Текст книги "Маша и Медведь (СИ)"

Автор книги: Оле Адлер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

Я люблю тебя. Люблю. Люблю тебя,  слушала она Мишкин голос, как самую прекрасную песню.

И сжимала его крепче, просила держать ее, двигаться быстрее, сильнее.

Между ними не произошло ничего нового. Просто секс. Весьма классический и даже скучный. Но Маша впервые позволила ему познать не только ее тело, но и душу. Она отдавалась ему целиком. Потому что верила. Потому что простила и не таила больше обид. Потому что разрешила самой себе любить Мишку Симонова. Именно поэтому между ними теперь был не просто секс, а больше. Любовь. Доверие. Радость.

Она не сказала о любви вслух. Ее тело признавалось лучше и громче слов. Миша это чувствовал. Ему так нравились эти безмолвные признания, что он заставлял Машу «говорить «снова и снова, пока оба они не упали на кровать, почти убитые передозировкой счастья.

Долго лежали, глядя в потолок, тяжело дыша. Потом просто молча, сплетая пальцы, лениво лаская ладони друг друга. Спустя вечность Маша нашла силы, чтобы подкатиться к Мишке под бок. Он обнял ее, привлекая теснее, ближе.

Мой папа хочет внуков,  как бы между прочим заметила Маша, разрывая тишину.

Симонов с минуту переваривал это заявление, а в итоге хмыкнул:

А я тебе давно говорю, слезай с таблеток.

Машка ущипнула его за бок, заставляя забавно ойкнуть.

А папа не против, что я буду отцом, да?

Нет,  подбодрила Маша,  Ему все равно, кто отец. Лишь бы дети были.

Занятная позиция. А меня вот непременно заставляют жениться. Говорят, все сроки вышли.

Маша вздохнула:

Сочувствую. Мама?

Угу. Весь мозг съела.

Мне показалось, она милая.

Тебе показалось,  с легким раздражением отмахнулся Миша,  Она же Пиночет в юбке. Как к стенке припрет

Миша прикусил язык, понимая, что сейчас сам себя закапывает.

Но вообще она милая женщина, хороший врач. Но мне от нее вечно достается то леща, то нотаций. Не знаю, что хуже. В этот раз отец спас.

Солидарность?

Ага. Хотя он с ней согласен, просто не дает заездить меня до смерти расспросами.

Я думала, у вас мама главная в семье.

Она главная, но за отцом всегда последнее слово. Не знаю, как он это делает, но у него есть какой-то мощный незыблемый авторитет. Иногда только глянет и все. Конфликт автоматически сворачивается. Батя крутой, да.

Маша улыбнулась. Она прекрасно представляла, о чем говорит Миша. В нем самом была эта сила. Возможно, он не видел со стороны, но факт оставался фактом. Тренерский авторитет в нем имелся огромный. С ним редко спорили, всегда внимательно слушали. А если Симонов велел взять и сделать, то иного выбора не оставалось. Определенно эту внутреннюю силу Миша унаследовал от отца. Участие и настойчивость от матери. А чувство юмора видимо оттачивал на вредной и наглой сестрице.

Представив семейку Симоновых и Мишу, которого ее собственный папа будет придирчиво изучать со всех сторон, Маша вздохнула.

Что мы со всем этим будем делать?

Симонов передразнил ее страдальческий вздох.

Думаю, придется пожениться, а потом рожать,  ответил он.

Похоже на то.

Они нас вынуждают.

Просто руки выворачивают.

У нас не выбора.

Мы можем как следует подготовиться, чтобы уж не разочаровать.

Будем тренироваться делать детей?

И отрабатывать нюансы первой брачной ночи.

Я не против.

Мишка перевернул ее на спину, наваливаясь сверху, глядя в задорные глаза, расцеловывая ямочки улыбки на щеках.

Класс. Отличный отпуск,  выдала Маша, смеясь,  Всю жизнь о таком мечтала.

Симонов застонал от наслаждения, которые подарили ее слова. Сам он мечтал подарить Маше не только отпуск, но и свадьбу, и детей, семью, дом, себя. Все, что было в ее детских, самых прекрасный и смелых мечтах.

