Текст книги "Россия накануне второго пришествия. ТАЙНА 11-й ЗАПОВЕДИ"

Автор книги: Олег Симашов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)

Новации в Москве.

Лето 2010 года, дача, Август, десятое число.

Жарко, дождей нет, хожу на карьер купаться. Уже научился плавать вокруг, осилил два круга, наверно километра полтора. Плыву неспеша, полубрасом, над водой только «воздухозоборник», звуков ни каких. По берегам рыбаки, расстояние между нами метров 25-30, взгляды суровые особенно у тех, у кого не клюёт, как раз ему есть на ком зло сорвать: «ишь, плавают тут всякие, всю рыбу распугали, эх кирпича под рукой нет и народу бы поменьше». Надо же, кто о чём думает, а я вот два круга с одной остановкой и всё думаю, что полтора километра детишки в «полтиннике» на время плавают, да ещё кролем. На Мастера спорта сдают норматив лет в 16-17. Интересно, а рыбаки, что по берегам расположились, вообще-то умеют плавать? Или кто в детстве плавать не научился, тот в рыбаки подался: удочка, пачка сигарет, пивко и медитация на поплавок. Полный Фэн-шуй, жена не пилит, дети денег не просят, начальник над душой не стоит, работа в лес не убежит, еда вон она в садке плещется, картошка в огороде копается, остальное по пути в магазине докупается. Отдых у каждого свой…

По телевизору стали показывать сериал «Химик», в общем, хорошее кино про изобретателя. Правда в нём одна-единственная: финансируется только разработка систем вооружения и оружие массового уничтожения. Всё остальное, все, о чём говорится, пишется, показывается – это самый обыкновенный PR и «создание видимости». Деньги дают только своим, ну например дед финансирует своего внука (естественно через какую-то фирму, чтоб внучонку не портить репутацию), всё в рамках одной семьи, а шума на всю страну.

Грустно, обидно, досадно! Все умные люди оружие придумывают, а у меня на уме только товары народного потребления, всё ещё хочу сделать жизнь людям лучше, удобней, комфортней! Спрашивается, а на хрена? Кому это надо? Путину? – у него уже всё есть. Медведеву? – тоже всё основное уже есть, два срока «отсидит», остальное появится.

Помню, в Москве была, лет пять тому назад, рекламная компания по коммерциализации новаций. Только она странно выглядела со стороны. Я изобретатель, а за мной бегает толпа жаждущих выдать мне банковский кредит «на самых выгодных условиях». Одни сердятся, когда ты говоришь, что кредит тут не нужен, здесь нужно государственное финансирование, другие готовы пинками показать дорогу к «правильному» банку. Третьи…

Вот о третьих хочется рассказать подробно, поскольку сам лично был на этом спектакле.

Начало 2005 года. В «Коммерсанте» идёт полным ходом публикация о Самогонщиках. Начитавшись талантливо написанных репортажей о бурной, но успешной деятельности журналистов «Коммерсанта» сменивших свою профессию, мне захотелось предложить этому еженедельнику («Коммерсант-Деньги») ввести постоянную рубрику «Внедрение онлайн». Где рассказывалось бы о шагах конкретных людей со своими идеями, изобретениями по всем инстанциям в поисках финансирования и реализации задуманного. Понятно, что 99,9% идей и изобретений обречены пойти всем известной дорогой, по всем известному с детства направлению. Но тем не менее стал бы нарабатываться «кейс» дающий хоть какое-то представление о том, как на самом деле обстоит ситуация с внедрением новаций. А тут только одна песня о самогоне: «Пей Россия! ПЕЙ!!! Сначала мне казалось, что «Самогонщики» это журналистский проект, а через какое-то время подумал и дошло: говорить вслух или нет – решает хозяин, а не журналист. И если хозяин запускает бесплатно PR-проект, значит это для чего-то нужно. Нет лучше способа убедить дурака пойти в банк взять кредит, чем показывать ему поэтапно, растянутое во времени, представление обречённое на успех! Сколько дураков расстались со своей собственностью за время публикации, после публикации ни кто считать не собирается и уж тем более афишировать эти цифры. В психологии это называется созданием иллюзии простоты и доступности.

