Текст книги "Чёрная река"
Автор книги: Олаф Локнит
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)
Начинало темнеть, когда варвар и Риго подошли к дверям аккуратного двухэтажного домика с вывеской «Магические принадлежности. Торговля Рамалеса из Карташены. Добро пожаловать».
– Меня заверили, что месьор Рамалес настоящий алхимик, и, возможно, колдун, – сказал киммериец и стукнул в дверь специальным молоточком на цепочке. – Зайдем, взглянем. Глядишь, купим что-нибудь полезное…
Дверь отперла неприятная усатая старуха, настоящая ведьма. Проворчала недовольно:
– Седьмой послеполуденный колокол отбили. Завтра приходите.
– Дело спешное, отлагательств не терпит, – безапелляционно заявил Конан, сразу оттеснив старицу в узкий коридорчик. Хмурый Риго держался позади. – Веди к хозяину.
– Месьор Рамалес ужинать изволят, – воспротивилась старуха. – Сказала же: завтра! Сейчас стражу позову!
– Кто там, домна Аэлис? – послышался звучный высокий голос. В коридор выглянул сам владелец лавки, сравнительно молодой господин с острой бородкой, торчащими как острия пик усиками и черными глазами уроженца Побережья. – Пропусти их.
– Тебе поклон от месьора Гиальберта, – назвал Копан имя «ночного короля», который и посоветовал обратиться к алхимику. – Можно поговорить наедине?
– Пройдите в лавку, – посмурнел Рамалес. Вытер губы шелковым платочком. – Аэлис, проводи!
Старуха махнула покрытой коричневатыми пятнами ладонью и бурча что-то наподобие «ни днем, ни ночью житья нет», отвела Конана и пуантенца в обширное темное помещение. Почиркала огнивом, затеплила несколько толстенных свечей дававших света больше, чем масляные лампы. Риго едва сдержался от удивленного возгласа.
Никаких сомнений, Рамалес знал свое дело. Это Риго понял, как только прочитал названия книг лежавших на широких полках. Уникальные и весьма дорогие сочинения, списки с них можно встретить лишь в крупнейших книгохранилищах Заката!
На столах ровные ряды склянок с декоктами и порошками, пучки высушенных трав, пузатые колбы, погасший атанор. В углу чучело какого-то ужасного зверя, настоящего монстра напоминающего огромного черного волка с красными глазами.
– Подделка, – шепнул Конан, перехватив заинтересованный взгляд Риго. – Использовано несколько волчьих шкур выкрашенных в черный цвет, цветные стекляшки вместо глаз и зубы крупной кошки, наверное льва или тигра… На впечатлительных посетителей действует безотказно.
– …ты совершенно прав, – у Рамалеса, оказывается было очень острый слух. Хозяин стоял в дверях. – Такие чучела делают в Хоршемише, нарочно заказывал. Итак, чем могу служить? Вы не похожи на жителей Безьера, приезжие… Хотя молодой человек выглядит как пуантенец или даже мой соотечественник.
– Называй меня Амра, – сказал Конан. – Гиальберт заверил меня, что почтенный алхимик сумеет составить один эликсирчик…
Рамалес сдвинул брови и посмотрел выжидательно. Киммериец хлопнул себя ладонью по лбу, вспомнил:
– Конечно же! – Конан вынул из пояса старинный немедийский аурей с дырочкой, пробитой как раз там, где на профиле короля Хагена II находилось ухо. Опознавательный знак «ночных цирюльников». – Вот, возьми.
– С этого и надо было начинать, – сказал алхимик. – Откуда я знаю, кто вас послал на самом деле, Гиальберт или тайная служба короля?
Рамалес лукавил: едва гости переступили порог, Риго почувствовал как по вискам словно провели кисточкой их кроличьего хвостика. «Заклинание ключа», позволяющее распознать опасность. Сейчас алхимик использовал другое заклятье, отличающее правду от лжи. Значит, на самом деле маг, пускай и не очень сильный.
– Меня интересует золотой лотос, – без обиняков сказал Конан. – Желательно, в смеси с лотосом синим, пропорция один к семи.
– Очень интересно… – Рамалес только руками развел. – Месьор Амра, ты хоть представляешь сколько стоит подобная смесь? И насколько редки указанные ингредиенты? Достать их невероятно сложно, почти невозможно!
Риго сразу использовал простенькое контрзаклинание и понял: Рамалес просто цену себе набивает. Лотос у него есть, и в нужном количестве!
