Текст книги "Казино"

Автор книги: Олег Андреев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

Панина прервал стук в дверь.

– Петр Ильич. Его увезли уже. – Катя, как всегда, что-то жевала. – Пал Палыч говорит, что инфаркт. Я сказала, что вы сейчас будете.

– Буду. И не один. Так он умер или нет?

– Как будто жив… – протянула Катя неуверенно.

Они вышли из лифта.

– Да, Геннадий, пожалуй, это судьба. Ты видишь, как нас закрутила жизнь! Казино, я, ты… – Козырев по-приятельски ткнул Панина в плечо. – Ты же понял. У нас здесь ЧП. Балуев старшим пит-боссом у меня работал. Золотой мужик, но старый уже. Это служба для молодых. Здесь такие нервы – филиал Кащенко. Да и должность, я тебе скажу. С улицы человека не поставишь. А еще мы на днях управляющего лишились – приходится нам с начальником СБ за всем присматривать, а мы ведь не железные… Мысль мою улавливаешь? – Петр Ильич лукаво улыбнулся. – Ты в этом подкован, так что принимай должность. Потянешь?

– Я? Ты серьезно это говоришь, Петр? Конечно! Готов! – возбужденно ответил Панин, не ожидая такого поворота.

– Я тебе помогу для начала. Понимаю, что место не совсем для тебя. Ну поработаешь. Не понравится – уйдешь. Пойдет дело – вырастешь. Ну как?

– Фантастиш! Да ты кудесник, Петро! – Панин расхохотался, обнажив желтоватые зубы.

– Тогда вперед. Я тебя познакомлю с товарищами по камере, – сам засмеялся своей двусмысленности Петр Ильич.

– Канапе с ветчиной и манго, харисса, узелки с кускусом, икра из перца с орехами. К шампанскому отлично пойдет, на мой взгляд, – без обычной лучезарной улыбки излагал метрдотель. – Креветки есть с чили. Из острого, пожалуй, все.

– А икра из перца с орехами – это что? – поинтересовался Геночка.

– Красный сладкий перец, грецкие орехи, чеснок, сухарики, оливковое масло, самбал олек или аджика – на ваш вкус. – Миша вопросительно посмотрел на Козырева.

– Михаил, да успокойся ты. Прорвемся. Поправится Алексей Иваныч. Не переживай. Как же мы без него. Давай! Шабли, креветки, хариссу и канапе. Икру будешь? – подмигнул он Панину.

– Только не заморскую, – схохмил тот.

– Севрюжья есть? – сглотнул слюну Козырев.

Метрдотель утвердительно кивнул.

– Кстати, я вас не представил. Михаил Клевало, метрдотель. Наша гордость, – Петр Ильич поднялся и по-отцовски обнял его. – А это, – он указал рукой на Геночку, – наш новый старший пит-босс Геннадий Георгиевич. И больше того, моя правая рука.

Панин удивленно повел бровями.

– Очень приятно. – Миша натянуто улыбнулся.

– Беги, и чтобы мигом. – Козырев уже вернулся за стол. – Ну как тебе наша камера, Геннадий? – Он раскрыл свой серебряный портсигар и закурил.

– Мониторная, что ли? – красивым тонким пальцем Панин чертил на скатерти какие-то иероглифы. – Камера хорошая, да посадить туда некого, судя по всему.

– В каком смысле? – изумился Петр Ильич.

– В камеру, прости за каламбур, надо шулера сажать. Каталу. А все твои психологи только языком молоть горазды.

– Зачем катала? У тебя, что ли, глаз нет?

– Есть. Только резкость не та. Объектив, так сказать, не тот. У настоящего каталы широкоугольная камера, а у меня лишь портретный фотоаппаратик средней руки, выражаясь фигурально. В любом нормальном казино на Западе за мониторами сидят только профессионалы, Петя. – Панин самодовольно затянулся.

– Ну застыдил совсем. Ты что, бывал в их камерах? Мне, честно признаюсь, не доводилось.

– А я вот был, в Гамбурге. Друг у меня там нарисовался… Но это другое.

– А что ты предлагаешь? Где взять каталу-то? Мы же их на пушечный выстрел к штату не подпускаем, – нахмурился Козырев.