Глава 15. Домой

Маша проснулась и не нашла Мишку в постели. Шумел душ. Оставаться одной, дожидаясь его, совсем не хотелось. Поэтому она прошла в ванную, бесцеремонно залезла к нему, присоединяясь.

Мишка был рад ее инициативе. И они даже использовали ванную по прямому назначению чуть позже.

Есть в доме, разумеется, было нечего. Еще вчера они уничтожили дорожные припасы, которые наготовили их заботливые мамы накануне. Теперь на завтрак годился только протеиновый коктейль из стратегических запасов Симонова.

А и то не завтрак, а перекус, чтобы найти силы добраться до ближайшей забегаловки. Мишка отвел ее в туже шашлычную, куда их водил Жданов во время первого Машиного визита в Джедай. Там было все так же вкусно и уютно. Насытившись, Маша была готова на долгую прогулку по магазину. Помня Мишкину манию затариваться продуктами основательно и с толком, она ожидала именно такого развития событий. Но у Симонова был другой план.

Приняв всерьез Машино желание провести отпуск в Москве, он устроил ей настоящие каникулы в летней столице. Отвез в парк Горького, где они катались на аттракционах, объедались сладкой ватой, хот-догами, мороженым, запивая все это колой.

Потом взяли в прокат велосипеды и проделали путь в несколько километров вдоль Москвы-реки. Недалеко от Красной площади поймали пароход и продолжили путешествие по воде. Целовались на палубе, фоткались, как подростки. Маша визжала, когда Мишка едва не уронил в воду телефон. Сошли на берег у Воробьевых гор. Гуляли, изучая тропинки, которых избегали туристы. На спор вбежали по крутому склону, игнорируя лестницу, которая была в десяти метрах левее. Уже к вечеру вернулись из центра домой.

Пришлось все равно идти в магазин, но не основательно, а по-быстрому, чтобы хот что-то бросить в холодильник и съесть утром. Маша едва нашла силы сполоснуться, упала в кровать и проспала, как бревно, до самого утра.

А утром все повторилось. Только теперь Мишка сам разбудил ее кофе и поцелуями. Благодарность Крыловой за такое приятое начало дня перетекло в интимно чувственную форму. Симонов был только рад такому развитию событий. Правда потом подгонял ее и за завтраком, и в душе. Оказалось, что на этот день у него еще больше планов.

Маша с удовольствием осталась бы дома, продолжа благодарить его за все подряд, но обижать не хотелось. Слишком уж азартно горели Мишкины глаза, когда он расписывал планы на день. Он все рассчитал, но забыл одно. Машка действительно не любила Москву. Нет, она стойко выдержала очередной день активного отдыха на фоне урбании, но по пути домой лимит был исчерпан. В метро ей стало нехорошо. Она склонила голову Мише на плечо, прикрыв глаза. Глова кружилась, немного подташнивало. Возможно от жары и очередной дозы всякой вкусной и вредной еды, возможно от усталости и духоты в вагоне.

Эй, ты в порядке?  Миша заметил, что она притихла.

Угу,  буркнула Маша,  Устала просто.

К концу пути ее совсем развезло. Мишка даже взял такси, чтобы не идти пешком от метро. Добравшись до дома, Маша рухнула на кровать, но заснуть не могла. Ей было душно, не дышалось. Миша открыл окна настежь, но это не помогло. Вместе с вечерней прохладой Маша чувствовала запах выхлопных газов. Она измучилась от головной боли. Даже таблетка не помогла. Мишка предлагал врача, но она отказалась, уверяя, что такое уже бывало. Просто такое неприятие Москвы организмом.

Утром стало лучше. Голова прошла, но Маша все еще была бледной и тихой. Разумеется, идти ей никуда не хотелось. Остались дома. Она взялась приготовить мясо, чтобы занять руки и хоть что-то поесть. Аппетит, правда, обнаружился только у Симонова. Сама повариха лениво ковырялась в спагетти, пачкая в соусе, закапывая кусочки говядины.

Мишке это все надоело. Он встал из-за стола.

Собирайся. Поехали,  проговорил тем самым командным тоном, который не оставлял простора для уклонения от приказа.

Куда?  Маша подняла на него глаза, не понимая.

Домой, в Тулу. Ты у меня тут загнешься совсем.

