Текст книги "Экзамен по социализации (СИ)"
Автор книги: Оксана Алексеева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
========== Глава 6. Изменение ролей ==========
Мы договорились с Мирой встретиться в кафе в семь. Дома я коротко рассказала маме о своем дне, не затрагивая большинства вопросов. Я вообще ей многое рассказывала, но никогда – о самом главном. Мне показалось, что мама не в самом большом восторге от того, что я сдружилась с детьми из детдома. Наверное, у нее оставалась некая предубежденность против таких. Хотя после сегодняшних событий в женской раздевалке, я бы не смогла сказать, что эта предубежденность беспочвенна – Мира могла быть очень опасной; но уверена – не для меня.
Тем не менее, на встречу меня мама все же отпустила. А для меня это был первый «выход в свет» за долгое время! С друзьями из старой школы отношения как-то сами собой постепенно рассосались, поэтому они перестали звать меня гулять. А самой навязываться я в себе сил не нашла. Ну, а в новой школе я до недавних пор друзей и не имела.
Принарядилась и расчесала вьющиеся волосы, даже чуть-чуть подкрасила глаза, чтобы доставить удовольствие Мире, считавшей, что небольшая доза косметики даже важнее, чем одежда. Вне школы у меня не было необходимости оставаться серой мышкой, а лишний комплимент от подруги только еще больше поднимет мне настроение.
… которое рухнуло в преисподнюю, едва я вошла в слегка затемненное помещение кафе. За столом, кроме Танаевых, сидел и Его Святейшество Говнюк.
Может, просто развернуться и уйти, обозначив этим самым свою позицию? Ага. И преподнести Белову на блюдечке своих друзей. Ну уж нет! Он у меня и так слишком многое отнял, этих двоих я ему живыми не отдам!
– Привет, – я села напротив ухмыляющейся морды. – Рада видеть тут… всех. Вы бы еще собак дворовых притащили для компании, раз сюда всё пускают.
Мира просто пожала плечами, а Макс отреагировал… как Макс – ему и дела не было до наших локальных конфликтов, пока вокруг шныряла такая длинноногая и улыбчивая официантка. Посетителей в зале почти и не было, поэтому шныряла она, в основном, возле нас. Зато Белов меня встретил приветливым:
– И ты тут, страшилка! Наконец-то у нас с тобой настоящее свидание!
А я только сейчас осознала одну простейшую вещь – тут он мне ничегошеньки не сделает! Ни-че-го! Это не школа с ее молчаливым или громогласным одобрением одноклассников. Вряд ли работники кафе отреагируют нормально, если он начнет меня за волосы таскать по залу. И ведь он прав – это первая наша встреча вне привычной ему обстановки. Кажется, настроение – штука поправимая.
– О, Белов! И ты тут, а то я сразу и не узнала. Теперь мы можем нормально поболтать, дорогой мой! А я давно хотела расспросить тебя, что же с тобой такого страшного случилось, что ты такой мразью вырос? Групповое изнасилование в младенчестве или банальное чувство неполноценности из-за маленького члена? Давай же, не томи. В кругу друзей ты можешь открыться!
Костя драматично закатил глаза к потолку.
– «Ко-ко-ко» – в переводе на человеческий язык. Психологический портрет мне сочинила, мартышка? Я точно расслышал кукареканье про чувство неполноценности от сучки, стоявшей передо мной на коленях?
Мира неожиданно соизволила вмешаться, не дав мне перейти на нелитературный ответ:
– Слушай, Костя, а на самом деле – что не так?
– В смысле? – ее вопрос сбил его с мысли.
– Если серьезно, то уже любому бы надоело. Даже одноклассники-то все издеваются, скорее, по привычке, лениво. Насколько я поняла, пыл уже у всех на нет сошел. И только ты не унимаешься.
Белов уже расслабленно смеялся, подпирая рукой подбородок:
– И как ты себе это объясняешь, красавица? Таки групповым изнасилованием в младенчестве?
Мира серьезно всматривалась в его глаза, будто на самом деле искала ответ:
– Не исключаю. Но не таится ли за этой ненавистью что-то еще? Какая-нибудь скрытая страсть, например? Может, ты влюбился в Дашу, но пока не знаешь, как свернуть с выбранной траектории?