– Есть мужичок один. Я его с давних пор еще знаю. С Лялина переулка, между прочим. От дел отошел давно. Но стаж, Петя! Короче, если ты не возражаешь, я его приведу к тебе. А вот и наше шипучее… – Коренастый официант открывал пузатую бутылку. – Петр, а где же дичь? – рассмеялся Панин.

– Отстрел еще не начинался, Гена, – подхватил тот. – За большую охоту?!

Они весело чокнулись.

В зале было душно.

«За кондиционерами, конечно, некому последить». Петр Ильич скривился в усталой ухмылке.

– Слушай, Гена, управляющего нет. Поэтому, как я уже сказал, ты моя правая рука пока, до лучших времен. Возьмешь у Катьки ключ от кабинета главного менеджера. И последишь тут пока по мере сил за всем. Договорились? А я уж тебя копейкой не обижу.

– Погоди, Петро. Взгляни-ка вон на того человека. – Панин указал подбородком на огромный подковообразный стол, за которым сидело несколько игроков. Трое мужчин и женщина. Судя по всему, Геночку привлекла внешность смуглого, стройного господина, ерзавшего на высоком стуле.

– А у тебя, я вижу, интуиция на людей, – отметил Петр Ильич. – Это сынок одного арабского шейха. Сынку, правда, хорошо за тридцать… Но уже недели две здесь играет и даже выиграл пару раз!

Они подошли к столу, чтобы понаблюдать за игрой.

Дилер, черноокая женщина с выщипанными бровями и тщательно зачесанными назад волосами, невозмутимо возвышалась над столом.

Араб недовольно всплеснул красивыми руками в перстнях:

– Чорт возми! Я проиграл, – с характерным акцентом сказал он.

– А я выиграл, – лениво заметил сидящий напротив толстячок, чем-то похожий на бульдога.

– Хорошо. – Араб полез за огромным портмоне. – Теперь мы будэм играт на все дэнги. Десять тысяч. Как, согласэн, господын Санын? – злобно спросил араб.

– А че, давай. Десять так десять, – с улыбкой проговорил толстячок.

Сидящий рядом с ним худощавый спутник, напоминавший чем-то борзую, толкнул его в бок и, наклонившись к подпертому жирной щекой уху, вероятно, выплеснул свои возражения и доводы.

– Не лезь, Петрович. Я счас покажу господину шейху, как Черное море бушует. Ха-ха-ха. Принимаю. Жетонов подайте бывшему депутату Государственной думы! – Он вытащил пачку «зелени», перехваченную резинкой, и положил на стол рядом с собой.

Дилер обменяла их на фишки.

– Вы согласны с условием игры? – спросила она холодно.

Игроки кивнули в ответ.

– В банке десять тысяч условных единиц.

Араб достал карту из колоды, закованной в металлическую подставку. Карта с легкостью заскользила по зеленому сукну. Следующую карту он положил рядом с собой. Третья легла рядом с первой. Затем еще одну для себя. После этого крупье лопаткой быстро приподняла карты, предназначенные для понтера, и стремительно перебросила их сантиметров на двадцать так, что они оказались прямо между пальцев господина Санина. Тот лениво изучил их и так же лениво бросил на стол.

– Восемь! – бесстрастно сказала крупье, но в ее голосе, как показалось Козыреву, все же проскочила нота патриотической радости.

Араб открыл свои карты – две дамы.

– У меня натюрель, а у товарища шейха снова гарем! – захохотал Санин. – Дама на даме. Как же ты их любишь. У нас в России так не принято… – Он продолжал хихикать.

Крупье ловко подвинула выигранный банк поближе к нему.

– Я имею возражений. Ты подыгрывать этот человьек! Прошу менять! – заорал араб и топнул ногой.

Это не понравилось наблюдавшим за игрой зевакам, и шум недовольства несколько охладил взбешенного араба. Крупье держалась достойно, широко улыбаясь, как девушка с мыльной обертки. Санин сгреб в кучу выигранные фишки и снова загоготал.

Они прошли дальше. Панину было весело.

Рядом с пятым столом Козырев неожиданно остановился. Красивый, спортивного вида мужик снял приличный куш на транверсале. Петр Ильич внимательно осмотрел его и присвистнул про себя. «Так это ж поедатель женских сердец. Видать, съел мою докторшу. Что-то не видно ее. Ну и слава Богу». Неожиданно его посетила свежая мысль: «Ну и лох я. Человек, можно сказать, сберег мои деньги, а я его даже не отблагодарил как полагается».

