Текст книги "Маша и Медведь (СИ)"
Автор книги: Оле Адлер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)
Показывай ножку, милая, обратилась к ней женщина.
Маша решила не спорить. Она развязала кроссовок, ослабила шнурки, морщась избавилась от обуви. Даже немного всхлипнула, не сдержавшись, а потом сразу ойкнула, потому что Мишка сжал ее руку (оказывается он взял ее за руку, а Маша и не заметила, увлекшись загадочным доктором) так сильно, что пальцы хрустнули. Ее пальцы, не Симонова.
Не сломай девочке руку, присоветовала фиалковый врач.
Мишка еле слышно чертыхнулся, ослабив хватку.
Едва Маша избавилась от носка, прохладные пальцы стали ощупывать ее ногу.
Тут больно? А тут? А если так? Терпимо? Понятно. Как получила травму?
Наверно подвернула ногу, прыгая с колец, ответила Маша.
Наверно?
Я не уверена. Сначала было не больно. Почти.
Ясно.
Что ясно? нетерпеливо вклинился Мишка.
Перелома нет. Разрыва тоже. Скорее всего, растяжение. Кроссовки снимала после прыжка того неудачного?
Вроде нет. А что? включилась и Маша.
Усугубилось перегревом. Обувь не самая удачная, день жаркий. Советую приложить холод. Все стандартно.
Точно без перелома? А если трещина? не унимался Симонов.
Можем сделать рентген, чтобы ты успокоился, но я не вижу смысла. Расслабься.
Она погладила Мишу по плечу, что слегка озадачило Крылову. Нет, Маша в принципе была озадачена с тех пор, как их пропустили на территорию, но такой лаковый жест по адресу ее мужчины как-то совсем сбил с толку.
А фиалковый доктор тем временем продолжала:
Будет жить твоя девочка, Медвежонок, и подмигнула, Только уж не издевайся так над ней. Хорошая. Жалко.
Это не он. Я сама, пискнула Маша.
Женщина только улыбнулась.
Мам, это Маша, кстати, словно опомнился Мишка.
Маша так и открыла рот. Мишина мама продолжая улыбаться, протянула ей руку.
Елена Сергеевна, представилась она.
Очень приятно, брякнула Крылова, пожимая тонкие прохладные пальцы.
Я пойду, пожалуй. Смена, проговорила Елена Сергеевна, снова с улыбкой кивая Маше, рада познакомиться, Маш. И не сердись на Мишку. Похоже, он влюблен и неадекватен.
Она быстрым шагом пошла обратно к корпусу больницы, оставив Машу сидеть с открытым ртом. Мишка, казалось, тоже прибывал в отключке, но быстро очнулся, побежал догонять мать.
Мам, окрикнул он.
Догнал быстро и порывисто обнял.
Спасибо.
Спасибо мне твое не поможет, хитро прищурившись, проговорила Елене Сергеевна, Из-за нее ты безвылазно торчишь у Геллеров в этом году?
Мишка врать не стал.
Да.
И домой ее водил?
Катька-коза, буркнул Симонов, тушуясь под внимательным взглядом матери.
Другую? предположила на с тревогой в голосе.
Да какую другую, мам? Ну чего я, Казанова что ли?
Скорее Штирлиц. Все шифруешься. Я даже рада, что покалечил девчонку. Прости Господи. А то бы и не узнала, и добавила сакраментальную фразу, Когда уже женишься? Я внуков быстрее от Катьки дождусь.
Я постараюсь ее обогнать, так же хитро, как мать, прищурившись, пообещал Миша.
Будь добр, усмехнулась она, Может завтра к нам заедете?
Прости, но нет. Другие планы. Как нибудь обязательно.
Когда?
Однажды.
Я это в прошлом году слышала, обреченно вздохнула Елена Сергеевна.
Миша только виновато пожал плечами. Не хотел он матери вываливать свои грандиозные планы на Машку. Даже сама Маша ими еще не прониклась. Все должно быть по очереди.
Ладно, иди к ней. Лед к ноге приложите. Должно полегче стать.
Ты лучше всех, Мишка чмокнул маму в щеку, Спасибо.
Он незаметно залез в карман ее форменных брюк, как ловкий воришка нащупал пачку сигарет, приоткрыл, вытащил одну.
Курить вредно, но папе я не скажу.
Ах ты нахал! не сдержалась мать.
