Текст книги "Энси - Хозяин Времени (ЛП)"

Автор книги: Нил Шустерман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

ЧТО С ТОБОЙ НЕ ТАК? СПРОСИ У ДОКТОРА ГИГАБАЙТА!

Сперва я лишь хмыкнул: в наше время есть веб-сайты с ответами на все вопросы жизни. Но от следующей строки я прифигел.

ДОКТОР Г. СТАВИТ ДИАГНОЗ БЕСПЛАТНО!

Я сидел, моргая глазами и тряся головой. Врача Гуннара тоже звали «доктор Г.». Наверно, совпадение. Должно быть совпадение! Я имею в виду, если взять двадцать шесть докторов, то среди них наверняка окажется хотя бы один доктор Г., правильно? Ну, соотношение может быть и другим, но вы меня поняли.

«Наполнить стакан пивом, добавить ложку мороженого и ложку дохлого щенка», – пишет мне Айра и ждет моего «лол», но у меня сейчас на уме щенки покрупнее.

«Ты где?»

«Ща вернусь», – печатаю я.

Как же мне хочется выкинуть из головы этого доктора Г.! Не получается, он там прочно обосновался.

«Может, – пытаюсь я уверить себя, – это настоящий доктор. Просто консультирующий онлайн».

«Что один дохлый щенок сказал другому дохлому щенку?»

«Мне пофиг, – отвечаю, – пока», – и закрываю окно.

На баннере поющие цыплята сменились чипсами-людоедами и космическими пришельцами с макияжем и в платьях с блестками. Понятия не имею, что они все рекламируют, и не хочу иметь. Затем возвратился доктор Г.: ЧТО С ТОБОЙ НЕ ТАК? Я кликнул на эту надпись.

И попал на очень профессионально выглядящую страницу, где меня попросили описать свои симптомы. А они у меня есть? Вообще-то, мне давно пора завести себе новую пару обуви, кроссовки стали малы, пальцы болят. Я настучал: «пальцы на ногах болят». Тогда мне задали еще примерно двадцать вопросов, на которые я ответил со всей искренностью.

Изменился ли цвет ваших пальцев?

Нет.

Вы живете в холодном климате?

Да.

Щиколотки распухли?

Нет.

Вас не кусал какой-нибудь грызун?

Насколько мне известно, нет.

Когда я ответил на все вопросы, веб-сайт заставил меня подождать с минуту, в течение которой мое нетерпение, как я ни старался его сдержать, все росло и росло, и наконец на экране ярко замигал мой диагноз:

Возможно, вы страдаете от ревматической подагры, осложненной свинцовым отравлением.

Чтобы избежать ампутации или смерти, требуется установить полный диагноз.

Это можно сделать здесь же за $49.95.

В оплату принимаются кредитные карты всех видов.

Я нажал на «спасибо, не надо», после чего картинка сменилась: здесь мне для лечения моих симптомов предлагались таблетки, которые в качестве благоприятного побочного эффекта увеличили бы мои мускулы и другие части тела.

Я провернул всю процедуру еще три раза. Живот бурчит – кишечная гангрена. Шею заклинило – позвоночный менингит. Светлая полоска незагоревшей кожи под часами – нехватка меланина. Все это можно было диагностировать точнее и полнее за $49.59 и лечить теми же таблетками.

В тот вечер я метался туда-сюда по дому как заведенный – даже Кристина, с головой ушедшая в уроки, заметила.

– Что это с тобой? – спросила она, когда я в энный раз прошагал мимо ее комнаты.

Может, сказать? Нет, не стоит. Вместо этого я спросил:

– Ты когда-нибудь слышала о докторе Гигабайте?

– Ага. Он сказал, что мой прыщ – это проказа в конечной стадии.

Цепляясь за последнюю соломинку здравого смысла, я промямлил:

– А что если оно так и есть?

