Текст книги "Не сахарные (СИ)"
Автор книги: Оксана Пузыренко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)
Глава 12. Струны души
Глава 12. Струны души
Саманта
Поэт стоял перед зеркалом в гримерке, опершись на него руками, и смотрел на стол. Он повернулся, когда услышал, как я прикрываю за собой дверь. О. Боже.
– Ты выглядишь… Потрясающе. – Сказала я. И сказала не искренне. Потому что «потрясающе» – это не то слово. Оно не охватывает всех эмоций, что вызвал во мне внешний вид Дэниэла. Я и раньше то с ними не справлялась, а теперь…
Дэниэл был в образе, что мы все же успели подобрать для него. До той череды многочисленных скандалов, раскрасивших нашу жизнь и расшатавших нервную систему. Его одежда была смешением рока и классики. Как будто мой и его стили слились в один. Впрочем, так и было. Темно-синие джинсы с рваными дырками. Дэниэл так возмущался, что я заставила его оплачивать дырявый и бракованный товар, который «явно носили до него». Армейские завышенные ботинки из черной кожи. Белоснежная майка. И классический черный пиджак, отделанный кожей. На правой руке – кожаный браслет. Волосы подняты наверх. Глаза подведены черным. Он был восхитителен.
– Зачем ты пришла? – Мы не общались со среды, на более теплое приветствие я и не рассчитывала. – Стоп, переиграем: какого черта ты пришла, Саманта?
– И тебе привет. У меня пара минут, пока Лизабет караулит у двери. – Подруга действительно стояла на стреме, торжественно обещав кричать «Шухер», как в младшей школе, при приближении Беркута или кого бы то ни было еще.
– И чего ты хочешь?
– Решила поддержать тебя.
– С чего бы?
– Ты же мой протеже.
– Фиговый из тебя менеджер, Саманта… И не только менеджер.
– Я знаю, какая есть.
– Если я скажу, что не хочу тебя видеть, ты же не уйдешь?
– Когда меня вообще волновало, чего хотят окружающие? Кстати, о окружающих нас людей… Твоя мама придет…
– Я ее не приглашал. Она не знает, что я буду выступать.
– Кхм. Ну, как бы сказать. Ты слышал в моем высказывании вопросительную интонацию? Нет. Так вот, это был не вопрос. Я отправила ей приглашение и позвонила, представившись секретарем академии. Она придет.
– Что?! Хэйс, какого хрена ты всегда и во все лезешь?! Ты не знаешь мою маму, она…
– Она будет счастлива, Дэниэл! Потому что она – твоя мама! Она любит тебя! И она обязана сегодня быть здесь. Если бы она узнала, что ты ее не позвал, вот это был бы повод для ее расстройства, поверь же мне! В любом случае, сделанного не вернешь. Так что смирись и покажи ей сегодня то, за чем она пришла.
Он еще немного посмотрел на меня, а затем снова вздохнул и поник, отворачиваясь к зеркалу. Я знала, что для него это действительно будет стресс. Толпа зрителей была не просто впечатляющей, она была ужасающей. А он и так не хотела долгое время брать в руки скрипку…
Я подошла к парню и положила руку на его плечо.
– Ты слишком волнуешься.
– Да что ты? С чего бы мне волноваться? Это же не я выступаю сольно, разодетый как рокер, перед полным залом людей! И, как оказывается, мамой. Ты посмотри, они мне глаза накрасили!
– Ты стонешь как девчонка.
– Да? Я повторяю: у меня косметика на лице. Не уверен, что это может придать мужественности.
Я фыркнула от смеха, Поэт ответил злобным взглядом.
– Так, расслабься. Тебе надо отвлечься.
– Легко сказать! Я могу думать только о количестве людей в зале и…
– Ладно. Слушай меня. Сделай глубокий вдох. Теперь выдох. Отлично, закрой глаза.
Дэниэл
– Ладно. Слушай меня. Сделай глубокий вдох. Теперь выдох.
Я сделал все, как велела девушка. Слабо верю, что дыхательная гимнастика мне поможет, но слушать голос Сэм – уже было как успокоительное для меня. Что бы между нами не происходило, я всегда хотел слушать ее. И не мог ничего с этим поделать.
– Отлично, закрой глаза.
