Текст книги "Маша и Медведь (СИ)"
Автор книги: Оле Адлер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)
Когда он решил, что простит Алису, то долго уверял самого себя, что нужно все забыть, не держать зла, перевернуть страницу. Иногда получалось, иногда нет. Сначала его одолевала брезгливость, потом злость. Но они постепенно сошли на нет. А вот глупая обида и ощущение, что он круглый дурак не желали исчезать. Особенно они донимали его, когда кто-то вспоминал Тулу. Ну а будучи в ней, Мишка и вовсе расклеился.
Но заглушив мотор у «ТТ», он велел себе собраться. Зажмурился сильно-сильно. Открыл глаза. Отмел все лишнее и неважное сейчас. Главное, что он здесь ради Маши. Из-за Маши. Потому что Маша беременна. У нее будет ребенок. У Мишки будет ребенок.
Это новость свалилась на него осознанием именно в этот момент. Мишка не считался тугодумом и обычно схватывал все налету, но сейчас был не тот случай. Он быстро сориентировался, принял решение (единственное возможное по его мнению), но вот устаканилась информация в его разуме только сейчас. Она легла на плечи не грузом, но ответственностью и тревожным волнением. Миша не боялся, но переживал. Полагая, что равнодушие по такому вопросу удел дебилов и подонков, он посчитал, что реагирует нормально, правильно. Заставил себя собраться, вышел из машины, уверенным шагом направился в «ТТ».
Сам ТТшник встретил Мишу в баре. Вернее в подобии бара. Если в столичном даже не в самом пафосном Джедае иметь бар и девчонку за стойкой считалось само-собой, то в Туле с этим этикетом не заморачивались. Сразу от входа длинная начиналась стойка, где была кофеварка, чашки, вазочки с нехитрыми сладостями и фруктами. Самообслуживание. Да и сам клуб располагался на мансардном этаже склада. Без отделки, без пафоса. Граффити на стенах, инвентарь, рамы, раздевалки и крошечный кабинет начальства, больше похожий на шкаф. Это помещение принадлежало самому Антону. Он был человеком по провинциальным, да и московским, меркам не бедным, мог позволить съем более приличного помещения, даже покупку оного. Но кроссфит великий уравнитель. Проникнувшись этой теорией, Антон приспособил под клуб то, что было. И всегда повторял: «Главное не где, а как. Важнее не, кто ты, а что ты умеешь делать».
Такой подход Мишке был очень близок. В общем, поэтому он и в Москве жил на окраине, работал в простеньком клубе, но деньги получал столичные.
Сбросив куртку на стул, Миша звонко хлопнул Антона по ладони, а потом они даже обнялись, будучи хорошими приятелями.
Кофе, Мишк? сразу радушно предложил Тоха.
Не откажусь.
Тульский разлил по чашкам с логотипом клуба ароматную черную жидкость. «Свежий сварил», понял Симонов, «Как мило».
Молока нет, но есть сахар.
Спасибо. Сойдет, покивал Миша благодарно, бросая в кофе три куба рафинада.
Присаживайся, раз уж приехал, подмигнул Антон, указывая взглядом на высокий стул, который заняла Мишкина куртка.
Эээ, Миша замялся, озираясь вокруг.
Народу в зале было немного, шла групповая тренировка, поэтому знакомый тренер поздороваться не подошел. Хотя орала музыка, Миша не хотел откровенничать на людях.
Деликатное дело у меня, Тох, скривил он лицо, прося войти в положение, Можем с глазу на глаз?
Хм Хорошо.
Тульский встал, прихватил кофе и направился к кабинету. Миша последовал его примеру. Дверь была не заперта. Они вошли в крошечную комнату, где чуть ли не друг на друге стояли два стола, два кресла и самый маленький в мире диванчик. Мишка с трудом поместился бы на нем один. Но выбирать не пришлось, потому что Тульский предложил сесть прямо туда, а сам демократично привалился задом к столу.
Внимательно, Мишань, подбодрил он слегка растерявшегося гостя.
Симонов отхлебнул кофе, окинул взглядом хозяина клуба. Идея попросить Машкин номер и адрес как-то резко перестала ему нравиться. Но отступать было некуда. Позади только Москва, в которую возвращаться без общения с Машей он не хотел.
Мне нужен адрес и телефон Маши, выпалил Мишка на одном дыхании, добавил на выдохе, Пожалуйста. Очень нужен.