Белов тут же заметным усилием воли заставил себя принять серьезное выражение лица и обратился ко мне:
– Точно! Николаева, выходи за меня замуж!
– Я себе, скорее, руку по локоть отгрызу, – честно ответила я.
– Что, не нравлюсь? – он прищурился, продолжая эту игру.
На самом деле, действительно не нравился. Никогда. Я из тех людей, что видят глубже внешней оболочки. Меня не интересует ни его рост, ни цвет глаз, если внутри он – сплошное дерьмо. Конечно, весь этот диалог был шуткой, но я попыталась ответить искренне:
– Знаешь, Белов… Если я когда-нибудь, хотя бы на долю секунды, увижу в тебе человека, то смело вызывай санитаров из психушки. Прости, стокгольмский синдром – это не про меня. Я ненавижу тебя… до отчаянья. Представляешь, я иногда радуюсь, что слабее тебя! Потому что если бы я только могла сломать тебе руку или ногу… просто если бы физически это могла, то я точно бы не остановилась. Даже если бы этим создала себе серьезные проблемы, понимаешь?
– Могу научить, – неожиданно обозначил свое присутствие за столом и Макс, при этом не удосужившись оторвать взгляд от официантки. – Это не так уж и сложно.
Белов же ухмылялся, как сытая скотина:
– Жаль, что не нравлюсь. Если бы ты еще за мной бегать начала, после нашей-то обширной истории – это был бы тот еще номер! Я бы лично уржался до смерти – а ты ведь именно об этом мечтаешь?
И снова вместо меня ответила Мира:
– Вон, наш заказ несут. Даша, я тебе тоже заказала на свой вкус, ты не против? – я кивнула, обозначая согласие. А голос моей подруги неожиданно сменился на приглушенную злость: – Но если вы продолжите сейчас общаться в том же духе, то мы с Максом уйдем. Потом делайте друг с другом, что хотите. Ясно?
Костя поднял руки вверх:
– Не горячись, красавица! Я вообще всегда за перемирие! А Макс-то тоже не особо тут присутствует. Он, скорее, под юбкой той официантки обитает, – он хлопнул парня по плечу. – Ты чего залип на ней? Ну подойди, спроси телефончик, – Белов решил, видимо, поделиться опытом профессионального соблазнителя, даже не представляя…
Усмехнувшись, я подвинула к себе один из салатов, довольная тем, что знаю о Максе больше, чем Белов. Это однозначно свидетельствовало о том, что я им ближе, чем он. Очень приятно ощутить такую маленькую победку в дележке территории. В смысле, Танаевых.
Девушка, конечно, тоже давно заметила его пристальный взгляд, поэтому, выставив перед нами еду, бегло улыбнулась – то ли смущенно, то ли призывно – я в таких тонкостях не разбираюсь. Макс отлепил взгляд от ее ляжки, расслабленно откинулся на спинку стула и посмотрел прямо в лицо. Гипнотизирует, что ли? Едва та отошла, Белов решил привлечь его внимание:
– Ма-акс! Максимушка, душа моя! Вернись ко мне, я все прощу.
Тот наконец-то соизволил взглянуть и на соседа по столу, ожидая объяснений, по какой причине его оторвали от столь важного занятия. Белов же был совершенно серьезен:
– Слушай, а ты умеешь улыбаться?
Макс устало наклонил голову и почесал пальцем висок.
– Умею, – о, даже я не ожидала, что он ответит. – Просто в данный момент не вижу причины.
– Ну ничего себе! – возмутился его собеседник. – Какой же тебе повод нужен? Ты отдыхаешь в компании двух великолепных нас… и курицы, которая сегодня даже мосю свою намалевала ради тебя!
– Не ради меня, – спокойно заметил Макс, снова поймав зрачками официантку. – Но Даша сегодня действительно хорошо выглядит.
