Текст книги "Маша и Медведь (СИ)"

Автор книги: Оле Адлер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

Джедай смотрел на него и гладил себя по голове за вовремя отвешенные люли.

В общем чате во всю шло обсуждение предстоящих соревнований. Многие собирались не только участвовать, но и хорошенько подготовиться на базе Геллеров. Полагая, что и ему не грех навестить старых друзей, мишка набрал номер отца Глеба.

Миша,  осторожно поприветствовал его Александр.

Привет, дядь Саш. Сто зим, да?

Что-то вроде,  усмехнулся в трубку старший Геллер,  Как жизнь парень?

Отлично. Сами как? Настя? Мелкие?

Растут мелкие. Настя тоже хорошо. Очень рад тебя слышать, если честно.

Я тоже, дядь Саш,  и ведь не врал Миша, действительно было приятно поболтать со старшим наставником, который во многом повлиял на его жизненные решения.

Ты поболтать или по делу?

По делу, если честно. Но не против и поболтать.

Давай тогда с важного, а там разберемся.

Я к вам на турнир записался.

Знаю. Видел. Отказаться хочешь?

Нет. Скорее наоборот усугубить.

Хах, это как?  хохотнул Геллер.

Тренироваться у вас хочу перед соревнованиями. Тула вроде уже койки забронировала, а я как раз у родителей буду. Вот хочу нагло напроситься на дневной стационар по посещению базы.

Александр смеялся долго и громко.

Завернул как, Мишань,  выдохнул он, успокоившись,  Приезжай, конечно. Когда удобно. Звякни только заранее, чтобы еды на тебя рассчитали, а то эти кроссфиттеры жрут, как кони.

Они и пашут так же,  усмехнулся и Мишка,  Спасибо, дядь Саш. Я позвоню обязательно. И по деньгам

Не надо меня обижать, Миш. Отработаешь все и без денег.

Спорить было бесполезно. В общем, Мишка уже на всю жизнь вперед отработал у Геллеров. Он каждое лето торчал там почти по месяцу, помогая с трассой, новичками, инвентарем, просто по хозяйству и тренируясь на халяву. Вставать в позу из-за Глеба и Алисы, настаивать на оплате показалось глупым. Со старшим Геллером он прекрасно общался даже, когда Глеб отказывался контактировать с отцом.

В итоге Миша спорить не стал, перевел тему на новости, новшества и прочие события, которые произошли за последнее врем в родном городе и на базе Геллеров. Проболтали больше часа. Симонов повесил трубку, понимая, что улыбается. Он вообще последнее время много улыбался без особой причины. Словно чувствовал, что должно произойти нечто приятное.

Намыливая лыжи в сторону родного города, предвкушая отпуск, Мишка все чаще вспоминал Машу. Не молодую женщину, которую он встретил в Джедае зимой, а девочку, с которой он учился в одной школе. Которая так смело смешивала с фекалиями его самоуверенного друга. Которую он утащил в гараж, чтобы очистить ее светлые брюки от краски. Которую провожал и целовал в подъезде. Которая прятала глаза, как и он. Но не от стыда, а от разочарования. Которая не прогнала его с узкого дивана, а одарила поцелуями и ласками. Теперь эти мысли не вызывали раздражения или боли. Миша купался в них, словно в облаке едва уловимого парфюма. Он хотел все вспомнить. Хотел позвонить ей, но не решался. Пытался писать, но снова стирал. Один раз даже чуть не поехал в Тулу. Струсил. Повернул назад уже на МКАДе, сделав крюк, вернулся домой.

По большей части его остановило обещание, данное Джедаю. Он клялся, что выступит хорошо, без сюрпризов. Новый виток в отношениях с Машей мог либо окрылить его, либо снова выбить почву из-под ног. Поэтому Миша решил, что все личные дела будет решать после соревнований.

Но его планы не сбылись.

Он действительно взял отпуск и поехал в родной город чуть раньше, чем туда должны были прибыть остальные. Первый день Миша провел с родными. Второй тусовался с сестрой и друзьями. А на третий разрешил себе только пробежку, тренировку на улице и звонок Геллеру, чтобы договориться о скором визите на базу. Прежде чем набрать дядю Сашу, Миша залез в чат команды. Он едва не выронил телефон, увидев, что вместо Тани появилась замена. На базу к Геллерам собиралась Маша Крылова.

