Текст книги "Палитра счастья (СИ)"

Автор книги: Оксана Сергеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 41 страниц)

Глава 24

Эва порылась в сумке и нашла таблетки, такие же, что когда-то в детстве ей дал отец. Приятные таблеточки с мятным вкусом, с тех пор она покупала только их, хотя давно уже её не укачивало в любом виде транспорта. Но, всё же, помня свои детские ощущения, перед поездкой она всегда бросала в сумку баночку спасительных пилюлек.

Наконец, разыскав их на самом дне, среди кучи, как оказалось ненужных вещей, она открыла баночку и положила одну таблетку в рот в надежде избавиться от неприятных ощущений.

Смотреть в иллюминатор она не собиралась, боялась, что её затошнит ещё больше, поэтому достала из сумки книжку. Прочитав пару страниц, она поняла, что всё же ошиблась в выборе. А потом и вовсе запрятала книгу подальше в сумку, когда на четвертой героиню изнасиловали.

Такие страсти это слишком для человека такой тонкой организации!

Лучше немного вздремнуть, полтора часа у неё точно есть.

Она попыталась, но не смогла сдержать улыбку, вспомнив, реакцию Яна на сообщение об отъезде. Реакция, как она и предполагала, была не из приятных, но приятно было другое, что именно такая она и была, его реакция.

– Что это? – спросил он, указав на кучку вещей. То как они были сложены, и то, что было сложено, ясно говорило о том, что их хозяйка собирается упаковать их в дорожный чемодан.

– Вещи, – подсказала ему Эва роясь в шкафу в поисках купальника. – Наверное, он в той комнате, – пробурчала она и повернулась к Яну, поймав себя на том, что отвечает в стиле Матильды.

– Я вижу, что это твои вещи, Эва. Я знаю, что ты имеешь привычку как минимум раз в неделю переворачивать свои шкафы вверх дном, но это не похоже на очередную уборку.

– Я завтра уезжаю, точнее, улетаю.

Ян снял галстук и уже расстегнул несколько пуговиц на рубашке, но замер, услышав её заявление. Застыл на месте, уперев руки в бока, всем видом показывая своё недовольство. Эва подскочила к нему, как только увидела выражение его лица.

– Тихо, не ругайся. Я на недельку смотаюсь к отцу, – она положила ладони ему на грудь, потом обняла за талию, но он так и стоял столбом, буквально, сверлив её красноречивым взглядом. – Да, всё-таки Минни была права, надо было тебя сначала накормить, а потом беседовать, – попыталась пошутить она, но шутка не прошла. Он был недоволен, можно сказать зол. Стало неуютно и крайне мало места в гардеробной.

– И когда ты это придумала? – он снова взялся за пуговицы и Эва решила ему помочь избавиться от рубашки, уставившись ему в грудь, но ощущая на себе его взгляд.

– Сегодня. Папа позвонил, и мы договорились, что завтра я лечу к нему.

– Ясно.

– Ян, прекрати себя так вести! – возмутилась она.

– Как? Могла бы мне и завтра утром сообщить, что улетаешь, чего так торопилась меня обрадовать? – язвительно парировал он.

– Ну, что ты обижаешься как маленький ребёнок? Меня не будет всего неделю. Чего ты завёлся? – настроение у неё испортилось, потому что никакие объяснения не действовали, да и объяснять особо было нечего, а его недовольство только росло с каждой минутой. Не так она планировала провести этот вечер.

– Я не обижаюсь. И не завёлся. Я в душ. На пятнадцать минут.

Она раздражённо фыркнула, услышав шум воды в ванной.

– Вот он, – буркнула она, когда обнаружила купальник, который искала.

Настроение уже не было испорчено, его не было вообще. Оно исчезло и платочком на прощанье не помахало.

«Придумал тоже мне! Ночные купания!» – ворчала она.

Есть расхотелось, купаться тоже, но она всё же переоделась и накинула тёплый халат. Убрала беспорядок, что навела в шкафу в поисках того самого купальника, смыла косметику. В ней не было никакого смысла, если учесть их планы на сегодняшний вечер.

Она не повернулась, а так и сидела на кровати, спиной к двери, когда шум воды затих, и послышались его шаги. Так и сидела на месте, подогнув под себя ноги, теребя в руках пояс халата.