Я послушно прикрыл глаза и… Почувствовал, как мягкие и нежные губы коснулись моих. Это был безмерно короткий, но самый чувственный поцелуй в мире. Теплый, легкий, как мотылек. Я уверен, что наш пульс, бившийся в унисон, легко можно было прочувствовать под тонкой кожей губ.
Я все еще не открывал глаз, не желая терять ее вкус на своих губах. Затем я услышал шепот. Ее теплое дыхание щекотало мои губы, а слова – нервы:
– Когда будешь играть. Думай об этом.
Я открыл глаза и посмотрел в серые глаза девушки:
– Сэм, я…
– Шшш… – Она дотронулась до моих губ указательным пальцем. – Твой выход.
Саманта
Я выскочила из гримерной, и, схватив подругу, играющую на телефоне в аркаду, побежала в зал.
– Быстрее, его сейчас позовут.
– Ничего себе у тебя лицо красное! – Я притронулась руками к коже, действительно, щеки горели. Лиз ткнула меня пальцем в бок между ребер. – Саманта Хэйс, ты цветешь и пахнешь! А твоего садовника часом не Поэтом кличут?
– Тише ты. – Мы пришли как раз вовремя, чтобы увидеть, как Поэт выходит на сцену. Зал замер, а затем зашушукался. Мы с Элизабет стояли у дверей в самом конце, но даже отсюда я могла видеть его лицо.
Ни следа нервозности, ни тени сомнения в нем не было. Зато во всем образе парня были мегатонны обаяния, уверенности.
Он вышел на середину сцены и замер. Зал накрыла тишина.
Аккомпанемент – инструменты, партия для каждого из которых была написана Поэтом, начали свою игру.
Поэт поднял свою скрипку, вскинул смычок, и… Ох…
Я с алчной жадностью ловила каждый новый звук скрипки. Эти звуки заставляли мое тело дрожать. Они были пронзительно нежными. Мои руки покрылись мурашками от кончиков пальцев. Дэниэл управлял не смычком, он буквально стал дирижером моей души, выворачивая ее наизнанку. В горле встал комок – предвестник рыданий. Я прижала руки ко рту, не справляясь с эмоциями.
Мелодия*, издаваемая им, резко набрала темп и стала воплощением жизни, свободы, борьбы, а затем и счастья. Это была мои мелодия. Для меня. Я чувствовала ее. Как и в его одежде, в исполняемой композиции слышалось смешение стилей. Инструмент, призванный выдавать классические трели, поражал новыми звучаниями. Парень ловко сочетал несочетаемое и получал от этого наслаждение. Его глаза были закрыты, тело двигалась за скрипкой. Я тоже хотела закрыть глаза, чтобы раствориться в этих звуках, наполняющих зал, но не могла заставить себя оторвать взгляд от Дэниэла. Прямо сейчас он уже не был Эльфом из моего детского прошлого. Он был настоящим Ангелом из моего порочного настоящего. Падший внешне, и безупречный в душе. Он – контраст.
Темп все нарастал, а вместе с ним и мое дыхание. Сердцебиение и пульс будто хотели подхватить его ритм и тоже увеличивали частоту ударов. Затем, на какой-то высокой ноте, достигнув апогея – раз!..
И все.
Музыка прекратилась.
Мое сердце будто споткнулось, потеряв свой музыкальный маяк, за которым так отчаянно рвалось, и пропустило удар.
В зале стояла тишина. Дэниэл тоже не двигался, не меняя позу, с замершим в воздухе смычком. И вот… Шквал аплодисментов был таким мощным, что грозил обрушить стены знания. Да что там, если бы Броудер-Сити постигло землетрясение – я бы не удивилась.
– Это нереально! Он был нереален! – Воскликнула подруга, присоединяя свои ладони к окружающим. – Если ему не предложат контракт, я выкину свои туфли Casadei!
Я молчала. Я все еще ни на секунду не могла оторвать глаза от Дэниэла. Тот наконец вышел из мира, в котором он явно находился, пока играл, и со спокойной улыбкой на губах посмотрел в зал. Он слегка поклонился.
На сцену выскочила Дженифер Грей в изумрудном платье – рыжая ведущая с пятого канала, которая сегодня вела мероприятие. Да, это было действительно большое событие для города.
– Это было фан-та-стич-но! – Похвалила женщина выступление парня, пытаясь перекрыть микрофоном звук аплодисментов, который и не собирался утихать. Она посмотрела на зал, сияя голливудской улыбкой. – О да, Дэниэл, ты явно один из фаворитов вечера! Дамы и господа – Дэниэл Маккарти!
