Текст книги "Язык и религия. Лекции по филологии и истории религий"
Автор книги: Нина Мечковская
Жанры:
История
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 30 страниц)
Выражения священный канон, религиозные книги буддийского канона, канонизация конфуцианского учения и подобные достаточно обычны в литературе по истории восточных религий и литератур. Используя такую терминологию, следует, однако, иметь в виду, что ее значение применительно к Востоку существенно отличается как от «одноименных» христианских представлений, так и вообще от понятия священного канона в религиях Писания. Для учений и религиозной практики буддизма и даосизма в их различных вариациях (ламаизм, дзэн-буддизм, поздние даосы), для конфуцианства и неконфуцианства н е х а р а к т е р н о ф и д е и с т и ч е с к о е о т н о ш е н и е к слову, в том числе не характерно и неконвенциональное (неусловное) восприятие языкового знака, обычно связанное с фидеизмом в отношении к слову – феномен, разнообразные проявления и культурные следствия которого стал главным предметом этой книги (см. §13–14). Поэтому применительно к названным религиям Востока термины религиозный канон и подобные должны пониматься, конечно, с поправкой на совсем иное отношение к слову – столь мягкое и свободное, что в христианском средневековом скриптории оно показалось бы «кощунственным небрежением», святотатством, виновник которого подлежит в лучшем случае анафеме.
Канонизация буддистских или конфуцианских сочинений – это скорее историко-текстологическая кодификация памятников, относительно единообразное их переписывание, редактирование, сведение циркулирующих рукописей в более или менее обозримую систему (например, с учетом периодизации учения или на предметно-тематической основе) и другого рода подобная филологическая работа. Для последователей Будды или Лао цзы авторитет и даже сакральность учения не были так тесно связаны с языком и текстом, как на Западе. Поэтому здесь не отождествляли орфографию с ортодоксией, не жгли книг, которые отличались от канонических несколькими словесными формулами, не казнили за «еретические» переводы (см. §91, 97–100).
Что касается буддизма, то он, видимо, никогда не знал единого языка. Вначале проповеди распространялись устно, причем «сам Будда учил своих последователей излагать свое учение на их родных языках» (Гринцер, 1983, 230). Вообще буддизм, возникший как демократическая оппозиция брахманизму с его кастовостью и склонностью к эзотеризму, отличается тем, что формальные мотивы (языковые и ритуальные) в нем никогда не занимали ведущего места.
Как отмечают исследователи, распространение буддизма в Индии стимулировало письменно-литературное развитие многочисленных местных языков. «Это нарушило господство санскрита, и в результате санскрит как литературный язык в своей застывшей форме стал достоянием маленькой группы священнослужителей, а потомки ведического санскрита [прежде всего хинди и урду. – H. M.], продолжая развиваться, находили все более широкую сферу применения» (История, 1964, 629).
Даже став на непродолжительное время официальной и самой распространенной религией Индии (примерно с III в. до н.э. по IV–V вв. н.э.), буддизм сохранил «подчеркнутую структурную рыхлость» (Васильев, 1983, 201) и демонстративный отказ от авторитетов. В буддизме необязательно верить даже в Будду – важно верить в у ч е н и е Будды. Хорхе Борхес, ссылаясь на своего друга-буддиста, так пояснял это различие: «…верить в историческую реальность Будды или интересоваться ею – все равно что путать изучение математики с биографией Пифагора или Ньютона». И далее указывал на такой факт: «Одна из тем медитации, принятая монахами китайского или японского монастыря, состоит в том, чтобы сомневаться в существовании Будды. Это одно из тех сомнений, которое нужно внушать себе, чтобы достичь понимания истины» (Борхес, [1977] 1992, 361–362).
Беспримерная веротерпимость буддизма (что в определенном смысле можно трактовать и как его адаптивность) вела, с одной стороны, к разветвлению буддизма и сложению множества местных вариантов, а с другой, – к его широчайшей географической экспансии.