– Ты испортил мне всё настроение, – обиженно сообщила она, когда он обнял её сзади за плечи и наградил поцелуями в макушку и в щеку.

– Я специально, чтобы тебя замучила совесть.

– Она меня уже замучила, – всё в том же тоне ответила она, заметив, что его настроение явно улучшилось. – Последнее время каждый считает своим долгом воззвать к моей совести.

– Ты и билет взяла?

– Да.

– И обратный?

– Да, – так же односложно подтвердила она, всем видом демонстрируя полное равнодушие.

– Покажи.

– Зачем? – последовал её раздражённый вопрос.

– Надо. Давай говорю, покажи мне билеты, – он отпустил её и Эва слезла с кровати.

– Вот, – она достала из сумки билеты и вручила ему. После тщательного изучения Ян вернул ей билеты.

– Кажется, кто-то был смертельно голоден.

– Вот именно, что был, – проворчала она, но позволила себя обнять.

– Значит, мне придётся всё сесть в одиночку, – грустно и обречённо констатировал он.

– Ну, уж нет! Я передумала! – она выбралась из его объятий и поправила халат.

– Как прилетишь, позвони, – потребовал он, натягивая свои драные джинсы.

– Хорошо.

– Потом, как доберёшься к отцу, тоже позвони, – продолжал он наставлять её назидательным тоном.

– Папа меня сам встретит.

– Всё равно позвони, – не отставал он.

– Хо-ро-шо! – по слогам произнесла Эва и тихо добавила: «Вот зануда!»

– А можно мне томатного соку?

– Да, конечно, – улыбнулась стюардесса и через минуту принесла то, что попросила Эва. Вздремнуть не удавалось, в голове вертелся их странный разговор. Да и Ян был какой-то странный, немного напряжённый, хотя особо виду не подавал. И это не касалось её отъезда, он уже был в таком состоянии по возвращении домой.

– Я наелась. Я просто объелась и в воду снова точно не полезу, а то пойду сразу на дно, – засмеялась она, складывая остатки еды в корзинку и придвигаясь к Яну. – Мне нужна опора, – она облокотилась ему на грудь, довольно вздохнув. Он устроил её поудобнее и сам оперся спиной на ствол дерева.

– Точно не хочешь искупаться?

– Нет, я боюсь, – призналась она.

– Чего ты боишься? Ты же со мной.

– Я боюсь плавать в темноте. Мне кажется, что в воде кто-то есть, и этот кто-то обязательно меня укусит. И не смейся! – сразу предупредила она, но Ян всё равно засмеялся её обоснованию своим страхам.

– Даже если я тебя буду держать за ручку?

– Да, ты будешь меня держать за ручку, и ножки у меня будут в воде и меня кто-нибудь обязательно цапнет.

– О, да! Тебя обязательно кто-нибудь цапнет за ножку. Например, акула, – подтвердил он её опасения.

– Бр-р-р-р… – она передёрнула плечами и повернулась к нему лицом, – А что тут могут быть акулы?

– Ты же выросла здесь, должна знать, что акулы здесь не водятся. Я пошутил, пошутил, – успокаивающе произнёс он, но про себя Эва решила, что теперь точно в воду не полезет.

– Да, я выросла здесь, только я не на островах выросла, а в городе.

– Ты замёрзла? – он заметил, что она поёжилась, и натянул подол халата ей на ноги.

– Да, немного.

– Тогда давай вернёмся домой.

– Нет, – запротестовала она, – нет, давай ещё немного посидим. Тут так чудесно.

Эва расстелила плед, что дала ей Минни, и они устроились выше линии берега, на траве под деревьями.

– Мы запрятались так, что нас никакая акула не найдёт.

– Тут нас никто не найдёт. Это территория особняка и чужих здесь нет.

– Это хорошо, – сонно и мечтательно пробормотала она.

– Я сегодня понял одну вещь, – тихо сказал он.

– Какую?

– Что я не знаю кто твои родители. Как прошло твоё детство. Я даже не знаю, а может не помню, как зовут твоего отца. Как ты училась в школе и много чего ещё я не знаю…

– Зато я почти всё знаю, потому что Марта мне всё рассказала. Ну, или почти всё… – добавила она, чтобы не показаться слишком самонадеянной.