И так, Восточный округ Москвы проводит встречу изобретателей с «потенциальными инвесторами» – так мне было сказано по телефону в приглашении, посетить сиё мероприятие. Набирали статистов для очередной массовой инсценировки «Как хорошо живётся детям в Бухенвальде». Все эти люди, в смысле чиновники, пришли к нам из эпохи всеобщей сказки, они просто не могут думать по-другому, кроме как какую-нибудь сказку рассказать. И делать они тоже ни чего не могут, кроме Создания Видимости. Но самое интересное, что на душе у каждого чиновника двухпудовая гиря направляющая ход мыслей на поиск личного обогащения. Эти два пуда заставляют их твердить себе ежечасно, ежеминутно, ежесекундно: «Смотри-ка, у жены Лужкова, только официальных, два миллиарда долларов! А чем мы хуже?! Мы такие же люди как он! Мы тоже имеем право на обогащение!!!»

Но обогатиться они могут только за счёт тех, кто беззащитен, поднять хвост на собственность Лужка и его семейства для московского чиновника будет означать досрочный выход на пенсию или скоропалительный перевод в другой регион, так сказать глупцам и наглецам не место пред «ликом святым».

За полчаса заранее пришёл я на «партсобрание», специально занял место в первом ряду, в аккурат посередине и стал морально готовиться к «распилу бюджета», авось чего обломится вместо традиционного «прибора» с левой резьбой. Народу собралось не больше 100 человек, зал поделён на три основные части: два ряда выставочных стендов с инновациями, партер со стульями для слушателей, президиум во главе с трибуной для выступающего.

Как и положено, в таких случаях, собрание открывает его председатель. Эта роль легла на Анжелу Васильевну, женщина лет семидесяти с габаритами и голосом как у Монтсеррат Кабалье. Так что ни кто в зале не смел ни пикнуть, ни рта открыть, малейший шумок на галёрке пресекался оперным голосом и ровной интонацией бывшего профессора. Угроза вывести из зала и тем самым отлучить от встречи с инвестором – действовала безотказно. Все роптавшие тут же смолкали и терпеливо слушали одного докладчика за другим. Всё как в советское время: здравицы и заздравицы, похвалы и благодарение за наше светлое сегодня, восхваление царя и батюшки.

Первым покинул зал префект округа, сразу после своего выступления в духе времени и инновационных реформ, его роль в этом спектакле сыграна и он поторопился назад в префектуру из холодного зала в личный кабинет. Так же стали покидать президиум и другие актёры, кому в московскую думу пора, кому в правительство города решать неотложные житейские хлопоты.

Их оставалось только трое в президиуме: ведущая и те, кто на подхвате. После официальных «сольных арий» ведущая предоставила слово артистам «разговорного жанра», ими оказались менеджеры страховых и лизинговых компаний, а так же сотрудники банков специализирующиеся на выдаче кредитов.

Вот тебе и инвесторы! Которых все так долго ждали. Толпа жаждущих финансирования с обиженным ропотом стала двигаться на выход. Председательствующая почему-то уже больше ни кого не задерживала и через какое-то время объявила даже перерыв.

Я неспешно осмотрел по второму и третьему разу все представленные экспонаты, поговорил с теми, кто ещё оставался возле своих стендов. Несколько раз перекурил, пересмотрел все рекламные буклеты, но второе отделение спектакля не начиналось. Через 40 минут в длинном коридоре показался силуэт ведущей и ближайшего её окружения. Они явно не торопились, они ждали, когда все посторонние, не желающие терять своё время покинут актовый зал. Чужие уши не должны услышать суть затеянного спектакля, заключительный аккорд только для своих.

И вот медленно привстав со своего стула, над президиумом возвышается огромная фигура Анжелы Васильевны. Она медленно обводит своим взором всех присутствующих, убедившись, что все свои на месте, произносит фразу, увековечивающую её на все времена во всех учебниках по инноватике, всех стран и народов: «Валерий Павлинович (Шанцев) не сможет сегодня приехать, поэтому нам нужно перенести эту выставку в префектуру округа и тогда там мы сможем обсудить с ним вопрос приватизации земли под нашими предприятиями».

