Текст книги "Теневой клуб (ЛП)"

Автор книги: Нил Шустерман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

– Эй! – прокричал Мартин Брикер, обращаясь ко всем, кто мог его слышать. – Вера не может остановить свой велосипед, и её несёт прямо на Селлар-Бульвар!

Шерил, Рэндал и я устремились к главным воротам, но было уже поздно: Вера, надсаживаясь криком, неслась на велосипеде по сбегающей под уклон улице.

Всё понятно, подумал я. Какой же я был дурак! Да ведь Эбби вчера погрызлась с Верой! Та в присутствии половины школы назвала Эбби лахудрой или как-то в этом роде. Неудивительно, что Вера стала следующей жертвой, если уж Тайсон поставил себе целью дискредитировать Теневой клуб.

Мы в ужасе наблюдали, как она пронеслась через первый перекрёсток на пути к Селлар-Бульвару – улице, опоясывающей подножье холма. К счастью, перекрёсток незначительный, и в этот момент здесь не было ни одного автомобиля. А вот Селлар-Бульвар – совсем другая история: это одна из самых загруженных улиц в городе, машины и автобусы несутся там беспрерывным потоком.

– Она же убьётся! – выкрикнул кто-то из толпы. – Кто-нибудь, остановите её!

Если бы у Веры была хотя бы капля мозгов, она бы развернула велосипед и врезалась в какую-нибудь ограду, вместо того чтобы нестись поперёк Селлар-Бульвара, но... Спросите любого, и каждый подтвердит, что у Веры Дональдсон отсутствует даже эта самая капля.

В считанные секунды она достигла Селлар-Бульвара и вылетела на середину улицы, в самую гущу движения. Загудели клаксоны; один фургон еле отвернул в сторону, другая машина резко затормозила, её занесло и развернуло задней частью вперёд.

Вера стремительно пересекла мостовую, наскочила на поребрик, слетела с седла и ударилась головой о гидрант, а её велосипед по инерции влетел в витрину кондитерской Маглсона, разнеся в мелкие дребезги стекло и уничтожив пятиэтажный свадебный торт.

Все, включая Шерил и Рэндала, кинулись к месту происшествия – все, кроме меня. Мне нужно было найти одного человека – сейчас, немедленно.

Много времени на это не потребовалось. Он стоял у своего шкафчика в вестибюле.

– Тайсон, – прорычал я, – ты за это заплатишь!

– Да пошёл ты, – фыркнул он попытался улизнуть, но я схватил его за грудки, и, несмотря на его сопротивление, потащил через вестибюль.

– Оставь меня в покое, козёл! Идиот! Задница вонючая!

Я помалкивал. Я выскажусь, но не сейчас. Сначала затащу его в место, где нас никто не услышит.

Я втолкнул его в телефонную будку в дальнем углу вестибюля и плотно закрыл за нами дверь. Тайсон брыкался и упирался, поэтому я затряс его так, что он стал напоминать одну их тех марионеток, что висели у него на стене.

– Слушай меня, и слушай внимательно, – прошипел я. – Я знаю, что ты вытворяешь, и на этот раз тебе так запросто не отделаться!

– Да о чём ты вообще?! – заорал он. Я закрыл ему рот рукой, чтобы заглушить его вопли. Он укусил мою ладонь, и я толкнул его так, что телефонная трубка слетела с крючка; в ней загудел зуммер.

– Если ещё раз заорёшь, отрыжка, я так тебе врежу, что мало не покажется!

Тайсон захлопнул рот. Я продолжал:

– Говорю тебе: я знаю, что ты вытворяешь. Хочешь нас подставить! Это просто подлость. Ты подлая, грязная отрыжка, и если ты снова выкинешь какой-нибудь фокус, если ещё хотя бы один «непобиваемый» пострадает, весь наш клуб, мы все семеро отделаем тебя так, что забудешь, как тебя зовут!

– Да я не врубаюсь вообще, о чём ты! – завопил он.

– Заткнись! Отлично врубаешься! Ты настучал Грину про наш клуб, а теперь пытаешься подставить нас! И на кой ты всё Грину рассказал, а? Не мог держать свою пасть на замке?!

– Ну хорошо! – вякнул он. – Я признаю – я сказал Грину, но больше я ничего не делал!

– Врёшь!

– И я сказал ему вовсе не для того, чтобы достать вас! Пошёл вон от меня!