– Да, или почти всё… – согласился он. – Зато, я знаю, что ты любишь, что тебе нравится, и чего ты терпеть не можешь. Я знаю, какая ты злая и невозможная по утрам.

– Не такая уж я и злая, – тут же начала оправдываться Эва.

– Да, такая злая, что тебе плохо, и ты даже не завтракаешь.

– Не могу есть по утрам, – пожаловалась она и села так, чтобы видеть его лицо.

– И это я тоже знаю. А ещё я знаю каждую чёрточку твоего лица, знаю, как ты пахнешь, и в толпе могу узнать аромат твоих духов, – он поцеловал её в нос. – Я знаю, как поднять тебе настроение… – продолжил он.

– И как от него избавиться ты тоже знаешь, – не забыла упрекнуть его Эва.

– И это тоже, – с лёгкой улыбкой добавил он.

– Издеваешься.

– Нет, не издеваюсь… – тихо сказал он.

«Просто люблю…» – добавил про себя и поцеловал в губы легко и ласкающее, мягко и тепло.

– Давай я тебе помогу, – с воодушевлением начала Эва. – Я могу рассказать про себя.

– Рассказывай.

– Мой отец Роджер Лэнгли. Он известный в Джэксонвилле хирург. Он оперирует маленьких детишек и работает в клинике Св. Луки.

– Слышал я про эту клинику.

– Да. Мама тоже была врачом, но она умерла, когда мне только исполнилось 18.

– Тяжело тебе было?

– Да, – только ответила она, особо не желая развивать эту тему. – Хотя мы с мамой не были очень близки. Совсем не были. Она была довольно циничным человеком, не понимала моего увлечения рисованием в детстве, делала всё возможнее, чтобы я бросила это и пошла по её стопам, тем более отец тоже врач.

– А Роджер?

– А он наоборот очень поддерживал меня, хотя особого влияния не мог оказать, потому что они с мамой не были женаты и мы жили отдельно, время от времени встречаясь. Но если честно, отец мне ближе, говорят, я похожа на него. А может в виду нашей разлуки так кажется. Не знаю, – она пожала плечами.

– А как же у двух врачей получился такой ребёнок? – спросил Ян намекая на её творческие способности.

– Не знаю, – хихикнула она. – Как-то так вот получился… Я даже поспрашивала, среди родных больше не нашлось художников.

– Просто у тебя талант. Это твой дар.

– Да, – довольно согласилась Эва, – а вообще тщеславие это грех… гордыня тоже.

– Нет, не такой уж это и большой грех. Есть и похуже, – серьёзно сказал Ян.

– Какой же?

– Зависть.

– Зависть? – переспросила Эва. – Почему именно зависть?

– Потому что зависть это первопричина всех людских пороков. Ты упомянула грехи… Зависть источник всех грехов, – мрачно сказал он. – И то, что мы ласково называем соперничеством, можно назвать просто завистью. Я не копаю глубоко, я выражаю своё поверхностное мнение, это общие фразы и ты можешь сказать, что я не прав.

– А если глубоко?

– Ты, Эва, в своём круге творческих людей, никогда не сталкивалась с этим?

– Творческие люди… Ну, они вообще странные, где-то ранимые, но, пожалуй, да. Я могу сказать, что да. Сталкивалась.

– Вот видишь…

– Тяжело быть невостребованным, тяжело переносить падение. Тяжело видеть успех другого. Это разъедает изнутри, губит. И да, наверное, это может быть завистью. Всё зависит, как человек сам настроен, вернее на что. Под «человеком» в данном случае я имею ввиду художника.

– Тогда что, ты имеешь ввиду под «настроем»?

– Тут я немного неправильно выразилась. Скорее это «мотивация». Не могу тебе объяснить в трёх словах. Сейчас соберусь с мыслями, – она задумалась на время. В сумерках всё казалось таинственным и очень значимым. Она неосознанно водила пальцами по шероховатой ткани его джинсов.

– Тогда расскажи про свою мотивацию, – улыбнулся он, глядя в её сосредоточенное лицо.