Я улыбнулась комплименту, хотя Макс ни разу с момента моего прихода на меня даже не посмотрел. Мне и не нужно было его одобрение своей внешности, я восприняла это, как поддержку. Тем более, что и Мира тут же подхватила, заметив, что и в школу я должна ходить «такой же офигенной». Костя только скривился, не желая, видимо, замечать положительные отзывы обо мне. Поэтому снова вернулся к бедному Максу, тронув его за плечо, чтобы заполучить его внимание.
– Понравилась тебе эта Анна, я смотрю, – имя официантки было указано на бейджике. – Она и так уже постоянно сюда поглядывает. Но сразить девушку можно только безупречной улыбкой. Давай же, приятель, напрягись!
Не вызвав никакой реакции, кроме смеха Миры, он указательным пальцем ткнул в уголок рта Макса и потянул наверх. На фоне не изменившегося выражения лица парня даже улыбка Гуимплена выглядела бы более веселой. Он просто терпеливо ждал окончаний издевательств.
– Бли-и-ин! Танаев, а ты красавчик! Какое сногсшибательное обаяние, аж в зале светлее стало от твоих лучей добра!
– Отстань от него, Костик, – решила вступиться за брата развеселившаяся сестра. – Ставлю сотню, что ты увидишь его улыбку примерно… – она взглянула на часы, – минут через сорок.
– Не понял, – не понял «Костик».
Макс же встал и молча направился вглубь зала к удивленно-радостно застывшей официантке. Мне очень нравилась мысль о том, что Костя не понимает, что конкретно происходит, в отличие от меня. Поэтому я решила использовать хотя бы этот козырь:
– Мира, думаешь, сорока минут хватит? – с полной серьезностью поинтересовалась я.
– На что хватит? – Костя был озадачен, но ответа так и не дождался.
Мира почему-то просто отмахнулась, не желая комментировать. Я не думаю, что из «сдвига» Макса они делали какую-то тайну – мне ведь рассказали легко и просто. Может, она была зла на брата или это не полагалось обсуждать в его отсутствие. В общем, и это мне сыграло на руку. Пусть помучается хоть этим мой любимый Белов, поэтому я продолжила:
– Сотку ставишь, ты сказала? Отвечаю! Ставлю, что вернется позже!
Мира снова оживилась, вовлеченная в мою игру:
– Отлично! Костя?
Тот нагнулся к столу, переводя взгляд с меня на нее:
– Так-так-так, дамы, – он, видимо, от шока и меня заодно «дамой» окрестил. – А в чем суть дела-то? Макс пошел у нее номерок спросить или свидание назначить? Зачем ему сорок минут?
– Ага, – отозвалась Мира. – И номерок спросить, и свидание назначить, которое прямо сейчас и будет проходить где-нибудь в кабинке туалета, если у них нет комнат для персонала.
– Да ты гонишь, – отрезал Костя. – Не может быть. Это ж официантка, а не проститутка. Да и выглядит неплохо – такую уламывать надо, как минимум, свидания два.
– Значит, ты ставишь на то, что Макс ее сейчас не уломает? – подключилась я. Мне до сих пор с трудом понималось, как брат Миры это все проворачивает, но, по ее рассказам, проколы у него случались крайне редко. Я сейчас внутренне гордилась нашим с ней Максом и готова была ставить на него, лишь бы показать Белову, что его место чуть поодаль от нашего тесного круга друзей.
Костя еще раз глянул в зал, где ни Макса, ни официантки уже не было, подумал секунду и произнес уверенно:
– Ставлю. Сколько? Сотку?
– Ну уж нет, – я ликовала. – Проигравший оплачивает ужин за всех.
– По рукам, – Костя протянул мне свою ладонь, на которую я только посмотрела брезгливо. Сам он, видимо, в азарте и забыл, какие у нас взаимоотношения.
Мира перехватила его руку и пожала сама:
– Значит, так – если уломает, то платишь ты. Если нет, то Даша. С какой стороны ни посмотри, я в выигрыше.
