Текст книги "Нора Робертс. "Рожденная в грехе" (СИ)"

Автор книги: Нора Робертс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Кто ваши клиенты, мистер Хоббс? Только не говорите, что это тайна, – отрезала Шаннон. – Вы являетесь сюда в день похорон матери, чтобы поговорить с ней о том, что касается моей семьи. Я одна – вот вся моя семья, мистер Хоббс, и все, о чем вы хотели поговорить, напрямую касается только меня. Так кто ваши клиенты?

– Я должен сделать звонок, но только из машины. Вы подождете немного?

– Ладно, – невольно согласилась Шаннон; менее всего она желала сейчас проявлять терпение. – Подожду.

Но стоило ему направиться к темному седану на обочине, она тотчас закрыла дверь. Так хотелось, наконец, выпить кофе, что ждать было невмоготу.

Хоббс вернулся быстро, – позвонил в дверь, едва она успела сделать глоток. С кружкой в руке Шаннон снова пошла открывать.

– Мисс Бодин, мне поручено действовать по своему усмотрению, – он вытащил из кармана визитку, протянул ей.

Детективное агентство "Даблдей Инвестигейшнз", Нью-Йорк, – прочла Шаннон и удивленно вскинула брови. – Куда вас занесло, однако.

– Да, колесить приходится много. Но такова работа, что поделаешь. И здесь я по особому делу. Хотелось бы войти в дом, мисс Бодин. Или поговорим в другое удобное для вас время, как скажете.

Шаннон вдруг охватила смутная тревога, и она едва удержалась, чтобы не захлопнуть дверь у него перед носом; не мужчина внушал ей страх, а что-то другое, до сей поры скрытое. Но именно поэтому она быстро успокоилась.

– Заходите. Я как раз сварила кофе.

– Благодарю. – Войдя в дом, Хоббс, следуя выработанной годами привычке, мгновенно изучил обстановку: спокойная уютная роскошь говорила об утонченном и умеренном вкусе хозяев. Все, что узнал он о семье Бодинов за последние несколько месяцев – все находило здесь подтверждение. Они были – да, теперь уже были – милой, дружной семьей с высоким доходом, без особых претензий.

– Вам сейчас нелегко, мисс Бодин, – начал Хоббс, присаживаясь к столу, куда указала Шаннон. – Надеюсь, я не доставлю вам неприятностей.

– Два дня назад умерла моя мать. Не думаю, что бывают еще большие неприятности. Сливки, сахар?

– Просто кофе, если можно, – наблюдая за ее движениями, Хоббс думал о том, что хорошее самообладание Шаннон облегчит ему работу. – Она была больна, мисс Бодин?

– Рак, – последовал краткий ответ.

Сообразив, что в его сочувствии не нуждаются, сыщик перешел к делу. – Я представляю интересы Рогана Суини, а также его супруги и ее семьи.

– Роган Суини? – Шаннон осторожно присела рядом. – Это имя широко известно. В Нью-Йорке есть отдел его Всемирной Галереи. А сама она находится... – Шаннон так и застыла с кружкой в руке. "Ирландия, – мелькнула мысль. – В Ирландии..."

– Итак, вы знаете, – Хоббс легко догадался по ее лицу. Что ж, задача становится еще легче. – Мои клиенты обеспокоены тем, что вам могут быть неизвестны некие обстоятельства.

Стараясь не терять хладнокровия, Шаннон поднесла кружку к губам. – Какое отношение Роган Суини имеет ко мне?

– Мистер Суини женат на Маргарет Мэри Конкэннон, старшей дочери покойного Томаса Конкэннона, проживавшего в графстве Кларе, Ирландия.

– Конкэннон, – Шаннон едва не содрогнулась, но прикрыла глаза, чтобы совладать с собой. – Понятно. – Когда она вновь посмотрела на Хоббса, тот увидел в ее глазах только горькую усмешку. – Полагаю, вас наняли, чтобы разыскать меня. Вы не находите странным, что спустя столько лет ко мне вдруг возник такой интерес?

– Моей первейшей задачей было найти вашу мать, мисс Бодин. Должен вам сказать, что об ее существовании, равно как и о вашем, мои клиенты узнали лишь в прошлом году. Тогда же и приступили к поискам. Однако вычислить местонахождение Аманды Доуэрти Бодин оказалось непросто.