– Ну, вот смотри… Я пишу, только то, что мне нравится. Я пишу не из-за денег, потому что они у меня всегда есть. Отец обеспечивает меня, и будет делать это всю жизнь, видимо, так компенсируя своё отсутствие. Я пишу только ради удовольствия, ориентируясь на собственные чувства и вдохновение. Когда же пишешь ради денег, ты вынужден поддаваться веяниям, реагировать на них, они влияют на тебя, и ты вынужден подстраиваться. И далеко не всегда придётся делать то, что нравится тебе. Ты пытаешься достигнуть чего-то, а не получается. А получается у другого… Вот тут будет зависть, мысли, почему и что ты делаешь не так. А у меня этого нет. Мне просто всё равно. Я сама по себе. Мне нравится работать у Нила, потому что в том маленьком кругу я испытываю только положительные эмоции, но как только кто-то нарушит мою гармонию, я уйду. А он молодец, Нил, мы всё там разные и не можем соперничать друг с другом. У каждого своё направление, в котором он профессионал, поэтому у нас нет явного и больного соперничества, хотя достигнуть этого было трудно. Кроме того, у нас и так хватает проблем, потому что каждый творческий человек, считает себя особенным, и, как правило, имеет невыносимый характер. Но, конечно, не всё так солнечно, но с этим можно жить, а главное с этим можно работать.

– Ты тоже? – спросил Ян, прослушав поучительную лекцию о душах творческих людей.

– Что я?

– У тебя тоже скверный характер?

– Да, – она усердно закивала, – у меня тоже.

– Но если ты не будешь стремиться, ты можешь не достигнуть той самой высоты.

– Ян, о какой высоте ты говоришь? – скептически спросила она и сама ответила на свой вопрос. – Времена Леонардо да Винчи и Рафаэля давно прошли. Сейчас современная живопись – это совсем другое. Это такой же источник материальной выгоды. Да и я работаю в дизайнерской студии, и свои картины пишу на стенах.

– И то, верно. Да, и про твой скверный характер тоже. Я сегодня убедился в этом, – с усмешкой сказал он, обрисовывая указательным пальцем линию её подбородка.

– На самом деле, – смутившись, начала она, – я не привыкла быть в отношениях. Я не умею в них быть, если можно так сказать. Я забываю про многие вещи, например, вовремя позвонить или что-то сделать, но не потому что мне всё равно. Просто я забываю, что я должна. Я не привыкла быть должна. Но я уже почти исправилась, правда? – с надеждой и ангельской улыбкой спросила Эва.

– Да, почти, – поддел он её. – Но только попробуй забыть позвонить мне завтра, когда нужно.

– Нет, теперь уж я точно не забуду.

– Пойдём, уже совсем прохладно, – Ян встал и поднял её. Поправив на ней халат, он туже затянул пояс.

– С тобой мне тепло, – Эва поправила ещё влажные волосы.

– Иди сюда, я тебя погрею, – она привстала на носочки, и он приподнял её, прижав к себе.

– Я хочу задать тебе традиционный вопрос, который задают при прощании, – скромно начала Эва, повиснув у него на шее.

– Ты хочешь спросить, буду ли я скучать по тебе?

– Да, – кивнула она и быстро поцеловала его.

– А как ты сама думаешь?

– Не отвечай вопросом на вопрос. Не люблю эту твою манеру. Хотя у меня есть предположение, что будешь, – самодовольно изрекла она, погладив его по спине.

– У тебя совершенно правильное предположение, Эви. Оно совершенно правильное, – согласился он. – А теперь может, мы пойдём домой… в спальню… в кровать… Сколько тебя можно уговаривать?

– Пойдём, – она почувствовала под ногами мягкую траву, когда он опустил её на землю.

– Ты мне не рассказал, – с лёгким укором произнесла она.

– Что не рассказал? – спросил он, укладывая плед в корзинку.

– Свою «теорию зависти».

– А, ну я тебе расскажу, только не сегодня. На сегодня хватит уже разговоров.

– Ты обещаешь? Это ведь будет твоя история?

– Обещаю. Расскажу. Потом расскажу.

Глава 25

Со сдавленным писком, выражающим, несомненно, бурную радость, Эва бросилась в объятья отца. Именно бросилась, сорвалась с места и в два шага пересекла разделяющее их небольшое расстояние, повиснув у него шее, прижимаясь к тёплой шершавой от выступившей щетины щеке.

– Да, если бы ты чинно и спокойно подошла ко мне, поцеловала в щеку и сказала «Привет, папа!»…

– Что бы было? – спросила Эва, целуя Роджера в щеку.

