Текст книги "А жить, братишки, будет можно!"

Автор книги: Олег Буркин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

Сельянов не увидел этого. И через несколько секунд, высунувшись из-за валуна, снова послал очередь туда, где ротного уже не было.

Сухоруков быстро ответил – короткой очередью с нового места. Пули просвистели над самой головой Сельянова.

Сельянов сделал вид, что пуля слегка задела его ухо. Вскрикнув и схватившись за него, Сельянов снова спрятался за валун.

– Я буду отрывать от тебя по кусочку! – крикнул ему Сухоруков.

– А я разорву тебя на куски! – прорычал в ответ Сельянов.

Александр снова откатился на несколько метров в сторону и спрятался уже за другим камнем.

Сельянов высунулся из-за своего, заметил это, но, сделав вид, что не увидел, щедро полил из автомата свинцом то место, где командир был несколько секунд назад.

– Ты же сам виноват, что он тебя бросила! – заорал Александр.

Он приподнялся над землей и дал очередь по Сельянову. Пули снова зацокали по камню, за которым укрылся заместитель командира роты.

– Это ты виноват! Ты! – прокричал Сельянов. – Ты увел ее у меня!

Он приподнялся и дал длинную очередь по Сухорукову.

Пуля со звоном задела каску Александра.

Александр вжался головой в землю и, криво усмехнувшись, прошептал себе под нос:

– Натурально, блин, все у нас получается. Даже более чем…

… На краю каменистой площадки, километрах в полутора от подножья горы, лежали, глядя вниз, три десятка вооруженных до зубов духов. Их главарь – седой сорокалетний пуштун Джамаль – прижав к глазам бинокль, с изумлением наблюдал за поединком, в котором схлестнулись Сельянов и Сухоруков.

В большой бинокль с цейсовскими стеклами были хорошо видны красные от ненависти лица офицеров со злобно сверкающими глазами.

Рядом с главарем распластался на земле молодой таджик Рухулла.

Рухулле едва исполнилось двадцать лет, но, несмотря на свою молодость, он был правой рукой командира, так как единственный в отряде Джамаля умел читать и писать на пушту, а также немного говорил по-русски.

Приложим к глазам бинокль поменьше, Рухулла тоже наблюдал за поединком.

– Что они делают, эти кафиры? – удивленно протянул Джамаль. – Палят в друг друга… Кричат… Похоже на кровную месть.

Рухулла отрицательно помотал головой.

– У русских не бывает кровной мести.

– Что же это тогда?

Рухулла пожал плечами.

– Может, женщину не поделили… Или деньги…

Джамаль еще несколько секунд внимательно разглядывал разгоревшуюся внизу «дуэль», а затем протянул:

– Так, наверное, и есть.

Главарь оторвал бинокль от глаз и повернул голову к Рухулле.

– Будем ждать, пока они не поубивают друг друга? Или захватим их в плен?

Джамаль снова приложил к глазам бинокль и посмотрел вниз.

– Два офицера… Один капитан, другой – старший лейтенант. Такой добычи у нас еще не было.

Главарь мечтательно вздохнул.

– Раббани дает за каждого русского офицера большие деньги… Ты знаешь.

– Знаю, – Рухулла сглотнул слюну. – Столько мы еще никогда не получали.

Он придвинулся к главарю поближе.

– Если ты решил взять их в плен, надо торопиться.

Джамаль опустил бинокль и решительно произнес:

– Да, поторопись.

Рухулла удивленно вскинул брови.

Главарь повернулся к Рухулле и повелительно сверкнул глазами.

– Ты справишься с этим лучше всех. Несмотря на свою молодость. Я знаю…

Джамаль махнул рукой в сторону остальных своих бойцов, залегших за их спинами.

– Возьмешь с собой десять человек – сам выберешь, кого… И пойдешь.

Рухулла покорно опустил глаза к земле.

– Хорошо.

Он снова поднял глаза на Джамаля, натянуто улыбнулся и уверенно произнес.

– Я приволоку тебе этих кафиров.

Джамаль довольно хохотнул и потрепал Рухуллу по плечу.

– Не сомневаюсь.

… «Дуэль» продолжалась.

