Текст книги "Принцесса"

Автор книги: Норман Сеймон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

Гул в ушах прекратился неожиданно, стрекоза ушла ввысь легко, будто кто-то втянул ее в небо на паутине. Стражник еще несколько мгновений лежал, двумя руками удерживая меч, задрав вверх острие, потом вскочил и огляделся в поисках убежища. Тварь явно не собирается оставлять его в покое.

Чуть в стороне от дороги в скале нашлась неглубокая выемка. Полностью спрятаться в ней стражник не смог, но хотя бы защитился от нападения сзади и частично сверху. Стрекоза не появлялась, но Люсьен твердо решил не спешить и замер, опустив к земле меч. Шло время, он немного успокоился.

– Почему она меня не схватила? – вслух сам себя спросил Люсьен. – Два раза не схватила. А могла как маленькие летучки кроликов – лапами за спину, и жвалами…

Стрекозы мелким жертвам откусывают головы, а уж потом поднимают в воздух. Зачем нести лишний груз, от которого так мало проку? Жвалы у них огромные, крупнее даже, чем у смертоносцев. Сжимают шею с легким поворотом, кррак! – и осталась на траве только головка ушастого зверька, да лужица крови. Люсьен передернул плечами.

– Почему?.. Меча боится, умная, – ответил стражник на собственный вопрос. – Я ее и не пытался ударить, а она боится. Но ведь подлетала сзади… Неужели хотела обезоружить?

Иржа, который почему-то требует от Повелителя Чивья все ему рассказать о каких-то летучках, появление огромной стрекозы, ее странное поведение… Было от чего закружиться голове. Люсьен сполз по скале, решил немного посидеть. Наверное, тварь наконец-то улетела. Страшно подумать, что будет, если они размножатся поблизости – тогда детишек в поселках вообще нельзя будет из дома выпускать.

Часто поглядывая вверх, Люсьен вернулся на дорогу. Что скажет Иржа, узнав, что пришлось пережить его посланцу, по словам паука, выполняющем такое важное задание? Стрекоза не показывалась. Стражник продолжил путь, постепенно приближаясь к заранее намеченной роще. Не стоит идти до самого вечера – надо еще успеть запастись дровами на всю ночь. В темноте на огонь сползется полно всяких тварей, из тех, что умеют переносить прохладу, но приблизиться к жару они не рискнут. Утром пригреет солнце, и согревшиеся хищники уйдут, тогда и Люсьен пойдет дальше. Он надеялся встретить армию Чивья где-нибудь у завала, ведь там смертоносцы задержаться, чтобы наказать повстанцев.

А как поведет себя ночью странная стрекоза? Стражник представил себе, как она летит в ночи, разглядывая прекрасно видимого у огня человека. Потом пикирует вниз, в тот самый миг, когда он задремал… Нет, летучки ночью спят в норах, это всем известно.

И тут он ее увидел. Она сидела на скале, распластав по ней прозрачные крылья. Если бы не зеленоватый отлив брюшка, стражник прошел бы мимо, ничего не заметив. Люсьеном овладела злость. Не подавая виду, он продолжил путь, краем глаза стараясь следить за врагом. Вот она двинула лапой, вот медленно свела крылья… Когда тварь сорвалась вниз, стражник с воплем развернулся, выставляя ей навстречу меч.

Когда стрекоза растопырила крылья, чтобы затормозить, поток воздуха едва не сбил Люсьена на землю. Он увидел приближающийся глаз, огромный, пустой, и именно в него попало острие. Что-то хрустнуло, мощная лапа ударила в грудь, вышибив дыхание. Воин упал на спину, но тут же вскочил. Стрекоза странными зигзагами летела прочь, совсем невысоко над дорогой.

– Получила, тварь?! – радостно закричал ей вслед Люсьен. – Съела стражника?!

Насекомое едва не врезалось в скалу и тут же круто взмыло вверх. Дрожа всем телом, воин пошел дальше, стараясь восстановить дыхание. Да, это победа! Так с ними и надо поступать – не прятаться, а рубить! Он так ликовал, что едва не наступил на шангу, маленького паука, разрывавшего землю прямо на дороге. Малыш обиженно подпрыгнул, попятился, выставив жвалы.