Глава 10. Проще, чем кажется

Миша почти не удивился таким новостям. Он словно ждал, что она опять появится в его жизни. Вредная и блистательная. Скабрезная и успешная. Шикарная и неприступная. Именно в том месте и в то время, когда он целиком и полностью осознает, как ошибся тогда.

Рука сама потянулась за телефоном. Он не думал, что скажет, не прокручивал в голове фразы. Потребность позвонить, поговорить была в этот момент сильнее, чем страх выглядеть дураком.

Маша сняла почти сразу. Мишка вздрогнул услышав в трубке прозаическое: «алло». Как же давно они не виделись. Он уже начал забывать ее голос.

Привет, не помешал?  начал Симонов разговор с вежливых вопросов,  Есть минутка?

Привет. Найдется,  так же сдержанно, чуть настороженно отвечала Маша.

Я узнал, что ты к Геллеру едешь на базу.

Да,  мигом ощетинилась она,  Это проблема для тебя? Не хочешь меня видеть?

Нет! Нет, конечно. Я буду рад тебя видеть.

Правда?  проговорила, словно боялась в это поверить.

Правда,  выдохнул Миша.

Они замолчали на минуту, растерявшись. Оба готовились к взрыву, хоть к маленькому конфликту. Оба не знали, что сказать, когда гроза так и не прогремела. Маша первая пришла в себя.

Значит, должны хорошо выступить. Антону очень важны эти соревнования. Нехорошо его подводить.

Да, я понимаю,  покивал Миша и вспомнил важный вопрос, который хотел задать,  Ты вместе с Тульским приедешь или с ребятами на базе поживешь?

С ребятами,  откликнулась Маша эхом.

«Йес»,  мысленно выкрикнул Симонов, едва сдерживаясь, чтобы не пуститься в пляс.

Здорово, значит в понедельник приедешь?  попытался сделать голос спокойным, но все равно чуть дребезжал от возбуждения.

Они же увидятся совсем скоро.

Если честно, я уже приехала, Миш,  призналась Маша.

Симонов заметался по комнате.

Уже?  он не верил такой удаче,  А работа?

Я в отпуске. Решила заодно маму навестить.

Представляешь, я тоже,  засмеялся Мишка.

Что тоже?

Отпуск взял, приехал к родителям. Ты дома сейчас? Очень занята?

Н-нет,  проговорила Маша, запнувшись,  Не занята. А что?

Давай погуляем. Погода классная. Мои все на службе делать нечего. Можно я зайду за тобой.

М-можно,  так же с запинкой и не очень уверенно.

Мишка слышал колебания в е голосе и чувствовал, что она опешила от его напора, но даже не думал отступать.

Напомни дом и квартиру,  он пер вперед, напролом, не желая снова отпускать хвост своего счастья.

Маша сказала цифры, и Миша спешно попрощался, обещая скоро быть. Он быстро оделся и выскочил на улицу, по ходу отправляя матери смс, чтоб не ждали к ужину. Маша жила рядом. Меньше пяти минут для быстрых ног и неугомонной головы.

Поднимись,  откликнулась она в домофон.

Миша дернул дверь и взлетел по лестнице на третий этаж. Он вошел в открытую дверь. Теплые тона обоев прихожей сразу согрели глаз. Маша стояла у зеркала, забирала волосы в хвост.

Ты так быстро,  попеняла она,  Я едва успела одеться.

Только не говори, что сейчас еще будешь мыть голову и укладываться,  заныл Симонов, а сам впитывал, буквально пожирал ее глазами. Сто лет не видел, а она все такая же. Может чуть более настороженная, чем обычно. Менее дерзкая. Или показалось?

Маша провела по губам помадой, а Мишка облизал свои. Ему хотелось сказать, что зря она. Не будет скоро на ее губах ни капли краски. Он собирался целовать ее. Много. Долго. Даже не сомневался, что Машкин рот будет алым к концу их прогулки.

Не буду я ничего мыть. Пойдем.

Симонов картинно выдохнул, изображая облегчение.

Они вышли на улицу, побрели, куда глаза глядят. Родной город словно сделал их снова детьми, заставив забыть все, что было. Гуляли и болтали. Об общих знакомых, которых была тонна. О родителях. О школе. О любимых местах.