И Сухоруков, и Сельянов, уже неоднократно менявшие огневые позиции и выпустившие друг в друга как минимум по паре магазинов, вспотели, раскраснелись и дышали тяжело и прерывисто.

В очередной раз высунувшись из-за камня, Александр крикнул.

– Жить останется только один из нас. Он ее и получит!

– И это буду я! – заорал из-за своего валуна Сельянов.

Он снова быстро вынырнул из-за укрытия и дал короткую очередь в сторону Александра. Автоматные пули снесли и раскрошили в пыль острую верхушку камня над головой командира роты.

Сухоруков быстро высунулся из-за своего валуна и выстрелил в ответ.

Пули просвистели рядом с левым плечом Сельянова. Решив играть свою роль до конца, Сельянов громко и протяжно – как будто от боли – застонал и, зажав воображаемую рану рукой, повалился на бок.

Укрывшись за камнем, Сельянов достал из кармана индивидуальный перевязочный пакет, разорвал его зубами и начал торопливо перевязывать рану. Старший лейтенант старался делать все, как по-настоящему: что-то подсказывало ему – за ними уже наблюдают…

…Рухулла и еще десять человек из отряда Джамаля, которых молодой таджик отобрал для выполнения этой важной задачи, короткими перебежками спускались по склону горы, приближаясь к ее подножью, где продолжалась «дуэль» между двумя не поделившими что-то «шурави»…

…Едва Сельянов успел перевязать «рану», как Сухоруков снова перекатился на несколько метров в сторону и сменил позицию.

Сельянов высунулся из-за камня как раз в тот момент, когда ротный заканчивал делать это, мгновенно засек его местонахождение и дал по Александру длинную очередь. Пули веером вспороли землю рядом с Сухоруковым.

Александр по примеру Сельянова тоже решил прикинуться раненым. Он громко застонал, схватился рукой за ногу, перевернулся на бок и полез в карман за перевязочным пакетом.

Порвав его зубами, Александр начал перебинтовывать ногу.

Увидев это, Сельянов едва не заржал. Но сдержался – и очень вовремя: «духи», возглавляемые Рухуллой и подбиравшиеся к офицерам ползком, были уже всего метрах в ста пятидесяти от них и могли услышать смех старлея.

Буквально в ту же секунду Александр заметил одного из «духов», поднявшего голову слишком высоко над землей, и подал Сельянову знак – ротный быстро и почти незаметно подобрал с земли камешек и кинул его в заместителя. Камешек шлепнулся перед самым носом Сельянова. Тот сразу все понял, скосил глаза в сторону «духов» и вскоре тоже заметил одного из них.

– Чтоб ты сдох, сволочь! – заорал Сухоруков, дал по Сельянову очередь и снова перекатился в сторону, как будто в очередной раз хотел сменить огневую позицию.

На самом деле таким образом Александр оказался рядом с большим валуном, за которым была спрятана рация.

Нырнув за камень и оказавшись не видимым для приближающихся афганцев, Сухоруков включил рацию, натянул на голову наушники и…

Александр громко выругался. Он несколько раз щелкнул включателем – туда-сюда, но тщетно: в наушниках не раздавалось ни звука.

Рация не работала.

Александр сорвал с головы наушники, высунулся из-за камня и негромко – так, что Сельянов едва его услышал – бросил своему заместителю:

– Вова, у нас проблема.

Сельянов тоже высунулся из-за валуна и тихо спросил:

– Что такое?

– Рация не пашет.

– Совсем?

Александр отрицательно помотал головой.

– Может, сел аккумулятор?

Сухоруков пожал плечами.

– Может…

… «Духи» были уже недалеко – до офицеров им оставалось не больше сотни метров…

…Сельянов кивнул в ту сторону, где в паре километров от них находились в засаде десантники разведроты.

– Давай отходить к своим. Пока не поздно. Против стольких «духов» нам вдвоем не выстоять.

Сухоруков тяжело вздохнул.

– А как же «язык»?

Сельянов недовольно поморщился.

Александр натянуто улыбнулся.

– Вов, ну, не так уж их и много, – начал он уговаривать Сельянова. – По моим подсчетам, не больше дюжины. Справимся! Приказывать в такой ситуации я не могу… Но… Давай останемся, а? Когда еще будет другая возможность? Взять «языка»?