Но   она пыталась возразить, хотя действительно весь день только и думала, как бы удрать домой.

Давай-давай, Маш. Не надо тратить время на споры. Все уже решено.

На споры не было ни сил, ни желания. Но нужно было уточнить.

Ты ведь не просто отвезешь? Останешься со мной?

Она совсем не хотела сидеть дома одна. Совсем не хотела так скоро расставаться с Мишкой. Они только-только обрели друг друга, не успели насладиться счастьем.

Если ты пригашаешь, я не смею отказаться,  усмехнулся Симонов, притягивая ее к себе.

Думаю, если бы я не пригласила, ты бы напросился,  прочитала она его мысли по хитрым глазам.

Не исключено,  подтвердил Симонов, целуя ее быстро в губы,  Давай, девочка, собирайся. Может еще успеем выскочить до вечерних пробок.

Маше не нужно было повторять дважды. Да и вещи она практически не разбирала. Быстро упаковав щетку и одежду, она была готова.

Им повезло выехать из города без особых простоев. Миша остался у Маши до конца отпуска. Она вышла на работу раньше него, но он все равно не спешил уезжать из Тулы. Конечно, Антон опять привлек его к тренировкам, но в этот раз даже заплатил за службу.

Симонов уезжал с тяжелым сердцем. Боялся, потерять в рутине будней все, что они обрели во время каникул. Маша не выдержала и расплакалась, провожая его. Ее слезы почему-то настроили его на позитив. Хотя он стирал соленую влагу с любимых щечек, уговаривая не плакать, но в душе ликовал. Маша впервые проявила эмоции, провожая его. Раньше никогда не плакала, не говорила, что будет скучать, просто целовала щеку, закрывая дверь. А теперь она крепко обнимала, стоя рядом с машиной на улице и не находила сил оторваться. Ей тоже было страшно все потерять, отпустив его.

Чрез неделю приедешь? Спрашивала она сквозь всхлипы.

Я постараюсь, родная, но не факт,  обнадеживал Мишка, ненавидя себя за ложь. Он прекрасно знал, что Джедай не даст ему даже полного выходного дня, заставив пахать за себя и всех, кто ушел в отпуск.

Тогда через две недели?

Скорее всего.

Не хочу тебя отпускать.

Я знаю, Маш. Знаю. Сам не хочу. Но надо.

Да-да.

Она приложила титанические усилия, чтобы опустить руки, приняла последний прощальный поцелуй дрожащими губами, отошла.

Мишка сел в машину, вставил ключи, завел, огляделся по сторонам, чтобы выехать со двора. Он поймал Машин взгляд, хотя уже сил не было смотреть на нее. Словно обещая, что все будет хорошо, она сумела улыбнуться, махнула ему рукой. Симонов одними губами проговорил:

Я люблю тебя.

И послал воздушный поцелуй. Маша снова заулыбалась, даже засмеялась. И это тоже значило что-то хорошее. Он был твердо уверен в этом, пока не доехал до дома. Пустая квартира и щемящее чувство потери потрепали оптимизм Симонова. За это месяц он так привык быть то с семьей, то с командой и Машей, а под занавес с одной только Машей. Забыл уже, каково это слушать тишину.

Миша сразу позвонил Крыловой, хотя они договаривались об смс. Ее голос немного успокоил. Она была, конечно, грустной, но строила оптимистичные прогнозы на ближайшие две недели. Он лег спать, стараясь сохранить в себе ее позитивный настрой. Хотя разум настаивал, что после отпуска никакой халявы и спокойствия Мишке не светит.

Так и вышло.

Едва он приступил к тренировка, то практически и не вылезал из клуба. Кроме своих занятий взялся работать за другого отпускника. Едва выкраивал время для собственных тренировок. Возвращался домой ближе к ночи, никакой. Мишка с трудом ворочал языком, пока желала Маше по телефону спокойной ночи. Ему даже скучать по ней было некогда. Только в редкие перерывы между тренировками успевал отписать что-то в ответ на ее сообщения, да звонил перед сном. Если бы Миша был чуть посвободнее, он бы мог понять разницу. Ведь Маша раньше никогда ему не писала сама. Да и трубку брала через раз. Но он завертелся с работой, обязанностями и даже порадоваться не мог. Успел начать скучать к концу недели, когда стало чуть посвободнее с графиком, но не настолько, чтобы сорваться в Тулу.