Мишка подмигнул, заложил тонкую сигарету за ухо и поспешил обратно к Маше на лавочку. Она сидела так же открыв рот. Словно памятник безграничному офигеванию. Решив, не портить тишину каким-нибудь неуместным замечанием, Мишка уже привычно поднял подругу на руки, понес к машине. Пришлось немного повозиться с ключами, но он справился. Усадив и пристегнув травмированную Машку, сам сел за руль и дал газу.
Маша отметила, как он благодарно кивнул кому-то в будке пропускного пункта на выезде. Она долго подбирала слова, но так и не могла начать говорить. Еще и нога разболелась сильнее прежнего.
Только когда Симонов остановился на парковке у супермаркета, вышел из машины и закурил, она открыла дверь и почти заорала на него:
Миша! Ты куришь?
Симонов рассмеялся, давясь дымом и кашляя.
Бывает, признался он, совладав с дыханием, Перенервничал, а эта дрянь успокаивает немного.
Я думала, ты спортсмен, а ты КУРИШЬ! продолжала негодовать Маша, Это вообще тонкие сигареты. Где ты их взял?
У мамы.
Твоя мама курит?
Работа нервная. Иногда выпускает пар.
Твоя МАМА!!! Машу наконец прорвало по сути, Твоя мама, Миш! Это была твоя мама.
Ну да
Зачем ты меня привез к маме?
За тем, что она травматолог. Один из лучших в городе. Поверь, это лучше косого хирурга в травмпункте.
Но это же твоя мама.
И что? Мозги она мне вскроет не тебе.
Разве так делается? У вас так не принято.
Маша отчего-то распереживалась. Из краткого разговора Миши с сестрой и его рассказов, она знала, что в семье у них достаточно серьезно относятся новым людям. Миша так и не познакомил с родителями Алису, хотя они встречались год. Только с сестрой. Поэтому знакомство с Еленой Сергеевной Симоновой при таких обстоятельствах показалось каким-то неправильным. Еще и ее ремарка о влюбленном и неадекватном Мишке добавила бензина в огонь Машкиного негодования.
Миша и сам понимал всю странность своих действий. Он знал, что Маша ни в какую не захочет знакомиться с родителями на этом этапе отношений. Он и сам не хотел форсировать официоз и планировать что-то серьезное на будущее. Хватало с лихвой и оговорок по Фрейду о детях и долгой счастливой жизни вместе.
Но у Маши болела нога, и он не мог понять почему. Единственный человек, чьему мнению он безоговорочно доверял по этой части, была мать. К ней и повез свою травмированную подругу. Не прогадал. Едва мама сказала, что ничего страшного, у него отлегло от сердца, словно камень с души свалился. Сигарета окончательно излечила от панически упаднических настроений. Его. Но не Машу. Она напротив взвинтила себя пуще прежнего.
Затянувшись глубоко, Мишка бросил наполовину выкуренную сигарету на асфальт, затушил. Он присел возле открытой двери пассажирского сиденья, взял Машу за руки и выдал все честно и открыто.
У нас так не принято. Меня обязательно будут пытать и допрашивать. Многое придется им рассказать. Это не страшно, Маш. Страшнее было, когда ты не могла сделать шаг без боли.
Я и сейчас не могу, всхлипнула Крылова, напоминая, что никуда ее нога не делась.
Но это можно поправить. Ничего страшного. Я боялся, что трещина или разрыв связок, но мама уверяет, что нет. Я ей верю.
Я бы тоже хотела. Мне правда больно, Миш.
Симонов успокоил ее. Адреналин после знакомства с родительницей отпускал, возвращая боль. Маша терпела, но крепиться было все сложнее.
Посиди минуту. Я мигом, попросил он и умчался в магазин.
Вернулся быстро. С двумя пакетами замороженных овощей и таблетками.
Зачем это? Удивилась Маша, увидев яркую этикетку мексиканской смеси.
Вот за этим.
Мишка приложил пакет к ее ноге.
Что за фигня, не выдержала Маша.
Холод, авторитетно заявил Симонов.
Миша, она всплеснула руками, но спорить не стала.
Я уж почти тридцать лет Миша, фыркнул Симонов, Приложи пакет и не спорь.
Маша взглянула на него и решила не спорить. Было не очень удобно придерживать то рукой, то здоровой ногой замороженную смесь, но она сразу отметила, что холод помогает.
