Текст книги "В лабиринтах романа-загадки"

Автор книги: Олег Лекманов

Соавторы: Мария Котова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)

– Зощенко.

И произошло это в начале 1926 года» (Ардов В. // О Зощенко. С.301).

560. Дальнейшее не нуждается в уточнении. – Как и Ю. Олеша, К. был близким другом Михаила Михайловича Зощенко (1894–1958), который при встречах именовал его Валечкой. Зощенко и К. познакомились примерно в середине 1920-х гг. и дружили до конца жизни автора «Перед восходом солнца», несмотря на то, что в 1946 г. К. предал своего друга, выступая на собрании московских писателей, посвященном Постановлению ЦК ВКП(б) «О журналах „Звезда“ и „Ленинград“»: «Отвратительное содержание и жалкая форма. Он деградировал как литератор» (Литературная газета. 1946. 7 сентября. С. 3). См. также неопубликованный фрагмент выступления К., цитируемый нами по «Стенограмме общемосковского собрания писателей по вопросу Постановления ЦК ВКП(б) о журналах „Звезда“ и „Ленинград“»: «Зощенко был моим большим другом в течение многих лет <…> но у нас было разное отношение к литературе <…> Когда Зощенко в последнее время начал подготовлять книгу „Перед восходом солнца“, он мне показывал куски книги, и я сказал: или ты сумасшедший, нельзя эту книгу выпускать. Это неприлично. Там не только аполитичность, как у Ахматовой, а скрытое злопыхательство, какая-то патология <…> Я развел руками. Я до сих пор не уверен, что Зощенко не просто больной человек. Нельзя в твердом уме и доброй памяти так писать. Он стал деградировать как художник» (РГАЛИ. Ф. 631. Оп. 15. Ед. хр. 782. Л. 123). Напомним, что постановление ЦК ВКП(б) «О журналах „Звезда“ и „Ленинград“», а также соответствующий доклад А. Жданова были опубликованы в 7–8 (августовском) номере журнала «Звезда». В докладе Жданова Зощенко был назван «подонком», «пошляком», «беспринципным и бессовестным литературным хулиганом» и награжден еще множеством подобных эпитетов (см.: Доклад т. Жданова о журналах «Звезда» и «Ленинград» // Звезда. 1946. № 7–8. С. 8, 9). А. Ахматову Жданов записал в ряды «представителей… безыдейного реакционного литературного болота» и назвал «блудницей и монахиней, у которой блуд смешан с молитвой» (Там же. С. 10, 11). В своей депутатской речи по поводу принятия Верховным Советом государственного бюджета РСФСР на 1947 г. К., не называя имен А. Ахматовой и М. Зощенко, снова подверг Анну Андреевну и Михаила Михайловича резкой критике: «В нашу крепкую литературную среду стали проникать нездоровые, враждебные настроения. Появились произведения упадочнические, аполитичные, полные тошнотворного мещанского пессимизма, сугубо эстетские. А иногда были и просто хулиганские выходки против советских людей» (Правда. 1947. 27 июня. С. 2). По воспоминаниям В. А. Каверина, «через полгода <после Постановления. – Коммент.> (или раньше) пьяный Катаев, вымаливая прощение, стоял перед ним <Зощенко. – Коммент.> на коленях <…> Зощенко простил его и даже (судя по манере, с которой это было рассказано мне) отнесся к этому поступку с живым интересом» (Каверин. С. 61–62). Ср. также в дневнике К. И. Чуковского запись от 14.1.1965 г. о вечере памяти Зощенко: «В программе: Вал. Катаев, Шкловский, Чуковский, Каверин, Ильинский. И Катаев, и Шкловский побоялись приехать, да и стыдно им: они оба, во время начальственного гонения на Зощенко, примкнули к улюлюкающим, были участниками травли» (Чуковский. С. 366).

561. …до этого бывший штабс-капитан намеревался остановиться в знаменитой гостинице «Ореанда», где, кажется, в былое время останавливались все известные русские писатели, наши предшественники и учителя. (Не буду их называть. Это было бы нескромно.) – Ресторан этой гостиницы упоминается в записной книжке Е. Петрова: «Старик официант из ресторана „Ореанда“. Помнит Шаляпина, Горького, Чехова, Савину, Вяльцеву. <…> О великих людях он судил с точки зрения чаевых, которые ему оставляли. „Шаляпин был грубый человек. Мужик. Да и Вяльцева тоже. Из горничных“» (Петров. С. 227).