Утром в пятницу Маша позвонила ему сама, поймав в разрыв между тренировками. Мишка признался, что не сможет приехать. Она расстроилась. Вроде и понимала, что отложится его визит, но все равно вся поникла, едва не расплакалась прямо на работе. Как на зло ей и делать было особо нечего, чтобы отвлечься от личного. Она лишь ждала ответа на несколько писем. Тульский, как заправский эксперт, тут же отметил ее поникшие плечи и пустые глаза.

Маш, не заболела?  участливо обратился он.

Нет. Просто   она не договорила.

Иди домой, а Или потренируйся. Мне всегда помогает,  подмигнул Антон.

Да мне тут надо   начала по привычке мямлить Крылова.

До понедельника подождет,  уверенно заявил босс,  Давай-давай, выметайся. Нечего киснуть, атлет.

Маша хихикнула. Атлетом она себя даже с большой натяжкой не считала, но в словах Антона нашла разумное зерно. Небольшая тренировка пошла бы ей на пользу сейчас. Стоя у личного шкафчика в раздевалке, она достала шорты, которые ей купил Мишка. Проверила, есть ли сменное белье, чтобы переодеться потом И тут ее осенило. Она достала с полки еще и чистую майку, сложила все это в свою сумку и поспешила объявить Антону, что все же уйдет с работы раньше. Он не возражал.

Через полчаса Маша уже была на вокзале, брала билет до Москвы. Ей повезло с электричкой. Почти не пришлось ждать. Правда в столице она оказалась уже вечером, а до Джедая добралась почти к закрытию. Поехала сразу в клуб, помня, что у Миши две поздних тренировки подряд. Она успела к середине первой. Не смогла дождаться, да и Ви настоятельно советовала пойти поздороваться. Мол, там одни свои, никто не будет против, если Симонов отвлечется на минуту. Чуть пьяная от предвкушения встречи, Маша даже не обратила внимания на доброжелательность Ви. По трезвому уму ей бы показалось это подозрительным, но сейчас было все равно.

Мишку она увидела сразу. А вот он был занял наблюдением за подопечным, а потом сам начал показывать правильность движения, скользнул по ней взглядом, не придавая значения, но потом резко донял глаза и чуть не уронил гриф, который держал в руках. Атлет, которого наставлял Миша, проследил за его взглядом, чтобы узнать, отчего у тренера так приоткрылся рот.

Эээээ, ребят, я отойду на минутку. Окей?

Не вопрос.

Иди, Медвед.

Окей-окей,  сыпались согласия со всех сторон.

Он пересек зал в несколько огромных шагов, без лишних слов сгреб Машку в медвежьи объятия, прижал к себе крепко-крепко и впился в губы сладким поцелуем. Во всей этой безумной круговерти сам не понимал, как сильно скучал по ней. Пока не увидел, пока не обнял, пока не поцеловал.

Миш, люди же смотрят,  одернула его Маша, но не спешила отворачиваться от поцелуев и удирать из стальных объятий.

Нет, не смотрят. Так, поглядывают,  и, наконец, спросил,  Ты откуда взялась?

Приехала,  ответила она в его духе,  на электричке.

Благослови бог железную дорогу,  поднял глаза к потолку Симонов, заставляя Машу смеяться.

Минутка прошла,  крикнули из зала в сторону коридора, где они обнимались.

Блин,  ругнулся Симонов.

Продолжать занятие ему категорически расхотелось. Хотелось домой бежать, закинув Машку на плечо. Но расписание тренировок беспощадно отказывало ему в этом желании.

Я посижу там, на матах в уголочке,  кивнула она на смежную зону, откуда был прекрасный обзор на Мишку и его подопечных,  Не буду тебе мешать.

Иди лучше кофе выпей. Там диваны и столики. Что ты будешь, как бедный родственник,  предложил Мишка.

Нет. Не хочу. По дороге уже выпила кофе. Лучше на тебя посмотрю.

У меня потом еще тренировка.

Я знаю,  она поцеловала его в губы, выскользнула из рук и стала подталкивать обратно к залу,  Я подожду.

