Текст книги "Любовь Лилы"
Автор книги: Нора Робертс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)
Глава 2
– Бедняжка, – прошептала Коко, великолепная в струящемся лиловом восточном халате, паря возле кровати и наблюдая орлиным взором, как Лила поглаживает висок пребывающего в бессознательном состоянии гостя. – Что с ним могло случиться?
– Придется подождать, потом выясним.
Лила обвела нежными пальцами бледное лицо на подушке. «Около тридцати», – предположила она. Никакого загара, хотя уже середина июня. «Домосед», – решила девушка, несмотря на то, что у него довольно развитая мускулатура. Мужчина в хорошем тонусе, разве что чересчур долговязый. Его вес доставил немало трудностей, пока она тащила спасенного к автомобилю. Лицо худощавое, слегка вытянутое, приятные черты. «Интеллектуал», – определила она. Безусловно, привлекательный рот. Скорее даже романтический типаж из-за бледности. Глаза сейчас закрыты, но Лила знала, что они синего цвета. Почти высохшие, запорошенные песком волосы длинные, густые и такие же темные и прямые, как ресницы.
– Позвонила врачу, – сообщила Аманда, поспешно входя в спальню, потом ухватилась за изножье кровати и хмуро взглянула на пациента. – Он сказал, что мы должны доставить его в отделение неотложной помощи.
Лила видела, что молния продолжает сверкать прямо возле дома, а дождь хлещет по окнам.
– Не хочется снова вытаскивать его наружу, если можно обойтись без этого.
– Считаю, она права. – Сюзанна встала с другой стороны. – И так же уверена, что Лила должна принять горячую ванну и лечь в постель.
– Я в порядке.
К настоящему моменту Лила завернулась в шерстяной халат, согретая им и основательной порцией бренди. В любом случае она слишком наслаждалась заботой о себе, чтобы отвергнуть ее.
– Ты сошла с ума. – Кики массировала шею Лилы, попутно читая лекцию. – Нырнуть в океан в разгар шторма.
– Не думаю, что могла бы позволить человеку утонуть. – Лила погладила руку Кики. – А где Трент?
Кики вздохнула, вспомнив о муже.
– Они со Слоаном хотят удостовериться, что отреставрированные помещения не пострадали. Дождь довольно сильный, и они беспокоятся, что вода протечет в комнаты.
– Думаю, пора приготовить легкий куриный супчик.
В Коко взыграли материнские инстинкты, и она изучающе посмотрела на мужчину в постели.
– Когда он проснется, бульон придется очень кстати.
Макс уже приходил в себя. Он слышал далекие и мелодичные женские голоса. Низкие, мягкие, успокаивающие. Они утешали, как музыка, и выманивали из забытья. Когда он повернул голову, то почувствовал нежное прикосновение ко лбу. Макс медленно открыл глаза, все еще саднящие от соленой воды. Тускло освещенная комната расплылась, потом накренилась, затем выпрямилась и обрела четкие очертания.
«Их пятеро», – мечтательно отметил он. Пять великолепных образцов женственности. С одной стороны кровати стояла блондинка – поэтически прекрасная, в глазах застыло беспокойство. В ногах – высокая ладная брюнетка, нетерпеливая и сочувствующая. Старшая женщина с дымчатыми белокурыми локонами и королевской статью просияла ему. Зеленоглазая, с черными, как вороново крыло, волосами амазонка склонила голову и улыбнулась более настороженно.
И еще его русалка… Она сидела рядом в белом халате, беспорядочные завитки ниспадали до талии. Он, должно быть, шевельнулся, потому что все подошли поближе, словно желая поудобнее устроить беднягу. Рука русалки коснулась Макса.
– Похоже, я уже на небесах, – прохрипел он пересохшим горлом. – Ради такого зрелища стоит умереть.
Лила, засмеявшись, сжала бессильные пальцы.
– Прекрасная идея, но пока вы всего лишь в штате Мэн, – поправила она, подняла чашку и поднесла чай с бренди к его губам. – Вы не умерли, просто измучены.
– Куриный суп.
Коко выступила вперед и поправила на нем одеяло, среди суеты чутко уловив благоприятный момент для бодрящего заявления.
– Звучит соблазнительно, дорогой?
– Очень.
Мысль о чем-то теплом, омывающем больное горло, действительно звучала привлекательно. Хотя глотать было больно, он жадно отпил еще чая.
– Кто вы?