Александр снова улыбнулся – еще шире, обнажив свои белые зубы.

– Ну, так как?

Сельянов улыбнулся в ответ, и это могла означать только одно: «Да!»

В эту секунду со стороны афганцев, подобравшихся к офицерам уже совсем близко, раздался звонкий голос Рухуллы.

– Шурави! Сдавайса! Мы тибя окружил. Мы – многа!

Александр и Сельянов повернули головы на голос и увидели: «духи» лежат всего в полусотне метров от них.

– Сдавайся! Будиш жить! – прокричал Рухулла.

– Ага, щас! Разбежались! – бросил в ответ Александр и дал длинную очередь по рослому афганцу, чалма которого торчала из-за гряды камней. Душман мгновенно зарылся пробитой пулями головой в землю. Сельянов выстрелил почти одновременно с Сухоруковым и сходу положил тощего, узкоглазого хазарейца, примостившегося недалеко от Рухуллы: автоматная очередь прошила грудь хазарейца, и, закатив глаза, он перевернулся набок.

Оставшиеся в живых «духи» ответили дружным залпом, и Сельянову с Сухоруковым пришлось тут же нырнуть за камни, на которые обрушился частый град пуль.

Рухулла и еще восемь «духов», поднялись с земли и, стреляя на ходу, короткими перебежками начали приближаться к Сухорукову и Сельянову, которые под таким огнем не могли даже высунуться из-за камней.

Сельянов выхватил из-за пояса гранату, выдернул из нее кольцо и швырнул «эфку» в наступающих цепью афганцев.

Увидев летящую в них гранату, душманы залегли.

Когда прогремел взрыв, Сельянов и Сухоруков, не сговариваясь и не теряя ни секунды, приподнялись и дали по лежащим на земле «духам» несколько коротких очередей.

Сделав это, оба тут же снова нырнули за камни.

Сельянов принялся торопливо перезаряжать магазин автомата. А Сухоруков стал медленно отползать назад, меняя огневую позицию, – к валуну, торчащему у него за спиной. И хотя включить рацию командиру роты так и не удалось, он не бросил ее, а волок за собой, словно еще надеясь, что эта груда железа может ему пригодиться.

Рацию со звоном пробили сразу несколько пуль. Александр бросил взгляд на дырки в ее корпусе и тяжело вздохнул: шансов, что она заработает, не осталось совсем.

Вместе с рацией он скрылся за валуном, к которому полз. Там Александр отпихнул ее в сторону и быстро перезарядил автомат.

Время от времени высовываясь из-за камня, Сухоруков вел огонь по «духам».

Сельянов тоже все это время не прекращал отстреливаться от наседающих на офицеров афганцев и успел уложить наповал еще одного душмана – толстого и рослого пуштуна, сделавшего слишком длинную перебежку.

Однако, остальные семеро «духов» вместе с Рухуллой продолжали упорно продвигаться вперед и находились уже метрах в тридцати от десантников.

Увидев это, Сельянов машинально скосил глаза на огромный трофейный швейцарский нож, болтавшийся у старшего лейтенанта на боку: дело явно шло к рукопашной схватке.

– Сдавайса, шурави! – снова настойчиво и нетерпеливо прокричал Рухулла.

– Да пошел ты на х…!!! – ответил ему Сельянов и пустил в молодого таджика длинную очередь.

Пуля задела плечо Рухуллы: стиснув зубы от боли, он схватился за него рукой.

– Вова, работает! – раздался из-за валуна, за которым укрылся Александр, его громкий и радостный голос.

Еще не веря своим ушам, Сельянов повернулся в сторону Сухорукова.

– У меня первый раз такое! В жизни!!!– продолжал орать из-за валуна счастливый командир. – В нее три пули попали, прикинь? А она после этого заработала! Щас выйду на Трепачева…

Внимательно прислушиваясь к крикам Александра, Рухулла понял почти все сорвавшиеся с его губ слова, но в предложения эти слова в голове молодого таджика так и не сложились. Что случилось у этого русского первый раз в жизни? Какие три пули? Пока Рухулла мучился, стараясь понять смысл того, что услышал, Александр уже натянул на голову наушники, склонился над рацией и негромко, но внятно произнес в микрофон:

– Кучер, Кучер… Я – Извозчик. Как слышишь меня?