Какие к чёрту изобретатели! На кой они нужны со своими изобретениями! Московская земля и стоящая на ней недвижимость – вот что приносит прибыль! Всё остальное бутафория, спектакль, а ратующие за инновационное производство – актёры. Не верьте им… Они предлагают: отобрать у изобретателя последнее и на том самим обогатиться. Изобретателю не нужны кредиты, ему нужно государственное финансирование на научно-исследовательскую и опытно-конструкторскую работу, а так же на участие в специализированных торгово-промышленных выставках со своими творениями, проведение маркетинговых исследований, сбор реальных исходных данных, составление бизнес плана.

На повторное представление я уже не пошёл, кто какие приватизационные вопросы решал и в каком объёме не знаю.

P.S. Через полгода Шанцев В.П. был переведён из первого заместителя Мэра Москвы в губернаторы Нижегородской Области. Повышение или понижение не мне судить, так же и то: имело оно отношение к «приватизации земли под нашими предприятиями» или нет.

Сказочный сон с техническим уклоном.

В самом начале нового тысячелетия приснился мне удивительный сон, цветной, но с ватным звуком. Это когда слышишь только то, что говоришь сам, а остальных участников наблюдаемых событий слышишь как бы через вату в ушах. И больше логически догадываешься, о чём идёт речь.

Второй парадокс – я ни разу не видел своего отражения в зеркале, поэтому не знаю, как там выглядел мой портрет. Я лишь ощущал себя, чувствовал, что это я, большего, к сожалению, сказать ничего не могу.

Свой возраст я ощутил лет на 60, одет был по-домашнему, но сверху почему-то белый халат. Внутри дома мне очень понравилось, всё аккуратно, чисто, просторно. На первом этаже большой холл, окно от пола до потолка, короче вместо уличной стены. Посередине этого окна на ширину метров двух, стекла не было заметно, там был выход на лужайку, по сторонам от проёма тоже не было заметно наложенных дополнительных секций. Складывалось впечатление, что весь стеклопакет шириной 2-2.5м и высотой от пола до потолка поднимался рычагами и выполнял, помимо функции входной двери ещё и функцию прозрачного навеса (козырька) на случай дождя.

В доме кроме меня была ещё девушка лет тридцати, кем она мне приходилась сказать однозначно не берусь, но по эмоциональным ощущениям мы порядком друг другу намозолили глаза.

В её глазах я разглядел какой-то упрёк в свой адрес, что кроме моих «железок» есть ещё она и она ещё молода, и в конце-концов не предмет интерьера. Мне же хотелось поинтересоваться, почему она так задумчива и что у нас сегодня будет на обед.

Обеду в этот день состояться было не суждено… Как впрочем уютом этого домашнего интерьера я любовался последние его часы или минуты.

Посмотрев друг другу в глаза, я сказал, что отправляюсь в свою мастерскую к своим железкам, на что почувствовал сказанное напутствие: «Туда тебе дорога». На сей чёрный юмор в свой адрес я не обратил ни малейшего внимания. Зря – оно оказалось пророческим, и чуть было не стоило жизни мне, ей, и всем не только в близлежащей округе.

Эти раздумья о вечных ценностях придут на ум потом. А пока я прошёл по коридору в какой-то квадратный тамбур, там открыл толстенную дверь толщиной в четверть метра. По винтовой лестнице стал спускаться вниз. На этаже минус один располагалась мастерская со станочным парком, я двинулся по лестнице дальше вниз на этаж минус два – тут была лаборатория.

Освещение как будто никогда не выключалось, или включалось автоматически при появлении кого-либо. Вся начинка лаборатории почему-то уже работала, где-то что-то мигало, что-то где-то крутилось, бегало вверх-вниз.

Тот, кто пришёл (в смысле я) очень хорошо ориентировался в помещении приблизительно метров 8х12, уставленным научной аппаратурой (особенно в показаниях датчиков и приборов). Он нырнул в свою среду обитания там, где он как рыба в воде и где ему ни кто не помешает и ни кто не отвлекает от осуществления задуманного. Но тут он ошибся, желание исправить свой неверный ход в прошлом было сильнее подсказок интуиции о том, что делать этого нельзя. Последнее женское пожелание имело скрытый смысл: «В прошлое тебе дорога». Прошлое – понятие растяжимое, особенно во времени и событиях там происходящих.

