Текст книги "Мило и волшебная будка"

Автор книги: Нортон Джастер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

Глава 15
Дорога в бесконечность

Тут же восьмеро самых крепких цифродобытчиков внесли в пещеру огромный кипящий и булькающий котел, от которого к потолку медленными спиралями подымались густые струи пара. Аппетитные запахи витали в воздухе и, легко перепархивая, дразнили то один нос, то другой, а в ответ текли слюнки и в животах урчало. Мило, Тактик и Ляпсус с нетерпением ждали, пока горняки, отложив инструменты, не соберутся все у котла, чтобы подкрепиться.

– Думаю, вы не откажетесь, – сказал Математик, подавая гостям каждому по полной миске.

– Не откажемся, государь, – сказал Мило, у которого все животики подвело.

– Вот спасибо так спасибо, – добавил Тактик.

Ляпсус же ничего не сказал, потому что с набитым ртом разговаривать неприлично, и в мгновение ока все трое съели все подчистую.

– Не хотите ли прибавить к первому второе? – спросил Матемагик и вновь наполнил их миски, которые тут же были опустошены с не меньшей скоростью.

– Где второе, там и третье, – продолжал король, вновь и вновь наполняя миски, —

и четвертое…

и пятое…

и шестое…

и седьмое.

«Чудн о! – думал Мило, вылизывая седьмую миску. – Чем больше я ем, тем больше хочется».

– Лучше восемь раз по разу, – продолжал Матемагик, – чем ни разу восемь раз. – И они продолжили есть, есть, есть.

Мило съел девять порций, Тактик – одиннадцать, а Ляпсус в один присест целых двадцать три – только после этого Матемагик снова дунул в свисток, котел унесли, и цифродобытчики вернулись к работе.

– У-ф-ф-ф, – пропыхтел Ляпсус, вдруг ощутив, что проголодался в двадцать три раза больше прежнего, – я, с позволения сказать, не насытился.

– Я тоже, – пожаловался Мило, у которого после еды в животе стало пусто, как никогда. – А съел, кажется, ужас сколько!

– О да, – воскликнул довольный Додекаэдр, утирая свои рты, – восхитительная стряпня! Фирменное блюдо нашего королевства – числятина под минус-соусом!

– Только вот беда, есть охота пуще прежнего, – с трудом вымолвил Тактик, в изнеможении прислонившись к большому камню.

– Разумеется, – отвечал Матемагик, – а как же иначе? Чем больше ешь, тем больше хочется – это всем известно.

– Да? – протянул Мило. – Ведь так никогда не наешься?

– Что значит не наешься? – нахмурился король. – Мы в Числовенции идем от противного: едим, когда сыты, до тех пор, пока не проголодаемся. Ибо не иметь ничего – значит иметь все. Весьма экономичная система. А у вас, видно, животы были набиты, коль вы столько смогли поглотить!

– Весьма логично, – подтвердил Додекаэдр. – Ведь чем больше хочется, тем меньше получается, а чем меньше получается, тем больше имеется. Это – простейшая арифметика. Предположим, к тому, что есть, ты что-то прибавил. Значит, этого у тебя стало – что?

– Больше, – мгновенно сообразил Мило.

– Ответ правильный, – кивнул тот. – Теперь предположим, к тому, что есть, ты ничего не прибавил. Значит?..

– Значит, сколько было, столько и осталось, – уже не так уверенно ответил Мило.

– Великолепно! А теперь предположим, что к тому, что есть, ты прибавил меньше, чем ничего. Это значит…

– Это значит – НЕ-ДО-ЕСТЬ! – горестно возопил Ляпсус, вдруг сообразив, чего именно двадцать три миски он съел.

– Что не так уж и плохо, – проговорил Додекаэдр устами самого сочувственного из всех своих лиц. – Через пару часов вы снова насытитесь, как раз к ужину.

– Видите ли, – тихо и грустно заметил Мило, – мы едим тогда, когда хотим есть.

– Какой оригинальный подход, – молвил Математик и, подняв посох над головой, потер ластиком пещерный свод. – Скажи еще, будто спать вы ложитесь, когда хотите спать? Так я и поверил! – Он еще не закончил этой фразы, как пещера, цифродобытчики и Додекаэдр вдруг исчезли, а гости вместе с хозяином оказались в королевском кабинете. – Прекрасный способ передвижения, – небрежно объяснил он ошеломленным путешественникам. – Хочешь изменить свои координаты – все сотри и начни с нуля. Будьте как дома.

