Текст книги "Повелительница. Роман, рассказы, пьеса"

Автор книги: Нина Берберова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)

Действие второе

Картина третья

Та же комната. Вечер. Зажжены лампы. После второй картины прошло пять дней. Сомов сидит у письменного стола, заваленного корректурами. Читает. Ольга на диване, тоже заваленном бумагами, с карандашом в руке, выбирает репродукции.

Ольга. Я бы взяла еще вот эту. (Протягивает ему фотографию.)

Сомов. Положи ее сюда.

Ольга(встает, кладет фотографию на стол, возвращается на свое место.) Ты даже не посмотрел, что я выбрала.

Сомов(правит корректуры). Сейчас… Дай дочитать.

Ольга(берется за правку листов). Ты на этот раз напропускал довольно много ошибок.

Сомов(взглядывает на часы). Возьми еще вот эту гранку – две последние у меня.

Ольга идет и берет лист.

Ольга. Она сказала, что вернется к десяти.

Сомов. Я совсем не о ней. Патрикеев должен прийти за корректурами.

Ольга. Я говорю, что еще совсем не поздно. Ее первый приход туда с тех пор, как она переехала к нам, ей-богу же, Сергей, это не так страшно. Нельзя же ее держать взаперти. Всегда только с нами – она соскучится. Пять дней, как она тут, и только сегодня пошла навестить своих друзей, этого художника, который, наверное, никогда не прославится, и его жену.

Сомов. Я не собираюсь держать ее взаперти. Я только того мнения, что она могла бы подождать неделю. Что ей, плохо здесь? Воображаю всю эту тамошнюю публику. Лодыри.

Ольга. Она сказала, что вернется рано. И нет оснований ей не верить.

Сомов. Они небось немедленно начнут восстанавливать ее против нас.

Ольга. Почему? Что мы им сделали?

Сомов. Что же ты, не знаешь теперешних молодых? Им все в нас противно, и кварталы, в которых мы живем, и картины, которые на стены вешаем, и вся наша жизненная установка.

Ольга. Ты рассуждаешь так, будто ты буржуа, будто у тебя капитал в банке и собственный завод… В конце концов, ты ученый, живешь своим трудом.

Сомов. Но живу в кругу буржуа. И вкусы у меня как у буржуа, и подход к жизни буржуазный.

Ольга. Ну и что ж? Собираешься все это менять?

Сомов. Нисколько. Но с тех пор, как она появилась – человек другой среды, – я стал понимать, что не мы одни живем на свете.

Ольга. Конечно, не мы одни. Но ты же сам только что назвал всех этих неудавшихся гениев лодырями.

Сомов. Вот это-то меня и смущает. Я знаю, что они нас не стоят, но они мне мешают.

Ольга. Почему?

Сомов. Не знаю. И знать не хочу.

Ольга. Они тебе мешают потому, что занимают место в ее жизни.

Сомов. Мы ее пригрели, а она все туда смотрит.

Ольга. Ты хотел бы, чтобы она смотрела только на нас с тобой?

Сомов. Ты ставишь вопрос неверно. Не то, чтобы она смотрела только на нас с тобой, а чтобы она полюбила эту нашу жизнь больше той.

Ольга. Она ее полюбит, и очень скоро.

Сомов. Ты так думаешь?

Ольга. А ты сомневаешься? У нее тут есть все, а там – ничего.

Сомов. Кроме чего-то, чего здесь нет.

Ольга. Богемы? Сегодня – с одним, завтра – с другим, без обеда спать легли, с квартиры сбежали – платить нечем, зависть к тем, кто вырвался к славе, оригинальничанье, безделье.

Сомов(смотрит на часы). Без двадцати десять.

Ольга. Ну и что ж?

Сомов. Да я же тебе сказал, что Патрикеев придет за корректурами.

Ольга. А! Я забыла. Я думала…

Сомов. Оригинальничанье, безделье. Но при этом возможность всегда говорить правду. Жить, так сказать, по прямой линии. Понимаешь?

Ольга. А мы с тобой разве живем не по прямой линии?

Сомов. Не знаю. Может быть, нет. Но у нас всегда есть этому оправдание: так делают все кругом, так мы приучены.

Ольга. Ну нет. Оправданий мне не надо. Если я живу, как ты говоришь, не по прямой, то оправдываться в этом не собираюсь.

Сомов. С тех пор, как она здесь, у меня тысяча вопросов в голове. И самый главный из них: благодетели мы или погубители?

Ольга(смеется). Ну какая тебе разница? Вероятно, и то, и другое.