Алхимик вздрогнул, будто от укуса овода. Заинтересованно взглянул на Риго.
– Вот даже как?.. – протянул месьор Рамалес. – Что же вы сразу не сказали? Давненько не видел в Безьере заезжего мага! Наша отдаленная провинция так скучна и сонна, здесь редко встретишь интересных людей! Целиком к вашим услугам, месьоры. Лотос я разумеется найду и окажу любую возможную помощь. Плата умеренная, я не собираюсь наживаться на собратьях по магическому ремеслу.
Конан покосился на Риго, пуантенец мелко кивнул. Алхимик говорил правду, его можно было не опасаться.
– Возьми, – киммериец передал Рамалесу кошелек с деньгами. – Здесь достаточно серебра для того, чтобы оплатить твои услуги и купить молчание. Последнее особенно важно – когда мы уедем, ты навсегда выбросишь из головы любые воспоминания об этом визите. Договорились?
– По рукам, – не раздумывая согласился алхимик, оценив тяжесть кошеля. – Сколько нужно лотоса?
– Много, – вздохнул Конан. – Если я ничего не путаю, смесь золотого и синего лотоса в надлежащей пропорции вызывает у человека не слишком длительный, но глубокий сон не вредящий здоровью. Усыпить надо примерно сто-пятьдесят-двести человек.
– Двести? – у Рамалеса глаза округлились. – Хорошо, допустим… Нужен очень тонкий расчет, в противном случае люди могут заснуть и не проснуться. Пусть нас Митра от этого убережет!..
– К сожалению, нас следует надеяться не столько на помощь богов, сколько на свои знания и ловкость, – сказал варвар. – Из порошка лотоса следует приготовить сонное зелье, которое можно подлить в вино. Четыре тридцативедерные бочки.
Конан знал о чем говорил: через людей «ночного короля» ему удалось подкупить одного из младших графских виночерпиев, который и рассказал, какие напитки и в каком количестве будут использованы на торжестве. Одну бочку, с вином поплоше, выкатывали страже и слугам, еще три предназначались гостям в самый первый вечер, когда его милость устроит для окрестных дворян праздничный ужин. Этот же виночерпий и должен будет плеснуть декокт в бочки…
– Задачка интересная, – согласился Рамалес. – Но еще интереснее тот факт, что зелье начнет действовать только когда будет произнесено надлежащее заклинание, обычная смесь золотoro и синего лотоса безвредна. Моя помощь потребуется или сами управитесь?
– Сами, – буркнул Риго, уяснив наконец, что именно придумал варвар. – Заклятия управляющие силой лотоса известны любому, даже начинающему магу.
Месьор Рамалес киммерийцу понравился: алхимик не задавал лишних вопросов. Никаких «почему» или «зачем». Возможно, он догадывался, что именно должно произойти – тридцативедерные бочки использовались для хранения вина только в дворянских замках, да и предстоящее совершеннолетие молодой Алиенор наводило на размышления, – однако Рамалес взялся за дело молча. Если потребуется, странные заказчики сами все объяснят.
Среди нескольких разновидностей лотоса наиболее дорогим считался золотой – эти цветы, пыльца которых употреблялась магами для создания множества волшебных снадобий, росли только на болотах в сердце Вендии, неподалеку от городов Бодей и Айодхья, в долине реки Мхета. Синий лотос был более распространен: он произрастал в Стигии и Туране, иногда такие цветы можно было отыскать даже в Пуще Пиктов. Синий и золотой лотос, в отличие от лотоса серого, использовались только в магии и изредка в лекарском искусстве, кроме того они не вызывали привыкания и не считались смертельно ядовитыми.
Рамалес полагал, что запаса золотого лотоса ему хватит на несколько зим вперед: несколько щепоток драгоценного порошка он приобрел за бешеные деньги у перекупщиков в Кордаве, за них пришлось выложить маленькое состояние. Чтобы приготовить обычный магический декокт (например приворотное зелье) обычно хватало двух-трех пылинок, однако для усыпления двух сотен людей придется использовать почти весь наличный запас!