И снова шумные овации и свист, гомон, крики его имени от учеников. Они все были поражены. Они все были в восторге. Дэниэл покорил каждого.
– Скажи, Дэниэл. У меня в карточке пробел рядом с твоей композицией. Я знаю, что ты сам сочинил ее, это так? – Она подсунул парню микрофон, как на интервью.
Поэт кивнул:
– Все верно. – И снова крики восторга. Он бьет рекорды популярности, явно. – Пробел потому, что я не знал, как ее назвать. Точнее, не решался.
– Да-а? Очень интересно. И что же тебе мешало?
Он пожал плечами и усмехнулся. Парень держался что надо, как будто жил на сцене:
– Уже ничего, хотите узнать название, Джена?
Дженифер хитро улыбнулась публике, а затем подмигнула:
– О да, мы хотим. Я чувствую какую-то тайну. И когда ты будешь популярен, кто-нибудь из нас продаст ее за крупную сумму.
Дэниэл приятно засмеялся:
– Нет, никаких тайн. Просто я сочинил эту мелодию, думая о девушке.
– Ох, как романтично. Ты назовешь его нам? И название и имя, конечно! Но, будь уверен, разобьешь сердце многих прекрасных девушек. И мое в том числе!
Дэниэл снова одарил зал обаятельной улыбкой:
– Прости, но я готов принести эту жертву…
– Ах, сердцеед! Ну же, не томи. Как зовут твою музу?
Поэт посмотрел в конец зала, там, где стояли мы с Элизабет. Он не мог нас видеть, но чувствовал, что я здесь. Я знала это.
– Композиция – «Серый рассвет». Для Саманты Хэйс.
Вух.
Вздох одновременно выдохнувшей толпы. Большая часть здесь – ученики stART. И каждый из них знает, что это имя девушки Беркута.
Это было опасное заявление.
А еще.
Это. Было. Прекрасно.
– Прекрасное название для прекрасной композиции. А твоя девушка сейчас в зале?
– Она не моя девушка. И да, она в зале. – Ответил Дэни, пресекая дальнейшие рассуждения на тему его отношений. – А теперь, позвольте мне уже уйти, думаю, наше эфирное время вышло.
Он улыбнулся и, еще раз поклонившись, пошел за кулисы.
Томас
Этот парень невероятно бесил. С каким пор Поэт стал настолько смелым, чтобы выходить на сцену и устраивать фарс? Его страсть к Саманте бесила еще больше чем то, что я все еще не начистил его рожу. Опять же, из-за увещеваний Шот. И почему я ее послушал и дал обещание не трогать его? Мои руки связаны. Я знал Шот, она не простит мне… Если бы не данное ей слово, сейчас этот заносчивый парень выступал бы в более интересном образе. Например, с разбитым носом. Но факт фактом, эта сероглазая девушка имела нереальную власть надо мной.
Сейчас я мог ее ненавидеть, но как только она появлялась в поле моего зрения, мой рассудок мешался, и я знал только одно: она должна быть моей. И Поэту она уж точно не достанется.
– Отличное выступление. – Бросил я выходящему Дэниэлу.
– Спасибо, получить такую оценку от звезды – дорогого стоит. – Он откровенно насмехался. Я сжал челюсти. И готов был сжать их на горле этого засранца.
– Снять очки – еще не значит измениться. Ты остался таким же как и был. – Бросил я.
– Я в курсе. И это хорошо. Потому что, я уже говорил, что я во многом лучше некоторых личностей. И, будь уверен, Сэм это тоже поймет. Да и ты сам это знаешь, оттого твоя неуверенность… И да, ты тоже остался таким же, как и был, Томас. Парнем, который боится, что его отец вычеркнет из семейного реестра, завещания и лишит наследства. Ведь кроме этих пунктов достоинств у тебя вряд ли можно наскрести.
– Ты… – Я дернулся в его направлении, но Майкл и Дилан, участники моей группы, схватили меня по обе стороны.
– Тише будь. Нам выходить через одного. Лучше успокойся. – Проговорил вечноспокойный гитарист. Я сверлили глазами усмехающегося парня, но, понял, что друзья правы. Мой гнев не поможет ни выступлению, ни отношениям с Самантой. Выдохнул.
