Текст книги "Любовь и испанцы"

Автор книги: Нина Эптон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)

Половое воспитание везде далеко от совершенства, но в современной Испании страусиная наивность, с которой в обществе избегают разговоров на щекотливую тему, проявляется сильнее, чем в любой другой стране, хотя эта проблема и волнует здесь духовников, принадлежащих к более молодому поколению, а также немногих врачей и учителей.

Большинство студентов, заполнявших мою анкету, ответили, что их половое воспитание «никуда не годится». Многие юноши узнали, откуда берутся дети, от других мальчиков: кто-то в восемь-девять лет, кто-то в тринадцать-четырнадцать. Ответы на этот вопрос настолько разнообразны, что каких-либо обобщений сделать невозможно, кроме, пожалуй, одного – что весьма многие студенты в возрасте от девятнадцати до двадцати двух лет (это они добавили от себя) являются девственниками. Так же обстоят дела в Андалусии и Каталонии. Представители нового поколения меньше, чем в свое время их отцы, одержимы сексом и не так рано достигают зрелости, однако причину этого явления никто не объясняет. С другой стороны, двое-трое пятнадцатилетних юнцов признались, что имели связи со своими ровесницами-студентками; один из них довольно мило добавил: «Меня сделала мужчиной маленькая портниха, на несколько лет старше меня. Должен заметить, что она была очень славная». Двое-трое парней от восемнадцати до двадцати лет имели дело с проститутками.

Что касается девушек, то они в большинстве своем отвечали на вопросы гораздо короче, с большей оглядкой на условности, и достойных внимания исключений из этого правила нашлось немного. Знания о сексе они получали от матерей, в возрасте двенадца-ти-тринадцати лет; некоторые девушки, аналогично юношам, добавили, что эти объяснения были неполными, недостаточно понятными и не подготовили их в полной мере ко вступлению в мир и контактам с мужской половиной человечества.

Однако причиной таких слабых знаний и боязни их пополнить для многих девушек был страх нарушить «одиннадцатую» заповедь: «Не знай ничего о сексе и знать не желай».

Студентки университетов, с которыми я говорила в Каталонии и Галисии, считали, что в их невежестве и боязни коснуться избранной мной темы виновато монастырское воспитание, суть которого ничуть не изменилась с тех пор, как их матери закончили пансионы при тех же монастырях. (Мои анкеты в монастырских школах подчас заполнялись чуть ли не украдкой. Одна девушка боялась, что настоятельница рассердится, если узнает, что та заполняла анкету с вопросами о любви и сексе, и просила меня позвонить ее подругам в другой монастырь, чтобы удостовериться, что конверт с анкетами, оставленный в приемной, действительно попал по назначению, а не был конфискован. Она спросила: «Почему аббатиса была в шоке, когда мой novio прислал телеграмму, что он приедет в Сантьяго, а в конце приписал abrazos [92]92
  обнимаю (исп.)


[Закрыть]?»)

«Большинство думающих студенток сознают, что сексуальные проблемы существуют, но мы недостаточно осведомлены о них, в Европе эти вопросы обсуждаются более открыто,– сказала студентка, учившаяся в Барселоне и в Галисии,– но мы не делаем ничего, чтобы исправить положение. Мы никогда не делаем никаких выводов». (Заметьте, насколько часто испанцы говорят о Европе словно о другой части света, где абсолютно все не так, как у них; разумеется, отчасти это соответствует действительности, но пора бы им, после стольких веков ментальной изоляции, уже начинать избавляться от этой привычки.)

Студентка из Барселоны добавила: «Нет большого смысла продолжать наши дискуссии по двум существенным причинам: во-первых, большинство девушек хотят выйти замуж и любая форма сексуальной свободы может существенно снизить их шансы; а во-вторых, сильнейшее давление общества, семьи, религии, выражением которого является созданный ими идеал целомудрия и “женской чести”, чрезвычайно воздействует на наши умы».