– Слушай, Гена, давай кассовые вопросы оставим на завтра. Тем более что это ведомство моего бухгалтера. Я клиентурой занимаюсь в основном. Придешь с утречка. Познакомишься с ним. Он тебе и объяснит все в лучшем виде, так сказать. А?

– Петя, бухгалтер так бухгалтер. – Панин уже потягивал халявное виски. – О чем мы говорим? Теперь пора по домам?

– Почти. Слушай, я тебя предупреждаю заранее. Пить у нас на рабочем месте не принято. Это негласный закон для всех. О'кей?

– Так я же… – растерялся Панин.

– Понимаю. Но с завтрашнего дня прошу учесть. Прости за резкий тон. Давай. – Козырев протянул ему руку, развернулся и стремительно двинулся в сторону лестницы.

В мониторной компьютер поведал Козыреву, что за пятым столом играет господин Майданский Олег Олегович. Играет постоянно, ровно, по своей системе. Судя по всему, человек с деньгами, но не ясно с какими. Держится особняком. Живет в отеле. Коммерсант.

На экране красовалась крупная фигура Майданского. Козырева заинтересовала его манера игры. «Сдержанная дерзость», – заключил он. Тот ставил на три дюжины разом и обязательно делал небольшую ставку на «зеро». «Страховка от банка? Хорошая мысль. Если повезет, „зеро“ покроет почти все его расходы», – отметил Петр Ильич, продолжая наблюдать за игрой. Судя по количеству скопившихся фишек, он понял, что Майданский чувствует себя уверенно и даже комфортно.

– «Зеро»! Выиграл банк! – провозгласил крупье.

«Ты посмотри! А старина Козырев не потерял еще нюха». Он с тоской глядел в монитор. Внушительная горка фишек поехала в сторону Майданского. «Что ж, удача от него не отлипает, пора знакомиться». Петр Ильич направился вниз.

«…Чай с молоком, торт с крендельком, девка с пупком, я молотком», – подумал про себя Майдан, прихлебывая крепкий «твинингс» со сливками – он никогда не пил спиртного во время игры. А сил уходило много.

«Да, Олег, если б молотком! – поежился он. – Всего третий час за столом, а ты как после ночной смены на шахте „Центральная“». Только что он снял банк и решил прерваться, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. «Пусть братишки „сливают“ вместо меня, хозяева будут довольны». Толпа прилипал за пятым столом, следившая за игрой Майдана и убитая наповал тем, какой куш ему удалось отыграть у банка, ринулась к зеленому столу подобно стаду бизонов, мучившихся от жажды вблизи водопоя.

– Простите за назойливость. – Рядом с Майданом возник худой очкастый блондин в сером костюме, слегка попахивающий дорогим виски. – Петр Ильич Козырев. Хозяин предприятия.

– Майданский Олег Олегович, – Майдан протянул крепкую руку, – ловец удачи.

– Хозяин удачи, разрешите вас поправить. Сегодня она у вас в служанках! – Козырев махнул головой в сторону пятого табло.

– Вы на меня не в обиде, я надеюсь, – деланно смутился Майдан.

– Какие обиды, Олег Олегович, я хочу вас премировать.

– Я случайно не участвую в передаче «Новости игорного бизнеса»? – Майдан осмотрелся кругом, как будто в поиске телекамер.

– Участвуете, участвуете. – Козырев оценил его шутку. – Я как раз продюсер и режиссер в одном лице. – Он сделал торжественную паузу. – Как игрок, победивший в финальной игре, вы награждаетесь членской карточкой нашего клуба разбитых сердец, – продолжал веселиться Козырев.

– А по деньгам это сколько, отец? – Майдан скорчил блатную физиономию.

– Если бы вы, паче чаяния, захотели купить ее, вам пришлось бы выложить восемь тысяч условных единиц в твердой валюте, – официально провозгласил Козырев.

– Ну что ж. Дареному коню в зубы, как говорится… – просто сказал Майдан. – Спасибо, Петр Ильич. Я тронут.

– О'кей. Завтра вы намерены нас посетить? – Улыбка не сходила с лица Козырева.