– Дай Господи, чтоб это было так, – сказала Кристина. – Лучше лепрозорий, чем этот сумасшедший дом. – И вернулась обратно к своей математике.

* * *

Никаких слов не хватит, чтобы описать бурю чувств, охватывающую человека в момент, когда он обнаруживает, что его друг, похоже, вовсе не умирает, а водит его за нос. Потому что ты воображал, будто хорошо знаешь его, а на самом деле не знаешь совсем.

У меня по-прежнему не было доказательств, одни подозрения. В конце концов, врачом Гуннара действительно мог быть какой-нибудь другой доктор Г.. Но моя интуиция упорно твердила мне, что я прав. Если допустить, что в ближайшем будущем Гуннару смерть не грозит, то это отлично объяснило бы поведение его родных. Они ведь никогда не говорили о его болезни, как будто... как будто ее вовсе не существовало. А Кирстен? Была ли она замешана в обмане? Я мог бы еще понять, какой Гуннару резон прикидываться больным, но чтобы Кирстен покрывала его – нет, в это я поверить не мог. И тут до меня дошло: раз я задаюсь этим вопросом, то ее я тоже не знаю и не понимаю.

Я искренне надеялся, что его болезнь – фейк. Вот было бы облегчение! И в то же время мысль об этом доводила меня до бешенства. Я, понимаешь, вкалывал как проклятый, собирая для него месяцы, в полной уверенности, что выполняю благородную задачу – скрашиваю ему остаток жизни, а он хапал себе всё не моргнув глазом! Если это мошенничество, то на него купилась вся школа – вспомнить хотя бы тот дурацкий термометр перед канцелярией. Я бы, конечно, обрадовался, убедившись, что Гуннар не болен, но, должен признать: под радостью струилась мрачная река гнева. Все условия для образования подземного провала.

12. Закон есть закон

В тот вечер мистер Умляут был дома. Я надеялся на обратное, потому что в его присутствии и без того гнетущая атмосфера сгущалась еще больше. Его «лексус» находился на подъездной аллее – наверно, надо бы сказать «пока что находился», потому что его как раз цепляли к эвакуатору.

«Вот и хорошо, – подумал я. – Покуда машина в мастерской, папаше не на чем будет мотаться в казино».

Мистер Умляут был в легкой не по погоде футболке. Он стоял, засунув руки в карманы брюк и ссутулив плечи, и наблюдал за погрузкой своего авто.

– Здравствуйте, – неловко пробормотал я. – Мне бы с Гуннаром поговорить.

– Да-да, заходи, он дома, – ответил он, не взглянув на меня и даже не вынув руки из карманов. Наверно, если б я спросил, нельзя ли мне повидаться с Аттилой, владыкой гуннов, он ответил бы точно так же.

Я толкнул приоткрытую дверь, вошел внутрь и обнаружил Гуннара с Кирстен в гостиной. На Гуннаре были наушники от айпода, причем музыка в них грохотала с такой силой, что я слышал ее через всю комнату. Кирстен сидела на диване, но не так, как люди обычно сидят на диванах, а выпрямившись и застыв, словно на жестком стуле. Картина ясная: тут только что произошла грандиозная семейная разборка. Миссис Умляут видно не было. Я подозревал, что она либо ушла в свою комнату наверху и захлопнула за собой дверь, либо яростно гладит белье в подвале, либо сбежала еще куда-нибудь, где можно остаться наедине со своими разворошенными эмоциями. И эта буря вызвана поломкой в машине? Ой что-то не верится...

Первой меня заметила Кирстен, но не улыбнулась и не поздоровалась. Вообще, похоже, не обрадовалась моему приходу. Учитывая обстоятельства, мне тоже не очень-то хотелось встречаться с ней, но я запретил себе делать выводы, пока не выясню все.

– Привет, – сказал я, стараясь придать своему голосу всю беспечность, на какую только был способен. – Как дела?

– Энси, ты так не вовремя.