– Копай, копай! – ободрил его Люсьен, в свою очередь отступая. – Ты меня не трогаешь. И я тебя не трону.

Шанги, несмотря что вырастают лишь по колено взрослому мужчине, могут прыгать на два человеческих роста в высоту. Связываться с таким мелким, но ядовитым и подвижным противником не хотелось. Люсьен отошел подальше, постоял, ожидая, пока паук успокоится и опять примется за рытье своей, зачем-то очень нужной, ямы. Потом медленно вернулся, обходя насекомое стороной. Шанга замер, множеством глаз глядя на стражника, но из ямки не выскочил.

– Все бы были такие умницы, как ты! – похвалил его Люсьен, проходя мимо. В горах считалось, что встретить на пути шангу – к счастью. – Прощай.

Он спокойно повернулся к пауку спиной и продолжил путь. Но тут же снова был вынужден обернуться, крепче перехватывая меч. Стрекоза возвращалась. Малыш шанга покинул ямку и скакнул в траву. Люсьен согнул ноги в коленях, твердо решив не отступать.

Но и хищница тоже решила проявить упорство. Она летела прямо над дорогой, потом вдруг взмыла вверх, и на высшей точке подъема сложила крылья, камнем рухнула вниз. Камнем?.. В ее лапах был зажат огромный кусок скальной породы! Люсьен не успел ничего подумать, просто отпрыгнул назад, и прямо перед ним с грохотом раскололся о дорогу тяжелый снаряд.

– Ах, ты, гадина! – с возмущением крикнул стражник, продолжая пятиться. Каменная крошка рассекла щеку. – Что это ты придумала?!

Стрекоза не собиралась отвечать. Она опять улетела за скалу, теперь свободно ориентируясь – видимо, привыкла пользоваться одним глазом. Или Люсьен не смог его сильно повредить?.. Стражник растерянно огляделся. Со всех сторон дорогу сжимали скалы, прижаться к ним – только ограничить себя в подвижности.

Пока воин приходил в себя, стрекоза вернулась, в лапах у нее было новое оружие. Люсьен попятился, готовясь отпрыгнуть в сторону, но прозевал момент, когда тварь рассталась с камнем. Гладкий валун задел плечо, закрутил, бросил на землю. Когда стражник поднялся, летучки уже не было видно.

– И долго так будет продолжаться? – сам у себя спросил человек, и сам же ответил: – Нет, не долго.

Рассуждать дальше стражник не стал, повернулся и побежал по дороге, потирая ушибленное плечо. Надо найти хоть какую-то пещерку, или хоть дерево, за которым можно спрятаться. Как на зло участок попался узкий, безжизненный, серые гладкие скалы с обеих сторон. Он оглянулся и увидел врага, стрекоза собиралась попытать счастья в третий раз.

– Вот привязалась… – теперь Люсьен решил не стоять, а двигаться.

Пятясь задом, он выписал зигзаг по дороге. Стрекоза летела прямо на него, легко повторяя все движения жертвы. Смотреть на эти мощные, крепко сжатые жвалы не было сил. Стражник вскрикнул и, пригнувшись, кинулся вперед, чтобы проскочить под врагом. Летучка распахнула крылья и выпустила камень.

Снаряд ударился о дорогу прямо перед Люсьеном, отскочил, попал по ноге, к счастью, не по опорной. Стражник упал, едва не наткнувшись на собственный меч, в затылок ударил ветер. Не улетела! Он перекатился на спину, махнул оружием, и попал, отбил готовую вцепиться в куртку когтистую лапу. Но только одну – три других припечатали его к земле, еще две отпечатались на фоне голубого неба, собираясь обездвижить голову.

Возвратным движением меча Люсьен попытался сбить с себя летучку, но она оказалась слишком тяжела и могуча. Рубящий удар по хитину даже не поколебал ее. Лезвие застряло в складках каких-то подвижных пластин и орущий от ужаса и ярости стражник надавил на него протиснул куда-то.

Занесенные над головой жертвы лапы не схватили его, только ударили, когда стрекоза попыталась взлететь. Меч пошел вверх, и Люсьен повис на нем, вцепился двумя руками, не собираясь оставаться без оружия. На миг его подошвы оторвались от земли, но что-то лопнуло внутри твари, стражник не услышал этого в хлопанье крыльев, а лишь почувствовал по вибрации, пробежавшей по клинку.