Так как католическая церковь запрещает контроль за рождаемостью и планирование семьи, я имела смелость спросить, что думают об этом молодые. Все студентки были в ужасе и заявляли, что это «преступно» или «бесчеловечно». Две из них сочли, что это «может приносить пользу человечеству, до тех пор пока не противоречит учению церкви». Учению церкви... Чему же она учит? Насколько я могла судить, духовенство в своих взглядах продвинулось вперед ровно настолько, чтобы рекомендовать – и то немногим избранным – чрезвычайно ненадежный метод Огино ^{131} . Метод этот настолько очевидно не внушает доверия, что в Мадриде детей, родившихся несмотря на использование дозволенных мер предохранения, фамильярно называют oginitos. Один столичный молодой врач сказал мне, что духовник разрешил ему использовать проколотый иголкой презерватив, так чтобы нельзя было сказать, что вероятность зачатия сведена к нулю – ибо это запрещено церковью!

Большинство студентов также не одобряли контроль над рождаемостью как действие, противоречащее религиозным принципам, но некоторые согласились, что это было бы выходом, так как нет смысла беднякам рожать по четырнадцать и более детей, которых они не в состоянии прокормить.

Когда выпускники университетов женятся на девушках, закончивших монастырские школы, им, наверное, достаются довольно непросвещенные в сексуальном плане жены. Кстати, трудно определить, насколько эти студенты «религиозны». Мне говорили, что два-три года назад среди них распространяли официальную анкету, результаты которой были столь неутешительными, что они попросту не были обнародованы. Среди студентов оказалось изрядное количество циников, которые ходят в церковь только из страха, «как бы кто чего не сказал, если они не будут туда ходить», и как бы это «общественное мнение» не сказалось на их учебе в университете, где клерикалы играют первую скрипку. С другой стороны, в Испании я повсюду встречала множество действительно набожных молодых людей. В порядке рискованного предположения можно отметить, что две трети молодежи отходит от церкви, хотя, возможно, и не высказывает вслух своего мнения, тогда как одна треть остается верными и убежденными приверженцами католицизма.

Что же касается доступного «немногим избранным» метода Огино, то молодая женщина из Понтеведры, вышедшая замуж за современно мыслящего молодого человека, смеясь, вспоминала, как ее духовник, рассказав ей об этом способе, добавил: «Но, разумеется, крестьянам о таких вещах говорить не нужно, они этого не поймут». «Хотя,– заметила она,– как раз крестьянки-то и выиграли бы больше всех от контроля за рождаемостью в любой его форме». Мы беседовали шепотом в кафе. Рядом за столиком, вместе с мужем и несколькими подругами, сидела увядшая женщина. «Вы можете подумать, что нашей соседке стукнуло полвека,– заметила моя подруга,– а на самом деле ей и сорока еще нет. Она уже заработала себе какую-то болезнь матки и все равно каждый год рожает. Думаю, ей следует поменять духовника. Надо будет порекомендовать ей моего, чтобы он что-нибудь подсказал. Думаю, она делает уксусные спринцевания – а это не очень-то полезно, не так ли?» Есть и акушеры, промышляющие криминальными абортами, но кто мы такие, чтобы бросать камни в них или в тех, кто прибегает к их помощи? Слишком уж хрупок для этого наш собственный стеклянный дом! ^{132}

Один просвещенный врач убедил пациентку сменить духовника. Элегантная молодая женщина вместе с мужем приехала к доктору в Виго. Современные и обеспеченные, эти супруги имели двоих очаровательных детей; жили очень счастливо, но несколько месяцев назад у жены появились невротические симптомы, беспокойство, бессонница. Заметно охладела она и к половой жизни с мужем. До этого, как уверял врача достойный сострадания супруг, отношения между ними были «лучше некуда». Понадобилось несколько бесед с доктором, чтобы жена призналась, что ее сексуальная жизнь с мужем «чересчур захватывала ее, доставляла слишком большое наслаждение». Муж разбудил чувственность, дремавшую в ней, и она с присущими галисийкам живостью и пылом отдалась любовной игре, с которой муж, по-видимому, знакомил ее изобретательно и умело.