– …эта была бы не моя Эванджелина, не моя маленькая девочка. Это была бы незнакомая мне женщина.

– Папочка, как я по тебе соскучилась, – протяжно сказала Эва и прижалась к отцу. Он крепко сжал тонкую фигурку дочери, вкладывая в это приветственное объятия всё чувство отцовской любви, на которое был способен.

– Едем домой, тебе надо отдохнуть, а то что-то ты бледная совсем, – внимательный взгляд отца остановился на её лице, отметив бледность и тёмные круги под глазами. – Нездоровый у тебя вид, – он укоризненно покачал головой.

– Я встала очень рано, – сообщила она отцу, взяв его под руку, но упоминать о том, что практически не спала и вовсе, не стала. – Ты же знаешь, что утро для меня сущая инквизиция! Убийство! Кроме того, я не завтракала.

– Непорядок. Так ты окончательно испортишь себе желудок, – нравоучительным тоном произнёс отец, забирая из её рук сумку.

– Нет, мой желудок портится именно от завтрака и никак иначе, – возразила ему дочь.

– Это ты можешь говорить кому угодно, но только не мне. Ресторанного меню я тебе не обещаю, но яичницу с беконом по утрам тебе есть придётся, – пообещал Роджер.

Они постепенно слились с людьми, покидающими аэропорт, плывя как по течению среди упакованных сумками туристов, гостей и жителей города, преодолевая путь до парковочного места, где Роджер оставил свой автомобиль. Эва уселась на переднее сиденье, пристегнулась и обернулась, наблюдая за движениями отца.

Он отправил её сумки на сиденье позади, сел за руль, включил зажигание, проделал то же действие с ремнём безопасности, что и она. Неторопливо и спокойно, как всегда без лишней суетливости. Каждое его движение было отточено, каждый жест имел своё значение, и так было всегда. Всегда сколько она помнила. Он был такой всегда: спокойный, уравновешенный, даже немного флегматичный, но совершенно сосредоточенный.

Поездка с отцом вызывала одни и те же чувства. Двигаясь в потоке машин на одной с ними скорости, ей казалось, что они едут медленно, неспешно, так что клонило в сон. Они изредка переговаривались, и с отцовского лица не сходила довольная полуулыбка, выдающая душевное состояние – радость от встречи с дочерью, но, в основном, всё его внимание было обращено на дорогу.

Вопросы будут потом, а сейчас они просто едут, а в салоне играет музыка в стиле «ретро»…

И в этом был весь Роджер Лэнгли…

Едва только Эва прикрыла глаза убаюканная мирными аккордами и плавной ездой, как затрезвонил телефон. Её телефон, мирно лежащий в её сумочке на заднем сиденье.

«О, черт…» прошептала она и перегнулась, чтобы достать сумку. С трудом, но всё же ей удалось это сделать.

– Ты забыла мне позвонить, – услышала она вместо приветствия, когда отрыла мобильный на самом дне и ответила на звонок.

– Привет, – улыбнулась она и возразила. – Я не забыла, я ещё не добралась до места.

– Забыла, – упорствовал он.

– Подожди, – сказала она и сбросила номер, тут же набрав его снова.

– Привет! – на весёлой ноте начала она. – Ну вот, звоню тебе, чтобы сообщить, что я прекрасно долетела. Самолёт не упал и я жива и здорова, как ты сам можешь убедиться, – ответом ей был короткий смешок.

– Да, дорогая, теперь я убедился, что ты мне позвонила, что ты жива и здорова…

– Вот и хорошо. А как у тебя дела? – спросила она и бросила на отца взгляд, но он не проявлял никакого интереса к разговору или делал вид, что не проявлял.

– Как дела… – повторил он. – А вот так дела… устал… зол… голоден…

– Вредничаешь, в общем, – сделала вывод Эва и улыбнулась, вслушиваясь в хорошо знакомый мужской голос, различая бархатистые оттенки вкладываемых эмоций, позволяющей ей живо представить настроение обладателя этим звучным баритоном.

– Нет, не вредничаю. Я работаю, – убеждённо заявил Ян.