Когда они подъехали к базе, пакетик уже намок, а его содержимое наполовину растаяло. Но Мишка звонил по дороге Насте, и та уверила, что лед у них найдется. Даже специальная грелка имелась.
Пока они ехали, стемнело. Во дворе базы не было ни души. Остановив машину прямо у порога, Миша опять собирался отнести подругу.
Вроде получше стало. Я сама попробую дойти, заявила Маша, аккуратно выбираясь из машины.
Симонов не стал спорить, но едва она ступила на ногу и сморщилась, подавив крик, который превратился в очередной страдальческий стон, поднял на руки и понес дом, ворча под нос:
Получше ей. Сама она.
В гостиной горел свет. Их ждала команда и хозяева дома. Остальные видимо разошлись спать после сложного дня.
Ну как оно? спросил сразу Тульский, наблюдая, как Мишка усаживает Машу на диван. Она выглядела немного потерянной в одном кроссовке и с пакетиком подтаявшей мексиканской смеси.
Все нормально, рассеянно проговорила она.
Растяжение. Пройдет, коротко подытожил Мишка.
Мы спать тогда, решил за всех Антон, Завтра трассу хотели посмотреть, если силы будут.
Будут, пообещал Геллер, К вечеру точно очнетесь.
Они скрылись в комнатах, и Миша обратился к Геллеру без свидетелей.
Дядь Саш, у Машки верхняя койка. Она не залезет.
Саша покивал соглашаясь:
Да-да. Комната Глеба на втором этаже свободна. Белье в нижнем ящике шкафа, он вопросительно посмотрел на Настю, Не путаю?
Жена утвердительно кивнула.
В нижнем-в нижнем. Может помочь застелить? засуетилась она.
Но Миша уже поднял Машу на руки, понес вверх по лестнице, бросив через плечо.
Не надо, Насть. Справлюсь.
Справится, поддакнул Геллер и у же Мише вдогонку крикнул, Помоги устроиться и возвращайся к себе, а то поздно уже. Народ попадал. Разбудишь всех.
Мишка, как был на верхней ступеньке, так и замер, не веря своим ушам. Он развернулся, продолжая держать Машу, которая тут же покраснела до корней волос, понимая, о чем сейчас пойдет разговор.
Дядь Саш, ты шутишь что ли? Я с ней лягу, он не спрашивал разрешения, утверждал.
Не ляжешь, гнул свое с тем же непоколебимым упрямством Саша.
Лягу. И если не у тебя, то у себя дома.
Симонов начал осторожно спускаться вниз, заставляя Машу проглотить комок и затараторить:
Миш, ты с ума сошел? Посплю я одна, ничего страшного.
Ей совсем не хотелось знакомиться сегодня еще и с папой Симонова. А от этого вряд ли удалось бы улизнуть, если бы Миша увез ее к себе. А увезти он собирался. Маша уже неплохо знала амплитуду его упрямства. Подобный тон говорил о крайней степени принципиальности в поднятом вопросе. Наверно Симонов бы увез ее, как грозился, если бы не вмешалась Настя.
Ну-ка стоять, Симонов, скомандовала она мастерски.
Мишка, как ни странно, замер.
Будете спать в комнате Глеба вдвоем. Никто от этого не умрет.
Но встрял Геллер.
Даже знать ничего не хочу о твоих правилах, Саш. Она же еле ходит. А если ночью в туалет и там упадет, расшибет голову о кафель. Включи мозги. Маша под нашей ответственностью была, когда травмировалась. Наши соревнования. И вообще Мишка почти родственник. Сколько он тебе помогал, а? Сделаешь разок исключение. К тому же я очень сомневаюсь, что им захочется воспользоваться случаем. Не школьники же.
Геллер выдохнул, фыркнув.
Ладно.
Не тратя более время на препирательства, Мишка закончил подъем по лестнице. Он без особого труда держал травмированную Машу, но за время споров даже его мышцы начали ныть.
Вспомнив, что комната Глеба в самом начале коридора, Симонов пнул первую дверь и внес драгоценную ношу. Едва он опустил Машу на кресло возле кровати, она закрыла лицо руками.
Господи, как стыдно.
Тебе-то за что?
Столько хлопот
Переживем, кратко бросил все еще раздражённый глупыми разговорами Миша.