Впервые за долгое время Маше было легко. Она не искала повода прицепится к Мишке, огреть тяжелым словцом, послать куда подальше. Ей нравилось идти с ним рядом, говорить о всякой ерунде, смеяться его шуткам. И когда их пальцы случайно столкнулись, Миша взял ее за руку. Крепко. Ясно давай понять, что не отпустит. Маша и не думала вырываться. Слишком приятно было ощущать его горячую мозолистую ладонь своей.

Не сговариваясь, они пришли к парку. К тому самому, где познакомились, где Машка грубила Глебу и пачкалась о свежеокрашенную лавку. Вечерело. Детей уводили домой, оставались преимущественно парочки. Миша повел подругу к реке. Он всегда любил сидеть на лавочке и смотреть, как извивается меж полей и лугов голубая лента. Но, дойдя до вала Симонов так и встал. Маша тоже замерла. Парковая зона оказалась огорожена железным забором-решеткой.

Ну и дебилы,  не сдержался Мишка.

Да уж,  крякнула Маша, тоже неприятно удивленная таким новшестом.

Давно так?

Понятия не имею. Сто лет тут не была.

Вот и я. Жесть. Надо же так испохабить потрясающий вид. Как будто в тюрьме. Ужас.

Согласна,  откликнулась Маша снова,  Но придется наверно

Она отступила чуть назад, намереваясь присесть на лавочку.

Даже не думай,  огрызнулся Симонов.

Он дернул ее за руку, потащил куда-то вдоль забора. Маша почему-то нашла это очень смешным. Словно они мчались искать конец этой радуги строгого режима, чтобы выкорчевать ее ко всем чертям. Конец нашли. Вернее калитку. Мишка протолкнул Машу за территорию парка, и они потихоньку пошли назад вдоль того же забора по валу. Терь лавочки и и дорожка были за решеткой, а вид ничего не портило.

Выбрав лучший обзор на панораму, Мишка остановился, снял свою джинсовую куртку, бросил на траву.

Садись,  велел он.

Ты замерзнешь,  Маша уверенно замотала головой, неуверенно переминаясь с ноги на ногу. Она облизала губы, оценив, как эффектно Симонов выглядит в простой трикотажной майке с длинным рукавом. Тонкий хлопок потрясающ обтягивал широкие плечи и мощную грудь.

Ты меня погреешь, если что,  ухмыльнулся он.

Сел сам и потянул ее за руку вниз, не принимая более возражений. Разве могла она отказаться? Присела рядом. Места было мало, поэтому они сразу прижались друг к другу.

Хорошо же,  проговорил Миша тихо.

Идеально,  откликнулась Маша, впитывая жар его тела, вдыхая едва уловимый аромат терпкого парфюма.

В этот момент она менее всего обращала внимание на живописный вид с холма. Намного важнее, приятнее было чувствовать, что Мишка рядом. Как он дышит ей в макушку и чуть меняет позу, чтобы оказаться к ней чуть ближе, прижаться теснее.

Маша за эти месяцы тоже измучилась, истосковалась по сильным рукам и низкому ласковому голосу, по бессонным ночам в его объятиях и предательскому желанию никогда и никуда не отпускать своего Медведя.

Услышав, что Симонов подписался на участие в соревнованиях за их команду, она сразу объявила Тульскому, что хочет в отпуск и за компанию пожить с ребятами на знаменитой базе Геллера, которая считалась колыбелью русского кроссфита. Когда Таня отказалась от участия, Маша заменила ее с радостью, зная что сможет быть еще ближе к Мишке.

Иногда она ненавидела себя за эти уловки, слабость, интриги. Время от времени казалось, что нужно все вернуть на круги своя. Маша вспоминала свою пламенную речь после инцидента с Алексеем, вспоминала детские обиды и все препятствия, что велели забыть о Симонове раз и навсегда. Но ее не хватало надолго. Накатывала такая тоска и безнадега, что выть хотелось. Маша ненавидела себя слабость, но быть гордой и одинокой сил в себе не находила.

Увидев Мишин вызов на дисплее телефона, она едва не завизжала от радости. С трудом себя одернула, собралась и даже не набросилась на него в прихожей. На улице было проще. Люди все таки. Неудобно. Но сейчас он сидел так близко, и его рука обнимала так крепко, что у Маши кружилась голова.