– Не-е-е-т, – хитро и протяжно сказала Эва, – ты снова там всех тиранишь… я представляю… – и она, действительно, могла то представить, потому как сама была свидетельницей одного из таких деспотичных проявлений.

– Им полезно, – просто заявил он. – А то народ совсем расслабился и ни черта не работает.

– Не верю, – возразила она.

– Да, правда…

– Ни за что не поверю.

– Да, точно тебе говорю, – всё тем же уверенным тоном сказал он. – Ни черта не делают!

– А ты что делаешь?

– Я? Стою, с тобой разговариваю.

– Где стоишь? – переспросила она.

– В кабинете у окна стою, – отчитался он и обернулся, так как позади послышался звук энергичных шагов. Кивком он указал вошедшему на кресло. – Эва…

– Ты мне ещё позвонишь? – с надеждой спросила Эва, понимая, что он собирается закончить разговор.

– А может лучше ты мне? – посмеиваясь, спросил Ян, но тут же возразил сам себе, отметая этот явно не годный вариант. – Нет. Уж лучше я тебе.

– Да, – сразу согласилась Эва, – уж лучше ты мне… Целую тебя, – сказала она и дождавшись ответного «поцелуя» отключилась.

– Видимо, у тебя есть, что мне сказать, раз ты здесь, – констатировал Ян и, обойдя стол, протянул руку для приветствия своему визитёру.

– Да, у меня есть для тебя новости, – подтвердил он.

– Подожди, – остановил его Ян и нажал на телефоне кнопку соединения с секретарём.

– Селеста, кофе.

– Уже.

– Меня нет.

– Хорошо.

– Может, у тебя и бутерброды есть?

– Есть.

– Ещё лучше. И кофе сладкий!

– Хорошо, – ответила Сел, и по голосу было слышно, что она улыбается.

– Ну, рассказывай! – поторопил Ян Грегори, оказавшимся тем самым нежданным посетителем.

– Нет, уж! Сначала кофе! Ношусь с утра как заведённый!

– А чего ты носишься? Спокойно ходить разучился?

– Ну, ты и обнаглел, – запальчиво возмутился друг. – Я твои проблемы решаю, между прочим, – он уселся в кресло, приняв расслабленную позу, вытянув ноги, а на лице у него было выражения ясно говорившее, что в данное время это был предел его мечтаний.

В кабинет вошла Селеста и поставила на стол поднос, на котором приветливо разместились чашки с кофе, причём, один был со сливками, явно предназначенный для Грегори, тарелка с аппетитными сэндвичами, и печенье.

– Мне нравится твоя секретарша, – неожиданно признался Грег, – хорошие объёмы, – одобрительно сказал он и взял с тарелки сэндвич с ветчиной, помидорами и листьями салата. – Я про чашки, – поправился он и указал глазами на большую чашку кофе в своей руке, услышав, как выразительно хмыкнул друг.

– Естественно, я так тебя и понял, – издевательски произнёс Ян, поднося обжигающий кофе к губам.

– Угу, – промычал Мур, пережёвывая бутерброд.

– Не торопись, я не хочу, чтобы ты ошпарился или подавился, спеша сообщить мне свои сногсшибательные новости, – заметил Ян, глядя с какой скоростью Грег поглощает угощенье Селесты. – Пять минут я готов подождать. Но только пять минут! – усмехнулся он.

– Красноречие последнее время из тебя так и преет, – загадочно протянул Грегори. – Неужели одна очаровательная особа так на тебя действует? – с некоторой долей доброго сарказма отметил Грег, но Ян медленно жевал бутерброд, пропуская слова Грега мимо ушей, снисходительным взглядом показывая, что его совершенно не волнуют подобные шуточки.

– Да я не собираюсь тут тебя целый день развлекать. У меня дел по горло. Просто мне не удалось позавтракать с утра, – объяснил Грег свой жуткий аппетит и вытер руки салфеткой. Заботливая Сел даже это предусмотрела.

– Всё? Нашутился? – отхлебнув, Ян отставил чашку в сторону и зачем-то взял в руки карандаш. Покрутил его в руках и откинулся в кресле, выжидательно глядя на друга.

– В общем так… – уже серьёзным тоном начал Грегори, отбросив всякую вальяжность, – появился тот, кто нам нужен, – сообщил он и замолчал, оценивая реакцию друга.

