![](/files/books/160/oblozhka-knigi-rimskaya-diktatura-poslednego-veka-respubliki-195537.jpg)
Текст книги "Римская диктатура последнего века Республики"
Автор книги: Нина Чеканова
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 31 страниц)
После консулата Цезарь получил по закону Ватиния – lex Vatinia проконсульство в Цизальпинской Галлии и Иллирике сроком на 5 лет с правом иметь три легиона (Caes. BG., I, 10; 21; Cic. Pro Sest., 135; In Vat., 15; Vell., II, 44, 4; Plut. Caes., 14; Pomp., 48; Crass., 14; Cato Min., 33; Suet. Iul., 22; Dio Cass., XXXVIII, 38){486}. Постановлением сената это наместничество было расширено: Цезарь получил Трансальпийскую Галлию и дополнительные военные силы (Cic. Ad Att., VIII, 3, 3; Suet. Iul., 22, 1; Dio Cass., XXXVIII, 8). В 55 г. по закону Требония – lex Trebonia проконсульский империй Цезаря был продлен еще на 5 лет, число легионов было доведено до 10, а их содержание возложено на государство (Vell., II, 46, 4; Plut. Caes., 21; Pomp., 52; Crass., 14; Cato Min., 33; Suet. Iul., 24). К середине I в. промагистратура превратилась из чрезвычайной в ординарную и провинциальные наместничества стали необходимым условием нормальной жизни Римской республики. Кроме того, утвердился неписаный моральный кодекс, который регулировал отношения между промагистра-тами и римским гражданством: промагистратура рассматривалась как почетное поручение магистрату и передача ему воли и власти римского народа, в благодарность за которые промагистрат должен был всеми силами и средствами обеспечивать материальное и политическое укрепление римской civitas. Для самого промагистрата провинциальное наместничество также открывало немалые возможности, т. к. власть его в провинции не сдерживалась ни коллегиальной, ни трибунской интерцессией, ни контролем со стороны сената. Галльский проконсулат Цезаря продолжался с 58 г. по март 48 г. Таким образом, в течение 10 лет он обладал imperium proconsular, который предоставлял ему высшую военную и гражданскую власть в провинции. Подобное положение, вопреки обычному уже с античной эпохи мнению, не было беспрецедентным. Известны продолжительные наместничества Помпея, Метелла Пия в Испании (79—71 гг.), Лукулла на востоке (74—66 гг.), Аппия Клавдия на Балканах (78—75 гг.) и др. Но продолжительный империй, огромное число войск, находившихся под командой Цезаря, и прочные политические связи сделали его одним из самых влиятельных политиков Рима.
Во время консулата и триумвирата Цезарь укрепил свое государственно-правовое положение опорой на народное собрание и народный трибунат. Все основные законопроекты: lex Iulia agraria, lex Iulia de actis Pompeii; lex Iulia de publicanis, lex Iulia de repetundis (Cic. In Vat., 29; In Pison., 37; 50; 90; Pro Rab., 8; 12; Vell., II, 44, 4; Plut. Caes., 14; Cato Min., 31; Suet. Iul., 20; App. В. С., II, 10; 13; Dio Cass., XXXVIII, 1; 3; 7) – он проводил именно через комиции без предварительного обсуждения их в сенате, таким образом абсолютно игнорируя мнение сенаторов. Закон о назначении ему в качестве провинции Цизальпинской Галлии был принят по инициативе народного трибуна Ватиния, следовательно, в народном собрании, а не решением сената, как этого требовала римская государственно-политическая практика, кроме того, в обход старинного Семпрониевого закона (122 г.), по которому консульские провинции определялись по жребию накануне почти одновременно с консульскими выборами (Cic. Pro Sest., 135; Suet. Iul., 22; ср.: Арр. В. С., II, 13; Dio Cass., XXXVIII, 8)[56]56
Консулам 59 г. достались либо глухие провинции, либо надзор за государственными угодьями. Светоний говорил, что это были провинции «с незначительными обязанностями – леса и лесные тропы – minimi negotii, id est siluae callesque» (Suet. Iul., 19, 2).
