Текст книги "ВозРожден быть знаменитым (СИ)"

Автор книги: Оксана Кас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)

ВозРожден быть знаменитым

Пролог

Даниэль проснулся с громким криком… да и проснулся ли? Казалось бы – вот на тебя направлен пистолет, ты слышишь хлопок и мир меркнет в одно мгновение… и вот ты с криком вскакиваешь на постели. Сердце бьется в бешенном ритме где-то в горле, пальцы словно онемели и он все не может понять – у него нет дырки в голове, или просто его пальцы не способны что-то почувствовать. Где-то сквозь панику и фантомную боль, сосредоточенную в середине лба, Дан отмечал детали вокруг. Он помнил это помещение. Это… его комната в Нью-Йорке? Он опустил ладони от лба: сухие, без капли крови.

Комната освещается гирляндой и ночником, полки с комиксами и фигурками супергероев, дверь с плакатом «Нью-Йорк Никс»… она распахнулась уже через несколько мгновений, и в комнату вбежал растрепанный и очень испуганный папа…

– Дан, все в порядке⁈ Что с тобой? – он обнял его на постели, попутно оглядывая комнату, словно искал здесь обидчика его сына.

Дан тяжело дышал, пытаясь прийти в себя и вообще понять – сон это, посмертные видения или новая реальность. Его комната в их квартире в Нью-Йорке, папа еще не такой седой, как он его помнит, в дверях мама…

– Кошмар, – выдохнул Дан. – Просто кошмар.

Его все еще трясло. Он… умер? Или все же нет? Объятия папы казались вполне реалистичными, картинка вокруг – знакомой и правдоподобной. Неужели он попал в свое же прошлое?

Обеспокоенные родители заставили его выпить успокоительное, а на шум из своей комнаты выглянула даже Мэри. Когда за всеми любопытными и обеспокоенными закрылась дверь, Дан вздохнул спокойнее. Сон или реальность? Он воскрес? Или ему приснилась вся его прошлая жизнь?

Не в силах оставаться в постели, Дан встал и обошел комнату. Календарь за 2013 год. Ему тринадцать лет? Дата в телефоне – 23 июля. Значит, еще двенадцать. Но главное – он умер в этот день почти двадцать лет… вперед? Фотографии с друзьями и родней на стене, баскетбольный мяч, его доска почета с медалями за тхэквондо, одежда выглядит так, будто он хочет быть похожим на чернокожего репера.

Ему двенадцать. Ему действительно двенадцать.

Еще не было той волны событий, которая закончилась его смертью в шикарных апартаментах в Сеуле. Он еще не стал даже трейни, и уже тем более не известен как член популярной к-поп группы. Почему так получилось?

Это его шанс все изменить? Или шанс на спокойную жизнь, о которой он иногда мечтал? Попытаться ему влезть снова в ту центрифугу корейского шоу-бизнеса, или пойти в колледж, жениться и воспитывать гипотетических детей в США? Как вообще так вышло? И почему он? Эти вопросы роились в его голове, не давали покоя. Но организм ребенка еще не привык к успокоительным, поэтому вскоре его начало клонить в сон. Он устало лег на кровать и отрубился, едва его голова коснулась подушки.

Глава 1
Со второй странички

Даниэль удивительно легко принял свою ново-старую жизнь. Иногда он сам поражался своему спокойствию. Скорее всего, оно было обусловленно легким ощущением нереальности происходящее. Не то, чтобы происходящее было похоже на сон – все уж слишком реально ощущается, но… жизнь напоминала повторное прохождение какой-то компьютерной игрушки… Он уже был здесь, он примерно знает, что будет дальше. И он, пожалуй, был даже рад этому второму шансу. Даже не зная, что точно он будет делать дальше, Даниэль искренне кайфовал от своих ощущений. Оказывается, взрослая личность в тринадцатилетнем теле – это убойное сочетание. Энергия била через край – ему казалось, что он может сделать все, что угодно, только скажите откуда начать. Вот только в тринадцать он еще не знал, что ему делать, поэтому тратил энергию куда попало. Теперь же он примерно понимал, чем следует заняться в первую очередь.