Пока командир выходил на связь с Трепачевым, Сельянову предстояло сдерживать натиск «духов» одному. Недолго думая, старший лейтенант выхватил из подсумка сразу две гранаты и одну за другой швырнул обе «эфки» в афганцев, которые тут же предусмотрительно залегли…

…Лейтенант Трепачев и двадцать пять солдат его взвода уже неслись во весь опор к подножью горы, где Сухоруков и Сельянов продолжали обороняться от восьмерых духов. Лейтенант Абдуллаев бежал бок о бок с Трепачевым…

… Прижав к глазам бинокль, Джамаль беспокойно наблюдал за поединком своих людей с двумя русскими офицерами, которые вовсе не собирались сдаваться. Он своими глазами видел, как проклятые кафиры убили трех его лучших бойцов, и уже успел пожалеть, что отправил Рухуллу брать этих двух «шурави» в плен.

Через секунду Джамаль стал бледнее смерти, а с его губ сорвалось ругательство: седой пуштун заметил в бинокль больше двадцати десантников, приближавшихся к подножью горы – явно на выручку к двум «шурави». Бегущие десантники были уже недалеко от кафиров, и это означало только одно: ни Рухулла, ни его люди не вернутся назад – ни с добычей, ни без нее… Джамаль в бессильной злобе заскрежетал зубами и опустил бинокль, чтобы не видеть позорной и бесславной гибели своих людей. Он находился слишком далеко от них и прийти к ним на помощь не мог. Предупредить их о надвигающейся беде – тоже: в группе Рухуллы не было рации…

…Оглянувшись, Александр увидел метрах в тридцати своих разведчиков во главе с Трепачевым и Абдуллаевым, подбегающих с тыла, и радостно заорал:

– Вова! Наши!

Сельянов тоже оглянулся, увидел прибывших к ним на подмогу десантников и расплылся в радостной улыбке.

По команде Трепачева взвод залег на одной линии с Сухоруковым и Сельяновым и сходу дал по «духам» дружный залп из автоматов и трех пулеметов…

…После этого залпа в живых среди афганцев остались только Рухулла и еще двое душманов, которые, поднявшись, начали пятиться назад.

– Остальных – брать живьем! – громко скомандовал Александр. – Стрелять только по конечностям!

Ом махнул рукой.

– Вперед!

Александр первым поднялся с земли и бросился вдогонку за отступающими «духами». Сельянов и другие десантники – тоже.

Следом за афганцами, которых нужно было, во что бы то ни стало, взять в плен, неслись и Кошкин с Михолапом. В глазах обоих был охотничий блеск.

Рухулла споткнулся и упал.

Перевернувшись на спину, он вскинул автомат, навел его на бегущих десантников и нажал на спусковой крючок, но тщетно: в магазине его автомата не осталось патронов. Тогда Рухулла выхватил из кобуры на боку пистолет и, приподнявшись, начал бешено палить по десантникам из «беретты», считая выстрелы: последний патрон молодой таджик приберегал для себя. И когда в пистолете остался только он, Рухулла поднес ствол «беретты» к груди. Но нажать на спусковой крючок Рухулла не успел: к нему подскочил рядовой Кошкин, который со всего маху ударил по пистолету в руке молодого таджика сапогом.

«Беретта» отлетела далеко в сторону, а довольный собой Кошкин склонился над безоружным противником и навел на него ствол «калаша».

– Вставай!

Рухулла нехотя встал, поднял руки вверх, оглянулся и увидел еще двух своих людей, которых уже тоже взяли в плен и вели под дулами автоматов к капитану Сухорукову советские десантники: одного – Михолап с Морозом, а другого – Точилин и Макаед…

… Александр Сухоруков стояли посреди кабинета Ремизова напротив командира полка, который, не скрывая своей радости, гордо и радостно улыбался.

Подполковник только что доложил командиру дивизии сразу о трех взятых «языках» и, судя по всему, услышал от генерала немало приятных слов в свой адрес.

Поэтому и сам он на добрые слова не скупился.

– Опять вместо одного – сразу три! – Ремизов хлопнул Александра по плечу. – Молодец!

Александр улыбнулся.