Сомов. Но я не хочу этого.

Ольга. Чего же ты хочешь? (Пауза. Оба читают корректуры.) Ты знаешь, учитель пения мне сказал, что он очень доволен ею, и она так старается.

Сомов. Я давно хотел сказать тебе одну вещь: я заметил, что, кроме старого дождевика, у нее нет пальто.

Ольга. Я сама об этом думала. Знаешь, я видела недалеко от нас в окне мехового магазина беличью шубку. Ей так пойдет.

Сомов. Надо купить на этих же днях. А то еще простудится.

Ольга. И маленький беличий капор. Как ты думаешь?

Сомов. Ну конечно.

Ольга. Ей все идет. Вчера днем, когда тебя не было, мы играли с ней, одевались в мои старые платья, перерыли все сундуки. Нашли мое старое розовое, ты, наверное, и не помнишь его, лет пятнадцать тому назад шитое. Мода была такая (показывает). Она его надела. Оно было так красиво на ней. Я заказала его, когда мы поехали после нашей свадьбы во Флоренцию. Так давно… так невероятно давно это было.

Сомов. Как было бы хорошо опять поехать туда, показать ей Перуджию, Сиену.

Ольга. Да, Сергей, ты представляешь себе, какая это будет всем нам троим радость? И как весело будет смотреть на нее, когда она будет восхищаться где-нибудь в Лукке…

Сомов. Надо все это обдумать. Может быть, мы могли бы пожить в Милане и найти ей учителя пения.

Ольга(смеется). Интересно, кем мы будем тогда: благодетелями или погубителями?

Сомов молчит и поглядывает на часы.

Ольга. Ты не отвечаешь? Я скажу тебе: не все ли равно?

Сомов. Ты это серьезно думаешь?

Ольга. Иногда.

Сомов. Мне кажется в эту минуту, что я тебя мало знаю. Живу рядом с тобой столько лет и не знаю.

Ольга. Какие глупости! Мы знаем друг друга хорошо.

Сомов. Ты так думаешь?

Ольга. Я совершенно уверена, что знаю тебя очень хорошо.

Сомов. А себя?

Ольга, пораженная, молчит.

Сомов. С собой ты ведь живешь еще дольше.

Ольга. Если я за столько лет не смогла узнать себя, тогда грош мне цена. (Берется за корректуры.)

Сомов(передает ей гранку). У меня осталась одна последняя.

Оба читают. Сомов опять смотрит на часы. Внезапно в дверь раздается едва слышный стук. Сомов поднимает голову, прислушивается.

Продолжает читать. Стук чуть слышнее раздается во второй раз.

Сомов встает и идет к двери. Входит До.

Сомов. Почему вы стучите? Почему не звоните? Разве мы не дали вам ключа?

До(смущенно). От робости. Я не знала, хотите ли вы вправду, чтобы я вернулась. Я не очень поздно пришла?

Ольга. Нисколько. Мы тебя не ждали так рано.

До. Как хорошо прийти домой. (Оглядывается.) Там было не очень интересно. (Раздевается, идет к Ольге.) Скучно было. Здесь никогда не скучно, около вас. (Ольга целует ее.) Я не буду больше туда ходить. (Садится на ковер.)

Сомов. Успели повидать своих друзей?

До. Они мне показались какими-то другими. Я обедала с Тусей. Ян опять без работы. Я сказала им, что учусь петь. Они смеялись надо мной.

Сомов. Почему?

До. Не знаю. Мне показалось, что они разлюбили меня. И тот фотограф, который живет под крышей, тоже разлюбил. И даже индус, который статистом в кино, и вообще все.

Ольга. Но тебе не грустно, что тебя разлюбили фотограф и индус?

До (грустно). Нет, мне не грустно. Я знаю, что вы любите меня.

Ольга. Тебе хорошо у нас?

До кивает. Сомов пристально смотрит на нее.

Сомов (после паузы). Нечего было ходить туда.

Ольга(меняя разговор). Твой учитель мне сказал сегодня, что особенно надо обращать внимание на низкие ноты. Ты сколько сегодня занималась?

До. Утром полтора часа и после завтрака около часу.

Ольга. Умница. Тебе нравится учиться пению?

До. Очень. Но теперь я устала. Я хотела бы, чтобы Сергей Сергеевич нам почитал вслух какой-нибудь рассказ (вытягивается на ковре).

Ольга. По-моему, пора уже тебе называть его Сережей.

До. Сережей? Сережа, почитайте нам что-нибудь. Ольга, что ему почитать?

Сомов. Может быть, Корта?