– А зачем же ты тогда ему сказал?

Он не ответил.

– ЗАЧЕМ ТЫ ЕМУ СКАЗАЛ?

Я толкнул его, дверь будки распахнулась и Тайсон, вылетев наружу, грохнулся на пол.

– Зачем ты донёс ему на нас? – орал я. Тайсон, не проронив ни слова, поднялся с пола и помчался прочь во все лопатки. Я провожал его глазами, кипя от гнева. Не припомню, чтобы я кого-нибудь когда-нибудь в своей жизни так ненавидел! Даже Остина.

И тогда я заорал, надеясь, что все, кто ещё не покинул школу, услышат:

– Тайсон писается в постель! Тайсон писается в постель!

Эхо моих слов разнеслось по коридорам и, казалось, гудело там ещё долго после того, как Тайсон вылетел из школы.

* * *

Лучше бы я не пошёл на тренировку в тот день! Ну что мне стоило свалить домой и заняться уроками! А ещё лучше – зарыться в подушку, спрятаться, словно устрица в раковину, пока беда не минует. Нет, понесло же меня!

Я выбежал на поле, где уже собралась наша команда. Эх, не надо было! Ведь говорят же, что несчастье, как и счастье, любит число три. А в этот день уже случилось два: сначала аквариум, потом велосипед Веры; на очереди стояла самая отвратительная стычка, которая когда-либо имела место между мной и Остином.

Когда я появился на поле, Остин проводил упражнения на растяжку. Тренера нигде поблизости не было. Я опоздал минут на десять, а опаздывать на тренировку в высшей степени не рекомендуется.

– Нет, вы посмотрите, кто пришёл! – сказал Остин. – Наконец-то наш Гофер изволил доползти!

– Привет, Гофер, – бросил Мартин Брикер. Он сказал это без всякой задней мысли – теперь все обращались ко мне так, словно это было моё имя.

– Двадцать отжиманий за опоздание, Гофер!

Я дал ему двадцать. Когда я закончил, Остин велел всем сесть, а сам открыл большую картонную коробку, стоявшую тут же на траве.

– Мы получили новую форму, – пояснил он. Все возликовали; я тоже похвалил себя, что решил пойти на тренировку, а не скрылся домой. – Тренер Шулер с минуты на минуту вынесет тренировочные костюмы.

Остин принялся выдавать форму.

– Миллер! – Он бросил Грегу Миллеру его майку и шорты. Впервые за все годы существования нашей команды мы получили новую форму – и не какую-нибудь, а со своими именами. Кое-кто говорил, это потому, мол, что бегуны заслужили, но большинство прекрасно знало, что это папаша Остина сделал подарок команде сына.

– Брикер! – выкрикнул Остин и бросил Мартину его комплект. Я терпеливо ждал, и наконец очередь дошла до меня.

– Мерсер, – сказал Остин и бросил мне мою одежду. Как славно было держать в руках новую форму команды! Лёгкий, яркий материал был так гладок и приятен на ощупь. А запах – новый, свежий... Это напомнило мне, что скоро наши первые соревнования, и мне стало невмоготу ждать. Моё время улучшилось, и хотя я всё ещё не дотягивал до Остина, результаты были вовсе неплохи. А теперь для полного счастья у меня будет ещё и форма с моим именем! Я почувствовал себя настоящим бегуном и хотя бы на несколько мгновений забыл о прочих неприятностях.

Мне не терпелось примерить форму, поэтому, хотя и было прохладно, я стащил с себя футболку и только собрался натянуть новую одёжку, как вдруг перед моими глазами мелькнула яркая красная надпись – моё имя.

Через всю спину моей майки красовалось:

ГОФЕР

Я застыл, как прибитый. Гофер. На моей форме значилось имя Гофер.

– Остин, – сказал я. – Ты ошибся, это не моё.

Я швырнул майку ему в морду. Интересно, что он скажет? Остин поймал её, взглянул.

– Не-а, всё правильно. Гофер. Это ты. – И он швырнул мне её обратно. Я стиснул кулаки и скрипнул зубами.

– Что, там правда «Гофер»? – спросил кто-то из семиклашек. – Дайте посмотреть! Дайте посмотреть! – Я вырвал майку из его рук.

– Моё имя Мерсер, а не Гофер! – И я снова бросил майку в рожу Остина. Он поймал её.