– Если я тебя правильно понимаю… – тихо и осторожно начал Ян, но не договорил.

– Ты меня правильно понимаешь, но это тебе будет стоить денег, – перебил его Грег.

– Без проблем, – согласился Ян.

– Я сказал «денег», – он сделал особое ударение на последнем слове, имея ввиду, что сумма будет внушительная.

– Я сказал «без проблем», – ещё раз повторил Ян, давая тем самым понять, что согласен на любую сумму.

– Тогда жди моего звонка, – коротко сказал Грег. – поговорим позже, не здесь.

– Согласен, – Ян не стал задавать дополнительных вопросов, прекрасно зная, что в своё время получит на них ответы.

– Тебя что-то тревожит? – поинтересовался Грег, оценив лёгкое напряжение, сквозившее в движениях Яна.

– Да, – подтвердил он.

– Что именно?

– Всё, – столь неопределённый ответ ничего не объяснял.

– Может, ты как-то подробнее мне расскажешь?

– Я не могу, – Ян прикусил кончик карандаша, а потом бросил его на стол в кучу бумаг. – Не могу объяснить… Мне всё не нравится! – резко сказал он. – Всё! Понимаешь?

– Нет, – признался Грег и это было правдой. Обрывочные ответы и заявления друга не объясняли его сомнений, а Грегори хотелось в них разобраться. Он внимательно вглядывался в лицо, ожидая подробных разъяснений. С минуту Ян молчал, допивая остывший кофе, потом заговорил, собираясь поделиться своими предчувствиями.

– Всё слишком… Всё! Мне это не нравится. Я знаю это чувство, – он глубоко вздохнул, собираясь с мыслями, облокотился на стол, уперев подбородок в сжатые в замок руки. – У меня уже было такое. И я не хочу этого снова.

Грегори сжал подлокотник кресла, понимая о каком переломном моменте, говорит Ян.

– Ян, просто ситуация такая…

– Нет, не ситуация, – отрезал он, отметая подобные выводы. – Не ситуация, Грег…

– Прекрати Ян! На днях появится Алекс и мы во всем разберёмся, – уверил он друга и стремительно поднялся с кресла. Парой ловких движений он отряхнул джинсы, разгладив образовавшиеся складки.

– Может быть и разберёмся… – задумчиво проговорил Ян.

– Я позвоню, пообещал он, и спросил, уже направляясь к двери. – Как Эва?

– Уехала к отцу, – ответил Ян, поднимаясь, чтобы проводить друга.

– У-у… – Грег сочувственно похлопал его по плечу.

– Грег, я тебя когда-нибудь придушу, – последовала угроза Яна.

– Когда-нибудь может быть и да, – хохотнул Грегори. – Но сейчас наше общее дело приказало мне долго жить, – уверенно парировал он.

На звук открывающейся двери кабинета начальника Селеста подняла голову, оторвавшись от рабочих дел.

– Селеста, – раскланялся Мур, приложив ладонь к сердцу. – Твой кофе просто волшебный! Я ещё жив только благодаря тебе! – с чувством воскликнул он, вызывая у неё ответную ироничную улыбку. За долгое время работы с Яном она привыкла к его неординарным друзьям. Почти ко всем. Ко всем кроме одного.

* * *

Почувствовав мягкое и шелковистое прикосновение к щеке, Эва перевернулась на другой бок, уткнув лицо в подушку, в надежде спрятаться от назойливого громкого урчания. Но не тут то было, в руку впились маленькие, но острые как иголочки коготки.

– Хуч… Ну кто тебя впустил? – вздохнув спросила она, зная кто это мог сделать. – Давай уже… – она приподняла край одеяла, и котёнок проворно забрался под него, устроившись у неё под боком пушистым комочком.

Снова попыталась заснуть, чувствуя странную слабость в теле, и полное отсутствие желания двигаться. Однако урчащий малыш, перебирающий лапками, вонзающий свои когти в её правый бок отнюдь не способствовал этому.

Она вытянулась на кровати, снова открыла глаза и оглядела свою комнату, знакомую до мелочей, привычную обстановку. Нет, папа перекрасил стены в голубой цвет, нежный и не раздражающий взгляд. В следующую секунду она улыбнулась, вспомнив, как однажды ткнула пальцем на какую-то картинку с изображением комнаты, в известном журнале дизайна и интерьера, сообщив, что хочет такого же цвета стены.