Меч начал выскальзывать из тела хищницы, и воин повернул его кистью, надеясь тварь. Сверху на него посыпались удары, наносимые, к счастью, вслепую. Люсьен вжал голову в плечи, он стоял под трепещущей над ним стрекозой, надеясь, что она не сможет дотянуться до него жвалами. Так и было, головогрудь насекомого для этого оказалась недостаточно гибкой.

И все же она вырвалась, упершись лапами в плечи стражника. Сильнейший толчок бросил его на землю. Стрекоза тоже потеряла равновесие, полетела вбок, ударилась о скалу, и вдруг повисла на застрявшем в трещине крыле. С воплем Люсьен подбежал к ней, стал бить мечом по мелькающему в воздухе прозрачному хитину, откалывая от свободных крыльев куски хитина. Тварь высвободилась из трещины, упала на стражника, но он успел выкатиться из под нее.

Теперь стрекоза сидела на дороге. Потеряв почти половину крыльев с правой стороны, она даже не пыталась взлететь, только смотрела на человека здоровым глазом. Люсьен медленно отошел, ощупал себя. Куртка изорвана в клочья, на плечах и затылку длинные, но неглубокие порезы. Оставить ее здесь, скорпионам?.. Ну уж нет! Он поддел мечом вросший в дорогу камень, взвесил его в руке.

– Теперь моя очередь!

Глава одиннадцатая

На земле стрекоза оказалась совершенно беспомощна. Это удивило Люсьена – большая, сильная, она и без крыльев могла бы быть опасным противником. Но на каждый удар камня хищница отвечала лишь бестолковым жужжанием крыльев и ничего не выражающим взглядом.

– Ты умная, но я умнее, – приговаривал Люсьен, разбивая булыжниками крылья, по которым бежали темные трещины, оставляя вмятины на хитине головогруди. – Ты сильная, а я сильнее.

Потом он сосредоточил силы на голове стрекозы – время шло, а он уже достаточно устал. Видимых следов тут почти не оставалось, но шевелиться тварь вскоре перестала, замерла, широко расставив лапы, оглушенная, почти мертвая.

– Эх, как бы тебя достать? – стражник подошел поближе, потом решился.

Стараясь не думать об острых осколках крыльев, он вскочил насекомому на спину и сверху вонзил меч глубоко в соединение головы и груди, закачал клинок, ломая природную броню, сдвигая пластины. Крылья слабо дернулись, но не достали врага. Пролив немало пота, Люсьен наконец отделил голову от тела и спрыгнул, полюбовался на свою работу.

Задняя левая лапа насекомого чуть шевелилась, скребя дорогу. Ну и пусть, о туловище в горах есть кому позаботиться. Люсьен снял с плеч мешок, вытряс оттуда провизию, превратившуюся после катания на спине в большой комок. Потом положил туда тяжелую голову – слишком достойный трофей, чтобы бросать его падальщикам. Кое-что из еды запихнул в карманы куртки, остальное бросил к трупу.

С кряхтением взвалив мешок на плечи, стражник, чуть пошатываясь под солидным грузом, зашагал дальше. Солнце уже начало свой ежевечерний спуск. Следовало поторопиться, времени на приключения уже не осталось. Добравшись до вожделенной рощи, Люсьен с радостью обнаружил ее пустой.

Свалив с помощью меча несколько молодых сосенок, он заготовил дрова на всю ночь, разжег слабый огонек и позволил себе немного расслабиться. Есть не хотелось. Стражник достал из мешка голову стрекозы и внимательно рассмотрел, пошевелил ослабшими жвалами. Теперь он почти не сомневался, что хищница была вполне разумна, по крайней мере, не глупее пчелы. Она знала, чего хотела, и упорно добивалась своей цели, а потом стала мстить за рану.

– Вот оно что, – вслух подвел Люсьен итог своих размышлений. – Вот почему Иржа хочет все знать о стрекозах. Такая тварь камнем пробьет хитин и смертоносцу… Может, лучше пойти назад, доложить Оку Повелителя?

Нет, не успеть – армия Чивья догонит его в пути. Со вздохом стражник убрал трофей в мешок, подложил его под голову. По скале над ним пробежал зеленый жук-мохоед с руку длинной, пошевелил усами, недовольный дымом.