562. Мы оба были в одно и то же время отравлены газами, пущенными немцами летом 1916 года, и оба с той поры покашливали. Он дослужился до штабс-капитана. – М. Зощенко участвовал в Первой мировой войне и дослужился до чина штабс-капитана. Ср. с подписью Е. Петрова под своим шаржем, нарисованным Кукрыниксами: «…посвящаю свое изображение певцу русских сумерек – штабс-капитану Михаилу Михайловичу Зощенко» (РГАЛИ. Ф. 601. Оп. 1. Ед. хр. 1. Л. 79) и с портретом Зощенко из письма Л. Харитон к Л. Лунцу от 27.09.1923 г.: «Пополнел, похорошел – совсем штабс-капитан» (Лев Лунц и «Серапионовы братья». Публ. и коммент. Г. Керна // Новый журнал. Нью-Йорк, 1966. Кн. № 82. С. 164). Свое участие в Первой мировой войне и отравление газами под Сморгонью в 1916 г. писатель часто отмечал в автобиографиях (см., например: Зощенко М. М. Уважаемые граждане / Подг. М. З. Долинский. М., 1991. С. 581, 594). Сюжет об отравлении газами лег в основу одной из новелл «Рассказов Назара Ильича господина Синебрюхова» (1922).

563. …<дослужился> я до подпоручика, хотя и не успел нацепить на погоны вторую звездочку ввиду Октябрьской революции и демобилизации: так и остался прапорщиком. – К. излагает реальные факты из биографии М. Зощенко и из своей биографии. Впечатлениями о войне К. делился, например, с писателем Александром Митрофановичем Федоровым (1868–1949). Так, в письме к нему от 20.02.1916 г. К. сообщал: «Сейчас я пишу в канцелярии, потому что в избе, где я живу со взводом, помещается около 60 человек. Духота. Теснота. Тоска… Подумайте – 60! При переводе нас с передовых позиций в резерв <я> мы попали в переделку, о которой я напишу Вам подробно на днях!» (Курсивом в ломаных скобках выделено зачеркнутое слово. РГАЛИ. Ф. 519. Оп. 1. Ед. хр. 28. Л. 1. об.). См. также в письме К. к Федорову от 13.05.1916 г.: «С самого моего приезда на фронт попал в такие переплеты, что не дай Боже!» (Там же. Л. 3). О взаимоотношениях К. с Федоровым см.: ТЗ. С. 234–236, Вертер. С. 140–186.

564. В мире блаженного безделья мы сблизились со штабс-капитаном, оказавшимся вовсе не таким замкнутым, каким впоследствии изображали его различные мемуаристы, подчеркивая, что он, великий юморист, сам никогда не улыбался и был сух и мрачноват. – Ср., например, в воспоминаниях В. А. Каверина: «За годы многолетней дружбы я никогда не слышал его смеха» (Каверин В. // О Зощенко. С. 121), Г. Н. Мунблита: «…в этой самой практической жизни он был человеком печальным и неразговорчивым» (Мунблит Г. // Там же. С. 231) и И. С. Эвентова: «В жизни он был деликатным, медлительным, осторожным, даже несколько меланхоличным» (Эвентов И. // Там же. С. 361). Но и в воспоминаниях Е. Ю. Хин: «В какой-то час он как будто просыпался, потягивался, сбрасывая с себя чары, и сразу бросался к людям. И тут начинался фейерверк разговоров, расспросов, шуток» (Хин Евгения // Там же. С. 192).

565. Я, по своему обыкновению, хохотал громко – как однажды заметил ключик, «ржал». – Ср. в записях Олеши о К.: «Ему очень понравились мои стихи, он просил читать еще и еще, одобрительно ржал» (Олеша 2001. С. 199).