– Разумеется. После такого приема. – В серых глазах Олега промелькнула ирония.

– Олег Олегович, еще один вопрос. Для протокола, так сказать, чтобы не нарушать правил. Ваш род деятельности?

– Торговля лапшой. – Майдан был серьезен, как никогда.

– О'кей. – Петр Ильич не понял юмора и склонил голову в легком поклоне. – Завтра вам вручат официальный документ. Не буду вас задерживать. – Он пожал руку Олегу и направился к выходу.

«Да-а! Такой поц без мыла влезет в любую задницу! – Майдан заказал двойную „Столичной“, поняв, что играть сегодня не будет. – Этот тип всю картину мне испортил. Нет, как он тогда врачиху-то сделал? С моей помощью, между прочим. Это же как на иглу человека посадить! Так и других лохов надеется сделать тоже с моей помощью. Вон их сколько уже понабежало. До чего ж глупый народ! Ну ладно, выпьем за официальное признание! – Олег опрокинул стакан с водкой. – Не оскудеет рука дающего!»

По усталому телу разлилась теплая истома.

Глава 11

У следователя Першина на душе было муторно, словно он съел на завтрак не обычную пшенную кашу с ложечкой меда, а холодную лягушку, причем заглотил ее целиком. Осенний дождик заливал лобовое стекло старенькой «шестерки», «дворники» растаскивали по нему радужную пленку масла и бензина, вылетавших из-под колес идущих впереди машин. Они медленно двигались по узкой Пятницкой, то срываясь с места, то замирая на красный свет.

«Склероз, склероз у тебя, Москва-старушка, – думал Анатолий Юрьевич, автоматически передергивая ручку скоростей и нажимая на педали. – Как ни старается наш мэр разгрузить улицы своими кольцами, все равно не поспевает за наплывом подержанных иномарок. Ишь сколько развелось всех этих „ауди“ да „мазд“, будь они неладны! Как холестериновые бляшки купорят улицы! И тут наши демократы помогают Западу – решили проблему их автомобильных кладбищ, а Москву душат металлоломом».

Впереди наконец показался горб моста, – значит, пора протискиваться в правый ряд, чтоб свернуть на Раушскую.

«А у этого Телегина „бээмвэшка“-то не подержанная была, почти „нулевая“! – продолжал размышлять Першин. – Стало быть, неплохо ему жилось на хлебах управляющего казино. Вот только умерлось плохо…»

Проезжая мимо сверкающего кристалла «Евразии», Анатолий Юрьевич с раздражением оглядел полупустую парковку перед ней, съевшую добрую сотню метров тротуара и охраняемую дюжим молодцем в красной ливрее под прозрачной накидкой.

«Собаки на сене, капиталисты проклятые! – подумал он. – Сам не ам, и другим не дам. Приткнуться машинам негде, а у них пусто».

Такая же картина наблюдалась и на площадке перед казино, защищенной пестрым шлагбаумом и охранником. Можно было, конечно, помахать своим красным удостоверением и въехать на нее, но охранник мог нарушить эффект внезапности появления следователя прокуратуры, и те, к кому он едет, успеют подготовиться к его визиту. Поэтому Першин нагло развернулся через двойную полосу и поставил свою «шестерку» прямо под знаком, запрещающим даже остановку у тротуара набережной. Правда, прикрепил на стекло свой пропуск от горпрокуратуры, чтобы гаишник не тратил зря время на его поиск или ожидание – губу не раскатывал на взятку. Пискнув охранной сигнализацией, стоившей чуть меньше самой «шестерки» – благо что она обошлась ему бесплатно во время расследования разборок в одном армянском автосервисе, – Першин резво проследовал под струями дождя ко входу в казино, охраняемому дюжим детиной в какой-то опереточной униформе. Он смотрел с высоты ступенек и своего двухметрового роста на приближающегося следователя как на какое-то насекомое, от которого так неохота отмахиваться, но придется. Тот же в свою очередь исподлобья оглядывал стража, думая, что эта гора мяса наверняка получает за свое тупое стояние у дверей раза в три больше, чем рядовой следак горпрокуратуры, а уж с учетом чаевых – подумать тошно. Вот если бы он, Першин, послушал в свое время жену и перешел после переподготовки из убойного отдела в экономический, наплевав на романтику, то не было бы сейчас поводов завидовать какому-то халдею – на все бы хватало: и на новую машину, и на тряпки, и на учебу сына в нормальном институте, а не в скорняжном колледже, то есть в ПТУ по-старому, в котором тот спрятался на время от армии…