– Вы всегда так перемещаетесь? – спросил Мило, с любопытством оглядывая странную круглую комнату с шестнадцатью бойницами, точно соответствующими шестнадцати румбам компаса: но окружности комнаты – числа от нуля до трехсот шестидесяти, по числу градусов; на полу, на стенах, на полках и шкафах, па столах и стульях, на скамьях и даже на потолке – на всех предметах – таблички с обозначеньем высоты, ширины, глубины каждого и расстояния между ними; на треноге посреди кабинета – большущая грифельная доска со множеством висящих на гвоздиках линеек, циркулей, мерных стаканов, весов, рулеток и прочих приборов для измерения всего чего угодно любым возможным способом.

– Разумеется, не всегда, – ответил Матемагик и, прочертив острием посоха тонкую прямую в воздухе, легко перенесся по ней из одного конца комнаты в другой. – Чаще всего я выбираю кратчайшее расстояние между двумя точками. А ежели дела требуют моего присутствия сразу в нескольких местах, – и он написал на доске: 7х1=7, – я попросту умножаюсь.

Тут же семеро Матемагиков стали в ряд, и все они походили друг на друга как две капли воды.

– Как это у вас получается? – поразился Мило.

– Очень просто, – отвечали все семеро в один голос. – У нас есть волшебный посох. – Сказав это, шестеро Матемагиков вычеркнули себя и исчезли.

– Да разве это посох, – возразил Ляпсус, помахивая своей тростью, – это у вас, с позволения сказать, карандаш какой-то.

– Совершенно верно, – согласился Матемагик. – Но коль скоро вы на учитесь им пользоваться, вашим возможностям не будет предела.

– А вы умеете показывать номер ас исчезновением? – разволновался Мило.

– Почему бы и нет, – отвечал тот, шагнув к доске. – Подойди поближе и следи внимательно.

Для начала Матемагик продемонстрировал, что ни в рукавах у себя, ни в шапке, ни за спиной ничего не прячет, а потом быстро начертал на доске: «4+9–2х16+1:3х6-67+8х2–3+26-1:34+3:7+2–5=?» – и замер в ожидании.

– Семнадцать! – первым завопил Ляпсус, ляпнув, как всегда, невпопад.

– Нет, всего получается – ноль, – поправил жучилу Мило.

– Вот именно, круглое ничто, дырка от бублика, – сказал Матемагик с театральным поклоном, и вся строчка цифр на их глазах исчезла. – Итак, что еще вас интересует?

– Если можно, – попросил Мило, – покажите самую длинную цифру.

– С нашим удовольствием, – воскликнул король, распахнув дверь одного из шкафов. – Она хранится здесь. Четверо цифродобытчиков с трудом выкопали ее.

В шкафу оказалась , такая длинная, каких Мило еще не встречал.

– Нет, я не это имел в виду, – сказал он. – Я хотел бы посмотреть на самую большую цифру.

– Пожалуйста. – И Математик распахнул другой шкаф. – Вот она. Ее привезли сюда на трех телегах.

В этом шкафу хранилась самая большая из всех возможных . В ширину она была, как тройка в длину, и в длину – не меньше.

– Да нет же, совсем не то! Как бы это сказать? – И Мило беспомощно поглядел на Тактика.

Часовой пес, почесавшись задней лапой где-то возле полудня, проворчал:

– Я так думаю, тебя интересует не цифра, а самое-самое большое число, какое можно изобразить цифрами…

– Так бы сразу и сказали, – проговорил Математик, тем временем занявшийся измерением толщины стенок дождевой капли. – Ну-ка, назовите мне самое длинное, какое только можете, число.

– Девять триллионов девятьсот девяносто девять миллиардов девятьсот девяносто девять миллионов девятьсот девяносто девять тысяч девятьсот девяносто девять, – протараторил Мило и затаил дыхание.

– Прекрасно! А теперь прибавим к нему такое же. И еще такое же. И еще такое же, – повторял Математик, пока Мило складывал. – И еще такое же. И еще. И еще. И еще. И еще. И еще. И еще. И еще. И еще.

– Когда же это кончится! – взмолился Мило.