566. Выяснилось, что наши предки происходили из мелкопоместных полтавских дворян и в отдаленном прошлом, быть может, даже вышли из Запорожской Сечи. – В своих автобиографиях М. Зощенко неоднократно указывал, что отец его происходил «из потомственных дворян» (См., например: Зощенко М. М. Уважаемые граждане / Подг. М. З. Долинский. М., 1991. С.594). 12.12.1885 г. Полтавское Дворянское Депутатское собрание определило: «…просителей Михаила и Николая Ивановичей Зощенков причислить к роду дворян Зощенков, внесть в 3 часть дворянской родословной книги Полтавской губернии» (Запевалов В. Н. Документальные материалы М. М. Зощенко в Пушкинском Доме // Михаил Зощенко. Материалы к творческой биографии. Кн. 1. СПб., 1997. С. 9). Местом своего рождения Зощенко называл Полтаву, хотя на самом деле он родился в Петербурге. Ср. в воспоминаниях Носкович-Лекаренко: «Михаил Михайлович говорил мне, что фамилия Зощенко происходит от слова „зодчий“. Кто-то из предков, то ли дед, а вернее – прадед, был архитектор-итальянец, работавший в России – на Украине» (Носкович-Лекаренко Н. // Вспоминая Михаила Зощенко. СПб., 1995. С. 302). Зощенко придавал огромное значение своим украинским корням, так как отождествлял собственную судьбу с судьбой Н. Гоголя. Об этом см. запись в дневнике В. В. Зощенко (жены писателя) за 1923 г.: «Как он часто любит делать, проводил параллель между собой и Гоголем, которым очень интересуется и с которым находит много общего. Как Гоголь, так и он совершенно погружен в свое творчество. Муки Гоголя в поисках сюжета и формы ему совершенно понятны. Сюжеты Гоголя – его сюжеты» (Личность М. Зощенко по воспоминаниям его жены (1916–1929) / Публ. Г. В. Филиппова // Михаил Зощенко. Материалы к творческой биографии. Кн. 1. СПб., 1997. С. 69). О Гоголе и Зощенко см. также: Чудакова М. О. Поэтика Михаила Зощенко // Чудакова. С. 101–105; Кадаш Т. Гоголь в творческой рефлексии Зощенко // Лицо и маска. С. 279–291.

567. Такие географические названия, как Миргород, Диканька, Сорочинцы, Ганькивка, звучали для нас ничуть не экзотично или, не дай бог, литературно, а вполне естественно; фамилию Гоголь-Яновский мы произносили с той простотой, с которой произносили бы фамилию близкого соседа… Бачей, Зощенки, Ганьки, Гоголи, Быковы, Сковорода, Яновские… – Кроме Н. В. Гоголя в «соседях» у К. (Бачея по матери) и М. Зощенко оказался великий украинский философ Григорий Сковорода (1722–1794).

568. Ключик поехал в Петроград из Москвы по каким-то газетным делам. Вернувшись, он принес вести о петроградских писателях, так называемых «Серапионовых братьях». – Группе петроградских писателей, образованной в 1921 г., в которую входили Мих. Слонимский, Вс. Иванов, Конст. Федин, Мих. Зощенко, Ник. Тихонов, В. Каверин, Ел. Полонская, И. Груздев, Лев Лунц и Ник. Никитин. Расцвет группы приходится на 1921–1924 гг., в дальнейшем «Серапионы» собирались редко, но ежегодно праздновали годовщины своего литературного рождения.

569. Ключик побывал на их литературном вечере. – «Серапионы» регулярно устраивали литературные вечера, на которых читали свои произведения. Сведениями о посещении одного из таких собраний Ю. Олешей мы не располагаем. Ю. В. Томашевский датой знакомства Олеши и М. Зощенко считает 14.03.1928 г. (См.: Лицо и маска. С. 348). Отметим также, что с одним из «Серапионов» (Михаилом Слонимским) Олешу в самом начале 1924 г. познакомил К., что отчасти противоречит рассказу из «АМВ» об авторе «Зависти» как о «посреднике» между «Серапионовыми братьями» и писателями-москвичами (см.: Слонимский М. Л. Завтра. Проза. Воспоминания. Л., 1987. С. 551).

570. …бывшего штабс-капитана, автора совсем небольших рассказов, настолько оригинально и мастерски написанных особым мещанским «сказом». – Имитирующим устную речь человека, не умеющего, но очень любящего рассказывать о себе и своих приключениях. О зощенковском сказе см., в первую очередь: Чудакова. С. 79–205.