– Ну, да. Три же лучше, чем один…

– Ясный хрен, лучше! – загремел на весь кабинет голос Ремизова. – Завтра же подпишу тебе представление на второй орден.

Командир разведроты вскинул голову.

– А Сельянову?

Ремизов согласно махнул ркуой.

– И Сельянову!

Командир полка снова хлопнул Александра по плечу и направился к своему рабочему столу.

Вспомнив о чем-то, он остановился на полпути и повернулся к Александру.

– Кстати, насчет твоей рации… Ее разобрали, в мастерской …, – Ремизов хохотнул. – Начальник связи сказал, таких случаев – один на миллион.

Сухоруков с интересом вскинул брови.

– Да? А что с ней было-то?

– Там проводок отошел… Забыл, как называется..., – Ремизов махнул рукой. – Вот она и не фурычила. А когда в ее корпус попала пуля, проводок встал на место. Представляешь? И рация заработала!

Ремизов снова окинул Александра восхищенным взглядом.

– Везучий ты мужик, Сухоруков. Фартовый!

Александр скромно пожал плечами и смущенно улыбнулся.

***

…Вечером того же дня счастливый генерал Сухоруков восседал во главе накрытого белоснежной скатертью и уставленного напитками и закусками стола.

Справа от него сидела Татьяна Ивановна. За столом были также Чуйкин и бывший заместитель Смирнова, а теперь уже командир Тульской дивизии ВДВ Тюпалов в новенькой генеральской форме.

Тюпалов взял с коленей, повертел в руках подаренную ему Смирновым пеструю африканскую маску и шутливо произнес:

– Василий Егорович, даже не знаю, куда ее повесить в своей квартире, – Тюпалов пожал плечами. – Если на кухне – будет отбивать аппетит, если в спальне – еще кошмары начнут сниться.

Чуйкин хохотнул.

– А ты повесь ее в прихожей! Тогда гости к тебе начнут ходить пореже, я тебе обещаю!

И Тюпалов, и Василий Егорович с Владимиром засмеялись.

Сухорукова придвинулась к мужу и хитро прищурилась.

– В Африку ты уехал без меня… Но в Москву-то, надеюсь, с собой возьмешь?

Сухоруков обнял жену за плечи и привлек к себе.

– Слушай мою команду: как только меня отдают приказом по академии, ты пишешь заявление об увольнении из больницы и начинаешь собирать манатки. Комнату нам в Москве выделяют сразу…

Татьяна Ивановна грустно вздохнула.

– Сразу не получится. Ты же знаешь: бросить своих больных я не могу – и тех, кому уже назначены операции, и кого я недавно прооперировала…, – Сухорукова вскинула голову. – Но месяца через три переехать в столицу обещаю.

Она погладила мужа по седым волосам.

– Работу-то ты мне там найдешь?

Василий Егорович хохотнул.

– Работу?! Да такого врача, как ты, возьмут, куда угодно. Хоть в Главный военный госпиталь имени Бурденко!

***

Ранним утром у обтянутого маскировочной сеткой штабного ЗИЛа командира парашютно-десантного полка стоял часовой – десантник с автоматом в руках. Время от времени он поглядывал в сторону – туда, где вдалеке гремели выстрелы.

Внутри штабной машины, за столом, напротив друг друга сидели подполковник Ремизов и капитан Сухоруков.

Пристально глядя Александру в глаза, командир полка тихо произнес:

– По данным гэрэушников, в этом кишлаке находятся два американских инструктора.

Навалившись грудью на стол, Ремизов придвинулся к капитану Сухорукову вплотную и почти шепотом протянул:

– Американцев, понимаешь?

Александр кивнул.

– Понимаю, – его глаза загорелись охотничьим блеском. – Такого шанса упустить нельзя.

– Вот-вот, – Ремизов распрямился и откинулся на спинку стула. – Хотя бы один из них должен оказаться в наших руках. Во что бы то ни стало…Причем, живым.

Ремизов хлопнул ладонью по столу.

– Поэтому кишлак приказано взять именно твоей роте. Для усиления тебе будет придана еще одна рота, Савельева…

…От подножья горы, где лежали, вжимаясь в землю, десантники разведроты Александра Сухорукова и приданной ему роты капитана Савельева, до кишлака, который им приказали взять, было почти триста метров голого, ровного, открытого пространства.