[Закрыть]. Решения лукской встречи триумвиров о продлении Цезарю проконсульства в Галлии еще на 5 лет и предоставлении консулата на 55 г. Помпею и Крассу были проведены также через комиции (Vell., II, 46, 2). Аппиан подчеркивал, что в год своего консульства Цезарь не созывал сенат, а все вопросы решал, опираясь исключительно на народное собрание (Арр. В. С., II, 10). При этом важное значение при голосовании вопросов имел фактор политического влияния в комициях Помпея, Красса и их сторонников.
Контроль над народным трибунатом Цезарь установил при помощи дружеских отношений с некоторыми из трибунов. На протяжении 59—52 гг. в коллегию народных трибунов неизменно оказывались избранными друзья и сторонники Цезаря: в 59 г. Публий Ватиний – преданный сторонник и легат Цезаря, ставший в 47 г. консулом, и Альфий Флав (Cic. In Vat., 38; Pro Sest., 114); в 58 г. Публий Клодий, в дружеских отношениях с которым подозревали Цезаря, и Элий Лиг – друг Клодия (ср.: Plut. Caes., 14); в 57 г. Публий Сестий[57]57
Публий Сестий – народный трибун 57 г. был другом и подзащитным Цицерона (см.: Cic. Pro Sest.). Однако, если учесть, что в 57 г. Цезарь не возражал против возвращения Цицерона в Рим, можно думать, что Сестий мог выступать сторонником Цезаря. Кроме того, позднее, в годы гражданской войны, Сестий выступал на стороне Цезаря.
[Закрыть]; в 56 г. Цезаря могли поддерживать Публий Рутилий Луп – сторонник Помпея и Гай Порций Катон – друг Клодия; в 55 г. Гай Требоний – цезарианец, консул 45 г. и, возможно, Луций Росций Фабат, выступавший затем посредником между Цезарем и Помпеем; в 52 г. – Гай Саллюстий Крисп – ярый сторонник Цезаря и Тит Мунаций Планк, занимавший антисенатскую позицию. С помощью своих сторонников Цезарю, видимо, удалось добиться поддержки большей части народных трибунов, поскольку, когда трибун Луций Антистий потребовал его к ответу за действия во время консульства, большинство народных трибунов воспользовалось правом интерцессии (Suet. Iul., 23, 2).
Некоторые исследователи считают, что для Цезаря и триумвиров не было необходимости в трибунате как союзнике, т. к. основой их власти были ветераны Помпея и популярность Цезаря{487}. Думается, это суждение не вполне соответствует действительности. Во-первых, даже в это время авторитет Цезаря не был неоспоримым. Во-вторых, в качестве проконсула он должен был покинуть Рим, но хотел оставаться в курсе всех дел. Наконец, триумвират был воспринят римским гражданством неоднозначно. Более того, ко времени окончания консулата Цезаря, когда отчетливо обозначилось стремление триумвиров встать над республиканскими органами власти, наметился поворот общественного мнения и явно не в пользу триумвиров.
Политическая практика Цезаря в отношении комиций и трибуната, его личные связи с плебейскими трибунами не дают оснований видеть в этом проявление его принципиального демократизма. Во-первых, по сложившейся в Риме практике принятия решений в народном собрании определяющую роль играл магистрат, собравший комиций. Более того, за время консулата Цезаря и господства триумвиров основы римского республиканизма и демократизма в народном собрании оказались еще более ослабленными, усилились индифферентизм, абсентеизм и коррупция. Неоднократно были нарушены традиционные принципы организации и проведения народного собрания, решения часто принимались под давлением силы (Cic. Pro Sest., 34), не соблюдались права трибунской интерцессии и трибунской неприкосновенности (Vell., II, 46, 3; Plut. Crass., 16; Арр. В. С., II, 18; Dio Cass., XXXIX, 32, 3). Во-вторых, законодательство Цезаря было направлено на удовлетворение интересов различных сословных групп римского общества: безземельного плебса, всадничества, ветеранов Помпея, среди которых могли быть провинциалы. При этом важно отметить, что принятые Цезарем законы практически не затрагивали непосредственных интересов крупных земельных собственников{488}. Закон о вымогательствах (Dig., XLVIII, 11, 1—10) имел имперский характер и не столько отвечал программным требованиям популяров, сколько был направлен против небольшой группы нобилей, присвоившей себе право распоряжаться консулатами и провинциями{489}. Наконец, в условиях триумвирата политическая жизнь в Риме постепенно пришла в полное расстройство, вылилась в политические скандалы и уличные беспорядки, что в конечном итоге определило поворот общественного мнения в сторону единоличного правления в форме consul sine collega Помпея в 52 г.{490}