571. Это лишний раз доказывает безупречное чутье ключика, его высокий, требовательный литературный вкус, открывший москвичам новый петроградский талант – звезду первой величины. – Едва ли именно Ю. Олеша, даже если он побывал на вечере «Серапионовых братьев», открыл москвичам новую звезду литературного Петрограда. Скорее, это заслуга М. Горького, который очень тепло относился к «Серапионам» и пропагандировал их творчество как на Западе, так и в России. Особенно часто Горький хвалил произведения М. Зощенко. Он даже предполагал выпустить альманах «Серапионов» «1921 год», где собирался поместить три рассказа Зощенко, но издание это в итоге не осуществилось (см.: Горький и советские писатели. Неизданная переписка. Литературное наследство. Т. 70. М., 1963. С. 375–376).

572. …отвозил на трамвае в редакцию «Крокодила». – По адресу: Охотный ряд, д. 7. Когда, в декабре 1943 г., М. Зощенко вывели из редколлегии «Крокодила», К. явился к нему со словами: «Ну, Миша, ты рухнул» (Кондратович А. Новомирский дневник. М., 1991. С. 170). Этот же эпизод описывает в своих воспоминаниях Л. Чалова (Чалова Л. // О Зощенко. С. 351).

573. Приходя в гости в семейный дом, он имел обыкновение делать хозяйке какой-нибудь маленький прелестный подарок – чаще всего серебряную с чернью старинную табакерку, купленную в комиссионном магазине. – Мы не располагаем сведениями о подобных подарках. Ср., однако, в воспоминаниях Ю. П. Анненкова: «Зощенко <…> никогда не расстававшийся с живописной табакеркой времен Екатерины Великой, сразу же выделялся из этой группы <„Серапионовых братьев“. – Коммент.> своим редким и едким остроумием <…> Зощенко пользовался большим успехом среди женщин и был всегда окружен молодыми девушками интеллигентской среды. Смущенно Зощенко говорил, что им, вероятно, больше всего нравится его табакерка» (Анненков Ю. П. Михаил Зощенко // Анненков Ю. П. Дневник моих встреч. М., 2001. С. 244).

574. Он деликатно и умело ухаживал за женщинами, тщательно скрывал свои победы и никогда не компрометировал свою возлюбленную, многозначительно называя ее по-пушкински N.N. – Ср., например, у В. А. Каверина, отмечавшего, что М. Зощенко «любил женщин, к которым относился по-офицерски легко <…> Эта легкость не мешала ему, однако, нежно заботиться о них после неизменно мягкого, но непреклонного разрыва. Он <…> оставался другом семьи, если муж не был человеком особенно глупым. Женщины были хорошенькие, иногда красивые, но, за редкими исключениями, средние, без блеска ума или чувства» (Каверин. С. 62).

575. Степень его славы была такова, что однажды, когда он приехал в Харьков, где должен был состояться его литературный вечер, к вагону подкатили красную ковровую дерюжку и поклонники повели его, как коронованную особу, к выходу, поддерживая под руки. – М. Зощенко ездил в Харьков с выступлениями несколько раз: в середине октября 1925 г., а также в апреле 1926 г.; в мае 1933 г. он отправился в турне с чтением своих рассказов по маршруту Харьков – Ростов – Баку – Тифлис – Минеральные воды – Пятигорск – Кисловодск. О какой из поездок идет речь у К. – неясно. Ср. в воспоминаниях о Зощенко И. Слонимской: «Он рассказывал нам о своих поездках на выступления в разные города, о том, как его там торжественно встречали, но все это не хвастаясь, а как друзьям, просто как факты» (Слонимская И. // О Зощенко. С. 143).

576. Случалось, что мы, его московские друзья, внезапно ненадолго разбогатев, совершали на «Красной стреле» набег на бывшую столицу Российской империи. Боже мой, какой переполох поднимали мы со своими московскими замашками времен нэпа! <…>