Зовите меня бесцеремонным – но сегодня я явился сюда с особой миссией, выполнению которой не помешает никакая семейная склока.

– Мне нужно поговорить с твоим братом, – сказал я.

– Пожалуйста, Энси... в другой раз, окей?

– Мне нужно сейчас.

Кирстен вздохнула, сдаваясь, и метнула в Гуннара диванной подушкой. Тот увидел меня и сдернул наушники.

– Отлично. Ты как раз вовремя, чтобы стать свидетелем поворотного пункта в истории нашей семьи, – проговорил Гуннар, и в тоне его звучали и безнадега, и отвращение, и гнев, и даже веселье – весь тот набор эмоций, который я обычно связываю со Старикашкой Кроули. – Присаживайся и наслаждайся зрелищем. Попкорна дать?

Кирстен швырнула в него еще одну подушку.

– Вот козел!

– Я пришел поговорить о докторе Г., – заявил я напрямик. – Или лучше сказать «о докторе Гигабайте»?

Лицо Гуннара затвердело; он стал в точности как мистер Умляут, только без щетины. Вот тогда я и понял, что прав в своих подозрениях – всё было написано на его лице.

– Не о чем тут говорить, – отрезал он.

– А я думаю, что есть.

Он поднялся и пошел мимо меня к лестнице.

– Можешь говорить с Кирстен хоть до потери пульса. Все равно, я уверен, тебе больше хочется потрепаться с ней, чем со мной. – С этими словами он взлетел вверх по ступенькам. Через секунду я услышал, как хлопнула дверь.

Я повернулся к Кирстен, но та смотрела в сторону. Нет, она не игнорировала меня намеренно, просто, должно быть, на уме у нее были вещи поважнее. Хотя разве какая-то мелкая семейная дрязга идет в сравнение с тем, что ее братец симулирует смертельную болезнь? Лично я уверен, что нет. И тут вдруг я вспомнил, что, разговаривая с Гуннаром, не задал вопрос конкретно. Правда, ответ реял в воздухе, но вопрос-то все равно нужно было задать.

– Гуннар на самом деле вовсе не болен, так ведь?

Она посмотрела на меня – впервые с того момента, как мы остались одни. Это был странноватый взгляд. Кажется, Кирстен недоумевала.

– Шутишь, что ли? – сказала она.

– Что?.. Но тогда... он правда болен?!

– Да конечно нет! – Одно мгновение она всматривалась в меня, словно пытаясь понять, это я серьезно или как, и на лице ее нарисовалось беспокойство. – Ты хочешь сказать, что ничего не знал?

Вот тут я обалдел. Побекал-помекал, потом, стиснув челюсти, подождал, пока язык не начал мне подчиняться, и только тогда ответил:

– Нет.

– Я думала, ты просто подыгрываешь ему. А ты не?..

– Да с чего это мне подыгрывать?!

– Потому что ты хороший человек, Энси.

– Я, конечно, хороший, но не настолько же!

– Значит, все это «время»... все эти контракты... Ты правда считал, что он умирает? Я думала, ты просто придумал остроумный способ вытащить Гуннара из трясины и заставить признать правду!

– Я, конечно, остроумный, но не настолько же!

Кирстен прикрыла рот обеими ладонями:

– О нет!

Вот, значит как! Она была совершенно убеждена, что все вокруг знают: Гуннар лишь симулирует болезнь. Я практически видел всю цепочку ее мыслей: если я не знаю, то и другие ребята не знают, а это значит, что вся школа верит, что Гуннар умирает. Тот факт, что для нее это новость, вызвал во мне одновременно и сочувствие, и раздражение.

– По-твоему, директор Синклер тоже «подыгрывал»?

– Директор Синклер?

– А этот дурацкий термометр – ты правда думала, что это розыгрыш?

– Какой еще термометр?