– Никогда, – усмехнулся Матемагик, – за числом, до которого ты добрался, всегда будет стоять по крайней мере еще одно число, еще большее, – такое, что начни ты его выговаривать сегодня, до завтра не выговоришь.

– Где же, по-вашему, находятся такие невероятно большие, с позволения сказать, числа? – ехидно заметил Ляпсус.

– В том же месте, где и невероятно маленькие, – учтиво отвечал король. – Надеюсь, таковые вам известны?

– Ну разумеется, – пробормотал жучило, вдруг вспомнив, что у него есть неотложное дело в дальнем конце комнаты.

– Одна миллионная? – предположил Мило, пытаясь представить себе наименьшую из возможных долей.

– Приблизительно, – ответил король. – А теперь разделим ее пополам. И еще пополам. И еще пополам. И еще пополам. И еще пополам. И еще пополам. И еще пополам. И еще пополам. И еще пополам. И еще…

– Погодите! – вскричал Мило. – Этому что, тоже конца не будет?

– Какой же может быть конец, если любую половинку можно разделить пополам, и так до тех пор, пока она не станет такой маленькой, что начни ты ее выговаривать, она выговорится прежде, чем ты успеешь рот открыть!

– А где вы храните такую крошку? – Мило попытался представить себе, как может выглядеть подобное хранилище.

Матемагик отвлекся от измерений.

– Скажем так, хранится она в шкатулке, такой крошечной, что ее невозможно разглядеть, которая лежит в ящичке, таком крошечном, что его невозможно увидеть, который стоит в шкафчике, настолько крошечном, что его невозможно разглядеть, который находится в домике, таком крошечном, что его невозможно увидеть, который стоит на улочке, такой крошечной, что ее невозможно разглядеть, которая находится в городке, настолько крошечном, что его невозможно увидеть, который расположен в малюсенькой стране, такой крошечной, что ее невозможно увидеть, которая находится в мире, таком крошечном, что его невозможно разглядеть. – Тут он сел и, обмахиваясь платком, продолжил: – А все это приходится хранить в шкатулочке, такой маленькой, что ее и не видно… Одним словом, пойдем, я тебе покажу, где это.

Они подошли к одному из стрельчатых окон, а от того окна, одним концом привязанная к подоконнику, до самого горизонта и дальше тянулась по земле линия.

– Держись этой линии, никуда не сворачивая, – сказал Матемагик, – а когда доберешься до конца, сверни налево. Там и находятся пределы Бесконечности, в которых пребывает все наибольшее, наименьшее, наикратчайшее, наидлиннейшее, наивысочайшее и вообще все самое-самое.

– Нет, – покачал головой Мило. – Мне некогда. А нет ли пути покороче?

– Отчего же? Есть. Попробуй-ка по лестнице. – И он открыл дверь. – Она ведет туда же.

Мило выскочил за дверь и, перепрыгивая через две ступеньки, пустился вверх по лестнице.

– Подождите меня, – крикнул он Тактику с Ляпсусом, – я скоро вернусь!

Глава 16
Грязная Сплетница

Сперва он припустился, потом пошел медленней, потом еще медленней, и после долгого, очень долгого подъема, уже едва переставляя ноги, Мило наконец понял, что при всем старании ни на шаг не приблизился к верхнему концу лестницы и почти не удалился от нижнего. Еще некоторое время он шел через силу, пока, совершенно измученный, не опустился на одну из ступенек.

– Как же я не догадался, – ворчал он, вытянув усталые ноги и пытаясь отдышаться. – Эта лестница – все равно что та бесконечная линия, и я никогда не доберусь до ее конца.

– А тебе все равно там не понравилось бы, – тихонько ответил кто-то. – Бесконечность – убогое местечко. У них там никогда не сходятся концы с концами.

Мило, не поднимая тяжелой головы, покосился в сторону: он уже стал привыкать к тому, что в самые неподходящие моменты в самых странных местах к нему обращаются самые необыкновенные существа – и на сей раз не был разочарован. Рядом с ним на ступеньке стояла половинка ребенка, аккуратно поделенного пополам от макушки до пят!

– Не обижайся, что я так на тебя глазею, – сказал Мило после того, как неприлично долго разглядывал его. – В жизни не видел полребенка.

– Если быть точным, то меня не половина, а пятьдесят восемь сотых, – ответил тот левой (и единственной) стороной рта.