– Мы Калхоуны, – сообщила Аманда от изножья кровати. – Добро пожаловать в Башни.
Калхоуны. Было что-то знакомое в этой фамилии, но воспоминания дрейфовали вдали, как и видения о гибели в море.
– Простите, я не помню, как оказался здесь.
– Лила притащила вас, – объяснила Кики. – Она…
– С вами произошел несчастный случай, – прервала сестру Лила и улыбнулась пострадавшему. – Не волнуйтесь об этом прямо сейчас. Вам надо отдохнуть.
Это был не вопрос, а утверждение. Макс и так уже чувствовал, что уплывает в туман.
– Вы Лила, – невнятно пробормотал он.
Проваливаясь в сон, Макс повторил имя, находя его достаточно лирическим для мечты.
– Ну и как себя чувствует наш спасатель сегодня утром?
Лила обернулась от плиты и взглянула на Слоана – жениха Аманды, заполнившего широкими плечами весь дверной проем. Он выглядел настолько мужчиной – и при этом расслабленным, – что она невольно улыбнулась.
– Полагаю, заработала свой первый знак отличия.
– В следующий раз попытайся сдерживать подобные порывы. – Он пересек комнату и поцеловал ее в макушку. – Не хотелось бы лишиться тебя.
– Уверена, что одного прыжка в бушующее море мне хватит на всю жизнь. – Легко вздохнув, Лила прислонилась к Слоану. – Я едва выплыла.
– Что, черт возьми, ты делала там во время шторма?
– Да так…
Она пожала плечами, затем вернулась к приготовлению чая, предпочитая держать при себе неодолимое предчувствие, приведшее ее на берег.
– Вы узнали, кто он?
– Пока нет. При нем не оказалось бумажника, и, так как вчера вечером он был в довольно плачевном состоянии, я не хотела приставать к нему.
Лила посмотрела на Слоана и, уловив выражение его лица, покачала головой.
– Успокойся, большой парень, едва ли бедолага опасен. Если бы он искал способ пробраться в дом, чтобы попытаться найти ожерелье, то избрал бы маршрут полегче.
Слоану пришлось согласиться, но после того как в Аманду стреляли, он не хотел рисковать.
– Кем бы он ни был, думаю, вы должны перевезти его в больницу.
– Позволь мне позаботиться об этом.
Лила начала расставлять тарелки и чашки на подносе.
– Он хороший, Слоан. Ты доверяешь мне?
Нахмурясь, он перехватил ее запястье, прежде чем она подняла свою ношу.
– Флюиды?
– Точно.
Лила со смехом отбросила волосы назад.
– А теперь я собираюсь отнести мистеру Икс легкий завтрак. Почему бы тебе не вернуться к обивке стен в западном крыле?
– Сегодня мы вплотную займемся этим.
Слоан немного расслабился, действительно доверяя Лиле.
– Разве ты не опаздываешь на работу?
– Отпросилась, чтобы изображать Флоренс Найтингейл [5]5
Флоренс Найтингейл (англ. Florence Nightingale, 1820–1910) – сестра милосердия и общественный деятель Великобритании. Родилась 12 мая 1820 во Флоренции. С 1837 по 1839 путешествовала с родителями по Европе. В 1849 году возвратилась в Англию с твёрдым намерением стать сестрой милосердия. В 1853 возглавила небольшую частную больницу в Лондоне
В октябре 1854, в период Крымской кампании, Флоренс вместе с 38 помощницами, среди которых были монахини и сёстры милосердия, отправилась в полевые госпитали сначала в Скутари (Турция), а затем в Крым. Последовательно проводила в жизнь принципы санитарии и ухода за ранеными, в результате чего менее чем за шесть месяцев смертность в лазаретах снизилась с 42 до 2,2 %.
В 1856 году Флоренс на свои деньги поставила на высокой горе в Крыму над Балаклавой большой крест из белого мрамора в память о солдатах, врачах и медсёстрах, погибших в Крымской войне.
Крымская война сделала Флоренс национальной героиней. Вернувшиеся с фронта, солдаты рассказывали о ней легенды, называя её «леди со светильником», потому что по ночам, с лампой в руках, она всегда, как добрый светлый ангел, сама обходила палаты с больными.
В 1912 году Лига Международного Красного Креста и Красного полумесяца (с ноября 1991 – Международная Федерация Обществ Красного Креста и Красного Полумесяца) учредила медаль имени Флоренс Найтингейл – до сих пор самую почётную и высшую награду для сестёр милосердия во всём мире.
[Закрыть].
Она хлопнула его по руке, тянущейся к тарелке с тостами.
– А тебе пора изображать архитектора.
Балансируя подносом, Лила оставила Слоана и направилась в холл. Основной этаж Башен представлял собой лабиринт комнат с высокими потолками и потрескавшейся штукатуркой. В пору своего расцвета особняк был достопримечательностью, изысканным летним домом, возведенным Фергусом Калхоуном в 1904 году. Это строение – с глянцевыми деревянными панелями, хрустальными дверными ручками и замысловатыми фресками – являлось символом статуса их предка.
Теперь крыша прохудилась в таком множестве мест, что и не сосчитать, водопровод грохотал, стены облупились. Как и сестры, Лила обожала каждый дюйм лепнины с отбитыми фрагментами. Это был ее дом, единственный дом, хранивший воспоминания о родителях, которых они потеряли пятнадцать лет назад.
Лила остановилась наверху винтовой лестницы. Слышался приглушенный расстоянием энергичный стук. В западном крыле производился жизненно необходимый ремонт. Благодаря Слоану и Тренту Башни вернут по крайней мере часть прежней славы. Лиле нравился их проект, и, будучи женщиной, считающей ничегонеделание наилучшим времяпрепровождением, она наслаждалась звуками напряженной трудовой деятельности.
Когда девушка вошла в комнату, мужчина все еще не проснулся. Она знала, что он метался всю ночь, потому что растянулась в изножье кровати, отказавшись оставить его одного, и урывками спала там до утра.
Лила тихонько поставила поднос на бюро и толкнула двери на террасу. Теплый ароматный воздух хлынул внутрь. Не в силах противиться очарованию ясного утра, она вышла наружу, чтобы взбодриться. Солнечный свет искрился на влажной траве, блестел на лепестках светло-розовых пионов, все еще тяжело согнувшихся после дождя. Царственно синие клематисы, размером с блюдце, вились по одной из белых решеток, соревнуясь с распустившимися розами.
Над высоким, по пояс, ограждением террасы виднелись блики глубокой синевы залива и более зеленая, но менее безмятежная поверхность Атлантики. Казалось нереальным, что только вчера она нырнула в эту воду, вытащила незнакомца и боролась за свою жизнь. Но мускулы, непривычные к таким физическим нагрузкам, болели достаточно сильно, чтобы в памяти всплыли ужасные моменты.
Лила предпочла сосредоточиться на сегодняшнем утре и его великодушной праздности. С такого расстояния один из туристических теплоходиков, заполненный людьми, сжимающими видеокамеры и детей в надежде увидеть кита, выглядел крошечным, как игрушка.
Стоял июнь, отдыхающие прибывали в Бар-Харбор за солнцем и покупками, поглощали тонны омаров, лакомились мороженым, посещали магазины с фирменными футболками и заполоняли улицы, разыскивая подходящие сувениры. Для них это просто курорт, для Лилы – родной дом.
Она наблюдала, как уходит в море трехмачтовая шхуна, и позволила себе немного помечтать перед возвращением в спальню.
Макс грезил. Часть рассудка признавала, что это были видения, но мышцы живота все еще не желали разжиматься, частота пульса зашкаливала. Один в бушующем мрачном море, изо всех сил молотит руками и ногами, преодолевая вздымающиеся волны, которые били и волокли под воду в ослепляющий удушающий мир. Легкие горели. Удары сердца отдавались в голове.
Дезориентация была полной: черная бездна внизу, черное небо наверху. В висках невыносимо стучало, тело не слушалось, он погружался все глубже и глубже. Потом появилась она – рыжие волосы обтекают со всех сторон, обвивают белоснежное стройное тело с высокой грудью, пылают нежные колдовские зеленые глаза. Произнесла его имя, в голосе звучал смех… манящий, звонкий. Медленно и изящно, как балерина, протянула руки и обняла его. Он почувствовал соль и секс на лукавых губах, накрывших его рот.
Застонав, Макс с сожалением начал просыпаться. В плече восстала и запульсировала боль, невыносимо и резко заломило голову. Связные мысли ускользали. Сосредоточившись, постарался игнорировать поток ощущений и первым делом обратил внимание на высокие кессонные потолки, испещренные трещинами. Макс слегка пошевелился и тут же остро прочувствовал каждый измученный мускул.
Комната выглядела огромной или, возможно, казалась такой, потому что была очень скудно обставлена. Зато какой мебелью! Большой антикварный шкаф с дверцами, украшенными искусной резьбой. Единственный стул, несомненно, в стиле Людовика ХV и пыльная прикроватная тумбочка работы Хепплуйта [6]6
Джордж Хепплуайт (англ. George Hepplewhite, 1727–1786) – крупная фигура в английском мебельном искусстве XVIII века.
[Закрыть]. Матрас проседал, но изножье кровати явно георгианской эпохи.
С трудом приподнявшись на локтях, Макс увидел Лилу, стоящую в открытых дверях террасы. Бриз ерошил длинные пряди волос. Он сглотнул. По крайней мере, теперь совершенно ясно, что она не русалка и у нее имеются ноги. Господи, длиной до шеи. Девушка, одетая в цветастые шорты и простую синюю футболку, улыбалась.
– Так вы проснулись.
Лила подошла и заботливым материнским жестом дотронулась до его лба. У Макса пересохло в горле.
– Лихорадки нет. Вам повезло.
– Да.
Ее улыбка стала шире.
– Есть хотите?
В животе определенно зияла дыра.
– Да.
Макс задался вопросом, обретет ли когда-нибудь способность выдавливать в ее присутствии больше одного слова. В настоящий момент отчитывал себя за то, что воображает ее обнаженной, а ведь она рисковала жизнью, спасая его.
– Вас зовут Лила.
– Правильно. – Она отошла, чтобы принести поднос. – Сомневалась, что вы что-то помните о прошлой ночи.
Боль терзала так, что он стиснул зубы и изо всех сил попытался сдержать стон.
– Помню пять красивых женщин. Я решил, что попал на небеса.
Она снова засмеялась и, поставив еду в изножье кровати, подошла, чтобы поправить подушки.
– Это три мои сестры и наша тетя. Можете сесть?
Когда ее рука скользнула по его спине, поддерживая, Макс осознал, что раздет. Полностью.
– Ох…
– Не волнуйтесь, я не смотрю. Пока.
Лила опять рассмеялась, заставив его напрячься.
– Ваша одежда насквозь пропиталась соленой водой… а рубашка пропала. Расслабьтесь, – скомандовала она, устанавливая поднос на его коленях. – Мой зять и будущий зять укладывали вас.
– О…
Похоже, он вернулся к слогам.
– Попробуйте чай, – предложила Лила. – Вероятно, вы заглотнули галлон морской воды, так что, держу пари, ваше горло просто горит.
Она увидела напряженную сосредоточенность в его глазах.
– Голова болит?
– Зверски.
– Сейчас вернусь.
Лила покинула его, оставив после себя шлейф необыкновенного экзотического аромата.
Макс в изнеможении откинулся назад. Он ненавидел чувство беспомощности – осадок наваждения детства, когда он был маленьким и страдал астмой. Его отец с отвращением отвернулся от него, поняв, что единственного сына-неудачника не удастся превратить в футбольную звезду. Хотя Макс и понимал, что это нелогично, но болезнь вернула несчастливые воспоминания.
Поскольку он всегда считал свои умственные способности более мощными, чем тело, то теперь применил самовнушение, блокируя боль.
Мгновением спустя Лила вернулась с мазью из ведьмина ореха [7]7
Ведьмин орех – народное название гамамелиса (лат. Hamamelis) – род листопадных кустарников. Плоды гамамелиса содержат высокий процент эфирного масла, а кора и ветки – вяжущие вещества, и обладают антибактериальным действием, благодаря чему используются в медицине и парфюмерной промышленности. Называется ведьминым, потому что цвести начинает осенью, сбросив листья, зимует, а плоды вызревают к лету.
[Закрыть]и аспирином.
– Вот, держите. После завтрака могу отвезти вас в больницу.
– В больницу?
– Наверное, лучше, чтобы вас осмотрел врач.
– Нет. – Макс проглотил пилюли. – Я так не думаю.
– Как хотите.
Она села на кровать и изучающе посмотрела на него, одна нога лениво раскачивалась в такт какой-то внутренней мелодии.
Никогда в жизни он не чувствовал такого сексуального влечения к женщине – к нежной коже, тонким чертам лица, изысканным формам тела, глазам, губам. Взрыв чувств напрягал и расстраивал. Он почти утонул, напомнил себе Макс. А теперь мечтает только о том, чтобы дотронуться до русалки, спасшей его. «Спасшей мне жизнь».
– Я даже не поблагодарил вас.
– Полагаю, вам еще представится такая возможность. Попробуйте яичницу, пока не остыла. Вы должны поесть.
Макс покорно начал ковыряться в тарелке.
– Можете рассказать, что случилось?
– Со временем дойдем и до этого.
Лила расслабленно отбросила волосы назад и поудобнее устроилась на постели.
– Решила поехать вниз на пляж. Импульсивно, – добавила она, лениво пожав плечами. – Когда с башни наблюдала за приближающимся штормом.
– Башни?
– Здесь, в доме, – объяснила она. – Меня охватил порыв спуститься и посмотреть на бушующее море. Потом заметила вас.
Небрежным жестом Лила откинула непослушный локон с его лба.
– Вы были в беде, так что я нырнула за вами. И совместными усилиями мы вытащили друг друга на берег.
– Помню. Вы поцеловали меня…
Ее губы изогнулись.
– Считаю, мы заслужили это.
Лила нежно коснулась синяка, расплывающегося на его плече.
– Вы ударились о камни. Что же вы там делали?
– Я…
Макс прикрыл веки, пытаясь прояснить путаные мысли. Усилие вызвало бисеринки пота над бровями.
– Не помню.
– Ладно, может, начнем с вашего имени?
– Моего имени? – Он открыл глаза и растерянно посмотрел на нее. – Разве вы не знаете?
– У нас не было возможности познакомиться по-настоящему. Лила Калхоун, – представилась она и протянула ему руку.
– Квартермейн.
Он с облегчением принял ее ладошку – хоть что-то прояснилось.
– Максвелл Квартермейн.
– Макс, выпейте еще немного чая. Он с женьшенем, для вас очень полезно.
Взяв тюбик, Лила начала осторожно втирать лекарство в ушибы.
– Чем вы занимаетесь?
– Я… ах да, я профессор истории в Корнуэльском университете.
Ее прикосновения ослабили боль в плече и успокоили до полного расслабления.
– Расскажите мне о Максвелле Квартермейне.
Лила хотела отвлечь его и увидеть, как он снова уплывет в сон.
– Откуда вы?
– Вырос в штате Индиана…
Ее пальцы скользнули на его шею, разминая напряженные мышцы.
– Мальчик с фермы?
– Нет.
Макс вздохнул, почувствовав, как отпустило скованные мышцы, и заставил ее улыбнуться.
– Мои родители держали магазинчик. Я помогал им после школы и летом.
– Вам нравилось?
Его веки потяжелели.
– Это было моей обязанностью. Учеба занимала много времени. Отца всегда раздражало, когда он видел меня уткнувшимся в книгу. Он этого не понимал. Я перепрыгнул пару классов и поступил в Корнуэлл.
– На стипендию? – предположила она.
– Угу. Написал докторскую, – слова стали медленными и неразборчивыми. – А вам известно, как много соискателей защитили докторскую между 1870 и 1970 годами?
– Очень интересно.
– Точно. – Он почти спал под воздействием ее тихого голоса и нежных рук. – Я хотел бы жить в 1910 году.
– Возможно, вы тогда и жили. – Лила усмехнулась, удивленная и околдованная. – Поспите, Макс.
Когда Макс снова очнулся, в комнате никого не было. Компанию ему составляла дюжина болезненно пульсирующих мест. Он заметил, что Лила оставила аспирин и графин с водой около кровати, и с благодарностью проглотил пилюли.
Даже такое незначительное усилие истощило его, и страдалец откинулся на подушки, чтобы отдышаться. Яркий солнечный свет струился через распахнутые двери террасы вместе со свежим морским воздухом. Макс потерял ощущение времени, и несмотря на то что было очень соблазнительно полежать еще и снова закрыть глаза, необходимо обрести хоть какой-то самоконтроль.
Возможно, Лила прочитала его мысли, подумал он, когда увидел свои брюки и чью-то рубашку, аккуратно свернутую в ногах постели. Макс поднялся, кряхтя, как старик с радикулитом и ломотой в мышцах. Все тело скулило от боли, он поднял одежду и посмотрел в боковую дверь, где обнаружил ванную на ножках в виде когтистых лап и хромированный душ, который с наслаждением включил.
Пошла вода, трубы завыли, мускулы тут же заныли под сильно бьющей струей. Но десять минут спустя Макс почувствовал себя почти живым.
Вытереться полотенцем было нелегко, даже такая простая задача заставила задрожать руки и ноги. Сомневаясь, что обрадуется собственному отражению, Макс протер запотевшее зеркало и начал изучать лицо.
Под щетиной белая и распухшая кожа, тень из-под повязки на виске оказалась фиолетовым синяком. Он уже знал, что на теле множество таких же отметин. Разъеденные соленой водой глаза отливали патриотическими красными, белыми и синими цветами. Хотя он никогда не считал себя тщеславным человеком – собственная внешность казалась ему достаточно унылой, – но все-таки отвернулся от зеркала.
Вздрагивая, стеная и выдыхая проклятья, облачился в одежду.
Рубашка пришлась как раз впору. Даже лучше, чем многие его собственные. Посещение универмагов обычно пугало его, пронырливые продавцы действовали на нервы яркими настойчивыми улыбками. Макс по большей части заказывал одежду по каталогам и носил то, что присылали.
Глядя вниз на голые ноги, Макс осознал, что должен будет пройтись по магазинам за обувью… и скоро.
Еле двигаясь, выполз на террасу. Солнечный свет слепил глаза, но свежий сырой воздух сулил райское блаженство. И вид… На мгновение он просто замер, затаив дыхание. Вода, скалы и цветы. Такое впечатление, что он на вершине мира и смотрит вниз на маленький и идеальный кусочек планеты. Повсюду виднелись яркие сапфировые и изумрудные отблески, мерцали красные рубины роз, трепетали белоснежные паруса, беременные ветром. Никаких звуков, кроме грохота моря и далекого музыкального гонга гудков. Он обонял аромат прекрасных летних растений и прохладный запах океана.
Макс отправился в путь, опираясь рукой на стену. Он не знал, какое направление выбрать, просто блуждал бесцельно, пока есть силы. Один раз его настигло головокружение, и он был вынужден остановиться, закрыть глаза и отдышаться.
Когда Макс доплелся до лестницы, ведущей вверх, то решил подняться по ней. Ноги дрожали, и он уже чувствовал, как усталость овладевает им. Но гордость наравне с любопытством влекла вперед.
Дом был построен из гранита, спокойного и крепкого камня, ничуть не портившего причудливую архитектуру. Макс ощущал себя исследователем замка, несокрушимого оплота истории, который занял пост на скалах и держался там вот уже несколько поколений.
Потом услышал современное гудение мотопилы и вырвавшееся мужское проклятье. Подойдя ближе, узнал характерные звуки строительного процесса – удары молотка по дереву, жестяную музыку из портативного радио, визг сверла. Когда дорожку перегородили козлы, древесина и непромокаемый брезент, он понял, что нашел источник шума.
Из еще одних дверей на террасу вышел мужчина, вокруг загорелого лица топорщились светло-рыжие волосы. Он искоса взглянул на Макса, потом засунул руки в карманы.
– Вижу, уже встали и бродите вокруг.
– Более или менее.
«Парень выглядит так, словно по нему прошлось стадо мулов, – подумал Слоан, – Мертвенно-белое лицо, синяки под глазами, кожа блестит испариной от напряжения. Держится прямо только благодаря отчаянному упрямству». Слоан только укрепился в своих подозрениях.
– Слоан O'Рили, – назвался он, протягивая руку.
– Максвелл Квартермейн.
– Я слышал. Лила сказала, что вы профессор истории. Взяли отпуск?
– Нет. – Макс нахмурился. – Нет, я так не думаю.
В его глазах Слоан увидел не уклончивость, а замешательство наравне с расстройством.
– Полагаю, все еще не пришли в себя.
– Наверное.
Макс машинально коснулся повязки на голове.
– Я был на судне, – пробормотал он, напрягаясь, чтобы оживить память. – Работал.
«Над чем?»
– Качка была довольно сильной. Я решил выйти на палубу, чтобы подышать свежим воздухом…
«Стоял у поручня, судно вздымалось под ногами. Паника».
– Думаю, упал…
«Прыжок, кувырок в воду».
– Должно быть, вывалился за борт.
– Странно, что никто не сообщил об этом.
– Слоан, оставь человека в покое. Он похож на международного вора драгоценностей?
Лила лениво поднималась по ступеням, по пятам следовал короткошерстный черный щенок. Собака подпрыгнула, шлепнулась, исправилась и сумела попасть передними лапами на колени Слоана.
– А я гадала, где вы блуждаете, – продолжила Лила, обхватив рукой подбородок Макса и внимательно осмотрев лицо. – Выглядите немного лучше, – решила она, пока песик обнюхивал пальцы его ног. – Это Фред, – сообщила она. – Он кусает только преступников.
– О. Хорошо.
– Раз уж вы получили его одобрение, почему бы не спуститься обратно? Можете, сидя на солнышке, пообедать.
Давно пора присесть, понял Макс, и позволил Лиле увести себя.
– Это действительно ваш дом?
– Фамильное гнездо. Мой прадед построил его в начале столетия. Только посмотрите на Фреда.
Собака, прыгающая между ними, наступила на собственное ухо и завизжала. Макс, который и сам двигался медленно и неуклюже, сразу же проникся симпатией к щенку.
– Мы размышляем, не отдать ли его в балетную школу, – пошутила Лила, пока Фред старался встать на лапы.
Заметив недоуменный взгляд Макса, девушка погладила его по щеке.
– Думаю, вам стоит попробовать куриный суп тети Коко.
Лила заставила его сесть и следила за ним, пока он ел. Ее покровительственные инстинкты обычно включались только для членов семьи или травмированных птичек. Но что-то в этом мужчине трогало ее. «Он выглядит растерянным, – подумала девушка, – и беспомощным, и что-то таится в глубине этих больших синих глаз, что-то большее, чем усталость». Она почти видела, как он изо всех сил пытается связать одну мысленную картину с другой.
Макс ощутил, что суп спасает его жизнь, так же как Лила, придавая организму тепло и необходимые силы.
– Я упал за борт, – внезапно сказал он.
– Похоже на то.
– Не помню точно, что делал на том судне.
В кресле напротив него Лила подняла гибкие ноги и приняла позу лотоса.
– Взяли отпуск?
– Нет. – Макс нахмурился. – Нет, я не беру отпусков.
– Почему?
Лила потянулась и взяла крекер с его тарелки, сверкнув тремя браслетами.
– Преподаю.
– В университете, – лениво протянула она.
– Всегда читаю лекции на летних курсах. Кроме того…
Что-то требовательно застучало в голове.
– Этим летом намеревался заняться чем-то еще. Научно-исследовательской работой. И собирался начать писать книгу.
– Книгу, правда?
Она смаковала печенье, словно на нем была намазана икра. Макса восхищало такое искреннее чувственное удовольствие.
– Какого рода?
Ее слова встряхнули его. Он никогда и никому не рассказывал о своих планах. Никто из его знакомых и не подозревал, что прилежный, живущий по установленному распорядку Квартермейн мечтает стать романистом.
– Пока еще размышляю, но у меня появился шанс воплотить в жизнь этот проект… семейная история.
– Что ж, у вас бы все получилось. Я была ужасной студенткой. Да, – сообщила Лила с улыбкой во взгляде. – Не могу представить, что кто-то желает быть преподавателем. Вам нравится ваша работа?
Не имело значения, нравится или нет. Он просто занимался этим.
– Справляюсь.
Да, понял Макс, вполне справляется. Студенты его курса обладают большими знаниями, чем остальные. Его лекции охотно посещали и хорошо воспринимали.
– Это не одно и то же. Можно взглянуть на вашу руку?
– Мою – что?
– Вашу руку, – повторила Лила, взяла его за кисть и перевернула ладонью вверх. – Хм.
– Что вы делаете?
На какую-то безумную секунду ему показалось, что она прижмется к ней губами.
– Смотрю на вашу ладонь. Интеллект преобладает над интуицией. Или, возможно, вы просто доверяете своим умственным способностям больше, чем инстинктам.
Глядя на ее склоненную голову, Макс нервно засмеялся.
– Вы на самом деле верите в такие вещи? В хиромантию?
– Конечно… но это не просто линии и знаки, это судьба.
Лила слегка улыбнулась ему, одновременно мягко и возбужденно.
– У вас очень четкий рисунок. Взгляните сюда.
Она скользнула пальцем по ладони, заставив его сглотнуть.
– Вам предстоит долгая жизнь, но видите этот перерыв? Почти смертельный опыт.
– Вы это придумали.
– Так написано у вас на руке, – указала она. – Развитое воображение. Думаю, вы напишете книгу… но надо поработать над уверенностью в себе.
Лила снова с симпатией взглянула на него.
– Тяжелое детство?
– Да… нет. – Макс смущенно откашлялся. – Не хуже, чем у всех, полагаю.
Она подняла бровь, но ничего не сказала.
– Ладно, сейчас вы уже большой мальчик.
Небрежным движением Лила отбросила волосы назад, потом снова вернулась к изучению его ладони.
– Так… смотрите, это линия карьеры и отклонение от этого пути. Вы удовлетворены своей профессией – пропахали для себя глубокую колею, – но вот разветвления. Может быть, как раз литературная работа. Придется сделать выбор.
– Я всерьез не думал…
– Уверена, что думали. Причем несколько лет. Теперь холм Венеры. Хм. Вы очень чувственный мужчина.
Лила в очередной раз пристально посмотрела на него.
– И прекрасный любовник.
Он не мог оторвать глаз от ее губ – полных, ненакрашенных, игриво изогнутых. Целовать их – все равно что погрузиться в сон, темный и эротичный. И если мужчина попробует их, то никогда не захочет просыпаться.
Лила почувствовала, что, кроме развлечения, появилось что-то еще. Что-то неожиданное и возбуждающее. «Это потому что он так смотрит», – решила она. С таким всепоглощающим желанием. Словно она единственная женщина в мире… безусловно, единственная, кто имеет значение для него.
Среди живущих не нашлось бы такой женщины, которая не растаяла бы под подобным взглядом.
Впервые в жизни Лила ощутила, что мужчина вывел ее из равновесия. Она привыкла контролировать и задавать тон отношениям собственной непринужденной повадкой. С того времени, как поняла, что мальчики отличаются от девочек, она использовала врожденную власть, чтобы направлять особей противоположного пола по выбранной ею дорожке.
Но Макс обескураживал.
Пытаясь вести себя естественно, что всегда давалось легко, Лила начала выпускать его ладонь. Макс удивил обоих, потянувшись, чтобы удержать ее.
– Вы, – протянул он, – самая красивая женщина из всех, кого я когда-либо видел.
Стандартная фраза, даже клише, и уж точно не должно было подпрыгнуть сердце. Лила изобразила улыбку и отстранилась.
– Не слишком перенапрягайтесь, ладно, профессор?
В глазах вспыхнуло раздражение, прежде чем он откинулся назад, недовольный как собой, так и ею. Макс никогда не считал себя Казановой. И при этом никто так небрежно не ставил его на место.
– Но это всего лишь констатация факта. А теперь, полагаю, должен позолотить вашу ручку, однако я гол как сокол.
– Хиромантия на дому.
Лила пожалела, что была настолько бойкой и резкой, поэтому снова улыбнулась:
– Когда почувствуете себя лучше, устрою вам экскурсию в башню с призраками.
– Не могу дождаться.
Сухой ответ заставил ее рассмеяться.
– Я чувствую вас, Макс. Думаю, вы можете быть очень веселым, если отбросите напряженность и задумчивость. Ну, а теперь пойду вниз, так что наслаждайтесь тишиной. Будьте хорошим мальчиком и отдохните еще немного.
Возможно, он и ослаб, но мальчиком точно не был. Макс поднялся вслед за ней, и, хотя движение удивило ее, Лила подарила ему очередную ленивую улыбку. «Цвет лица возвращается», – отметила девушка. Глаза прояснились и, так как Макс оказался только на дюйм или два выше Лилы, оказались почти на одном уровне с ее.
– Могу я еще что-нибудь сделать для вас, Макс?
Он почувствовал себя и более уверенным, и одновременно благодарным.
– Только ответить на вопрос. Вы увлечены кем-то?
Она подняла бровь и отбросила волосы на спину.
– В смысле?
– Это простой вопрос, Лила, и заслуживает простого ответа.
Менторский тон заставил ее нахмуриться.
– Если вы имеете в виду, увлечена ли я эмоционально или сексуально каким-нибудь мужчиной, то ответ – нет. В данный момент.
– Хорошо.
Смутное недовольство в ее взгляде польстило ему. Он хотел получить ответ и получил его.
– Пожалуй, профессор, я отвлекла вас от еды. Вы кажетесь мне слишком разумным, чтобы впасть в такого рода благодарность.
На сей раз улыбнулся он.
– Какого рода?
– Похожей на похоть.
– Вы правы. Улавливаю разницу… особенно когда чувствую одновременно и то и другое.
Собственные слова удивили Макса. Возможно, близость смерти помутила рассудок. На мгновение Лила так глянула на него, словно хотела залепить пощечину. Потом неожиданно рассмеялась.
– Полагаю, это просто еще одна констатация факта. А вы интересный человек, Макс.
«И, – мысленно решила она, унося поднос, – безобидный».
Наверное.