Для меня не стало бы большой проблемой оплатить ужин – родители мне давали достаточно денег, а тратить их до сих пор было некуда. Но тут важнее была победа. Белов же попытался еще о чем-то спросить, но Мира перевела разговор в другое русло, начав расспрашивать нас обоих о семьях, где живем и прочее. Пришлось отвечать. Оказалось, что я жила дальше всех от гимназии. В свою очередь, на расспросы Кости о месте жительства Танаевых она предложила после кафе съездить к ним в гости, посмотреть, если так интересно. Спиртное заказывать не стали – Мира сразу обозначила, что ее брат вообще никогда ничего не пьет. Сама она к алкоголю относилась, скорее, равнодушно – «могу и выпить в компании друзей». Я же вообще промолчала – было как-то стыдно признаваться, что больше глотка вина на каком-нибудь семейном торжестве я ни разу не пила. Потом Мира с Костей обсуждали предстоящее школьное празднование Хэллоуина, которое меня лично вообще никак не касалось. В языковой гимназии буржуйским праздникам всегда уделяли много внимания, но мое измученное тельце на эти вечеринки, конечно, никогда не заносило. В общем, к удивлению моему, разговор за столом клеился – Мира легко переключалась с меня на Костю и обратно, не позволяя никому затихнуть надолго. Но вдруг она оборвала прямо посередине свой рассказ о впечатлениях о Москве:
– Идет!
К нашему столику плавно продвигался герой дня. И он действительно улыбался, как недавно предсказывала его сестра! Едва раздвинув губы, блуждающе, расслабленно. Надо же, я впервые видела настолько сильную эмоцию на его лице.
Едва он приземлился на стул, то попал под объектив сразу трех пар глаз.
– Что? – спросил сразу у всех и даже улыбаться не перестал, чем подтверждал мою уверенность в победе.
Костя тоже это понял, воскликнув возмущенно:
– Да быть не может!
– Плати, Костик, – вынесла вердикт судья.
– Не-не-не, погоди, – Белов не сдавался. – Макс, ну рассказывай – где был, что делал?
Макс с той же расслабленной улыбкой почесал пальцем висок.
– Телефон у нее взял? – Костя просто не мог поверить.
– А, точно, взял, – Макс достал из кармана джинсов клочок бумаги и протянул Белову. – Нужен?
Тот ошарашено смотрел на выведенные женским почерком цифры:
– А мне-то зачем?
Макс немного наклонился в его сторону и произнес почти торжественно:
– Ну, мало ли. Если тебе нужен знак качества от меня, то эта… как ее?
– Анна, – подсказала Мира.
Белов не стал дослушивать рецензию Макса об уже даже ему понятном событии:
– Да не может быть… Как?! Тридцать семь минут уж слишком мало для «все включено»! Ты ей наплел, что арабский шейх или продюсер какой?
– Нет. Могу научить. Это не так уж и сложно, – ответил Макс точно тем же текстом, которым мне предлагал недавно научить ломать конечности Белова.
Костя обреченно достал кошелек и махнул другому официанту, чтобы принесли счет. Анна, кстати говоря, в зал еще не вернулась. А я не выдержала внутреннего восторга, подскочила, обняла Макса и звонко чмокнула в щеку, благодаря за свою личную победу. Он только еще шире улыбнулся, а сестра его расхохоталась, заметив:
– Хоть кому-то радость от твоих психологических проблем!
И на вопросительный взгляд Белова снова отмахнулась, закрывая эту тему.
Из кафе я выходила последней. И что-то дернуло меня обернуться – возможно, четкое осознание того, что увижу: рядом с нашим столиком стояла официантка Анна, стеклянными глазами уставившись на брошенный листок с ее номером. Да, она, конечно, королевой целомудрия не была, но что-то в этом замороженном стекле говорило о том, что она не часто соглашается на секс с первым встречным, что этот порыв для нее был – из ряда вон, что Макс ей понравился. Она еще не успела выстроить какой-то конкретный план о том, что будет дальше, но и такого точно не ожидала. Сам Макс даже не глянул в ее сторону. Улыбка сползла с моего лица. Макс – безэмоциональное, зависимое от секса чудовище, которое вообще не смотрит, что оставляет после себя. Использовать, выбросить и забыть – вся его жизнь. Он вообще способен что-то чувствовать?