– Не хочешь, чтобы у тебя на спине стояло твоё имя? Все знают тебя как Гофера. – И он кинул майку мне в лицо.

– Нет! – отрезал я. Я никогда это не надену. Никогда!

– Ну, – пожал плечами Остин, – слишком поздно. Майки и куртки готовы, ничего не переделаешь.

– На куртке тоже это написано?!

– Само собой.

Это была последняя капля. Я отшвырнул майку и кинулся на своего недруга. Как он мог? Мало того, что он постоянно опускал меня, он теперь хотел, чтобы я сам себя унизил, нося это свинство на своей спине! Я замахнулся, и мой кулак промазал по его физиономии на какой-то дюйм. Я снова замахнулся, но меня схватили десятки рук, потянули назад.

– Пошли вон! – заорал я, но товарищи по команде не давали мне ударить Остина. Я вырывался и брыкался, но они держали крепко.

– Не, вы только гляньте! – выкрикнул кто-то. – Дерётся совсем как Тайсон!

Услышав такое, я удвоил усилия. И тут откуда ни возьмись появился тренер Шулер, вырвал меня из цепких рук товарищей и встряхнул так, что у меня, кажется, мозги затарахтели.

– Ты что творишь, Джаред? Прекрати! Немедленно прекрати!

От его встряски у меня разболелась голова, а руки ослабели и повисли.

– Вы – одна команда, Джаред, – продолжал тренер, – и лучше бы тебе об этом помнить. С капитаном команды не дерутся. Мне нет дела до того, из-за чего у вас конфликт, но не смей поднимать на него руку!

– Но...

– Ты меня слышал? Я сказал – не смей задираться с Остином. Всё ясно?

Я стоял, тяжело переводя дыхание. Нет, так легко я не уступлю!

– Он написал на моей форме «Гофер»!

Тренер повернулся к Остину, тот пожал плечами.

– Ошибочка вышла, – сказал он.

– После тренировки разберёмся, – постановил тренер.

И вот тогда Остин подошёл ко мне.

– Ну хватит дуться, – усмехнулся он и протянул руку для пожатия. – Давай забудем всё это, идёт?

Я уставился на его протянутую ладонь. Должен признать, я едва это не сделал. Взвешивал, не запихать ли свою гордость куда подальше ради команды и не пожать ли Остину руку, но тут он сказал:

– Эй, будь хорошим гофером и не злись!

Я снова стиснул кулаки. После такого я не только руку ему не пожму – я с ним на одном поле находиться не хочу. Я подхватил свой рюкзак, сунул в него отвратительную майку с «Гофером» и удалился. Тренер попытался увязаться за мной, поэтому я перешёл на бег. Миновал границу поля и помчался дальше, думая только о том, чтобы проложить между собой и Остином как можно большее расстояние. Мгновением позже я обнаружил, что бегу не один.

– Я видела всё, – сказала Шерил. – Это было гнусно. Ну и сволочь же этот Остин!

Вот только этого ещё не хватало – чтобы Шерил увидела, как Остин унижает меня.

– Джаред! – кричал сзади тренер. – Давай поговорим и всё выясним!

Но я проигнорировал его.

– А ты что здесь делаешь? – спросил я Шерил.

– Пришла сказать, что с Верой всё в порядке. Она ударилась головой, но ничего особо страшного.

Ну хоть это приятно слышать, хотя на душе у меня легче не стало. Я нырнул в дырку в ограде и углубился в лес. Шерил упорно держалась следом. Я бежал между деревьями, ветки хлестали по рукам и оставляли царапины, но гнев мой утихать не собирался.

– Джаред, ты полегче, – выдохнула Шерил. – Я за тобой не угонюсь!

Я остановился. Спортплощадка осталась далеко позади.

– Знаешь что? – процедил я. – Вот было б здорово, если бы Тайсон всё это видел, и теперь настала очередь Остина. Надеюсь, Тайсон сыграет с ним такую шутку, что Остин запомнит её на всю жизнь!

Шерил странно посмотрела на меня.

– Ты действительно этого хочешь? – спросила она.

Я на миг призадумался.

– Сам не знаю, чего я хочу. – Это была правда. Я и в самом деле не мог понять, что чувствую и чего желаю. Я даже не знал теперь, кого ненавидеть больше: Остина, Тайсона, Теневой клуб или, может быть, себя самого за то, что позволил всему этому случиться.