В Индии учение Будды начали кодифицировать вскоре после его смерти, на первых соборах буддистов 483, 383, 250 гг. до н.э., однако тексты этого времени сохранились лишь в небольших фрагментах.
Полная версия буддийского учения сохранилась на языке пали; эта запись была сделана в I в. до н.э. на о. Цейлон (Шри-Ланка). Палийский канон называется «Трипитака», т.е. «Три корзины (закона)» – говорят, что в древности учение записывалось на пальмовых листьях и эти тексты держались в плетеных корзинах.
В Шри-Ланке очень гордятся тем, что древнейший полный буддийский канон существует на пали, и даже популяризируют предание о том, что пали и есть тот самый диалект, на котором проповедовал Будда. Однако большинство современных исследователей придерживаются иного мнения (см.: Гринцер, 1983, 230).
В 1871 г. торжественная кодификация буддийского учения была проведена в Бирме. 2400 монахов несколько месяцев трудились над сличением разных рукописей, переводом и редактированием буддийских текстов. Выработанный образцовый текст (на бирманском языке) вырезали на 729 мраморных плитах, а каждую плиту затем установили в отдельной небольшой пагоде в городе Кутодо, объявленном святыней всех буддистов мира.
И все же мраморная библиотека-храм в Кутодо – это достаточно внешняя затея, не очень типичная для буддизма. Притягательность буддизма не в декоративном воспроизведении канонических текстов. Может быть, как раз наоборот – в принципиальном недоверии к букве, к застывшей форме, к канону.
Вот более органичные для буддизма черты, отмеченные Н.И. Конрадом. Речь идет об отношении к слову в средневековых буддийских монастырях в Японии. Довольно обычны здесь были диспуты, которые, впрочем, имели лишь одну-единственную цель: «прямо, т.е. непосредственно, показывать человеческое сердце», а это означало – не спорить, не полемизировать, а соединяться в общем духовном опыте, «совместно сверкать природой Будды», как в этом случае говорили… Еще был принцип: «не сообразовываться с письменными знаками».
Это означало: познание не может быть выражено человеческим языком». Монахи дзэн-буддисты предпочитают язык образов, а не слов. Существовало даже дзэнское сравнение: выразить истину словами не легче, чем поймать рыбу узкогорлой тыквой» (Конрад, 1980, 119–120, 122).
Буддистское и даосское недоверие к слову, к способности языка помогать интуиции находит продолжение в школе Джидду Кришнамурти и близких к нему этико-мистических учениях Востока (ср. Померанц, 1965; Психологические аспекты буддизма, 1991).
58. Основные этапы сложения религиозного канона в ряде исповеданий. Сводная хронологическая таблицаСложение религиозного канона в иудейской и христианской традициях было длительным, многовековым процессом. В иудаизме раньше всего была канонизирована самая важная часть «Танаха» – его первые пять книг, «Тора». В V в. до н.э., после возвращения евреев из Вавилонского плена, ученый священник по имени Ездра (Эзра), о котором в Танахе сказано «книжник, сведущий в Законе Моисеевом» (1 Ездр 7, 6)[121]121
Традиция связывает с Ездрой также серьезную реформу письменности: прежняя древнееврейская графика, непосредственно восходящая к финикийской, была заменена так называемым квадратным еврейским письмом, тесно связанным с арамейским (халдейским) алфавитом. Еврейская религиозная и светская литература до сих пор пишется этим квадратным письмом.
[Закрыть], отредактировал тексты пяти книг и объединил их в один сборник в последовательности, которая сохраняется до сих пор, в качестве книг, написанных пророком Моше. Окончательная канонизация «Торы» датируется 397 г. до н.э. (ИВЛ, 1, 574), т.е. еще до времени сложения всего «Танаха».