Какой Маши? не понял Тульский.
Твоей Маши, Тох. У тебя много Маш?
У меня жена Маша, Антон стал подозрительно коситься.
Ох, нет! поднял руки кверху Симонов, Нет! Маша, которая приезжала в Джедай с вами последний раз. На кольцах чудеса вытворяла.
Машка? теперь уже Антон недоумевал, Зачем она тебе?
Ээээ, к этому вопросу Мишка был готов, но все равно замялся, Обидел я ее накосячил. Хочу извиниться и вообще.
Усмешка искривила губы Тульского. Именно такой реакции Мишка боялся больше всего. Проще было б, пошли его Антон в задницу. Окончательно и бесповоротно. Мишка бы принял это, попытался бы найти Машу другими способами. Но ехидство на лице хозяина ТТ сулило Мише много стеба, провокаций и расспросов.
А я то думал, чего ты удрал от нас. Всегда же классно потом в шашлычке сидели. А тут Значит обиде Марию мою, сложил руки на груди Антон.
Обидел.
Небось и фамилию ее не знаешь.
Не знаю, каялся Мишка.
И явился, как Сивка-Бурка, вещий каурка требовать у меня дивчину гарную.
Антоооон! заныл Миша.
Это же неэтично, Миша. Я бы голову оторвал, если б мой телефон и адрес черти кому дали.
Я же не черти кто! почти обиделся Симонов.
Не черти, подтвердил ТТшник, Однако девочек обижаешь Ай-ай-ай, Мишань.
Тохааааа, взмолился Мишка снова, Кончай издеваться, а? Дай адрес. Мне правда очень надо.
Вижу, что надо. И что очень. Прикатил из столицы ветер в поле искать. А я собирался семью на лыжную базу вывезти в эти выходные. Дочка приболела, вот и остался. Повезло тебе, считай.
Повезло ли? насупился Симонов, понимая, что скабрезностям приятеля ни конца, ни края.
Повезло, конечно. А если б уехал я?
Антон включил ноутбук, деловито присел за стол, глядя в экран загружающейся операционной системы.
Гутову бы позвонил, нашелся Миша. Он был в хороших отношениях с тренером ТТ, но знал его не так давно, как самого хозяина.
О, Гутов и так по уши в залетах. Не стал бы он тебе выкладывать конфиденциальную инфу.
Да брось, ТТ, ну какая конфиденциальность? Мне просто нужен Машкин телефон. В идеале адрес. Я же не маньяк.
А очень похож сейчас на маньяка, снова поддел Антон.
Миша закрыл глаза руками, бормоча в пальцы:
За что мне это, господи?
За дело, отозвался вместо творца Тульский, Не будешь больше хороших девочек обижать. Как вообще посмел. Была бы стервь какая шикарно змеевидная а тут Машка, божий одуван, мышонок серенький. Стыдно, Миша. Очень стыдно тебе должно быть.
Симонов фыркнул. На мышонка-одуванчика Маша тянула с трудом. Антон опять над ним издевался.
Тульский вбивал что-то на клавиатуре и кликал мышкой, отчитывая столичного гостя. Гость кивал, призывая все терпение из заначек, потому что вид ТТшника начал его бесить. В косынку он там что ли резался, пока пенял ему за плохое поведение.
На, Антон протянул клочок бумаги.
Мишка рванул с дивана, чтобы схватить, но Тульский тут же убрал руку, не позволяя завладеть заветным призом.
Должен мне будешь, предупредил Тоха.
Сколько? Миша не мог поверить, что речь о деньгах.
Тренировку завтра проведешь в ТТ.
Не вопрос.
И не дай бог вместо извинений опять обидишь ее
Морду набьешь?
Я? Тульский рассмеялся, Нет. Но я дам ее брату твой телефон и адрес.
Мишка сглотнул, но отступать все еще было некуда. За спиной только проклятая Москва.
Ладно, Антох. Напугал до мокрых штанишек. В пору уборщицу звать, пол за мной мыть. Я все понял. Не дебил.
И Мишка выхвалил у него из рук заветный стикер.
Шустрый ты, Михалыч, ухмыльнулся Тоха в спину Симонову, крикнул, Даже кофе не допьешь?
И так заболтал до смерти, черт Тульский. Чтоб ты жрал одни пряники, мать твою, не выдержал Симонов.