Внезапно (вспомнив, чему ее учили монахини) молодая жена начала сомневаться: должна ли она так наслаждаться сексом? Не грешно ли это, как относится к этому церковь? Пребывая в растерянности, она попросила совета у своего пожилого духовника, который в ужасе воздел руки к небу. «Dios mio! [93]93
  Боже мой! (исп.)


[Закрыть]– возопил он замогильным голосом, выслушав ее исповедь.– Dios mio! Бедная дочь моя, во что он тебя втянул! Совокупление предназначено для продолжения рода, и грешно получать от него какое бы то ни было удовольствие», и т. д. Святой отец продолжал выкладывать бедняжке все заскорузлые идеи, сохранившиеся от средних веков, пока она не пообещала, что будет повиноваться своему духовному отцу и отучится слишком жарко обнимать мужа – что и сказалось неблагоприятно на ее здоровье.

Женщине очень повезло в том смысле, что доктор был знаком с более современным и либеральным священником, к которому и отослал ее вместо того, чтобы самому пытаться лечить, так как знал, что врачебные методы не изменят религиозное сознание пациентки. Я узнала, что женщина вскоре полностью выздоровела и снова нормально и счастливо зажила с мужем. «Не правда ли, очень плохо,– заметил врач, рассказавший мне эту историю,– когда они пытаются помешать вам устроить маленькую оргию с вашей собственной женой?»

Был в практике этого доктора и другой случай, когда пациента пришлось отослать к духовнику, но вторая история весьма отличалась от предыдущей. Действующим лицом на этот раз оказалась практичная крестьянка из рыбацкой деревни в районе северных rias Галисии. Вера в колдовство и магические силы по-прежнему очень сильна в этих отдаленных уголках страны, особенно среди женщин, да и мужчины подчас пользуются этим. Одно из наиболее живучих поверий связано с meigallo ^{133} . Определение этого таинственного понятия звучит настолько туманно, что им можно объяснять какие угодно случайности. Meigallo может представлять собой чары, вызывающие болезнь, сглаз, проклятие, вынуждающее людей действовать, повинуясь странному влечению. И есть ведьмы, известные во многих деревнях, которые умеют не только излечить, но и набросить meigallo на тех, кто имел несчастье их оскорбить. Некоторые из этих колдуний отличаются любвеобилием и могут набрасывать что-то вроде meigallo на мужчин, которых желают завлечь в свои сети.

«Вот так и с нами случилось»,– объясняла встревоженная крестьянка, приехавшая на прием к доктору вместе с мужем-рыбаком. Тот, покуда женщина излагала врачу суть дела, сидел, опустив глаза, вертел в руках кепку, не говоря ни слова. «Одна женщина из нашей деревни,– сказала жена рыбака,– набросила на моего бедного Хуана meigallo».– «А вы знаете, кто она?» – пытаясь скрыть улыбку, спросил врач. «Конечно знаю! – с жаром ответила крестьянка. – Это Марикита. Она одно время имела виды на моего Хуана. Тот старался не попадаться ей на глаза, и тогда она принялась бросать на него meigallo, чтобы заставить его прийти к ней».– «А на что он жалуется?» – серьезно спросил доктор. Рыбак залился краской. «Жалуется? О да, у него сильно болела голова, и он тогда сказал мне: “Я знаю, что это такое, это – meigallo. Раньше у меня никогда не болела голова”. Я дала ему аспирину, но это не помогло. Мой муж говорил: “Я чувствую, что Марикита зовет меня, странная сила тянет меня пойти и повидаться с ней. Это ужасно – ее meigallo очень сильное”».– «И что же вы сделали?» – спросил врач, начиная чувствовать симпатию к доверчивой галисийке. Та печально ответила: «А что мне оставалось делать? Мой бедный Хуан был сам не свой. Я боялась за его рассудок. Эти meigallos могут быть очень опасными. От них не один мужчина спятил. Я сказала ему, чтобы он шел к Мариките и провел с ней ночь».– «И часто такое бывало?» – спросил доктор. Рыбак беспокойно ерзал на стуле. «Довольно часто,– сказала женщина.– Я думала, что это пройдет, но стало только хуже. Вот почему я решила посоветоваться с вами, доктор. Похоже, meigallo действительно крепко держит моего мужа. Он не в силах сбросить его. Нельзя же так дальше жить. В конце концов, я ведь его жена.– Она встревоженно поглядела на доктора: – Вы поможете ему?»