2013 год был сложным и для него, и для всей его семьи, только в этот раз у Дана есть шанс немного все изменить, пусть даже это и перечеркнет почти все еще знания о будущем в отношении его семьи.

Когда ему было двенадцать лет он стал жертвой школьного буллинга. На самом деле – ничего супер-страшного не происходило: никакого дерьма в школьных шкафчиках, побоев или пожеланий смерти… но достаточно долгое время он был постоянным объектом насмешек. Из-за всех этих словесных издевательств Дан ненавидел школу и себя самого. В буллинге ему было даже неловко признаваться взрослым – просто слова же, а не действия. Его обидчики – не такие уж популярные, они не намного крупнее и сильнее его, их не прикрывала администрация школы. Просто их много и они как минимум казались уверенными в себе людьми. В отличие от Дана – у него в этом возрасте комплексов было даже слишком много.

Огромная муниципальная школа Манхэттена была хороша во всем, кроме одного: количестве работающего персонала. Учителей-то хватало, а вот тех же психологов или кого-то вроде – нет. Поэтому издевательства одноклассников длились несколько лет – постоянные насмешки, из-за которых Дан ходил в школу, как на каторгу.

Смеялись над многим. Тощий азиат. Говорили, что лицо у него как у японской куклы – круглые глаза и губки бантиком. К тому же с веснушками. А еще говорили, что у него ладони похожи на паука – пальцы очень длинные и гибкие, что в двенадцать смотрится и правда немного жутковато. Насмешки над руками в итоге стали причиной того, что он даже год не занимался музыкой, хотя до этого участвовал в конкурсах и ему пророчили будущее выдающегося пианиста – ему начало казаться, что пальцы у него такие жуткие потому что он много тренируется на фортепиано. Веснушки он пытался замазывать тональником, но в итоге еще и начали девчонкой обзывать, поэтому он иногда растирал щеки мочалкой до красноты, надеясь отмыть эту генетическую особенность.

Он не говорил родителям или учителям – стеснялся, боялся… иногда даже считал, что его оскорбляют за дело. Не сказать, что дома это не замечали. Родители видели, что с ним что-то не так, что он ненавидит школу и почти не берет там дополнительных занятий. Они пытались поговорить, но Дан всячески избегал подобных разговор. В школе… не хотели самостоятельно огорчать родителей. Говорили, что у Дана не самые лучшие отношения с одноклассниками, но все в порядке.

История с буллингом в итоге вскрылась, когда на уроке физкультуры в него кинули двумя баскетбольными мячами подряд – от первого он увернулся, а второй попал в голову, сбив его с ног. Дан ударился об пол так сильно, что потерял сознание. Его отвезли в госпиталь, выявили сотрясение мозга и сразу же привели психолога – таков уж протокол подобных травм у несовершеннолетних. Дану было так больно и обидно, что он вывалил на подошедшего психолога все, что хранил в себе последние два года – что над ним смеются, что его не хотят брать в спортивные команды, что он урод и никому не нужен. Психолог в госпитале в благополучии пациентов был заинтересован больше, чем учителя (возможно из-за шикарной медицинской страховки Дана), поэтому уже на следующий день в их школе начали расследование по причине буллинга. Зачинщиков нашли, проверили камеры в коридорах, выявили еще несколько фактов нарушения… Тем парням назначили слушание дисциплинарной комиссии… Из-за чего на телефон Дана начали приходить сообщения с проклятиями: ему обещали веселую жизнь в школе, когда он вернется после больницы. Так как он уже был под особым наблюдением родителей, их эти сообщения испугали не меньше, чем Дана, поэтому до конца учебного года он в школу не вернулся. Занимался дома, а экзамены сдавал в школе госпиталя, когда его положили на повторное обследование.