Они давно уже не разговаривали. Сначала оба делали вид, что любуются видом. Мише надоело первому. Он уткнулся Маше в шею, жадно вдыхая аромат ее кожи и волос. Водил носом по нежной коже, заставляя девушку дрожать и прижиматься теснее спиной к его груди. Маша склонила голову, чтобы предоставить ему лучший доступ. Симонов не мог игнорировать такую щедрость. Он изучил губами ее шею, целовал, чуть приоткрыв рот, касаясь иногда кончиком языка. Улыбался каждый раз, когда Маша вздрагивала от его легкой ласки.

Солнце начало клониться к закату, рисуя пожаром на кронах деревьев леса вдали и расписывая крыши частного сектора. Время словно остановилось, а потом понеслось галопом назад, возвращая двух взрослых людей в детство. Словно подростки они сидели на вершине холма, дерзко игнорируя забор и другие правила приличия. Двое растворялись друг в друге, словно яркие чернила вечерней зари в реке.

Чувства, ощущения, все усилилось в миллион раз. Тридцатилетним этого не понять. Такая острота и сладость на грани с болью возможны лишь в пятнадцать, шестнадцать, семнадцать лет. Нет речи о сексе или даже откровенных ласках. Одна жажда поцелуя сводит с ума. Близость губ пьянит лучше крепленого вина.

Мишка чувствовал, как кружится голова и пересохло в горле. Он сам себя не помнил, ничего вокруг не видел, не слышал. Только она.

Чуть развернув Машины ноги, он закинул их на свои, чтобы они стали еще ближе, буквально вжались друг в друга.

Я люблю тебя,  проговорил он, прежде, чем коснулся ее губ.

Миш,  Маша вся сразу напряглась, вытянулась в струнку.

Он помотал головой и накрыл ее рот поцелуем, не давая говорить. Тут же отстранился, чтобы взглянуть на нее. Глаза прикрыты, губы дрожат.

Не надо ничего говорить,  прошептал Миша,  Просто я люблю тебя. И все.

Она покивала, так и не взглянув на него, наоборот сильнее зажмурилась. Он усмехнулся и снова завладел теплыми губами.

Кажется, целовались сто лет. То глубоко и страстно, срываясь на стоны, то легко, едва касаясь губ друг друга. Чтобы перевести дух, Мишка целовал ее лицо или просто утыкался носом в волосы Маши. Но потом снова приподнимал ее голову за подбородок и снова ласкал ее рот своим. Пока губы не заболели. Пока солнце не скрылось за горизонтом. Пока Маша не начала дрожать и ежиться от холода.

Встаем,  мягко скомандовал Миша.

Май месяц, конечно, но и его зад слегка примерз из-за сидения на почти голой еще не прогревшейся земле.

Он чуть подтолкнут Машу вверх, встал сам, поднял куртку, которую тут же накинул ей на плечи.

А ты?  она попыталась отказаться от его услуги,  Замерзнешь ведь.

Меня любовь греет,  подмигнул Симонов, обнял ее крепко и повел обратно к решетке, на территорию парка.

Пока они медленно брели по узкой дорожке, Маша начала паниковать. Любовь, поцелуи, закат все это здорово и весело в шестнадцать, но ведь это не шутки, когда тебе под тридцать. Она не хотела принимать Мишину нежность, Мишину близость, Мишино признание. Все это давило ей на плечи, как его тяжелая рука, что по-хозяйски обнимала. Маша буквально начала чесаться от его куртки. Словно он пытался запихнуть ее в чужую шкуру, сделать из нее нечто удобное, покладистое.

Симонов же превратился в радар и прекрасно улавливал Машины панические настроения. Он был готов, что она остановится посреди аллеи, посмотрит на него и задаст сакраментальный вопрос:

Миш, что мы делаем?

Он улыбнулся, с легкой издевкой ответил:

Гуляем.

Нет-нет-нет,  Маша замотала головой, словно пыталась что-то вытрясти из нее,  Не надо сейчас твоих шуточек. Ты же понимаешь, что это тупик. Мы все равно упремся. У нас нет перспектив.

Все-то ты знаешь наперед,  пробурчал Мишка,  Ясновидящая что ли?

Прекрати паясничать.

Не могу. Роль серьезного человека с кучей логических причин уже занята тобой. А я просто хочу наслаждаться потрясающим вечером рядом с любимой девушкой.

Миииишаааа,  взмолилась она,  Хоть на минутку стань серьезней.