Он сразу полез в ящик шкафа, чтобы побыстрее лечь. Бурный день и суматошный вечер с нервотрепкой и дорогой выжали из него все соки. Настя была абсолютно права: единственное, на что он был сейчас способен это лечь рядом и уснуть.
Маша смотрела, как он ловко управляется с простыней и пододеяльником, стараясь не думать о том, что сказал Геллер. Такое утрированное желание сохранить базу в целомудрии даже немного смешило. В конце концов, все атлеты были совершеннолетние, даже скорее за двадцать пять. Какой смысл гонять взрослых людей, как школьников. Спортивный режим? Она вздохнула.
Миша быстро просек ее стеклянный взгляд и судорожный вдох.
В такие моменты понимаю, почему Глеб несколько лет с ним практически не общался, проговорил Симонов.
Он здесь хозяин. Это его правила, дипломатично отметила Маша.
Не в нашем случае а, Мишка махнул рукой, Пофиг. Пусть хоть тягач вызывает. Я сегодня буду спать здесь. С тобой.
Он ведь согласился.
Из-за Насти
В дверь постучали.
Смотри, неужели передумал и вызвал тягач, хмыкнул Симонов, бросив подушку, пошел открывать.
В коридоре мялся хозяин дома. Вид у него был весьма виноватый. Видимо жена промыла ему мозг дополнительно. Миша вопросительно вздернул бровь, едва сдерживаясь, чтобы не начать грубить.
Дай ключи от машины, попросил Саша, В гараж отгоню.
Всю воинственность с Симонова моментально смыло его заботой.
А, да. Я бросил посреди двора. Торопился. Извини, дядь Саша.
Нормально, махнул он рукой, принимая брелок, Ты на меня тоже не злись. Правила Привычки Заносит.
Угу, буркнул Миша, На кухне ключи оставишь? Я сейчас все равно спущусь за льдом и зубными щетками.
Конечно, кивнул Геллер, уходя, Доброй ночи.
Доброй, буркнул Мишка, прикрывая дверь.
Он встретил Машин взгляд.
«Ну видишь!» говорили ее глаза, «Он не такой уж и злыдня».
Симонов только руками развёл. Он помог Маше пересесть на кровать, поцеловал в щеку и пошел вниз за льдом и щетками.
На кухне его встретила Настя. Она выдала ключи, лед и грелку.
Обезболивающее поискать? Я что-то только сейчас догадалась, проговорила она, переживая за Машу все сильнее.
Есть у меня. Купил, отмахнулся Мишка, но бутылку воды благодарно принял.
Миш, можно идиотский вопрос задам? Одновременно очень наглый.
Симонов напрягся, ожидая и от нее чего то раздражающего. Огрызнулся:
Не буду я с ней спать. В смысле, спать буду, но не
Ой, я не об этом, замахала на него Настя руками, Даже знать не хочу ничего. Я ж не Саша, мне пофиг.
О, Мишка вздернул брови, А чего тогда?
Ты пакет привез с заморозкой. Мексиканская смесь.
Ну да, он кивнул, Первое, что в голову пришло. Можно было, наверно, сухой лед в аптеке купить. Но я что-то даже не подумал
Да я не об этом, Настя аж приплясывала от нетерпения, Можно я эту смесь зажарю и съем?
Симонов смотрел на нее с минуту, а потом расхохотался.
Шиииии, зашипела на него хозяйка дома, Уйми свой гогот. Люди спят.
Ему пришлось сунуть кулак в рот, чтобы не ржать. Когда чуть успокоился и вытер слезы, чмокнул насупленную Настю в щеку.
Кушай на здоровье. Ни в чем себе не отказывай.
Ох, спасибо. А то что-то я увлеклась брокколи и фасолью. А ты привез Я только об этой чертовой смеси и думаю с тех пор, как увидела на Машкиной ноге. Ничего не говори. Я конченая, знаю.
Мишка и не сказал. Он еще раз поцеловал ее, потрепал по плечу, благословляя на поздний ужин, подхватил свою ношу и вернулся в комнату Глеба, где уже клевала носов Машка. Проводив ее в ванную, где вместе почистили зубы, рассказал о Настиной шизе. Маша аж фыркнула, заплевав пастой зеркало. Протерев его и прополоскав рот, она сказала Мишке:
Знаешь, такие милые люди. Я рядом с ними чувствую себя почти нормальной.