Мне нужно было переместиться в осень 1985 года, что бы исключить ошибочно принятое летом решение. И для этого всего-навсего оставалось щёлкнуть тумблерами на хорошо знакомых приборных панелях.

Наверно я торжествовал в тот миг. Вот оно, сбылось! Сколько потрачено сил, времени, средств и вот проблема решена! Не тут-то было…

Торжествующий вдох и на выдохе завершающий все исследования щелчок тумблера. Вдруг на серой бетонной стене медленно образуется яйцеобразный проём шириной чуть больше метра и в высоту выше человеческого роста. Увидев это, я обошёл длинный стол с аппаратурой с левой стороны и подошёл к образовавшемуся проёму. Вместо цемента была какая-то светлая пелена, а за ней…

Вот уж действительно в народе говорят: «Пиздец подкрался незаметно». Что и где мной было сделано не так в расчётах – меня уже абсолютно не волновало. С той стороны, вдали, я увидел немецкий бункер времён второй мировой войны. Офицеры работали за столами, солдат почти не было, кроме тех четырёх с автоматами во главе с унтером (наверно по-нашему прапорщиком). Вся трагедия ситуации заключалась в том, что я остановился с левой стороны проёма, а не с правой, там, где выход из помещения, опять забылся в эйфории содеянного.

Я опёрся левой рукой о стену и стал внимательно рассматривать все, что там внутри и всех кто там внутри.

На них были одеты серые военные формы, значит это Вермахт, золотых погон среди присутствующих не заметил. Размер помещения вражеского бункера я не смог разглядеть из-за относительной узости пространственной пробоины. А шагнуть за пелену, покрытую мелкой рябью (как при наблюдении объекта через потоки поднимающегося тёплого воздуха), я не решился.

Меня увидели не все сразу, как-то медленно один за другим отрывались от работы, поднимали головы и поворачивались в мою сторону. Мы какое-то время смотрели друг на друга. Я с любопытством, словно наблюдал забавных зверюшек в вольере. Их взгляды выражали больше удивление, страх, изумление.

Тут я набрался духу, как мальчишка перед отчаянным выпендрёжем, покрепче уцепился пальцами левой руки в бетонную стену, коленом и боковой стороной ступни так же осуществил упор о стену. Просунул сквозь пелену часть головы и правую руку. Громко крикнул им на русском языке: «Привет братва!!!» и помахал рукой. Все молчали в оцепенении…

Вдруг у унтера глаза налились кровью, он медленно поднимает руку с выставленным вперёд указательным пальцем, показывая на меня и не громко, как бы обдумывая, произносит: «Даз ист юден!» Я как-то сразу понял, что бесполезно объяснять им, что это не совсем так, что я Москвич и эту национальность мне присвоили в Армии и с тех пор я с гордостью её ношу. Потом унтер крикнул: «Фоер!» и резко опустил руку вниз. Четверо солдат шустро перехватили свои автоматы (они висели у них на плече, а не на шее как в кино), передёрнули затворы…

Эх!...блин! а ведь сколько бабла можно было намыть через эту «дырочку» в пространстве-времени, ход истории можно было подкорректировать, всех неверных наставить на путь истинный… А всего-навсего один глупый унтер.

За короткий миг, когда они снимали автоматы и изготавливались к стрельбе, я шмыгнул за стену со своей стороны. И тут началась пальба. Я видел, как моё оборудование искрило в местах пробоин и оттуда шел светлый дымок. Я же на четвереньках, как самая последняя падла, пробежал с другой стороны длинного стола с приборами, они были как заградительная стена между мной и тем проемом, через который теперь летели пули.

Щёлкать тумблерами, чтобы выключить работу приборов мне уже было некогда, а может быть, не возможно было это сделать – после закачки энергии «пробоина» могла существовать какое-то время сама по себе, совершенно автономно, не потребляя более энергии от источника, который её создал. В голове была только одна мысль – успеть бы шмыгнуть на лестницу!