– Не понял, – сказал Мило.

– Пятьдесят восемь сотых, или ноль пятьдесят восемь, – уточнил тот, – это все-таки чуть больше половины.

– И что, ты всегда такой и был? – рассердился Мило: подобная точность показалась ему совершенно неуместной.

– Вовсе нет, – обиделись полребенка. – Пару лет назад меня было всего лишь сорок две сотых, и знаешь, как это скверно!

– А остальные, взрослые, они тоже такие? – спросил Мило уже более дружелюбно.

– Понимаешь, мы – обычная средняя семья, – отвечал тот со всей серьезностью, – мама, папа и два целых и пятьдесят восемь сотых ребенка. Так вот я – это и есть пятьдесят восемь сотых..

– Быть не целым человеком – это, наверное, не слишком приятно, – сочувственно заметил Мило.

– Да что ты! Наоборот, в каждой семье имеется в среднем две целых пятьдесят восемь сотых ребенка, так что мне всегда есть с кем поиграть. Кроме того, каждая семья владеет в среднем по одному и трем десятым автомобиля, а поскольку три десятых автомобиля водить могу только я, то они находятся в полном моем распоряжении.

– Погоди, – задумался Мило, – ведь средние цифры, они же не настоящие, а существуют только на бумаге.

– Ну и что из того? – отмахнулись пятьдесят восемь сотых ребенка. – Зато иногда они очень даже полезны. Сам подумай, если у тебя, к примеру, в кармане нет ни цента, но ты – не один, а в компании с четырьмя другими, у каждого из которых есть по десять долларов, стадо быть, у всех вас в среднем получается по восемь долларов на человека, разве не так?

– Вроде так, – поневоле согласился Мило.

– Вот и подумай, насколько ты становишься богаче при усреднении. А еще подумай о несчастном фермере, у которого за год не выпало бы ни капли дождя, если бы в среднем в той местности, где он живет, не выпадало тридцать семь дюймов годовых осадков? Да все его посевы засохли бы и сгорели!

Мило окончательно запутался – именно с этой штукой, средним арифметическим, в школе у него были особенные нелады.

– И это еще не все, – продолжал ребенок. – К примеру, если сразу девять котов загонят в угол одну крысу, то в этом углу каждый кот в среднем будет на десять процентов крысой, а крыса на девяносто процентов котом. Вот и представь себе, что ты – та самая крыса, и считай, что тебе повезло!

– Это невозможно, – Мило вскочил на ноги, – такого не бывает и быть не может.

– Не скажи, – терпеливо продолжал ребенок. – Самое удивительное в математике, да и в любой науке, что даже невозможное бывает, причем нередко. Вот ты сам, например, попытался добраться до Бесконечности. Ты ведь знаешь, что она – где-то там, только не знаешь, где! Но если считается, что до нее невозможно дойти, ведь это не значит, что не стоит пытаться.

– Я об этом как-то не думал, – сказал Мило, двинувшись вниз по лестнице. – А теперь мне, пожалуй, пора обратно.

– Правильное решение, – отвечал тот. – В следующий раз ты, может быть, продвинешься дальше.

Мило помахал Половинному Ребенку на прощанье, тот в ответ приветливо улыбнулся, что делал в среднем 47 раз на дню.

«Это надо же, – думал Мило, скача вниз по ступенькам, – все они тут знают куда больше, чем я. Придется подтянуться, иначе мне принцесс не освободить».

Сбежав вниз по лестнице, он влетел в кабинет, где Тактик и Ляпсус внимательно наблюдали за манипуляциями Матемагика.

– Уже вернулся! – воскликнул тот, добродушно всплеснув руками. – Надеюсь, ты нашел, что искал.

– К сожалению, нет, – признался Мило и добавил сокрушенно: – У вас в Числовенции я ничего не могу понять.

Матемагик сочувственно кивнул и потрепал Мило по щеке.

– А ты для начала пойми, что не понимать ничего – самое пустое дело, и на него не стоит тратить силы.

Мило изо всех сил пытался осмыслить все, что тут видел и слышал, но одна странность никак не давала ему покоя.

– Отчего, – очень серьезно спросил он, – отчего так часто бывает, что даже правильный ответ кажется неправильным?

Печать глубочайшего уныния проступила на лице Матемагика, и глаза его подернулись печалью. Настала тишина, и немало времени прошло, прежде чем он вновь заговорил.