Не хочу,  вспылил он, повышая голос,  Не буду я серьезным, Маш. Хочу пацаном быть, шестнадцатилетним. Вот встретил девчонку в парке. Вредную, но симпатичную. Гулять с ней хочу, целоваться, за руку держать. Не смог я в шестнадцать себе этого позволить сейчас буду наверстывать. Посмотри

Миша повернул ее лицом к скамейке, которая опять блестела свежей краской на чугунных ножках.

Смотри, Маш, здесь ты испачкалась, здесь мы болтали. Ты мне понравилась, едва рот открыла, но я как дебил думал, что это плохо. Смелости не хватило быть с тобой. Обидеть тебя смог, а полюбить нет. Давай ты не будешь сейчас топтать мои грабли. Не думай. Брось ты этого друга брата Я лучше.

От его пламенной речи Маша готова была разреветься, но концовка о друге брата заставила прыснуть со смеху.

Я с другом брата больше не виделась,  честно выпалила она.

Мишка поднял глаза к небу, благодаря высшие сил.

Так это же прекрасно,  рассмеялся он,  Хотя мне было бы приятно, если бы ты его бросила ради меня.

Замолчи.

Ну а что? Я вот сам предложил Вере расстаться еще на первом курсе универа. Разве не приятно тебе об этом узнать?

Не так приятно, как наткнуться на ее фотки. Она теперь под центнер весит. Надо же так разожраться.

Симонов хохотал долго и громко. Женщины. Он ей о возмездии и высоком, а она кайфует, что былая соперница толстой стала.

Я знаю, плохо злорадствовать, но мне все равно. У нее был ты, а у меня Нет, она мне лично ничего плохого не сделала, но В общем, мне плевать. Но она жирная. Вот.

Пойдем,  Миша снова обнял ее, уводя из парка, признал, отсмеявшись,  Личный тренер Вере не помешал бы. Теперь у тебя он есть, а у нее нету.

Симонов подмигнул, а Машка вздернула нос, гордо вякнула:

Да.

На улице становилось все прохладнее, а еще хотелось есть. Маша была бы не против заглянуть в кафе или ресторанчик перекусить, но у Миши были другие планы. Он вел ее к дому. Сначала она думала, что к своему. Ну не мог Симонов, который регулярно летал на своей потрепанной тачке из Москвы в Тулу, чтобы заняться сексом, остановиться на подростковых поцелуйчиках во время заката.

Ошиблась. Миша действительно проводил ее до дома. Можно сказать, вернул туда, где взял.

До двери провожу, ладно?  проговорил он, протискиваясь за чуть растерянной и разочарованной Машей в подъезд,  Поздно уже. Мало ли

Ага,  откликнулась она, взглянула на время,  Еще и десяти нет.

Значит, мама ругать не будет.

Машка прыснула.

У нас есть еще несколько минут,  проговорил Миша, привлекая ее к себе.

Все те же почтовые ящики и его поцелуи. У Маши кружилась голова. Даже джинсовка под пальцами вызывала эффект дежавю. Она была готова, что сейчас хлопнет дверь подъезда, сосед хохотнет и скажет: «Привет». А Мишка придет в себя и умчится, сверкая пятками. Но не сбылось.

Симонов долго и как-то слишком нежно целовал ее, потом прижал к груди. Обнимал тоже долго. Молча. Но все-таки решился сказать.

Я так виноват перед тобой, Маш. Прости меня.

Хорошо,  она покивала, неожиданно осознав, что не злится больше.

Родной город, теплый вечер и Мишкины поцелуи излечили ее душу от ядовитой обиды, которая столько лет никак не желала рассосаться.

Мы увидимся завтра? Свободна вечером?

Да кажется, да.

Зайду за тобой, наверно, как сегодня.

Она засмеялась тихонько:

Это действительно по-детски. Будем опять гулять?

Ну да. Возможно послезавтра я наберусь смелости и заманю тебя к себе в гости, пока мама с папой на работе, а сестра в универе,  Мишка подмигнул,  Может быть даже буду приставать и склонять к интиму.

Ох, какой ты коварный.

А то.

Маша одновременно и расстроилась, и воодушевилась его мальчишечьими планами. Захотелось усугубить игру в ребячество. Она быстро чмокнула Мишу в губы, вывернулась из его рук и бегом побежала вверх по лестнице.

До завтра тогда. Уже десять. Мне надо домой,  бросила через плечо.