Антон рассмеялся, напоминая сквозь хохот:
Завтра в семь твоя тренировка. Только попробуй прокатить!
Он еще посидел немного в кабинете, размышляя, стоит ли предупредить Машу. Но решил, что не надо. Уж больно забавно психовал Симонов, что говорило о его серьезных намерениях. Тульский решил, что его скромный бухгалтер приятно встряхнется от визита московского гостя. Антон и сам частенько хотел ее встряхнуть, но приличия не позволяли. Да и не его это было дело. А вот Мишка, кажется, положил болт и на дела, и на приличия. Антон полагал, что это хорошая примета.
Пока хозяин ТТ предавался недолгим раздумьям, Симонов лихорадочно вбивал в навигатор Машин адрес. Маршрут был проложен десять минут пути. Мишка благословил провинцию без пробок и расстояний в сотню километров. По дороге он хотел позвонить Маше, предупредить о визите, но опять растерял все слова и смелость. Не знал, что сказать. Боялся, что пошлет. Хотя она сама призналась и заявила, что будет нуждаться в помощи. Но Мишка все равно трусил.
А еще на него снова давила ответственность. Мысли о ребенке все сильнее приникали под кожу, впитывались в нервы и грели душу. Он всегда хотел ребенка. Серьезно думал об этом с Алисой, хотел сделать ей предложение. Они бы поженились, сложили свои накопления, не отказались бы от помощи родителей и взяли ипотеку. На сто лет. Но это было бы не важно. Для Мишки точно. Он хотел семью. Его воспитали в классическом стиле. Мужчина добытчик и наставник, муж и отец. Именно в такой роли он себя и видел. А не быка-осеменителя, который только и думает, в какую бы дырку присунуть. Такое бы лучше подошло Глебу. А ведь случилось и с Мишкой.
Он притормозил у типовой пятиэтажки, потер виски пальцами. Пусть он сделал ребенка в туалете. Не станет же его сын или дочь от этого хуже.
«Главное, воспитать хорошим человеком», уверил себя Миша и вышел из машины навстречу светлому будущему.
Он так и не нашел слов, чтобы позвонить, вообще долго мялся у домофона, не зная, что сказать даже в него. Как по волшебству, открылась дверь, и Симонов проскользнул в подъезд, воспользовавшись случаем. Он поднялся на третий этаж, еще постоял у заветной двери. Недолго. Не было уже сил тянуть. Мишка нажал звонок.
Послышались торопливые шаги скрежет глазка. Миша мог поклясться, что услышал девичий вздох.
Миша?! услышал он свое имя, пока открывалась дверь.
Чтобы отрезать себе пути к отступлению и не дать возможности выставить за порог, Симонов сразу зашел внутрь, прикрыв за собой дверь.
Выпускной Маши
Ух ты! вырвалось у меня, едва вошла в гараж, Святая святых?
Миша рассмеялся.
Нет, конечно. Святое место это у Геллеров на базе. Здесь хлам остался, но мы с Глебом иногда занимаемся.
Я не могла прекратить озираться. Повсюду валялся спортивный инвентарь: гири, гантели, скакалки, разноцветные блины для тяжелоатлетической штанги, большие мячи, которых раньше никогда не видела. Снаряды именно валялись. Похоже, мальчишки не отличались тягой к порядку. Лишь гордо и аккуратно в стороне стояла какая-то скамья, а над ней была пристроена рама. Видимо, для жима лежа.
Что за штука? я толкнула носком туфли красный кожаный мяч размером с добрую тыкву.
Медбол, тут же пояснил Мишка, Этот девять килограмм. Вон тот желтый шесть. Бывают и тяжелее.
Для чего он? меня одолело любопытство.
Чаще используют для бросков в стену. Упражнение называется воллболл*. Здесь самое важное хорошо подпрыгнуть.
С этими словами Миша присел, резко поднялся, выбрасывая мяч вверх. Тот шаркнул об стену, вернулся в руки. Симонов поймал, повторил несколько раз. Мне показалось, что это до безобразия легко. Смогу.
Дай попробую, попросила я.
Однако сразу поняла, что дала маху. Мяча весил огого и имел неудобную, совсем не круглую форму. Он больше походил на кожаный мешок, набитый песком. Но давать заднюю не хотелось. Помня Мишкин пример, я присела и выбросила мячик вверх, резко вставая
Катастрофа.