Важным следствием I триумвирата и консулата Цезаря было то, что изменился баланс сил в сенате: Цезарь возглавил сенат, который в основном составе был к нему оппозиционным. «Сенаторы не могли противопоставить ничего равного силе и подготовленности Цезаря» (Арр. В. С., II, И). Ему удалось нейтрализовать деятельность своего коллеги – Кальпурния Бибула, который не появлялся на заседаниях сената и ограничивался лишь тем, что писал эдикты антицезарианской направленности (Cic. Ad Att., II, 16, 2; 19, 2; 20, 4, 6; Vell., II, 44, 5; Plut. Caes., 14; Suet. Iul., 20; Dio Cass., XXXVIII, 16). Подробнее всего это представлено Аппианом (Арр. В. С., II, 10—12). Большая часть сенаторов либо вообще не посещала курию и воздерживалась от участия в делах (Plut. Caes., 14), либо, чтобы окончательно не потерять своего политического значения, вынуждена были принимать решения, отвечавшие интересам Цезаря. Например, именно так был принят первый аграрный закон Цезаря (Dio Cass., XXXVIII, 1—7). Из этих соображений в дополнение к Цизальпинской Галлии Цезарю в качестве провинции была предоставлена еще и «Косматая» – Трансальпийская Галлия (Suet. Iul., 22, 1). Принятием решения о публикации ежедневных отчетов о собраниях сената – acta diurna senatus et populi (Suet. Iul., 20) Цезарь прямо поставил себя в роль посредника между сенатом и народом. Наконец, Цезарь вынудил сенат принести присягу на верность его решениям – in acta Caesaris (App. В. С., II, 12; Dio Cass., XXXVIII, 7).
Таким образом, законодательная инициатива сената практически была сведена к нулю. Даже после отъезда Цезаря в провинцию сенат не принял ни одного решения, которое было бы направлено принципиально против Цезаря или триумвиров. Цицерон в своих речах говорил, что действие республиканских органов власти парализовано, что «государственный корабль» потерпел «крушение», что «кормило государства вырвано из рук сената», что сам Рим «еще не уничтожен и не разрушен, но уже захвачен и покорен» (Cic. Pro Sest., 15; 20; 35; 46; ср.: Cic. De domo sua, 41; App. В. С., II, 14). О том, насколько вынужденным и зависимым было положение сената во время консульства Цезаря, говорит следующий факт: когда по истечении 59 г. преторы Гай Меммий и Луций Домиций потребовали судебного расследования по поводу мероприятий Цезаря, сенат отказался это сделать (Suet. Iul., 23).
Цезарь и триумвиры вмешивались и в военно-политическую компетенцию сената: время набора, комплектование офицерского состава, распределение войск по провинциям – все эти вопросы, если они касались интересов триумвиров, решались их волей (Caes. В.С., 1,7). Зимой 58 г. Цезарь набрал дополнительно два легиона (Caes. ВС, I, 10), а к концу военной кампании 57 г. общее число его легионов было в 2 раза больше того, которое определялось по закону (Caes. ВС, II, 2). В 54 г. Помпеи содействовал набору 4 дополнительных легионов для Цезаря, а в 53 г. передал ему один из своих легионов. Сенат утратил и общий контроль над военными действиями: Авл Габиний, например, действовал в Египте в 55 г. по распоряжению Помпея (Liv. Per., 105), Цезарь воевал в Галлии совершенно независимо от сената (Caes. BG., II, 35; IV, 38), Красе осуществлял подготовку к парфянской кампании и позднее ее проведение самостоятельно и отбыл на Восток, даже не дождавшись окончания консульства.
Римский сенат утратил свой авторитет в отношениях с союзными и зависимыми от Рима государствами. Минуя сенат, был принят lex Iulia de rege Alexandrino о провозглашении царя Египта другом и союзником римского народа. В 55 г. Птолемей Авлет обратился за политической поддержкой не к сенату, а к триумвирам и за оказанную помощь в водворении на престол выплатил 6 тыс. талантов не в римскую казну, а Цезарю и Помпею, которые разделили деньги между собой (Suet. Iul., 54, 3; Dio Cass., XXXIX, 12).