Я, как впрочем и Белов, была несколько удивлена простой трехкомнатной квартиркой Танаевых в старой пятиэтажке. Уверена, что никто в нашей гимназии такой обыкновенностью жилища похвастаться не мог. Ремонта как такового вообще не было – только то, что смогли соорудить своими руками предыдущие хозяева: старые обои в полосочку и выцветший линолеум. Как-то по умолчанию мы, видимо, оба приняли, что они обязаны жить в хоромах – на эту мысль наталкивал недешевый автомобиль, учеба в нашей гимназии и брендовая одежда. А может, их наследство не было таким уж огромным, как мы с чего-то решили? Или они еще не успели обустроиться. В любом случае, даже нетактичный Белов воздержался от комментариев.
Мира предложила нам чай, а потом и организовала экскурсию по их небольшому жилищу. Всюду идеальный порядок, но ощущения человеческого присутствия почти и не было. Минимум мебели и личных вещей. Комната Миры – довольно тесное помещение, правда, украшенное какими-то разноцветными подушками и туалетным столиком, заваленным косметикой. Максова же напоминала, скорее, тюремную камеру – идеально заправленная кровать и стол, на котором лежал только ноутбук. И больше ничего, ни одной вещи, нигде. Говорят, что комната отчасти характеризует человека – и если это так, то, возможно, я очень сильно недооценила психологические проблемы ее владельца. Мне внезапно стало интересно, а что с ним еще не так? Похоже, то, что я о нем уже узнала – только вершина айсберга, и чем глубже копать, тем более странные или даже страшные вещи там можно будет обнаружить. Но я посчитала, что некрасиво будет расспрашивать об их сиротском детстве. Все узнаю со временем, но больше точно не стану так легко радоваться его «победам» над девушками.
Белов тоже был какой-то притихший. Даже не кинул вслед какую-нибудь мерзость, когда Макс остановил машину возле моего дома. Мира попрощалась со мной тепло, а Макс, как обычно, просто кивнул, но потом зачем-то вышел вслед за мной и пошел рядом до подъезда. Всегда равнодушный, такое он мог сделать только для одной цели – сказать или спросить о чем-то важном.
– Даша, все в порядке?
Белов с Мирой остались в машине, вероятно, тоже недоумевая, что тут происходит.
– О чем ты?
– Я бы не хотел, чтобы твое отношение ко мне испортило вашу дружбу с моей сестрой, – еще сильнее озадачил он.
– Макс… А что не так с моим к тебе отношением? Все нормально… Мне очень понравился сегодняшний…
– В кафе ты развеселилась только из-за того, что Костя проиграл тебе. Но ты меня осуждаешь. Сегодня, и с Яной осуждала, и с рыжей этой… как ее?
– Настя! – я подсказала, запоздало действительно отметив напряжение в голосе, поэтому решила уточнить: – Нет! Я не осуждаю… В общем, это не очень-то приятно с их точки зрения, но ведь это их выбор… Я не…
– Я плохой человек, Даша. И, если начистоту – вообще сомневаюсь, что из меня получился человек. Но у Миры нет никого, кроме меня. И я бы очень хотел… если вдруг такое случится, что мне придется ее оставить, я бы хотел, чтобы ее окружали хорошие люди. Как ты.
– Оставить? Почему?
– Все, пойду я обратно, а то твой Костик мозги себе сломает, пытаясь понять, что тут происходит. Пока.
И после этого Макс наклонился и поцеловал меня в щеку. Я даже немного отшатнулась от неожиданности.
– Ты же сама первая начала, – он снова улыбнулся. Второй раз за все время нашего знакомства.
Укладываясь спать, я все думала о том, что он сказал. Разве может плохой человек настолько сильно любить кого-то? Как Макс любит Миру. Да, он странный. Жестокий и циничный по отношению ко всем, кроме нее. Но я бы многое отдала за то, чтобы рядом со мной была такая же поддержка.
Перед первым уроком Белов привычно завалился на место рядом:
– Привет!