Полностью иудейский библейский свод (так называемый Палестинский канон) был установлен Ямнийским собором раввинов ок. 100 г. н.э. (БПБ, 72). И хотя работа над лексико-семантической и орфографической кодификацией «Танаха» продолжалась масоретами еще 14 веков, однако состав произведений иудейского канона был определен уже 2 тысячи лет назад. Он насчитывает 24 книги, в которые объединены 39 сочинений (у древних авторов иногда говорится о 22 книгах, но это связано с объединением в двух случаях в одну книгу двух произведений).
В основу христианского ветхозаветного канона положена «Септуагинта»[122]122
Объяснение названия «Септуагинта» см. в §55.
[Закрыть] – греческий перевод Ветхого Завета, выполненный в III–II в. до н.э. эллинизированными иудеями в Александрии.
В «Септуагинту» вошло около 10 новых библейских переводов с древнееврейского, а также новые сочинения, не переведенные, но написанные иудеями по-гречески («Книга Премудрости Соломона», «Маккавейские книги», возможно, еще некоторые). Однако нетрадиционные тексты «Септуагинты» не были включены в иудейский Палестинский канон (поэтому древнееврейский оригинал некоторых из этих книг позже оказался утраченным).
Поскольку в «Септуагинте» было 50 произведений, то христианский Ветхий Завет превышает иудейский.
С другой стороны, исторически сложились различия в составе ветхозаветного канона между православными, католиками и протестантами. Православные, хотя и печатают в Библии все 50 книг, входившие в «Септуагинту», каноническими считают 39 из них (в изданиях Московской Патриархии эти книга помечаются звездочкой – *). В католическом «Ветхом Завете» печатается 46 книг. Протестанты, и прежде всего Мартин Лютер, провозглашая приоритет первоисточников и исконного (т.е. древнееврейского) текста, в своих переводах Писания принципиально опирались на иудейский канон (т.е. без тех поздних сочинений, которые были включены в греческую «Септуагинту» и латинскую «Вульгату»). Таким образом, в протестантском ветхозаветном каноне, как и в иудейском «Танахе», 39 произведений. Впрочем, некоторые протестантские издания печатают неканонические библейские книги (отдельным списком, после канонических). В целом неодинаковый состав книг, образующих религиозный канон, – одно из заметных различий между близкими конфессиями.
Состав канонических книг Нового завета одинаков во всех христианских вероисповеданиях. Раньше всех были признаны каноничными Евангелия, последним – «Откровение Иоанна Богослова (Апокалипсис)» Ориген (в сер. III в.) включал «Апокалипсис» в «Новый Завет», однако еще Григорий Богослов (в сер. IV в.) не признавал его каноничности (ППБЭС, 1188)., хотя написано оно было сравнительно рано – около 85 г. При этом атрибуция «Откровения» апостолу Иоанну, любимому ученику Христа и автору IV Евангелия, не является общепризнанной.
Христианский библейский канон был принят в 393 г. на Гиппонском соборе. Но поскольку этот собор был поместным, то потребовалось принятие канона на вселенском соборе, что произошло только в 1546–1563 гг., на XIX (Тридентском) Вселенском соборе (БПБ, 72).
Постепенно складывались традиции и правила рукописной, а позже и печатной передачи библейского текста, призванные помочь читателю быстро ориентироваться в Писании, а переписчику (или типографу) – уменьшить нечаянные отступления от канона. Например, первоначально в Библии не было разделения на главы, не было и тематических заголовков в начале глав, кратко суммирующих их основное содержание. Деление на главы возникает в XII – XIII вв., впрочем, вначале не единое в разных богословских школах и не обязательное. Только в XVI в. принимается то деление на главы и стихи, которое сейчас принято во всех изданиях Библии (БПБ, 55).
* * *
Ниже в таблице приведены данные относительно основных этапов сложения религиозного канона в ряде конфессий. Для религий Писания запись текстов религиозных сочинений и сложение канона достаточно четко разделены во времени. В ряде других традиций эти этапы в кодификации учения практически не различимы.