Сенат пытался оказать сопротивление Цезарю, а после его отъезда в провинцию – триумвирам. Получили распространение памфлеты антитриумвирской направленности (Cic. Ad Att., II, 18, 1; Арр. В. С., II, 9). Предпринимались попытки забаллотировать некоторые решения триумвиров (Plut. Pomp., 49). Однако все это лишь накаляло политическую ситуацию в Риме, еще более дестабилизировало жизнь общества и в конечном счете снижало влияние сената.
Таким образом, сенат переживал тяжелейший кризис. Он утратил и свои государственно-правовые прерогативы, и авторитет. Показательно в этом плане отношение Цезаря к лидерам сената: Марку Порцию Катону, который считался совестью сената, Луцию Лицинию Лукуллу, за которым закрепилась слава доблести сената, и Марку Туллию Цицерону, слывшим голосом сената. Катон за попытку оказать сопротивление во время принятия закона о проконсулате Цезаря был отправлен в тюрьму. Правда, чуть позднее Цезарь отменил свой приказ. Оценивая это событие, Плутарх подчеркивал демонстративный и непринципиальный характер действий Цезаря, который будто бы надеялся, что Катон обратится за помощью к народному трибуну и таким образом избежит наказания (Plut. Caes., 14). Другой биограф Цезаря, Светоний, напротив, говорил о намеренном и радикальном характере действий Цезаря и не упоминал об отмене решения (Suet. Caes., 20, 4). Лукулла Цезарь «запугал ложными обвинениями» (Suet. Iul., 20, 4). Цицерона он пытался привлечь на свою сторону. После принятия Ватиниева закона о наместничестве в Галлии Цезарь даже предложил Цицерону должность легата (Cic. De prov. cons., 41). С одной стороны, это могло быть выражением личной симпатии, но с другой – это, безусловно, было стремлением удалить Цицерона из Рима.
Наконец, чтобы разом подорвать влияние Катона, Лукулла, Цицерона и их сторонников в сенате, Цезарь инспирировал заговор, якобы направленный против него и Помпея{491}.[58]58
Т. Моммзен ничего не говорил о причастности Цезаря к «делу Веттия», но обращал внимание на особую роль в этом деле сторонника Цезаря – народного трибуна Ватиния, см.: Моммзен Т. История Рима. Т. 3. С. 142—143. Ж. Каркопино также считал Цезаря непричастным, см.: Carcopino J. Histoire Romaine. La republigue romaine de 133 a 44 avant J.-C. Cesar. P., 1936. P. 681—682.
[Закрыть] Участниками этого заговора были названы влиятельнейшие сенаторы (Suet. Iul., 20, 5; ср.: Cic. Ad Att., II, 24; Plut. Luc, 42; App. В. С., II, 12). Современникам событий и античным историкам это дело представлялось весьма темным, а роль Цезаря – довольно смутной (Арр. В. С., II, 12; Dio Cass., XXXVIII, 9). Ходили различные предположения и догадки. Одни говорили, что, боясь публичных обвинений, Цезарь убил основного свидетеля и доносчика по делу – Луция Веттия. Сам Цезарь утверждал, что это сделали те, кто боялся официального разоблачения. Так или иначе, но именно Цезарь извлек максимальную выгоду и из этого события: ему было предоставлено полное право контролировать ситуацию в Риме (Арр. В. С., II, 12).