Ольга. Да, прочитай нам маленький рассказ Корта, из того сборника, что До принесла с собой. Вчерашний мне так понравился.

Сомов. Но До их, наверное, все наизусть знает?

До. Это ничего. Я люблю слушать, как вы читаете, и люблю смотреть, как слушает Ольга.

Ольга. Сядь ко мне сюда. (До садится у ее ног.)

Сомов(берет книгу со стола, листает). Вот тут один рассказ, называется «Гвоздь, который превратился в гвоздику».

До(к Ольге). Так, значит, завтра?

Ольга. Да, завтра.

Сомов. Что завтра?

Ольга. Завтра мы едем с До выбирать ей новое платье. Скоро Рождество – и ей нужно платье.

Сомов. А мне нельзя с вами? (Обе смеются.)

Ольга. Конечно, можно.

Сомов. А какого цвета будет платье?

До. Может быть – белое. Ольга, можно белое?

Ольга. Конечно, можно.

Сомов. А туфли?

До. А туфли будут золотые.

Сомов. Почему не белые тоже?

До. Туфли должны быть золотые.

Ольга. Можно те и другие.

До. И белые, и золотые, и серебряные, и голубые…

Сомов. Белые.

До. Золотые.

Ольга. Подождите, я сейчас что-то принесу. Пусть До примерит мои золотые сандалии.

До. А как с гвоздикой, которая превратилась в гвоздь?

Ольга (смеется). Подождет. (Выходит.)

Сомов. До! (Очень тихо.) Я люблю вас. Взгляните на меня хоть раз подольше. До, вы слышите меня?

До. Нет, Сережа, я ничего не слышу.

Сомов. Теперь я знаю, что такое счастье: это видеть вас каждый день и целый день, ночью чувствовать вас где-то совсем близко, за стеной. Иногда вас касаться, дышать вами. Надеяться.

До. Надеяться не на что.

Сомов. Не говорите так. Не разрушайте этого удивительного, этого волшебного состояния, в котором я живу. Счастье мое! Я люблю вас.

До. Я не хочу, чтобы вы говорили так со мной.

Сомов. Когда вы остались ночевать, в тот первый вечер, я еще ничего не понимал: хорошо это или плохо? Минутами мне казалось, что какая-то беда надвигается на меня. Я не хотел, чтобы вы остались, и хотел этого одновременно. Я боялся того, что будет. Я не привык, чтобы кто-то распоряжался моей жизнью. Но теперь… мне смешно все это. Какое мне дело до всего этого? (Целует ее руки.) Моя девочка, моя маленькая девочка.

Сомов. Нет, Сергей Сергеевич, никаких поцелуев, пожалуйста. Я здесь не для того, чтобы вы любили меня. Я сюда пришла не для того, чтобы обманывать Ольгу. Я здесь потому, что нам втроем хорошо друг с другом, и все, что я делаю и говорю, – правда. И совесть у меня такая чистая, будто ее вымыли щелоком… Я даже не знала, что у меня есть совесть, и теперь я еще многое другое знаю. И мне так легко, так легко…

Сомов. Если вы поверите моей любви, вам будет еще лучше (хочет ее поцеловать).

До. Я не хочу, чтобы вы целовали меня. Я слишком люблю Ольгу.

Сомов. Вы можете продолжать ее любить, это ничему не мешает.

До. Это мешает мне. Раньше вы были честнее, Сергей Сергеевич. Не такой грубый.

Сомов. Когда человек любит, он всегда грубый, он говорит нежные слова и слушает соловьев, но на самом деле хочет грубого счастья. Вы еще этого не знаете.

До. Раньше…

Сомов. Не все ли равно, каким я был? Не делайте меня несчастным. Вам так легко сделать меня счастливым.

До. Нет, совсем не легко.

Сомов. Не говорите словами. Только взгляните на меня, и я пойму.

До(отворачивается). Нет, Сергей Сергеевич.

Сомов. Никогда?

До. Я уже сказала: никогда.

Сомов хочет поцеловать ее колени, но она отодвигается, и он целует ее платье.

Ольга входит, улыбаясь, держа в руках две пары золотых сандалий.

Ольга. Примерь эти туфли. Я думаю, что-нибудь в этом роде надо будет тебе купить к новому платью.

До. У меня, наверное, ноги больше ваших.

Ольга. А я думаю – одинаковые.

До (примеряет сандалии и остается с них). Как красиво! Почему нельзя носить такие туфли каждый день? (Танцует по комнате.)

Ольга. Почему нельзя? Если нравится – носи на здоровье.

До. С утра до вечера? Вы мне их дарите?