– О, как это верно, – выдохнул он, тяжело опершись на посох. – И длится это с тех пор, как были изгнаны Поэзия и Мудрость.

– Вот именно, – начал было Ляпсус, – я это почувствовал на собственной, с позволения сказать, шкуре…

– А ВСЕ ИЗ-ЗА УПРЯМСТВА ПРОКЛЯТОГО АЗБУКИАНА, – ошеломил жучилу своим ревом Матемагик; печаль уступила место ярости, и король принялся вышагивать по комнате, умножая свой гнев и прибавляя его к своей ярости. – ВСЕМУ ВИНОЙ ЕГО ОШИБКА!

– Может быть, вам надо обсудить с ним все… – начал Мило, но не успел закончить – Матемагик прервал и его:

– Нет, он слишком неблагоразумен! Уже месяц прошел, как я послал ему дружественное послание, а он не нашел возможным ответить – хотя бы из вежливости. Вот – прочти.

И он подал Мило копию письма.

«4738 1919.

667 394017 5841 62589

85371 14 39588 7190434 203

27689 57131 481206.

5864 98053,

62179875073»

– вот что там было начертано.

– Но, может быть, он не понимает эти числа, – заметил Мило, который и сам не слишком понял написанное.

– ЧЕПУХА! – опять взревел король. – Числа всем понятны. На каком бы языке ты ни говорил, числа всегда остаются самими собой. Семь – это и есть семь по всему миру.

«Ну и ну, – подумал Мило, – каждый считает самым важным то, что знает лучше».

– С вашего позволения, – вставил Тактик, решив изменить направление разговора, – с вашего позволения, мы хотели бы освободить Поэзию и Мудрость.

– Азбукиан дал согласие на это? – спросил Матемагик.

– Так точно, государь, – отвечал часовой пес.

– В таком случае я не дам, – вновь загремел король, – ибо с тех пор, как принцессы были изгнаны, мы с ним ни в чем не были согласны – и не будем! – И глаза его загорелись темным зловещим огнем.

– Никогда? – переспросил Мило с ноткой сомнения в голосе.

– НИКОГДА! – повторил тот. – И если ты сможешь доказать мне, что это не так, то получишь мое согласие.

– Я попробую, – кивнул Мило, который размышлял над этой задачей с самого отъезда из Словаренции. – Значит, вы утверждаете, что никогда не согласитесь с тем, на что согласен Азбукиан?

– Совершенно верно. – Матемагик снисходительно улыбнулся.

– И Азбукиан никогда не согласится с тем, на что согласны вы?

– И это верно, – ответил Матемагик позевывая и беспечно чистя ногти острым кончиком посоха.

– Значит, каждый из вас согласен с тем, что никогда не согласится с другим, – торжествующе объявил Мило, – стало быть, вы оба согласны с тем, что никогда не будете согласны друг с другом, – но что это, если не соглашение?

– ВОТ ЭТО НОМЕР! – вскричал обескураженный Матемагик. – Меня загнали в ловушку. – Он повертел доказательство и так и этак, но вывод получался все тот же.

– Блестящий успех, – радостно потирал руки Ляпсус, – даже я не смог бы добиться большего!

– Стало быть, мы можем идти? – добавил Тактик.

Учтивым кивком головы признав свое поражение, Матемагик подозвал к себе путешественников.

– Дорога вам предстоит долгая и опасная, – тихо проговорил он, и тревожная складка собралась у него на лбу. – Злые духи и демоны почуют вас раньше, чем вы их заметите. Будьте начеку – когда они проявятся, может оказаться уже поздно.

У Ляпсуса душа ушла в пятки, у Мило руки похолодели.

– Но это еще не самое страшное, – зловеще прошептал король.

– А что же? – с трудом выговорил Мило, вовсе не уверенный, что действительно хочет это знать.

– К сожалению, об этом я смогу сообщить вам только когда вы вернетесь, – ответил Матемагик. – Идемте, я покажу вам дорогу. – И он просто, без всяких ухищрений, перенес всех троих к рубежу Числовенции.

Позади лежали все королевства Разума, а вперед, во тьму и горы, вела узкая кочковатая и каменистая тропка.

– Автомобильчику здесь не проехать, – с грустью заметил Мило.