Та же история, согласился Симонов, подхватывая на руки, чтобы вернуть обратно в спальню на кровать.
Когда легли, не смог отказать себе в удовольствии провести ладонью по всем Машиным изгибам. Она громко выдохнула.
Сумасшедший день, проговорил Миша, протягивая ей таблетку и воду, чувствуя, как тяжелеют веки.
Безумный, согласилась Маша, запив обезболивающее
Какие у тебя планы на завтра и вообще на отпуск?
Хотела остаться, чтобы пробежаться по трассе
Но теперь это точно не вариант, отметил Симонов.
Точно, согласилась Маша.
Значит до пятницы абсолютно свободна?
До среды, поправила она его.
Это хорошо.
Он прижал ее к себе теснее, уткнулся носом между лопаток и почти сразу уснул.
А Маша еще долго ворочалась. Нога болела. Как бы не приятна ей была Мишкина близость, но она отодвинулась, пытаясь у строиться поудобнее, не беспокоить ноющую конечность. Конечность ныла даже в покое, изводя до тихой истерики. Маша так сильно устала, что выключилась вопреки боли, но из-за нее же проснулась несколько раз за десять минут. Лишь через полчаса она смогла забыться нормальным сном таблетка подействовала.
Глава 14. Возвращение
На следующий день Маша проснулась поздно. Она сразу вспомнила он ноге и старалась двигаться аккуратно, ожидая болезненные ощущения. Но их почти не было. Крылова потянулась, поерзала. Нога отозвалась легким дискомфортом, но это было более чем терпимо. Маша встала с кровати, переоделась, с приятным удивление обнаружила, что вполне может передвигаться сама. Болело совсем немного и по привычке уже старалась не наступать на ногу. Однако, радости это прибавило. Мишина мама оказалась права растяжение, ничего серьезного. Маша благословила небеса за такой чудесный подарок.
Едва она отликовала, как сразу задалась вопросом: где Миша?
Записка на тумбочке дала ответ: «На пробежке. Не вставай». Маша фыркнула. Сразу пришли на ум печальные сценарии с острым желанием посетить туалет. Как только она подумала об этом, сразу сбылся и печальный прогноз. Благо, она помнила, где ванная. Захватив щетку, пошла. Нога позволила.
Маша почистила зубы, вернулась в комнату, где нашла растерянного Мишку, который рассеянно смотрел на пустую постель. Чем-то вкусно пахло. На тумбочке Крылова заметила поднос с едой и кофе. Не сдержав порыва, она подошла к Мише сзади, обняла за пояс, потерлась носом о плечо, проговорила:
Не ругайся. Я ходила в туалет. Спасибо за завтрак.
Я подумал, что мы можем здесь поесть, проговорил Мишка, поворачиваясь к ней лицом, Доброе утро.
Доброе.
Их губы встретились в легком приветственном поцелуе.
Как нога? тут же вспомнил Миша, стряхивая любовную пудру с мозгов.
Знаешь, а хорошо, лучисто улыбнулась Маша.
Серьезно?
Ага.
Словно не веря, Мишка заставил ее присесть и осмотрел больную конечность.
Вчера был небольшой отек, а сегодня вроде и правда все в норме. Не болит?
Почти нет.
Здорово. Просто камень с души.
А как твоя пробежка? вспомнила Маша о записке.
Плохо, скривился Симонов, Забил. Решил пожертвовать в пользу завтрака. Отругаешь?
Неа, буду есть. Голодная, как волк.
Маша действительно была зверски голодной. Во всей суматохе они толком не ели вчера, а калорий и нервов потратили кучу.
Спуститься не хочешь? поинтересовался Мишка, видя, что ей действительно лучше.
Нет, хочу с тобой побыть.
После этих слов навалилась какая-то безнадега. Они уютно устроились на кровати с едой, Мишка рассказывал, как практически украл яйца из холодильника, потому что Настя не разрешала есть утром что-то кроме каши. Он отпил кофе, облизнулся, и тут Крылова поняла, что им придется расстаться. На базе ей делать точно больше нечего. Даже если нога пройдет окончательно за пару дней, нагружать ее ближайшее время точно не стоит. А значит и тренировки отменяются.