Вам, наверное, известно, что мать однажды покинула семью совершенно внезапно и уехала из Нью-Йорка, но куда именно – не сообщила никому.

– Полагаю, она и сама не знала, куда податься, когда из-за беременности родственники вышвырнули ее из дома. – Шаннон отодвинула чашку с кофе и скрестила руки на груди. – Чего хотят ваши клиенты?

– Прежде всего, они планировали связаться с вашей матерью и сообщить ей о том, что наследники мистера Конкэннона обнаружили ее письма к нему. Затем, с ее позволения, – установить контакт с вами.

–Наследники. Значит, он умер. – Шаннон потерла висок. – Да, вы уже говорили. Он умер. Они все теперь там. Что ж, мистер Хоббс, вы меня нашли, дело свое сделали. Можете сообщить своим клиентам, что контакт установлен, и больше меня ничего не интересует.

– Ваши сестры...

– Я не считаю их сестрами. – Шаннон бросила гневный взгляд.

Хоббс лишь слегка наклонил голову. – Возможно, миссис Суини и миссис Тейн пожелают встретиться с вами лично.

– Я не могу им препятствовать, верно? Но вы можете уведомить их о том, что встреча с незнакомыми женщинами, хотя бы и после долгой разлуки, мне не интересна; и то, что случилось между их отцом и моей матерью, аж двадцать восемь лет тому назад, сути дела не меняет. Так что, – Шаннон вдруг замолчала, взгляд ее снова обострился.

– Вы сказали – Маргарет Мэри Конкэннон? Художница?

– Да, она известна работами по стеклу.

– Не то слово, – пробормотала Шаннон. Она ведь сама была на международной выставке работ М.М. Конкэннон в Нью-Йорке и даже подумывала о том, чтобы приобрести себе какую-нибудь вещицу. Ну и дела! – Забавно, ничего не скажешь. Так вот, передайте уважаемой Маргарет Мэри Конкэннон и ее сестре...

– Брианне. Ее зовут Брианна Конкэннон Тэйн, – хозяйка мини-гостиницы в Клэре. Муж ее – автор известных детективных романов. Возможно, вы слыхали это имя.

– Грейсон Тэйн? – Хоббс кивнул, и Шаннон чуть не рассмеялась ему в лицо. – Похоже, они обе сделали удачный выбор. Ну и отлично. Скажите им, пусть и дальше живут своей жизнью, а я буду жить своей. – Она поднялась с места. – Если у вас – все, мистер Хоббс...

– Я должен спросить, не желаете ли вы забрать письма матери, и если да, – позволите ли сделать копии для моих клиентов.

– Не хочу. Мне ничего не нужно, – резко вспылила Шаннон, но тут, же взяла себя в руки. – Ни я, ни ваши клиенты, мистер Хоббс не виноваты в том, что случилось. Но их соображения на этот счет меня совершенно не волнуют. Если их разбирает любопытство, терзает чувство семейного долга или ложной вины, скажите – пусть не мучаются.

Хоббс тоже поднялся. – Судя по тому, сколько времени, средств и усилий они потратили на ваши поиски, я бы сказал, ими движет нечто большее, чем перечисленные вами свойства, вместе взятые. Но я передам ваши слова. – Он протянул руку, и Шаннон ничего не оставалось, как пожать ее. – Если передумаете или захотите о чем-то спросить, вы можете связаться со мной, – телефон на визитке. Вечером я вылетаю в Нью-Йорк.

Его холодность уязвила Шаннон, и она не могла понять, почему.

– Я имею право жить по-своему.

– Разумеется, – кивнул Хоббс. – Я удаляюсь, мисс Бодин. Благодарю за внимание. Спасибо за кофе.

"Да пропади ты пропадом, – только и смогла подумать Шаннон, когда Хоббс степенно вышел из кухни. – Слышать больше не желаю этот высокопарный судейский тон. И черт с ними, с дочерями Томаса Конкэннона. Выискивали меня по свету, чтобы потешить свое самолюбие. Думали, я буду польщена?