Она давно забыла об этом, а он нет…

И как точно подобрал оттенок…

В груди возникло щемящее чувство, такое острое и нестерпимо жгучее, на глаза навернулись слезы, а блаженное спокойное состояние сменилось тянущим и неосознанным волнением. Она вновь почувствовала себя маленькой девочкой, скучающей и одинокой, с разделённой надвое жизнью.

Хотя сейчас всё было по-другому…

Была полнота, были чувства и вкус к той самой жизни…

Эва отбросила одеяло и погладила пушистого котёнка, который старательно замурчал ещё громче, предприняв пытку поиграть с её рукой, а значит вонзить ей в руку свои когти и зубы как можно глубже.

Затею поиграть с Хучем Эва бросила, как только на руке у неё появилось несколько царапин, и перспектива ходить с ободранными руками, даже при всей её любви к домашним животным, её ни в коей мере не прельщала.

Брови её поползли вверх, когда, захватив с прикроватной тумбочки часы, она выяснила который час.

Да, приехала к папе погостить…

Весь день провалялась в кровати.

Выбравшись из уютного тёплого гнёздышка, она прихватила с собой своего посетителя и спустилась в гостиную, ещё с лестницы заслышав звук включённого телевизора.

– Привет, – сиплым после сна голосом проговорила она и опустила котёнка на диван. Взяв свёрнутый плед со спинки, она завернулась в него и устроилась рядом с отцом, положив голову ему на плечо. Разморённая после сна, покинув тёплую постель, она сразу озябла в прохладной гостиной в футболке и тонких пижамных штанишках до колен.

– Отдохнула немного? – он обнял её за плечи одной рукой, зажав в другой пульт от телевизора, переключая каналы, поочерёдно задерживаясь на каждом.

– Ага, немного… – усмехнулась она, как мягко выразился отец о том, что она провалялась в кровати весь день. – Хотела поспать часика полтора, а получилось вон как… А чем ты занимался целый день?

– Не переживай, у меня было чем заняться. Я отнёс кое-какие вещи на чердак, – начал перечислять отец. – Постриг газон…

– Да? – удивилась Эва. – Я даже не слышала шума газонокосилки.

– Вот и хорошо, крепко спала, значит, а то я боялся, что ты проснёшься. Хотел, чтобы ты отдохнула.

Она поспала, но отдохнувшей себя вовсе не чувствовала, а ощущала какую-то огромную усталость и разбитость во всем теле, нежелание двигаться и даже говорить. Но зато хорошо было просто прижаться к тёплому отцовскому плечу и молча посидеть. Они всегда могли посидеть рядом молча, не чувствуя при этом неловкости.

– Пап, знаешь, я почему-то дико устала. Сама не знаю от чего. Так ведь бывает?

– Бывает… – Роджер погладил её по голове, взглянув в лицо, – переутомление, перенапряжение, реабилитационный период после болезни, всему есть объективные причины, зависит это от многих факторов.

– Да, нет… болеть, я не болела, вроде не переутомлялась, – она пожала плечами. – Не знаю я. А что ты смотришь?

– Всё подряд. Эви, я так редко смотрю телевизор, что когда делаю это, не знаю на чем и остановится. Так… щелкаю подряд, может, что интересное попадётся.

Хуч, с интересом изучающий обивку дивана, играющий сам с собой, понял, что это бесполезное занятие, и забрался к Эве на колени, нахально устроившись в удобное ему позе.

– Давно он у тебя? – спросила Эва пощекотав котёнка за ушами.

– Нет, недавно. Это подарок одной моей юной пациентки. Я не смог отказать и пришлось взять его домой. Но он молодец, – усмехнулся Роджер, – ведёт себя прилично. Совсем ручной, хотя я редко бываю дома. Сама знаешь, какая у меня работа.

– А почему «Хуч»?

– Ну… собаку я не могу завести, кота обзову так хотя бы, – с иронией в голосе ответил Роджер. – Чем займёмся сегодня вечером?

– Я знаю! – оживилась Эва. – Не надо выдумывать ничего нового. Давай пожарим на заднем дворике сосиски, подогреем какое-нибудь красное вино, и ещё я хочу печёный зефир, – довольно подытожила она.