Доктор вздохнул. «Я не лечу meigallos,– сказал он крестьянке,– тут поможет только священник. Я назову имя духовника, к которому вам следует обратиться, и советую сейчас же пойти к нему и исповедаться. Поскольку это не ваш деревенский священник,– тут врач строго посмотрел на рыбака,– Хуану будет легче объяснить, что произошло».– «Это еще почему?» – полюбопытствовала женщина. «Потому,– уклончиво ответил доктор,– что с незнакомыми людьми легче говорить».– «Хуану будет трудно говорить со священником,– сказала крестьянка, укоризненно глядя на своего благоверного,– все равно – здесь или в деревне. Он уже давно не был на исповеди». Рыбак понурил голову. «Я думаю, ему следует наверстать упущенное и исповедаться сейчас, прежде чем отправиться домой,– посоветовал доктор.– Вы сделаете это, Хуан?» Рыбак приподнял голову и кивнул.

Когда они уходили, жена грустно произнесла: «Жаль, что вы не смогли вылечить Хуана. Но он, перед тем как мы пришли к вам, предупреждал меня, что доктора ничего не понимают в meigallos».

Доктор улыбнулся...

...Судья Николас Тенорио в начале века описывал танцы, исполнявшиеся в деревне Виана де Бочо летом при свете полной луны. Этот обычай – ныне канувший в Лету – представлял собой любопытный пережиток веры, будто луна способна влиять на любовные влечения. Молодые люди танцевали, собравшись вместе, под аккомпанемент conchas [94]94
  раковины (исп.)


[Закрыть]и тамбуринов и пели жалобную любовную песню, подняв лица к луне. Их танец и песня длились до рассвета и заканчивались, как и у предков-северян, воем на луну. Песня могла звучать примерно так: «Выйди, луна, выйди из-за туч, чтобы те, кого любили да бросили, могли полюбить снова». По всей Испании, от Галисии до Андалусии, до сих пор верят, будто луна способна влиять на деторождение. Если вы хотите иметь сына, то зачатие следует планировать на растущую, а если дочь – на убывающую луну. Тот же принцип годится и для случки скота и соблюдается многими фермерами.

Приведенный ниже куплет, где любовь традиционно сравнивается с огнем, возможно, связан с любовными чарами:

О Мануэль мой, Мануэль,

Тебя из воска я слепила,

Когда бы я была огнем,

Тебя бы тут же растопила.

(Растопить на огне вылепленную из воска фигурку, нареченную именем любимого, считалось безотказным способом «растопить лед в его сердце».)

Весьма вероятно, что гораздо более действенным методом было использование грубой физической силы – правда, после надлежащего предупреждения, как в другой народной песенке: «Марухита, Марухита в желтой юбке, если ты мне попадешься на дороге – никакого “не хочу!” не стану слушать».

Многие народные песни вызывают в памяти старые средневековые приметы любви: «Я спать ложусь там, где ручей бежит, журчит вода: “Кто любит, тот не спит”. У нас пять чувств, без них не обойтись, но коль влюблен – со всеми враз простись».

Со времен средневековья и до наших дней галисийская любовная лирика тесно связана с природой, и самое вульгарное, до крайности приземленное описание любовных ласк привлекает своей наивностью:

Помнишь, той летней ночью

Как тебя я ласкал?