Как загипнотизированный, Мишка на ватных ногах пошел в зал. Обернулся по дороге раз пять, а потом все время стрелял взглядом в Машкину сторону. Она, как и обещала, сидела на матах, то читала новости в телефоне, то смотрела на Мишку. Больше на Мишку. К ней подошла Ви, предложила что-нибудь выпить. Маша отказалась. Ничего не хотелось. Только сидеть вот так и смотреть на него, ждать его. Ей вдруг стало так уютно и спокойно в большом пустом зале, в мягком, но не хоть и не очень удобном, углу из матов. Возможно, она бы могла провести так всю жизнь.

«А что?»,  мысленно хихикала Крылова,  «Еду закажу, туалет рядом вроде».

Она поискала глаза уборную и правда наткнулась на нужную дверь совсем рядом. Кровь тут же прилила к щекам, а потом и к более интимным местам. Это был именно тот туалет, где они с Мишкой так мило отметили первую встречу после школы. Маше стало неудобно от порочных мыслей. Она поднялась и пошла умыться, чтобы остыть. Правда, все в туже уборную.

Прохладная вода не очень успокоила, но Маша хотя бы немного привела себя в порядок после дороги. Мишка и воспоминания так сбили ее с толку, что она даже руки не догадалась сразу помыть.

Исправив все оплошности, Маша поспешила обратно в зал. Едва успела открыть дверь и сделать шаг, как натолкнулась на Мишку. Замерев на месте, встретив его голодный взгляд, она тут же заметила, как вспыхнула искра безумия. Возможно, его глаза отразили ее собственное неконтролируемое желание. Маша не поручилась бы за первичный источник. Они одновременно поняли, что сейчас будет. И Крылова шагнула назад, пропуская его внутрь. Мишка закрыл и запер дверь, тут же схватил подругу, пригвоздил к стене, набросился на нее с поцелуями. Как дикий изголодавшийся зверь, терзает свою безвольную добычу, так и Мишка жадно истязал Машины губы. Он шарил руками по ее телу, как безумец. Сжимал крепко, почти до боли, забирался в укромные уголки, чтобы коснуться на мгновение голой кожи, ощутить ее гладкость и мягкость.

Мишка,  шептала Маша, задыхаясь,  У тебя же Мы успеем?

Я пораньше отпустил. Десять минут точно есть,  отрапортовал он кратко, неохотно прекращая покрывать поцелуями шею.

Господи, как же я скучала,  проскулила она, сходя с ума от его близости, запаха, торопливых ласк.

И я, родная. Девочка, какая же ты молодец, что приехала. Я и мечтать не смел,  бубнил Мишка ей в кожу,  Так рад тебя видеть.

Маша тихонько засмеялась, потому что в этот момент поглаживала ту часть Мишкиного тела, которая была в особо приподнятом настроении.

Дразнилка,  выдохнул Симонов, стягивая Машкины джинсы вместе с бельем.

Они застряли где-то в районе колен. Ее рубашка была наполовину расстегнута, чтобы Миша мог целовать грудь прямо через лифчик.

Он прижимал Машу к стене, схватил ее за попу, чтобы нежная кожа не качалась холодного кафеля уборной. Маша буквально висела на нем, замерев. Она позволила Симонову самому задавать темп. А он двигался в ней, даря невероятные, сильные, яркие ощущения. Это было так хорошо, что Маша даже позволила фантастическую надежду, что успеет с ним. Но тут же отмела. Это невозможно. Стоя, в туалете, в клубе.

Все мысли вылетели из головы. Их прогнало чистое концентрированное удовольствие, которое заставляла крепче стискивать Мишку руками и сжимать его внутри. Она не сдержала стона, вытянувшись, как струна, замерев от ослепительной вспышки экстаза.

Тридцать секунда мысленно отмерила им Маша на восстановление сил. Потом нужно будет отпустить Мишку, а скорее всего выгнать. Судя по тому, как он вцепился в ее попу и не собирался ослаблять хватку, вряд ли сможет добровольно отодраться так скоро.

За эти полминуты Маша позволила себе расслабиться в его руках. На нее навалилось необъятное и одновременно легкое чувство спокойствия, уверенности, глупая радость и огромное счастье. Все вместе. Ее место было здесь. Не в туалете «Джедая», конечно, а рядом с Мишей. Только с этим большим сильным, красивым, мужчиной она чувствовала себя такой счастливой, цельной, любимой.