По кишлаку била полковая артиллерия.

Александр лежал рядом с капитаном Савельевым, которого хорошо знал еще по учебе в Рязанском училище ВДВ: невысокий, но крепко сбитый Савельев вместе с Сухоруковым входил в сборную училища по дзюдо.

Оба видели, как сначала снаряды – пока артиллеристы пристреливались – вспарывали землю перед кишлаком, а затем начали со свистом обрушиваться на дома и дувалы, вздымая в воздух камни и обломки глины.

Савельев повернулся к Сухорукову и, кивнув на кишлак, одобрительно улыбнулся.

– Хорошо работают. Все основные огневые точки должны подавить… Когда закончат, можно будет поднимать людей в атаку.

Александр с сомнением поморщился.

– «Духи» уже научились зарываться в землю… Поэтому огнем они нас встретят. Да еще каким.

Савельев недоверчиво хмыкнул.

– Думаешь, после такого обстрела там кто-нибудь уцелеет?

– Можешь не сомневаться. Ты здесь второй месяц, – Александр вздохнул. – А я уже знаю, как они умеют воевать.

Артобстрел закончился.

Выждав в наступившей тишине несколько секунд, Александр приподнялся, взмахнул рукой и громко скомандовал:

– Роты! Цепью! Короткими перебежками! Вперед!

Командиры взводов, а следом за ними и командиры отделений тут же продублировали его команду.

Александр и Савельев поднялись в атаку первыми . Следом за ними вскочили и устремились к кишлаку солдаты. Среди них были и Кошкин с Михолапом.

Пригнувшись, они бежали и стреляли на ходу.

«Духи» встретили наступающих десантников густым огнем из автоматов и пулеметов.

Прошитый пулями, на землю рухнул один солдат, другой…

Пуля пробила верх каски Александра, едва не сорвав ее с головы.

Командир разведроты громко и хрипло крикнул:

– Ложись!!!

Сухоруков упал и распластался среди камней. Следом за ним на землю повалились и остальные десантники.

К Александру подполз Савельев. У него было ошеломленное и растерянное лицо.

– Чего угодно ожидал… Но не такого! – возбужденно прокричал он. – Если мы снова поднимем людей, «духи» положат половину.

Александр со злостью сжал руки в кулаки.

– Надо просить еще один артобстрел!

Сухоруков повернулся к ротному связисту – младшему сержанту Макееву, который лежал рядом с ним с другой стороны, держа наготове рацию.

Александр надел на голову наушники и взял в руку микрофон.

– Лиман – первому, – бросил он в микрофон. – Как слышите меня? Прием…

…Снаряды с воем обрушивались на афганский кишлак, превращая его улочки и дома в руины.

На окраине кишлака располагались оборонительные сооружения «духов». Пережидая артобстрел, афганцы лежали на дне глубоких окопов и в блиндажах.

В одном из блиндажей вместе с тремя «духами» находились два американских инструктора – рыжий, худой и скуластый второй лейтенант Макнамара и черноволосый мастер-сержант Крамер с узким, горбатым носом. Оба были одеты, как и местные, но отличить инструкторов от афганцев не составило бы труда – и по слишком светлой коже, и по чертам лица.

Американцы лежали на полу блиндажа бок о бок, каждый раз вздрагивая, когда очередной снаряд взрывался рядом с укрытием.

Макнамара повернул голову к Крамеру и с надеждой произнес:

– Если им не удастся взять кишлак до наступления темноты, у нас будет шанс уйти.

Крамер криво усмехнулся.

– А если не удастся?

В ответ Макнамара тоскливо вздохнул…

…Заканчивался второй артобстрел.

Прижав к глазам бинокль, Александр разглядывал руины кишлака.

Как только стих грохот артиллерийской канонады, Александр приподнялся и взмахнул рукой.

– Вперед!

Десантники снова поднялись в атаку. С остервенением стреляя на ходу, солдаты неслись к кишлаку, преодолевая метр за метром. Кошкин и Михолап бежали рядом с капитаном Сухоруковым.

«Духи» снова встретили десантников огнем – не таким шквальным, как раньше, но все еще достаточно густым. Один за другим солдаты, пронзенные пулями, падали на землю.