Ольга. Конечно. Кому же мне делать подарки, как не тебе.

До(опять садится у ее ног). Да. Расскажите мне что-нибудь, вы всегда так интересно рассказываете.

Ольга. Но ведь Сережа, кажется, хотел нам что-то прочесть вслух?

Сомов (садится у лампы, спокойно). Это называется «Гвоздь, который превратился в гвоздику».

Резкий звонок у двери. До вскакивает, Ольга встает.

До. Кто это?

Сомов. Это Патрикеев за корректурами.

Ольга. Уйдем скорее, До. С этим господином нам не о чем разговаривать.

Берут каждая в руку по золотой сандалии, оставляют посреди комнаты туфли До, уходят в дверь направо.

Сомов открывает дверь. Входит Патрикеев, человек сухой, без юмора, с длинным лицом. Под пальто у него надет смокинг.

Патрикеев. Это что ж? Вы не одеты?

Сомов. А почему, собственно, я должен быть в бальном платье?

Патрикеев. Мы едем на обед.

Сомов. Я уже обедал. Мы никуда не едем (собирает корректуры и фотографии). Вот вам. Все готово. И репродукции отобраны.

Патрикеев. Идите одеваться. Нас ждут.

Сомов. Все это – на полное ваше усмотрение. Просмотрите, если хотите, и пошлите куда следует.

Патрикеев. Вы знаете, куда я вас тащу?

Сомов. Понятия не имею.

Патрикеев. Сегодня утром прилетел Альвар.

Сомов(иронически). Ура! Ну и что же?

Патрикеев. Летит назад в конце недели и хочет, чтобы вы летели с ним.

Сомов. Послушайте, мой бриллиантовый, я сейчас скажу вам что-то, и вы сильно удивитесь: я болен и ехать никуда не могу. Доктор предписал мне полный покой. И я ехать никуда не хочу – вот вам сущая правда. Не хочу и не поеду.

Патрикеев. Это вы про что говорите?

Сомов. А вот про этот самый сегодняшний обед. Сюрпризы Альвара – я привык к ним, не хочу, чтобы мне падал кирпич на темечко. Он уже звонил мне два раза – и на меня это не произвело никакого впечатления. «Бежим туда», «летим сюда». Я болен и увижусь с ним завтра.

Патрикеев. Не понимаю вас. (Видит туфли До посреди комнаты.) Не понимаю. Сочувствую, но не понимаю. Дело есть дело. Алтарь кончают реставрировать, фрески полностью вышли наружу. А вы, значит, в туфлях и халате развлекаетесь по-домашнему. Другие, значит, пожнут то, что вы посеяли.

Сомов. Как вы сказали? Пожнут? Это от какого же глагола?

Патрикеев. Это русский глагол совершенного вида: пожать.

Сомов. Но от «пожать» будет «пожмут».

Патрикеев. Значит, не от пожать, а от пожнуть.

Сомов. Такого слова по-русски нет.

Патрикеев. Может быть, пожмать.

Сомов. Не думаю. А какой же это будет залог?

Патрикеев. Этого, простите, я не знаю.

Сомов. Тем хуже для вас. (Пауза. Патрикеев смущен.) Спасибо вам, мой алмазный, за то что приехали. Забирайте корректуры. Последнюю гранку просмотрите особо: в ней, наверное, остались опечатки, объяснять долго почему, Альвару скажите, что завтра утром я в его распоряжении, а сегодня не могу. У меня жар.

Патрикеев. Вид у вас совершенно здоровый.

Сомов (теснит его к арке). Доктор запретил.

Патрикеев. Они будут так разочарованы все, когда я сейчас появлюсь один.

Сомов(отпирая дверь на лестницу). Завтра в любой час… Хоть затемно. Так ему и скажите.

Патрикеев выходит. Сомов запирает за ним дверь.

Из столовой с хохотом выбегают Ольга и До.

До(прыгая вокруг Сомова). Скорей, скорей! Где черный галстук? Где чистая рубашка? Одеваться! Одеваться!

Ольга(бросается на диван, хохоча). Неси ему черные носки. Мы его сейчас оденем с ног до головы и спровадим.

Сомов. Вы подслушивали?

До. Ну, конечно! (Тащит с него пиджак.) Извольте убираться отсюда вон! Довольно праздновали! Пора за работу! Альвар Альварыч ждет!

Сомов (хватает ее в объятье и бросает на другой диван. Посреди комнаты, собирается произнести речь). Вы одни во всем виноваты. Вы обе поощряете во мне лень. Вот плоды вашего воспитания: «Почитай нам вслух!» «Расскажи что-нибудь!» «Посиди с нами!..»