Мы останавливались в «Европейской» или «Астории», занимая лучшие номера, иной раз даже люкс. Появлялись шампанское, знакомые, полузнакомые и совсем незнакомые красавицы. – Ср. описание одного из таких кутежей в письме М. Зощенко к Ю. Олеше от 7.4.1930 г.: «Засим – прибыл в новом костюме – конь <К. – Коммент.>. В любом кармане у него деньги. Он усталой ручкой выгребает оттуда червонцы и кидает куда попало <…> Приехал в Европейку, остановился в 8а. Сразу потребовал черноморских устриц. Жрет их ежедневно. Дела вокруг немыслимые. Левушка Никулин со своим членом остановился рядом в роскошных апартаментах. Господин Сметанич почувствовал трубные звуки разгула победителей жизни и ринулся на все прелести существования <…> Конь от жирной пищи вовсе очумел. И от прежних девушек воротит морду <…> он увел из чьих-то конюшен прелестную девушку. <…> Словом, этот драматург и автор нашумевшей оперы „Универмаг“, этот жуткий Катаев такую отхватил девушку, что народ ахнул. Девушка по всем видимостям принадлежит коню. Левушка колбасится не меньше коня. Вообще дым стоит коромыслом. А обо мне ведайте, что жизнь эта мне недорога. Я не вхож в ихние дела» (РГАЛИ. Ф. 358. Оп. 2. Ед. хр. 730. л. 1–2). Письма Олеши, адресованные Зощенко и предшествующие этому письму, см.: Михаил Зощенко и Юрий Олеша. Весна 1930 года. (Предисловие и публикация Т. М. Вахитовой) // Михаил Зощенко. Материалы к творческой биографии. Кн. З. Спб., 2002. С. 112–122). Упоминаемый Зощенко выдающийся переводчик Валентин Осипович Стенич (наст. фамилия Сметанич) (1898–1938, репрессирован) был близким другом всех троих писателей. Еще не зная о гибели Стенича, Зощенко в 1940 г. направил в НКВД письмо с просьбой пересмотреть его дело. К этому посланию сделал приписку К.: «Присоединяюсь к отзыву Михаила Михайловича Зощенко о писателе-переводчике Валентине Осиповиче Стениче (Сметаниче), которого я знаю тоже с 1927 года. Считаю нужным просить о пересмотре дела» (Даугава. 1988. № 3. С. 116). Подробнее о Зощенко и Стениче см.: Вахитова Т. М. «Русский денди» в эпоху социализма: Валентин Стенич // Михаил Зощенко. Материалы к творческой биографии. Кн. 2. СПб., 2001. С. 169–202). Ср. также запись в дневнике В. В. Зощенко (лето 1927 г.) о приездах Зощенко в Москву: «В Москве <Зощенко. – Коммент.> успокоился сразу. Там у него много друзей – по крайней мере он верит, что они ему друзья, – Ильинский, Валентин Катаев… Его встречали, провожали, устраивали в честь его вечера, катали на автомобиле» (Личность М. Зощенко по воспоминаниям его жены (1916–1929) / Публ. Г. В. Филиппова // Михаил Зощенко. Материалы к творческой биографии. Кн. 1. СПб., 1997. С. 73).

577. …а в полночь мы пировали в том знаменитом ресторанном зале, где Блок некогда послал недоступной красавице «черную розу в бокале золотого, как небо, аи… а монисто бренчало, цыганка плясала и визжала заре о любви»… – Из ст-ния Ал. Блока «В ресторане» (1910), написанного после встречи поэта с М. Нелидовой в ресторане «Вилла Родэ».

578. …а потом сумрачным утром бродили еще не вполне отрезвевшие по достоевским закоулкам <…> мимо решеток, напоминавших о том роковом ливне, среди стальных прутьев которого вдруг блеснула молния в руке Свидригайлова, приложившего револьвер к своему щегольскому двубортному жилету, после чего высокий цилиндр свалился с головы и покатился по лужам. – Ср. у Ф. М. Достоевского в «Преступлении и наказании»: «Свидригайлов вынул револьвер и взвел курок <…> Он приставил револьвер к своему правому виску.

– А-зе здеся нельзя, здеся не места! – встрепенулся Ахиллес, расширяя все больше и больше зрачки.

Свидригайлов спустил курок» (Достоевский Ф. М. Собр. соч.: В 15 т. Т 5. Л., 1989. С. 485).

579. Со страхом на цыпочках входили в дом, на мрачную лестницу, откуда в пролет бросился сумасшедший Гаршин, в черных глазах которого навсегда застыл «остекленелый мор». – Источник цитаты не установлен. В. М. Гаршин (1855–1888) покончил с собой, кинувшись в пролет лестницы.

580. …Поездки в наемных автомобилях по окрестностям, в Детское Село, где среди черных деревьев царскосельского парка сидел на чугунной решетчатой скамейке ампир чугунный лицеист, выставив вперед ногу, курчавый, потусторонний, еще почти мальчик, и в вольно расстегнутом мундире, – Пушкин, «…здесь лежала его треуголка и растрепанный том Парни…» – Из ст-ния А. Ахматовой «В Царском Селе» (1911). Назначение этой цитаты состояло в том, чтобы исподволь напомнить читателю о ждановском Постановлении 1946 г., «антигероиней» которого Ахматова была наряду с М. Зощенко (более отчетливые намеки на это Постановление вновь возникают через несколько абзацев «АМВ»).