Савельев, бежавший метрах в пяти от Александра, громко охнул, уронил автомат и, сделав еще несколько шагов, грузно осел на землю.

Увидевший это Александр громко скомандовал:

– Ложись!

Десантники снова залегли.

Упав, Александр тут же пополз к Савельеву. Приблизившись к нему, Сухоруков увидел, как по плечу капитана, лежащего на спине, расплывается алое пятно. Александр быстро достал из кармана индивидуальный перевязочный пакет и, с треском порвав его зубами, начал перебинтовывать Савельева.

Морщась от боли, Савельев грустно протянул:

– Ну, вот я и отстрелялся…

К ним подполз заместитель Сухорукова старший лейтенант Сельянов.

Тяжело дыша, он бросил командиру:

– Саня, у нас убито четверо, ранено – больше десяти, – Сельянов кивнул на Савельева. – Думаю, в его роте потери не меньше.

Сельянов с сочувствием посмотрел на Савельева.

– Ты-то как?

Савельев через силу растянул в улыбке губы.

– Нормально. Кажется, кость не задета.

…До кишлака оставалось не меньше двухсот метров.

Закончив перевязывать Савельева, Александр поднес микрофон рации к губам.

– Лиман – Первому. Как слышите меня? …Нужно, чтобы артиллеристы поработали еще раз!

Когда Александр услышал ответ командира полка, лицо Сухорукова вытянулось от удивления и злости.

– Как нет снарядов!? – гневно сверкнув глазами, крикнул он в микрофон. – Вы же обещали… Что артиллерия будет поддерживать нас столько, сколько нужно!

Выслушав подполковника Ремизова, командир разведроты глухо бросил:

– Есть.

Он повернулся к Сельянову.

– У артиллеристов на исходе боеприпасы. Командир полка будет выходить на комдива и просить поддержки армейской авиации. В общем, приказано ждать.

В глазах Сельянова засветилась надежда.

– Эх, хорошо бы… Если бы «вертушки» шарахнули по кишлаку НУРСами, мы бы его взяли сходу.

– Если бы…, – Александр тяжело вздохнул и посмотрел на наручные часы. -

Будем ждать.

…В окопе командно-наблюдательного пункта полка, обтянутого маскировочной сетью, стоял, разговаривая по полевому телефону, подполковник Ремизов.

Он натужно кричал в трубку:

– Нет ни одной свободной эскадрильи? И даже ни одного звена?

Прикрыв трубку ладонью, Ремизов негромко выругался.

– А когда? – спросил он, убрав с нее ладонь,

Выслушав ответ на другом конце провода, командир полка тихо застонал от бессилия.

– Да не могу я столько ждать! – почти прорычал он в трубку. – Мне надо брать кишлак до наступления темноты! Мы же их ночью упустим!... Вы координаты в штаб ВВС сообщили?... Хорошо. Как только у них появится возможность нанести удар с воздуха, пусть сразу наносят.

Ремизов положил телефонную трубку на аппарат, повернулся к стоящей с другой стороны от него рации дальнего радиуса действия, надел наушники и взял в руки микрофон.

Нажав на тангенту, Ремизов поднес микрофон к губам:

– Первый – Лиману…

…Лежа между Савельевым и Сельяновым, Александр разговаривал по рации с командиром полка.

– Что? Поддержки с воздуха не будет? – переспросил Сухоруков и со злостью произнес. – Так что же мне, лезть напролом? Я же положу полроты!

Выслушав приказ Ремизова, Сухоруков обреченно бросил:

– Есть.

Сняв с головы наушники, Александр тяжело вздохнул и повернулся к Сельянову.

– Вертолетов нет. А у артиллеристов почти не осталось снарядов. Они смогут сделать еще один залп. И все.

– И что потом? – спросил Сельянов.

Александр отвел глаза в сторону.

– После залпа сразу же поднимаем людей.

– Да они что, охренели? – раненый Савельев приподнялся с земли.

Сухоруков повернулся к нему и грустно покачал головой.

– Охренели они или нет… А кишлак приказано брать.

…После того, как артиллеристы дали по кишлаку еще один залп, наступила тишина.

Александр поднялся на ноги первым, взмахнул рукой и громко скомандовал:

– Вперед!