Звездочки ты считала,

Я травинки считал.

В Галисии, как и вообще в Испании, святой Антоний – «брачный» святой. К нему обращаются, когда хотят что-то найти – от потерянной вещи до нового возлюбленного. Если святой отказывается прийти на помощь, его ждет наказание. В галисийской деревне Форкарай статую святого Антония приходится бдительно охранять от девушек, чьи молитвы пропали впустую,– если небожитель не торопится найти им novios, они в отместку надевают на шею статуи веревочную петлю или вытаскивают беднягу Антония на улицу, под дождь. Когда же novio появляется, торжествующая novia повязывает на шею святому галстук возлюбленного. В одно прекрасное утро Антоний щеголял ни много ни мало сразу в семи галстуках! В этой деревне бытует поверье, будто можно свести соперницу в могилу, наступив ей на платье во время торжественной мессы или процессии. ^{134}

Я удивилась, узнав, насколько осмотрительно ведет себя большинство помолвленных пар. Поначалу я думала, что молодые люди дурачат меня, уверяя, будто novios никогда не целуют друг друга в губы – только в щеку, но то же самое я слышала и в других районах Испании; это подтвердили и степенные испанцы, которым не было никакого резона меня дурачить, Novios позволено нежно целовать друг друга, но действительно только в щеку, на страстные поцелуи наложено строгое табу. Это – грех, и виновных ожидают адские муки. Как говорил мне врач из Барселоны: «У нас есть поговорка: “Поцелуй в губы – половина ребенка!”» ^{135} .В этом поверье есть доля правды, в особенности если речь идет о пылких юных испанцах, которые быстрее, чем их сверстники-северяне, способны перейти от поцелуя в губы к другим, не столь невинным проявлениям страсти, трудно контролируемым. Одна из самых больших опасностей, с которыми сталкиваются влюбленные в Англии и других странах, состоит именно в этом, и первый вопрос, который они в сомнении и беспокойстве задают взрослым: «Как далеко мы можем зайти?» Испанцы же полагают, что лучше не подносить факел к пороху и воздерживаться от коварного первого шага – поцелуя в губы. Вероятно, это правильно и, несомненно, очень мудро.

«Неужели вы действительно ни разу не целовали свою novia?» – спросила я тридцатидвухлетнего психиатра, которого всегда видела в обществе смуглой, ослепительно красивой, но довольно-таки строгой молодой особы. Он рассмеялся и покачал головой: «Хотите – верьте, хотите – нет, но она мне не позволяет. Разумеется, я бы мог ее поцеловать, но это противоречит всем ее принципам, а я слишком уважаю ее, чтобы настаивать. Мы по-прежнему считаем, что женщины должны вести себя скромно, хотя по здравом размышлении можно было бы и не соглашаться с этим». (Он был помолвлен со своей девушкой вот уже три года.)

Помолвки в Испании часто затягиваются надолго – по экономическим причинам. Пары, ожидающие возможности пожениться в течение четырех, пяти, шести и даже более лет,– не такая уж редкость. Наверняка столь долгое подавление нежных чувств не лучшим образом сказывается на будущей семейной жизни помолвленных, однако точные данные на этот счет раздобыть чрезвычайно трудно. Не надо воспринимать это как укор испанской системе, ведь установлено, что даже в Англии, где отношения между полами намного свободнее, подавляющее большинство мужей не могут удовлетворить своих жен.

Возможно, читатель заметит, что испанки гораздо лучше умеют держать себя в руках, чем женщины севера,– но какой ценой? Я слышала от novios, врачей и самих девушек, что они прибегают к мастурбации, как делают это монахини во многих обителях. (Мне приходилось слышать трогательные рассказы врачей, посещающих монастыри, но в книге о любви подобным историям не место.)