581. А где-то неподалеку от этого священного места некто скупал по дешевке дворцовую мебель красного дерева, хрусталь, фарфор, картины в золотых рамах и устраивал рекламные приемы в особняке, приобретенном за гроши у какой-нибудь бывшей дворцовой кастелянши или швеи, и так далее… – Подразумевается Алексей Николаевич Толстой, который, после возвращения из эмиграции в 1923 г., летние месяцы 1924–27 гг. проводил в Детском (бывш. Царском) Селе. В мае 1928 г. Толстой с семейством переехал в Детское Село на постоянное жительство. Сначала он поселился в верхнем этаже дома Цыганова (ул. Московская, 8/13), потом – в отдельном большом особняке на ул. Церковной, 6.

582. С Ленинградом связана моя последняя встреча со штабс-капитаном совсем незадолго до его исчезновения. – К. имеет в виду доклад А. Жданова «О журналах „Звезда“ и „Ленинград“», после которого М. Зощенко исключили из Союза писателей, и имя его с тех пор если и упоминалось в печати, то лишь в негативном контексте (О докладе см. примеч. № 560).

583. Город, переживший девятисотдневную блокаду, все еще хранил следы немецких артиллерийских снарядов, авиационных бомб, но уже почти полностью залечил свои раны. – «Прошло пять лет, – и залечила раны, // Жестокой нанесенные войной, // Страна моя» (А. Ахматова, «Прошло пять лет, – и залечила раны…», 1950).

584. На этот раз я приехал сюда один и сейчас же позвонил штабс-капитану. Через сорок минут он уже входил в мой номер – все такой же стройный, сухощавый, корректный, истинный петербуржец, почти не тронутый временем, если не считать некоторой потертости костюма и обуви – свидетельства наступившей бедности. Впрочем, знакомый костюм был хорошо вычищен, выглажен, а старые ботинки натерты щеткою до блеска. – Ср. в воспоминаниях С. С. Гитович о М. Зощенко: «Он нам рассказывал, как в Ленинград приехал Валентин Катаев, позвонил ему и бодро закричал в телефонную трубку: „Миша, друг, я приехал, и у меня есть свободные семь тысяч, которые мы с тобой должны пропить. Как хочешь, сейчас я заеду за тобой“ <…> Действительно, очень скоро катаевская машина появилась перед домом. В открытой машине, кроме него самого, сидели две веселые раскрашенные красотки в цветастых платьях, с яркими воздушными шариками в руках <…>.

– Миша, друг, – возбужденно говорил Катаев, – не думай, я не боюсь. Ты меня не компрометируешь.

– Дурак, – сказал Михаил Михайлович, – это ты меня компрометируешь.

„Вот в этом-то и сказалась вся темная душа Вальки Катаева“, – грустно усмехнувшись, сказал Михаил Михайлович» (Гитович С. // О Зощенко. С. 284). Ср. также у М. Левитина: «Потом, когда опала была снята, некоторые из вчера отрекшихся от него каялись и просили прощения. Помню, Михаил Михайлович говорил, что из Москвы приезжал В. П. Катаев и убеждал, что он не виноват, что его вынудили, заставили, что самому ему в голову не пришло бы написать такое… Свой рассказ о его приезде добрейший Михаил Михайлович закончил так: „И я его простил. А что с него возьмешь?“» (Левитин М. // Там же. С. 299). Вяч. Вс. Иванов в своих мемуарах также описывает этот эпизод, рассказанный ему самим Зощенко: «После постановления о журналах „Звезда“ и „Ленинград“ Катаев выступил с одной из самых резких речей против Зощенко. Через некоторое время он пришел к Зощенко с повинной, привезя с собой для ресторанного кутежа сумму, во много раз превосходящую ту, с помощью которой он пытался запить предыдущее предательство» (Иванов Вяч. Вс. Голубой зверь (Воспоминания) // Звезда. 1995. № 1. С. 187). См. также запись в дневнике Вс. Иванова от 19.4.1948: «Катаев и Зощенко в Ленинграде. Катаев позвонил: „Миша. У меня есть 10 тысяч, давай их пропьем“. Приехал на одной машине, она ему не понравилась – велел найти „Зис-110“. Нашли. За обед заплатил 1200. Уезжая, вошел в купе и поставил три бутылки шампанского. – Объясняя свое поведение в инциденте с Зощенко, Катаев ему сказал: „Миша. Я думал, что ты уже погиб. А я – бывший белый офицер“» (Иванов. С. 389). Представительская машина ЗИС-110 выпускалась на Московском автозаводе имени И. В. Сталина. 11 августа 1945 г. первый автомобиль отправился на испытания, а с июля 1946 г. ЗИС-110 стали выпускать небольшими партиями (см.: Шугуров Л. М. Автомобили России и СССР. Ч. 1. М., 1993. С. 172).