– Послушай, – проговорила Шерил, беря меня за руку. – Пойдём-ка ко мне да сделаем шоколадный коктейль, посидим, попьём, как раньше, а?

Я натянул свою обычную футболку и нехотя согласился:

– Окей.

Шерил обвила руками мою шею и поцеловала.

– Вот увидишь, всё будет хорошо, – сказала она. Я хотел в это верить и поцеловал её в ответ. Мы пошли, обнявшись, к её дому.

В былые времена когда мы с Шерил пили шоколадный коктейль, все проблемы, казалось, исчезали сами собой. Теперь всё было иначе. Сидя с ней в их гостиной, смотря телевизор и подливая напиток в стаканы, я не мог отделаться от мысли, что теперь для избавления от проблем одного шоколадного коктейля ох как мало.

Следующая жертва

Настало утро. Ему предшествовала ночь, полная жутких кошмаров: мне снилось, что мои родители превратились в гоферов, что Остин Пэйс, громадный, шестидесяти футов в высоту, растоптал меня своими белоснежными «аэропедами», что я заперт в аквариуме, готовом вот-вот взорваться, ну и прочие ужасы в том же духе. Я проснулся с головной болью.

Родители сразу учуяли, что со мной что-то не так, и принялись расспрашивать, но я ни словом не обмолвился им о Тайсоне и его злобных выходках. Просто сказал, как всегда, что поцапался с Остином Пэйсом.

– Опять? – сказал отец, собираясь на работу. – Да выбрось ты его из головы! Таких, как Остин Пэйс – два десятка на дюжину, а Джаред Мерсер один.

Он улыбнулся и взъерошил мне волосы. Когда-то мне это нравилось – до того, как я обнаружил, как важно иметь красивую причёску.

– Не обращай на него внимания, – сказала мама. Легко ей говорить! А вот как не обращать?

– Папа... – заикнулся я, когда тот уже открыл дверь, чтобы уйти.

На долю секунды у меня возникло желание рассказать им обоим о Теневом клубе, о наших проделках и о том, как нас сейчас подставляют – словом, обо всём... но нет. Липовый же из меня тогда президент клуба, если всё выложу родителям.

– Неважно, – сказал я. – До вечера!

Папа ушёл, а я отправился в школу. Если бы я поделился с родителями, этот кошмар мог бы кончиться там и тогда; но у меня не хватило ума сделать это. В таких случаях жизнь вколачивает ум в дурные головы дубиной – именно это со мной и произошло.

* * *

В пятницу утром, пересекая по дороге в школу спортивную площадку, я увидел Остина. Тот наворачивал круги в своих «аэропедах», как каждое дурацкое утро своей ничтожной дурацкой жизни. Я постарался не задерживать свой взгляд на нём: смотрел вверх, смотрел вниз, на траву, на небо, на верхний ряд трибун – да куда угодно, только не на Остина. И поскольку я был слишком погружён в это занятие, дело кончилось тем, что я споткнулся о какие-то острые, зазубренные камни, торчащие посреди поля, и запахал носом.

Чудесно, подумал я. Теперь Остин станет ржать надо мной: мол, гляньте, он уже за собственные ноги цепляется! Но он не ржал – бегал себе, не обращая на меня внимания. Я постарался как можно быстрее убраться с поля, создав, однако, при этом видимость, что никуда не спешу.

И лишь когда я вошёл в школу, до меня начало доходить: Тайсон не добрался только до двоих непобиваемых: Остина и Ребекки. В этот момент ко мне подошла Шерил.

– Куда ты подевался? – воскликнула она. – Ищу тебя везде... – Тут её взгляд упал на мои ладони. – А с тобой-точто произошло?!

Я посмотрел на свои руки. Ну, поцарапались, когда я брякнулся на поле.

– Да споткнулся, упал... Ничего страшного.

– Я тут Тайсона пасу, – сообщила она. – Думаю, хорошо бы, если бы весь клуб поочерёдно следил за ним.

– Он здесь?

– Пока не видела.

И тут в моей голове словно что-то щёлкнуло. Некая тёмная и страшная мысль начала обретать чёткую форму. Медленно, постепенно. Сначала я взглянул на свои ладони, на покрывавшие их царапины. Камни, о которые я споткнулся – ещё вчера их там не было, не могло быть! Каким образом посреди мягкого травяного поля из земли могли вылезти такие острые булыжники? В самом центре! О нет! О нет! Нет!