– Пустите. – Я дернулся в их руках и освободился, поправляя джинсовую жилетку. – Я в порядке.
Я подошел к гитаре и взял ее в руки. Ощутив привычную тяжесть и то, как гриф удобно и привычно лег в мою ладонь, я чуть расслабился.
Но, оказывается, вместе со своими кардиганами, Поэт растерял и остатки человеческих инстинктов, отвечающих за самосохранение и стоп-сигналы.
– Кейн. Ты помнишь, что я сказал тебе у Думсдея? – Спросил тот.
Наш диалог на вечеринке. Да, я помнил его. Поэт сказал, что Хэйс ему – подруга. Знакомая. Не более того.
– Помню.
– Забудь.
Я снова вскочил.
– Так, парни, брейк! – Уже подключился и Лука – барабанщик. – Томас, мы рассчитываем на тебя, усек? Если надо, хлебни порцию валерьянки или закинься пустырником, но все проблемы выясняй после концерта. Ты тоже. Выступил – катись. – Поэт бросил на меня еще один вызывающе-насмешливый взгляд и вышел.
Вместе с этим прозвучал идеально поставленный голос Грей, объявляя наш выход:
– А теперь момент, которого, я знаю, многие из вас ждали. Парни, которые уже утвердили свое звание настоящих звезд на мировой сцене, но все же участвуют здесь и сейчас, чтобы порадовать нас своей новой композицией – «Совсем ничего». Группа – «Шторм»! Встречаем!
Крики приветствовали нас, парни привычно помахали залу, задорный Дилан даже продемонстрировал публике язык, чем вызвал их восторг, выражавшийся в воплях. Сегодня мне не хотелось всего этого. Сегодня я вышел петь не для них. Кажется, у меня входит в привычку петь для одной единственной девушки.
Я подошел к стойке с микрофоном и поднял одну руку вверх, прося людей убавить звук.
– Привет всем! Возникла несостыковка. Сегодня мы не будем исполнять «Совсем ничего». Сегодня для вас прозвучит кое-что ультрановое. Песня: «Ты напоминаешь мне». – Я повернулся к ошарашенным музыкантам. Они выглядели так, как будто я объявил со сцены, что являюсь внебрачным сыном президента. Но у них было право для растерянности. Новый трек родился в моей голове после того, как я увидел Поэта и Саманту в классе для танцев. В ту ночь я не заснул, пока не написал текст и музыку. Мы репетировали, но у нас было железное правило: не выступать с новой песней, пока она не отточена. И мы его нарушали. Снова. – Парни, поехали.
Я повернулся к толпе, взялся за микрофон, услышал, как Дилан дотронулся пальцами до клавиш, закрыл глаза и запел.
Саманта
До появления на сцене группы Томаса я успела занять свое место, рьяно охраняемое Мэтом. С другого бока от парня сидела Китти. Хотите новость? Их две. Первая – плохая. Староста так переволновалась на прослушивании, что запорола его. Но не расстроилась. Потому что хорошая новость в том, что Мэт был очарован новым образом девушки. Та не только остригла волосы в стиле пикси, но и выкрасила их в различные оттенки ярко-голубого, синего и фиолетового. Это был космос, в прямом смысле этого слова. Ну, а Кот заявил, что она похожа не героиню одной из его компьютерных игр. Потом он показал ей эту игру. У себя дома. А потом показал ей кино. А потом показал ей парк развлечений. В общем, вы все поняли что в Коте, оказывается, погиб экскурсовод-любитель. Теперь смотреть на них было очень приятно. А я, дура, грешила на тайную связь между ней и Поэтом… Потому что ревность ослепляет, тем более таких и без того дурных как я.
Томас вышел на сцену мрачнее тучи, у меня засосало под ложечкой. Парень явно был не в духе. Когда он объявил о смене песни, я настроилась на худшее. Все-таки песне про стерву быть? И плакал мой мэрский бал кродиловыми слезами?
Но когда парень запел, мне стало в тысячу раз хуже. Уж лучше бы он послал меня прямо со сцены и закончил этот фарс.
Она красивая девушка.
Она такая одна.
Никому не раскрывает свои карты.
Она отлично с этим справляется.
Невероятная любовница,
Закрывшая сердце.
Каждым вздохом
Она играет свою роль.