585. Я чувствовал себя молодцом, не предвидя, что в самом ближайшем времени окажусь примерно в таком же положении. – Опубликованный в № 6–8 «Нового мира» за 1949 г. роман К. «За власть Советов» (1949) подвергся серьезной критике в печати. Так, известный проработчик, В. В. Ермилов, указывал в своей рецензии, что «из романа выпало главное: формирование сознания, характера, психологии людей партии большевиков <…> отсутствие этого решающего звена является серьезной идейно-художественной ошибкой автора <…> застилизовав пятидесятилетнего Гаврика под одесского дореволюционного мальчика, автор не заметил, что он исказил облик партийного работника <курсив Ермилова. – Коммент.>» (Ермилов В. Новый роман Валентина Катаева // Литературная газета. 1949. 8 октября. С. 2). Еще более сильно по К. и его роману ударила разносная статья М. С. Бубеннова, напечатанная с продолжением (!) в 2-х номерах «Правды» (за 16 января и 17 января 1950 г.): «…чтобы это произведение вообще могло жить в литературе, его нужно подвергнуть коренной, решительной, глубокой переделке. Валентин Катаев не должен жалеть для этого ни времени, ни труда» (Бубеннов М. О новом романе В. Катаева «За власть Советов» // Правда. 1950. 17 января. С. 4). Санкцию на публикацию этой рецензии в «Правде» дал лично И. В. Сталин: «– Я прочитал вашу статью, – сказал Сталин, – мне кажется, статья правильная, дельная статья. Впечатляет место, где вы пишете о так называемом Гаврике. Правильно пишете. Гаврик по-русски – это мелкий жулик, мелкий мошенник. Встает вопрос – случайно ли такое имя, Гаврик, товарищ Катаев дал партийному руководителю?» (Рыбаков А. Н. Роман-воспоминание. М., 1997. С. 221). К. печатно признал правоту своих зоилов: «После появления критических статей, справедливо указавших мне на недостатки моего романа „За власть Советов“, я в письме в редакцию „Правды“ заявил, что считаю для себя делом чести исправить эти недостатки» (Литературная газета. 1950. 31 декабря. С. 1). 2-я редакция романа «За власть Советов» была официально признана удачей К.: «После значительной переработки в новом варианте романа (1951) автор правдиво показал оборону Одессы в Великой Отечественной войне, организацию партизанской борьбы под руководством Коммунистической партии» (Большая советская энциклопедия. Т.20. М., 1953. С. 347). Но даже и критическая кампания против 1-й редакции романа «За власть Советов» не идет ни в какое сравнение с теми мучениями и унижениями, которым подвергли в 1946 г. М. Зощенко и А. Ахматову.

586. Так или иначе, но я еще ж чувствовал над собой тучи, и мы со штабс-капитаном промчались в большом черном автомобиле – только что выпущенной новинке отечественного автомобилестроения, на днях появившейся на улицах Ленинграда. – К. продолжает здесь скрытые отсылки к блоковским «Шагам командора»: «Пролетает, брызнув в ночь огнями, // Черный, тихий, как сова, мотор».

587. Мы объехали весь город <…> любуясь широко раскинувшейся панорамой с неправдоподобно высоким шпилем Петропавловской крепости, разводными мостами, ростральными колоннами Биржи, черными якорями желтого Адмиралтейства, Медным всадником, «смуглым золотом» постепенно уходящего в землю Исаакиевского собора. – Еще одна многозначительная цитата из А. Ахматовой, из ее ст-ния «Долго шел через поля и села…» (1915).