Шерил, должно быть, прочитала всё в моих глазах.

– Что с тобой? – спросила она.

– Остин! – крикнул я. – Мы должны остановить Остина!

Я развернулся и на самой своей высокой спринтерской скорости понёсся по вестибюлю к выходу, отшвыривая с дороги учеников и учителей. Из-за спины до меня доносился голос Шерил, выкрикивающей моё имя, но у меня не было времени на объяснения. Может, уже вообще слишком поздно!

Я пролетел сквозь двойные двери, по дороге сбив с ног парочку ребят.

– Остин! – вопил я на бегу. Потому что насколько мне это было известно, ещё вчера тех камней там не было; а ещё я знал, что Остин каждый божий день совершает спринт через самую середину травяного овала БОСИКОМ! Все знали об этом его обычае, но только мне одному было известно о камнях, только я мог остановить его!

Я проскочил между трибунами как раз в тот момент, когда Остин начал свой бег босиком через траву, оставив «аэропеды» отдыхать и направляясь прямо к минному полю острых, как бритва, камней. Из всей сумятицы бушевавших во мне чувств одно было несомненным: я всем сердцем хотел остановить Остина.

– Остин! – крикнул я. – Остин, стой!

Но он и не подумал сделать это; он никогда бы не остановился в середине забега. Я понёсся по траве, пытаясь догнать его, но я не был достаточно быстр, нет, я не был достаточно быстр! Мне оставалось лишь в отчаянии смотреть, как он мчится прямо на камни.

Сначала на них налетела его левая нога, и в безукоризненном беге Остина возник излом. Он попытался сохранить равновесие, но тут его правая нога ударилась о другой камень, подвернулась, и в следующий миг Остина подбросило в воздух, а затем кубарем понесло по траве – настолько велика была инерция, набранная его телом.

Я подбежал к нему, но вынужден был отвернуться, не в силах вынести этого зрелища. Ужасно. Остин налетел на самые страшные камни, причём так, что хуже некуда. Подошвы обеих его ступней были располосованы, из открытых ран лилась кровь, а левая стопа торчала под неестественным, жутким углом.

Остин увидел всё это и закричал:

– Нет! Нет! Мои ноги!

Он вопил: «Мои ноги, мои ноги, мои ноги!» – снова и снова. Я видел: он только сейчас постепенно начал ощущать боль. Я присел рядом. Кругом было столько крови! Я совершенно растерялся, не зная, что мне делать.

– Мои ноги, мои ноги! Нет! Только не мои ноги! Всё что угодно, только не ноги!

Я стащил с себя футболку и прижал к одной его стопе – остановить кровотечение, а он заорал:

– О-ой! Моя лодыжка! Она сломана! У меня перелом лодыжки! Перелом лодыжки! Моя лодыжка! Моя лодыжка!

Я мало что знаю о сломанных лодыжках, но тут эксперт не нужен. Его ступня была странным образом вывернута, а когда я пытался её сдвинуть, Остин завопил как резаный. Лодыжка начала опухать и приобретать синюшный цвет.

– Нет! Только не ноги! – кричал Остин.

Моя футболка окрасилась алым.

– Всё хорошо, всё хорошо, – приговаривал я, хотя и знал, что хуже и быть не может. – Всё будет в порядке.

Остин взглянул на меня. Кажется, только сейчас он сообразил, что это я ему помогаю, не кто-нибудь другой.

– Гофер! – сказал он. – Мои ноги... Мои ноги!

К этому времени вокруг уже начали собираться ребята, а от дверей школы к нам бежали учителя.

– Эй, дайте мне кто-нибудь рубашку! – приказал я, и трое пацанов содрали с себя и бросили мне свои футболки. Я прижал одну из них к другой стопе Остина.

– Мои ноги, – бормотал он сквозь слёзы.

– Всё будет хорошо...

– Нет! Ты ничего не понимаешь! – закричал он. – Отец хочет, чтобы я участвовал в Олимпийских играх. Я должен! Он рассчитывает на меня! Я должен. Я должен бегать... – Лицо Остина краснело всё больше и больше, слёзы катились градом. – Я столько лет тренировался. Столько лет! В следующем году должен был получить личного тренера. Мои ноги! Не могу же я бегать с такими но... – Он взглянул на них. – Нет! Что мне делать? Что делать? Что я отцу скажу?! Он меня убьёт! Моя лодыжка... Ох как больно! Он меня убьёт! Что же делать?!