Следом за ним вскочили и устремились к кишлаку его подчиненные. Десантники двигались короткими перебежками, пригнувшись и стреляя на ходу. В глазах солдат была безысходность и горела ненависть к «духам». Раненые и убитые оставались лежать на земле, а оставшиеся в живых устремлялись дальше, оказываясь еще на шаг ближе к кишлаку, и еще…

…Когда Сухоруков и его солдаты ворвались в кишлак, «духи» начали выпрыгивать из окопов и блиндажей. Афганцы бросились навстречу десантникам…

…Выскочив из окопа, низенький, коренастый «дух» дал по Кошкину очередь из автомата всего с нескольких метров. Летевший прямо на афганца Кошкин чудом успел пригнуться, и пули просвистели над самой головой солдата. Десантник тут же выстрелил в ответ, и «дух» с пробитой грудью рухнул обратно в окоп.

Через секунду, услышав за спиной шум и обернувшись, солдат короткой очередью сразил почти в упор второго афганца, кинувшегося на него сзади с ножом в руках…

…Михолап, прижавшись к обломку стены, вел огонь из «калаша».

Ловко забравшись на стену, сверху на десантника прыгнул молодой безоружный душман лет двадцати. Он вцепился десантнику в горло. Михолап, мотнув головой, как медведь, отшвырнул его далеко от себя и, когда тот вскочил на ноги и бросился на солдата вновь, выстрелил в афганца из автомата.

Едва тот с простреленной головой упал на землю, как еще один «дух» бросился на Михолапа сбоку, пытаясь огреть солдата прикладом английского «бура». Михолап ударил афганца ногой в грудь, и душман отлетел в сторону…

…Старший лейтенант Сельянов споткнулся и растянулся на земле. К нему тут же подскочил афганец в белой чалме, который занес над офицером приклад автомата. Но впечатать его в спину Сельянова «дух» не успел: сбоку на афганца набежал Александр, который нанес ему мощный удар сапогом в голову.

Закатив глаза, афганец осел на землю.

Сельянов быстро поднялся на ноги.

В ту же секунду и он, и Александр вскинули головы вверх: оба услышали в небе громкий стрекот вертолетов.

Офицеры увидели пару наших МИГов, которые заходили над кишлаком для пуска неуправляемых реактивных снарядов – НУРСов. Александр и Сельянов изумленно и тревожно переглянулись.

Громко выругавшись, Сухоруков крикнул Сельянову: « Ложись!», – и упал, накрыв руками голову. Сельянов тут же последовал примеру командира.

Едва они сделали это, как землю вокруг них сотрясли мощные взрывы.

Александр покосился на небо.

– Что же вы делаете, гады? Почему стреляете по своим? – с ненавистью прорычал Александр.

Он быстро пополз к младшему сержанту Макееву, который лежал со своей рацией неподалеку. Приблизившись к Макееву, Александр увидел, что тот мертв: спина связиста была пробита осколками сразу в нескольких местах. Разъяренный Александр надел наушники, схватил микрофон и поднес его к губам.

Сухоруков гневно прокричал в микрофон:

– Лиман – Первому! Почему по нам бьют свои вертолеты?! Мы же уже в кишлаке! Я же передал это по рации… Минут пять назад!

Услышав ответ командира полка, Александр с перекошенным от злости лицом сорвал с себя наушники и швырнул их на землю.

К Сухорукову подполз лейтенант Абдуллаев.

– Товарищ капитан, что это? – кивнув на небо, где над кишлаком заходила для пуска НУРСов следующая пара вертушек, недоуменно произнес переводчик. – Почему по своим?

Сверкнув глазами, Александр сжал руки в кулаки.

– Не знаю! – процедил он сквозь зубы. – Но кто-то за это ответит. Обязательно ответит!

Вертолеты дали залп, и вокруг снова загремели взрывы…

…В наступившей через несколько минут тишине был слышен только стрекот улетающих «вертушек».

Кошкин лежал среди обугленных камней, накрыв руками голову. Когда стало тихо, он снял руки с затылка и медленно оторвал от земли свое чумазое лицо.

Глаза солдата тут же испуганно расширились: прямо перед собой, метрах в десяти, он увидел худенького афганского подростка, который, спрятавшись за обломком стены, целился из винтовки в спину только что поднявшегося на ноги Сухорукова.