Политическое поражение оппозиционеры Цезаря в сенате потерпели после его консулата, когда тот был уже в Галлии. В 58 г. по требованию народного трибуна Публия Клодия Пульхра в соответствии с принятым lex Clodia de exilio Ciceronis Цицерон был удален из Рима после обвинения в незаконной казни римских граждан без суда и следствия (Cic. De domo sua, 47; 50; 83; Liv. Per., 103; Plut. Cic, 32; Арр. В. C, II, 15; Dio Cass., XXXVIII, 17). При этом никто из сенаторов не попытался спасти Цицерона (Cic. Pro Sest., 25; 65; ср.: Ad Att., III, 13, 2). Катон под предлогом выполнения должности квестора с преторскими полномочиями был отправлен на Крит (Cic. De domo sua, 20; Liv. Per., 104; App. В. С., II, 23; Dio Cass., XXXVIII, 30). Показателен тот факт, что, хотя Катон с честью выполнил государственное поручение, на выборах в преторы на 55 г. он проиграл Публию Ватинию, внесшему в свое время в народное собрание закон о предоставлении Цезарю наместничества в Галлии. Некоторое время спустя Катон за попытку оказать противодействие в проведении через народное собрание лукских решений был отправлен народным трибуном Гаем Требонием в тюрьму (Liv. Per., 105). Сенаторы в этих обстоятельствах также не проявили ни негативной реакции, ни желания защитить Катона. Это еще раз показывает, насколько политически и организационно ослабленным был сенат.
Современники подозревали, что инициаторами решений, направленных против лидеров сената, были Цезарь и Помпеи, а Клодий выступал лишь проводником политических планов триумвиров. На связи Клодия с триумвирами и лично с Цезарем неоднократно и довольно прозрачно намекал Цицерон. В речах «В защиту Сестия» и «Об ответах гаруспиков» он обвинил Цезаря и Помпея в пособничестве Клодию (Cic. Pro Sest., 20; 39—40; De harusp. resp., 38; 47; ср.: Liv. Per., 103; 104; Vell., II, 45, 2).
Историки наших дней в большинстве своем повторяют версию, сложившуюся в античности{492}. Мы вслед за С. Л. Утченко придерживаемся иной точки зрения. В ряде работ С. Л. Утченко доказал, что по отношению к триумвирам Клодий был не только самостоятельной, но даже враждебной силой{493}. Действительно, Клодий был связан с каждым из триумвиров (по крайней мере с Цезарем и Помпеем) задолго до 59 г. Еще находясь в войсках Лукулла в середине 60-х гг., он агитировал за Помпея (Plut. Luc, 34). В 60 г. Помпеи сам обращался к Клодию за поддержкой с целью проведения своих законопроектов (Plut. Pomp., 46). Цицерон намекал на поддержку, которую оказывал Помпеи Клодию в 59 г. (Cic. De harusp. resp., 45). Длительные отношения связывали Клодия с Цезарем: в 62 г. Цезарь отказался выступить свидетелем в судебном процессе de pollutis sacris, направленном против Клодия, а в 59 г. способствовал его переходу в плебейское сословие. Хотя решение Цезаря в 62 г. было продиктовано прежде всего личными соображениями, оно, безусловно, способствовало возникновению если не дружеских, то заинтересованных взаимоотношений Цезаря и Клодия. Последующие события: переход Клодия в плебейское сословие, избрание его народным трибуном на 58 г. и участие во всем этом Цезаря – нам представляются прямым следствием развития таких взаимоотношений. Совершенно очевидно, что в 59 г. Цезарь сделал ставку на Клодия с целью противопоставить его влияние авторитету лидеров сената (Арр. В. С., II, 14). Но свидетельства Цицерона (Cic. De domo sua, 23; 55; 60; 124; In Pison., 37; 57; Pro Sest., 24; De harusp. resp., 52) и анализ политической ситуации в Риме 58 г. показывает, что в целом трибунат Клодия не способствовал укреплению позиций триумвиров. Более того, уже в самом начале трибуната Клодий начал активно дистанцироваться от Цезаря, Помпея и Красса (Арр. В. С., II, 15). Предлагая свои законопроекты, он пытался частично кассировать законы Цезаря (Cic. De domo sua, 39; De harusp. resp., 48; ср.: Dio Cass., XXXVIII, 13). По окончании трибуната, будучи уже частным лицом, а затем курульным эдилом, Клодий стал допускать открытые политические выпады против Цезаря и Помпея (Cic. Pro domo sua, 40; Plut. Pomp., 38; Cic, 33; Dio Cass., XXXVIII, 30). В Риме даже ходили слухи, что в 57 г. он намеревался составить заговор и убить Помпея (Cic. Pro Sest., 69; De harusp. resp., 49; Ad Att., II, 24, 2; Ad Quint., II, 3, 3; ср.: Plut. Pomp., 49).