Мало того, что не подкинула его током, так и не смогла поймать. Мяч ударил мне в лицо со всей своей шестикилограммовой серьезностью. Я пискнула, не сдержавшись, и покачнулась на каблуках.
Ой, брось его. Не надо, Маш. Сейчас еще и покалечишься. Мало, что испачкалась, Миша тут же вспомнил о цели визита, Давай бензин поищем. Был тут где-то. Я помню.
Бензин? Тут даже машины нет, я развела руками, Тебя заправим, и я верхом поскачу на дикач?
Бензин выведет краску, глупая, засмеялся Симонов.
Но не зло загоготал, а как-то по-доброму.
Он нашел канистру и схватил какую-то грязную тряпку.
О, нет! Даже не думай, остановила я его попытки намочить ветошь, Так я еще и в мазуте перепачкаюсь. Вот.
Протянула ему свой носовой платок. Впервые в жизни мне пригодилось, что мама вечно заставляла брать с собой это предмет личной гигиены. Симонов принял платочек, намочил его. Сразу противно запахло.
Иди сюда, позвал он, присев на скамейку для жима.
Я, как зачарованная, опустилась рядом. Прежде чем поняла, что происходит, Миша начал оттирать мои светлые брюки от черных пятен. Удачно, но все же оставались разводы и отвратительный запах. Но я почти не ощущала его, потому что слишком остро чувствовала прикосновения Мишиных пальцев.
Дыхание перехватило, а бедро в ом месте буквально горело огнем. Может потому что ко мне впервые так интимно прикасался парень, а может просто бензин пропитал тонкую ткань. Еще и Симонов очень старался тереть посильнее. Странно, что моя нога не задымилась.
Я подняла глаза и встретила его взгляд. Добрый, теплый, открытый. Он улыбнулся, и мои губы растянулись в ответ. Наверно, выглядела, как дурочка, смутилась тут же, прикрыла глаза, отворачиваясь. Но тут же его дыхание опалило мою щеку. Миша приблизил свое лицо к моему, я поняла, что сейчас получу свой первый поцелуй. Сердце замерло. Воздух застрял в легких. Я чуть приоткрыла губы, которые дрожали от волнения.
Ничего.
Его нос, словно нечаянно скользнул по моей щеке. Миша отстранился, а потом и отодвинулся, встал.
Ещё есть где-то краска? спросил он, деловито обсматривая мои ноги в свете тусклой лампочки гаража.
Я не знала, что ответить, поэтому просто покачала головой.
Хорошо, проговорил Миша.
И тут я поняла, что никуда не хочу идти. Я буквально чувствовала, что нравлюсь ему. Он почти меня поцеловал. Это было так ново и приятно, что хотелось продолжить вечер рядом с ним, а не среди датых одноклассников в тесном клубе.
А вот Миша, видимо собирался исполнить обещание. Он проговорил рассеянно:
Тогда пошли. Провожу до клуба. Здесь близко.
Поддавшись порыву, я закатила сцену.
Какой клуб, Миша? Я же вся воняю бензином. Меня же могут не пустить.
Пойдем и проверим, не сдавался он.
Нет, спасибо. Не имею желания позориться. Домой пойду, буркнула я, обиженно засопев.
Я провожу, тут же вызвался Симонов.
Он закрывал гараж, когда из-за угла выехала машина. Я подпрыгнула и вцепилась в Мишкину руку.
Конечно, проводишь, заворчала сварливо, Привел черти-куда. Только попробуй бросить. Я сразу умру от страха.
Мишка снова засмеялся, и я опять растаяла. А еще даже не думала отпускать его руку.
Пока мы шли мимо гаражей, все время сжимала его пальцы, а он в ответ сжимал мои и косился со снисходительно-покровительственной усмешкой.
Не бойся, Маш. Вон и дорога, уговаривал он, Ты где живешь кстати?
Я назвала адрес.
Ух-ты. Недалеко от меня совсем.
Я закатила глаза.
Мы учимся в одной школе, Симонов. Конечно, в одной районе и живем.
Какая ты умная, хохотнул он.
Я обычная. Это скорее ты тупишь.
Он не обиделся, опять рассмеялся.
Заноза ты, Машка.
Угу, я не спорила, А еще у меня штаны с ароматом «Лукойл». Последний писк.