Миша же говорил, что хочет остаться еще на неделю, помочь Геллерам. Он всегда так делал. Соответственно видеться они вряд ли смогут. Во всяком случае, не так часто, как Маша уже привыкла видеть Симонова. Очень быстро она втянулась в существование рядом с ним. Наверно в начале отпуска ее бы до смерти перепугала такая сильная зависимость, привязанность, но сейчас страшнее было с ним расстаться. Что-то изменилось. Маша не заметила, как растеряла все свои детские страх и взрослую подозрительность.
«Просто хочу провести остаток отпуска с ним», уверила она себя, «Это будет правильно».
Словно прочитав ее мысли, Миша прожевал кусок яичницы, предложил:
Давай завтра махнем куда-нибудь вместе.
Что? Маша не донесла вилку до рта, так и застыла.
Хочу с тобой побыть эту неделю. Или сколько там осталось до конца отпуска?
Десять дней, поправила его Крылова, опустила вилку на тарелку, Но ты же обещал Геллерам
Сделаю исключение. Я же не в рабстве у них. Не на ставке даже.
Не обидятся?
Мишка махнул рукой, уверяя этим жестом, что нет. Он продолжил мечтать и планировать.
Сегодня по домам разъедемся. Мать меня запытает. Да и вещи надо собрать. Тебе тоже со своими побыть не повредит. А завтра утром махнем навстречу солнцу. Хочешь?
Хочу, кивнула Маша с энтузиазмом, поражаясь, как он все складно придумал, и как она шустро согласилась, без капли сомнения.
Супер! Симонов чмокнул ее в губы, доедай, я посуду отнесу, попрощаемся и поедем.
Маша поспешила последовать указаниям тренера. Она быстро привела в порядок комнату, спустилась в хостел за своими вещами. Быстро упаковалась. Долго прощалась с командой и другими ребятами, которые стали почти родными за эту неделю и очень-очень дорогими сердцу людьми во время самих соревнований. Обменивались контактами, обещаниями надрать зад в следующий раз и прочими шуточками.
Еще дольше Маша прощалась с хозяевами базы, которые сначала расспрашивали об ощущениях в ноге, а потом щедро угощали советами беречься. Под занавес Саша в красках рассказывал о бассейне и других новшествах, которые будут внедрены уже скоро. Зазывал, заманивал и ни разу не попенял Мишке об обещании помочь, которое он взял назад. Геллеры все прекрасно поняли. Они отпустили Машу и Мишу с чистым сердцем, взяв с них новое обещание обязательно вернуться.
У Маши слезы на глаза наворачивались, когда они выезжали за ворота базы. Всю дорогу она старалась не разреветься, но когда Мишка остановил машину у ее дома, не сдержалась и заплакала.
Ну что такое, Маш? Все хорошо ведь. Чего ты? спрашивал он, поглаживая ее по волосам.
Не хочу тебя отпускать, призналась она, Все эти прощания, расставания слишком много эмоций. Боюсь с тобой расставаться.
Я завтра утром вернусь. Буду как штык.
Обещаешь?
Клянусь. Ты от меня не избавишься.
Он стер слезы с ее щек, расцеловал мокрое лицо.
Я люблю тебя, проговорил Миша, глядя в печальные глаза.
Если бы у Маши не стоял ком в горле, она бы ответила ему взаимностью, но язык словно распух и не ворочался. Она попыталась выдавить слова, но получилось только икнуть. Пришлось просто покивать и скорее удрать из машины.
Дома никого не было, и она могла успокоиться без расспросов. Но они догнали ее через час, когда мама пришла на обед. И продолжились вечером уже при участии отца.
Как, говоришь, его фамилия? спрашивал в сотый раз папа, крутя спагетти на вилку.
Симонов, отвечала Маша.
А Елена Сергеевна не его мать? Врач из седьмой городской.
Она, да.
Толковая женщина и отличный врач.
Маша изумилась такой оценке от отца. Он был махровым шовинистом и очень редко отзывался о женщинах с уважением, тем более о женщинах-врачах. В ответ на ее большие изумленные глаза отец пояснил:
Я тетку твою возил к ней на прием, когда она тазовый сустав меняла. Пожалели, что первую операцию у нее не делали. Тот мужик вроде тоже нормально сделал, но он же ей для гемоглобина советовал гвозди пососать.
Маша рассмеялась.
Шутишь, пап?
Нееееет, сам обалдел. Хотя может сестрица моя привирает. Но Симонова мне понравилась. Вроде с ноготок сама, а толковая.