Самостоятельная позиция Клодия со всей очевидностью обозначилась с 56 г. Возглавив городской плебс, он выступил за предоставление Помпею чрезвычайных полномочий по снабжению Рима продовольствием, что означало, по существу, удаление Помпея из города. В 55—52 гг. вооруженные отряды Клодия терроризировали сенат и отдельных его представителей, народное собрание и магистратов (Cic. Ad Quint., I, 2,15; Pro Sest., 18; De prov. cons., 43; Pro Cael., 78). Это чрезвычайно дестабилизировало политическую жизнь в Риме и ни в коей мере не укрепляло позиций триумвиров. Не случайно Цезарь и Помпеи уже с конца 58 г. начали политическую кампанию за возвращение Цицерона. Цезарь вел переговоры об этом с народным трибуном Публием Сестием (Cic. Pro Sest., 71). С 56 г. была налажена дружеская переписка Цезаря и Цицерона. Цезарь принял на службу сторонников и родственников Цицерона. Сам Цицерон после возвращения в Рим стал чуть ли не уполномоченным Цезаря: выступил в 56 г. с инициативой предоставления 15-дневного молебствия за победу Цезаря над белгами, а в 55 г. – 20-дневного молебствия за победу над арвернами (Cic. De prov. cons., 26—27; Plut. Caes., 21), вопреки своим личным чувствам поддержал решения, принятые триумвирами в Луке (см.: Cic. Ad Att., IV, 5,1; Ad Fam., I, 9, 9; De prov. cons.). Можно предположить, что эта политическая поддержка не была вполне бескорыстной: в 54 г. Цезарь одолжил Цицерону 800 тыс. сестерциев, и долг этот оставался невыплаченным даже к 51 г. Таким образом, постепенно между Цезарем и Цицероном сложились, видимо, прочные дружеские отношения. Сам Цицерон признавался в этом перед сенатом (Cic. De prov. cons., 40). Явные оппозиционные Клодию настроения стал проявлять Помпеи. 9 июля 57 г. он открыто выступил в сенате в защиту Цицерона (ср.: Cic. Pro Sest., 67; Vell., II, 45, 3; App. В. С., II, 16). Один только Красе держался в высшей степени осторожно и не вмешивался в события.
Таким образом, первоначально, возможно, триумвиры использовали Клодия точно так же, как он опирался на влияние триумвиров{494}. Но приведенные свидетельства указывают на то, что едва ли между ними, в частности между Клодием и Цезарем, существовала принципиальная политическая связь. Этот общий вывод касается важного историографического аспекта. Большинством современных историков трибунат Клодия и связанные с ним события оцениваются как широкое демократическое движение, связанное с лозунгами и традициями популяров{495}.[59]59
Пожалуй, лишь Эд. Мейер отрицал наличие у Клодия какой-либо политической идеи, см.: Meyer Ed. Caesars Monarchic. S. 87—88.
[Закрыть] Отрицая принципиальную политическую связь Цезаря с Клодием, мы еще раз хотим подчеркнуть, что если у Цезаря и прежде не было особых демократических иллюзий, то теперь, исходя из того, насколько важным представлялось ему проконсульство, можно заключить, что он утратил их окончательно.
Итак, с 59 г. важнейшим фактором социально-политической жизни римского общества стал триумвират – союз Цезаря, Помпея и Красса. Если верить переписке Цицерона, общественное мнение было настроено против триумвиров, но они держали Рим под постоянным военным контролем и выступить против них никто не решался. Основу власти триумвиров составляли консульские полномочия Цезаря, авторитет Помпея в военной среде и поддержка огромного числа его ветеранов. Влияние Красса было не менее значимым: он не имел себе равных в Риме по богатству, а следовательно, и по возможности оказывать политическое давление. Ни одно решение не принималось без участия и влияния триумвиров. Во время консульства Цезаря Помпеи стал, по существу, принцепсом сената, т. к. Цезарь при обсуждении всех вопросов обращался к нему первому (Suet. Iul., 21). Это позволяло направлять дискуссию в нужное русло и во многом определяло ее исход. Не случайно Цицерон говорил, что во время триумвирата сенат был отстранен от решения государственных проблем; консулы довели дело до того, что государственный совет был уничтожен ими самими; наиболее могущественными были триумвиры (Cic. Pro Sest., 42), а сам триумвират он называл «беспримерно установленным господством – instituta novo dominatu» (Cic. De domo sua, 68). Такие же оценки I триумвирата встречаются и у римских авторов последующих поколений (Plut. Crass., 14).
