Текст книги "Тайна старой штольни"

Автор книги: Нузэт Умеров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

– Где есть пекарня?

Пекарня была рядом с нами, через три двора, а я им показал совсем в другую сторону.

Потом появились машины с солдатами, а вечером на площади немцы повесили пятерых и каждому на грудь фанерку нацепили с надписью «коммунист».

В небе погасли последние звезды, а Нариман все рассказывал и рассказывал…

В шесть утра пришел сменщик.

– Мальчишка-то чей?– спросил он у тети Дуси, вваливаясь в дежурку.

– Тихо ты, не видишь, спит?– остановила его тетя Дуся.– Отца ищет, из детского дома, говорит, сбежал.

– И что ты с ним теперь будешь делать?

– Возьму к себе, если пойдет, уж больно хорош парень.

Сменщик сел за стол, расписался в журнале о приеме вахты, еще раз внимательно посмотрел на спящего Наримана и громко захлопнул журнал.

– А тебе всегда больше всех надо!

– Ну-ка, поднимайся! Вставай, вставай, так же все на свете проспать можно! Поднимайся, а то пельмени остынут. На полотенце – и бегом на речку, одна нога тут, другая там. Пока я на стол накрою, чтобы ты был уже готов.

Нариман выбежал во двор и крепко зажмурил глаза: жаркое майское солнце стояло высоко над горами.

Вот это я поспал,– подумал Нариман,– уже часа два наверно.– Вспомнил, как он закоченел ночью под брезентом, и дрожь пробежала по всему телу.– Бывает же так: днем жарища, а ночью мороз».

Речка протекала рядом, метрах в двадцати от дома. Нариман бросил полотенце на куст и с разбега кинулся в прозрачную холодную воду, проплыл вдоль берега и, выбравшись из воды, побежал назад. Возле куста его ждала худенькая девчонка с двумя короткими, задранными вверх косичками.

– Здравствуйте,– протянула ему руку девочка,– я Роза.

– Очень приятно, что не мимоза,– ответил Нариман, срывая с куста полотенце,– я запомню!– и вприпрыжку побежал домой.

Возле дома Нариман обернулся, девочка все еще стояла возле куста, опустив голову, и Нариману показалось, что у нее на ресницах блеснули слезы.

– Ты что так долго?– встретила его на пороге тетя Дуся.

– Да… девчонка там пристала одна…

– Девчонка? А-а, то верно наша Розочка. Зря ты про нее так, она очень хорошая девочка, ты с ней обязательно подружишься.

– Я с девчонками, тетя Дуся, не дружу!

– То девчонки, а то Розочка. Потом, она же всего одна девочка на весь рудник.

– А мне то что, я же не собираюсь здесь жить.

– И все же обижать девочек нельзя, это просто некрасиво.

Тетя Дуся наложила Нариману полную миску исходящих паром пельменей, а на самый верх этой чудесно пахнущей горки водрузила большущий кусок настоящего сливочного масла! Нариман проглотил слюну и взялся за ложку. Давно он не ел таких вкусных пельменей! Разве что до войны. Нариман рассказал тете Дусе, как они однажды зимой, когда было очень голодно, ночью забрались в немецкий склад. Двое стояли на карауле, а двое поползли к отдушинам. Они незаметно проползли мимо часовых, пробрались через отдушины в склад и, взяв по пяти банок консервов, благополучно вернулись назад. Ребятам так хотелось кушать, что они тут же за углом вскрыли все десять банок, и самый маленький, Мидат, не выдержал и горько заплакал: в банках была капуста, морковь, фасоль, но все это было сырое, несоленое и совсем безвкусное.

Утром на рынке они обменяли немецкие овощи на кусок жмыха и тут же, разделив его на четыре равные части, съели.

После пельменей пили чай с алычовым вареньем. Сидели за столом дотемна. Нариман рассказал, как наши освободили Симферополь, как его потом взяли в детдом, и как он попал в Казахстан.

– Знаешь что,– сказала тетя Дуся, приготовляя ему в маленькой комнате постель,– ты поживи у нас дня три-четыре, а я за это время расспрошу всех шоферов на руднике, и мы обязательно отыщем твоего майора. Раз он ехал к нам, значит он здесь. Мы еще спросим Розочкиного отца, он главный инженер рудника – он тоже должен знать. Все-таки это майор, а не щепка, затеряться он не может…

Проснулся Нариман поздно. Тети Дуси уже не было. На столе лежала записка «Я ушла на работу, вернусь в три часа. В кастрюле есть суп – подогрей. Сходи за хлебом – карточки и деньги на окне. Магазин в двухэтажном доме. Тетя Дуся».