Поздно вечером, когда гости ушли, алхимик пересчитал полученные от месьора Амры деньги и успокоился: серебра оказалось вполне достаточно для покупки новой склянки с лотосом, достаточно съездить в Зингару и отыскать нужных людей. Синего порошка у Рамалеса хватало с избытком – привозили купцы-шемиты, направлявшиеся по торговому пути из Мессантии через Толозу на Полночь…
Вначале пыльцу предстояло смешать в нужном соотношении, затем бросить в разбавленное бело вино и кипятить на атаноре не меньше шести колоколов, постоянно подливая жидкость и помешивая стеклянной палочкой. Нос и рот следует повязать шарфом, пропитанным отваром листьев рабирийского папоротника – испарения были безопасны, по лучше не рисковать, всяко случается. На памяти Рамалеса совершенно посторонний человек из любопытства забредшей в его лавку сумел пробудить старинный магический предмет сказав несколько обычных слов в определенной последовательности: дремлющая магия среагировала не на саму фразу, а на очередность звуков. В результате алхимику пришлось два дня бегать по городу и ловить выскочившего демоненка призванного создателем следить за честностью торговых сделок – несколько купцов за это время едва не разорились…
К утру декокт был готов, причем жидкости вполне хватило бы для того, чтобы усыпить не двести, а пятьсот человек. Рамалес оставил половину для себя (мало ли пригодится в будущем?), остальное перелил в прозрачный флакон и запечатал его воском. Коснулся жидкости кончиком иглы, размешал крошечную капельку в плошке с водой и отправился во двор. Заставил выпить смесь цепного пса. Прошептал заклятье.
Как и ожидалось, собака беспробудно дрыхла до полудня, причем дыхание было столь незаметным, что домоправительница, госпожа Аэлис, решила что пес издох.
Что ж, теперь можно свистнуть уличного мальчишку, бросить ему несколько медяков и попросить отнести па постоялый двор «Два Леонарда» короткую записку в которой было лишь три слова: «Состав действует, приходите».
* * *
Оставшиеся до праздника Весеннего Солнцестояния дни киммериец улаживал десятки мелких дел – искал повозки и лошадей, отдавал последние распоряжения жуликам находившихся под командой «ночного короля», ездил в горы в поисках подходящей пещеры, где можно будет спрятать сокровища казны его милости. Словом, забот было предостаточно.
Граф Безьерский, совершенно не подозревая о том, что над его родовым гнездом сгустились тучи и вскоре разразится гроза, тоже был занят. Прибывали гости, благородных дворян следовало разметить, накормить и развлечь. Наиболее знатные устроились в замке, другие на постоялых дворах – в «Двух Леопардах» стало неожиданно тесно. Киммериец принял решение не мозолить глаза месьорам и дамам, после чего договорился с алхимиком Рамалесом и вместе с остальными переехал в его дом, где хватало свободных комнат. Зингарец не был женат, единственным обитателем дома кроме него самого являлась старая управительница совмещавшая роли кухарки и прислуги.
Фалькон навещал варвара раз в день: привозил доклады с поля предстоящей битвы. Теперь Конан мог ходить по крепости графа Безьера с закрытыми глазами, хотя ни разу в крепости не бывал, только снаружи внимательно осмотрел и подъезды изучил. Память Фалькона оказалась феноменальной, он запоминал любые мелочи, включая скрипящую ступеньку на лестнице в донжон или выщербленный камень в винном подвале, о который можно было споткнуться!
– Кстати, возьми эти пергаменты, – сказал киммериец Фалькону во время окончательного сбора накануне Солнцеворота. – В будущем пригодятся.
– Что это? – не понял голиард, разворачивая внушительные листы, кажущиеся довольно старинными. – Ничего себе, королевская печать… Но чья?
– Бритунийского государя Альбиорикса Первого, – фыркнул варвар. – Это твои дворянские грамоты. Фальшивка, конечно, но подкопаться невозможно. Если не ошибешься и будешь играть роль до конца – навсегда останешься бароном из рода Остинов. Видишь ли, король Альбиорикс мне кое-чем обязан…
– Троном, к примеру, – дополнил Эмерт.
– Неважно, – варвар отмахнулся. – Фалькон, слушай очень внимательно: «ночной король», месьор Гиальберт, отправил по моей просьбе в Пайрогию депешу. Голубиной почтой. Альбиорикс человек честный и благодарный, он мне не откажет. Если когда-нибудь у тебя возникнут трудности, обратись к Альбиориксу, он подтвердит твое происхождение и права па титул. Сошлись на меня, король знает, кто такой Конан из Канахов… В самом крайнем случае ты всегда сможешь укрыться в Бритунии. Далековато, конечно, но вполне достижимо.
– Благодарю, – выдавил Фалькон, не зная, что еще сказать. – Зачем ты все это делаешь для меня?
– А просто так. Ради удовольствия. Просто в один прекрасный день я попрошу у тебя помочь, и ты не сумеешь оказать. Верно ведь?..