Из-за строгого разделения полов некоторые девушки становятся лесбиянками – активными и пассивными. То обстоятельство, что они воспитываются вместе и должны ходить всюду парами, да к тому же озабоченные тем, чтобы быть guapa и красиво выглядеть,– все это развивает в них склонность к однополой любви. Даже в Понтеведре, спокойном и скромном с виду маленьком городке, я, присутствуя на заседании суда по делам несовершеннолетних, была удивлена случаями лесбиянства и вовлечения в лесбиянство, которые стали достоянием гласности, так что дело, по словам местного судьи, переросло в «публичный скандал».

Вместе с тем необъяснимо возросло число гомосексуалистов, «ареал» которых обычно ограничивался Андалусией и столицей – там этот порок процветал еще со времен арабского владычества. Похоже, это связано с преобладающим в обществе моральным климатом, способствующим также появлению gamberros [95]95
  хулиганы (исп.)


[Закрыть]– испанских «стиляг». Однако следует отметить, что до последнего времени это явление не получило такого размаха и садистического характера, как в более развитых странах Запада. Придет ли эта эпидемия в Испанию – время покажет. У молодых людей здесь, похоже, больше времени на то, чтобы, засунув руки в карманы, шататься без дела, но карманы этих парней обыкновенно пусты: у них нет денег на то, чтобы покупать предметы роскоши и жить независимо от родителей. Да и так как испанские женщины в большинстве своем домохозяйки, то и семейные связи здесь прочнее (либо выглядят более прочными), чем, к примеру, в Англии.

К деревенским gamberros применяются весьма действенные меры. Причем в маленькой общине осуществить их проще. Так, один молодой gamberro, который отомстил девушке, отказавшейся стать его возлюбленной, написав ругательства в ее адрес на дверях сорока деревенских домов, должен был, по приговору местного суда, за свой счет выкрасить все двери заново в те цвета, которые выберут хозяева. С предложением в духе испанской любви к суровым мерам обратился читатель национальной газеты, прислав в редакцию письмо, советуя выжечь на лбу у каждого gamberro клеймо в виде буквы G. Однако редактор с ним не согласился.

«Насколько изменились взгляды на любовь? Как сильно отличаются мнения отцов и детей по этому вопросу?» – спрашивала я в анкете. Большинство юношей ответили, что, хотя по сути своей любовь осталась той же, что и была, «поскольку она вечна», но теперь она проявляется более свободно, «либеральнее, современнее». Кое-кто добавил: «А также человечнее; отношения стали более товарищескими, чем во времена наших родителей». Чуть меньше половины опрошенных сочли, что все осталось, как было. Один студент выразил убеждение, что для нашего времени характерно слишком прагматическое отношение к любви, другой полагал, что духовенство чересчур вмешивается в частную жизнь людей, а по мнению третьего, «сейчас в любви слишком большую роль играет голова в ущерб сердцу». Один из студентов выразил мнение, что современная молодежь зациклена на сексе, а трое ответили, что вообще не знают, что по данному вопросу думали в юности их матери и отцы.

Большинство девушек считали, что относятся к любви так же, как их родители; лишь немногие выразили мнение, что новые времена предоставили больше возможностей для выбора, больше свободы от родительского влияния и в целом общение с противоположным полом стало делом более личным и менее скованным традиционными правилами приличия. Одна из девушек, несомненно повторившая слова своего духовника, сказала, что теперь молодежь придает слишком большое значение сексу и что любовь «не так ценится, как это было прежде».

Когда я спрашивала студентов, достаточно ли, по их мнению, у молодежи возможностей для знакомства и встреч с представителями противоположного пола, мнения разошлись. Похоже, все опрошенные единодушно согласились, что такие возможности есть, но несмотря на это парни и девушки, по мнению более продвинутых студентов, не склонны завязывать друг с другом серьезных отношений. «Возможности есть, но расписание очень жесткое»,– ответил один из студентов.