– Может, все еще и обойдется, – предположил Люсьен. – Голову чивийцам не покажу, отнесу прямо Ирже, если выпустят.

На дороге показался скорпион, долго стоял, глядя на человека. Стражнику это надоело, он выхватил из огня головню, швырнул ее в насекомое, попал по блестящей спине. Смешно выставив вверх клешни, скорпион быстро попятился, потом уполз в кусты.

Люсьен вспомнил Олафа и других чивийцев. А как они проводят ночи в степи, если с ними нет смертоносцев? Деревья там не растут, от кустов много топлива не получишь. Солнце опускалось медленно, а Люсьена все сильнее одолевала усталость. Он сходил к маленькому ручейку, напился, потом подбросил дров в костер и вытянулся рядом.

Привычка никогда не расслабляться до конца помогла ему в течении ночи несколько раз просыпаться, подбрасывать топлива в огонь. Каждый раз Олаф кончиком меча расшвыривал вокруг угольки, чтобы посмотреть на гостей. Все были здесь: и скорпионы, и жуки-могильщики, и даже некрупный паук-бегунец, редкий гость в горах. Стражник особо отметил его про себя – противник непривычный, а значит, опасный.

Утром он долго продолжал лежать, ожидая, пока разбредутся хищники. Тело ныло, оно еще помнило камни обвала, а свежие порезы прошли по незажившим ранам. Наконец кучка заготовленных дров рядом со стражником закончилась, он с кряхтением сел и собрался пойти напиться.

«Кто ты такой?»

Люсьен подскочил, обернулся, слепо нашаривая упавший с колен меч. За его спиной стоял смертоносец, внимательно рассматривая человека. Еще трое восьмилапых приближались по дороге, на спине одного из них сидел человек с натянутым луком, он поглядывал на скалы.

– Я Люсьен из Хажа, – хрипло ответил воин.

«Это не повстанец,» – подтвердил для всех смертоносец. – «Его душа открыта.»

– А что здесь делаешь? – спросил лучник, и тут же спросил опять: – Дикарей видел?

– Я иду… Вы из Чивья? – решил убедиться Люсьен.

– Да, из Чивья, – подтвердил человек. – Пришли порядок навести в ваших горах, раз сами не справляетесь. Так ты видел дикарей?

– Они ушли в скалы, вчера ночью еще были там. Надо подняться там, где завал, я могу показать, – предложил стражник.

«Туда уже пошли,» – остановил его смертоносец. – «Твоя душа все еще открыта. Я вижу, что ты шел, чтобы поговорить с Оком Повелителя. Что ж, садись на меня, твое дело кажется мне важным.»

Люсьен подошел, ловко забрался по услужливо подставленной ноге. Упряжи на смертоносце не было, пришлось лечь, обхватив руками хитин.

– Так ты думаешь, Лорк, не нужно идти дальше? – с сомнением спросил лучник.

«Этот воин никого не встретил,» – ответил паук. – «Дальше дорога пуста до самого Хажа. Возвращаемся.»

– У него открыта душа? – смертоносец, что нес чивийца, побежал рядом с Лорком. Лучник с сожалением на лице снял стрелу с тетивы. – Ты, Люсьен откровенный парень, это хорошо.

– Как тебя зовут? – спросил стражник. Ему не хотелось объяснять, что он не умеет прятать мысли от восьмилапых.

– Валари. Ты знаешь, что случилось с нашим караваном?

«Он знает. Гонцы упоминали человека по имени Люсьен,» – поддержал разговор паук по имени Лорк. – «Я сейчас передам тебе его знание.»

Лучник замолчал, сосредоточенно внимая смертоносцу, который передавал картинки произошедшего человеку. Люсьену стало неприятно – теперь его душа открыта не только паукам, но и людям! В Хаже так делать не принято.

– Ух ты! – поразился Валари. – Агни молодец. Да он всегда был крепким орешком. А Олаф, значит, остался без волос… Он точно погиб, Люсьен? Мог спастись?

– Нет, мог попасть в плен к повстанцам, – предположил стражник.

– Ну, это все равно. Олаф-сотник не из тех, кто станет долго разговаривать с предателями-дикарями. Жаль… Сам Смертоносец Повелитель расстроился. Да, Лорк?