От всей души я отдал ей
Всю свою любовь.*
В очередной раз я изумленно вслушивалась в текст и осознавала, насколько сильно его слова попадают в цель.
Точка невозврата тобой уже пройдена.
Дурачила меня, лживая притворщица,
Как плотоядный цветок, заманивающий мух.
Его голос в темном помещении зала звучал хрипло, романтично, надрывно. Он, как и Поэт, не открывал глаза. Он отдался музыке и тексту.
Мне нужно, чтобы ты сходила с ума, твой поцелуй, от которого кружится голова,
Ты нужна мне в постели, я сорву тебе башню,
Мне нужна твоя любовь, а вся твоя любовь – месть,
Ты и я могли бы написать порочный роман.
Оу, я поглощён идеей порочного романа.
Просто танцуй!
Каждое его слово будто залепляло мне звонкую пощечину. Слова «месть, ложь, притворство», кружили голову. Наконец он открыл глаза, и посмотрел перед собой, из под полуопущенных ресниц.
Мне нужна твоя любовь и твоя месть,
Мне нужна твоя любовь.
Я не хочу быть тебе другом!
Я не хочу быть тебе другом!
– Святое дерьмо. – Проговорила Элизабет слева от меня. Да, подруга думала о том же, о чем и я.
***
После концерта я сразу нашла Кейна. Это было несложно сделать: где наибольшее скопление полоумных девиц, там и мой парень. Мой парень. Сердце опять сжалось. Даже если я выберусь из всей этой истории целой и невредимой, то мое сердце за этот месяц явно состариться на лет пятьдесят. Каждый раз, когда я смотрела на зеленоглазого солиста, меня захлестывала жалость, обида, злость на себя и, черт возьми, коварная сволочь – совесть. Да, я знала, что такое совесть. И даже не по словарю, а по опыту.
Если вы думаете, что я бесчувственная мразь, то, во-первых, в чем-то вы правы. А во-вторых, в чем-то нет. Я долгое время вычитывала новости желтой и не желтой прессы о знаменитом певце, смотрела интервью идеальной семьи Кейнов, и училась его ненавидеть. И я бы смогла испытывать к нему ненависть и дальше, хотя бы потому, что у него-то была семья. Что он называл отцом того, кого я мечтала уничтожить. Но отцов не выбирают… И то, что Томас оказался одним из самых замечательных людей в моей жизни, ситуацию только усугубило. Мне было беспредельно больно за Томаса и то, что я делала. Он не заслуживал этого. Но по-другому я не могла.
Заметив мою персону, прислонившуюся к стене, Томас бросил еще что-то фанаткам, и, к огромному разочарованию на лицах последних, пробил себе дорогу ко мне.
– Привет. – Произнес он, следя за мной внимательным взглядом зеленых глаз.
– Виделись. – Ответила я. – Хорошая песня. Намек был более чем прозрачен.
– Я рад, что тебе понравилось.
– Проблемы с девушкой?
– Есть такое.
– Это тот самый черновик?
– Нет. Тот я берегу как тяжелое оружие на случай, если ты выберешь хорошего парня. – Говоря это, Беркут явно почувствовал себя некомфортно. Он неуверенно скользнул взглядом по голой светло-бежевой стене за моим плечом.
Ясно, под «хорошим парнем» он имел в виду не себя, а Поэта. Ох, Томас, знал бы ты, как бы было проще, если бы роль злого героя досталась именно тебе. Но, увы, наша пьеса идет в разрез с каноном. И главные герои здесь: два добрых парня, и злая девушка. Спешите занять места в ложе.
– Черновик. Сожги его. – Бросила я.
– Почему? – С надеждой посмотрели на меня зеленые глаза.
Я оттолкнулась от стены и, не смотря на взгляды окружающих людей и вспышки фотокамер, надеющихся заполучить эксклюзив, вплотную приблизилась к Кейну.
– Он тебе не понадобится. Мне нравятся плохие мальчики. – Прошептала я прежде, чем приникнуть к нему в поцелуе.
У журналистов сегодня счастливый день. Не стоит благодарности.
*Игра Поэта – творение композитора – Nathan Lanier. Называется – Torn.
*Возможно, вы слышали эту песню в исполнении королевы эпатажа – Lady Gaga. Но группа «Шторм» исполняется версию группы 30 seconds to mars. Трек называется – Bad romance.
