Текст книги "Вампиры. Антология"

Автор книги: Нил Гейман

Соавторы: Ричард Мэтисон (Матесон),Танит Ли,Фрэнсис Пол Вилсон (Уилсон),Роберт Альберт Блох,Клайв Баркер,Нэнси Холдер,Харлан Эллисон,Саймон Кларк,Брайан Ламли,Майкл Маршалл
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 58 страниц)

III

Они не были постояльцами этой гостиницы – просто заглянули в бар пропустить по стаканчику. Здесь было все понятно, хотя мне, конечно же, хотелось бы думать, ЧТО она появилась тут неслучайно. Моя гостиница была, скорее всего, второсортной по сравнению с тем местом, где жили они. Я представил, что они разместились в одном из тех маленьких, недоступных простым смертным отелей, которые затеряны меж средиземноморских пиний высоко в уступах Лигурийских гор. В таких местах огни, сверкая в ночи, притягивали деньги, а музыка лилась из маленьких дансингов под открытым небом, словно смех небожителей.

Если мой рассказ звучит чересчур поэтично – виной тому она. Выражаясь точнее, та прекрасная девушка, что была вместе с высохшим, сморщенным, как грецкий орех, старикашкой. С одной стороны, мне было искренне жаль его. Но только с одной стороны.

Так вот, если перестать прикидываться и сказать все как есть (на случай, если я до сих пор еще не проговорился), следует признать то, что я безумно желал близости с ней. Более того, состоявшийся между нами диалог давал основания предполагать, что и она не против такого поворота событий. Подобные мысли не давали мне уснуть в ту ночь.

Я пришел на пляж в девять утра и ждал их появления примерно до одиннадцати. Наконец они прибыли! А после… После она вышла из маленькой пляжной кабинки для переодевания… На пляже не было ни одного мужчины, чья голова не повернулась бы в ее сторону по крайней мере дважды. Но в чем, собственно, их можно было упрекнуть? Девушка в таком пляжном костюме заставила бы обернуться даже сфинкса! Было в ней что-то особенное. Зрелая не по годам. Она держалась, как супермодель, а может, как принцесса. Но для кого? Для Карпетеса или же для меня?

Что касается старикана, то он в это утро казался оживленным несколько больше обычного. Он был в измятой льняной паре, а на голове красовалась все та же шляпа. Похоже, что в отличие от меня прошлой ночью старик спал сном невинного младенца. Пока его жена переодевалась, он нетвердой походкой прошел по пляжу, напрямик к тому месту, где в тени большого зонта за столиком расположился я. Старик уселся напротив и, прежде чем появилась Эдриен, заговорил:

– Доброе утро, мистер Коллинз!

– Доброе утро, – ответил я. – Пожалуйста, называйте меня Питер.

– Питер так Питер! – Он кивнул.

Казалось, он запыхался то ли от прогулки, то ли из-за, того, что все его движения были суетливыми. К тому же в его манерах ясно читалось желание немедленно перевести нашу беседу к чему-то более важному.

– Питер, ты сказал, что пробудешь здесь еще один день.

– Совершенно верно, – ответил я, впервые имея возможность изучить своего соперника с такого близкого расстояния. Он сидел, словно садовый гном, половину его согбенного туловища закрывала тень, падавшая от пляжного зонта. – Сегодня – мой последний день в этом раю.

Мой собеседник был похож на вязанку сухого хвороста, на гнилой чернослив и одновременно на маленькое коричневое пугало, а его голос – на шуршание соломы или шелест осенней листвы, гонимой озорным ветром по тенистой тропинке. Живыми были лишь глаза.

Так ты говоришь, в Англии у тебя никого нет и тебя никто не ждет? Ни семьи, ни друзей?

В моем мозгу зазвенели тревожные колокольчики. Настораживала не столько поспешность действий, выдававшей некую пока не понятную мне цель, сколько ярко выраженное стремление к этой цели любой ценой.

– Да, все верно. Я студент-медик. Когда вернусь домой, хочу найти место и начать работать. Больше ничего. Ни связей, ни знакомых.

Он подался вперед всем телом, птичьи глаза сверкнули. Трясущимися клешнями своих дряхлых рук старик потянулся ко мне через стол и…

Тень, источником которой была Эдриен, легла на этот эпицентр нашего взаимодействия. Привставший было Карпетес резким движением занял исходное положение на стуле. Переживаемое им сильнейшее эмоциональное напряжение отразилось на его лице множеством морщинок. Я почувствовал, что мое сердце вот-вот будет готово проломить грудную клетку и вырваться наружу. Немного успокоившись, я поднял на нее свой взгляд. Она стояла спиной к солнцу, так что, кроме силуэта ее фигуры, я практически ничего не мог разглядеть. Однако темное пятно лица девушки было будто прорезано изумрудным сиянием ее глаз.

– А не искупаться ли нам, Питер?

Эдриен повернулась, бросившись бежать по пляжу, и я, конечно же, устремился вслед за ней. Взяв старт раньше меня, она первой очутилась у кромки воды. И только когда мне удалось догнать ее, я вдруг подумал, что, сорвавшись с места, даже не извинился за столь стремительное исчезновение перед ветхим греком. Но лишь окунувшись в воду, я окончательно пришел в себя, вернулся к реальности, успокоился и осознал… Осознал, что ее чудесное тело нежится, практически касаясь моего. Окончательно восстановив дыхание после этого бешеного забега, я в двух словах описал Эдриен диалог с ее мужем. Она же, как ни в чем не бывало, улыбалась, подставляя лицо солнечным лучам.