Я повернулась, ожидая продолжения в виде «обезьяны в очках», «говноумницы» или хотя бы «oh, my fuckin» victim», но он приблизил свою рожу ближе и совершенно серьезно спросил:
– Что там за проблемы с психикой у Макса? Как-то прямо спрашивать я у них не стал, но ты же в курсе. Бля, меня любопытство доконает!
– Белов, – я даже не пыталась скрыть изумление, – ты ничего не перепутал, родной? С каких пор мы с тобой делимся секретиками, как близкие подружки?
– Да ладно тебе, Николаева. Не будь такой злопамятной! – он даже легко хлопнул меня по плечу.
Вчерашнее веселье из меня уже выветрилось полностью, поэтому этот жест чуть не заставил меня блевануть.
– Руки для начала убери, говнюк.
Он послушно отодвинулся.
– Окей, злыдня, окей! Что еще я могу сделать, чтобы ты смилостивилась и не дала мне умереть от любопытства?
Он серьезно, что ли? Типа я вот прямо сейчас могу потребовать что-то от него в обмен на информацию? Я сплю или просто в коме? Перестать надо мной издеваться? Отсесть от меня на другой конец класса? Заставить всех заткнуть свои поганые глотки? Неужели выполнит? Я наклонилась к нему и прошептала с придыханием обольстительницы:
– А ты встань передо мной на колени, и тогда я подумаю.
Белов – мой закадычный враг, мой извечный обидчик и главное действующее лицо моих кошмаров – усмехнулся, поднялся, вышел в проход и… опустился на пол, продолжая смотреть прямо на меня. От удивления я встала, ощущая, как нагнетается тишина вокруг.
– Костик, это че за новый прикол? – раздалось откуда-то сбоку.
– Не прикол, – ответил Костя, но глаза его искрились весельем. Все же это игра – он смотрит, как я поведу себя в такой ситуации. Ох, милый мой, я не подведу!
Шагнула из-за парты, чтобы стоять прямо перед ним, с наслаждением подчеркивая свое положение.
– Знаешь, Белов, это очень мило с твоей стороны, но все же вынуждена тебе отказать. Ты мне совсем не нравишься. Страшный, глупый, злой… тошнотворный, – тишина заполнялась недоуменными перешептываниями.
Да, он сейчас совсем не в той же ситуации, в которой оказалась когда-то я, и ему хватило выдержки продолжать этот театр:
– Подумай еще разок, Николаева! Может, это последний твой шанс? – это угроза будущей расправы за унижение или он просто сводит все в шутку для окружающих? Но мне стало все равно. Кажется, я попросту устала бояться.
– Ой, и что же ты сделаешь, недоносок? – я даже наклонилась к нему. – Настроишь всех против меня? Неужели ты на такое способен?
Со спины к нему уже подошли близнецы.
– Они точно поженятся, как я и предсказывала! – прокомментировала довольная своими вчерашними выводами Мира. – Даша, ну прости ты его уже! Это же так романтично!
Я с негодованием посмотрела на нее. Ведь знает же о моем отношении к этой падали, зачем нагнетает?
– Даша, – вдруг заговорил и Макс. – Передвинь своего раба куда-нибудь в сторону, он мне путь к парте своим раскаявшимся телом перекрывает.
Вот! А вот это уже поддержка! Потому что после этого даже Белов не выдержал и поднялся на ноги, правда, продолжая при этом весело улыбаться. Его «унижение» по факту ни в чьих глазах таковым не было – все оценили это, как шутку, потому что он преподнес это в качестве шутки. Я была довольна, но не до такой степени, чтобы с этого момента начать с ним нормально общаться.
И он сам, похоже, был того же мнения. Потому что едва мы заняли свои места, тут же выхватил мою тетрадь, чтобы изобразить в ней очередную похабщину. Я схватила его за волосы на затылке, он легко оторвал мою руку, но я уже успела забрать свою вещь. Мира повернулась к нам и тихо завыла, как брошенная собачка:
– Надоели уже! Сколько можно?
Белов замер, только когда Макс с грохотом отодвинул свой стул и резко развернулся к нам. Он ухватил Костю за плечо и буквально перебросил на свое место. Возмущение того теперь стало настоящим, но Мира схватила его за локоть, не давая уйти. А потом еще погладила по голове, успокаивая. Тот, вернувшись в свое обычное состояние, показательно громко заурчал и повернулся к нам только за тем, чтобы показать язык. Утренник в детском саду, честное слово.