Хлеба в магазине не было. Продавец сказал, что в пекарне обвалилась печь и что хлеб будет часов в двенадцать, не раньше. Нариман постоял, посмотрел на пустые полки и вышел. Сойдя со ступенек, он спрятался за угол: к магазину, размахивая на ходу сумкой, вприпрыжку бежала Роза. Метрах в пяти от магазина она остановилась, взяла сумку в другую руку, поправила платьице и чинно вошла в магазин.

Нариман хотел повернуться и идти, но его внимание привлек сложенный вдвое лист синей бумаги. Он лежал как раз на том самом месте, где останавливалась Роза! Нариман не спеша подошел, толкнул носком – лист развернулся – это были хлебные карточки! Он поднял их и прочел – Ос-па-нов.

В магазине хлопнула дверь. Нариман поднял голову и покраснел, навстречу ему шла Роза. Когда она поравнялась с Нариманом, он протянул ей карточки и чуть слышно сказал:

– Возьмите, это ваши, вы уронили…

Через минуту они уже шли рядом и Роза рассказывала, как она уже второй раз теряет эти карточки.

– Просто нам дали невезучие карточки в этом месяце.

– Почему же невезучие?– возразил Нариман.– Они же не пропали! Два раза вы их теряли, и оба раза нашлись! А могло быть наоборот.

– Ну что вы! У нас на руднике еще не было случая, чтоб кто-нибудь потерял карточки и они не нашлись! Разве можно – это же хлеб…

Возле зеленой калитки они остановились, и Роза тронула Наримана за рукав:

– Пойдем к нам, я покажу тебе свои книжки.

Нариман шагнул и остановился в нерешительности.

– Ну чего ты? Пошли, у нас никого нет.

– А ты не обманываешь?

– Что ты, смотри!– и Роза потрясла перед носом Наримана связкой ключей.– Наши все на работе!

Роза отперла двери, и они вошли в дом.

– Вот здесь я и живу, входи.

Нариман вошел и остановился, удивленно разглядывая небольшую уютную комнату. У окна стояли стол, два стула, диван, а против дивана на самодельных полках лежали книги, сотни книг!

– Тут и мои, и папины,– сказал Роза, проводя рукой по корешкам,– внизу мои, а наверху папины. А знаешь, какие из них мне больше всего нравятся?– Про путешествия, про дальние страны. Больше всех я люблю вот эти две,– Роза достала с верхней полки две толстые книги в зеленых переплетах.

– «История колониальных и зависимых стран»,– прочел Нариман вслух и пожал плечами.

– Думаешь неинтересно? А вот скажи, что ты знаешь об Эфиопии? Ничего? Про Афганистан ты читал что-нибудь?– Нет. А про восстание сипаев в Индии? Хочешь, я тебе дам прочитать эти книги? Только начни читать, они тебе очень понравятся.

В окне показалась чья-то голова. Роза побежала к окну и ухватилась за чуб.

– Будешь еще подслушивать под окнами? Будешь?!

Чуб кричал, визжал, клялся, что не будет, но Роза была неумолима.

– Ты думаешь, я забыла, как в прошлое воскресенье ты клялся не шляться под окнами?

– Розочка, миленькая, честное пионерское, больше не буду!

– Последний раз прощаю, учти!– Роза отпустила чуб и он исчез.

Через минуту в комнату, потирая макушку, вошел Булат.

– Ты изверг рода человеческого. У тебя ни капельки жалости нет. Так же человека без волос оставить можно!

– А ты не лазай под окнами. Мал еще, вот подрастешь немножко…

– Ничего, я и сейчас не маленький, посмотри, какие у меня мускулы на правой руке.

Роза пощупала мускулы Булата и серьезно сказала, глядя на Наримана:

– Ничего мускулы, у меня точно такие были в прошлом году…

– А,– махнул рукой Булат,– что с вами, с девчонками, разговаривать, иди ставь лучше самовар, будем чай с вареньем пить.

Когда Роза вышла, Булат протянул Нариману руку.