Прикрыв глаза и улыбнувшись, Маша негромко проговорила:

Я люблю тебя.

Мишкины плечи, и без того напряженные, стали каменными. Маше показалось, что она обнимает гранитный памятник. Даже успела перепугаться, но он практически сразу расслабился, чуть отстранился, чтобы заглянуть ей в глаза.

Еще скажи,  потребовал Симонов.

Мишка,  Маша шлепнула его по груди, обводя взглядом тесную кабинку, давая понять, что не место и не время.

Нет, нет,  настаивал Симонов, смеясь,  Ты скажи. Или слабо?

Я не хочу в туалете,  уже в голос хохотала Маша.

Брось, этот туалет просто медвежий угол какой-то для нас. Самое место.

Времени нет, у тебя тренировка сейчас.

Хрен с ней. Скажи!

Люблю тебя,  сдалась Маша.

Еще, еще,  подначивал ее Симонов.

Всю жизнь тебя дурака люблю. Не могу без тебя,  разошлась она, расцеловывая ямочки улыбки у него на щеках.

Машкаааа,  протянул Симонов безумным, счастливым голосом,  И я тебя люблю, девочка. Люблю, люблю, люблю.

Он чмокал ее в шею, щеки, нос, колол щетиной, которую в момент встречи и минуту страсти Маша и не заметила толком. Зато сейчас она заметила, как Мишин энтузиазм снова нарастает, грозя вторым раундом.

Тебе надо идти,  напомнила она настойчиво, начиная уклоняться от его губ, неохотно размыкая сильные руки, что обнимали ее.

Надо, да,  согласился Мишка, морщась,  Но не хочу.

Дома, Медведь. Все дома,  щедро обещала Маша продолжение банкета.

Боюсь, из дома я тебя не выпущу,  пригрозил Симонов, натягивая штаны, чуть отодвигая Машу, чтобы дотянуться до крана и помыть руки,  Будешь как в сказке моей пленницей.

На последнем слове он сделал свой бас еще ниже и зарычал для убедительности.

Маша и Медведь? Неееее, пирожки я печь не умею.

Научим,  пообещал Мишка и вышел.

Не успела Маша дотянуться до двери, чтобы снова запереться, как она опять открылась. У нее сердце скакнуло к горлу от страха, но это снова был Симонов.

Люблю тебя,  быстро сказал он, чмокнул в губы и снова удрал.

На этот раз Маша успела щелкнуть замком, еще минутку постояла, приходя в себя от всего случившегося, только потом принялась приводить себя в порядок. Она пригладила волосы и расправила одежду, но глаза все равно горели. Пришлось выйти так. Она вернулась обратно в свой уголок на маты и больше не вылезала оттуда до окончания тренировки.

Мишка выглядел уставшим, хоть и бодрился. Интенсивное втягивание в трудовые будни сказалось даже на его выносливости. Но сонливость и усталость, как ветром сдуло, едва они оказались дома. Он снова и снова просил Машу сказать, что она его любит, а потом на деле показывал, как это чувство взаимно. У него даже хватило сил дразнить за признание в туалете.

Только ты так можешь, Крылова. В туалете,  посмеивался он,  Кому рассказать

Расскажешь хоть кому, и я тебя придушу,  угрожала Маша, сжимая его мощную шею пальчиками.

Нееее, жить охота. Лучше сам тебя буду стебать. Ты так забавно бесишься

Симонов, ты   у нее не хватило слов.

Ну что я?

Ты невыносимый! Вот что.

Изображая обиду и возмущение, Маша повернулась к нему спиной, но не сопротивлялась, когда Мишка прижался к ней сзади и обнял, целуя плечи, забормотал:

Но ты же любишь меня, невыносимого?

Люблю,  снова не спорила Маша,  Только это тебя и спасает.

Эх как же мне с тобой повезло, девочка.