Так шли на сближение два мира, два разнополюсных заряда, встреча которых просто должна была закончиться молнией. Румяный швейцар, брезгливо осмотрев невзрачную фигуру раннего посетителя, решил его не пущать: черт его знает, с чем пожаловал этот хмырь в почти кожаной китайской куртешке с еще советским «дипломатом» – явно дилер каких-нибудь канцтоваров или пищевых добавок, которые лежат в его задрипанной машине. Говорил же Машков, что те теперь поменяли тактику и не ломятся со своими огромными сумками, а сначала идут на разведку налегке.

– Опохмелочная чуть дальше, дядя, – глумливо улыбнулся швейцар, чуть склоняясь в издевательском поклоне и указывая рукой на павильон с пивом. – А здесь для больших пацанов. Читать умеешь? – ткнул он пальцем в помпезную вывеску казино.

Першина захлестнула горячая волна стыда и ненависти: он-то, зная, что предстоит визит в храм золотого тельца, оделся сегодня во все лучшее – и вдруг такой прием!

– А ты? – заученным движением сунул Першин ему под нос свою красную корку.

Документ не произвел на привратника впечатления.

– На Арбате, что ли, купил? – ухмыльнулся он. – Почем они там сейчас? Мне вот пацаны подарили две таких же: «Начальник Чукотки» и «Дважды еврей Советского Союза». А у тебя какая-то отстойная ксива. Ну ладно, кочумай, дядя, мне работать надо, – мягко подтолкнул швейцар Анатолия Юрьевича к ступенькам, ведущим вниз.

Взбешенный следователь сунул было руку за пазуху, но вспомнил, что оставил табельный пистолет в бардачке машины. Он вперился ледяным взглядом в перебитую переносицу хохмача-переростка и приказал тяжелым и властным голосом, выработанным годами ежедневных допросов:

– Немедленно пропустить к Козыреву!

Не ожидавший такого наезда от невзрачного затрапеза, верзила съежился и посторонился.

– Сразу надо было сказать. Пройдите в холл, пожалуйста, ему доложат.

Доложили очень оперативно, потому что в холле Першина встретили без тени удивления, – очевидно, швейцар тут же сообщил по связи о визите из прокуратуры. Через минуту к нему вышел среднего роста господин с явно военной выправкой, чье лицо было отмечено двумя едва заметными шрамами, тянущимися от уголков глаз к нижней челюсти, отчего их выражение сохранило постоянную печаль, даже во время приветливой улыбки.

– Машков Павел Павлович, – представился он, – начальник местной службы безопасности. Петр Ильич Козырев, наш директор, сейчас спустится, а вы, Анатолий Юрьевич, пройдите в мой кабинет – там и переговорим.

Першин отдал должное недалекому на первый взгляд парню на входе: треп трепом, а он вполне профессионально сработал – даже имя и отчество гостя запомнил и сообщил по рации, хоть и принял его удостоверение за липу. Явно серьезная тут служба безопасности. Следователь оглядел кабинет ее начальника и еще раз убедился в солидности заведения, в которое попал: черная офисная мебель, рабочее кресло, обтянутое натуральной кожей, мощный компьютер на столе – все это вполне могло бы украсить владения управляющего каким-нибудь банком. Машков усадил гостя в мягкое кресло у журнального столика, а сам подошел к шкафу и раскрыл небольшой бар.

– Хотите что-нибудь выпить? – совсем как в американском кино, предложил он, отчего Першин почувствовал себя этаким лейтенантом Коломбо.

– Спасибо, но я на службе, – сглотнул он слюну при виде батареи бутылок с импортными этикетками, что не укрылось от внимательно наблюдающих за ним глаз с приспущенными уголками.

– Но я имел в виду не спиртное, – улыбнулся Машков. – Есть кола, боржом…

– Нет. На улице совсем не жарко, – снова отказался во имя сохранения своей независимости Першин. – Но где же ваш начальник? У меня времени в обрез, – нетерпеливо поерзал он своими китайскими джинсами «Версаче» по скрипучей коже кресла.