Когда диспозиция была расписана в точности и каждый твердо знал, что ему делать, Конан потянулся, зевнул и сказал устало:
– Ложимся спать, месьоры. Завтра у нас очень трудный, но и очень интересный день. Желаю каждому удачи. Собираемся в полдень, возле ристалищного поля, за стенами…
* * *
Праздник должен был запомниться как благородным гостям графа, так и обычным горожанам, весьма надолго. Давненько в Безьере не было таких грандиозных торжеств, с того дня как двадцать два года назад юный Альгейс принял наследственную корону предков, унаследовав земли и титул.
День Солнцестояния начался с торжественнейшего обряда жертвоприношения на восходе солнца – вставать пришлось затемно. Храм Митры стоял на холме в четверти лиги от города, недовольно мычали жертвенные быки, над взгорьем разносились песнопения жрецов, полоскались на ветру знамена и штандарты Пуантенских дворян.
Граф Толозы прислал сына Раймона, главы семейств Коменж, Марсалья, Фуа, Бельджок и многих других прибыли лично, с женами и наследниками, светлейший Великий герцог Пуантена Троцеро отправил в Безьер легата своего войска и письмо с извинениями – война, приехать никак не получится.
Что ж, причина более чем уважительная! Война – дело священное!
После затянувшегося на два колокола обряда кортеж всадников отправился вниз по дороге, к городу. Там, неподалеку от Восходных ворот, прямиком на зеленом поле, уже были расставлены столы с угощением. Поодаль – сколоченные из досок и задрапированные порчей и шелком трибуны для дам и девиц, которые будут наблюдать за конными и пешими поединками. Кого именно победитель выберет наипрекраснейшей сомнений не было: праздник был посвящен графине Алиенор. Кстати, бок о бок с ее милостью ехал ничем не примечательный месьор, вроде бы родом из Бритунии. Граф Коменж почему-то решил, что он какой-то отдаленный родственник хозяина и этот слух моментально распространился среди гостей.
Алиенор, что бывало редко, выглядела счастливой и даже немножко кокетничала с незнакомцем, хотя слыла девушкой скромной и меланхоличной. Граф поглядывал на парочку благосклонно, пускай и знал, что за душой барона Остина нет ни единого асса, а женихов и в Пуантене хоть отбавляй: немыслимо богатых, владеющих плодородными землями и роскошными замками. Богатых, но не столь родовитых!
Прежде всего – благородная кровь, кровь Первых Королей! А золота у Безьерского графа в достатке, его любимая дочь никогда не останется нищей…
Кушали и пили обильно и вкусно, па длинных шестах развевались гирлянды из цветов и разноцветных лент. Воины, которым предстояло выйти на битву (согласно древнему правилу праздничных поединков – «до крови, но не до смерти») предпочитали воздерживаться, употребляя лишь разбавленное мускатное вино: если поранят в полное брюхо, вылечить такую рану будет очень сложно, только с помощью магии.
Придворных колдунов с собой привезли только графы Коменж и Фуа – далеко не каждый дворянин имел достаточно средств, чтобы содержать настоящего мага. Риго и месьор Рамалес сразу определили обоих, хватило примитивного «прощупывающего» заклинания.
– Во-он тот, с седой бородой, в алой хламиде, – указал Риго варвару. Простецов за кольцо гвардейцев не пропускали, горожане могли наблюдать за праздником издалека, но рассмотреть лица и костюмы было вполне возможно. – Если в алом, значит состоит в Конклаве Равновесия, а маги Великих Красок довольно сильны, как бы чего не почувствовал…
– Принесла нелегкая на нашу голову, – сплюнул киммериец. – Кто второй?
– Его нашел Рамалес. Видишь цвета барона Виварэ? Синие с желтым? Рядом с его милостью – у него еще жена толстая, в голубом платье, – человек в круглой бархатной шапке с белым пером? Никаких сомнений, самоучка вроде меня, даже послабее… Этого можно не опасаться.
– Отлично, – слегка успокоившись, кивнул варвар. – Но гильдейский маг, и Алого Конклава – это опасно. Увидишь Юка – гони ко мне!
Юком звали самого шустрого и сообразительного мальчишку, состоявшего при «ночном короле» Безьера. Его Конан выбрал в качестве командира гонцов – таких же быстроногих юнцов, обязанных сообщать киммерийцу о любых изменениях в городе и расположении «передовых отрядов» местного жулья, призванного варваром под свои знамена.