Как только сделал первые скачки по лестнице, спиной почувствовал, как пули липнут к бетонной стене. Про себя подумал: Господи, какое счастье, что вовремя второй мировой войны пули делали из свинца! Добежав до первого этажа, приоткрыл железную дверь, проскользнул в образовавшуюся щель. С обратной стороны, что было сил, левой рукой надавил на край двери, а правой схватился за рычаг засова. Стукнуло железо об железо, дверь моментально замерла в закрытом положении, я опустил рычаг засова вниз. Всё, время выиграно! Вышибить эту дверь можно только из пушки или придётся наложить несколько мешков взрывчатки.

Выбежав в холл с круглыми как два медных рубля глазами, застал свою подругу сидящей в кресле за журнальным столиком, разбирающую свежую корреспонденцию. Её взгляд безмолвно спрашивал: «С какой штуки ты только что сорвался?»

Объяснять, что происходит, не было времени. Я, на что хватило мощи голосовых связок, закричал: Съё-бы-вай!!! Сам же побежал на второй этаж в рабочий кабинет. Первым делом подбежал к окну. Одним движением распахнул обе створки. В верхней правой части над окном висела горизонтальная ручка с тросиком, дёрнул её вниз. Сразу перед окном появилась пластиковая раздвижная труба, состоящая из большого количества конусов входящих один в другой. Напоминала эта конструкция детскую горку, поскольку имелся плавный наклон.

Развернулся на 180 градусов, подскочил в левый угол комнаты, где-то между книжных стеллажей вырвал одну из декоративных панелей на стене. За ней было стекло размером сантиметров 20х25, преграждающее доступ к рубильнику с эффектной чёрной рукояткой, напоминающей слепок внутреннего объёма сжатой кисти правой руки. Сейчас я удивляюсь, что это стекло мне удалось разбить локтем, хотя по идеи оно должно было выдержать прямое попадание метеорита. Возможно, была ещё одна степень защиты – сама рукоятка со встроенными сканерами отпечатков пальцев и замером частоты пульса, а стекло служило датчиком для сигнализации.

После того как рубильник был переведён из вертикального положения в горизонтальное – прерывисто взревел корабельный ревун. Его тревожный, надрывистый стон длительностью в две секунды чередовался с двумя секундами молчания. Начался обратный отсчёт…

Не мешкая ни секунды, пробежав через комнату, вскочил на подоконник, впрыгнул в трубу и как ребёнок скатился вниз лёжа на спине. Вылетел из этой горки прямо на ноги и что было мочи, собрав все последние силы, побежал к опушке леса. Следовало преодолеть метров 150-200 по ровной лужайке.

До деревьев оставался десяток-другой метров, когда я притормозил, чтобы перевести дыхание, оглянулся назад, не бежит ли кто-нибудь за мной? В этот момент я в последний раз увидел дом. В нём было два полных этажа, крыша – это самостоятельное помещение только как чердак, признаков обитаемой мансарды не было, уровень пола первого этажа был на уровне газона, а весь дом стоял на небольшой возвышенности с очень плавным спуском (видимо это искусственная присыпка грунтом цокольного этажа). Участок огромный, наверно не меньше чем 300х300 метров и очень ровный – сплошной стриженный газон, никаких кустарников, ни роскошных цветочных клумб, ни мирно пасущихся на выгуле парнокопытных. Это больше напоминало хутор на краю посёлка, который впрочем, виднелся где-то чуть дальше.

Я уже не спеша шёл в сторону леса, вдруг какой-то сильный толчок сбил меня с ног. Упав на траву, я снова оглянулся назад и увидел столб дыма, пыли, осколков кирпича, прочего стройматериала – всё это взметнулось высотой метров на сто. Самое удивительное, что к верху конус хоть и увеличивался в диаметре, но не на столько, чтобы засеять осколками весь участок. Видимо под домом был отлит огромный железобетонный стакан, который и обеспечил направление взрыва строго вверх.

Поднявшись с земли, я взметнул руки к небу и что-то восторженно прокричал, радости моей не было предела. Во-первых, я остался жив, а во-вторых, закрыл точку перехода.

Моя знакомая вышла из-за дерева, где спряталась от взрывной волны, на её глазах была написана такая глубокая тоска и искреннее разочарование: ведь там, в бельевой комнате осталось её любимое меховое манто.