Симонов засмеялся, направляя к выходу. Он приготовился забросать Машку сообщениями в соцсети, чтобы ее пыл не угас. За свой он не волновался. Запала там хватило бы на роту солдат.

А Маша, зайдя в квартиру, прижалась спиной к двери и стояла, вспоминая все, что подарил ей этот вечер. Она зажмурилась, чтобы сохранить, запомнить навсегда, обняла себя руками, еле слышно прошептала:

Я тебя тоже люблю.

Глава 11. Закон целомудрия

Миша позвонил, как и обещал, на следующий день. А потом пришел. Снова увел гулять. Кормил Машу сладкой ватой, сводил с ума поцелуями, смешил до колик историями из детства, студенчества и тренерской практики.

Маша каждый раз с трудом сдерживалась, чтобы вместе с поцелуем на ночь не признаться ему в любви. Обида и злость оставили ее сердце, но никуда не делся страх. Слишком глубоко засела в ней привычка быть осторожной, чтобы со всей душой открыться Симонову. Да он, в общем, ее и не торопил. Держал за руку, целовал, обнимал. Даже, держа слово, затащил к себе в гости, когда никого не было дома.

Маше было немного неуютно и неудобно, но естественные потребности, обострённые постоянным присутствием рядом Миши, брали свое. Она не сопротивлялась, когда его ласки стали смелее, руки нырнули под одежду, губы из, нежных стали жадными, страстными. Мишка уложил ее на свою старую кровать, которая скрипнула. Оба захихикали, как подростки.

Толком не раздев Машу, Симонов полез под юбку платья. Он довольно выдохнул, обнаружив на белье влагу.

Миш,  она вскрикнула.

Нет?  он убрал руку, но продолжал поглаживать внутреннюю сторону бедра.

Даааа!  закричала на него Маша опять, а потом захныкала,  Я взорвусь сейчас Пожалуйста

Мишка довольно улыбнулся, вернул руку.

Тебе хорошо со мной?  этот вопрос не давал ему покоя. Казалась, он снова и снова готов был задавать его Маше.

Хорошо Очень,  запиналась она, притягивая к себе его голову и толкаясь бедрами навстречу Мишиной руке,  Сними их, пожалуйста.

Но Миша не спешил избавляться от ее трусиков. Ему нравилось водить пальцем по мокрому атласу, нравилось, как напрягается и постанывает Маша, когда он надавливает. Увлекся всем эти. Пожалуй даже слишком.

О, боже,  всхлипнула она, вцепилась в его плечи изо всех сил.

Мишка чувствовал, как вибрация ее удовольствия впитывается в него. Он был невероятно рад делить с ней эти ощущения.

Маша почти сразу пришла в себя и потянулась к пуговице на его джинсах. Но ее планам не суждено было сбыться. Скрежет ключа в замке и скрип открывающейся двери, заставил их обоих вскочить и привести себя в порядок.

Боже мой, боже мой, боже мой,  тараторила Маша, одергивая платье и приглаживая волосы,  Только не говори, что это твои родители.

Мих, ты дома?  послышался громкий девичий голос из прихожей.

Дома. Погоди секунду,  гаркнул он, и уже Маше тихо,  Сестра моя. Прогуляла пару, похоже. Козявка бессовестная.

Маша прыснула.

Прости, не думал, что она припрется так рано,  продолжал оправдываться шепотом Симонов,  Я сейчас попробую, чтобы не слишком тебе досталось.

Досталось?  не поняла Маша.

Миша только глаза закатил, словно это должно было все объяснить.

Потом,  он дернул щекой и вышел из комнаты.

Маша навострила уши, но так и не услышала, что он сказал сестре. А вот саму сестрицу было слышно прекрасно.

Девчонку привел? Домой? Серьезно, Мих?  раскатистый смех,  Ты шутишь? Алиса что ли мириться приехала?

Да какая в баню Алиса, Кать? Ты в своем уме?  возмутился Симонов громко, не сдержав эмоций,  Забудь уже. Разошлись мы.

Ладно-ладно. Разорался. Просто чудеса, Мишань. Ты с Алиской год был, а то и больше, но вы так до родного дома и не дошли. А тут

А тут приперлась сопливая прогульщица и сует свой буратиний нос в чужие дела,  перевел стрелки суровый брат,  У тебя сегодня четыре пары.

Все ты знаешь,  причмокнула Катя,  Отменили последнюю.

Врешь.

Не нуди, бразер.