Пришлось объяснять. Оказывается, занятая теннисом, дискуссионным клубом и проблемами в семье, Кирстен многое упустила. Она не слышала моих «Утренних объявлений», не заметила и термометра. Знала лишь, что пожертвования времени сыплются как из рога изобилия, но думала, что они исходят только от школьников. Она понятия не имела, что все дело стало «официальным» и дарить месяцы начали и преподаватели.

– Как-то мы получили на автоответчик сообщение от Синклера, – сказала Кирстен, – но я стерла его, не дослушав. Мы подумали, что это одно из автоматических уведомлений – их без конца присылают из школы.

Тут она права – сообщения от Синклера действительно звучат так, будто это говорит машина. Я подозревал, что на автоответчике Умляутов были и другие, которые Гуннар потер сам, прекрасно зная, что они вовсе не массовая рассылка.

И тут я вспомнил высказывание Кирстен насчет того, что я пытался «вытащить Гуннара из трясины».

– Слушай, похоже, Гуннар верит этому доктору Гигабайту? – спросил я. – Он действительно думает, что умирает?

Вопрос лишь раздосадовал Кирстен.

– Да откуда мне знать! Ты же знаешь его – никто в целом свете не поймет, что у него на уме.

Каким же облегчением было узнать, что я не один такой. Уж если родная сестра не понимает Гуннара, значит, он ещё более загадочный, а я чуть менее тупой, чем мне представлялось.

Снаружи послышался скрежет металла об асфальт. Выглянув в окно, я увидел, как эвакуатор покидает подъездную аллею, царапая днищем «лексуса» о бордюр. Мистер Умляут так и стоял, провожая машины взглядом. Я почти что ожидал, что он сейчас помашет им вслед.

– Что случилось с вашей машиной? – спросил я, пытаясь сменить тему.

– Это не наша машина, – ответила Кирстен. – Больше не наша. – Она поднялась с дивана, подошла к окну и опустила жалюзи, чтобы не видеть отца, торчащего на подъездной аллее. – Ее только что забрали за долги.

А, это мне знакомо. Когда мои родители приобрели братцу Фрэнки автомобиль, он должен был найти себе работу на неполный день и выплачивать долг сам. Он этого не сделал. И начались семейные прения на тему «вот придут и заберут машину за долги». Папа говорил, мол, пусть забирают, это послужит Фрэнки уроком. Но так далеко дело не зашло. Братец нашел работу, начал платить, угрожающие звонки прекратились, и письма, написанные красным шрифтом, перестали приходить.

Я призадумался: это ж сколько звонков и писем надо проигнорировать, чтобы по твою душу все-таки пришли?

– Отец пытался им помешать – вырвал какие-то шланги, чтобы нельзя было завести двигатель. Тогда они прислали эвакуатор.

– Мне очень жаль... – Вот и все, что я мог сказать Кирстен. А я-то, кретин, думал, что у них просто маленький семейный разлад!

Но прежде чем начать долбить себя за это, я быстренько поискал в своей душе суперкрутого Энси – в последнее время найти его стало заметно легче, чем прежде. И я с ходу понял, как он поступит. Подойдя к Кирстен, я легонько чмокнул ее. В ее ответном поцелуе проскочила искра. Тогда я опять поцеловал ее, повысив вольтаж. Она ответила поцелуем, в котором было достаточно электричества, чтобы осветить весь Таймс-сквер. Однако мы успели дернуть рубильник, прежде чем нам выбило пробки, потому что оба сознавали: сейчас не время и не место. Моя обычная непруха.

– Будь с Гуннаром помягче, – попросила Кирстен.

– Да ведь это ты в него подушками швыряешься, а не я.

В комнату вместе с порцией холодного воздуха вошел мистер Умляут и увидел нас с Кирстен в процессе весьма тесного общения. Я не двинулся с места. Бывают моменты, когда мужчина должен упереть каблуки в землю.

– Я думал, у тебя дела с Гуннаром, – сказал мистер Умляут.

– У меня тут оказалось очень много разных дел.