Симонов продолжал веселиться. Я продолжала дерзить. Мы болтали, как старые знакомые, не замолкая. С ним было так тепло. Правда, сразу похолодало, когда он отпустил мою руку. Я обняла себя за плечи, чуть дрожа от странного чувства потери и разочарования. Миша тут же заметил это.
Замерзла?
Не дожидаясь ответа, он снял свою джинсовую куртку, накинул на меня, а для верности еще и потер плечи.
Так лучше?
Намного. Спасибо.
Я попыталась улыбнуться так же добро и тепло, как он. Вряд ли получилось, но попытаться стоило. А то все рычу. Могу же быть милой. Я вообще милая. Просто как-то не задалось изначально.
Слишком быстро мы пришли к дому. Я закуталась в его огромную куртку, пытаясь сжаться в комок и нахохлиться, как ежик.
Не отдам, заявила я.
А если я замерзну насмерть?
А ты беги бегом.
Я умудрилась тихонька достать ключ из сумки, открыла домофон и скользнула в подъезд. Знала, что удрать не удастся. Но ведь я и не хотела.
Мишка поймал меня у почтовых ящиков, обнял, крепко прижал к себе.
Попалась?
Попалась.
Я прижалась крепче, подняла руки, обняла за шею.
Нет. Это я попался, проговорил он, прижимая меня к стене.
А потом был поцелуй. Сначала яростный, неистовый. Мишины губы буквально смяли мои. Я растерялась, не зная, что делать, но очень скоро он понял, что погорячился.
Прости, пробормотал он отстраняясь, Совсем я что-то
Я не дала ему договорить, сама поцеловала. Как смогла. Аккуратно, несмело коснулась его губ. Это было так сладко. Пьянило лучше любого вина. Вся кровь, что была в теле, ударила в голову. Щеки наверно стали алыми, но я игнорировала стыд, продолжая изучать его рот. Миша тихо охнул, сжал мою талию крепче, привлек к себе теснее. Он стал отвечать. Целовал теперь нежно, но умело. Не знаю, как я это поняла. Возможно, потому что это было очень приятно. Он то водил губами по моим, то посасывал их, иногда мимолетно касаясь языком. А потом поцелуй стал глубже. Я раскрыла губы, пуская его внутрь, позволяя найти свой язык, коснуться его. Отступила сразу, но он не настаивал. Снова вернулся к мои губам, чтобы чуть позже опять попроситься внутрь. И я пустила.
Не знаю, сколько времени прошло. Нас заставил прерваться перезвон домофона и открывающаяся дверь. Сосед с верхнего этажа пробежал мимо, обернулся на нас.
Привет, бросил мне кратко, ухмыляясь.
Привет, прохрипела я, зарываясь лицом Мишино плечо.
И захихикала, как дурочка, находя ситуацию отчего-то забавной. Миша в этот раз не понял юмора. Он убрал руки, аккуратно стянул с меня джинсовку.
Тебе домой надо, проговорил тихо, обреченно даже.
Но
Я хотела сказать, что меня отпустили надолго и спешки нет, но он не дал продолжить.
Иди домой, Маш, обрубил Симонов, Спокойно ночи.
Он почти выбежал из подъезда, на ходу натягивая куртку. Я осталась стоять, открывая и закрывая рот, недоумевая. Я мечтала о таком первом поцелуе. Но дальше все пошло не по сценарию из моих девичьих грез.
* Воллболл, WB (wall-balls) броски мяча в стену на определенную высоту
Глава 4. Врать плохо
Маша стояла посреди прихожей, всем своим видом изображая картину Репина «Не ждали». Она хлопала глазами так часто, что Мишка сам заморгал. Выглядела хозяйка дома очень миленько. Кроткие шорты и длинные, выше колена, гольфы. Или гетры. Мишка не очень разбирался во всем этом чулочно-носочном, девчачьем трикотаже. А вот в ногах девичьих разбирался очень даже неплохо. У Машки они были красивые. Может чуть тонковаты на его вкус, но это можно было легко поправить тренировками. И лукавила девчонка, когда говорила, что не приседает ни с чем тяжелее грифа. Квадрицепс у нее был. Хороший такой, рабочий квадрик. Даже на глаз Мишка прикинул, что она легко присядет с шестьюдесятью килограммами. Возможно, и фронтально.*
Пока он ее бессовестно разглядывал, Маша немного пришла в себя, обрела дар речи, чтобы задать сакраментальный вопрос.