Вообще, после столь масштабного расследования ничего бы в школе ему сделать не смогли – взрослый Даниэль это прекрасно понимал. Из-за того, что он получил сотрясение мозга и рассказал все в больнице, их муниципальную школу трясли так, что взвыли все. Просмотрели все записи, опросили учеников и учителей, нашли огромное количество мелких нарушений. При том, что отец Даниэля был адвокатом… вообще, ему даже говорить ничего не пришлось – его испугались до подачи исков.

Но, когда все закончилось, даже двенадцатилетний Даниэль понимал, что теперь в школе его ненавидят все – и его прошлые обидчики, и учителя, которым влетело за то, что они это не выявили заранее, и тем ученикам, чьи издевательства над другими людьми выявили в процессе расследований. Поэтому Дан закатил слезную истерику родителям, умоляя их переехать. В этом возрасте это казалось самым лучшим способом решения проблемы: сменить место жительства.

Родители его любили, поэтому в июле 2013 года семья находилась в поисках нового жилья – собирались переезжать в пригород. Не то, чтобы загородный дом был желанным объектом именно для его семьи. Папа – адвокат, мама – профессор, они оба выросли в Нью-Йорке и домик с лужайкой не казался им лучшим место для семьи. Проблема в том, что купить квартиру в столь сжатые сроки сложнее, чем найти дом.

Даниэль отлично помнил, что загородная жизнь не слишком подходила их семье. Родители тратили больше времени на дорогу, следовательно меньше времени проводили дома. До этого мама сама вела хозяйство – ее график и то, что раньше она ходила на работу пешком, позволяли. В пригороде пришлось нанять домработницу. И ту удалось найти не сразу. Школа в их новом районе была неплохой, но дополнительных занятий практически не было. Дан не только не смог вернуться к музыке, но и вынужден был бросить тхэквондо. А еще из-за переезда он поссорился со старшей сестрой. Младшие, двойняшки Вайолет и Лаванда, к переезду отнеслись безразлично. А вот Марианна… Мэри… Мэри негодовала. Она старше его на два года и до этого случая они действительно хорошо общались. Когда Дан попал в больницу, она все рвалась найти обидчиков… но когда он потребовал переехать, все изменилось. Из-за него ей пришлось оставить друзей, свои увлечения, образ жизни городской девчонки, что не лучшим образом сказалось на их братско-сестринских отношениях.

Что самое обидное – и самому Дану переезд не принес счастья. Он так и не завел близких друзей, ему многое не нравилось в новой школе, как не нравился и их новый дом с тонкими стенами, из-за которых невозможно было в своей комнате даже музыку громко слушать.

Все это заставило сейчас Дана попробовать исправить ситуацию. Он сам предложил родителям альтернативу: сменить не дом, а только школу. В их случае – отправить его в частную школу.

Для того, чтобы поступить в другую муниципальную школу, нужно сменить место жительства: таковы правила. Но частные школы не имели адресной привязки – плати деньги и уже не важно, где ты живешь.

Дан не считал свою семью богатой. Но во многом это из-за четверых детей, которых нужно не только одеть и накормить, но и выучить. Папа Дана – партнер в относительно небольшом юридическом агентстве, которое помогает малому и среднему бизнесу как в бизнесе, так и в тех проблемах, которые случаются у владельцев этого бизнеса. Мама – преподаватель в Университете Нью-Йорка, она в штате постоянных профессоров и ведет лекции по поэзии двадцатого века. Их квартира с пятью спальнями находится в собственности, две машины, все необходимое для комфортной жизни. Но все же – в двенадцать лет Дану казалось, что частная школа будет не по карману его родителям, поэтому даже не заикался о подобном. А они не предлагали, потому что считали, что он хочет оказаться как можно дальше в принципе от этого места, а не только от школьных хулиганов. В свои… тридцать, по сути, Дан понимал, что частная школа может обойтись им дешевле всех тех дополнительных трат, которые возникли из-за переезда.

Кроме того, ни Мэри, ни двойняшки в частную школу переводиться не захотели, оставив эту привилегию брату. Родители только немного переживали, что Дан все еще будет встречаться со своими прошлыми обидчиками на улице, но их успокоило, когда к ним домой пришли извиняться родители Стива.