Ристалищное поле было расположено очень удобно, в пологой ложбинке между двумя возвышенностями, на которых и разместились явившиеся посмотреть на пышные дворянские забавы горожане.
«Простецами» считались все, кто не носил титула и не был отпрыском благородных семейств, даже самые богатые купцы в закрытое общество не допускались. Смотреть – смотри, но если соберешься преодолеть запретную границу, обозначенную пиками графской гвардии, тебе не жить. В отличие от Черной реки, где существовало «братство меча» и любой варвар из Нордхейма (или Киммерии…) мог запросто пить пиво с графским отпрыском, здесь полагали, что люди изначально не равны и никакой простец не может сравниться с потомком знатнейшей семьи. Такова воля богов.
Кстати, именно поэтому Биркарт из Абсема среди дворян считался вовсе не разбойником, а «искателем приключений», о котором слагали баллады. Ничего, сегодня этот куртуазный миф рассеется как дым.
– Господин Амра! – задумавшийся Конан поморщился, услышав юношеский фальцет. Рядом с варваром стоял улыбающийся оборвыш, которого явно радовало участие в большом предприятии устроенном «ночным королем». Тем более, что ему обещали целых две серебряных монеты и пять медяков в качестве вознаграждения за легкую работу: бегай туда-сюда и сообщения разноси!
– Ну? – рыкнул варвар, напустив на лицо строгости.
– Месьор Эмерт сообщает, что все готово. Повозки с стоят на боковых улицах, рядом с въездом в замок. Люди готовы, ждут сигнала!
– Передай Эмерту: рановато. И еще, если кто-нибудь посмеет выпить хоть одну кружку вина до вечера – убью. Чтоб были трезвее святого Эпимитриуса! Ясно?
– Ясно, – согласился Юк и тотчас растворился в шумливой толпе.
Внизу как раз начиналось самое интересное: облаченные в доспехи с цветными накидками дворяне выстраивались для начала поединков. Сначала пеший: стенка не стенку, как говорят в Немедии «бугурт». Затем начнутся конные бои один на один и два на два. В перерывах будут петь трубадуры. Победитель будет объявлен не раньше пятого полуденного колокола, значит развлечений хватит надолго!
Фалькон не бился – не умел, хотя и осознавал, что рано или поздно придется учиться. Зато в запасе имелся отличный голос, добрая лютня и несколько баллад. Полдесятка сочинений других поэтов, и три написанных вместе с Риго за последние дни. Как хорошо, что здесь куртуазный Пуантен, а не суровая Немедия, где за людей признают исключительно тупых дуболомов закованных в железо и с мечами наперевес! Победить в состязании трубадуров, и даже просто участвовать в нем, не менее почетно, чем размахивать клинком!
А Фалькон, похоже, побеждал – не только дурнушка Алиенор (она вовсе не дурнушка, а просто необычная девушка! Не всем же рождаться писаными красавицами!) но и дочери иных дворян бросали ему розы и платочки. Последним соперником остался молодой барон Адемар, смазливый и тонкоголосый, но…
Впервые в жизни Фалькон понял, что им искренне, неподдельно восхищаются. И баллада-то вроде оказалась простенькой: Риго тогда устал и не выдал ничего оригинальнее плохо рифмованного рассказа о победе Сигиберта Завоевателя над кофийцами в битве при Кершабете! Однако, прекрасные дамы и благородные девицы избрали именно Фалькона. Почему? Да потому, что душу надо вкладывать, самому представлять себя на месте Сигиберта и его оруженосца поведших конницу Аквилонию в последнюю отчаянную атаку решившую исход сражения!
Победителя увенчали венком из лилий. Сам граф Безьер подошел, чтобы его поздравить и подарил перстень с черным алмазом – голиард, продав такое кольцо, мог бы жить безбедно зим триста… Фалькону было стыдно, что ему придется обмануть этих достойных людей и помогать Конану в вечернем разграблении замка, принадлежавшего девушке, в которую он почти влюбился. Настолько стыдно, что ему захотелось рассказать обо всем его милости графу Альгейсу, но…
Но он не мог предать Конана. Никак.
«Магия, что ли? – подумал Фалькон. – Почему одна мысль об измене этому варвару становится мне противной?!»
Ответ лежал на поверхности: никто и никогда не делал для презренного голиарда столько хорошего. И это хорошее получалось у Конана просто так, неосознанно и само собой.
Такие люди встречаются редко.
Этого человека нельзя подвести!