Язык заплетался, а глаза налились свинцом. Уткнувшись ей между лопаток, он заснул, улыбаясь. Маша еще некоторое время лежала, слушая его ровное, спокойное дыхание, ощущая, как горячий воздух греет спину, когда он выдыхает. Хотелось всю ночь так лежать, слушать, чувствовать. Но трудовая неделя измотала не только Мишку ранними подъемами. Очень скоро сон настиг и Машу. И она тоже улыбалась всю ночь.

Глава 16. Предложения

На следующий день Маша заявила, что пойдет с Мишкой в клуб. Он настаивал, чтобы она осталась дома, ведь у него было всего две тренировки: днем и вечером. В разрыв между ними он бы без проблем вернулся домой. Но Машу такой расклад не устроил. Она, наоборот, попросила его позаниматься вместе, хотела подтянуть тяжелую атлетику. Мишку такая просьба сразила наповал. Правда, он заставил ее поклясться, что будет слушать его во всем беспрекословно. Крылова заверила, что так и будет. Однако потом выяснилось, что она забыла кроссовки, и хотела все отменить. Но пользуясь ее клятвой, Миша заставил дойти до ближайшего Рибока и купил ей штангетки*. Маша, конечно, сетовала, что дорого и непрактично, и вообще это не относится к ее клятве, поэтому она имеет право спорить. Но Симонов авторитетно заявил, что правильная обувь во многом облегчает исполнение элемента и оберегает атлета от травмы, а потому он как тренер имеет полное право настаивать, а как бойфренд оплатить.

Маша поворчала для виду и специально не смотрела финальную цену в чеке, пытаясь уверить себя, что тренерская скидка составляет 90 %.

Но все ее душащие жабы и феминистические заскоки испарились, едва она сделала рывок в новой обуви. Устойчивость и фиксация увеличились во сто крат. Маша моментально почувствовала разницу и почти смирилась с ценой, полагая, что не намного она и завышена. Как и обещала, Крылова больше не позволяла себе спорить с тренером. Раньше она частенько этим грешила. То из вредности, то просто капризничала. Миша ощутил разницу и два часа выжимал из нее по полной. В итоге он здорово подправил ей технику, и к концу занятия Маша смогла поставить личный рекорд.

Мишка радовался больше самой Маши и еще сильнее, когда она заявила, что будет, во что бы то ни стало, заниматься с ним каждую неделю. Крылова не наврала. Если Мишка не мог приехать в Тулу, она сама брала билет до Москвы. Разумеется, не только ради тренировок, больше из-за самого Мишки, из-за себя. Больше недели в разлуке не могла выдержать.

В конце лета Миша стал чуть свободнее по части графика, смог бывать у Маши регулярно и долго. Но и эти позитивные перемены не удовлетворяли его. Отрываться от нее каждый раз, даже на несколько дней, уезжать, жить одному, стало почти невыносимо. Масла в огонь подлил Тульский, предложив частичную занятость в своем клубе. Мишка не смог отказаться. Он долго объяснял Жданову, а тот долго отказывался его слушать. Но в итоге они нашли золотую середину. Неделю Мишка работал в Москве, неделю в Туле. Иногда графики смещались в сторону то одного то другого клуба. Но Маша никогда не была против доехать до столицы, если была такая возможность, а Мишка при любом удобном случае мчался в Тулу.

Они практически жили вместе, и это Симонова безумно радовало. Пусть Маша никогда не озвучивала статус сожительства, не намекала на свадьбу и прочие формальности, Миша чувствовал, что все это не за горами и настигнет их само собой.

Не ошибся. Настигло. Симонов собирался превратить в традицию встречу Нового года с Машей. Без Красной Площади и салюта, разумеется, которые хороши раз в жизни, для галочки. Он хотел просто уехать в Тулу, выпить по бокалу шампанского с любимой под звон Курантов, заниматься всю ночь любовью, куда-нибудь поехать поужинать первого числа. А то и вовсе засесть дома и лениться все каникулы.

Его уютные планы в клочья разодрала мать. Она и слышать ничего не хотела, буквально заставила Мишку согласиться приехать встречать новый год домой. Шантажировала, что иначе сама явится к нему в Москву или к Маше в Тулу. Миша даже не сомневался, что она может. В тот же день он все выложил Крыловой. Она повздыхала, конечно, но согласилась, понимая, что выбора у них особого нет.