Ольга и До хохочут.

Ольга. Ну где тебе может быть веселей?

До(вскакивает с дивана). Дома так хорошо!

Сомов(смотрит на нее). Вот потому-то я и сижу дома.

Ольга опять садится на прежнее место, Сомов – под лампой, у стола.

До смотрит то на одного, то на другого.

Сомов(хмуро). Они, конечно, будут требовать, чтобы я летел к черту на кулички в конце недели.

Ольга. А тебе не хочется?

До. Если вы уедете, кто же нам будет читать вслух по вечерам?

Сомов. Вот именно. Потому я никуда и не поеду (смотрит на нее).

Ольга. Люблю в тебе решительность и твердость.

До(подносит Сомову раскрытую книгу). Вам светло так? Или вы пересядете туда?

Сомов. Мне очень хорошо. Лучше быть не может. (Берет книгу и одновременно руку До. Она осторожно отнимает ее.)

Ольга. Я бы тоже сейчас никуда не полетела.

До. Люди говорят о себе теперь, как если бы они были ласточками. (Сомов неподвижно смотрит на нее.) Ну, что ж вы не начинаете? (Садится у ног Ольги.)

Сомов(читает). «Несколько лет тому назад в одной из старых улиц нашего города еще стоял дом с огромным чугунным ангелом у входа (занавес начинает медленно падать), и каждый раз, когда я проходил мимо него, я думал о том, что эти чугунные крылья когда-нибудь дрогнут…»

Картина четвертая

Та же комната. Сочельник. Мебель передвинута, потому что между окнами слева стоит большая рождественская ёлка, крашеная, в огнях. Все лампы зажжены, пианино открыто. На столах – цветы, бутылки, стаканы. Под елкой – завернутые в бумагу подарки. Час ночи. Дверь в столовую открыта, оттуда слышны голоса гостей. До и Агар-бен-Мосед выходят из двери в столовую. Чувствуется, что До много выпила.

До(садится в кресло. Лицо у нее счастливое). Какие сегодня все милые, какие веселые! Правда?

Агар. Не знаю, не заметил.

До. И вы тоже. Какие вы интересные истории рассказывали за столом. Может быть, это были сказки?

Агар. Я знаю еще тысячу разных историй, которые я вам расскажу, когда мы ближе познакомимся.

До. Мне нельзя с вами ближе познакомиться.

Агар. Почему? (До смеется.) Почему вы смеетесь?

До. От счастья.

Агар. Вы помните, что я сказал вам: надо всегда следить за тем, чтобы кончики ваших ушей были одинаково теплые или одинаково холодные.

До(трогает себя за уши). По-моему, одно ухо у меня горячее другого.

Агар. Дайте я попробую. (Трогает ее уши.) Да, и это значит, что вы серьезно больны.

До. Чем я больна?

Агар. Это решит доктор.

До(лукаво). Вы бы хотели быть моим доктором?

Агар. Нет, зачем?

До. Чтобы вылечить меня.

Агар (несколько секунд думает). Хотите выйти за меня замуж?

До. Нет, не хочу, благодарю вас.

Из столовой выходят Ольга, Сомов, Леда, Евгения и Патрикеев. Все рассаживаются вокруг елки, кроме Сомова, который остается стоять среди комнаты, и Ольги, которая идет к елке.

Евгения. А который сейчас час? Верно уже очень поздно. Никогда еще не было у вас так весело, Сережа, это моя самая веселая ёлка за много лет. И все сегодня в ударе, правда?

Леда. Нет ли подходящей музыки? Только без меланхолии, пожалуйста.

Евгения. Да, нет ли подходящей музыки? Я хочу танцевать.

Агар. Танцевать буду я, и непременно с До, и под любую музыку. (Хочет взять До за талию.)

Ольга. Оставьте До в покое, и пусть никто не говорит, что поздно и что пора домой. Сейчас я буду раздавать подарки как полагается на ёлках. Пусть все сядут. (Сомов садится поодаль.)

Леда. Как интересно! Будут подарки.

Сомов. Ольга под большим секретом от нас устроила все это. Мы с До не были допущены к елке ближе, чем на десять шагов.

До. Мы с Сережей были даже изгнаны из комнаты, и чтобы мы не подглядывали, она нас выставила из квартиры.

Агар. И вы пошли в кино?

До. Я пошла в кино, а Сережа пошел гулять по улицам, как всегда.

Евгения. С каких это пор вы ходите по улицам? Это еще что за новая привычка?