Стив был заводилой в той компашке, что травила Дана. И это он кинул тот мяч, что стал причиной сотрясения мозга. Его родили платили крупный штраф, именно они оплачивали больничные счета Дана, пока представители отдела по работе с несовершеннолетними преступниками пытались решить – отправлять ли четырнадцатилетнего Стива в исправительное учреждение, или нет.

Дан пошел в школу в пять лет, а не в шесть. Ему не исполнилось и тринадцати. А некоторым его одноклассникам, в том числе Стиву, уже было четырнадцать, что делало его частично доступными для исправительной системы страны. Удар мячом все никак не могли идентифицировать: это было ненамеренно, или специально? Так как в спортзале камер не было, окончательное решение по этому вопросу зависело от родителей Дана: если они будут настаивать на умышленном нанесении вреда, Стив отправляется в детское исправительное учреждение, если случайность – то просто находится под надзором за факт школьного буллинга.

Родители Стива клятвенно обещали, что их сын больше никогда не подойдет к Дану. Что даже не появится рядом с ним и, если они случайно встретятся на улице, сам отойдет от него подальше. Стив стоял рядом и покорно кивал, соглашаясь. Когда они ушли, Дан сам согласился с тем, чтобы парня отпустили: так как сотрясение вылечили еще до того, как он вернулся в свое тринадцатилетнее тело, все произошедшее уже казалось просто подростковой ошибкой. Он бы уверен, что Стив больше его не потревожит.

Но некоторые люди тупее, чем вы думаете.

Глава 2
Ученик частной школы

Мама нашла несколько школ, куда Дан мог бы добираться сам без кучи пересадок. Так как жили они в Гринвич Вилладж, то подобных заведений в округе было достаточно: есть из чего выбирать.

Даниэлю понравилась школа искусств имени Тревиса Смит-Вестон. Небольшая по числу выпускников, но достаточно просторная. Большое пятиэтажное здание основного корпуса, внутренний дворик с крохотным парком и фонтаном, массивная пристройка со спортивным и актовым залом. Дану понравилось, что это была не совсем классическая школа искусств: все занятия танцами, пением или рисованием являлись скорее кружками, а не основным видом деятельности. Просто выбор этих кружков было по-настоящему огромным… в отличие от кружков другого типа: ни тебе клуба робототехники, ни футбольной команды, ни научных исследований.

Учась в этой школе он, с одной стороны, все еще мог хорошо подготовиться к экзаменом и поступить на какую-нибудь нормальную профессию, с другой – записываясь на разные творческие дисциплины, он подготовится к возможной карьере айдола.

Даниэль еще не был уверен, что вернется в Корею для дебюта. Было много всего, что любого человека навсегда бы убедило в губительности сферы развлечений этой страны. Одна его смерть – явный пункт против возвращения. Вот только… Сцена – это наркотик. У него был шанс ее оставить несколько раз и он каждый раз не находил в себе достаточно сил для этого.

Просто, возможно, он останется в США. Он может стать профессором в колледже, как мама – это ведь тоже, в некотором роде, сцена. Или пианистом – у него очень хорошо получалось и год перерыва в таком возрасте не станет причиной вылета из «высшей лиги» профессиональных музыкантов.

Дан успокаивал себя этим но, когда выбирал себе предметы для первого семестра, уроки фортепиано туда еле влезли. Записался на вокал, потому что уметь хорошо петь – его давняя мечта. Потом танцы. Уроки классического балета для общего развития и кружок современного танца для души. Корейский язык – нужно же как-то легализовать свое свободное владение. Дисциплины из списка обязательных, к тому же не хотелось отказываться от тхэквондо и поэтому забить каждый день занятиями с утра до вечера – не вариант.

Да и… пожить нормальной, подростковой жизнью хотелось. И пожить в Нью-Йорке тоже. Хотелось ходить с друзьями в кафе, ведь их в округе тысячи, посещать баскетбольные матчи, ходить в театр и на концерты. Раз уж его семья осталась жить в Нью-Йорке, стоит наслаждаться этим.