В случае расхождений в датировке событий в исторической литературе во внимание принимается та дата, которую указывают авторы, принадлежащие к соответствующей конфессии. В ряде случаев даты указаны по изданию: The Encyclopedia of Religion. Vol. I–XVI / Ed. by Mircea Eliade. N.Y.; L. 1987.
Вероисповедание
Имя основателя
Главные тексты Начало проповеди, учения Время записи учения (создания книг)
Время или/и этапы кодификации учения
Ведическая религия
«Веды», «Брахманы»,
«Упанишады» Конец 2-го – начало 1-го тысячелетия до н.э. «Веды» – кон. 2-го тыс. – нач. 1-го тыс. до н.э.; «Брахманы» – VIII–VI вв. до н.э.; «Упанишады» – VI в. до н.э. – XV вв. н.э.
Иудаизм
Пророк Моисей.
«Танах» («Ветхий Завет») «Тора» – ок. 1250 г. до н.э. «Тора» – ок. 1220 г.; «Пророки» – 1200–586 гг.; «Писания» – V в. до н.э. – I в. н.э. ок. 397 г. до н.э. – канонизирована «Тора»; в 100 г. н.э. Ямнийский собор раввинов принял Палестинский канон «Танаха»
Зороастризм
Заратуштра. «Авеста» Между X и VI в. до н.э. I в. н.э. I в. н.э. – 1-я кодификация; II в. – 2-я кодификация
Конфуцианство
Конфуций (551–479 гг. до н.э.); Мэн цзы (372–289 гг. до н.э.) «Ицзин [Книга перемен]», «Беседы и суждения» Конфуция 481 г. – окончат, редакция канона Конфуцием; 140–87 гг. до н.э. – кодификация «Тринадцатикнижия»; XII в. – завершение кодификации канона
Буддизм
Гаутама из рода Шакьев
(623–544 до н.э.) VI в. до н.э. 483, 383, 285 гг. до н.э. на первых соборах буддистов; в I в. до н.э. на о. Цейлон (Шри-Ланка) сложился палийский канон «Трипитака [Три корзины (закона)]» (на языке пали)
Даосизм
Лао цзы (VI–V до н.э.)
«Дао дэ цзин
[Книга о дао и дэ]» V в. до н.э. В кон. X – нач. XI и XV–XVI вв. проведена кодификация 4565 сочинений даосизма в «Дао-Цзан» [Сокровищница даосских писаний]; в шанхайск. издании канона (1923–26 гг.) 1500 томов
Христианство
Иисус Христос из Назарета (1–30 гг.). «Библия»
(Ветхий и Новый Заветы) 27–30 гг. 50 – сер. 60 гг. I в. («Послания апост. Павла») – 1-я треть II в. («Послание Иуды») 393 г. – Гиппонский поместный собор; 1546 г. – Тридентский Вселенский собор
Ислам
Мухаммад (ок. 570–632)
«Коран» 610–632 гг. 650 г. 656 г. при халифе Османе; кодификация чтения – в X в.
Книжное море за границами канона: жанровое разнообразие конфессиональной литературы
59. Экспансия смыслов и текстов Писания в коммуникативное пространство социумаСудьбоносное время сложения религии – это своего рода коммуникативно-религиозное потрясение общества, по своей культурной и социальной значимости сравнимое с последствиями тектонических сдвигов для геологического ландшафта. Конечно, сложение и то или иное распространение новой религии (хотя бы в границах одного этноса) – это всегда исторический п р о ц е с с, длящийся годы, иногда десятилетия или даже столетия (например, распространение христианства только в пределах Римской империи).