Да сдались вы мне, знать о вас ничего не желаю. Живите в своей уютной Ирландии, со своими выдающимися мужьями. У меня тоже есть личная жизнь, и надо срочно приводить в порядок все, что от нее осталось". – Тут только Шаннон заметила, что по щекам ручьем текут слезы. Смахнула их рукой, гордо развернулась и схватила телефонную книгу. Быстро пролистав, пробежалась пальцем по странице и набрала номер.

– Да, мне необходимо продать дом. Срочно.

Через неделю она уже была в Нью-Йорке. Дом выставила на продажу и надеялась, что все пройдет быстро. Деньги, разумеется, не имели значения. Как выяснилось, она теперь богатая дама. После смерти матери ей досталось около полумиллиона долларов инвестиций, которыми на протяжении долгих лет занимался отец. А если учесть, что было и другое наследуемое имущество, то вполне можно было всю оставшуюся жизнь не беспокоиться о таких пустяках, как деньги.

Только вот, чтобы их заработать, пришлось стать сиротой.

И все же, оставаясь в большей степени дочерью Колина Бодина, Шаннон прекрасно понимала, что дом нужно продать: сделка обернется для нее значительным увеличением капитала.

Кое-что из домашней меблировки она сдала на хранение, – продать или выкинуть не поднималась рука. Можно было, конечно, и поразмыслить о том, что делать с каждой вазой или лампой.

Всего несколько милых сердцу вещиц взяла она с собой в Нью-Йорк, и среди них – картины, которые рисовала для своих родных в эти годы. С ними она уж точно расстаться не могла.

Несмотря на предложение начальства отдохнуть до конца недели, Шаннон приступила к работе сразу по возвращению из Колумбуса: была уверена, что в работе найдет спасение и ответы на важные для нее вопросы.

Ждал встречи новый клиент. Она едва начала с ним работать, когда пришлось уехать. Всего две недели прошло с тех пор, как ее повысили, и к новым обязанностям и должности еще предстояло привыкать.

Но именно к этой должности и к этим обязанностям стремилась Шаннон в своей работе. Быстро и уверенно, – как и планировала, – поднималась вверх по карьерной лестнице. Теперь в ее распоряжении был отдельный офис, встречи и презентации украшали страницы ежедневника. Исполнительный директор знал ее в лицо, с уважением относился к ее работе и – Шаннон знала – очень ценил за многие качества.

У нее было все, чего она хотела, в чем нуждалась, и к чему всегда стремилась.

Кто же мог знать, что наступит день, когда это потеряет всякий смысл? Ведь сейчас, похоже, ничего ей здесь больше уже не нужно.

Рабочий стол с инструментами, чертежи и наброски; солидный клиент, которого она выудила в тот роковой день, когда позвонили из Колумбуса, и оставила на коллег, – все это не имело больше никакого значения. Пресловутое повышение в должности, которого она так добивалась, – и то казалось теперь чужим. Таким же, впрочем, как и вся жизнь. Будто не она, а кто-то другой все эти годы тщательно планировал каждый шаг, проявляя аккуратность во всем.

Очнувшись от раздумий, Шаннон поняла, что пристально разглядывает картину с изображением спящего в саду отца. Картина по-прежнему стояла у стены, вместо того, чтобы там висеть. Сама не зная, почему, Шаннон не хотела больше ее видеть здесь, в офисе.

– Шаннон? – в дверь просунула голову привлекательная, одетая с иголочки женщина. Помощница Лили была нечаянной подругой Шаннон, в свете того, что сама Шаннон стала называть временем нечаянных друзей. – Я подумала, тебе, быть может, нужен перерыв.

– Я еще ничего не сделала, чтобы отдыхать.

– Послушай, – Лили перешагнула порог и подошла вплотную к Шаннон. – Дай себе немного отдохнуть. Ты ведь только вернулась.

– Мне не следовало так волноваться, – с раздражением Шаннон оттолкнулась от стола. – Я не могу нормально работать.

– У тебя сейчас трудный период.

– Да уж.

– Может, стоит отменить встречи на сегодня?

– Мне надо как-то приниматься за работу. – Шаннон уставилась в окно с видом Нью-Йорка. Когда-то она мечтала, что этот город покорится ей. – А вот ланч с Тодом ты отмени. К дружескому общению я сегодня не расположена.

Лили скривила рот и сделала себе пометку. – Сложности в романтических отношениях?

– Будем считать, что мне эти отношение больше не интересны, так или иначе. Да и работы накопилось слишком много, чтобы тратить на свидания обеденное время.

– Тебе решать.

– Вот именно. – Шаннон развернулась. – Я еще не поблагодарила тебя за всю работу, которую ты провернула мое отсутствие. Я ведь кое-что упустила и должна признать – ты справилась блестяще.

– За это мне и платят. – Лили перелистала страницу блокнота. – В проекте "Минко" остались последние штрихи, а что касается "Райтвэй", так этих типов вообще ничего не устроило. Тилмантон думает, ты справишься. Сегодня он прислал служебную записку, где просит тебя просмотреть эскизы и зайти к нему со свежими идеями до конца недели.

– Хорошо. – Шаннон снова придвинулась к столу. – Такой прецедент, возможно, мне сейчас и нужен. Займемся "Райтвей", Лили. Насчет "Минко" ты расскажешь мне позже.

– Отличное решение. – Лили направилась к двери. – Кстати, о "Райтвей". Они желают видеть свою рекламу традиционной, но необычной; изысканной, но дерзкой; откровенной, но сдержанной.

– Ну, разумеется. Вот только выну волшебную палочку из портфеля.

– Хорошо, что ты вернулась, Шаннон. – Когда закрылась дверь, Шаннон глубоко выдохнула. И в самом деле, хорошо. А как же иначе?

Улицы заливало дождем. Шаннон наблюдала за этим из окна такси, возвращаясь домой после изнурительного десятичасового рабочего дня. Завершением его стал окончательный разрыв с человеком, которого, как ей долгое время казалось, она любила.

Наверное, правильным было вернуться, поскорее, к работе. Привычные действия, распоряжения начальства и концентрация внимания немного помогли развеять печаль, хоть на время. Да, ей нужна рутина, убеждала себя Шаннон, и крайне необходим жесткий распорядок, которым сопровождаются должностные обязанности в отношении всяких Райт-Тилмантонов.

Все, что у нее теперь есть – это работа и выстроенная карьера. Ни намека на сколь бы то ни было серьезные отношения, чтобы заполнить пустоту.

И все-таки правильно, что она порвала с Тодом. Они были всего лишь удобным подспорьем друг для друга, не более. А жизнь, как оказалось, слишком коротка для того, чтобы так глупо ошибаться.

Она расплатилась с таксистом на углу, прошмыгнула к дому, на ходу бросив улыбку швейцару. Следуя привычке, вынула почту и, пока поднималась на лифте, бегло перелистала конверты.

С одним в руке – из Ирландии – она так и застыла.

Чертыхнувшись, сунула его в самый низ стопки, и, войдя в дом, швырнула всю почту на стол. Сердце так и ухало в груди, но Шаннон не изменила закоренелой привычке: повесила пальто, сняла туфли, налила себе неизменный бокал вина. Усевшись, наконец, за маленьким столиком у окна с видом на Мэдисон-авеню, приготовилась читать.

Спустя мгновение она уже без колебаний вскрыла конверт с письмом от Брианны Конкэннон Тейн.

" Дорогая Шаннон!

Я ужасно сожалею о смерти в ашей матери. Вы еще долго будете горевать, и вряд ли я найду слова, чтобы смягчить вашу боль. Из ее писем к отцу я знаю, что она была любящей и необыкновенной женщиной, и жаль, что мне так и не довелось с ней встр е титься и поговорить лично.

Вы виделись с человеком Рогана, мистером Хоббсом. Я поняла из его отчета, что в ы в курсе отношений, которые были между в ашей матерью и моим отцом. Понимаю, что это причиняет в ам боль, и очень сожалею. Допускаю также, что в ы, и слышать обо мне не желаете. Но я должна была вам написать, хотя бы однажды.

Ваш отец, муж матери, безусловно, вас очень любил. Уверена, что эмоции и воспом и нания, с этим связанные, очень важны для вас, и я ни в коей мере не пытаюсь их з а тронуть. Я всего лишь хотела бы предложить вам открыть для себя другую грань вашей семьи, ее наследия. У моего отца был трудный характер, но он был порядочным человеком, и никогда, поверьте, не забывал о вашей матери. Отец давно умер, но письма вашей матери хранил до последнего, – когда я их нашла, они были бережно п е ревязаны лентой.

Мне бы хотелось , чтобы память об отце соединила нас. Но если это вам не нужно, то предлагаю вам просто побывать в Ирландии, увидеть страну, которая дала вам нач а ло. Если бы ваше сердце откликнулось, я бы с большим удовольствием приняла вас у себя, в кругу своей семьи, на некоторое время. Ч то ни говорите, а здешние места прекра с но подходят для того, чтобы развеяться.

Шаннон, в ы мне ничем не обязаны. Возможно, вы думаете, что и я вам – тоже. Но если вы любили мать так, как я – отца, то понимаете, что мы обязаны им обоим.

Даже если мы будем считать себя не сестрами, а просто друзьями, мы, тем самым, возможно, вернем им часть того, что они даровали нам.

Мое приглашение остается в силе. Приезжайте в любое время, я приму вас с рад о стью всегда.

Искренне ваша,

Брианна".

Шаннон дважды перечитала письмо. Отбросила в сторону, снова взяла и прочитала еще раз. Неужели и впрямь эта женщина столь проста и бескорыстна, что готова настежь распахнуть ей душу и двери дома?

«Нет, Брианна, мне от тебя ничего не нужно», – убеждала себя Шаннон.

И все же, все же... стоит ли отрицать самой себе, что именно об этом подумывала столь долгое время – поехать в Ирландию, заглянуть в прошлое. А что, если поехать и не встречаться с семейкой Конкэннон?

Нет, не потому, что она боится, нет, хотя... Скорее, хочет избежать лишних вопросов, чужих суждений и просьб.

Но в письме как раз и говорится о том, что не будет ни того, ни другого, ни третьего. А взамен предлагается намного больше.

«Пожалуй, стоит согласиться, – подумала Шаннон. – Почему бы и нет».

ГЛАВА 4

– Не понимаю, к чему столько суеты, – взмолилась Мэгги. – Не королеву ведь собираемся встречать.

– Я хочу, чтобы ей у нас было комфортно. – Брианна разместила посреди комода вазу с тюльпанами, но, передумав, утащила ее на фигурный столик к окну. – Она в такую даль едет, чтобы с нами увидеться. Пусть чувствует себя, как дома.

– Ты, я гляжу, и так на два ряда все перемыла; цветов натащила столько, что на пять свадеб хватит; а чтобы съесть все твои торты и пироги, и роты солдат будет мало. – С этими словами Мэгги прошла по комнате, одернула кружевные занавески и устремила взгляд поверх холмов. – Ты стремишься навстречу разочарованию, Бри.

– А ты решительно против того, чтобы радоваться ее приезду.

– Ни особой радости, ни удовольствия нет и в письме, которым она подтвердила свой приезд. Ведь так?

Брианна бросила взбивать подушки, которые и так были хорошо взбиты, и внимательно посмотрела в спину сестре: та неподвижно стояла у окна.

– Ей не так повезло в жизни, как нам, Мэгги. Мы всегда были друг у друга, останемся вместе и после того, как она уедет. Кроме того, не забывай – еще и месяца не прошло, как она потеряла мать; и ждать, что она станет сейчас рассыпаться в благодарностях, по меньшей мере, неуместно. Я довольна и тем, что она вообще приезжает.

– Она говорила человеку Рогана, что не хочет иметь с нами никаких дел.

– Ну да, а ты ни разу в жизни не говорила такого, о чем позднее думала иначе.

От этих слов на лице Мэгги появилась натянутая улыбка.

– Что-то не припоминаю. – Продолжая улыбаться, отвернулась от окна. – Сколько у нас времени до встречи в аэропорту?

– Есть немного. Я еще покормлю Кейлу, потом переоденусь. – Брианна поймала взгляд сестры и сердито выдохнула. – Я впервые встречаюсь с сестрой, и не собираюсь идти в фартуке и грязных штанах.

– Ну и ладно, а я так пойду. – Мэгги передернула плечами в чересчур просторной хлопковой рубашке, заправленной в старые джинсы.

– Одевайся, как знаешь, – равнодушно кинула Брианна, выходя из комнаты. – Но соизволь прибрать крысиное гнездо на голове.

Мэгги, хоть и скривила губы, но глянула на себя в зеркало, что висело над комодом.

"Иначе не скажешь", – подумала она, слегка позабавившись тому, как всклокочились и спутались ярко-рыжие локоны.

– Я же работаю, – крикнула она вслед Брианне и быстрым шагом догнала ее у подножия лестницы. – Моим выдувным трубкам все равно, как я выгляжу. Это тебе надо встречаться с людьми день и ночь, а мне – нет.

– И люди благодарны тебе за это. Сделай себе хоть бутерброд, что ли, Маргарет Мэри,– добавила Брианна, направляясь в кухню. – Ты выглядишь изможденной.

– Нет, – Мэгги продолжала ворчать, но голод повел ее к буфету. – Я выгляжу беременной.

Брианна так и застыла на ходу. – Что? О, Боже, Мэгги!

– И, если это на самом деле так, – виновата будешь ты, – пробормотала Мэгги, с хмурым видом разрезая буханку свежего хлеба.

Брианна развернулась и радостно обняла сестру.

– Какое пикантное заявление! Думаю, мировая медицинская общественность всерьез им заинтересуется.

Мэгги наклонила голову, в глазах появились смешинки. – Кто у нас тут недавно родил, позвольте спросить? И кто дал мне на руки прелестную маленькую девочку, спустя пару минут, как она родилась, так, что у меня помутился рассудок?

– Ты, правда, не расстроена, что у тебя может быть еще ребенок? – Брианна отступила назад, закусив губу. – Как Роган? Доволен?

– Он еще не знает. Я сама не уверена пока; но чувствую. – Мэгги невольно приложила руку к животу. – И, нет, я не расстроена. Просто дразню тебя. Я вся в ожидании. – Она чуть потрепала сестру по щеке и снова занялась бутербродом. – Сегодня утром меня тошнило.

Брианна ахнула, на глаза навернулись слезы.

– Какая прелесть!

Скорчив гримасу, Мэгги направилась к холодильнику.

– Я сейчас не в своем уме, поэтому соглашусь с тобой. Не говори больше ничего, и Грею тоже. Я все же не уверена.

– Ладно, не скажу, если ты сядешь и спокойно съешь бутерброд с чаем.

– Хорошая мысль. Ну, все, корми скорее мою племянницу и переодевайся, а то опоздаем к встрече королевы в аэропорту.

Брианна хотела съязвить в ответ, но только вздохнула и скрылась за дверью, которая вела в комнаты.

В прошлом году, когда она вышла замуж, эти комнаты расширили специально для нее. Весь второй этаж и обновленная мансарда теперь предназначались для жильцов, которые останавливались в "Терновом Коттедже". А здесь, за пределами кухни, жила семья.

Пока Брианна была одна, вполне хватало маленькой гостиной и спальни. Теперь же еще одна комната стала их продолжением: яркая, залитая солнцем детская. Широкие двустворчатые окна открывали взору холмы, а прямо под окнами красовался молодой цветущий миндаль, который посадил Мерфи по случаю рождения Кейлы.

Над колыбелью, вбирая в себя солнечные лучи, сияла маленькая подвижная скульптурка, искусно отлитая из стекла руками Мэгги: единороги, крылатые лошадки и русалки исполняли на солнце обворожительный танец, и, глядя на них, малышка в колыбели будто вторила их движениям.

– Деточка моя, – ласково прошептала Брианна, и вновь нахлынул на нее невероятный поток материнских чувств и эмоций. Ребенок, долгожданный ребенок. – За огоньками следишь, солнышко? Они – просто прелесть, а тетя Мэгги – такая умница!

Она взяла Кейлу на руки, и, вдыхая детские запахи, словно растворилась в них сама.

– Сегодня ты увидишь другую тетю – тетю Шаннон, из Америки. Правда, здорово?

Пристроив ребенка на одной руке, другой Брианна расстегнула блузку, усаживаясь в кресло-качалку. Бросив взгляд на потолок, улыбнулась: Грей сейчас там, наверху, в студии. Пишет, как обычно, про всякие убийства и насилия.

– Ну, вот и хорошо, – с трепетом проговорила Брианна, когда Кейла обхватила ротиком грудь и стала сосать. – А когда покушаешь и переоденешься, я смогу оставить тебя с папой, а сама уеду, ненадолго. Ты ведь уже большая. А всего-то месяц прошел, видишь, как. Сегодня тебе ровно месяц.

Из дверного проема, завороженный и смущенный одновременно, Грей наблюдал за сценой. Никто и никогда не смог бы ему объяснить и рассказать, каково это – видеть жену, ребенка – своих, и таких любимых. Кулачок Кейлы покоился на изгибе материнской груди, оба – цвета слоновой кости – сливались воедино. Солнце ласкало их волосы, цвет которых, до мельчайших оттенков, повторял один другого. Мать и дочь глядели друг на друга, и вряд ли Грей выразил бы словами то, как происходит их невероятное единение.

Брианна подняла голову, улыбнулась:

– Я думала, ты работаешь.

– Я слышал тебя по внутренней связи. – Он указал жестом на маленький монитор, один из тех, что, по его воле, были установлены по всему дому. Грей зашел в комнату и склонился над креслом. – У меня такие прелестные дамы!

С легким смешком Брианна потянулась вперед.

– Поцелуй меня, Грейсон.

Тот охотно, и даже с превеликим усердием, выполнил просьбу; затем, наклонившись ниже, коснулся губами детской головки.

– Как же она проголодалась!

– Аппетит, как у папы, – и тут Брианна спохватилась. – Я там оставила тебе мясной нарезки и свежего хлеба. Если успею, приготовлю что-нибудь, пока не ушла.

– Обо мне не беспокойся. А если кто из жильцов вернется с прогулки раньше тебя, я достану сконы и сделаю чай.

– Да ты становишься просто отменным хозяином, Грейсон! И все-таки, не отвлекайся от работы.

– Работа идет отлично.

– Я так и подумала. Ты не хмуришься, и уже несколько дней я не слышу нервных шагов над головой.

– У меня там "убийство – самоубийство", – подмигнул Грей, – ну, или версия. Меня это вдохновляет, – он жеманно провел пальцем по груди Брианны, чуть выше головы ребенка. Не отрывая взгляда от глаз жены, с удовлетворением отметил, как мгновенный всплеск удовольствия отразился в них. – Когда я снова займусь с тобой любовью, Брианна, все будет как в первый раз.

– Тебе не кажется, что нечестно соблазнять меня, когда я кормлю дочь? – от возбуждения у Брианны перехватило дыхание.

– Я буду соблазнять тебя всегда, и абсолютно честно. – Он выставил вперед руку, и лучи солнца отразили золотой блеск обручального кольца. – Ведь я твой муж.

– Придержи свои инстинкты, Грейсон Тейн, мы опаздываем, – подала голос Мэгги из соседней комнаты. – Надо выехать в аэропорт не позднее, чем через двадцать минут.

– Опять все удовольствие испортила, – недовольно пробурчал Грей, но, поднявшись, усмехнулся. – Я так понимаю, теперь травить меня будут сразу две твоих сестрички.

Однако Шаннон в эти минуты не было никакого дела до Грея: на борту самолета она думала совсем о другом. Из окна уже различалась зелень холмов и чернота скал: Ирландия, что открывалась ей, казалась невероятно красивой, завораживающей, и, в то же время, смутно знакомой.

Шаннон вдруг захотелось вернуться обратно, но, взяв себя в руки, она, тут же запретила себе даже думать об этом. Да, пусть решение она приняла импульсивно: вина и горечь двигали ею, да еще такая чуткость в письме Брианны. Но все же, какая-то сила заставила ее взять отгулы на работе, замкнуть квартиру и оказаться на борту самолета в преддверии полета в три тысячи миль, который вот-вот подойдет к концу.

Она уже не мучила себя вопросами – что же ей хочется здесь найти или какую такую миссию выполнить – ответов не было. Шаннон знала одно: приехать в эти края ей было необходимо. Может быть, для того, чтобы посмотреть на них глазами матери. Вот только не переставали мучить сомнения – а не предательство ли это по отношению к отцу – тому единственному, которого она знала в своей жизни; да и оказаться вдруг в окружении родни, признавать которую не очень-то хотелось – удовольствие наверняка сомнительное.

Покачав головой, Шаннон вынула из сумочки пудреницу. Поправляя макияж, еще раз уверила себя в том, что весьма четко изъяснилась в письме, которое, прежде чем отправить Брианне, трижды перечитала и отредактировала. Получилось вежливо, слегка отчужденно и без лишних эмоций.

Именно в таком духе она и продолжит. Шаннон подавила желание скорчить гримасу, когда самолет коснулся земли. Еще есть немного времени, чтобы окончательно взять себя в руки. Высадка из самолета, таможенный и паспортный контроль, – вся эта рутина была знакома ей с детства, и сейчас, машинально продвигаясь вперед, Шаннон спокойно приводила мысли в порядок.

Наконец, придав лицу уверенное и слегка отчужденное выражение, она присоединилась к толпе, следовавшей к выходу из аэропорта.

Она узнала их мгновенно. Как вспышка, пронзила сознание уверенность в том, что именно эти две женщины, среди прочих встречающих, – и были сестры Конкэннон.

В том, что подобный импульс передался ей характерным цветовым сочетанием, Шаннон не сомневалась: рыжие волосы, зеленые глаза, чистая, молочного цвета кожа. Женщины были схожи во многом, хотя у той, что повыше, был более кроткий взгляд, а волосы более золотистого оттенка, тогда как у другой – огненно рыжие.

И, все же, не сочетание оттенков, не фамильная схожесть, а глубокое, интуитивное и, как оказалось, весьма болезненное чувство заставило ее приковать взгляд к двум фигурам, когда вокруг сновало множество людей, – плачущих, смеющихся и бросающихся в объятия.

Она только окинула сестер взглядом: высокую, опрятную, в скромном синем платье, и другую, в странном наряде – потрепанные джинсы и рубашка – мешок; и тут же поняла, что ее тоже узнали: одна приветливо улыбнулась, другая посмотрела холодно и сдержанно.

– Шаннон! Шаннон Бодин, – Брианна, не раздумывая, бросилась навстречу и слегка коснулась поцелуем щеки Шаннон. – Добро пожаловать в Ирландию! Я – Брианна.

– Здравствуйте, – Шаннон была рада, что руки в этот момент у нее были заняты багажом. Но Брианна тут же деликатно ее потеснила, чтобы принять тележку: – А это Мэгги. Мы так рады, что вы приехали.

– Полагаю, вам уже хочется выбраться из этой толпы, после утомительного перелета через океан, – Мэгги склонила голову набок, разглядывая женщину в дорогом брючном костюме, на лице которой было полнейшее равнодушие, и не спешила озвучивать свое мнение по поводу увиденного.

– Путешествия для меня – обычное дело.

– И всегда это очень увлекательно, правда? – Брианна, хоть и сильно волновалась, говорила спокойно и катила перед собой тележку. – Мэгги, в отличие от меня, преуспела в том, чтобы повидать свет. Я же, всякий раз, как сажусь на борт, чувствую себя, как инопланетянин. А вам понравился перелет?

– Да, все было спокойно.

Слегка обескураженная тем, что не может вытащить из Шаннон более одной общей фразы, Брианна сменила тему и заговорила о погоде (она чудесна), и о том, как они будут добираться до коттеджа (слава Богу, это недалеко). Пока она говорила, Мэгги и Шаннон кидали друг на друга взгляды, полные взаимного недоверия.

– Мы накормим вас обедом, – продолжала Брианна, пока загружали багаж в машину. – Или сперва отдохнете, если устали.

– Я не хочу ничем вас утруждать, – сказала Шаннон так недвусмысленно, что Мэгги фыркнула:

– Утруждать себя – в этом Брианне нет равных, – и добавила: – Вам на переднее место. Как почетному гостю.

"Ну и стерва", – заключила Шаннон и, вздернув подбородок, в той же манере, что была свойственна и Мэгги, скользнула на пассажирское сиденье.

Брианна стиснула зубы. К семейным дрязгам ей было, к сожалению, не привыкать. Но, все же, неприятно.

– Значит, вы никогда не были в Ирландии, Шаннон?

– Нет. – Почувствовав, как резко прозвучал ее собственный ответ, Шаннон, не желая быть такой же стервозной, какой показалась ей Мэгги, сделала над собой усилие и смягчилась: – Вид с воздуха – замечательный.

– Муж говорит, что здешние места – самые замечательные в мире, а ему есть с чем сравнить: где он только не был. – Брианна то и дело мельком улыбалась, занимая Шаннон разговорами по дороге из аэропорта. – Но, конечно же, он судит предвзято: как-никак, а здесь его дом.