В новой школе он удивительно быстро нашел себе друзей. Уже на первом уроке корейского познакомился с Брэндоном, который в этом классе даже слишком выделялся. Корейский учило немного людей, в основном – азиаты. А тут – афро-американец. Они удивительно быстро сошлись. Все звали его БигБи. [*Big B – что-то вроде Здоровяк Б. Это частое прозвище для крупных детей с длинными именами – оставляют только первую букву имени.*] Он не был глупым, но… немного странным в плане скорости мышления. А еще он категорически не понимал иронию и сарказм – чаще воспринимал их как агрессию в его сторону. При условии, что в свои четырнадцать БигБи выглядел на шестнадцать и вымахал уже до метр восьмидесяти, многие его опасались. Но Дану он нравился. Если привыкнуть к тому, что БигБи нужно все объяснять, общаться с ним – одно удовольствие.

С Джереми Дан ходил на уроки вокала, с Эйданом – на математику. Но вчетвером они сошлись потому что вместе занимались в клубе современного танца. Как-то совпали взглядами и любовью… к разным событиям. Сначала начали после школы вместе ходить в кафе – каждый раз в новое. Потом брали билеты на театральную постановку. Потом ходили на баскетбольный матч – все четверо были фанатами Нью-Йорк Никс. [*Баскетбольная команда, базирующаяся в городе Нью-Йорк.*]

Вне школы они действительно много общались и Дану даже было комфортно с ними. Сначала он немного опасался, что четырнадцатилетние мальчишки будут казаться ему детьми, но сколь многое решает образование и контекст. В нем самом бурлила эта подростковая энергия и все глупости и обиды быстро стирались из-за яркости новых впечатлений. А сами парни – из интеллигентных семей верхней границы среднего достатка, образованные и умеющие уважительно относиться друг к другу… проще говоря, глупые детские поступки проступали разве что во временами странном чувстве юмор и легком налете подростковой озабоченности девчонками.

Но БигБи девчонки не особо интересовали. Или он стеснялся об этом говорить. Дан общался с ним больше всего,они и жили совсем близко. Вместе ездили в школу и часто – домой после школы.

И в этот день на встречу тоже шли вдвоем. Эйдан и Джереми должны были встретить их у входа в метро, чтобы вместе поехать на один из этапов соревнований по уличным танцам. Иронично, что именно в такой момент – когда вполне уверенный в себе Дан, да еще и в сопровождении друга, шел на, в некотором роде, культурное событие, – он встретил Стива и его компанию.

В Гринвич Вилладж немало небольших аллей, где обычно стоят скамейки, детская или баскетбольная площадки, иногда какой-нибудь ларек с хот-догами. Парками эту территорию сложно назвать – со всех сторон через деревья просматриваются жилые дома – но все же бетонными джунглями эти районы уже не являются. Дан с БигБи как раз пересекали такую аллею – до входа в метро оставалось совсем недалеко.

Он уже не помнил своих обидчиков. Стива помнил – и потому что он был заводилой, и потому что летом он приходил с родителями просить прощения и в это время Дан уже был собой нынешним, то есть взрослым. Но остальные парни начисто стерлись из его памяти – он даже не был уверен, что этим вечером вместе со Стивом на скамейке сидели те же, кто когда-то травил Дана.

Видимо, угрозы родителей и собственные пять минут позора не особо повлияли на Стива, потому что сейчас он, завидев Дана без сопровождения взрослых, расплылся в мерзкой злобной улыбке.

Что по-своему поражало: даже понимая, что сейчас он умнее, что он уже не тринадцатилетний беззащитный школьник, Дан интуитивно поежился. Разбираться с подростковыми дрязгами ему совсем не хотелось.

– Кто это тут у нас? Ты, Дэнни, себе папика завел? – встал со скамейки Стив.

– Папика? – непонимающе переспросил БигБи.