Леда. Это надо понимать метафорически.

Агар. То есть символически.

Патрикеев. Я тоже иногда люблю бродить по улицам, особенно когда…

Ольга. По крайней мере мне никто не мешал, и я могла все устроить так, как мне хотелось.

До. И вы все так чудесно устроили! (Любуется елкой.)

Ольга. Внимание! Я начинаю раздавать подарки. Первый – До. От меня. (Дает До маленький сверток.)

До. Мне? Что это? (Раскрывает сверток, вынимает футляр, в нем – золотой браслет.) Ольга! (Бежит к Ольге, обнимает ее.) Наденьте мне его на руку сами. Мне всегда так хотелось иметь браслет! (Ольга надевает ей браслет, Сомов подходит и смотрит.)

Леда(Евгении, тихо). Роль этой блондинки в этом семействе мне не совсем понятна.

Евгения. У меня такое впечатление, что она живет с Агаром.

Агар (подошел к До). Покажите мне тоже. (Смотрит на браслет, целует До руку.)

До. Ах, как я счастлива! (Агару.) А вы?

Ольга. А это вам, Леда. (Дает ей сверток.) А это тебе, Женечка, а это вам, а это вам… (Раздает Евгении, Агару и Патрикееву свертки.) Ты, Женя, понюхай, как пахнет. (Евгения нюхает духи, все разворачивают свертки, возгласы). Сережа, тебя чуть не забыли. (Дает сверток и Сомову, он разворачивает его, это – книга о Лукке.) Напоминание о том, что ты собирался везти нас обеих в Италию.

Все переглядываются.

Патрикеев. Вот я тоже собираюсь в Италию, и представьте…

Сомов. Как хорошо ты все придумала, Оленька, каждому то, что ему подходит.

До. А у меня – лучше всех. (Ложится на диван.)

Агар. С детства не помню, чтобы мне кто-нибудь что-нибудь дарил.

До (кладя обе ноги на подушку). Это все потому, что я тут. (Смущение.)

Ольга. Ну, конечно. Я устроила елку для тебя.

До. Ах, как хорошо жить на свете! (Все смеются.)

Сомов. По-моему, она слишком много выпила.

До. Я еще хочу.

Ольга. Полежи спокойно, а то завтра будет болеть животик. (Ольга садится с гостями. До лежит несколько вдалеке и сама себе улыбается.)

Сомов(закуривая). Я не договорил вам, но возможно, что в будущем году мне придется отправиться на время на Ближний Восток. Там начинается совершенно новое дело: обследование в Аравии старых колодцев; в одном недавно нашли каменную плиту с надписью, и сейчас Британский музей работает над расшифровкой. Я видел снимки. И мне сделали одно очень интересное предложение…

До. Лучше откапывать мамонтов. Мы недавно с Ольгой читали одну книжку про мамонтов, как одного откопали в Сибири.

Агар. Неужели? Когда? Теперь?

До. Нет, перед войной, не перед этой, а перед той, я не знаю, перед какой, их столько было. Одним словом, перед какой-то войной откопали в Сибири мамонта, и когда он весь вышел наружу, один ученый так волновался, что умер. Умер от мамонта. (Все смеются.)

Сомов. Не умер, а упал в обморок от волнения. Это известный случай.

До. Умер, раз я говорю! А от каменной плиты еще никто не умер. (Протягивает руку к столику, хочет достать стакан и выпить.)

Сомов(идет к ней и отнимает стакан). Пожалуйста, поставьте стакан на место.

До. Ольга, мне довольно пить?

Ольга. Довольно, моя девочка.

До (отдает стакан). Ах, как хорошо жить на свете! (Сомов возвращается на свое место.)

Евгения. Ближний Восток мне всегда казался удивительным местом, это смешение народов, языков, политических влияний… Я не помню, как называется этот город на берегу Персидского залива, где, говорят, небо иногда бывает лиловое, а солнце зеленое и вообще краски в природе как на картинах кубистов.

До. Не кубистов, а сюрреалистов.

Ольга(стараясь замять). На картинах модных художников. Если Сережа поедет в Аравию, то мы с До будем жить в Каире или в Сицилии. Правда, Сережа?

Сомов. Да, конечно.

Ольга. Или поедем в Грецию. До, ты хочешь в Грецию?

До(сонно). А вдруг я там потеряюсь?

Сомов. Хотите, я покажу вам, как реставрировали алтарь? И фотографии фресок тоже получены. Их привез Альвар.