Свали погуляй часок, систер. Денег на мороженку дать?

Лучше бери свою тайную любовь и пошли пивка накатим в пабе за знакомство.

Хрена с два.

Слушай, ну я же не мама.

Ты хуже.

Мииииииих

Ладно.

Пьем пиво?

Нет. Мы сами уйдем. А ты коза.

Сам дурак. Как ее зовут?

Изабелла.

Врешь.

Ну ты же врешь про отмененную пару.

Она красотка, да? Знаменитость столичная?

Кать, уйди в туман, а?

Нееееее, ни за что на свете.

Уф, ладно, коза безрогая. Припомню тебе.

По тяжелым Мишкиным шагам Маша поняла, что он злится. Топал как слон, пока шел обратно в комнату, где она сидела, слушая разговор брата с сестрой и тихо хихикая. Маша была единственным ребенком в семье и такое веселье ей перепадало очень редко, когда они что-то пытались поделить с Ромкой. Он тоже обычно пыхтел, как паровозик из Ромашово, доказывая свою правду, а Машка вредничала. Чаще из чувства противоречия, чем справедливости ради. Но это было в детстве. Последнее время брат стал серьезным и важным, знял какую-то нелепую позицию опекуна. Маша пыталась снять его с этих рельсов, но безуспешно. В итоге плюнула, почти смирилась. Поэтому шутливая перепалка Симоновых показалось ей очень милой. А злой Мишка еще привлекательнее, чем обычно.

Пошли,  буркнул он, дернув ее за руку, заставляя встать с кровати.

Маша продолжала хихикать, семеня за ним в прихожую, где парочку уже поджидала Катя. Крылова кивнула ей и улыбнулась, изображая какое-то подобие приветствия и доброжелательности.

ЭтоМашаэтоКатяоченьприятно,  сливая слова, на одном дыхании выпалил Мишка.

Все понятно,  хохотнула сестрица,  Лицо у тебя, Маш, знакомое. Ты из наших краев что ли?

Маша открыла рот, чтобы сознаться, но Мишка не дал ей и слова сказать.

Не твое дело,  буркнул он, выталкивая подругу за дверь,  Не приставай к ней.

Ты же знаешь, это неизбежно,  уже в открытую дверь крикнула Катя на весь подъезд.

Оказавшись на улице, Маша рассмеялась во весь голос, а Мишка напротив сник и насупился.

Прости за это. Она приставучая очень.

Перестань,  сквозь смех говорила Маша,  Вы такие смешные. А Катя милая, мне кажется.

Тебе кажется,  фыркнул Симонов,  Она, как беркут, вцепится и не отпустит, пока не выпотрошит всю информацию.

Ты нагнетаешь.

Если бы.

Ну что она мне бы сделала, Миш? Попили бы пивка, поболтали.

Вот-вот. С этого все и начинается. А потом ты бы ей выложила все про нас. Включая подробности из туалета Джедая. Она мало, что липучая, так еще и на психологии учится. Даже предки на ее зомбирующие штучки ведутся.

Думаешь и я бы повелась?

Знаю. А еще знаю, что ты сейчас не очень готова вываливать нашу историю чужому человеку.

Ну она тебе совсем не чужая.

Тем более.

Маша обязана была согласиться.

Пожалуй, ты прав.

Мишка потрепал ее по плечам.

Давай сами разберемся, а потом будем знакомиться с родственниками родителями.

И снова ты прав,  хмыкнула Маша.

Симонов смеясь воздел руки к небу:

Сегодня мой день. Пойдем съедим какую-нибудь вредную дрянь, чтобы лучше гулялось,  уговаривал он, оседлав волну.

Опять гулять?  Маша скривила лицо.

Погода же классная. Хотя есть вариант.

Мишка порылся в кармане, нашел ключ от машины, пикнул сигналкой, затолкал Машу в салон, сел сам. Через секунду выскочил, как ужаленный обратно, бросил:

Пять сек, Маш,  и умчался к подъезду.

Прошло минут пять, и Маша уже начала подумывать, чтобы набрать его мобильный, но Симонов появился с объемной ношей. Из большой сумки торчали шампура, и Маша с детским предвкушением поняла, что они едут на шашлыки. Весь скарб Симонов бросил в багажник, наконец вернулся на водительское место.

В магазин за мясом и углем,  обозначил он план.

Есть,  Маша козырнула с энтузиазмом штурмана.