Он традиционно не распознал – издевка это или дружеская шутка, для БигБи это нормально. Дан чуть улыбнулся: он знал, что друг не обидится за подобные слова даже когда после Дан ему все объяснит, а немного взбесить Стива почему-то хотелось.

– Он намекает, что ты ему понравился, хотел бы быть твоей парой, – улыбнулся Дан. – Просто стесняется спросить прямо – не гей ли ты?

Би, будучи ребенком супер-толерантной нью-йоркской пары, спокойно ответил:

– Думаю, я гетеро, но вообще пока что секс меня не интересует.

Дан прикусил щеку изнутри, чтобы не расхохотаться – он ведь знал, что шутки и намеки БигБи не понимает и всегда отвечает максимально честно.

– Что за придурок? – брезгливо сморщился Стив. – И ты что, меня только что пидаром обозвал⁈

– Он мне не нравится, – чуть развернулся к ДануБигБи. – Только не говори, что это твой друг.

Как всегда – предельно честен и искренне не понимает, почему его честность раздражает людей.

– Нет, не друг. Он кинул в меня баскетбольным мячом и я получил сотрясение мозга, – охотно пояснил Дан.

БигБи медленно развернулся к этим четверым парням, смерил их уничижительным взглядом и обернулся к Дану:

– Понятно. Те придурки. Пойдем?

Дан улыбнулся этой невозмутимости. Во многом именно поэтому ему и нравился БигБи. Наверное, если перед ним упадет НЛО, он просто спокойно уточнит – не мешает ли кому эта тарелка и куда нужно звонить, чтобы ее убрали, потому что на его взгляд она портит облик города.

Их спокойный разговор, разумеется, еще больше взбесил Стива. Он набычился и недовольно направился к ним:

– Из-за этого стукача меня едва не исключили! Мало я тебе мячом засветил, нужно добавить!

И он замахнулся на Дана кулаком. Тот автоматически уклонился назад, но драться даже не пришлось – БигБи схватил Стива за воротник и с долей неверия произнес:

– Совсем идиот? Ты решил драться, когда рядом стою Я?

Воротник затрещал. Дан усмехнулся и покачал головой:

– Реально идиот. Твои родители приходили к моим просить, чтобы мы не написали заявление на тебя. Хочешь, чтобы я сделал это сейчас? Хочешь отправиться в исправительную колонию?

Стив сморщил лицо в недовольной гримасе. БигБи все еще меланхолично держал его за воротник. Подпевалы Стива хоть и встали со скамейки, подходить ближе не спешили – смотрели на все со смесью ужаса и неверия. Кажется, даже они не ожидали, что Стив полезет драться. По дорожке сквера к ним обеспокоенно шагала пожилая дама – в лучших традициях Нью-Йорка, она была в ярком пальто и красивой шляпке и уже доставала из кармана сотовый телефон. Предсказуемо, что еще пару секунд и эта дама позвонит в полицию.

Стив сердито рванул воротник своей куртки и бросил своим парням недовольное:

– Пошли отсюда!

Вместе они встали и встали и направились к выходу из сквера. Подошедшая дама обеспокоенно спросила:

– Все в порядке?

– Да, спасибо за беспокойство, – вежливо улыбнулся Дан.

Он знал, как это выглядело со стороны. Они двое – пусть один из них огромный и чернокожий парень – но все же в приличной одежде в полуофициальном стиле, а напротив четыре парня в мешковатых джинсах и худи. Каким бы грозным не выглядел БигБи, весь его внешний вид буквально кричал об ученике частной школы. Да и жители Виллидж в своем большинстве гордились своей толерантностью и отсутствием расовых предрассудков.

День был не слишком напряженным – никаких встреч, только работа с документами. Гарри зашел по дороге в цветочный, попросил флориста собрать что-нибудь небольшое по размеру, чтобы поставить в низкую вазу. С букетом настроение стало еще лучше – он любил делать жене вот такие незначительные подарки, они как будто снова делали их влюбленными студентами.