Патрикеев. Вот, вот, я всегда говорил: представляют чрезвычайный интерес и отчасти восполняют…

Евгения. Покажите, я не знала, что они там все закончили. Почему же вы не там?

Сомов(идя с ней и с Патрикеевым в столовую). Это длинная история…

Все трое уходят.

Ольга подходит к До, лежащей на диване, гладит ее по голове, наклоняется к ней и что-то тихо спрашивает.

До (громко). Совершенно счастлива.

Ольга что-то шепчет.

До. Ничего не болит… Ничего не хочу.

Леда(тихо Агару). Роль этой блондинки в этом семействе мне не совсем ясна. Мне кажется, Ольга делает большую глупость.

Агар(спокойно). Они ее усыновили.

Леда. Вы с ума сошли! Кто вам сказал?

Агар. Никто. Впрочем, сам Сергей мне как-то намекнул на это. У Ольги проснулся материнский инстинкт.

Леда. Вы притворяетесь дураком.

Агар. Благодарю вас.

Леда. Все дело в Сергее. И это все, по-моему, большая гадость. Лучше в таких случаях немедленный развод. Вас, как мусульманина, это, конечно, не коробит.

Агар. Позвольте вам сказать, что вы на совершенно ложном пути. (Пауза.)

Леда. Всякая путаница в жизни меня всегда ужасно раздражает.

Агар. Мне казалось до сих нор, что вы совершенно равнодушно относились к драмам, которые вас прямым образом не касались.

Леда. А разве тут уже драма?

Агар. Я этого не сказал.

Леда. Евгения считает… впрочем, это все равно, что Евгения считает. Вы будете, конечно, отрицать. Меня раздражает… что меня раздражает? Я забыла, о чем мы говорили.

До(из глубины сцены). Жила-была на свете маленькая девочка, и однажды раздвинулся занавес (показывает на первое окно) и представление началось.

Агар. И что же это было за представление?

До. Это было чудное представление, и у маленькой девочки была самая большая, самая главная роль. В этой роли от одного неверного слова могли произойти мировые катастрофы. (Пауза.)

До. Но маленькая девочка, которая до того так тихо жила на свете, знала, как ей вести эту самую главную, самую важную роль. Она знала все слова… она умела их говорить. (Пауза.)

Агар(хочет остановить ее). До, вы любите Леду?

До. Я всех люблю.

Агар. И меня?

До. И вас. И ее. И швейцара, который каждое утро говорит мне, что хорошая погода, и Эмилию, которая приходит по субботам и спрашивает меня, как я поживаю.

Начинает что-то напевать. Входят Сомов и Патрикеев.

Сомов. Налить вам чего-нибудь, Леда?

Леда. Шампанского, конечно.

Сомов наливает ей и Патрикееву, который сидит в углу и смотрит на До, До напевает что-то про себя. Леда говорит тихо, чтобы она не слышала.

Леда. Скажите, друг мой, у вас еще долго будет гостить эта девочка?

Сомов. Ничего не могу вам ответить на это, я и сам не знаю.

Леда. Она не стесняет вас?

Сомов. Нет, нисколько. Сначала немного непривычно было – быть всегда втроем, вместо того чтобы быть вдвоем, но сейчас все уладилось… она меня больше не раздражает, я вполне примирился… И потом, Ольга так привязалась к ней.

Агар. Ее нужно выдать замуж.

Сомов. Как это просто! Да, вы правы.

Патрикеев. Когда я выдавал замуж мою Ирочку, мы устроили завтрак на двести персон, и представьте, кто приехал? Вы никогда не отгадаете! Приехал сам Флинт. Я думал: ну телеграмму пришлет, ну там цветы, может быть, а он взял, да и приехал. Прямо с Крита.

Агар. Ее нужно выдать замуж.

Ольга и Евгения возвращаются.

Евгения. Вы знаете, что сейчас, оказывается, будет? До будет петь.

Агар. До будет петь?

Ольга. Да, я хочу, чтобы она нам спела что-нибудь. Вы знаете, она берет уроки пения, у нее чудный голосок, и она делает огромные успехи.

Сомов. Оставьте ее в покое. Она спит.

До (лежа на диване). Я не сплю. Я просто решила молчать, чтобы не принимать участия в ваших скучных разговорах. Теперь вы хотите, чтобы я веселила вас? Хотите, чтобы я вам спела? Без меня вы совершенно не знаете, чем вам занять себя. (Встает с дивана. Общее смущение.)

Сомов. Спойте, вы всем нам доставите этим удовольствие.

До. Всем, но не вам. Потому что вы относитесь ко мне критически.