– Сейчас будет, – пообещал Машков. – Небось, перехватил кто-нибудь по дороге. Мы же сейчас без управляющего остались – приходится нам двоим решать все вопросы.

– Вот как! А куда же делся ваш управляющий? – пошел в разведку боем следователь.

– Ушел… По собственному желанию.

– Давно?

– Неделю назад.

– Понятно, – неизвестно что понял Першин в момент, когда в комнату вошел Козырев.

– Добрый день, – протянул он руку гостю. – Извините, задержался. Что интересует прокуратуру в нашем скромном заведении?

– Ну уж от скромности вы не умрете, – двусмысленно пошутил Першин, представляясь. – Просто дворец какой-то, а не центр досуга у вас.

– Клиентура обязывает, – многозначительно объяснил хозяин заведения. – У нас же бывают очень большие люди. Так что случилось?

– А вы не знаете? – пытливо прищурился следователь.

– Если бы я знал что-либо, подведомственное вашей конторе, поверьте, обратился бы к вам сам, – продолжил разведку Козырев.

– Хорошо, что вы можете сказать о вашем управляющем Телегине? – приоткрыл карту Першин.

– О Телегине? Ну, во-первых, то, что он наш бывший управляющий. Во-вторых, то, что мы с ним расстались не без причин. Служба безопасности заметила, что он нарушал правила нашего казино. Выпивал на работе, в кассу руку запускал, когда проигрывался в карты своим коллегам из других казино, каким-то своим знакомым справки выдавал о крупных выигрышах… Короче, не выдержал искушения. А последней каплей стало его пристрастие к кокаину – мало того что сам нюхал, так еще ухитрился и угощать кое-кого, не бескорыстно, конечно. В общем, худую овцу из стада вон, как говорится. Уволили мы его неделю назад. Он еще должен прийти за трудовой, но что-то не спешит – запил, наверно, с горя…

Анатолий Юрьевич внимательно, как учили когда-то в заочном юридическом институте, наблюдал за поведением своих собеседников. Оба не выказали особого волнения в ответ на его вопрос – лишь удивленно переглянулись. Значит, не ждали визита из прокуратуры в связи со смертью Телегина. Или хорошо скрывают свои чувства? Эх, видно, зря поднял панику начальник управления Лопухов. Он вызвал Першина на ковер вчера вечером.

– Юрьич, тут нам из Дмитровского УВД дельце дохлое перекинули. Придется тебе его взять в работу.

– Ну почему, как дохлое, так мне? – риторически спросил Першин.

Ответа и вправду не последовало.

– Дело щекотливое: убили, понимаешь, некоего Телегина, управляющего казино «Голден эг». Деньги там крутятся сам понимаешь какие. Но убили его как-то странно, – задумчиво почесал переносицу Лопухов. – Оглушили, видимо, рукояткой пистолета – эксперты определили по рассечению на голове, но не стреляли, просто задушили шарфом. Значит, он был с убийцей в контакте. Тело нашли возле автостоянки, где его машина отродясь не стояла, да и не гулял он там никогда. Лежал, бедолага, буквально на свалке без документов, без кошелька и без ключей, но в дорогих часах, – значит, не ограбление. Дмитровские обнаружили, что он был в уличной одежде, но в домашних брюках. Узнал его участковый. Пошли к нему домой. Пришлось спасателей вызывать, чтоб двери сейфовые вскрыть – очень берегся покойник от напрошеных гостей. А вот достали его все-таки дома – там нашли следы затертые, копался кто-то в ящиках. Нашли, кстати, и пару доз кокаина. Вот. Начали с соседями работать, с ДЭЗом – и нарисовалась такая картина: он через соседку монтера вызывал, тот, видимо, пришел, сделал свое дело – об этом доложил диспетчеру племянник убитого. Взяли в работу монтера. Был, говорит, работал в щитке – следы есть, – а в квартиру даже не заходил. Местных насторожило, что после этого вызова Маринин, монтер, на работе отсутствовал. Встретил друга, говорит, и запил с ним. Действительно, Стояк, дружок его, все подтвердил. Отыскали племянника. Тот к смерти дяди отнесся совершенно спокойно – неблизки они были, но категорически отрицает, что был у него в день смерти и звонил в диспетчерскую. Следственный эксперимент подтвердил, что связывался с ними из лифта не он.