– Давай знакомиться, меня зовут Булат.

– Нариман.

– Я знаю, мне тетя Дуся сказала. Это правда, что ты из детдома сбежал?

– Не сбежал, а уехал ненадолго…

В комнату вошла Роза, а за ней с самоваром в руках толстый круглощекий мальчишка. Он поставил на стол самовар и протянул Нариману пухлую пятерню.

– Батыр!

– По части съестного,– скороговоркой добавил Булат.

Ребята прыснули со смеху.

Батыр медленно повернул толстую шею:

– Булка, последний раз предупреждаю…

– О, слышишь?– обратился Булат к Нариману.– Вот вечно они с Розой угрожают мне. Ничего сказать нельзя, не житье, а каторга.

– А если каторга, то зачем к нам приходишь?

– Думаешь, я из-за тебя прихожу?– Я прихожу из за варенья. Никто на руднике так вкусно не варит варенье, как ее мама. Ты сам, Нариман, сейчас убедишься в этом. Где та большая банка с малиной, неси ее сюда…

Возле калитки, громко скрипнув тормозами, мягко осел запыленный газик. Роза вскочила с места.

– Вы пейте, мальчишки, сами наливайте и пейте, я пойду – папу встречу.

– Дядя Рустам главным инженером работает,– доверительно сообщил Нариману Булат.– он самый первый приехал на рудник. Тогда в ущелье не было ни домов, ни моста через речку, даже кинотеатра не было…

Последнее он сказал Нариману на ухо, но Батыр все же услышал.

– Ты что там опять сочиняешь? Какой кинотеатр?

– Какой! Какой! Подумаешь, и сказать уже нельзя! Ну нет его, сегодня нет, а завтра будет! Дядя Рустам мне честное слово дал, что через месяц будет кинотеатр, что мы тоже будем смотреть новые фильмы, и притом бесплатно!

Было слышно, как вошли взрослые, в комнате сразу стало тихо и скучно. Первым не выдержал молчания Булат.

– Батыр, а Батыр!

– Ну что тебе?

– Давай в шахматы сыграем? Только одну партию…

– Что с тобой играть, все равно продуешь…

– Ну тогда давай в шашки?

– В шашки можно,– согласился Батыр.

Булат взял с полки коробку, высыпал шашки на стол и расставил их.

В комнату влетела Роза.

– Ой, мальчишки, а что мне папа обещал завтра принести!– Она прыгнула на диван, села, поджав ноги, и радостно улыбнулась.– Угадайте, ну? Считаю до трех. Ра-а-аз,– пропела она медленно,– два-а-а.

– Торт, да?– спросил Батыр.

Роза замотала головой.

– Я знаю,– сказал Булат – он принесет тебе верблюда. Угадал?

– Три! Не угадали! Он принесет мне…– сделав большую паузу, Роза произнесла по слогам,– шах-тер-ский фо-нарь! Вот!

– А зачем он тебе?– удивился Батыр.

– Я буду… буду…– запнулась Роза, соображая, что же она все-таки будет делать с этим фонарем.– Я буду…

– Будешь мышей в подвале караулить,– подсказал Булат.

Батыр засмеялся и полез под стол. Роза сделала вид, будто ничего не расслышала.

– Что ты ищешь там?

– Шашки белой не хватает.

– Не ищи, она в коробке с шахматами.

– А шахматы где?

– Твой же брат вчера унес.

Батыр вылез из-под стола, посмотрел внимательно вокруг, и, не найдя ничего подходящего, вытащил из кармана круглый медовый пряник и поставил его в центре доски.

– Ты какими будешь играть?

– Мне все равно,– ответил Булат и пошел белыми.

Роза с Нариманом подсели ближе к столу и стали внимательно наблюдать за игрой.

За окном протарахтел трактор, вслед за трактором проехала грузовая машина и опять стало тихо. От реки потянуло прохладой. В комнату ворвался свежий ветерок, пощекотал зеленые ладошки фикуса, качнул абажур, сделал в двери щель, сунул к взрослым свой любопытный нос, потом забился за шкаф и утих.

Из соседней комнаты слышались голоса. Дядя Рустам и брат Батыра Амангали спорили о чем-то, низко склонившись над картой рудника. С улицы постучали. Дядя Рустам выпрямился.

– Войдите!