Он перевел взгляд с меня на Кирстен, потом опять на меня, как будто смотрел один из ее теннисных матчей. Наконец он уперся глазами в свою дочь и наставил на нее грозный родительский палец:

– Мы поговорим об этом позже. – И, не взглянув на меня, ушел в глубь дома. Через пару секунд хлопнула дверь его кабинета. В этом доме было много хлопающих дверей.

– Не станет он разговаривать, – сказала Кирстен. – Он все время пугает, но никогда не делает.

Кирстен улыбнулась, но в ее улыбке было мало веселья.

– Да уж, – сказал я, качая головой. – Отцы... Обещать обещают, а чтобы выполнить...

Я понимал ее – с тех пор как открылся наш ресторан, мой собственный отец забывал как о своих обещаниях, так и о своих угрозах. Но ведь у безработного мистера Умляута такого оправдания не было.

– Как бы мне хотелось, чтобы все стало как пару лет назад, – вздохнула Кирстен. – Тогда все было хорошо... или, во всяком случае, я так думала по наивности. – Она посмотрела на меня, и ее улыбка снова потеплела. Здорово, что я оказываю на Кирстен такой эффект. – Какой ты счастливый – только-только начал ходить в старшую школу, у тебя вся жизнь впереди...

Это меня насмешило.

– А у тебя нет?

Кирстен ласково поцеловала меня в лоб, а затем взглянула на подъездную аллею – там, на месте, где недавно стояла машина ее отца, темнело пятно вытекшей смазки.

– В моей жизни скоро произойдут большие перемены, – сказала она.

* * *

– Нечего ломиться, все равно не пущу. И мне плевать, кто там.

Я снова заколотил в дверь Гуннара. Будь на моем месте более благоразумный человек, чем я, он удовлетворился бы поцелуями Кирстен и ушел, уверяя себя, что Гуннар – не его проблема, но у меня инстинкт самосохранения отсутствует. Я всегда действую по принципу «что-то на сковородке не сильно печет, перехожу на открытый огонь». Должно быть, в предыдущей жизни я был Енотом – Жертвой Аварии.

Я опять постучал. На этот раз никто не ответил, но я услышал, как щелкнул, отпираясь, замок. Я распахнул дверь. Гуннар лежал на кровати лицом вниз с подушкой на голове, как бы прячась от внешнего мира. Вот это ловко. Когда успел? Ведь всего секунду назад он отпер замок. Должно быть, развил скорость света, чтобы впечатлить меня картиной безысходности.

Я уселся на стул около письменного стола, понимая, что долго оставаться под подушкой Гуннар не может – в конце концов ему понадобится вдохнуть. Так и случилось. Он выпростался из-под подушки, коротко взглянул на меня и тут же отвернулся в другую сторону.

– Пошел вон.

Ага, как же. Если б ты хотел, чтобы я ушел, не стал бы отпирать замок.

Я сказал ему то единственное, что мог сказать в сложившихся обстоятельствах:

– Мне жаль, что ты не умираешь.

Он вскинулся и обернулся ко мне. Вид у него был оскорбленный.

– Кто говорит, что не умираю? Ну и что, что диагноз от доктора Гигабайта? Это еще не значит, что он неправильный.

– Тогда у моей сестры проказа.

Гуннар не выказал ни малейших признаков замешательства, из чего я заключил, что, наверно, в какой-то момент доктор Гигабайт выставил этот диагноз и ему.

– А к настоящим врачам ты ходил? Что они говорят?

– Плевать мне, что они говорят. «Просвещенный человек сам знает, что происходит с его душой и телом».

– Это чье высказывание? – осведомился я.

Он немного подумал. Потом сказал:

– Далай-ламы.

– Чушь, ты это только что выдумал.

– Ну и что?!

И тут меня осенило:

– Да ты все их выдумал сам! – Произнося это, я уже понимал, что догадался верно. Ну кто может держать в голове такое множество «мудрых мыслей», подходящих к любому случаю жизни? – Никто из этих людей ничего подобного не говорил. Что, скажешь, неправда? Все твои «цитаты» – фейк!