– Это что же, его голос не опознали? – вставил Першин. – Так там же такая техника, что по ней мать родная сына не узнает.

– Неважно. У него еще и стопроцентное алиби на это время есть – он весь день на работе был. Короче, прижали как следует этого монтера, и он колонулся. Сказал, что на него в лифте, когда он шел к Телегину, напал какой-то парень, усыпил газом и подложил в бессознательном состоянии к телу убитого. А уж потом они с другом, заметая следы чужого преступления, оттащили его на свалку, чтоб снять с себя подозрения.

– Ну и отлично! – обрадовался Першин. – Повесить на них это дело, и все.

– Все, да не все. Племянничек-то, как только из УВД вышел, первым делом о наследстве подумал и кинулся выяснять, когда можно квартиру на себя переоформить – он же единственный наследник Телегина. И вдруг выяснил, что у нее уже есть новый владелец – некто Владислав Репин, шустрик, крутящийся в Центральном округе. Он сказал, что Телегин проиграл ему в карты квартиру и машину, но собирался отдать деньгами, так что резона убивать его не было, – кто же в такой ситуации будет вызывать огонь на себя. Как только тронули его, тут же мне позвонили сверху и велели дело забрать к нам. И подсказали, что искать концы нужно в казино: там, мол, могут быть враги у покойного. А портрет того таинственного парня из лифта составили по словам монтера. Вот oн – протянул Лопухов типичное изображение, сделанное с помощью фоторобота. – Как ни коряво выглядит, а старушки, сидящие у подъезда, опознали его. Видели, говорят, что проходил такой туда и обратно – вот кого милиции в штат надо брать. Короче, иди, Юрьич, и прощупывай этих казиношных. Учти, что дело на контроле у самого Кротова, но это строго между нами…

Вспоминая разговор с начальником, Першин присматривался к хозяину заведения.

– Да нет, не запил ваш управляющий. Он свое отпил – его тело обнаружили вчера на свалке, – спокойно пояснил следователь, внимательно наблюдая за реакцией собеседников.

Козырев, как раз прикуривавший от своей изящной золотой зажигалки, вдруг поперхнулся дымом и так закашлялся, что его очки в тонкой оправе слетели на стол. Столь бурная реакция отвлекла следователя от третьего участника разговора, и он не успел оценить меру его удивления.

– Этого надо было ожидать, – равнодушно сказал вдруг тот. – Образ жизни определяет образ смерти…

– Что вы имеете в виду? – спросил Анатолий Юрьевич, всматриваясь в спокойное лицо с чуть опущенными уголками глаз.

– А то, что человек, обладающий достоинствами, которые перечислил Петр Ильич, вряд ли мог умереть своей смертью, – ответил Машков. – Но если вы пришли к нам с целью найти людей, заинтересованных в ней, – напрасный труд. Для нас он перестал существовать неделей раньше, когда мы его уволили.

– Паша, а может, он покончил собой? Помнишь его истерику при увольнении? – спросил пришедший в себя Козырев.

– Но и тогда он сам виноват. А что вы хотите узнать от нас, Анатолий Юрьевич? Или просто ставите нас перед фактом? Если так, казино может помочь в организации похорон своего бывшего сотрудника. Он же один жил… хотя у него есть племянник, кажется.

– Это вы уж сами решайте, – ответил Першин. – А пришел я сообщить, что Телегина именно убили, и я веду уголовное дело по факту убийства, – тяжело вздохнул он. – Хотел бы узнать, не было ли среди ваших сотрудников врагов у убитого. Может, он кого-нибудь притеснял или обижал, пользуясь своим служебным положением. Вы мне не покажете досье ваших работников? Желательно с фотографиями.

– Пожалуйста, – ответил Машков, включая свой компьютер. – Здесь все личные дела. А что касается врагов… Явных не было. Как и друзей, впрочем. Я бы на вашем месте искал заинтересованных в его смерти среди тех, кто играл с ним в карты, или среди любителей кокаина. Вот файлы с досье. Вы сами посмотрите или вам помочь, прокомментировать что-либо?

– Спасибо, справлюсь.

– Тогда мы отойдем с Петром Ильичом, чтоб вам не мешать, обсудим случившееся. А вы нас вызовите вот этой кнопкой, если что.