Вошел Николай, старший геолог, высокий, загорелый, с огромной черной бородой. Николай был самый заядлый охотник на руднике.

Амангали улыбнулся гостю.

– А-а, кладоискатель! Ты-то нам и нужен. Садись,– подвинул он Николаю стул.

Николай сел, не спеша извлек из кармана трубку, закурил и пустил под потолок несколько тонких колец.

– Что молчите?– спросил дядя Рустам.

Николай зажал трубку в кулак и пропустил сквозь пальцы длинную струйку сизого дыма.

– Хвастаться нечем. Таскаю буровые с горы на гору, а пользы?

Он вздохнул, устало закрыл глаза и откинулся на спинку стула.

– Угля в этом районе нет, и никогда, слышите, никогда не было!!!

– А штольня?– возразил Амангали.

– Штольня! Штольня! Далась вам эта штольня! Ну, назовите мне хоть одного человека, который своими глазами видел эту…

– Погоди, Николай, не кипятись,– перебил его дядя Рустам.

– О какой это штольне они говорят?– спросил Нариман, но ему никто не ответил.

Батыр проигрывал. Три шашки Булата уверенно двигались вперед. Стоило ему отдать первую, как две другие выходили в дамки. Батыр морщил нос, дергал себя за ухо, пытаясь найти выход из создавшегося положения. Роза подмигивала ему, пытаясь подсказать, но он ничего не видел вокруг кроме коварных пешек.

Булат с видом победителя подвинул на клетку вперед медовый пряник, который возглавлял тройку и, пренебрежительно глядя на Багыра, сказал:

– Я пошел…

Батыр перешагнул своей пешкой через пряник, взял его осторожно двумя пальцами, осмотрел со всех сторон и отправил его в рот.

– А я съел!

Булат от неожиданности разинул рот. Роза и Нариман засмеялись.

Из-за двери опять послышались громкие голоса взрослых.

– Уголь есть! Ты его найдешь, даже если придется устанавливать по дюжине буровых на каждой горе!– отрезал дядя Рустам.

– Чего они спорят?– шепотом спросил у Розы Нариман.

– Штольню какую-то потеряли, а найти не могут. Дядя Коля из-за нее бороду отрастил. Пока,– говорит,– не найду эту проклятую штольню, не сбрею.

– Сейчас из-за нехватки горючего простаивает электростанция, а что будем делать зимой, когда каждую машину придется по три дня трактором вытаскивать?– продолжал дядя Рустам.

Амангали поддержал его.

– Трудновато придется без собственного уголька. Будет к зиме уголь – дадим руду, а не будет…

Амангали встал, посмотрел на часы.– Пойду, там лес должны подвезти. Ну, борода, желаю удачи, найдешь уголь, памятник тебе поставим.

В обеденный перерыв тетя Дуся отправилась во 2-ю автобазу. В гараже она уже никого не застала, гараж был пуст. Она зашла в диспетчерскую, выпила кружку воды и уселась возле открытого окна. Вошел дежурный диспетчер.

– В гости к нам пожаловала?– спросил он, устало опускаясь на скрипучий табурет.

– Пришла узнать насчет последней аварии, да ребят уже никого нет – все на обед ушли…

– Никуда они не уходили, в Красном уголке все, там и обедают. А насчет аварии – диспетчер помедлил немного, словно не хотел открывать до конца тайну, известную ему одному, и, пожав плечами, задумчиво добавил:

– Так мы ничего и не узнали… вряд ли удастся откопать машину…

Шоферы обедали: в центре длинного стола, застеленного старыми газетами, высилась горка аккуратно нарезанных ломтей черного хлеба, и вокруг этой горки кучками лежали редиска, помидоры, зеленый лук и вареная в мундире картошка. Перед успевшими уже обзавестись хозяйством стояли поллитровые бутылки, наполненные кипяченым молоком. А когда кто-то достал из мешочка круг копченой домашней колбасы, первой домашней колбасы на руднике, и положил ее рядом с горкой хлеба, люди заулыбались. Сидящий в центре достал из кармана нож и разрезал колбасу на пятнадцать равных кружочков. Каждый взял по куску, и на бумаге остался последний, пятнадцатый.

В красный уголок вошла тетя Дуся.

– Ну, сыночки, как поживаете?

– Садись, тетя Дуся! Все что имеем на столе – угощайся!