588. Мы промчались мимо Таврического дворца, Смольного, Суворовского музея с двумя наружными мозаичными картинами. Одна из них – отъезд Суворова в поход 1799 года – была работы отца штабс-капитана, известного в свое время художника-передвижника, и штабс-капитан поведал мне, что когда его отец выкладывал эту мозаичную картину, а штабс-капитан был тогда еще маленьким мальчиком, то отец позволил ему выложить сбоку картины из кубиков смальты маленькую елочку, так что он как бы являлся соавтором этой громадной мозаичной картины, что для меня было новостью. – В автобиографии 1953 г. М. Зощенко писал о Михаиле Ивановиче Зощенко (1857–1907): «Отец – художник-передвижник. (Его картины имеются в Третьяковской галерее и в Суворовском музее)» (Зощенко М. М. Уважаемые граждане / Подг. М. З. Долинский. М., 1991. С. 594). 16.03.1893 г. отец писателя «был определен на службу в Мозаическое Отделение при Императорской Академии Художеств младшим художником-мозаичистом» (см.: Запевалов В. Н. Документальные материалы М. М. Зощенко в Пушкинском Доме // Михаил Зощенко. Материалы к творческой биографии. Кн. 1. СПб., 1997. С. 11). По свидетельству В. В. Зощенко, легенда о том, что Зощенко в детстве, помогая отцу, сам набрал елочку на полотне «Отъезд А. В. Суворова из села Кончаковского в поход 1799 года», была своего рода семейным преданием (Там же. С. 12). Ср. также в воспоминаниях Арк. Минчковского: «Зощенко окинул взглядом хорошо знакомую ему картину „Отъезд Суворова из села Кончанского“ и, показав мне на елки в левом углу на переднем плане, сказал:

– А вот эту елочку собирал я. Было мне, кажется, лет семь. Но папа доверил мне ее, и сам в елочке ничего не поправлял. Видите, какая она неладная?» (Минчковский Арк. // О Зощенко. С. 407).

589. Я предложил ему по старой памяти заехать на Невский проспект в известную кондитерскую «Норд», ввиду своего космополитического названия переименованную в исконно русское название «Север», и напиться там кофе с весьма знаменитым, еще не переименованным тортом «Норд». – Ошибка памяти К.: кондитерская «Норд» была переименована в «Север» в 1951 г., в разгар борьбы с космополитизмом (Сообщено А. А. Кобринским).

590. Мне <…> вспомнился Крым, наша молодость и споры: кто из нас Ай-Петри, а кто Чатыр-Даг. Конечно, в литературе. Пришли к соглашению, что он Ай-Петри, а я Чатыр-Даг. Обе знаменитые горы, но Ай-Петри больше знаменита и чаще упоминается, а Чатыр-Даг реже. – Ай-Петри – вершина Главной гряды Крымских гор. Ее высота – 1233 м. Чатырдаг – платообразный известняковый массив в Главной гряде Крымских гор. Его высота до 1527 м. По-видимому, К. намекает: пусть вершина Ай-Петри (то есть М. Зощенко) более знаменита; Чатырдаг (то есть К.) – выше. О вершине Ай-Петри см. шутливое двустишие К. в стеклографированной брошюре, составленной А. Л. Крученых:

Что Левидов написал бы на вершине Ай-Петри:

 
Люблю я этих крымских видов
В чем расписуюсь – Мих. Левидов.
 

(Литературные шушу(т)ки. Литературные секреты. М., 1928. С. 7). Журналист и драматург Михаил Юльевич Левидов (1892–1942) некоторое время заведовал московской редакцией «Накануне».

591. На долю ключика досталась Роман-Кош! – Наиболее высокая (1545 м.) вершина в Главной гряде Крымских гор.

592. Над бело-желтым Смольным суровый ветер с Финского залива нес тучи, трепал флаг победившей революции, а в бывшем Зимнем дворце, в Эрмитаже, под охраной гранитных атлантов, в темноватом зале испанской живописи, плохо освещенная и совсем незаметная, дожидалась нас Мадонна Моралеса, которую ключик считал лучшей картиной мира. – Речь идет о картине Луиса де Моралеса (ок. 1509–1586) «Скорбящая мадонна».

593. …непомерно высокая бетонная многочленистая Останкинская телевизионная башня – первый выходец из таинственного Грядущего. – Останкинская телебашня была выстроена в 1960–67 гг. по проекту инженера Н. Никитина. Высота этого сооружения – 533 м.