Во время галльского проконсульства Цезарь оказался удаленным от администрации, сената и народного собрания. В этой ситуации его отношение к триумвирам несколько изменилось: с одной стороны, он считал необходимым поддерживать триумвират, с другой – стремился не допустить ослабления своих собственных позиций в Риме. По данным Плутарха, Цезарь, считая не только возможным, но и необходимым принимать участие в римских событиях, первый начал обсуждать с друзьями неотложные дела «посредством писем» (Plut. Caes., 17). Кроме того, он сам приезжал в Ближнюю Галлию. Многие, чтобы решить вопрос или заручиться его поддержкой, приезжали к нему (Plut. Caes., 20; Арр. В. С., II, 17). Плутарх подчеркивал, что, пользуясь помощью Цезаря, римские политики добивались должностей, а пользуясь его деньгами, подкупали народ. Но в конечном итоге это увеличивало авторитет самого Цезаря (Plut. Caes., 20; 21; ср.: Suet. Iul., 27; 29){496}. По свидетельству античных историков, Лукские решения 56 г., названные Веллеем Патеркулом «нечестными» (Vell., II, 46,1), прошли утверждение в сенате не только из-за боязни Помпея и Красса, но и из-за желания угодить Цезарю (Plut. Caes., 21). При его поддержке союзники и их ставленники добивались ключевых магистратур (Suet. Iul., 23, 2; Арр. В. С., II, 14). На 58 г. консулами были избраны Авл Габиний – бывший легат Помпея и Луций Кальпурний Пизон – тесть Цезаря; на 57 г. – Квинт Цецилий Метелл Непот, связанный родственными отношениями с Помпеем, и Публий Корнелий Лентул Спинтер, сторонник Помпея; на 55 г. – сами триумвиры Помпеи и Красе.
О том, насколько значимым оставался для Цезаря союз с Помпеем и Крассом, говорит реакция римского общественного мнения на смерть Юлии – дочери Цезаря и жены Помпея. По сообщению Плутарха, всех охватил страх и смятение, т. к. оказалась разорвана родственная связь, которая поддерживала мир и согласие «в страдающем от раздоров государстве» (Plut. Caes., 23; ср.: Vell., II, 47, 2; Арр. В. С., II, 19).
В целом в условиях политического господства триумвиров римская республиканская система оказалась еще более дезорганизованной. Сенат утратил контроль над политической ситуацией. Решения народного собрания определялись величиной денежных раздач и декларативных обещаний. Выборы должностных лиц осуществлялись в условиях силового давления и подкупа избирателей. Общество, которое длительное время развивалось как милитаризованное и жило по законам команды-подчинения, прочно усвоило военный образ мышления и командный стиль отношений. Нормой политической жизни стали волюнтаризм политиков и социально-политическая апатия масс. Цезарь, безусловно, учитывал сложившуюся ситуацию. Во время консулата он впервые открыто заявил о своей политической позиции. По словам Плутарха, Цезарь, который «давно искал повод», поклялся бороться против «черствости и высокомерия сенаторов» (Plut. Caes., 14). Однако это не означало осознанного стремления Цезаря уничтожить основы римского республиканского строя. Это было проявлением желания подняться над своими политическими соперниками, но в этом смысле и над Республикой.
Во время консулата Цезаря выработалась и его политическая практика. Она сводилась к политическим мерам: дебатам в сенате и обращению к народному собранию. Вместе с тем Цезарь видел, что в сложившейся ситуации ни одна республиканская структура не может считаться подлинной основой власти, в условиях дестабилизации общественной жизни никто не может вести политику разумную и продуманную, если не имеет реальной силы давления на республиканские структуры. Отчетливо понимая это, Цезарь допускал возможность силового решения вопросов и во время консулата: именно таким образом были приняты его аграрные законопроекты, когда Цезарь призвал Помпея и Красса помочь ему «с мечом в руке» (Plut. Caes., 14), и во время его проконсулата в Галлии. Таким образом, постепенно стала складываться идеология и политическая практика авторитарного правления, основанного на реальном влиянии и силе. В этом смысле взгляды Цезаря совпадали с взглядами Цицерона{497}. Не случайно в процессе переписки Брут упрекал Цицерона в том, что его политические взгляды способствовали осуществлению политических амбиций Цезаря. Важное влияние на оформление политических установок и политической практики Цезаря оказало наместничество в Галлии. После галльской кампании изменились его возможности: он приобрел денежные и людские резервы.