– Спасибо, ребята, я уже обедала, я пришла к вам… я пришла узнать, кто из вас видел майора, который ехал на двадцатке с Асаном?

Все невольно глянули на оставшийся кружок колбасы.

– Я видел…– негромко сказал Рахимбеков.– Звал его с собой, но он не захотел ехать в кабине. Асан без груза возвращался, вот он его и взял на свою машину. Выехать мы должны были вместе, но Асан ждал инвалида, который махоркой его всегда снабжал. Он мне и сказал: «Езжай, Рамазан, потихоньку, я тебя догоню»… Так и не догнал меня. А что там случилось на перевале, один аллах знает. Никого поблизости не было, никто ничего не видел…

Напрасно шофер Рахимбеков думал, что не было свидетелей катастрофы, свидетель был. Он был один, и он был не только свидетелем этой аварии, но и ее виновником. И положено было начало этой катастрофе далеко-далеко от этих древних, поросших густой травой и сочными лопухами гор…

ГЛАВА ВТОРАЯ

Громкоговоритель, установленный на самой верхушке столба, вкопанного в центре лагеря для военнопленных, дважды прохрипел над длинными деревянными бараками:

– Обер-лейтенант Пауль Вольф, немедленно явиться к начальнику лагеря! Обер-лейтенант Пауль Вольф… явиться немедленно…

Вольф нехотя поднялся с нар, отложил в сторону недочитанную газету и, на ходу застегивая пуговицы кителя, направился в караульное помещение. Солдат, стоящий у двери, кивнул ему головой. Пауль вошел робко и замер.

– Обер-лейтенант Пауль Вольф?

– Так точно, господин капитан!

– Норберт!

В комнату вошел шофер капитана.

– Слушаю, господин капитан!

– Доставишь лейтенанта к полковнику и сразу назад, по дороге захвати мне бочонок пива. Ясно?

– Ясно, господин капитан! Пошли!

У порога Вольф обернулся.

– Господин капитан, разрешите взять вещи?

– Они вам больше не понадобятся, лейтенант,– и, словно желая успокоить его, добавил,– идите, идите…

Часа полтора ехали молча. Небрежно положив на баранку черные натруженные руки, водитель лениво двигал челюстями, перегоняя языком с одной стороны на другую вязкий комок жевательной резинки.

Дорога была отремонтирована, и машина катилась быстро и плавно. Пауль с жадностью смотрел по сторонам, ведь скоро год, как прошла война… Скоро год, а вокруг ничего не изменилось, большинство домиков вдоль дороги были разрушены, словно здесь совсем недавно прошло землетрясение.

Вдали показался Берлин. Когда-то Пауль мечтал, как он первым ступит на Красную площадь, первым увидит красные кирпичные стены древнего Кремля. Но

Москвы он так и не увидел, а далеко впереди в развалинах лежал Берлин…

Машина свернула с главной магистрали и нырнула в лес. Пауль откинулся на спинку сиденья и вздохнул полной грудью. Он искоса взглянул на водителя, тот по-прежнему лениво двигал челюстями, и только сильные черные руки цепко держали штурвал.

– Скажите пожалуйста,– спросил на чистейшем английском языке Пауль,– куда вы меня везете?

Шофер на мгновенье перестал жевать, закусил верхнюю губу и, слегка повернув голову, равнодушно глянул на пассажира.

– В штаб.

Машина остановилась возле небольшой красивой виллы.

– Все, прибыли,– сказал шофер, открывая дверцу,– прошу.

Шофер передал Пауля секретарю полковника, а та, ничего не говоря, повела его в кабинет.

Полковник, сняв темные очки, указал ими на кресло:

– Садитесь, лейтенант.

Так же неторопливо раскрыл коробку с сигарами и подвинул Вольфу:

– Курите.

Полковник подождал, пока обер-лейтенант закурит сигару, и задал первый вопрос.

– Скажите, лейтенант, вы получали когда-нибудь награду от фюрера за верную службу?

– Получал… господин… полковник…

– Какую?

– Железный крест…

– С чем?– не дал ему договорить полковник.

– С дубовыми листьями…

Полковник ничего не сказал. Он встал, выдвинул ящик стола, достал связку ключей и подошел к большой карте Германии, жирная граница которой проходила через всю Европу и кончалась где-то на Урале. Полковник нажал невидимую кнопку, и карта плавно отъехала в сторону. Показался замурованный в стену сейф. Полковник отпер дверцу, достал из сейфа небольшой полосатый мешочек и небрежно бросил его на стол. Пауль вздрогнул.