Ты откуда тут взялся?
Приехал, просто ответил Миша, разуваясь.
Я тебя не звала.
Дождешься от тебя, заворчал он, снимая куртку, вешая на крючок возле Машиного пальто.
Как бы между прочим отметил, что вещи присутствуют только женские, а значит скорее всего живет одна. Бойфренд все бы еще больше запутал. Миша понадеялся, что такового нет не только в Машином жилище, но и в жизни.
Пресекая ее попытки устроить разнос, Миша заговорил сам. Спокойно, уверенно, убедительно.
Понимаю твое возмущение, Мария, но у нас сейчас нет времени на это. Давай постараемся унять твои гормоны и спокойно поговорить. Это ведь нас обоих касается.
Что касается? она словно не понимала, Зачем ты приехал?
Как зачем? Миша начал злиться, Хотел увидеться нормально. По телефону такие вещи не обсуждают.
Да какие вещи, Миш?
Ребенок, беременность, врачи, узи Что еще там? Анализы? И вообще, мы будем родителями. Разве это не повод мне тебя навестить?
Ответом ему был сначала смешок, а потом нервный, переходящий в истеричный смех.
Миш, я Я не захлебывалась Маша икотой и хохотом, не в силах прекратить, Не будет у нас никакого ребенка.
Аборт? Ты аборт сделала? тут же озвучил первую мысль Миша.
Неееееет, Маша продолжала всхлипывать, Не было никакой беременности. Я пошутила.
Что? теперь пришла очередь Симонова выкатывать глаза из орбит, Ты ЧТО?
Он повысил голос на последнем слове. Машу его крик словно отрезвил. Она последний раз шмыгнула, утерла слезы, вздернула нос.
А ты и примчался сразу, усмехнулась зло, Вот уж не думала, что поведешься так легко.
Миша сделал два шага вперед, схватил ее за плечи, хорошенько встряхнул.
Это неправда. Скажи, что врешь.
Наврала, что беременна. Сейчас не вру.
МАША! рявкнул Симонов, снова встряхнув ее сильнее прежнего, Разве так можно?
А почему нет? дерзко отвечала она, Тебе же можно подождать месяц после перепихона и только потом объявляться с тупыми вопросами.
Я начал Мишка, но не нашел слов, только повторил опять, Я
Головка от патефона «Заря». Перетрухал, да? А вдруг залетела эта дуреха и не сделала аборт? Лучше ведь проконтролировать, да?
Нет, господи, нет, оправдывался он, продолжая трясти ее для убедительности, словно куклу, Все не так
А выглядит именно так. Ты, Симонов, выглядишь последим слизняком. Впрочем ты всегда им и был.
Замолчи, процедил он сквозь зубы, сильнее сжимая девичьи плечи.
Правда глаза колет? Вон отсюда! Проваливай назад в свою Москву. Мудак!
Последнее слово Маша буквально выплюнула ему в лицо. С таким удовольствием и злостью, что Мишка вскипел. Он мог, наверно, сунуть ее головой под холодную воду, чтобы остыла, а потом популярно и спокойно объяснить, как Маша неправа. Ну или частично неправа. Но он не нашел сил. Хладнокровие в кои то веки отказало ему.
Миша просто поцеловал ее. Прижал к себе покрепче и впился в ядовитые губы поцелуем. Она, конечно, попыталась вырваться, врезала ему в грудь кулаком, но на этом и успокоилась. Маша перестала дергаться, раскрыла губы, встретила его язык своим, так яростно и неистово, словно ждала этого всю жизнь. Миша не сдержал гортанного стона. Он прижал Машу к стене, понимая, что одними поцелуями вряд ли ограничится. Кровь забурлила, будя животные рефлексы и первобытные потребности.
Что ж ты за ведьма, прорычал Симонов, целуя ее шею, расстегивая пуговки на вытянутой домашней кофточке.
Сам козел, не сталась в долгу Маша, но повернула голову, чтобы ему было удобнее водить языком от уха к ключице.
Хочу тебя, продолжал признания Мишка, с трудом отрываясь от горячей, уже чуть влажной кожи.
Избавившись от кофточки, он с удовольствием обнаружил отсутствие лифчика. В туалете «ДжедайКроссфит» не успел ее даже раздеть. А вот сейчас с удовольствием осматривал груди, плечи, плоский живот с еле заметными выпуклостями кубиков. Несколько раз провел ладонями от Машиной шеи до резинки шорт. Ему нравилось трогать ее, прикасаться. Даже голова немного закружилась. Лекарство от этого недуга он решил поискать у Маши в трусиках.