В итоге праздник они встречали у Крыловых, а после двенадцати дошли до Мишиных родителей, где и остались на ночь. Все прошло достаточно гладко. Отец Маши не особенно доставал Мишку расспросами, решив не пугать парня, который выглядел надежным и положительным. Ну а Мишина мама не лезла в душу подруге сына. Беседу вела исключительно культурно, лишнего любопытства не проявляла, намеков на внуков себе не позволила. Маша, правда, немого растерялась, когда им выделили спальню на двоих.

Я думала, домой вернусь. Или отдельно будем спать,  хлопала она глазами, глядя на застеленную постель. Ту самую, где они развлекались этим летом перед приходом Кати.

Мишка фыркнул.

Мы же не в каменном веке, Маш. Они все понимают.

Она покивала, полагая, что в ее доме как раз и царил бы каменный век. Хорошо, что остановиться решили у более толерантных Симоновых.

Но за всех первого числа оторвалась Катерина. Она явилась домой в обед, извела Машу расспросами, неуместными замечаниями и меткими остротами. Даже мать несколько раз осаживала ее, умоляя не приставать, но Катя любила поболтать, поэтому продолжала трещать, как сорока. Машка выжила. Ее потрепала любознательная Катя, которую интересовало все: от знакомства с Мишей до общих друзей.

Каникулы пролетели быстро. Встречи с друзьями и родственниками, визит к Геллерам, редкие прогулки вдвоем. В Тулу возвращались уставшие, но довольные праздниками. У них ещё осталось два дня наедине.

Именно после новогодних праздников Мишка начал замечать, что ему стало не хватать денег. Поиздержавшись за выходные, он понял, что за финансами пора следить более тщательно. Раньше он не задумывался об том. Около тридцати процентов регулярно откладывал на счет, а остальное не успевал истратить. А в этом месяце все оказалось впритык. Особенно напрягла плата за квартиру, в которой он толком и не жил. Ночевал скорее. Машу этими подробностями он, конечно, не стал загружать, полагая, что это ее совсем не касается. Но сам конкретно задумался, что возможно стоит переехать в более скромное жилище или подыскать соседа.

Суета, поездки, работа, конечно, отодвинули эти мысли на задний план. Но чем дальше, тем острее вставал финансовый вопрос. Да и географический. Мишка был бы не против перебраться в Тулу. Пусть Антон платил меньше, но этого бы хватило на жизнь в провинции. К тому же Миша часто получал приглашения провести семинары в других городах, которые хорошо оплачивались. Да и в конце концов, со своим образованием и опытом, он мог легко устроиться в самый престижный клуб. С руками бы оторвали такого специалиста. В общем, варианты были, но все они упирались в разговор с Машей, обсуждение серьезных перемен, перспектив в отношениях. Пусть родители с обеих сторон их уже поженили, но сами помолвленные не спешили что-то менять. Маша молчала, вполне довольная тем, что есть. А Мишка трусил. По большей части он тоже был доволен, но обстоятельства вынуждали его делать шаги и принимать решения.

Каждый день он думал об этом, но никак не мог решить, с кем сначала обговорить, посоветоваться. С Тульским, Джедаем или самой Машей. Так и ходил, сам себя изводя. Масла в огонь последнее время еще и подливал Рома, Машин брат. Он никогда особенно не жаловал Мишу, а когда стало понятно, что двоюродная сестра имеет с ним вполне серьезные отношения, и вовсе принял воинственную позу. Симонова он знать не хотел. Абсолютно, ни с какой стороны. Говорил ему это в глаза и за спиной регулярно увещевал сестру прекратить бестолковые отношения. Уверял, что они не пара, а лучшая партия для нее это все тот же Леша, который так ее и не забыл. Маша сначала отмахивалась, потом игнорировала. Это не помогло. Они даже несколько раз крупно поругались и перестали общаться, оставшись каждый при своем мнении.

Мишу это расстраивало. Ему было в общем плевать на Романа, но Маша переживала из-за их глупой размолвки. Она действительно очень любила брата, дорожила отношениями с ним. Даже чувствовала себя очень многим обязанной ему. Симонов все это видел и понимал, но и успокоить толком не мог. Лишь в тайне подло радовался, что даже любовь и обязательства перед братом ни капли не влияют на их отношения.