– Скажите, лейтенант, вам знакома эта вещь?

– Да, господин полковник.

Полковник осторожно, словно в мешочке была спрятана бомба, двумя пальцами взял за завязки и поднял мешочек над столом.

– И содержимое тоже известно?

– Нет. Отец не разрешал трогать личные вещи…

– А когда это появилось в вашем доме?

– Вероятно, до моего рождения…

Полковник развязал шнурок и высыпал содержимое на стол.

Всегда, когда Пауль видел за толстым стеклом отцовского письменного стола таинственный полосатый мешочек, ему казалось, что в нем отец хранил золото и драгоценности, а оказалось – два кусочка серого камня и вчетверо сложенный лист бумаги. Он разочарованно посмотрел на мертвые камни и пожал плечами.

– Вы мечтали увидеть самородок?

– В детстве,– сознался Пауль.

Полковник достал из коробки сигарету, откусил кончик; выплюнул его в корзину с бумагами, закурил.

– Эти камни ваш отец привез из России. В двадцатых годах с остатками своего отряда он уходил в Китай через Казахстан. По дороге он прихватил эти обломки. Не смотрите на них так равнодушно, лейтенант: эти камешки на сегодняшний день дороже золота.

Полковник достал из ящика стола большую лупу и стал пристально рассматривать один из кусков.

– Если выплавленный из этого камня металл добавить в обычную сталь, она станет в пять, в десять, в двадцать раз прочнее! Ее возьмет не всякий снаряд, а главное, он может выдержать очень высокую температуру…

Месторождение открыли абсолютно случайно, эти образцы должны были попасть в Москву, а попали н руки вашего отца и пролежали двадцать пять лет, ожидая своего часа. Русские вторично открыли месторождение.

Полковник подошел к ширме, закрывающей вторую карту, отдернул ее и взял в руки указку.

– Подойдите поближе, лейтенант.

Пауль подошел. Полковник ткнул указкой в жирную черную точку.

– Это здесь. В письме указано место выхода руды на поверхность. Вы хорошо владеете русским языком?

– Так же, как немецким и английским.

– Вам нужен будет только русский, лейтенант. Впрочем, и немного местный. Вы им, кажется, тоже владеете?

– Немного. У нас работник в доме был казах, он меня и научил. Ему было шестнадцать лет, когда он попал в отряд отца. Потом он был со мной на восточном фронте, денщиком. А вот где он сейчас, не знаю. Возможно, и погиб.

– Он в России, лейтенант. Он будет ждать вас через шесть месяцев вот в этом городе – указка скользнула по карте и замерла на едва заметной точке.

– Мы предоставляем вам возможность окупить железный крест и даже листья к нему.

– Но…– лейтенант хотел что-то сказать, но полковник движением указки остановил его.

– Мы готовим к отправке партию русских граждан, вы присоединитесь к ним. Я не советовал бы вам отказываться, лейтенант,– это вопрос вашего будущего. Сколько вам лет?

– Двадцать шесть.

– В двадцать четыре года ваш отец был полковником… Не верите?

Пауль не помнил, чтобы отец носил когда-нибудь военную форму, а на тех немногочисленных фотографиях, которые висели в кабинете, отец был неизменно в штатском…

Полковник раскрыл папку, лежащую на краю стола, и бросил Паулю потемневшую от времени фотографию:

– Полюбуйтесь!

Пауль бережно двумя руками взял со стола фото. На него в упор смотрел молодой офицер в казачьей форме, на плечах у него поблескивали шитьем полковничьи эполеты.

– Куда прикажете идти, господин полковник?

Полковник улыбнулся Вольфу, протянул руку, нащупал под столом кнопку и нажал ее…

Павел Волков прибыл в город утром в эшелоне с демобилизованными. Он сидел в одном купе с офицерами и всю дорогу читал книгу. Когда поезд прибыл на станцию, Павел нехотя встал и отошел к окну,– решил подождать, пока соберется офицер, который тоже выходил здесь. А тот достал с полки небольшой желтый чемоданчик, поставил его на пол и стал по очереди обнимать друзей. Седой лейтенант трижды поцеловал майора и на прощанье сказал ему:

– Если тебя не возьмут на рудник, обязательно приезжай к нам, уж кому-кому, а такому горному мастеру работа у нас всегда найдется. Будем вместе уголек добывать.