Глава 13. Месть. Акт первый. Сцена первая
Глава 13. Месть. Акт первый. Сцена первая.
Томас
– Привет, Томми!
– Привет, Барбара.
– Нашей семье тоже прислали приглашение, представляешь? – Я вежливо улыбнулся девушке. Нет, блин, не представляю. Мэр прислал приглашение заместителю главы администрации? Вау! Зовите СМИ! Собирайте собрание!
– Здорово. – Проговорил я тоном, скорее обозначающим: «Мне фиолетово тем же оттенком, как у этих салфеток».
Весь зал в этом году действительно был убран в фиолетовом цвете. Вообще, он назывался как-то по-другому, но если вы не женщина – в жизни не вспомните название. Но, если верить моей маме, полутона важны. Она чуть ли не убила бедного доставщика, когда он привез ей эти самые салфетки на тон светлее. Именно она организовывала прием и порхала больше месяца, выверяя все до мелочей.
Я поймал пролетающего мимо официанта и взял с подноса бокал с шампанским. Барби последовала моему примеру, продолжая болтать:
– Раз уж мы оба тут, проведем вечер вместе?
– Не думаю. – Я залпом осушил бокал этой алкогольной шипучки. Вообще-то я думал посмаковать сие удовольствие (Louis Roederer – 1000 баксов за бутылку, мои родители сбрендили!), но присутствие блондинки сделало свое дело.
– Почему? – Она выпятила нижнюю губу, надувшись от обиды.
– Я здесь ни один.
– С кем же?
– С Самантой Хэйс. И, думаю, тебе не стоит показываться рядом со мной, когда она придет. Она не то чтобы злопамятная, но кто знает…
– Хэйс?! Этот Джеки Чан? Ты пригласил ее на такой прием?! Ты спятил, она опозорит тебя!
– Это чем же?
– Отсутствием манер и армейскими ботинками.
– Манеры у Сэм прекрасные, если в нее не кидаться горячими напитками. – При упоминании инцидента девушка покраснела и закусила губу. – А армейские ботинки я как-нибудь переживу.
С этими словами я бросил еще один ожидающий взгляд на главную лестницу и обомлел. Они пришли. Саманта и ее подруга, Элизабет, под руку с Ведьмой (Пришлось выписать и им два приглашения, иначе Шот наотрез отказывалась присутствовать здесь).
– Это… Она?..
Я не смог ответить на вопрос Барбары. Если даже она была озадачена и поражена, то каково было мне?
Она была в облегающем ее точеную фигуру платье в пол, восхитительного цвета, который даже моя мама не могла бы описать словами. То ли серое, то ли лиловое, оно будто сияло холодным светом в ярком освещении зала. Ее плечи были великолепно обнажены.
Девушка двигалась изящно, как принцесса, воспитанная в королевской семье. Ее осанка, походка, нежная улыбка… Она была прекрасна.
Тяжелые локоны девушки, в которые я так любил погружаться пальцами во время поцелуев, были собраны в высокую прическу, обнажающую ее красивую шею и какие-то заколки сверкали в них как яркие драгоценности. Подумав о поцелуях, я еле сдержался, чтобы, наплевав на приличия, не подбежать к моей девушке и впиться в ее сладкие губы самым долгим и страстным поцелуем.
Когда они подошли к нам, она мягко улыбнулась мне:
– Привет. – А я молчал, как последний идиот. Застыл как истукан и смотрел, как прекрасно цвет ее наряда сочетается с глубокими, серыми глазами. Они как будто отливали серебром, и таким же, невероятным лиловым оттенком. А может, я уже схожу с ума.
Саманта
– У меня от этого костюма все чешется.
– Мыться не пробовал?
– А что, так тоже можно? Ай, черт!
– Ну что ты опять натворил?
– Нет чтобы спросить, Питти, родненький, что с тобой случилось? Нет же, сразу предъявы!
Питер и Лизабет, объявившие себя парой на удивление и страх всех окружающих, переругивались всю дорогу. Я отказалась ехать раньше с Томасом, ссылаясь на то, что сама должна привести своих друзей. Ведьма вообще не желал сюда ехать, но, как оказалось, у Лизабет есть дар убеждения. Красивый такой дар, сейчас он накрашен розовым блеском. Парочка выглядела прелестно, с яркими волосами и в классических нарядах: белое платье Лиз отлично гармонировала с классическим черным костюмом парня. Я выбрала платье серо-лилового цвета… Даже не знаю, почему.