Остин окончательно сломался и расплакался совсем как маленький ребёнок, с таким отчаянием, что я сам чуть не разревелся.

В это время к нам пробился мистер Диллер, наш директор, взял Остина на руки и понёс в школьный медпункт. Я направился следом, но сначала сбегал на верхний конец поля, взял Остиновы «аэропеды» и прихватил их с собой.

Что бы ни сотворил Остин в прошлом, как бы он ни пихал меня носом в грязь, но такогоон не заслуживал. Он был будущим олимпийцем, бег – важнейшая часть его жизни; да нет, бег и был его жизнью. А вот для меня спорт вовсе не имел такого большого значения – я бегал ради удовольствия, только потому что мне это нравилось. Раны на его ступнях зашьют, но это ещё не самое плохое: его лодыжкам понадобятся месяцы, чтобы прийти в норму. Неизвестно, как много времени пройдёт, прежде чем Остин снова сможет бегать. Если вообще когда-нибудь сможет.

Теперь, само собой, я оказался самым быстрым в команде, но мне на это было наплевать. Хотите верьте, хотите нет, меня больше заботило состояние ног Остина.

Я последовал за мистером Диллером с Остином на руках в школьный медпункт и смотрел, как медсестра обрабатывает ноги моего бывшего соперника, пока они не захлопнули дверь. Но даже через закрытую дверь можно было слышать, как он плачет. Я стоял там по крайней мере пять минут, забыв про то, что на мне нет футболки. Впрочем, с футболкой можно было попрощаться навек; но в моём рюкзаке лежала другая одёжка – майка с надписью «Гофер». Я надел её и уселся под дверью. Вскоре появилась Шерил. Потом медсестра посоветовала мне отправляться на урок, но я отказался. Шерил ушла, а я остался ждать.

Наконец сестра впустила меня в медпункт – посидеть с Остином, пока она позвонит его родителям. В комнате пахло спиртом и кровью. Ноги Остина были теперь перевязаны бинтами того же цвета, что и его «аэропеды». Сломанную лодыжку заключили в шину. Я всё ещё держал в руках его кроссовки. Положил их на стул рядом с Остином.

– Спасибо за помощь, Джаред, – сказал Остин. В глазах его ещё не высохли слёзы. Я улыбнулся. Впервые с начала учебного года он назвал меня Джаредом.

– Не стоит, – сказал я. – Мне очень жаль, что с тобой случилось такое несчастье.

Он сглотнул.

– Кажется, я вёл себя с тобой как последняя сволочь, – проговорил он.

– Да, – признал я, – но забудь об этом.

– Наверно, это потому, что во мне очень силён соревновательный дух, понимаешь? Отец говорит, что в этом нет ничего плохого. Н-не знаю... Думаю, за все эти годы ты единственный, кто почти догнал меня по скорости. И мне стало страшно. То есть, у меня было такое чувство, что если есть человек, которому осталось вот совсем чуть-чуть – и он меня побьёт, то я тогда недостаточно хорош для Олимпийских игр.

Он смотрел на меня, а я молчал и слушал.

– Думаю... думаю, мы могли бы стать по-настоящему хорошими друзьями, – продолжал он, – если бы я дал тебе шанс.

Я кивнул, а Остин уставился на свои забинтованные ноги. В его глазах снова стали собираться слёзы, а лицо покраснело.

– Не видать мне теперь Олимпийских игр, верно?

Слёзы скатились с его щёк и капнули прямо на бинты. Я сидел с Остином, пока не пришла его мать и не забрала сына в больницу.

* * *

Новость разлетелась по школе со скоростью света, и к тому времени, когда я вошёл в класс, все жужжали о происшествии с Остином. Народу не понадобилось много времени, чтобы понять: это не просто несчастный случай. Я был настолько выбит из колеи, что и думать забыл о Тайсоне. Я погрузился в полную прострацию и до самого ланча так и не сообразил, что теперь я главный подозреваемый.