– Не проехать, – подтвердил Матемагик. – Однако до Тьмы Невежества отсюда и пешком недалеко, нужно только следить за каждым шагом.

– А как же мои подарки? Они нам могут пригодиться.

– Еще как могут! – воскликнул невесть откуда взявшийся Додекаэдр с ношей в руках. – Вот твоя ненаглядная, – он протянул Мило подзорную трубу, – вот твои звуки, а вот, – и он показал презрительное лицо, – вот твои словечки.

– А самое главное, – добавил Матемагик, – возьми вот это, это твой личный волшебный посох. Сумей им правильно воспользоваться, и для тебя не будет ничего невозможного.

С этими словами он вложил в нагрудный карман Мило маленький светящийся карандаш, во всем, если не считать размера, подобный королевскому посоху. А потом, после всех напутствий и пожеланий, они распрощались, и король с Додекаэдром (который плакал, вздыхал, хмурился и унывал сразу четырьмя своими самыми грустными гранями) смотрели вслед трем крошечным фигуркам, уходящим в грозные горы Невежества.

– Наверное, кому-то стоит остаться тут, чтобы стеречь дорогу, – проговорил несчастный Ляпсус, подразумевая себя. Но поддержки не нашел и понуро поплелся дальше.

Чем выше они подымались, тем темнее становилось вокруг, но то была не ночная тьма, а скорее мгла, смесь туманных намеков и пагубных умыслов, которые исходили от скользких замшелых утесов и застили свет. Жестокий ветер выл между скалами, воздух же был такой густой и спертый, как будто его уже не раз использовали.

Так они и шли все выше и выше на головокружительные высоты по узкой тропке: с одной стороны – каменная стена с острозубыми над нею кряжами, с другой – бездонная, необъятная, беспредельная пустота.

Луна совсем скрылась за этим скверным туманом, и Мило, ухватившись за хвост Тактика, проговорил:

– Я почти ничего не вижу. Может быть, утра подождем?

– Под дождем, не под дождем – все равно вам каюк, – послышалось в ответ откуда-то сверху, а затем раздался отвратительный кашляющий смех, как будто кто-то подавился рыбьей костью.

На одном из скользких камней, почти слившись с ним, сидела большая, взъерошенная и ужасно чумазая птица – больше всего она походила на старую половую тряпку. Однако клюв у нее был весьма внушительный и острый, а единственный открытый глаз глядел пристально и недобро.

– Кажется, вы не поняли, – робко пояснил Мило. – Мы всего лишь хотим провести где-нибудь ночь.

– Этим вы никого не проведете, – прокудахтала птица и вновь захохотала.

– Да нет же! Нам бы только денек… – начал Мило.

– Денег? – перебила его птица. – Ишь ты – у самого нет ни гроша, а туда же.

– Да что ж это такое, – взвыл Мило, – я сейчас запл ачу!

– Ах, заплатишь? – немного смягчилась птица. – Тогда другой разговор. А то и денежки ему подавай, и ночлег! – Она закрыла открытый глаз и открыла закрытый. – Ежели за плату, тогда вы – мои кости, только все едино к утру от вас и гостей не останется.

– Значит, если за плату?.. – спросил Мило, который и сам уже начал заговариваться, поговорив с говорящей птицей.

– Если заплата из драпу, – снова вклинилась птица, резко щелкнув клювом, – это можно. Только я бы на вашем месте давным-давно задала бы отсюда драпу.

– Попробуем еще раз, сначала, – предложил Мило. – Нам нужно переночевать. Другими словами…

– У тебя есть другие слова? – обрадовалась птица. – Давай другие! А то с этими ты не очень-то справляешься.

Тут даже у терпеливого Тактика терпенье лопнуло.

– Эй, – сердито рявкнул он, – ты чего это все время перебиваешь?

– А как иначе? – заквохтала птица. – Работа у меня такая – хватать слова на лету, прямо изо рта, да на хвосте переносить. Я всем знакомая. – И, подавшись вперед, она улыбнулась ужасно знакомой улыбкой. – Я помесь сороки-воровки, стреляного воробья, который вылетел, и его не поймаешь, и испорченного телефона. Между прочим, мы с вашим другом Ляпсусом – старинные друзья.

Ляпсус только головой мотал – деться ему было некуда, а слова со страху он все позабыл.

– Обитатели Тьмы Невежества, они все такие же, как вы? – спросил Мило.