Он уставил взгляд в подушку, которую держал в руке, и пару раз яростно двинул по ней кулаком, словно взбивая тесто.

– Это еще не значит, что они не могли такого сказать, – пробубнил он.

Я захохотал. Может, не стоило бы, но ведь и вправду было смешно. Гуннару мой смех не понравился. Он вскочил и подлетел к двери.

– Убирайся! Сейчас же!

На этот раз, думаю, он не прикидывался.

– Ладно, как бы то ни было, я действительно рад, что ты не помираешь. – Я встал и пошел к двери. – А твои родители знают, что ты одурачил всю школу?

– Никого я не дурачил, – буркнул он. – Моя жизнь кончена. Умираю я на самом деле или нет – вопрос чисто технический.

Я не успел спросить, что он хотел этим сказать – Гуннар захлопнул дверь между нами.

* * *

На следующий день, в пятницу перед долгожданными рождественскими каникулами, меня снова вызвали к директору. На этот раз в его кабинете были гости – мужчина и женщина в дорогих деловых костюмах. При моем появлении оба встали. Я вздрогнул – так вздрагиваешь, когда смотришь ужастик, а в кадр вдруг впрыгивает кошка.

– А! – воскликнул директор Синклер. – Вот тот молодой человек, о котором я вам говорил.

Я пожал руки гостям, но имена пропустил мимо ушей, потому что мой рассудок все еще переваривал тот факт, что они говорили обо мне. Я не сомневался, что женщина – новый старший инспектор нашего школьного округа.

– Энтони инициировал общешкольную акцию, направленную на то, чтобы дать надежду смертельно больному товарищу.

– Гм... ну да... – промямлил я, глядя куда угодно, только не на моих собеседников. – Забавно, что вы об этом упомянули...

– Я полностью в курсе, – произнесла инспектор. – Хорошо, если бы таких учащихся, как вы, было побольше!

Я чуть со смеху не покатился.

– Если вы не возражаете, – сказал мужчина, – мы бы тоже хотели пожертвовать время.

Зовите меня слабаком, но я не нашел в себе мужества рассказать им правду о Гуннаре и его «болезни». Я попытался было, но слова намертво застряли у меня в глотке, приклеившись к гландам, как колония стрептококков.

– Конечно, почему нет, – пробормотал я и вытащил из рюкзака два бланка. Они заполнили их, подписались, директор заверил. После этого мистер Синклер присел на угол своего стола (типа «я хоть и директор, но мы с тобой друзья-приятели») и сказал:

– Уверен, ты слышал, что ученический совет организует митинг в честь Гуннара в первую неделю января.

– Да?

– Да. И я считаю, что тебе, Энтони, следовало бы произнести речь.

В каждой отвратительной ситуации наступает такой момент, когда ты обнаруживаешь, что твое каноэ протекает, весло сломано, а впереди, очень близко, слышен рев Ниагары. Ты ничего не можешь поделать, кроме как молиться об избавлении. Я не имею в виду фильм «Избавление», который, по случайности, тоже про каноэ. Я говорю о настоящем избавлении, ради которого ты готов на всякие крайности типа «Аве Марии» или тридцать третьего псалма.

– Да из меня оратор...

– Уверена, что у вас получится как нельзя лучше, – возразила инспектор. – Просто говорите от сердца.

А ее напарник прибавил:

– Мы тоже придем, чтобы поддержать вас.

– Вы тоже?.. – пролепетал я. С каждой минутой Ниагара ревела все громче.

– Наша школа, – заключил директор, – выдвинута на соискание Национальной Голубой Ленты. Чисто академические успехи лишь часть задачи. Школа должна продемонстрировать, что у нас есть ученики, желающие сделать этот мир лучше. И ты, Энтони, – наша лучезарная звезда.