В целом амплитуда политической деятельности Цезаря в 59– 52 гг. была довольно широкой: он стремился задействовать в своих интересах разнообразные политические силы и элементы. В это время оформились некоторые постоянные правила его политического поведения: реализм политического мышления, четкая установка на достижение собственных политических интересов, что на практике означало осуществление принципа надсословной политики, консолидирующей все римское гражданство вокруг собственной персоны. В это время Цезарь отчетливо заявил о себе как о политическом лидере, способном мобильно и адекватно отвечать на ситуацию. Начиная с 52 г., накаленная политическая обстановка в Риме и выпады его политических противников определили две важнейшие, на первый взгляд взаимоисключающие друг друга задачи, решение которых стало для Цезаря необходимым условием успеха в дальнейшей борьбе за влияние и власть: следовало добиться взаимопонимания и привлечь на свою сторону народное собрание и сенат, а для этого – усилить политическую роль исполнительной власти и противопоставить ее республиканским коллективным органам управления.
Третий этап в оформлении государственно-правового положения и прерогатив Цезаря (52—50 гг.) был для него самым напряженным. В это время в Риме против него оживилась сенатская оппозиция, которую возглавил Помпеи{498}. Цезарь вернулся в Италию в январе 49 г. после начала военных действий против Помпея, а 1 апреля прибыл в Рим. Он все еще обладал проконсульским империем, который по закону Габиния был вручен ему до марта 48 г. Но мы не раз уже подчеркивали, что по римской государственно-правовой традиции полномочия проконсульского империя не распространялись на Италию и Рим. Находясь в городе, он действовал как частный человек, а это в соответствии с существовавшими представлениями было узурпацией власти и тиранией. 16 апреля 49 г. Цицерон писал Аттику, что Цезарь «не отвергает, но некоторым образом требует, чтобы его называли тираном – пес iam recusat sed quodam modo postulat ut, quem ad modum est, sic etiam appelletur tyrannus» (Cic. Ad Att., X, 4, 2). Римляне ожидали очередных проскрипций, а возникавшие знамения толковали как предвестие неизбежного «уничтожения старого государственного строя» (Арр. В. С., II, 36; 41; ср.: Plut. Caes., 33). Цезарь стремился развеять эти настроения: по пути в Рим он проявлял милосердие к врагам, пытался установить взаимопонимание с оставшимися в городе сенаторами и постарался как можно скорее удалиться в Испанию (Plut. Caes., 35; Suet. Iul., 34).
Цезарю необходимо было придать своему положению в Риме законный юридический статус. Поскольку избранные на 49 г. консулы были живы, но покинули Рим вместе с Помпеем (Vell., II, 49, 4; Plut. Caes., 34; Арр. В. С., II, 37), провести выборы новых, среди которых предполагал быть и Цезарь, не представлялось возможным. В сложившейся ситуации он мог получить легитимную власть лишь в форме экстраординарной магистратуры. Ввиду этого Цезарь обратился к существовавшей в Римской республике практике назначения диктатора и к относительно недавнему историческому прецеденту – диктатуре Суллы. В августе 49 г. после победы в первой испанской кампании по инициативе Цезаря городской префект Марк Эмилий Лепид заочно организовал предоставление ему диктаторских полномочий (I){499}. Срок полномочий не оговаривался специально. Какая компетенция вменялась Цезарю, также не было специально определено. Кроме того, мы ничего не знаем о назначении начальника конницы. Однако, исходя из фактической продолжительности и предполагаемой компетенции, можно предположить, что I диктатура Цезаря задумывалась как традиционная республиканская чрезвычайная магистратура для проведения консульских выборов на 48 г.{500}