– О, смотри, твой благоверный нашел себе компанию. – Проговорила Лиз, сквозь улыбку.
– Скорее это она снова пасется рядом. – Ответила я такой же вежливой улыбкой.
Сегодня мы – снова богатые девочки с отличной школой манер за плечами. И этого у нас не отнять. Этикет в обеих вбивали вместе с манной кашей, так что грамотное держаться в обществе не составило труда.
– Привет. – Улыбнулась я Томасу, смотревшему на меня так, как будто видевшему впервые. Впрочем, так оно и было, в некоторым плане. Дерзкий образ сменился на нежность и элегантность.
Беркут сглотнул, справляясь с эмоциями:
– Эм… Привет. Ты волшебно выглядишь… Привет, ребят. – Томас кинул короткий взгляд на моих спутников, отдавая дань уважения вежливости, а затем снова посмотрел на меня. – Я бы хотел представить тебя родителям.
Нежная, отточенная улыбка появилась на моем лице:
– Конечно.
Я кивнула ребятам, и, взяв под руку своего кавалера, прошла вглубь зала, ведомая им. Пока мы шли, я успела сосчитать количество столов для успокоения, аккуратных, круглых, застеленных белоснежными скатертями с фиолетовыми узорами. Не успокоилась. Сосчитать зубочистки на каждом столе, может это поможет?
– Пап, мам, я хочу вам кое-кого представить. – Я повернула голову от зоны столов в тот же момент, как мужчина перед нами, стоявший в небольшом кругу людей, медленно улыбнулся. Джеймс Роберт Кейн. Моя рука дрогнула на локте Томаса. – Это Саманта Хэйс, моя девушка. А это мои отец и мама – Джеймс и Лаванда Кейн.
Мама Томаса приятно улыбнулась, придерживая на плечах шелковую накидку.
– Да-да, очаровательная мисс Хэйс, вы еще прекраснее, чем говорил мой сын! – Мужчина рассмеялся, обнажая идеальные зубы – плоды трудов лучших стоматологов.
Я ответила скромной улыбкой, которая едва не погасла, когда Джеймс Кейн протянул свою руку, чтобы закрепить знакомство рукопожатием. Телесный контакт? С ним? Сейчас?!
Я чувствовала, что моя идеально отрепетированная улыбка гаснет, превращаясь в вымученную гримасу. Кейн старший выжидательно застыл, с протянутой рукой и своей чертовой, прилипшей улыбочкой политика. Я медленно, подняла свою руку, почти с удивлением наблюдая, как она поднимается от складок платья к ладони моего врага. Как будто это не моя рука, а кого-то постороннего. Тонкий золотой браслет с подвесками в виде зайца и крестика блеснул в ярком свете зала, напомнив, что рука все же принадлежит именно мне. И через долю секунды она коснется его. Прикладывая все усилия, чтобы заставить пальцы перестать мелко подрагивать, я вложила свою ладонь в крупную, сухую руку мужчины. Едва я дотронулась его кожи, как меня буквально прошиб холодный пот, покрывая лицо и спину влагой. Странно, почему потолок не разверзся? Или хотя бы не рухнула эта огромная люстра, которая сейчас казалась мне ослепляющей? Будто под ней я была вся как на ладони, со всеми мыслями… И под ней же стало невыносимо жарко.
– Я очень рад наконец вас встретить. – Гнусный тип решил меня добить, накрыв мою руку своей ладонью и слегка погладив, в доверительном жесте.
– Ох, вы не представляете, насколько это взаимно… – Проговорила я чистую правду.
Он улыбался, наши руки были сцеплены и к горлу стала подбираться тошнота. Я чувствовала, что краска буквально сходит с моего лица и еще через мгновение мне придется бороться с головокружением.
– Саманта, ты обещала мне помочь! Ох, простите, вы говорили? Но мне очень нужна моя подруга, дамские дела, понимаете? – Элизабет, маленькая, худенькая Лиз. Она беспардонно вклинилась между нами, на ходу рассыпая улыбками, извинениями и играя роль глупой избалованной девочки. Также извинившись перед представителями рода Кейн, я пошла за подругой, еле переставляя ноги.