Она вскрикнула, когда он коснулся ее там, но опять была не против. Вцепившись в Симонова мертвой хваткой, Маша буквально повисла на нем. Для верности еще и ногу закинула ему на бедро и тихо поскуливала от невероятных ощущений, который дарили его пальцы. Но ее счастье не было долгим. Очень скоро Миша убрал руку, быстро расстегнул джинсы.
Не могу хочу тебя, заноза, снова признался он. Вроде как извиняясь.
Маша ухватилась покрепче, помня, как все было интенсивно в прошлый раз. Миша не разочаровал. Он снова торопился, был почти грубым. Но так сладко прижимал губы к ее щекам, векам, касался поцелуями виска, лба, что Маша принимала неистовство с радостью. Даже с какой-то гордостью. Второй раз ведь довела человека.
Уже закончив, он долго стоял, не отпуская ее. Маша попыталась опустить ногу, но Мишка промычал что-то недовольно. Вроде попросил не шевелиться. Она послушалась. Благо тренировки позволяли достаточно долго сохранять статическое положение. Cлушать Мишкино дыхание было приятно. Он не сразу смог его выровнять. Видимо поэтому и нуждался в паузе.
Я я опять в тебя, зашептал он Маше в ухо, не смея поднять глаз и встретиться взглядом.
Она уже пришла в себя, поэтому ответила в своем духе:
Я таблетки пью, чудо. Это вы мужики безмозглые: сунул-вынул-все дела.
Ммм, неопределенно замычал Симонов.
Он еще решал, должен ли обидеться, возмутиться или покивать, как Маша заявила:
Ты как хочешь, а я иду в душ.
Тут уж Мишка долго не думал.
Я тоже хочу в душ, обнаглел и улыбнулся, с тобой.
Больше ничего не хочешь? закатила она глаза.
Еще поесть, но это подождет.
Маша только ехидно хмыкнула. Симонов посчитал, что отсутствие посыла знак согласия. Не ошибся. Он галантно помог даме забраться в ванну, придержав за локоть. Правда снова нарвался на снисходительно колкий взгляд, но его опять же не гнали. Это плюс.
Пристроившись сзади Маши под струями душа, он какое то время просто стоял, наслаждаясь теплой водой. Она тоже не двигалась. Лишь подняла голову, подставляя лицо, словно летнему дождю. Миша вспомнил, что у него есть руки и решил, что зря они висят вдоль тела без дела. Он положил ладони на Машины плечи, потер, привлек к себе. Она прижалась спиной к его груди, откинув голову назад. Было в этом что-то доверчивое, наивное. Словно он был стеной, а она былинкой на ветру. И только он мог защитить ее, не дать улететь в черную даль.
Мишка потерся щекой о мокрые волосы Маши, скользнул рукой вверх, обхватывая пальцами шею. Она была такой тонкой, хрупкой, маленькой. Его большая мозолистая ладонь лежала громоздким ожерельем. Надави он чуть сильнее, придушил бы легко. Но рука словно знала, как сильно можно сжать. Миша чувствовал ее комфорт, рассчитывал силу. Сам не знал, почему, но был уверен, что не сможет сделать этой девочке больно. Словно он знал ее всю жизнь. Словно всю жизнь изучал ее тело.
Его вторая рука обхватила грудь Маши. Ей богу, он хотел просто помыться, но ее близость, нагота, податливость и гипнотический шум воды поменяли планы. Оказалось, что Маша не против. Она тихо постанывала, отзываясь на его ласки. Мишка полагал, что на втором раунде сможет нечто большее, чем сомнительный подвиг в туалете и в прихожей. Но куда там. Очень скоро выдержка его покинула. Потребность оказаться внутри была столь острой, что все в паху заныло. Он надавил Маше на спину, безмолвно прося наклониться. Она снова послушалась, уперлась руками в стену, прогнулась.
И снова все кончилось слишком быстро. Он ощущал ее так остро, почти болезненно. Хотел сдержаться, но не нашел сил. В этот раз Симонов был уверен на все сто, что кончил только он. И начал подозревать, что и до этого играл в одни ворота.