Энди хлопотала у плиты. Гарри предлагал нанять домработницу – они могли себе это позволить – но Энди согласилась только на приходящий клининг. Готовить она любила.

– Цветы? – удивилась она, отвлекаясь от плиты.

Гарри вручил жене букет, нежно поцеловал и только тогда снял пиджак. Пока Энди ставила букет в низкую пузатую вазу, он успел помыть руки.

– Где дети?

– Летти и Венди пошли к подруге с ночевкой, будут ужинать там. Мэри гуляет с подругами, должна скоро вернуться, Дан пошел смотреть какие-то соревнования по танцам, обещал поужинать в городе… могу поспорить, это будет либо гамбургер, либо острая лапша, но да ладно.

Гарри засмеялся, устраиваясь на высоком барном табурете:

– Да уж… не думал, что мы так рано начнем ужинать вдвоем.

– Это случайность, все потому что наши драгоценные дочки пользовались нечестными приемами, чтобы уговорить меня отпустить их с ночевкой. А Мэри и Дан вернутся, просто позже.

Она помешивала на плите что-то с ярким сливочным ароматом и улыбалась.

– Дану нравится его новая школа, – тоже улыбнулся Гарри. – Я сначала сомневался, что это поможет, но он прям расцвел. Завел друзей, стал таким занятым человеком – то в театр, то в кино, то на танцы.

Энди тоже засмеялась. Варочная поверхность на их кухне стояла так, чтобы Энди могла видеть, что делают дети в гостиной… или смотреть глаза в глаза своему мужу, когда он сидит за барной стойкой, которая отделяет кухню от гостиной и столовой зоны.

– Он еще и модником стал, – весело добавила она. – Школьная форма – это ладно, но у него теперь вся одежда… под стать ученику частной школы. Кстати об этом. Сегодня у меня Мэри выпрашивала кожаную куртку в качестве подарка, и я заодно спросила, что Дан хочет на окончание первого семестра в новой школе. Знаешь что он сказал?

Гарри удивленно вздернул брови – обычно их сын просил какие-то гаджеты или игры. Тут, видимо, было нечто иное.

– И что же это?

Энди отложила ложку и достала из кармана фартука свой телефон:

– Он сказал, что хочет рюкзак от люксового бренда. Я нашла вот эти два, спросила у него – ему все равно какие именно. Но, думаю, надо бы купить их не в аутлете, а в бутике… раз уж он начал интересоваться, то надо нарабатывать историю покупок.

Она протянула телефон Гарри и перелистнула скриншоты на экране туда-обратно. Рюкзаки были похожи внешне, только один был весь в лейблах.

– Prada и Louis Vuitton, – продолжила говорить она. – Оба стоят примерно одинаково, не кожа, полностью синтетика и все говорят, что они очень хороши в носке. Но Prada сейчас модный, его могут не продать людям без истории. Думаю, нужно будет после получения табелей сходить с Даном в бутик, купить ему первую брендовую вещь… раз уж он заговорил об этом. [*Не все товары в люксовом бутике может купить любой человек с улицы. Редкие и культовые предметы выносят только для постоянных покупателей. Есть бренды, которые эту практику возвели в абсолют, но указанные здесь бренды практикуют лишь откладывание самых популярных моделей. Рюкзаки обычно в список самых желанных вещей не входят.*]

Гарри посмеялся. Работая адвокатом, он покупал бренды вынужденно. И костюмы на заказ тоже шил вынужденно – это было частью его работы.

– В частной школе носят бренды, – качал головой он. – Ему тоже надо… Да и позволить мы себе подобное можем.

– Ну, это однозначно лучше дисков с компьютерными играми. Нужно написать Нари – она наверняка тоже с радостью вышлет ему деньги на что-нибудь подобное. Хотя, конечно… тринадцать лет и рюкзак за тысячу баксов, – весело говорила Энди.

Гарри тоже засмеялся. Но, раз уж их сын получает элитарное образование, он его понимает – хочется хоть немного соответствовать окружению. Встречают все равно по одежке.