Маша представила, как эта маленькая, но токовая женщина режет людей, и ей стало дурно. А потом в очередной раз удивилась, как у такой крохи мог родиться здоровяк-Мишка.
А что же Миша этот, вернула разговор в нужное русло мать, в Москве сейчас?
Да, он в Москве, тренер, отвечала Маша кратко и по делу.
И много зарабатывает?
Мам! Я откуда знаю? Но нищим не выглядит.
В Москве только лентяи и дебилы не зарабатывают, Надь, выдал отец, Квартира есть у него?
Снимает.
Мама поморщилась, но ничего не сказала. Отец передернул плечами.
Лучше б домой вернулся, заметил Виктор, Вон к Саньке бы его пропихнули а базу, где вы занимались.
Маша закатила глаза.
Да его и пропихивать не надо. Они с дядей Сашей почти родственники. Мишка лучший друг Глеба. Они же в школе, как братья были. Да и Геллерам он каждый год помогает по тренерской части и вообще.
Так чего с концами не переберется? поддержала и мать, Тут и квартиру бы быстрее купил, и родители рядом.
У Маши не было ответа, но имелось предположение:
Наверно, ему нравится в Москве.
Все равно эта ваше внезапная поездка меня беспокоит, продолжала переживать мама.
Отец фыркнул.
Все лучше, чем одна или с девками такими. Не чуди, Надь. Может и сладится у них. Пора уже Машке замуж. И нам внуков. Можно даже просто внуков, заявил он, испачкал макароны в соусе и отправил в рот.
Папа! почти взвизгнула Маша.
А что? возмутился родитель с полным ртом, прожевал и добавил, Зачем мне чужой мужик в семью? Мужиков я не очень люблю. Привык уж с вами бабами всю жизнь маяться. Вот малявку понянчить с радостью. Но если очень надо, то можно и через мужа внуков. А лучше внучек. Авось и вернетесь оба на родину. Ты со своей Тулой уже утомила нас скучать, дочь.
Мне там нравится, папа. Работа хорошая, квартира. Да и Ромка.
Похоже, Ромка всех мужиков от тебя и отваживает, мама не могла не поднять эту тему.
Я же тебе говорила, что наоборот. Мне его приятели уже осточертели.
И они в сотый раз обсудили навязчивое желание брата сосватать ей всех своих холостых приятелей, Машкину разборчивость, Мишкину загадочность и прочие насущные и вечные проблемы. Спать ее отпустили, благословив на каникулы Симоновым. В его копилке позитивной оценки была мама-отличный врач и Геллер отличный мужик.
Маша была несказанно рада, что Миша заехал не так рано, и не пришлось знакомить его с родителями. Он поднялся, одарил поцелуем, забрал сумки, понес вниз. Маша семенила за ним, чувствуя себя свободной и дикой. Едва они выехали за город, это чувство усилилось, защекотав где-то в животе бабочками.
Сейчас развязка будет, проговорил Мишка, Куда хочешь? Можно в Казань рвануть. Говорят, там невероятно красиво. Или в Нижний, если поближе. Владимир, Кострома, Ярославль.
Он перечислял, а Маша посмеивалась, потому что не могла выбрать.
Хочешь в Питер? А? Я там вечно только по работе бываю. Город и не видел толком. Одни стены клубов.
Крылова продолжала хихикать, как дурочка.
Машка, прекращай, шутливо пригрозил Симонов, А то сверну в Москву, забив на все свои обещания и приключения.
Он зыркнул на нее голодными глазами и клацнул зубами.
От этого игривого жеста у Маши вдруг все перевернулось в душе и в голове. Она была в Питере лишь однажды и хотела бы съездить еще. Казань всегда казалась далекой и чужой, но манила загадочность. В остальных городах Маша тоже побывала, но было бы здорово навестить их вместе с Мишкой: снять квартиру или номер в необычной гостинице, попробовать местную еду, покататься на кораблике по реке. Но на самом деле ей хотелось иного.
Останови, попросила она хрипло.
Что? Мишка повернулся к ней, отвлекаясь от дороги.
Останови, пожалуйста, повторила Маша чуть громче.
Симонов тут же съехал на обочину, включи аварийку, взял подругу за плечи.
Что-то случилось? Нога болит? Ты же говорила прошло, сразу закидал он ее беспокойными вопросами.