В процессе становления религиозных учений есть не только хронология, но и своеобразная коммуникативная логика. Это логика развертывания учения: его экспансия в новые города и селения, в различные социальные слои и поло-возрастные группы людей; это содержательное (идейно-тематическое) развитие учения «вширь и вглубь» и вместе с тем его внутреннее «самоструктурирование». В первоначально нерасчлененном, аморфно-гибком, почти как бы однородном смысловом пространстве учения его приверженцы начинают различать определенную и е р а р х и ю смыслов. Складываются представления о разной значимости, разных функциях отдельных слагаемых учения (и соответствующих текстов). Какие-то компоненты или элементы учения начинают осознаваться в качестве ядерных или стержневых, опорных и не допускающих ни малейших изменений, в то время как другие слагаемые рассматриваются как периферийные, менее значимые, допускающие варьирование и т.п.
Распространение религии среди новых групп населения и содержательное развитие учения взаимосвязаны. Новые идеи – это нередко результат слишком живого, активного приятия учения. Именно активность, страстность «принимающей стороны» изменяют учение. С другой стороны, учение, адаптированное к новой среде, скорее станет известным соседям и окажется приемлемым для них. Новый социум, заимствуя религию у соседей, в свою очередь может в той или иной мере видоизменить учение и/или ритуал… Именно так, легко видоизменяясь и легко преодолевая расстояния, распространялся из Индии по Южной и Юго-Восточной Азии буддизм.
В религиях Писания учение не варьируется с легкостью, но зато оно оказывается тем смысловым ядром, силовое поле которого п о р о ж д а е т новые смыслы и новые тексты. Культура, в основании (или в центре) которой находится религия Писания[123]123
Хорошо бы, не смущаясь внешней алогичностью, совместить эти полустертые языковые образы, призванные пояснить роль Писания как в самой религии Писания, так и в какой-то мере – в книжно-письменных культурах, основанных на религии Писания. Это такие образы: во-первых, Писание как стержень, фундамент, ось, – одним словом, некая несущая конструкция, надежная опора для «несомых»; во-вторых, – это ядро атома, центр солнечной системы, т.е. то, что определяет строение и главные черты «своего» микро– или макрокосмоса. В-третьих, это сравнения из области органического мира: семя, каким-то образом (пока еще не постижимым наукой), содержащее в свернутом виде все то, что из него родится и вырастет; корень; ствол с ветвящимися побегами… Объединяя эти ряды, мы можем в какой-то мере представить функции Писания: быть опорой; быть определяющим центром; быть источником, из которого все вырастает…
[Закрыть], развивается в огромной зависимости от Писания – потому что потребовались новые ответы на вопросы, поставленные Писанием; или необходимы уточнения правовых норм, продиктованных Писанием; или нуждаются в защите, истолковании или популяризации слова пророка…
В истории формирования жанров конфессиональной литературы между отдельными религиями Писания наблюдаются определенные общие закономерности (см. §86–87). Есть сходство, во-первых, в составе жанров и, во-вторых, в относительной хронологии сложения отдельных жанров в своей системе. Вместе с тем это именно сходство, а не совпадение. Основные направления, по которым шло жанровое развитие конфессиональной литературы, таковы.
1. Запись учения (первоначально распространявшегося устно; см. §58). Это, в сущности, не жанровое изменение: это изменение в т и п е общения, тот сдвиг, который со временем вызовет громадные последствия для всей коммуникативной организации религии.
2. Сложение религиозного канона; в итоге складывается оппозиция канонических книг и произведений, по хронологии, жанрам и темам примыкающих к канону, но не включенных в него (см. §61–62).
3. Сложение в т о р о г о по значимости (после Писания) корпуса высокоавторитетных текстов, которые восполняют содержательные лакуны Писания и дают к нему развернутый комментарий. Этим произведениям, как и Писанию, приписывается священный характер. Если обобщенно использовать христианские термины, то этот второй по значимости корпус сакральных текстов можно назвать Священное Предание; в христианстве Св. Предание – это сочинения отцов церкви (патристика); в иудаизме – «Талмуд»; в исламе – «Сунна» и хадисы (см. §63–65).