– О, они куда хуже! – мечтательно проворковала птица. – Я-то сама не здешняя. Родом я из Контекста.

– А почему бы вам не вернуться, с позволения сказать, на родину? – заметил жучило, на всякий случай выставив перед собой трость.

– Кошмарная мысль! – Грязные перья на птице взъерошились. – Родина – это такое кошмарное место – я туда почти и не залетаю. С корнем вырвалась из Контекста! Кроме того, что может быть лучше этих жутких гор?

«Все, что угодно», – подумал Мило, оттягивая воротник, который вдруг стал ему тесен, а вслух спросил:

– Вы, видимо, злой дух или демон?

– К сожалению, ни то, ни другое, – закручинилась птица, и две мутных слезы скатились по ее клюву. – Я бы с удовольствием, но таланта не хватает.

И не успел Мило задать следующий вопрос, как птица взмахнула потрепанными крыльями и взлетела, осыпав их сверху всяким дрязгом, дрянью и грязью.

– Постой! Куда ты? – кричал Мило, у которого успело-таки накопиться немало вопросов.

– Сам ты кудлатый! – прокричала птица и растворилась во мгле.

Двинулись дальше. Спустя какое-то время Мило заметил:

– Она все равно нам не помогла бы.

– Именно поэтому я и шуганул ее, – вскричал Ляпсус, геройски размахивая тростью. – А подать сюда демонов, да поскорее!

– Будут вам демоны, да скорее, чем вы думаете, – ответил Тактик, оглянувшись через плечо на жучилу, который тут же сник и затрепетал.

А тропа вела их все выше и выше.

Наконец выбрались на перевал высокого хребта – только затем, чтобы увидеть впереди другой, еще выше первого, а за ним – еще и еще хребты, гребни которых тонули в клубящейся тьме.

На перевале тропа расширилась и выровнялась, а впереди – впереди, прислонясь спиной к мертвому дереву, стоял элегантный джентльмен в безупречном костюме, белоснежной, отглаженной сорочке, при галстуке и в начищенных до блеска штиблетах, с чистыми-чистыми ногтями, в хорошенько вычищенной шляпе и с чистейшей белизны платочком в нагрудном кармане. И лицом он тоже был чист. Настолько чист, что не имел ни носа, ни рта, ни глаз.

– Здравствуй, мальчик, – сказал он, дружески пожав Мило руку.

– Ну, а ты как поживаешь, верный пес? – И он дружески похлопал Тактика по спине.

– Вы сегодня необыкновенно элегантны! – отвесил он комплимент довольному Ляпсусу, приподняв шляпу. – Рад вас всех видеть!

«Какая приятная неожиданность, – подумали все, – встретить такого приятного человека, да еще в таком неприятном месте!»

– Простите, не могли бы вы уделить мне немного времени? – учтиво продолжил тот. – Мне требуется помощь кое в каких делах.

– Почему бы и нет? С удовольствием! – бодро ответствовал Ляпсус.

– Мы готовы, – добавил Мило, у которого лишь на мгновенье мелькнул вопрос: как может столь приятная личность быть настолько безликой?

– Прекрасно, – обрадовался джентльмен, – у меня как раз три проблемы. Во-первых, мне хотелось бы перенести этот песочек, – и он указал на огромную кучу великолепного мелкого песка, – с этого места на вон то. Но, к сожалению, у меня не имеется иного инструмента, кроме… – И он подал Мило малюсенький пинцетик.

Мило тут же принялся по зернышку переносить песок с одного места на другое.

– Во-вторых, мне хотелось бы осушить вот этот колодец и наполнить вон тот, только вот воду набирать мне нечем, кроме как этой глазной пипеткой. – Он сунул пипетку Тактику в зубы.

Часовой пес немедленно принялся переносить воду по капле из колодца в колодец.

– И последнее: нужно пробить ход в этой скале с помощью вот этой иголки.

Ляпсус рьяно принялся корябать иголкой гранит.

Работа закипела, а джентльмен, приятный во всех отношениях, вернулся к дереву, прислонился к нему и вновь уставил рассеянный взгляд на тропу. Между тем Мило, Тактик и Ляпсус трудились и трудились – час за часом, час за часом, час за часом, час за часом, час за часом, час за часом, час за часом, час за часом, час за часом, час за часом, час за часом, час за часом…