Надо заметить, что встречи влюбленных и в самом деле подчиняются строгому расписанию; в университетском городе, таком как Сантьяго, влюбленные парочки можно увидеть, скажем, с часу до двух пополудни и с семи до десяти вечера. Они встречаются на улицах, в кафе, гуляют в городском парке, сидят на скамейках, наблюдая за птицами в вольере. В сумерках они осмеливаются взяться за руки, но в общем и целом ведут себя пристойно. Те, кто посмелее, знают укромные местечки для свиданий наедине, такие как сосновые леса недалеко от города.

Родители в Испании знают о существовании novios, но до тех пор, пока речь не зайдет о серьезных отношениях и пока их чадо не достигнет возраста, когда уже можно говорить о браке, они не обращают особого внимания на происходящее и делают вид, будто не замечают того, что творится у них под носом. Им бы и в голову не пришло приглашать молодых людей в дом. Двадцатилетняя студентка, помолвленная с молодым человеком, служившим в армии в Северной Африке, уверяла меня, что формально родители ничего не знают о помолвке и должны услышать эту новость только по возвращении жениха, который еще ни разу не был у невесты дома и незнаком с будущими тестем и тещей. Врач из Барселоны, когда его сын (которому был двадцать один год) вышел из комнаты, где мы беседовали, заметил: «Он пошел к своей novia, но я еще долго не захочу ничего знать об этом. Ему рано жениться». В любой другой европейской стране отец, возможно, добавил бы: «Он еще может найти себе другую подружку»,– но не в Испании. Среди очень молодых студентов пары, бывает, распадаются, но как только отношения становятся более-менее официальными, хотя родители о них формально не знают, репутация девушки оказывается под угрозой и порвать с ней парню будет не так-то легко. Для девушки, как бы «чиста» она ни была, также будет непросто найти другого novio.

Сейчас молодые, конечно, пользуются большей свободой, чем раньше, несмотря на то что в разных провинциях обычаи расходятся. И, безусловно, большей свободой в любом смысле этого слова пользуются те, кто может позволить себе покупку мотороллера. Это удовольствие доступно, в основном, горожанам, и, хотя, по словам одной молодой особы из буржуазной мадридской семьи, в общем -то «не принято», чтобы девушка уезжала кататься на мотороллере с парнем, развлечение это становится все популярнее. В Севилье один джентльмен, шокированный увиденным, рассказывал, что когда он в воскресенье поздно вечером возвращается со своей фермы в деревне, то, «чтобы не видеть всего, что творится на обочинах рядом со стоящими мотороллерами», уменьшает свет фар. Однако молодой мадридец уверял меня, что «девушки обычно не позволяют доводить дело до “победного конца”, так как знают, что если “несчастье” произойдет, то им уже никогда не выйти замуж». «С девушками-иностранками,– говорил он,– договориться легче, и они готовы принять участие в расходах, тогда как испанки по-прежнему хотят, чтобы за все расплачивались парни».

Как юноши, так и девушки склонны думать, что по-прежнему не знают друг друга как следует. «Настоящей дружбы нет»,– сказал один из них, и с этим утверждением многие согласились. Другой считает, что налаживанию дружеских отношений мешает религиозное воспитание девушек, которые все время «обороняются» от парней. А семнадцатилетний циник заявил: «У нас есть все, чего мы только пожелаем,– и даже более чем достаточно, чтобы очень быстро пресытиться».

Девушки утверждают, что возможностей у них достаточно, а по мнению одной из них – даже «слишком много».

На вопрос о необходимости хранить целомудрие до брака девушки все как одна ответили, что это – самое главное; почти все юноши считали, что для девушек целомудрие обязательно, но для мужчин не столь важно. Те же, кто не придавал значения девственности будущих избранниц, соответственно говорили, что, по их мнению, как юношам, так и девушкам нужно приобрести сексуальный опыт, прежде чем вступать в брак. Один юноша считал, что добрачные связи могут впоследствии стать поводом для взаимных обвинений мужа и жены, а другой полагал, что вынуждать девушек подавлять свой половой инстинкт значит провоцировать их на занятия мастурбацией.