4. Развитие теологии, или богословия (в качестве теоретического учения о Боге, Откровении, взаимоотношениях Бога и людей и др.). Начало теологии может содержаться уже в Св. Писании; основополагающие принципы обычно формулируются в Св. Предании; однако, в отличие от Предания, которое мыслится сложившимся, завершенным, теология продолжает развиваться и в наше время (см. §66–68).
5. На основе догматического богословия церковная иерархия вырабатывает краткое изложение вероучения – символ веры и катехизис (см. §69–71). Это самые ответственные и репрезентативные жанры сложившейся конфессии. Вместе с 2–3 главными молитвами символ веры и катехизис содержат тот вероучительный минимум, который известен самым широким кругам верующих.
6. Особую жанровую подсистему образуют тексты, используемые в богослужении (в храме, в культовых отправлениях вне храма, в молитве верующего). Это различные богослужебные книги и сборники молитв (см. §73–74).
7. С мистическим началом, которое в той или иной мере живет в самых разных религиях, связан особый, самый прихотливый и поэтический пласт конфессиональной литературы – мистико-эзотерические тексты (см. §75–78).
8. Проповедь изначально присутствует в религиозной коммуникации людей, раньше любых письменных фиксаций религиозного содержания. С проповеди начинается приобщение людей к Откровению Бога, посланному людям через пророка. Если Откровение – это информационный «первотолчок» религии, то проповедь – это начало жизни учения среди л ю д е й (в их сознании и религиозной коммуникации). В разных конфессиях судьбы проповеди различны, что связано с особенностями в истории содержательной и жанровой коммуникации в той или иной конфессии (см. §81–82).
9. К необходимости определенного толкования, пояснения сакрального текста приходят все религии Писания – в силу присущего им повышенного внимания к авторитетному слову и стремления удержать его первоначальный смысл. Элементы комментирования священного текста, иногда возникающие уже в Писании (например, в «Новом Завете», см. об этом §83), со временем становятся основным содержанием произведений специального жанра – толкований (см. §82–84).
10. В иудаизме и исламе уже в Писании сформулирован ряд фундаментальных правовых норм. В дальнейшем, по мере роста юридических потребностей социумов, эта изначальная связь вероучения и права станет основой для формирования специальной церковно-светской юрисдикции и соответствующих конфессиональных жанров и текстов (см. §85–87).
11. В культурах, основанных на религии Писания, вокруг «ядра» основополагающих текстов вероучения складывается разнообразная и обширная литература переходного или смешанного, конфессионально-светского, характера. Церковные темы соединялись здесь с темами и задачами дидактики, полемики, историографии, филологии, естествознания и др. В качестве примеров произведений переходных жанров могут быть названы клерикальные сочинения по историографии религии и церкви[124]124
В христианстве эту традицию открывает 10-томная «Церковная история» Евсевия, епископа Кесарийского (ок. 260-ок. 350).
[Закрыть]; святоотеческие «Шестодневы»[125]125
«Шестодневы», популярнейшее чтение в средние века, представляли собой толкование трех первых глав из библейской «Книги Бытия» о том, как Бог в шесть дней создал мир (отсюда и название – «Шестоднев»). При этом к библейскому рассказу добавлялась полемика с язычниками, иногда с опорой на Аристотеля, а также естественно-научные знания своего времени (например, о том, что Земля круглая; об устройстве колоса, виноградной лозы; о солнце и луне, о ветрах и т.п.). Составителями «Шестодневов» были знаменитые отцы церкви Василий Великий, Григорий Нисский, Григорий Низаинзин, Анастасий Синаит, Иоанн Дамаскин, св. Августин.
[Закрыть]; мусульманские историко-биографические сочинения; церковно-светские полемические сочинения.
Приведенный перечень жанрово-тематических областей конфессиональной литературы (соотносительный с композицией последующей части раздела «Религиозные книги») не является хронологическим. Прототип каждого жанра в том или ином виде содержится в Писании или Предании. Темы и жанры з а д а н ы священными книгами, как бы вырастают из них и во многом определены этими основными текстами культуры.