Маша хихикнула, представив, как скажет, что одно место у нее ноет и чешется, но решила воздержаться от пошлости. Она схватила Мишку за майку, притягивая к себе ближе.
Ничего не болит, прошептала ему в губы, прежде чем поцеловать.
Машка, ты чего вытворяешь? Миша отпрянул, поняв, что слишком увлекся ее губами и почти мурлычет, чувствуя, как она гладит его пресс под майкой.
Игнорировав его прямой вопрос, она ответила:
Не хочу никуда. Поехали в Москву.
Ты же не выносишь Москву, напомнил Мишка, смеясь.
Терпеть не могу, Маша снова обожгла его губы требовательными поцелуями-укусами, Но там твой дом, твоя кровать, и до нее ближе, чем до Тулы. Поехали.
Для убедительности она просунула ладонь за пояс джинсов, чуть царапнув ногтями чувствительную кожу.
Твою ж взвыл Симонов, закатывая глаза от нетерпения, удовольствия и острого предвкушения.
Поехали, повторила Маша, убирая руки отстраняясь.
И он, как зомби отжал аварийку, поставил ноги на педали, дернул передачу и дал газу.
Все дорогу Маша просила Мишку сбавить скорость. Он сам себя материл, спохватываясь, когда спидометр зашкаливал, но уж слишком торопился добраться домой.
Дорога казалось бесконечной, разговоры не клеились, все время перетекая в темы ниже пояса. Напряжение в машине зашкаливало. Даже вместо любимого хот-дога на заправке Маша взяла мороженое, чтобы хоть как-то остыть. Ей немного помогло, а вот Мишка еще сильнее завелся, косясь, как она облизывает и посасывает быстро тающее эскимо.
Он в очередной раз от всей души радовался, что живет на окраине Москвы. Стоять в пробках сейчас не было не то что желание, а сил. Наверно он накинулся бы на Машу прямо в машине. Но трафик был к ним милостив. Лишь немного задержались на въезде, поймали пару долгих светофоров.
Как зомби Мишка парковался возле дома. О том, чтобы отогнать машину на стоянку и речи не шло. Он был пьян от предвкушения. Давно его так не будоражило. Возможно никогда. И ведь чего ждал? Секс у них уже был. Мишка прекрасно знал, что его ждет. Но ждал он этого так долго и знал теперь, что все совсем иначе между ними. Не просто плотская связь, а больше. Любовь. Он любил Машку и знал, что она тоже его любит. Пока не говорит, но есть в ней это чувство. Как и в нем живет со школы, выдерживаясь и обогащаясь, как элитное вино в погребе.
Не взяв даже вещи из багажника, Мишка потащил Машу домой. Она не сопротивлялась. Еще не войдя в квартиру, начали целоваться. Смеялись как дети.
Опять мы в подъезде, не преминула отметить Крылова между поцелуями, Как в школе.
Нет, помотал головой Миша, Лучше.
Он на удивление быстро справился с замками, затолкал Машу внутрь, пригвоздив к закрытой двери. Сил терпеть больше не было. Даже дойти до кровати Миша не мог. Он начал прямо в прихожей. Раздевал ее, покрывал поцелуями каждую клеточку кожи, спасенную из плена одежды. Хотел ее, себе, без промедления. Снимая вещь за вещью, любуясь стройным телом, Миша все глубже погружался в какой-то катарсис, дзен, нирвану. Он погряз в ощущении блаженства с головой. И для полного счастья ему не хватало только затянуть туда Машу.
Он опустился перед ней на колени, словно рыцарь, просящий свою королеву о милости. Королева не гневалась, благоволила.
Целуя живот, водя языком вокруг пупка, продвигаясь ртом все ниже и ниже, он заставлял ее дрожать, трепетать и корчиться от возбуждения. Маша не сдерживала криков, пока его губы и руки творили с ней нечто невероятное. Мишка ликовал, не замечая, что улыбается, безумно довольный собой и ее реакцией на откровенные ласки.
Он успел подхватить ее на руки, трясущуюся и почти рыдающую после чувственной, невероятной кульминации. Преодолев несколько метров, Миша уложил ее на кровать, осыпая поцелуями, шепча, как любит ее, какая она чудесная и красивая, вся его.
Маша едва ли осознавала реальность вокруг себя. Ее миром стало всепоглощающее наслаждение, вкус его поцелуев, запах тела, ощущение крепких объятий и сладкого слияния.