Сомов. Я вовсе не отношусь к вам критически, откуда вы это взяли? Я просто не прихожу в восторг от всего, что вы говорите и делаете.

Агар (стараясь замять). Напрасно, напрасно.

Ольга. До, ты прекрасно знаешь, что Сережа тебя очень любит. Пожалуйста, господа, не ссорьтесь.

До. Я не ссорюсь, я тоже Сережу люблю, но он делает мне замечания.

Ольга. Ну, будет, будет. Пожалуйста, помиритесь, поцелуйтесь, и будем петь.

До подходит к Сомову и после некоторого колебания целует воздух у его щеки.

Ольга(идет к пианино). Что же мы будем петь?

До. Все, что вы хотите. Я буду петь все, что вы скажете.

Леда. Люблю семейное начало. У меня в доме его никогда не было.

Евгения(тихо Леде). Мне кажется, я была неправа, когда сказала вам, что она живет с Агаром. Она с ним не живет.

Ольга и До у пианино.

Агар. Если она еще и поет хорошо, то у нее все качества.

Сомов. Она поет очень мило, но, конечно, у них у всех одна цель: любой ценой на сцену. С этим следует бороться.

До. Вы слышите, что он сказал? Он все время хочет со мной бороться! А сначала этого не было… Но все это пустяки. Простите меня за то, что я только что сказала вам какую-то дерзость, пожалуйста, не думайте обо мне плохо. Любите меня… Такой чудный день, и такой чудный подарок (смотрит на браслет), и Сережа такой милый, и все вы тоже. Я счастлива! И я вам буду петь, и вам, Агар-бен-Мосед, мне ничего ни для кого не жалко.

Сомов. Она, кажется, опять выпила.

До. Когда я молчу, вы говорите, что я сплю, а когда я говорю, вы думаете, что я пьяная. Какие вы несправедливые. Какие злые. (Закрывает лицо руками.)

Ольга. Мы будем петь «Ласточку».

До(ко всем). Да, мы будем петь «Ласточку». Слушайте все! И пожалуйста, будьте немножко подобрее, а то я чувствую иногда, как холодный ветер бежит по этой комнате. Как будто зимой дует из окна. (Оглядывается.) Эта комната. Я была в этой комнате когда-то… И мне теперь так хорошо здесь. И я люблю эти высокие окна с их тяжелыми плотными занавесями. Сережа, там никто не стоит? (Показывает на первое окно.) Там, кажется, кто-то спрятался?

Ольга. Ну, довольно, довольно. (Играет интродукцию.)

До поет.

Евгения(хлопает). Очень мило.

Агар. В ней действительно все качества.

Леда. Сергей, браво, вы выбрали себе талантливую дочку.

Сомов. Какую дочку?

Леда(насмешливо). Я слышала, что вы удочеряете До.

Сомов. Простите, Леда, но ваши шутки неуместны.

Леда. Значит, мне сказали неправду.

Патрикеев встает, нервно ходит по комнате, потирает руки.

Ольга(подходя к гостям вместе с До). О чем вы здесь говорите?

Агар наливает До шампанского, и она выпивает бокал.

Сомов укоризненно на нее смотрит.

До(возвращая бокал Агару). Что вы так смотрите на меня, Сережа? Я всегда знала, что хорошо и что дурно. Я знаю, что здесь хорошо, а там дурно. (Ольге.) Вы не прогоните меня туда? Жизнь без вчера и без завтра, что может быть страшнее? И никого кругом. Они говорят: мир гибнет, так давайте погибнем вместе с ним, но здесь мир не гибнет, правда, он еще стоит в целости? И я тоже здесь в целости?.. Я останусь здесь, ведь так, Ольга? Когда я в первый раз увидела вас, я сразу ясно поняла, что есть мне место на свете… Что вы так смотрите на меня, Сергей Сергеевич? Разве вы не рады, что я здесь? Разве вы не говорили, что вам не хватает молодости? Вот она, молодость! Берите ее, кто хочет!

Ольга. Сумасшедшая маленькая девочка! Нельзя столько разговаривать, дай поговорить другим.

Агар. Я бы хотел жениться на ней.

До. Мало ли кто хочет жениться на мне! Но мне и так хорошо.

Леда(почти громко). Она меня раздражает тем, что когда она здесь, все видят только ее одну.

До. Потому что она прелестна. (Все смеются.) Но прелестное не может разрушить прекрасное… (Пауза.) Вам теперь всем пора идти домой. (У нее спадает с одного плеча платье.)

Сомов. Прошу вас не разгонять моих гостей. У вас с плеча падает платье. Поправьтесь, это неприлично.