А я была счастлива до слез – Танаевы впервые встали на мою защиту прямо, хоть и не выступив при этом против Кости. Не потому ли, что я и без них теперь не давала Белову спуска? Наверное, для них я прошла свой экзамен по социализации.
* * *
Вынужденное разделение, на самом деле, позитивно сказалось и на Мире, и на Максе. Мире теперь приходилось гораздо больше общаться с другими сверстниками, а значит, и быстрее учиться находить с ними общий язык. Она все больше и больше замечала за собой желание анализировать мотивы и результаты поступков людей, выявлять закономерности. Для нее это было подобно захватывающему научному исследованию, и это удовольствие только упрочило ее место в социуме.
Макс с социализацией справлялся куда хуже, но и он был вынужден взаимодействовать с новыми одноклассниками один на один, теперь без поддержки сестры. Оставаясь молчаливым и замкнутым, он, тем не менее, все больше и больше походил на обычных людей, одновременно все меньше и меньше напоминая робота. Но все это были лишь внешние проявления, подстройка под обстоятельства, внутри же при этом практически ничего не менялось.
Сан Саныч был к нему терпелив, сразу окружив «сложного» ребенка заботой. К счастью, он никогда не пытался играть роль его отца, скорее – старшего товарища. Так к нему Макс и начал со временем относиться. Мужчина позволял привыкать к себе постепенно, не навязываясь. Сначала тот рассказал о своей дочери – Аленке, которую не видел уже больше двадцати лет. Ее мать, когда узнала, чем на самом деле занимается ее любимый сожитель, быстро собрала вещи и увезла трехлетнего ребенка подальше от такого «воспитания» и всех грозящих опасностей. Сан Саныч часто показывал приемному сыну фотографии маленькой девочки, обозначая этим, что он скучает по дочери, но вслух говорил только:
– Я каждое утро, просыпаясь, благодарю судьбу за то, что они уехали. Моя Аленка сейчас уже, наверное, замуж вышла… или учится… или я не знаю, что делает, но она жива. А тут, в этих обстоятельствах, ее бы просто пристрелили. И это в лучшем случае. Вот это, Макс, и называется «любить по-настоящему». Я даже справки о ней наводил через десятых лиц несколько лет назад, чтобы не привести к ней случайно своих врагов.
«Эти обстоятельства» тоже вскоре Максом были полностью осознаны. Сан Саныч официально владел двумя московскими ночными клубами, тремя ресторанами и несколькими точками розничной торговли, занимался экспортно-импортными операциями с Китаем. И все это было хорошим прикрытием для настоящего бизнеса – под каждой из этих точек развернулась целая сеть наркоторговли.
– В таком бизнесе, – учил Сан Саныч, – очень важна персонификация отношений. По-простому говоря, работать можно только с проверенными людьми. Никаких новичков, никаких непроверенных сделок. И в этом случае сеть никогда не всплывает на поверхность. Остаются только разборки между своими. Дело прибыльное, но нервное. Я уже перенес два инфаркта и, боюсь, на третий меня уже не хватит.
– Зачем же вы занимаетесь этим? Неужели вам мало ваших денег? – без особого энтузиазма поинтересовался Макс. – Если это так опасно, если вам пришлось ради этого отказаться от дочери?
– Из этого бизнеса, сынок, просто так не уходят. Нельзя уйти на пенсию, можно только вперед ногами, – засмеялся тот. – Мне шестьдесят семь – в этом возрасте даже такую жизнь менять уже поздно. И я же говорю – персонификация отношений. Вся сеть держится на моем имени, партнерам не понравился бы мой своевольный уход.