Чтобы хоть как-то загладить вину, он потянулся рукой вниз. Маша шлепнула его по пальцам.
Может, мы уже помоемся?
Стоит попробовать, хохотнул Мишка.
Маша протянула ему цветочный гель со злорадной усмешкой. Симонов принял его без брезгливости. Он частенько пользовался Алискиным, почти привык пахнуть розами или клубникой какой-нибудь. Что ему станется от аромата альпийских полевых цветов.
Спинку потереть? услужливо предложил он Маше.
Обойдусь, бросила она через плечо.
Но Мишка все равно забрал у нее губку и прошелся несколько раз по спине. Маше ничего не осталось, как оказать услугу в ответ. Она всплеснула руками, покрутила пальцем, веля ему повернуться, смыла губку, добавила еще геля. Ей пришлось попотеть, чтобы хорошенько отдраить Мишкину широкую спину.
Вернувшись под душ, оба задумчиво водили пальцами по телам друг друга, провожая мыльную пену. В одночасье стало как-то неловко. Мишка вылез первым, снова подал Маше руку.
Поехали поедим куда-нибудь. В центре вроде была уютная пиццерия.
Маша скривила лицо, заныла.
Волосы сушить, укладывать, краситься перечисляла она.
Зачем? не понял Миша.
Затем, что на улице зима. Как с мокрой головой?
Симонов оценил Машины волосы до поясницы, скептически приподнял бровь.
Тебе сушиться сто лет, даже феном.
Укладываться, Миш. Краситься, напомнила она пункты в списки для выхода из дома.
Зачем? повторил он вопрос.
Затем, что мне почти тридцать. Не девочка уже. Чего людей пугать.
Симонов не сдержался:
Дурында ты, Машка.
Он оглядел ее лицо, на котором не нашел ни одной морщинки. Может совсем чуть-чуть в уголках глаз, но они ему даже нравились.
Ты сейчас очень красивая, честно признался он.
Это потому что я голая, нашлась Крылова.
Она кое-как вытерлась, отдала Мишке полотенце и пошлепала босыми ногами в прихожую, чтобы подобрать и надеть наспех сброшенную одежду.
Симонов промокнул кожу влажным полотенцем, поспешил за Машей.
Голая ты вообще бесподобна, подтвердил он, Боюсь, если увижу тебя без одежды на кольцах, то упаду на колени и начну молиться прекрасной богине.
Не бойся, фыркнула Маша, не увидишь.
Ну ты не зарекайся. И давай уже пошевеливайся со своей косметикой и укладкой, если это так уж необходимо. Я правда есть хочу, снова вернулся к вопросу питания Мишка.
Но Маша не разделила его печали, даже не посочувствовала. Наоборот, выпустила иглы.
Никуда я с тобой не поеду, ощетинилась Крылова, К жене возвращайся. Пусть она и кормит.
Мишка аж крякнул от такого занятного посыла.
Я не женат, Маш, признался он проникновенно, И никогда не был.
Ой, ну к подружке. Ты же с ней живешь считай жена. Кого сейчас волнуют паспортные штампы.
Тебя, похоже, подколол Симонов.
Если б волновали, я бы тебе не дала.
Логично.
Давай, Миш, проваливай, подгоняла она его, неуютно переминаясь с ноги на ногу.
Но он и не думал слушаться, подошел к Маше вплотную, почти впечатывая ее в стену, возле которой недавно отлюбил.
Нет у меня девушки, Маш, снова честно признался.
Не ври.
Не вру.
Еще скажи, что не было, когда мы в Джедай приезжали. Мне Ви все рассказала.
Миша выдохнул раздраженно, процедил сквозь зубы:
Трепушка размалеванная
А Маша продолжала убивать его фактами, даже уперлась ладонью в грудь, чтобы немного увеличить между ними расстояние. Для убедительности и трезвости мыслей.
Ты и с этой размалеванной тоже спал. Брось, Миш. Не надо тут изображать праведника. Тебе не идет.
Ох, все ты знаешь, девочка.
Предпочла бы не знать, но как-то так вышло.
Понятно, кивнул Симонов, накрывая ее ладонь своей, Было у нас с Ви. Так давно, что почти уже и не помню. А Алиса
Ах, да. Алиса, прокривлялась Маша, изображая с придыханием его доверительные интонации, Так что же с ней?
Мы расстались в тот самый день, когда ты приезжала.