* * *

– Я ЭТОГО НЕ ДЕЛАЛ! – кричал я в лицо мистеру Грину. Я никогда прежде не кричал на учителей, но сейчас не владел собой. Шёл шестой урок, сразу же после ланча; Грин вызвал меня в свой кабинет и обвинил в том, что это я подложил те камни, о которые Остин располосовал себе ноги.

– Я тебе не верю! – отчеканил он, стоя перед своим столом.

– Клянусь, я этого не делал!

– Ах значит, ты чисто случайно оказался рядом, когда произошло несчастье?

– Совершенно верно!

– И чисто случайно ты затеял накануне жестокую драку с Остином?

– Да какую там жестокую!

– И ты, я полагаю, станешь уверять меня, что ваш клуб не имеет ни малейшего отношения ни к велосипеду Веры, ни к трубе Дэвида, ни к аквариуму Дрю?

– Не имеет!

– Брось, Джаред! – Он впечатал кулак в стол. Мистер Грин был до того уверен в своей правоте, что мне стало страшно. – Это заняло некоторое время, но я выяснил, кто состоит в вашем клубе. И знаешь, что я тебе скажу? Каждый из его членов имел зуб на тех людей, что стали жертвами этого... этого террора!

– Это верно, – подтвердил я, – нас подставили!

– Подставили? Кто подставил?

– Тайсон Макгоу!

Вот к этому Грин был явно не готов. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы осознать услышанное, и наконец он проговорил:

– Если ты надеешься переложить вину на Тайсона...

– Но это правда!

– Тайсон никогда бы такого не сделал, я знаю это совершенно точно.

– У нас есть свидетель, – настаивал я.

– Кто?

– Ральфи Шерман. Он видел, как Тайсон взрывал аквариум!

– Ах вот как? – отозвался Грин. – Ральфи Шерман, значит? Да он утверждает, что его мама как-то родила щенков. Ты ожидаешь, что я поверю хоть одному слову Ральфи Шермана?

– Но это правда! Почему бы вам не вызвать сюда Тайсона и не обвинить его, как вы обвиняете меня?

– Потому что, – сказал Грин с отвратительным сарказмом в голосе, – Тайсон вообще не пришёл сегодня на занятия, Джаред. Я слышал, что вчера на него набросился некий мальчик, избил и выгнал из школы, во всё горло крича «Тайсон писается в постель». Не знаешь, случаем, кто был этот мальчик, а, Джаред? – Он смотрел на меня так, будто я был каким-то преступником. – Очень много людей потратили годы на то, чтобы Тайсон смог преодолеть последствия своего обездоленного детства, а тут являешься ты, и все наши усилия, возможно, коту под хвост!

Грин ещё какое-то время буравил меня гневным взглядом, а затем сел в своё кресло, вытащил из кармана рубашки ручку с золотым пером и принялся писать.

– Вот записка к учителю – разрешение покинуть урок. Я также даю тебе список классных комнат, в которых ты в течение седьмого урока сможешь найти всех членов Теневого клуба. Ты должен привести их сюда, в мой кабинет, чтобы мы могли окончательно во всём разобраться. – Он вручил мне записку, как раз когда прозвенел звонок на седьмой урок. – А завтра я переговорю со всеми вашими родителями.

Я повернулся, чтобы уйти.

– У тебя десять минут. Я буду ждать вас всех здесь. Не явитесь – вам же будет хуже.

– Не волнуйтесь, – сказал я. – Можете мне доверять.

– Неужели могу?

– Конечно.

* * *

Десять минут спустя весь Теневой клуб как сквозь землю провалился. Грин, должно быть, обыскал всю школу, но никого не нашёл.

Значит, нам объявили войну. А поскольку мы были безоговорочно настроены на то, чтобы доказать свою невиновность, то и действовать решили как на войне. Как только я вытащил остальных членов Клуба с уроков, мы разделились, тайно выскользнули из школы и через двадцать минут встретились в Стоунхендже.

Грину, похоже, было известно чертовски многое, и если он знает, где находится Стоунхендж, мы пропали. Так что оставалось надеяться, что место наших сходок пока остаётся для него тайной.

Хотя было холодно и ветрено и небо заволокли густые тучи, руки у меня больше не мёрзли; их жгло огнём гнева. Гнева на Тайсона Макгоу. Пусть это станет моим первым и последним деянием на посту президента Теневого клуба, но я заставлю Тайсона поплатиться за то, что он сделал.