Они затарились в ближайшем супермаркете всем необходимым. Симонов всю дорогу ныл, что покупать магазинный готовый шашлык это грань катастрофы. Маша помалкивала, только улыбалась. Ей нравилась сама идея пикника, плевать, если будут кости и жилы в мясе. Главное антураж.

Очередным разочарованием была толпа народу в секретном месте Симонова. Он прожужжал Маше все уши об укромной поляне у реки, а в итоге привез ее к народному гулянию.

Не переживай,  подбодрила его Маша, как могла,  Я бы все рано не стала заниматься с тобой тут сексом.

Я и не хотел,  пробормотал Мишка,  Думал, просто посидим в тихом месте.

Можно пройти вон туда.

Маша указала на более менее безлюдный пятачок, и Мише ничего не осталось, как отнести все вещи туда.

Вопреки толпе народа они отлично посидели. Оказывается Миша взял из дома не только шампуры и мангал, но и толстый широкий плед, на котором они могли валяться даже вдвоем. Пока мясо жарилось под пристальным мужским вниманием, Маша намыла овощи, фрукты, приготовила одноразовые тарелки.

Запах шашлыка щекотал нос, птички пели, вода журчала, солнце баловало майским ласковым теплом. Даже поддатый народ не раздражал, а смешил. Веселее всего было наблюдать, как пьяные герои пытались залезть в воду и очень быстро передумали.

К вечеру стало холодать. Под закат весь честной народ начал паковаться. Только Маша с Мишей не торопились. Слишком хорошо им было тут вдвоем. Они прижались друг к другу, обмотались пледом как коконом. Целовались, тихо разговаривали. Им было тепло и сладко в объятиях сумерек поздней весны. Едва последняя машина уехала, Симонов начал шептать Маше на ухо:

Я понял твою асексуальную позицию по части интима на природе. Клещи там и настыть можно. Но может в машине?

Маша рассмеялась.

Нет.

Ну, Мааааааш.

Не уговаривай. Мне не пятнадцать лет. Я не настолько гуттаперчевая для разврата в твоей скромной узенькой тачке. Купишь что-нибудь посвободнее, тогда вернемся к этому вопросу.

Ну и злыдня ты.

А ты извращенец.

Ну и ладно.

Ладно.

Домой пора, да?

Пожалуй. Попа начала мерзнуть.

Едва она это сказала, Миша вскочил и заставил подняться ее.

Ну-ка живо в машину,  скомандовал он,  Чего молчала?

Да вроде нормально было. Вот только что,  слегка растерялась Маша от его командного тона и напора.

Только что   передразнил Мишка, собирая вещи,  Врубай печку и грейся. Тебе мне еще детей рожать.

Маша уже села в машину, но последняя фраза заставила ее буквально выпасть обратно на улицу.

Детей? Серьезно, Симонов? Вот это заявка на победу!

А я не участвую в соревнованиях, если не планирую победить.

Значит у нас соревнования? И какие же?

У тебя забег на длинную дистанцию. А у меня, похоже, гонка с преследованием.

Маша тихо засмеялась, но тут же возмутилась.

Хочешь сказать, я пытаюсь от тебя удрать?

С переменным успехом,  подтвердил Симонов.

Это не так,  она обиженно надула губы, наблюдая, как он укладывает в багажник вещи.

Брось, Маш. Я же вижу, как тебя иногда перемыкает, и ты отстраняешься. Словно закрываешься от меня, но

Но что?  едко уточнила Маша.

Но я тебя целую, и ты вроде оттаиваешь,  Миша забрался в машину,  Надеюсь, за отпуск я смогу добраться до твоего недоверчивого сердечка.

Зачем оно тебе?

Это приз. Я люблю призы,  он подмигнул и завел мотор,  А этот, пожалуй, самый важный и желанный.

Маша никак не прокомментировала его реплику. Глаза защипало, и она поспешила отвернуться к окну. Смотрела на темный лес и окна домов у дороги. Вся сжалась в комок, снова почувствовав эту панику. Захотелось выпрыгнуть из машины на ходу и бежать куда-нибудь. Не важно, в какую сторону. Главное, подальше и побыстрее. От него.

Она очнулась, когда Миша заглушил мотор около ее дома.

Маш,  он избавился от ремня, повернулся к ней, чтобы тоже отстегнуть, потянул за плечо,  Посмотри на меня.