– Если откажут, обязательно приеду.

– Знакомых у тебя нет в городе?

– Знакомых нет. Где-то здесь, в детдоме, сын Музафарова, отыщу его, передам письмо – и прямо на рудник.

– Ну, счастливо тебе…

Офицеры еще раз пожали друг другу руки, и майор двинулся к выходу.

Мурата на перроне не оказалось. Павел вышел на площадь, закурил папиросу и сел на скамеечку возле остановки трамвая.

– Неужели Мурат не получил открытку? Может, раскрыта явка и за ним уже следят? Нет,– успокоил себя Навел,– Мурат не выдаст…

Мурат был человек проверенный, на него всегда можно положиться. В двадцатом году он ушел с отцом н Китай, а потом остался в их доме. Павел вырос у него на руках, и даже тогда, когда он окончил военное училище и был направлен на Восточный фронт, Мурат с первого до последнего дня был при нем денщиком…

Павел почувствовал, что сзади кто-то подошел. Он резко обернулся и облегченно вздохнул; это был Мурат. Он здорово постарел за последние два года, но все еще был бодр и крепок. Его жесткие черные волосы изрядно поседели, а гладкий покатый лоб сверху вниз разрезала глубокая морщина.

Они обнялись и расцеловались. Для Мурата, у которого не осталось ни семьи, ни близких, Павел был родным родным человеком на свете.

Шли через весь город пешком. Шли, перебрасываясь ничего не значащими фразами. Возле рынка остановились.

– Вот здесь я и живу,– показал Мурат на небольшой беленький домик, затерявшийся среди деревьев.

Они вошли в дом, и Павел, не теряя ни минуты, умылся, переоделся, привел себя в порядок.

– Ты куда так спешишь?– удивился Мурат.– Не успел с поезда сойти…

– Есть одно очень важное дело. К десяти я вернусь, приготовь, пожалуйста, к этому времени ужин.

Павел подхватил небольшой чемоданчик и быстрыми шагами вышел из дому.

Выбравшись за город, он забрался в машину с кирпичом, доехал до перевала и незаметно выбрался из кузова там, где над узким полотном дороги нависала плоская коричневая плита – «шляпа», как называли ее шоферы. Это место подходило ему во всех отношениях. Отсюда с высоты дорога хорошо просматривалась в обе стороны. Павел стал на самый край полотна и несколько минут не мигая смотрел вниз, туда, где на километровой глубине даже огромные валуны казались всего лишь гладкой морской галькой. Павел нагнулся, поднял с земли камешек и бросил его вниз. Через минуту по крутому склону, точно лихие всадники, стремительно летели вперед, подпрыгивая на кочках, сотни таких же серых камешков, а еще через минуту их стало тысячи, и вот уже стремительная лавина сплошной яростной массой безудержно мчалась вниз. Но вот она всей своей тяжестью ударилась о землю, и столб пыли фонтаном взметнулся вверх. Прошло немного времени, пыль осела и ущелье наполнилось гулкой настороженной тишиной.

У Павла закружилась голова, он крепко зажмурил глаза и отступил назад. Потом он обследовал «шляпу» и, выбрав глубокую трещину, расчистил ее и затолкал туда небольшой сверток.

Все было готово к встрече. Теперь оставалось надеяться на удачу и ждать.

Павел спустился вниз километра на два и сел у обочины дороги. Ждать пришлось часа два. Солнце стояло высоко над головой, когда из-за поворота показался «студебеккер». Майор сидел наверху. Павел ухмыльнулся – это упрощало задачу.

Пауль вышел на дорогу и, когда машина поравнялась с ним, махнул шоферу рукой. Асан резко затормозил.

– На рудник?

– Тут все дороги ведут на рудник,– с улыбкой ответил Асан,– забирайся в кабину, подвезу!

– Нет, спасибо, я лучше наверх.

Пауль опустил в кузов чемоданчик и легко перебросил через борт сухое тренированное тело.

Увидев его, майор повеселел.

– Ого, да мы, кажется, с вами немного знакомы?

– Почти, как-никак два дня в одном вагоне тряслись.