«Не следует обсуждать Повелителя,» – строго сказал паук.

– Значит, они действительно встречались, разговаривали? – Люсьен вспомнил разговор с чивийцем.

– Да, Олаф взлетел быстро и высоко. Но и упал неожиданно… Что же вы не дали каравану хорошей охраны? Хотя, вы не знали, что Гволло погиб, наверное.

«Принцесса находилась на попечении Смертоносца Повелителя,» – опять встрял восьмилапый. – «В его караване – все равно, что у него в гостях. Мирза, как Око Повелителя, должен был защитить ее. На нем позор.»

– Ладно, чего уж теперь Мирзу ругать. Лежит под камнями, червями изъеденный, – вздохнул Валари. – Значит, Люсьен, ты простой стражник? А почему тебя за спасение принцессы не сделали хотя бы десятником?

– Я бывал десятником, – пожал плечами Люсьен. – В карауле или на охотах…

– Что значит «бывал»? Десятником становятся раз и навсегда, по крайней мере в Чивья. А провинился – умер как десятник. Если бы ты спас принцессу нашего города… Она, правда, тяжела, ее бы ты по скалам не утащил. Но если бы спас – получил бы сотника, не меньше. Что у тебя за дело к Оку Повелителя?

«Не расспрашивай его,» – попросил Лорк. – «Даже я не должен бы был знать. Важное дело. Думаю, его следует обсудить не с Оком нашего отряда, а с Оком армии.»

– Армии? – как-то испуганно переспросил Валари. – Люсьен, ты, похоже, никогда не вернешься в Хаж.

«Перестань болтать!» – Лорк вышел из себя, пошевелил жвалами. – «Не тебе решать и не мне!»

Валари обиженно умолк. Он явно не был десятником, судя по тому, как прикрикнул на него Лорк. Люсьен хотел бы порасспрашивать человека о Чивья, но теперь это было бы неудобно. Он прижал покрепче мешок с драгоценным трофеем и устроился поудобнее. Интересно, а Лорк уже знает а стрекозе?

«Знаю,» – ответил его мыслям смертоносец. – «Но никому не расскажу, пока Око Повелителя не примет решение.»

Люсьен вспомнил, как Олаф рассказывал ему о способности скрывать мысли от пауков, понял, что Лорк узнал и об этом, совсем смутился. Что же делать? Уснуть? Или как капризному ребенку начать петь про себя песенки? Стражник начал разглядывать вершины скал, чтобы хоть чем-то отвлечься.

И первое же, что попалось ему на глаза – длинное гибкое тело с зеленоватым отливом, лапы, прижавшие его к трещинам в камнях, прозрачные крылья, раскинутые в стороны. Ищет свою подружку, догадался Люсьен. Хоть бы они не умели читать мыли, эти твари!

Вечером уже другие женщины опять принесли еду и воду. Воины с радостным оживлением схватились за миски, а уже не такой голодный, как прежде, Олаф, смотрел на них с изумлением. Разве в городах люди не живут куда сытнее и богаче? Похоже, этим девятерым очень нравится ютиться в подземной камере с дырой наружу, ничего не иметь, кроме лежака… Странно.

Без аппетита проглотив кашу и мясо, Олаф опять улегся, накрылся теплой курткой. Он опасался, что снова явится Каль, но одноглазый нашел себе какие-то другие дела. Сотник закрыл глаза и старался ни о чем не думать, терпеливо ожидая, пока все уснут. К его удивлению, несколько воинов опять ушли куда-то в подземный лабиринт. Он решил их дождаться, прежде чем что-либо предпринимать, но время шло, четверо, оставшиеся в камере, давно спали, а ничего не происходило.

Олаф решился. Тихо поднялся, на всякий случай переложил сетку и новые, выданные взамен потерянных копья под куртку, постаравшись придать им форму тела. Потом проскользнул на балкон.

На реку опустилась темнота, ни единого огня не пробивалось из многочисленных входов в город Хлоя-табе. Стрекоз не было слышно, но наверняка они дремлют где-то неподалеку, охраняя кладку и личинок. Люди тоже исполняют обязанности часовых, как Олаф успел узнать от Каля. Так что же делать?