По рассказам Сан Саныча, вначале это было интересно – адреналин и азарт, делающий жизнь глупого молодняка насыщенной. Когда не знаешь наверняка, что переживешь следующую минуту, эта минута становится яркой. Тогда, в начале девяностых, когда он только начинал строить свою тайную империю, это было больше похоже на постоянную войну – дележ территории, убийства, пытки, разборки – страшно и драйвово одновременно, как в голливудском боевике. Но потом даже такой бизнес стабилизируется. Десять лет назад из Хабаровска в Москву приехал и двоюродный брат Сан Саныча, которого все называли «Святошей». Он занимался аналогичным «бизнесом» в родных краях, но в Москве крутились совсем другие деньги. А Сан Саныч с радостью принял в свои ряды родственника – более молодого, энергичного, на которого можно переложить часть дел. К тому же двоюродный брат самого шефа, по определению, не считался человеком со стороны, что исключало ненужные терки. Со временем Святоша почти полностью принял на себя руководство всей сетью, что дало приемному отцу Макса возможность немного отдохнуть. Помимо прочего, именно Святошу Сан Саныч и подозревал в заказе его убийства. Но уверенности у него не было – те двое, которых Макс оставил в живых, случайно умерли во время допроса, так и не расколовшись. А идти на открытую конфронтацию без доказательств у Сан Саныча уже не хватало ни сил, ни здоровья. Да чего уж там – и желания тоже. Он не хотел умирать, но был готов к пуле в любой момент – наверное, еще с юности.
Макса Сан Саныч в свои дела не втягивал – просто рассказывал и отвечал на вопросы, но настоял, чтобы при мальчике всегда была охрана. В той школе, куда его перевели, это не было редкостью, а он и не думал сопротивляться. Он вообще все принимал безропотно. Конечно, мужчина понимал, что подросток этот не совсем нормален – он никогда не смеялся, даже не улыбался, не плакал и не жаловался. Создавалось ощущение, что ему просто все равно. Словно он умер когда-то давно, но его тело продолжает ходить по земле. Нанял лучшего в столице психолога, но и тот через несколько сеансов расписался в своем бессилии – Макс просто не отвечал на его вопросы и не вступал в диалог. Потом Сан Саныч сам посещал этого психолога, хотя бы для того, чтобы получить совет относительно своего странного сына.
А Макс все чаще и чаще ловил себя на мысли о том, что винит сестру за то, что она его тогда вытащила. Если бы он умер в тот день, то этого бессмысленного существования и не было бы вовсе. Он и сейчас жил только потому, что Мира в нем нуждалась. Ее благо он поставил своей целью, а цель обязательно необходима, чтобы жить. Но об Организации он вспоминал каждый день, где-то внутри оставаясь ее солдатом. Поэтому, едва освоив интернет, он начал искать любые упоминания, информацию, хоть что-то, объяснившее бы ему суть Организации или причины ее разрушения, но ничего не находил.
Когда Максу было пятнадцать с половиной, он впервые напился – взял из бара бутылку коньяка, и, несмотря на противный вкус, сумел влить в себя несколько бокалов. Сан Саныч, застав его в обнимку с унитазом, ничего комментировать не стал. Мудрый старик понимал, что Максу нужно что-то, что заставит его почувствовать эмоции. Поэтому наутро он спланировал с ним разговор о том, что ни наркотики, ни алкоголь, ни никотин настоящих чувств ему не принесут, зато создадут проблемы, которые не обрадуют его сестру. Макс обдумал это со всей присущей ему тщательностью и принял решение никогда не прибегать к таким средствам. Но выход все-таки был нужен. Сан Саныч, не без помощи психолога, уже пришел к мысли, что этот мальчишка рано или поздно просто убьет себя, или свихнется, или станет маньяком, а уж маньяка с такими бойцовскими навыками мир еще не видел. И, чтобы предотвратить это, стал искать способы заинтересовать приемного сына хоть чем-то: покупал ему литературу по самым разным направлениям и жанрам, водил в музеи, церкви, буддийские храмы, на йогу, тайцзицюань и в тренажерный зал. Макс терпеливо принимал во всем этом участие, но ничто так и не оживило его чувства. Правда, к облегчению Сан Саныча, Макс сам и нашел выход, в один день заявив:
– Я хочу заниматься сексом.
Старик поперхнулся, но, собравшись, ответил с максимальной серьезностью:
