Текст книги "Любовь Лилы"
Автор книги: Нора Робертс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)
Отстранившись, он улыбнулся.
– Теперь смогу постоянно представлять вас здесь и никогда не испытывать одиночества.
Я хотела отругать его и желала остаться. Господи, слова рвались с губ, сдерживаемые только долгом. Безрадостным долгом. Он, вероятно, ощутил это, потому что поцеловал меня, словно хотел запечатать невысказанное внутри.
Мы провели вместе всего час. Оба понимали, что я должна вернуться к мужу, к детям, к жизни, которую выбрала до того, как встретила Кристиана. Я чувствовала его руки вокруг себя, вкус его губ, его возрастающую потребность – яркое эхо моих собственных эмоций.
– Я хочу вас.
Услышав собственный шепот, я не испытала никакого стыда.
– Коснитесь меня, Кристиан. Позвольте принадлежать вам.
Сердце бешено стучало, когда я порывисто прижалась к нему.
– Займитесь со мной любовью. Возьмите меня в свою постель.
Он так сильно обхватил меня, что я едва могла дышать. Затем погладил по лицу, и я почувствовала дрожь в кончиках его пальцев. Зрачки стали почти черными, и я легко читала в них. Страсть, любовь, отчаяние, сожаление.
– Знаете ли вы, как часто я мечтал об этом? Сколько ночей лежал с открытыми глазами, желая вас?
Потом отпустил меня и пересек комнату, подойдя туда, где на стене висел мой портрет.
– Я жажду вас, Бьянка, каждым своим вздохом. И так сильно люблю, что не могу принять того, что вы никогда не будете моей.
– Кристиан…
– Думаете, что позволю вам уйти, если дотронусь до вас?
Он резко обернулся – теперь в нем бушевал гнев, яростный и неудержимый.
– Мне ненавистно, что мы крадемся, как грешники, только для того, чтобы час-другой провести вместе, такие же невинные, как дети. Если у меня не хватает сил прекратить наши встречи, я постараюсь хотя бы помешать вам совершить то, о чем потом пожалеете.
– Как я могу пожалеть, если стану принадлежать вам?
– Потому что вы уже принадлежите другому. И каждый раз, когда возвращаетесь к нему, я хочу задушить его голыми руками только потому, что он владеет вами, а я нет. Если мы все же решимся пойти дальше, у вас не останется выбора. Вы не вернетесь к нему, Бьянка. Ни в свой дом, ни к своей прежней жизни.
Я понимала, что это истинная правда – все, до последнего слова.
Поэтому покинула его, пошла домой, вплела ленту в косу Коллин, поиграла с Этаном в мяч, осушила слезы Шона, когда он ободрал коленку. В безрадостном молчании поужинала с мужем, который становится все более чужим.
Слова Кристиана были правдой, и это – та правда, перед которой я должна встать лицом к лицу. Наступает время, когда я больше не смогу жить в двух мирах, придется выбрать какой-то один, только один.
Глава 4
– Меня осенила невероятная изумительная идея, – объявила Коко.
Подобно кораблю с наполненными ветром парусами, она вплыла на кухню, где завтракали Лила, Макс и Сюзанна с детьми.
– Рада за тебя, – сообщила Лила шарику шоколадного мороженого с печеньем. – Любой, кто в состоянии думать в такую рань, просто ангел или хотя бы заслуживает медали.
Как заботливая наседка, Коко проверила травы, которые выращивала в горшках на окне, покудахтала над базиликом, потом обернулась:
– Понятия не имею, почему не подумала об этом раньше. На самом деле…
– Алекс пинает меня под столом.
– Алекс, не пинай сестру, – мягко попросила Сюзанна. – Дженни, не мешай.
– Я ее не пинал. – Молоко сочилось по подбородку Алекса. – Она сама подставила колено под мою ногу.
– Ничего я не подставляла.
– Подставляла.
– Индюк.
– Козявка.
– Алекс. – Сюзанна прикусила щеку, чтобы должным образом выразить серьезное материнское неодобрение. – Доешь овсянку или ее можно унести?
– Она первая начала, – пробурчал он.
– Ничего я не начинала, – выпалила Дженни.
– Начинала.
Взгляд на маму заставил проказников уставиться в глаза друг другу с мрачной неприязнью.
– Ну, раз все улажено, – развеселившаяся Лила облизнула ложку, – можно узнать про твою изумительную идею, тетя Коко?
– Значит, так…
Тетушка взбила волосы, рассеянно проверила свое отражение в тостере, одобрила и засияла.
– Она имеет отношение к Максу. Все совершенно очевидно. Мы очень волновались за его здоровье, поэтому выпустили из вида продолжающееся строительство. А знаете, один из работающих молодых людей сегодня утром вышел на террасу только в джинсах и поясе с инструментами? Очень отвлекает.
Коко выглянула из окна кухни, так… на всякий случай.
– Какая жалость, что я пропустила такое зрелище. – Лила подмигнула Максу. – Это ведь тот парень с длинными белокурыми патлами, завязанными кожаным шнурком?
– Нет, тот, который с темными вьющимися волосами и усиками. Должна заметить, он чрезвычайно хорошо сложен. Полагаю, поддерживает себя в прекрасной физической форме, целый день размахивая молотком или чем-то там еще. Хотя шум, конечно, беспокоит. Надеюсь, вас это не очень тревожит, Макс.
– Нет. – Он пытался поспевать за хаотичными поворотами мыслей Коко. – Хотите кофе?
– О, как это мило с вашей стороны. Пожалуй, хочу.
Она присела, а он встал, чтобы налить ей кофе.
– Они буквально преобразовали бильярдную комнату. Конечно, впереди еще долгий путь… спасибо, дорогой, – прервалась Коко, когда Макс поставил перед ней чашку. – И все эти брезенты, инструменты и пиломатериалы отнюдь не украшают окрестности. Но, в конце концов, оно того стоит.
Разговаривая, Коко добавила в напиток сливки и сахар.
– Так на чем я остановилась?
– На изумительной идее, – напомнила Сюзанна и положила руку на плечо Алекса, чтобы помешать ему бросить кусок хлеба в сестру.
– Ах, да.
Коко отставила чашку, не сделав ни глотка.
– Меня осенило вчера вечером, когда я раскинула карты для гадания – хотелось уточнить кое-какие личные вопросы и прочувствовать еще одно дело.
– Что за еще одно дело? – захотел узнать Алекс.
– Взрослое дело. – Лила ткнула пальцем ему под ребра и заставила рассмеяться. – Скучное.
– Так, друзья, найдите-ка лучше Фреда. – Сюзанна взглянула на часы. – Если хотите поехать со мной, у вас пять минут.
Дети вскочили и вылетели из комнаты как два маленьких снаряда. Макс незаметно потер голень, по которой проехалась нога Алекса.
– Итак, карты, тетя Коко, – напомнила Лила, когда шум затих.
– Да. Я увидела, что опасность, существовавшая в прошлом, грозит и в будущем. Это привело меня в замешательство.
Коко взволнованно посмотрела на обеих племянниц.
– Но мы получим помощь и справимся. Кажется, будет даже два разных источника помощи. Один – ум, второй – физическая сила.
Коко беспокойно нахмурилась.
– Не удалось определить источник физической силы, что странно, потому что это кто-то знакомый. Сначала я подумала на Слоана. Он такой… ну, в общем, ковбой. Но это не он. Практически уверена, что это не он. – Вздохнув, снова улыбнулась. – Ну, а ум – это, естественно, Макс.
– Естественно. – Лила погладила его руку, отчего профессор неловко заерзал на стуле. – Наш домашний гений.
– Не дразни его. – Сюзанна поднялась, чтобы поставить посуду в раковину.
– О, ему известно, что я-то уж точно не такая умная, как он. Не так ли, Макс?
Он смертельно боялся покраснеть.
– Если вы так и будете прерывать свою тетю, то опоздаете на работу.
– Как и я, – заметила Сюзанна. – Так что за идея, тетя Коко?
Коко снова поднесла чашку к губам и снова отставила нетронутый кофе.
– Макс должен исполнить то, зачем прибыл сюда.
Улыбаясь, тетушка растопырила наманикюренные пальцы.
– Исследовать историю Калхоунов. Выяснить все, что можно, о Бьянке, Фергусе, да и всех прочих. Не для того ужасного мистера Кофилда или как его там, а для нас.
Заинтригованная, Лила обдумывала идею.
– Мы уже перебирали бумаги.
– Не с целеустремленностью Макса и не с его академическим методом, – возразила Коко и погладила по плечу уже полюбившегося мужчину.
Карточный расклад точно указывал, что они с Лилой прекрасно поладят.
– Уверена, если он основательно поразмыслит над ситуацией, то придумает множество подходящих версий.
– Хорошая идея. – Сюзанна вернулась к столу. – А вы как считаете?
Макс задумался. Он абсолютно не верил в карточные гадания, но не хотел ранить чувства Коко. К тому же замысел выглядел вполне разумным. И это прекрасный способ отплатить Калхоунам за добро, а также оправдать свое пребывание в Бар-Харборе еще на несколько недель.
– С удовольствием возьмусь за это. Маловероятно, что даже с полученной от меня информацией полиция найдет Кофилда. Пока же они его ищут, сосредоточусь на Бьянке и ожерелье.
– Отлично. – Коко откинулась на стуле. – Я так и знала.
– Проверю библиотеку, изучу газеты, опрошу старейших местных жителей, но Кофилд может опередить меня.
Чем больше Макс думал об этом, тем больше ему нравилась мысль о самостоятельном исследовании.
– Он твердил, что хочет найти что-то в семейных бумагах, либо в собственных источниках.
Макс отставил чашку в сторону.
– Очевидно, он не собирался предоставлять мне свободу действий, опасаясь, что я докопаюсь до правды.
– Ну, зато теперь у вас полностью развязаны руки, – вставила развеселившаяся Лила, живо представив, как завертелись колесики в голове Макса. – Хотя сомневаюсь, что обнаружите ожерелье в библиотеке.
– Но вдруг сумею найти фотографию или описание.
Лила улыбнулась.
– Я уже давала вам описание.
Макс не верил ни в грезы, ни в видения, поэтому пожал плечами.
– Все-таки можно наткнуться на какое-то материальное свидетельство. И уж наверняка на истории о Фергусе и Бьянке Калхоун.
– Полагаю, вам предстоит напряженная работа.
Лила встала, ничуть не оскорбленная недостатком веры в свои мистические способности.
– Вам понадобится автомобиль. Почему бы не довезти меня до парка, а потом использовать мою машину?
Раздраженный неверием Лилы в свой исследовательский потенциал, Макс несколько часов провел в библиотеке, как всегда чувствуя себя там, как дома, – среди полок с книгами, в центре шелеста и тихого бормотания, с записной книжкой у локтя. По нему, так расследования и поиски возбуждали не меньше, чем скачки верхом на белом коне. Эта тайна будет разгадана, хотя поиск ключа к ней не приключение с дымящимся кольтом и кровавыми пятнами.
Но с педантичностью, умом, эрудицией и навыками профессор превращался то в рыцаря, то в детектива, терпеливо выискивая ответы на вопросы.
Тот факт, что Макса всегда притягивали подобные занятия, горько разочаровывал его отца, Квартермейн знал это. Даже ребенком он предпочитал умственные упражнения физическим и не горел желанием разделить пылкое увлечение родителя, прославившегося на школьном футбольном поле. И не пополнил семейную копилку с трофеями.
Недостаток интереса и подростковая неуклюжесть порождали постоянные неудачи в спортивных состязаниях. Макс ненавидел охоту, и на последней вылазке отец так давил на него, что мальчик получил жесточайший приступ астмы вместо убитого зайца.
Даже теперь, годы спустя, он помнил наполненный отвращением голос отца, разносившийся по больничной палате:
– Черт, это не мальчишка, а просто баба какая-то! Ничего не понимаю. Он скорее сядет читать, чем есть. Каждый раз, когда я пытаюсь сделать из него мужчину, начинает хрипеть, как старуха.
Он заполучил астму, напомнил себе Макс. И сумел достичь кое-каких успехов, хотя из-за них отец никогда не станет считать его мужчиной. И раз уж не удалось оправдать ожидания родителя, то, по крайней мере, он стал авторитетным ученым.
Отогнав горестные мысли, Макс вернулся к поискам.
Он действительно находил сведения о Фергусе и Бьянке, маленькие драгоценные крупицы информации, рассыпанные по изучаемым книгам. В привычном комфорте библиотеки Макс набрасывал стопки примечаний и ощущал, как нарастает волнение.
Он узнал, что Фергус Калхоун был ирландским иммигрантом, мужчиной, который сделал себя сам и который, благодаря выдержке и проницательности, стал богатым и влиятельным человеком. Он прибыл в Нью-Йорк в 1888 году, молодой и нищий, как многие из тех, кто заполонил остров Эллис [20]20
Остров Эллис (англ. Ellis Island), расположенный в устье реки Гудзон в бухте Нью-Йорка, был самым крупным пунктом приема иммигрантов в США, действовавшим с 1892 по 1954 год. На соседнем острове Либерти стоит статуя Свободы.
[Закрыть]в поисках лучшей доли. За пятнадцать лет выстроил империю. И обожал хвастаться этим.
Возможно, чтобы похоронить неимущего юнца, которым был когда-то, Фергус окружил себя состоятельными людьми, напористо рвался в высшее общество и добился, чтобы оно приняло его. Именно среди изысканных недоступных людей он встретил Бьянку Малдоун, молодую дебютантку из старинной, уважаемой, аристократической, но обедневшей семьи. Фергус построил Башни, решив превзойти все остальные роскошные летние поместья, и на следующий год женился на Бьянке.
Его золотая пора продолжалась. Империя росла, так же как семья, в которой появилось трое детей. Даже скандал с самоубийством жены летом 1913 года не пошатнул материальное благополучие.
Хотя после смерти Бьянки Фергус превратился практически в отшельника, но продолжал руководить делами из Башен. Его дочь так и не вышла замуж и, покинув отца, стала жить в Париже. Младший сын сбежал в Вест-Индию после предосудительной связи с замужней женщиной. Этан – старший сын – женился и произвел двух собственных детей: Джедсона, отца Лилы, и Корделию Калхоун, нынешнюю Коко Макпайк.
Этан погиб в море, а Фергус доживал последние годы своей долгой жизни в психиатрической больнице, куда его поместили родственники после нескольких непредсказуемых припадков буйной агрессии.
Интересная история, размышлял Макс, но большинство деталей, скорее всего, уже известны Калхоунам. Он хотел найти что-нибудь еще, какой-то маленький лакомый кусочек, который поведет в нужном направлении.
И нашел в изодранном и пыльном издании под названием «Летний отдых в Бар-Харборе».
Томик был в таком ужасном состоянии, что Макс едва не отложил его, но преподаватель в нем заставил продолжить чтение, словно надо до конца проверить плохо подготовленную студенческую работу. Может, он и будет вознагражден… в лучшем случае, подумал Макс. Никогда прежде он не встречал такого нагромождения слов в превосходной степени на одной странице. От «пленительный» к «великолепный», от «великолепный» к «восхитительный». Автор, очевидно, являлся наивным поклонником богатых и знаменитых людей, которые представлялись ему членами королевских семей. Роскошными, загадочными и очаровательными. Использованные хвалебные выражения заставили Макса поежиться, но он продолжил.
Целых две страницы оказались посвящены балу, устроенному в Башнях в 1912 году. Утомленный мозг Макса приободрился. Автор, несомненно, там присутствовал, потому что кропотливо описал каждую деталь – от модных фасонов одеяний до угощения. На Бьянке Калхоун было ниспадающее узкое платье из золотистого шелка с украшенной бисером юбкой. Цвет красиво оттенял ее золотисто-каштановые волосы. Присборенный лиф обрамляли… изумруды.
Репортер в мельчайших деталях разобрал камни. Избавившись от лишних прилагательных и романтических образов, Макс смог ясно представить ожерелье. Набрасывая примечания, перевернул страницу. И замер.
Перед ним предстала старая фотография, возможно, переснятая с газеты, нечеткая и полустертая, но Макс без труда узнал Фергуса. Изображенный мужчина был таким же суровым и строгим, как на портрете над камином в гостиной Башен. Рядом с ним сидела дама, при взгляде на которую у Макса перехватило дыхание.
Несмотря на плохое качество фотографии, можно было разглядеть, что женщина изящная, необыкновенно привлекательная и бесконечно прекрасная. Вылитая Лила. Фарфоровая кожа, стройная обнаженная шея и грива волос, собранных в стиле «Девушки Гибсона» [21]21
Чарльз Дана Гибсон (англ. Charles Dana Gibson, 1867–1944 г.) – выдающийся американский художник и иллюстратор. Истинная известность и ошеломляющий успех пришли к нему в 1890 году после создания им серии «Девушки Гибсона» («Gibson Girls»).
Журнал «Колльерс» на протяжении четырех лет публиковал иллюстрации с изображением героинь Гибсона, и более двадцати лет созданные им образы служили идеалом женственности и красоты. Была даже выпущена почтовая марка с «Девушкой Гибсона».
Забавно, что американские военные прозвали армейский аварийный передатчик «Девушкой Гибсона», вероятно, за характерные формы.
[Закрыть]. Огромные глаза зеленого цвета – Макс в этом не сомневался. Ни тени улыбки во взгляде, хотя губы слегка изгибаются.
Это ему кажется, или на лице действительно заметна какая-то печаль?
Элегантная леди сидела, муж стоял позади нее, его рука покоилась на спинке стула, не на ее плече. Однако, как решил Макс, в его позе сквозило что-то собственническое. Оба были в парадной одежде: Фергус, накрахмаленный и отутюженный, и Бьянка – хрупкая, в платье с широкими складками. Высокопарная композиция была озаглавлена: «Мистер и миссис Фергус Калхоун, 1912».
Шею Бьянки, бросая вызов времени, обвивали изумруды Калхоунов.
Ожерелье было точно таким, каким его описала Лила: два сверкающих ряда, в центре – роскошная одинокая слезинка, словно капелька изумрудной воды. Бьянка носила драгоценность с холодностью, которая превращала богатство в элегантность и только увеличивала притягательную силу украшения.
Макс провел кончиком пальца по каждому ряду, практически ощущая гладкость драгоценных камней. Он понял, почему такие изделия становятся легендами, возбуждают человеческое воображение и разжигают жадность.
Но его не волновало сокровище, только образ самой дамы. Едва понимая, что делает, он обвел лицо Бьянки и подумал о девушке, унаследовавшей ее красоту. О женщинах, которые с первого взгляда поражают сердце.
Лила остановилась, чтобы дать возможность группе туристов сфотографироваться и отдохнуть. В этот день парк посетила огромная толпа, большинство из которой заинтересовалось пешеходной экскурсией в сопровождении натуралиста. Лила провела на ногах большую часть рабочего времени, прошла по одному и тому же маршруту восемь раз… вообще-то, шестнадцать, если считать обратную дорогу.
Но она не устала. И ее лекции никогда не являлись простым пересказом путеводителя.
– Многие из растений, произрастающих на острове, являются типично северными, – начинала она. – Некоторые субарктическими, сохранившимися после отступления ледников десять тысяч лет назад. Более поздние экземпляры завезены европейцами в последние двести пятьдесят лет.
С присущим ей терпением Лила отвечала на вопросы, отвлекая часть более молодой аудитории от вытаптывания диких цветов, и снабжала интересующихся информацией о местной флоре. Демонстрировала прибрежный горошек, приморский золотарник, отцветающие колокольчики. На сегодня это была последняя группа, но она уделила ей так же много внимания, как и первой.
Лила всегда наслаждалась приморской прогулкой, слушая звуки перекатывания гальки в прибое, или отзывающиеся эхом крики чаек, открывая для себя и туристов сокровища, спрятанные в приливах и отливах.
Легкий свежий бриз приносил древние и таинственные запахи океана, гладкие плоские камни были истерты до элегантности неутомимой водой. Лила любовалась блеском кварца в струях длинной Уайт-Ривер, ниспадающей на черные скалы, и почти безоблачным синим летним небом. Под ним скользили теплоходы, как оранжевые помпоны, покачивались буйки.
Она подумала о яхте «Летящий всадник», но, как ни вглядывалась вдаль на каждой экскурсии, видела только блестящие туристические пароходики или крепкие катера ловцов лобстеров.
Заметив Макса, направляющего по туристической тропе в сторону ее группы, Лила улыбнулась. Он, конечно же, прибыл вовремя. Другого она и не ожидала. Девушка почувствовала медленно растекающееся покалывающее тепло, когда он внимательно оглядел ее с головы до ног. У него действительно замечательные глаза. Вдумчивые и серьезные, и чуть-чуть застенчивые.
Как всегда при взгляде на Макса возник порыв подразнить профессора и глубинное страстное желание прикоснуться. Интересная комбинация, подумала Лила и не смогла припомнить, чтобы кто-то вызывал в ней такие стремления.
Она выглядит очень хладнокровной, отметил Макс, в этой мужеподобной униформе на гибкой женской фигуре. Воинственный цвет хаки, золотая подвеска и кристаллы в ушах. Он спрашивал себя, понимает ли она, насколько соответствует морской стихии, которая клокочет и перекатывается за ее спиной.
– В зоне прилива, – излагала Лила, – жизнь приспособилась к изменениям уровня воды. Весной происходят самые высокие и низкие перепады почти в четырнадцать с половиной футов.
Она продолжала рассказывать тихим успокаивающим голосом, сообщая о существах в прибрежной полосе, выживании и пищевой цепочке. Во время лекции чайка взгромоздилась на ближайшую скалу и принялась изучать туристов блестящими, как бусинки, глазами. Защелкали фотоаппараты. Лила присела возле потока. Очарованный ее описанием, Макс подошел к воде, чтобы взглянуть самому.
Там колыхались длинные фиолетовые водоросли, которые она назвала «дулсе», дети в группе застонали, когда Лила сообщила, что их можно есть сырыми или жареными. В темном маленьком водоеме, как поведала экскурсовод, обитало огромное количество живых существ, чего все и ожидали. Лила предложила вернуться еще раз во время прилива, потом продолжила рассказ.
Изящно кончиком пальца указала на морских актиний, больше похожих на цветы, чем на животных, крошечных слизняков, которые охотились на них, и симпатичные раковины с моллюсками и улитками. В какой-то момент она походила на морского биолога, а уже в следующий – на настоящего комика.
Благодарная аудитория бомбардировала ее вопросами. Макс заметил одного подростка, мечтательно уставившегося на лекторшу с невнятным вожделением, и почувствовал мгновенную симпатию.
Закинув косу на спину, Лила закончила тур, указав на информацию, доступную в центре посетителей, и сообщив о следующей экскурсии по природным зонам. Часть группы побрела по дорожке назад, другие задержались, чтобы еще пофотографировать. Мальчик отстал от родителей и засыпал Лилу вопросами, которые выплевывал его перегруженный мозг: о море, диких цветах и – хотя дважды не посмотрел бы на малиновку – птицах. Когда иссяк, мать нетерпеливо позвала его, и он неохотно потащился прочь.
– Эту прогулку он забудет нескоро, – прокомментировал Макс.
Лила улыбнулась.
– Мне нравится думать, что они запомнят хотя бы какую-то часть. Рада, что вы пришли, профессор.
Она сделала то, чего требовали инстинкты, – крепко поцеловала Макса мягкими губами.
Оглянувшийся в этот момент подросток испытал вспышку настоящей зависти. А Макс был тронут до глубины души. Рот Лилы все еще изгибался, когда она отпрянула от него.
– Ну, – спросила она, – как прошел ваш день?
Женщина, которая умеет так целовать, ожидает, что сразу после он сможет беседовать как ни в чем не бывало? Очевидно, сможет, приободрился Макс, и глубоко вздохнул.
– Интересно.
– Там самый лучший вид.
Лила пошла по дорожке, ведущей к центру посетителей. Выгнув бровь, посмотрела через плечо:
– Идете?
– Да. – Засунув руки в карманы, Макс последовал за ней. – Вы очень хороши.
Ее смех был легким и теплым.
– Что ж, спасибо.
– Я имел в виду… я говорил о вашей работе.
– Конечно. – Лила дружелюбно подхватила его под руку. – Жаль, что вы пропустили первые двадцать минут. Мы видели два цветных сланца, ушастого баклана и морского ястреба.
– Моя самая заветная мечта – увидеть цветные сланцы, – заявил он и снова заставил ее рассмеяться. – Вы всегда ходите по этой тропинке?
– Нет, выбираю направление спонтанно. Одно из моих любимых мест – Иорданское озеро, иногда я направляюсь в сторону Центра изучения природы или путешествую пешком по горам.
– Полагаю, тут вам никогда не бывает скучно.
– Никогда, иначе не протянула бы здесь и дня. Даже в одних и тех же уголках можно все время наблюдать разные вещи. Посмотрите.
Она указала на засохшие стебли растений с узкими листьями и увядшими розовыми соцветиями.
– Рододендрон, – сообщила Лила, – обычная азалия. Несколько недель назад находилась в пике расцвета. Ошеломляющее зрелище. Теперь цветы отмирают и будут ждать весны.
Она провела кончиком пальца по листьям.
– Мне нравятся природные циклы. Они обещают будущее.
Хотя Лила утверждала, что совсем не энергичная женщина, но легко шагала по тропе, не пропуская ничего интересного – лишайника, цепляющегося за скалу, чайку в небе или побеги сорного ястребинка. Она любила здешние запахи, море за спиной, свежий аромат деревьев, которые постепенно перекрывали вид.
– Не подозревал, что большую часть дня вы проводите на ногах.
– Что и объясняет, почему в остальное время предпочитаю лежать, задрав их повыше.
Лила склонила голову и посмотрела на Макса.
– Если пожелаете, в следующий раз могу провести для вас углубленную экскурсию. Одним выстрелом убьем двух зайцев, так сказать. Полюбуетесь пейзажем и пошарите вокруг в поисках вашего друга Кофилда.
– Я хочу, чтобы вы держались от этого подальше.
Заявление застало ее врасплох, Лила прошла еще пять футов, прежде чем осознала его слова.
– Вы – что?
– Хочу, чтобы вы держались от этого подальше, – повторил Макс. – Я много размышлял об этом.
– Вот как?
Знай он ее получше, уловил бы намек на раздражение в ленивом тоне.
– И как вы додумались до такого необычного заключения?
– Он опасен. – Голос, окрашенный фанатизмом, ясно зазвучал в голове. – Думаю, что даже не совсем адекватен. Уверен, что жесток. Он уже стрелял в вашу сестру и в меня. Не желаю, чтобы такая же участь постигла вас.
– Ваши желания тут ни при чем. Это семейное дело.
– И мое тоже, с тех пор как я прыгнул в бушующее море.
Пойманный между солнечным светом и тенью на дорожке, Макс остановился и положил руки ей на плечи.
– Вы не слышали его той ночью, Лила. А я слышал. Он сказал, что никто и ничто не помешает ему завладеть ожерельем, и он имел в виду именно это. Попытки остановить его – работа для полиции, а не для кучки женщин, которые…
– Кучка женщин, которые… что? – прервала Лила, сверкая глазами.
– Которые слишком эмоциональны, чтобы соблюдать осторожность.
– Понятно. – Она медленно кивнула. – Так что вам, Слоану и Тренту, большим храбрым парням, придется решить, как защитить нас, слабых беззащитных женщин, и спасти положение?
До Макса слишком поздно дошло, что он ступил на зыбкую почву.
– Я не говорил, что вы беззащитные.
– Зато подразумевали. Позвольте кое-что сообщить вам, профессор: нет ни одной женщины Калхоун, которая не сможет справиться с собой или любым мужчиной, с важным видом появившемся на нашем пороге. Включая гениев и неуравновешенных воров драгоценностей.
– Вот видите? – Макс взмахнул руками, потом снова опустил ей на плечи. – Ваша реакция – чистые эмоции без какой-либо логики или размышлений.
Горящие глаза Лилы сузились.
– Хотите увидеть чистейшие эмоции?
Кроме умственных способностей, Макс гордился некоторым количеством уличной смекалки, поэтому осторожно отпрянул назад.
– Не уверен.
– Отлично. Тогда предлагаю вам приберечь собственные фантазии и дважды подумать, прежде чем лезть в чужие дела.
Она отмахнулась от него и продолжила прислушиваться к голосам вокруг центра обслуживания туристов.
– Черт побери, я просто не хочу, чтобы вам причинили вред.
– Не собираюсь подвергать себя опасности. У меня очень низкий болевой порог. Но и не собираюсь сидеть сложа руки, пока кто-то строит заговор, намереваясь украсть принадлежащее мне.
– Полиция…
– Ни черта они не могут, – рявкнула Лила. – Вы знаете, что Интерпол уже пятнадцать лет ищет Ливингстона под всеми его псевдонимами? Никто не смог выследить его после того, как он стрелял в Аманду и похитил наши бумаги. Если Кофилд и Ливингстон – одно и то же лицо, то только от нас зависит, сумеем ли мы защитить себя.
– Даже если это означает получить удар по голове?
Она взглянула через плечо.
– Я сама позабочусь о своей голове, профессор. А вы волнуйтесь о своей.
– И я не гений, – проворчал он, после чего удивился, увидев ее улыбку.
Досада на его лице заставила Лилу сбавить обороты. Она сошла с дорожки.
– Ценю ваше беспокойство, Макс, но оно совершенно неуместно. Почему бы вам не подождать меня здесь, присев на ограждение? А я схожу за своими вещами.
Она оставила его что-то бормочущим себе под нос. Он просто хочет оберечь ее. Это настолько неправильно? Заботится о ней. В конце концов, она спасла ему жизнь. Нахмурившись, Макс сидел на каменной стене. Люди толпились у входа в здание, дети капризничали, пока родители тащили, вели или несли их к автомобилям. Взявшись за руки, прогуливались парочки, кое-кто вдумчиво изучал путеводитель. Он видел краснеющие под солнцем горки панцирей жареных омаров, выловленных в местных водах.
Макс поглядел на собственные предплечья и с удивлением заметил, что кожа огрубела. Жизнь изменилась, понял он: появился загар, нет никакого графика дел, который требуется соблюдать, и никакого маршрута, которому надо следовать. Он вовлечен в загадочную историю, да еще и с невероятно сексуальной женщиной.
– Так-так… – Лила накинула ремешок сумочки на плечо. – Вы выглядите очень самодовольным.
Он посмотрел на нее и улыбнулся.
– Да?
– Как кот с перьями в пасти. Не хотите поделиться?
– Хорошо. Идите сюда.
Он поднялся, рванул Лилу к себе и накрыл ее рот своим. Все непривычные и ошеломляющие чувства вылились в поцелуй. И если он поцеловал ее глубже, чем намеревался, то это только усилило расцветающее невиданное наслаждение. Снующие вокруг туристы исчезли, что лишь подчеркнуло необычность происходящего. Начало новой жизни.
Она чувствовала счастье, а не страсть, что очень смущало. Хотя, возможно, его губы затуманивали здравый смысл, но Лила не сопротивлялась. Причина раздражения забылась, теперь все стало таким правильным, почти идеальным – стоять с ним на залитом солнцем внутреннем дворике и ощущать, как рядом бьется его сердце.
Когда Макс оторвался от искусительницы, Лила глубоко удовлетворенно вздохнула и медленно открыла глаза. Он усмехнулся, и восхищенное выражение его лица снова заставило ее улыбнуться. Не совсем понимая, как справиться с пробужденными им нахлынувшими эмоциями, Лила погладила его по щеке.
– Не то, чтобы я жалуюсь, – проговорила она, – но что это было?
– То, что я чувствовал.
– Превосходный первый шаг.
Смеясь, Макс обнял ее за плечи, и они направились к стоянке автомобилей.
– У вас самый сексуальный рот, который я когда-либо пробовал.
Он не увидел, как потускнел ее взгляд. Да если бы и увидел, она вряд ли смогла бы объяснить почему. «Все и всегда сводится к сексу», – размышляла Лила, и постаралась отогнать смутное разочарование. Обычно мужчины именно так ее и воспринимали, и не было никакой причины расстраиваться из-за этого именно сейчас, особенно когда мгновением раньше она наслаждалась наравне с ним.
– Рада услужить, – легко произнесла Лила. – Поехали?
– Конечно, но прежде мне надо кое-что показать вам. – Усевшись на водительское место, Макс вытащил манильский конверт [22]22
Манильский конверт – плотный желтовато-бежевый конверт, сделанный из прочной «манильской» бумаги, в состав которой входит манильская пенька, волокна, добываемые из листьев текстильного банана или абаки (растение родом с Филиппин).
[Закрыть]. – Я прошерстил много книг в библиотеке. Есть несколько упоминаний о вашем семействе в местных хрониках и биографиях. Одно из них, думаю, очень заинтересует вас.
– Хм.
Лила уже развалилась на сиденье и мечтала подремать.
– Я сделал копию. Это фотография Бьянки.
– Фотография? – Она снова выпрямилась. – Правда? Фергус все уничтожил после ее смерти, так что я никогда не видела прабабушку.
– Нет, видели. – Он вытащил копию и вручил ей. – Каждый раз, когда смотрели в зеркало.
Лила, ничего не говоря, впилась глазами в зернистый снимок, потом поднесла руку к собственному лицу. Те же скулы, тот же рот, нос, глаза. «Именно поэтому я ощущаю такую сильную связь с Бьянкой?» – спросила она себя и почувствовала, как на глаза навернулись слезы.