Звезд на небе было мало, луна еще не появилась, а может, скрывалась за облаками. Сотник поежился под прохладным ветром, пытаясь найти хоть какой-то выход из своего положения. Пытаться бежать через лабиринт, убивая стражу? Даже при самом удачном развитии событий гибель в степи неизбежна. Искать помощи у речников? Он не знал, где находятся их деревни, да и как им верить после того, что чивиец выяснил?

На реке стояла тишина, это удивило Олафа. Он-то всегда считал, что именно ночью самые ужасные чудища начинают свою охоту. Но только у противоположного берега кто-то шумно плескался, отфыркиваясь, больше никто не нарушал покой. Потом послышался какой-то далекий, заунывный звук.

Гребцы поют – догадался сотник. А что, если… Он посмотрел вниз, в черноту, и отшатнулся. Плавать Олаф умел, научился в степных мелких озерах, образующихся во время сезона дождей и исчезавших потом за несколько дней. Но прыгнуть с такой высоты в эту полную опасностей реку… Потом плыть, преодолевая течение, и знать, что внизу таятся существа, которым достаточно одного движения челюстей, чтобы оставить человека без ноги.

А речники могут еще и не принять на лодку, скинуть обратно в воду. Тогда смерть. Олаф сморщился – люди бравировали перед смертоносцами спокойным отношением к воде, но утонуть сотнику казалось крайне неприятным. Но что ожидает здесь? Завтра выяснится, что он – сотник Повелителя, герой облав на повстанцев. Каль никогда не поверит, что такой человек согласится сразу же предать своих друзей. Не говоря уже о том, что сотник почувствует себя обманутым, да так оно и есть.

Лодка показалась из-за поворота реки. Шлепали по воде весла, пели гребцы, из-за крепких ставней проникали лучики света. Все им ни по чем: смертоносцы, стрекозы, даже люди Фольша – со всеми договорятся. Если завтра из воды выйдут чудовища и пойдут завоевывать мир, речники заключат союз и с ними.

– Душить вас… – одними губами прошептал Олаф.

Однако пора было на что-то решаться, другой лодки не будет. Крошечными шагами сотник добрался до самого края карниза, застыл, балансируя руками. Прыгать в воду с высоты ему еще не доводилось… как же лучше: ногами вниз или головой? Поразмыслив, чивиец предпочел поберечь голову. За это время лодка еще приблизилась, пора.

Глубоко вдохнув, он прыгнул как можно дальше вперед и, чувствуя, как проваливается куда-то сердце, полетел в темноту. Воздух как-то сразу кончился, захотелось вдохнуть, но Олаф ждал встречи с водой. Но ее все не было видно, полет продолжался, а потом закончился таким страшным ударом, что сначала сотник решил, что годил на сухое место.

Его перевернуло животом вверх, Олаф медленно уходил под воду, беспомощно глядя, как пузырьки воздуха выходят у него из носа. Тела он совершенно не чувствовал, разве что тупо ныли пятки.

Потом чивиец почувствовал в носу воду, которая мгновенно заполнила и рот. Не помня себя, он перевернулся, забарахтался, извиваясь всем телом. Один из сапог соскользнул с ноги, и Олаф сразу понял, что их надо было снять заранее. Но теперь на это времени не было, перед глазами уже плыли яркие круги.

Вынырнув, он так громко, с таким спазмом в горле втянул воздух, что кто-то, мирно проплывавший мимо, в ужасе кинулся прочь. Сделав несколько судорожных вдохов, чивиец оглянулся и увидел почти поравнявшуюся с ним лодку. Загребая руками, и пытаясь одновременно стряхнуть с ноги оставшийся сапог, Олаф как мог быстро поплыл к ней.

Однако его подстерегала новая неприятность: он не учел силы течения. Лодка рывками продвигалась вверх по реке, а сотника, стремящегося к ней, сносило все ниже. Олаф слышал, что кто-то плывет рядом, но боялся даже посмотреть в ту сторону. Очень скоро речники оказались выше по течению, чем он, затея грозила закончиться очень скверно.

Олаф заставил себя остановиться. Да, он не рассчитал скорости лодки и течения, надо смириться с поражением. Можно было бы еще попробовать докричаться до речников, но в Хлоя-табе его услышат еще быстрее, чем гребцы. Если уже не услышали – ведь шум от его падения в реку наверняка был оглушительный.

Стараясь не думать о существах, разрезавших воду неподалеку и громко фыркающих в темноте, сотник повернул к берегу. По крайней мере в одном течение ему помогло – снесло гораздо ниже города стрекоз. Еще бы добраться до суши… Олаф устал, руки налились тяжестью, намокшая одежда тянула на дно.

Сзади послышался жутковатый звук, кто-то втянул в себя воздух и застонал, потом с громкими всплесками стал приближаться. Не оглядываясь, чивиец из последних сил заработал конечностями, но едва видимый в темноте берег приближался очень медленно.

Его догоняли. Хищник тяжело, хрипло дышал, громко шлепал чем-то по воде. Он явно был силен, чувствовал себя хозяином в своей стихии. Олаф же напротив, совсем потерял силы и медленно оседал под воду, которая уже захлестывала ему ноздри при каждом гребке. Наконец что-то холодное, скользкое коснулось пяток.

– О-ох!! – воскликнул хищник и с шумом шарахнулся в сторону.

Сотник вдохнул побольше воздуха, рванулся вверх, чтобы поднять лицо над водой. – Помоги!! – О-ох! – повторил незнакомец. – Ты кто?!

– Помоги… – булькнул уже в воду Олаф, отчаянно пытаясь заставить руки шевелиться.

– О-ох… – задумчиво вымолвил пловец, осторожно потрогал сотника. – Тонешь, да?..

Чивиец с удовольствием бы ответил на этот вопрос, но уже не мог. Пловец между тем наконец решился, схватил его за остатки волос и потянул вверх.

– Ты лучше совсем не греби, – хрипло сказал он. – Ногами только помогай.

Вода все равно захлестывала Олафу рот, он пытался прокашляться, но не мог, потому что неведомый спаситель запрокинул ему голову. Пытка, казалось, продолжалась вечность, и всю эту вечность чивиец твердил про себя: никогда больше! Никто не заставит его лезть в реку!

Вода оказалась самым страшным врагом, хуже всех неведомых чудовищ. Они тоже были здесь, скрывались в темноте, нацеливали на людей жала и жвала, но Олаф не мог о них думать. Сейчас он с удовольствием бросился бы обниматься со скорпионом, только бы не умереть от удушья в этой обволакивающей, мерзкой жидкости!

– Вставай! – приказал ему спаситель. – Уже мелко.

Он побрел вперед, шумно раздвигая воду, а Олаф остался, кашляя, икая, стараясь прийти в себя. Потом сообразил, что все еще доступен чудовищам, что остался один, и кинулся догонять человека. На берег они вышли вместе.

– У тебя оружие есть? – тихо спросил пловец. – Тут полно всякой гадости…

– Кин… ик… инжал, – признался Олаф и отыскал провалившееся куда-то в мокрые штаны оружие. – Только он не поможет. Холодно, надо огня.

– Нельзя огня, речники заметят, – проворчал человек, потом схватил Олафа за плечо. – Говори быстро: кто такой? Кинжал дай сюда!

– Не.. ик… идам, – вырвался сотник. – Сам ты кто такой?

– Это ты меня спрашиваешь? – обиделся незнакомец. – Я тебя спас, а ты спрашиваешь?

Поблизости раздался плеск, какая-то тварь выходила на мелководье. Люди, не сговариваясь. Кинулись бежать в темноту, стремясь уйти подальше от реки. По счастью, берег здесь оказался пологий, скоро они на сотню шагов углубились в степь.

– Меня зовут Олаф, – признался сотник, но много о себе решил не сообщать. – Я носильщик из Трофиса, меня стрекоза сюда принесла. Вот, хочу домой, к родителям добраться. Поможешь мне? Темно, страшно…

– Ну, сопли распустил! – осудил его спаситель. – Стрекоза… Это каких же размеров твоя стрекоза, интересно? Я тебя до берега еле доволок. Так что ври меньше, целее будешь. Меня зови Стас.

– Ты как в реку попал, Стас? – Олафа била мелкая дрожь, то ли от пережитого, то ли от холода. – Спасибо тебе.

– То-то же, спасибо… – проворчал Стас. – Кинжал дай мне, я, если что, обоим помогу. А в реке я оказался по таким делам, которые тебя не касаются.

Олаф, пересилив себя, отдал в сильную руку оружие. Все равно против хищника им ничего не сделать, а странный человек, похоже, не желает ему зла.

– Раздевайся, – сказал Стас. – Надо на ветру одежду просушить. Утром разберемся, куда идти.

– Тут стрекозы. Целый город стрекоз, и у них в услужении – люди. Огромные летучие твари, соображают не хуже нас с тобой, – рассказал об опасности Олаф.– Утром найдут нас в степи. Меня убьют, а тебя к себе заберут.

– Да что ты такое врешь? – испуганно спросил Стас.

– Не вру, стрекоза меня сюда от Трофиса принесла. Я от них сбежал, город совсем рядом, на обрыве.

– Вот дела… – крякнул Стас. – Стрекозы… А что тогда делать?

– Не знаю, Стас, – признался Олаф. – Я хотел доплыть до лодки речников, да не сумел.

– Да уж, они бы тебе помогли, – зло процедил его собеседник. – Уж помогли бы так, что ты бы навсегда запомнил.

Они продолжали уходить дальше от реки. Ветер наконец-то раздул облака, показался месяц. В его свете Олаф увидел прямо перед людьми многолапую фигуру и остановил Стаса.

– Еще напасть, – прошептал тот, выставляя вперед кинжал. – Кто это?

– Кажется, шатровик, – тихо ответил Олаф. – Не шевелись, может он сытый, может, добыча за ним. – А если нападет? – Убьет обоих. – Да понимаю, что убьет, а куда его колоть-то?..

Сотник отметил про себя этот интересный факт – Стас не знаком с шатровиками. Куда колоть клинком длинной в локоть мохнатого паука, лишь в полтора раза уступающего размерами смертоносцу? Куда успеешь, туда и уколешь, хотел ответить он странному человеку, но шатровик зашевелился.

Люди не дыша следили за ним. Паук сделал два шага вперед, поднял вверх короткие передние лапы, закачался.

– Пугает, – быстро подсказал Олаф. – Бойся, поклонись ему и пяться, пяться… Он уже поохотился, добычу защищает.

Пригнувшись, что всегда благотворно действовало на рассерженных пауков всех видов, люди отступали до тех пор, пока не перестали различать силуэт паука. Сотник остановился, перевел дух.

– Сзади река, – заговорил Стас. – Впереди паук. Ты говоришь, стрекозы, а меня, может быть, речники искать будут. Что делать-то?

– Дай кинжал, – Олаф понял, что перед случайным спутником разыгрывать простака ни к чему, тот и сам справится с этой ролью. – Спасибо. Пойдем в степь, что еще делать? Шатровика обойдем, заберем к востоку. Там видно будет. Пока будь добр, очень тихо расскажи мне, кто ты, откуда, почему сбежал от речников.

– Э… – промычал Стас, но чивиец пошел вперед, и он поспешил следом. В степи он чувствовал себя ненамного лучше, чем Олаф в воде. – Не спеши!.. Там же кто угодно может быть. Так, значит обо мне… Я… А ты дружишь с речниками?

– Я их душить буду везде, где дотянусь, – искренне ответил сотник. – Если выживу.

– Это правильно! – поддержал его Стас. – Я сам-то издалека. Ты, наверное, и не знаешь об этих местах.

– Все равно расскажи, – Олаф уже просто приказывал ему, он чувствовал людей, готовых подчиняться.

– На острове я жил, – осторожно начал Стас. – Остров называется Берн. А мы, значит, все там бернцы.

– На какой реке остров?

– Да не на реке… – Стас шумно почесался. – На море остров.

– Море? Море где-то за горами, на востоке, – Олаф в темноте покачал головой от удивления. – Действительно далеко, если правду говоришь.

– Правду. На нашем острове насекомых нет. Иногда появляются, тогда мы облаву делаем, пока не найдем нору этого жука или сороконожки. Яйца сожжем, жуков убьем, и живем себе дальше спокойно. Там у нас есть звери, это такие существа с красной кровью, называются свиньи и овцы. У них на ногах копыта, это как кости, и…

– Нет, расскажи, как сюда попал, – попросил Олаф.

– Сюда? – переспросил Стас. – Было так: к нам приплывали корабли. По морю! Вообще-то берег от нас недалеко, в хорошую погоду видно сопки, но…

– Что такое сопки?