– Вы тоже работать на рудник едете.

– Не знаю, как получится, у меня там двоюродный брат главным инженером работает,– солгал Навел.

– Ну так это совсем хорошо! Вы меня познакомите с ним? У меня тут,– майор похлопал по карману кителя,– и письмо к нему есть. А сейчас разрешите представиться – майор в отставке Андрей Валошин.

– Очень приятно,– протянул руку Вольф,– Павел Волков.

Майор крепко пожал протянутую руку.

– А кто вы по специальности, если не секрет?

– Геолог,– ответил Павел.

– Вот и чудесно, вместе будем работать,– я горный мастер.

– У вас знакомые есть на руднике?– Вольф уже слыхал один раз, что у майора на руднике знакомых нет, но все же решил сам задать этот вопрос.

– Нет никого. Мне в Москве предложили работу по специальности, и я не стал отказываться. Дай, думаю, поеду, Казахстан по крайней мере увижу.

Машина медленно шла в гору. И Павел, и майор о интересом рассматривали ровные ряды ущелий, лежавших по ту сторону пропасти. Вдруг Павел вскочил:

– Смотрите, горный козел!

Где?– потянулся за ним майор.

Вон на том желтом склоне, что справа!

Майор резко повернулся направо, и на голову ему обрушился тяжелый свинцовый удар. Майор, не издав ни единого звука, как подкошенный лег на дно кузова.

Метрах в пятидесяти от «шляпы» Павел постучал по железному верху кабины.

– Эй, друг, останови на минутку машину, что-то нашему майору плохо стало!

Асан остановил машину и высунулся из кабины.

– Что с ним такое?

– Не знаю, погляди сам.

Не успел шофер заглянуть в кузов, как Павел обрушил ему на голову рассчитанный тяжелый удар. Убедившись, что по обе стороны перевала не видно ни одной машины, Павел спокойно извлек из карманов майора документы и письма, переложил содержимое желтого чемоданчика в свой и, стащив майора с борта, усадил его рядом с Асаном. Оба они были в глубоком обмороке.

Бросив еще раз взгляд на дорогу, Пауль сел на место водителя, отпустил ручной тормоз, выжал сцепление и нажал на газ. Машина плавно тронулась с места, и, когда она оказалась под самой «шляпой», Павел резко повернул вправо руль и выскочил из кабины. Машина сбила пару надолб и рухнула в пропасть.

Павел, не медля ни одной секунды, взобрался на «шляпу», поджег шнур и бросился бежать. Когда он был уже метрах в семистах от перевала, грохнул глухой взрыв и огромная тупоносая глыба, протаранив дорогу, полетела в пропасть.

В десять часов вечера Павел был уже дома. Перед ужином он раскрыл чемоданчик и стал разбирать вещи майора. На самом дне чемодана лежал толстый самодельный конверт, на котором химическим карандашом было выведено «Музафарову Нариману». Павел повертел в руках письмо, бросил его обратно в чемодан и захлопнул крышку.

Ну, а Теперь давай будем ужинать.

Отработав смену, тетя Дуся вернулась домой. Хлеб лежал на столе, а Наримана не было. Тетя Дуся поста» вила самовар, сварила яйца, нарезала в чашку огурцов с помидорами.

Вскоре пришел и Нариман.

– Знаете, тетя Дуся, с кем я сегодня познакомился? С Розой, потом с толстым таким… а-а, вспомнил, Батыром его зовут. И еще с Булатом, смешной такой парень… Ну а вы как: узнали что-нибудь?

– Вытри руки и садись кушать… Не доехал твой майор до рудника. Авария случилась по дороге… и шофер и майор оба погибли…

– А может, это погиб другой военный?

– Нет, сынок, эта дорога ведет только к нам.

Тетя Дуся глянула на Наримана, в глазах у него стояли слезы.

– А чемоданчик желтый не нашли?

– Ни машины, ни людей, ни чемодана.

Нариман поставил на стол недопитый стакан чаю.

– Значит все: можно возвращаться в детдом…

– Может, ты все-таки останешься у нас? Жить будем вместе, к осени, смотришь, и школу построят,– учиться пойдешь. Сколько ты классов-то окончил?

– Четыре.

– Вот и хорошо, пойдешь нынче в пятый… А в детдом мы напишем: так, мол, и так, остался на руднике…