В общем и целом юноши, даже говоря от имени девушек, проявляли большую широту взглядов и терпимость, хотя, конечно, не только в Испании существует подобное различие между «мужским» и «женским» образом мышления. Трудно судить, будут ли эти парни столь же терпимыми, когда проблема коснется их самих. Ведь в таких случаях обычно просыпаются мужская гордость и ревность. Для испанских мужчин, которые, кажется, очень изменились в этом отношении, гордость важнее. В полиции мне рассказывали, что crimespassionnels [96]96
  преступления на почве страсти (фр.)


[Закрыть](о которых не пишут в газетах) в настоящее время стали довольно редким явлением. Такие случаи бывают, но их не так много, как можно было бы ожидать от этого «страстного» народа. И хотя по-прежнему считается, что муж, застигнув жену in riagrante [97]97
  на месте преступления, с поличным (лат.)


[Закрыть], имеет право убить ее и (или) ее любовника, но, по-видимому, этим правом мало кто пользуется.

Звучит довольно странно – ревность, по всей видимости, эмигрировала за океан. Судя по тому, что поведал мне один мадридский психиатр, жители Южной Америки сохранили этот недостаток. Доктор и его сотрудники, беседуя со своими южноамериканскими коллегами, пришли в ужас, когда узнали, что эти джентльмены одобряют закон, дающий мужу право расправиться с любовником жены. «Мы слишком цивилизованны для этого»,– самодовольно говорили испанцы.

Отвечая на вопрос о месте любви в жизни человека, девушки, как и следовало ожидать, были единодушны, тогда как среди юношей мнения разошлись. Наиболее «традиционный» ответ гласил: «Это очень важная составляющая счастья, на которое мы можем надеяться в жизни». Только одна девушка полагала, что, «не испытав любви, нельзя сказать, важна ли она», а другая считала, что «придать смысл жизни, в которой нет человеческой любви, может только великое призвание – религиозное или интеллектуальное ».

Большинство юношей были согласны с тем, что «любовь имеет огромное значение», а один из них зашел так далеко, что воскликнул: «Наивный вопрос! Что за жизнь без любви?» Кто-то думал, что любовь «не так важна, как духовность», другой – что «на любви основана вся наша западная и вообще христианская цивилизация», третий – что «любовь избавляет от одиночества и может явиться спасением для мужчины», четвертый – что «любовь лежит в основе жизни и человечности». Люди не столь эмоциональные полагали, что «любовь чрезвычайно важна для личного счастья» либо «важна, но любовь в жизни – это еще не все»; по мнению некоторых, «важность любви – понятие относительное», а семнадцатилетний циник – тот самый, который на все вопросы отвечал как человек, пресытившийся жизнью,– признался, что «любовь не мешает ему спать». Другой утверждал, что он «слишком горд и эгоистичен, чтобы считать любовь чем-то важным».

Мне хотелось узнать, как говорят между собой о любви молодые люди – мало или много, шутя или всерьез? Как выяснилось, около девяноста процентов юношей считают, что разговор о любви у молодежи заходит нечасто, и если о ней говорят, то в шутливом тоне. Среди девушек шестьдесят процентов ответили, что на эту тему не говорят всерьез, по мнению остальных – о любви в девичьих компаниях говорят чрезвычайно много, а некоторые считают, что немного, зато серьезно. Одна из более интеллигентных студенток ответила, что о любви говорят очень много, но свой интерес к этой теме прикрывают шутками. Две или три разочарованные девушки печально заметили, что парни склонны говорить о любви как о спорте или приятном времяпрепровождении. Один из юношей-студентов полагал, что любовь – «для всех лучший способ приятно провести время – неважно, студент ты или нет». Другой сказал, что с девушками из-за их религиозного воспитания трудно говорить о любви, а третий, придерживавшийся консервативных взглядов, считал, что любовь – тема слишком интимная, чтобы говорить о ней публично.