Едва мы добрались до дамской комнаты, как я буквально ворвалась в первую кабинку и, бросившись на колени перед унитазом, опустошила все содержимое желудка.
– Может, тебе не стоило отказываться от таблеток? – Элизабет потеснила меня и втиснулась в кабинку, закрыв за нами дверь. Я, получив передышку от желудка, подняла на нее глаза. Подруга, скрестив руки и закрыв глаза, облокотилась на спинку кабинки.
– Каких именно? – Сипло спросила я.
Она распахнула голубые глаза и зло посмотрела на меня:
– Это не смешно.
– Я похожа на шутницу?
Лиз окинула меня оценивающим взглядом. Даже представлять не хочу, что она там увидела.
– Ты похожа на выпускницу, дорвавшуюся до спиртного. – Усмехнулась подруга. Я лишь хмыкнула. Ну да, не каждый день можно увидеть Саманту Хэйс в шикарном платье, вцепившейся в фаянсового друга. Спасибо хоть, что в этом фешенебельном местечке туалеты чистые. И спасибо Лиз, иначе меня бы вывернуло наизнанку прямо под ноги главе города… Воспоминания о нашем рукопожатии заставили меня снова резко согнутся пополам.
– Че-ерт… – Простонала я, вытирая рот рукой.
– У меня прям слезы ностальгии. Чувствую, будто мы снова дорвались до Большого Яблока и кутили, как в прошлом году.
– Помнится, именно я тогда держала тебе волосы. – Хмыкнула я.
– Ой, да ладно тебе… Ты как? Скоро начнется официальная часть, а тебе надо еще подлатать.
Я прислушалась к своему внутреннему голосу и просто к внутренностям. Ничего не сжималось. Попыталась представить рожу Кейна старшего. Приятного мало, но никаких спазмов. Кажется, пиковая ситуация миновала также внезапно, как и накатила.
Я медленно поднялась с холодного кафеля и вытерла лоб.
– Жить буду.
– В этом я даже не сомневаюсь.
– Готова к ужину?
– А есть альтернатива? Ну, например, может сразу пулю в лоб?
– Неа.
– Тогда готова.
Спустя 15 минут, один флакон спрея для рта с ядреным вкусом ментола, две жвачки, немного пудры и около сотни мотивирующих мыслей, я уже сидела за столом вместе с Кейнами. Питер и Элизабет сидели через три столика от нашего. Лиз периодически бросала в мою сторону обеспокоенные взгляды, на моем же лице была восковая маска влюбленного в происходящее человека.
– Значит вы, мисс, учитесь с нашим сыном?
– Да, там мы и познакомились.
– Ох, помню, как мы с Лавандой познакомились. Тоже в школе, хочу заметить! – Супружеская пара обменялась улыбками. Черт, да это не ужин, а тест на выживание для меня. Точнее тест на наличие самообладания. Прохожу ли я его? А вы видите вилку в руке мэра? А взорванный моей рукой стакан? А перевернутый стол? Ну, значит, прохожу.
Сменялись блюда. Сменялись вопросы. Я излучала свое обаяние во все стороны, держала спину ровно, брала нужную вилку в нужное время и уместно шутила. Я была идеальной леди. На нескончаемое удивления Кейна-младшего и Барбары. Но если первый был покорен мной, блондинка стала цвета зелени в своей тарелке. Помимо ее и ее родителей, с нами за столом сидела пара – сеньор и сеньора Коста. Я знала каждого за этим столом. Они меня – нет. Но абсолютно все были покорены.
– Наш сын, Филипп, не смог приехать сегодня. Бизнес. Но так и знайте, мисс Хэйс, если этот рокер вам надоест – семья в Португалии всегда готова открыть свои объятия и границы для вас.
Все дружно засмеялись, Джеймс Кейн погрозил партнеру по бизнесу пальцем:
– Бертран, прямо сейчас твои отношения с Кейн-групп под угрозой!
И снова смех, к которому присоединилась и я, прикрывая рот нежной тканевой салфеткой. Знал бы мэр, как близок он к правде. Только вот Кейн-групп, детище мэра, призванное помогать страждущим, и отмывавшее огромные суммы денег, скоро и вовсе станет пшиком. Я постараюсь.
Неожиданно мэр прервал смех на кашель, его лоб покрылся испариной. Лаванда дотронулась до его руки, но тот лишь покачал головой, показывая, что все в порядке.