Машков и Козырев вышли, а Першин, заперев дверь, сначала шустро скопировал файлы на принесенную с собой дискету, а потом достал фоторобот убийцы и стал сличать его с фотографиями сотрудников казино без всякой, впрочем, надежды на успех.

– Вот свалилось на нашу голову! – посетовал в коридоре Петр Ильич. – Может, зря ты не дал официальный ход этому делу с кокаином, а, Паша? Сдали бы мы Телегина ментам и были бы теперь вне подозрения.

– А репутация заведения? Нет уж, что сделано, то сделано. И нет никаких оснований подозревать казино.

– Тогда почему он к нам пришел?

– А куда ему еще идти? Всегда начинают с родственников и работы. Невод. Дохлое дело досталось этому хмырю – висяк чистой воды. Надо бы разговорить его самого, может, что и подскажет нам. Я, кстати, заметил, что он не дурак выпить.

– Тремор? Мешки под глазами?

– Да нет, когда я ему предложил, как положено, он чуть не отпрыгнул, словно черт от ладана.

– Давай в кабак его затащим, – решил Козырев. – Он небось уж лет десять в ресторанах не сиживал – там и расколем следователя. Кстати, помнишь, покойник грозился: «Ответите!»? Вот отвечаем, хоть и косвенно…

Через полчаса Першин нажал кнопку и связался с Козыревым.

– Ну как, Анатолий Юрьевич, нашли что-нибудь интересное? – спросил Петр Ильич, входя в кабинет Машкова.

– Нет, – разочарованно ответил тот. – Люди у вас, судя по досье, работают порядочные.

– Да уж отбираем, стараемся.

– А Телегина этого как отбирали? Он же пять лет у вас отработал.

– Он по рекомендации пришел к нам. И работал очень хорошо. Но правильно говорят, что деньги портят человека. Впредь будем чаще менять кадры.

– И кто его рекомендовал?

– Ну если это так важно… – замялся Козырев. – Кротов Илья Михайлович.

– Тот самый? – удивился Першин. – Тогда ясно…

– Что – ясно? – спросил Козырев.

– Почему он интересуется этим делом, – проговорился Першин. – Эх, зря я это…

– Да ничего страшного, Анатолий Юрьевич, – успокоил его Петр Ильич. – Понятно, что он интересуется судьбой своего протеже. – А про себя подумал, что Кротову вроде бы не с руки подключаться к расследованию, не боясь при этом навредить казино – одной из своих кормушек. – Кстати, Анатолий Юрьевич, не хотите ли поближе познакомиться с нашим заведением? Может быть, тогда у вас отпадут последние подозрения на наш счет, – рассмеялся Козырев. – И начнем с ресторана – там заодно и помянем по православному обычаю Телегина. Машков уже ждет нас.

– Нет-нет – я же на службе. Да и за рулем.

– Ничего страшного! Наша машина отвезет вас, а свою вы поставите на стоянку заведения до завтра. Можете поверить, что никуда она не денется.

«Это уж точно, – подумал Першин, покорно шагая за Петром Ильичом в ресторан. – Моей ласточке может грозить только эвакуатор – никто другой на нее не позарится…»

– Что ж, помянуть можно, – покосился он на бар, – но только нам с вами в ресторане никак нельзя светиться. Может, мы здесь по рабоче-крестьянски…

– И то верно, – согласился Петр Ильич. – Пал Палыч, – проговорил он в карманную рацию, – давай-ка лучше в твоем убежище посидим. Тащи сюда закуски…

Через час в кабинете Машкова царила дружеская атмосфера.

– А я ведь, ребята, не хотел идти к вам! – признался Першин, зажевывая очередную рюмку ледяной водки нежной мякотью омара. – Ведь чувствовал, что не здесь нужно искать заказчиков. Но начальник сказал: «Надо!» – и я пошел. Против профессионального чутья пошел! Только время зря потратил. Нет, не зря, – передумал он, видя, как снова наполняется его рюмка. – Зато познакомился с хорошими людьми. Ведь думал, что иду к капиталистам проклятым, а вы – нормальные ребята. Только охрана на входе у вас – ха-а-мы! – вспомнил он давешнюю обиду. – По одежке встречают.