Дыхание девушки было ровным, и она не торопилась комментировать рассказанное мной.

– Никос мне не муж в полном смысле этого слова, – произнесла Эдриен в итоге, даже не взглянув в мою сторону. – Я всего лишь его компаньонка. Единственной причиной, почему я не призналась в этом вчера, было мое сомнение в том, что тебе это покажется интересным. А что, если ты только лишь хотел узнать, откуда мы родом? Что же до завуалированных угроз в твой адрес, то ничего удивительного в этом нет. Он, может, и не скачет, как мальчик, но зависть не знает старости.

– Нет, – сказал я, – угроз никаких не было, во всяком случае ничего подобного я не заметил. Зависть? Он прекрасно знает, что сегодня последний день моего отпуска. Чего ему бояться? Чему завидовать?

Ее плечи слегка вздрогнули – самую малость, словно от легкой судороги. Она повернулась ко мне лицом. Наши губы разделяло расстояние какой-нибудь пары дюймов. Ее ресницы, как шелковые занавески, закрывали доступ к изумрудным озерам глаз.

– Я совсем юная, Питер. Ты тоже молод и очень привлекателен. Желание твое безмерно! Да и курортные романы вовсе не редкость.

– Я не богат… Мы живем в разных гостиницах… Он уже заподозрил меня… Это просто невозможно…

– Что именно?

Испытав на себе ее абсолютно невинный взгляд, я чувствовал, что нахожусь в совершенной растерянности. Но вслед за этим она рассмеялась, откинула назад свои волосы и поболтала руками по воде.

– Там, где есть воля к победе… – проговорила она.

– Ты же знаешь, что я хочу тебя. – Слова слетели с моих губ прежде, чем я смог их сдержать.

– Конечно знаю. И я хочу тебя. – Она произнесла это так просто, что я ощутил себя обессилевшим и полетел, как мотылек на свет лампы.

Я поднял голову и поглядел в сторону пляжа. Несмотря на семьдесят пять футов искрившейся водной глади, зонтики, казалось, стояли угрожающе близко. Карпетес сидел в тени одного из них в той же позе, в какой я его оставил. Лицо старика скрывала тень, но я был уверен, что все это время он пристально следил за нами.

Ничего не поделаешь. – Голос ее ослабел, а дыхание, как я заметил, сбилось.

– Этот… – произнес я со стоном, – …собирается убить меня.

Она засмеялась, и смех ее, по-моему, искрился даже больше, чем само море в лучах солнечного света.

– Я сожалею, – успокоившись, сказала Эдриен. – Мне не следовало смеяться, но наш случай отнюдь не безнадежный.

– Вот как?

– Завтра рано утром у Никоса назначена встреча с каким-то специалистом в Генуе. Я отвезу его туда сегодня вечером. В Генуе мы заночуем.

Я застонал от отчаяния.

– В таком случае все напрасно – завтра я улетаю.

– Но если, например, я вывихну запястье, – продолжала Эдриен с вдохновением, – то не смогу вести машину. Тогда ему придется взять такси до Генуи, а я, страдая от головной боли, связанной с травмой, останусь здесь.

Она подплыла к бую, влезла на него, а затем спрыгнула в воду, рассыпав фонтан бриллиантовых брызг. Несколько секунд спустя, когда брызги осели, я поплыл за ней следом, борясь с поднятым ею волнением.

Выходя из воды, Эдриен оступилась и упала. Изображая страдания, она на четвереньках поползла по Лигурийской гальке на берег. Одну руку она нарочито держала на весу. Элементарно. Проще пареной репы.

Карпетес уставился на девушку, разинув рот. Он привстал со своего складного стула. Эдриен ковыляла по пляжу, корчась от «боли». Я шел рядом. Здоровой рукой она сжимала «вывихнутое» запястье. То сдавливая его, то, наоборот, встряхивая рукой, она довольно артистично стонала. Капельки соленой морской воды шаловливо стекали по изгибам словно высеченного из мрамора тела девушки. Скажи мне в тот момент старикан: «Я – Некрос и хочу десять лет твоей жизни за одну ночь с этой женщиной», я согласился бы не раздумывая и был бы счастлив. Но старикашка не был Некросом. Легенды остаются всего лишь легендами! Он мне ничегошеньки не предложил!

IV

Мне представляется, что самым большим сомнением, терзавшим меня тогда, было то, что для нее все это лишь забава, игра, если хотите. Понятно, что для Эдриен такое развлечение было довольно безопасным: на следующий день я уезжал, и с моим отъездом исчезли бы все следы романа. Очевидно, девушка сильно истосковалась по обществу молодых людей, а потому с легкостью была готова пуститься в любую авантюру. Но почему я? Почему счастливчиком довелось оказаться именно мне?

Был ли я привлекательным? Не думаю. Возможно, она опасалась, что впоследствии все может обернуться не самым лучшим образом, и поэтому выбранный ею характер отношений – «сегодня я здесь, а завтра – где-нибудь еще» – казался наиболее подходящим. Никаких претензий. Да, должно быть, поэтому она выбрала меня. Если только мне не предназначалась роль дурачка из старого польского преферанса. А может, она развлекалась, играя со мной, как кошка с мышью?

Все оказалось гораздо сложнее…

В половине девятого в тот вечер я сидел в гостиничном баре. Уже прошло больше часа. Я изо всех сил старался не злоупотреблять спиртным. Смотреть на еду я был просто не в состоянии. Ко мне подошел официант и пригласил к телефону. Я поспешил к стойке. Портье деликатно удалился, оставив меня один на один с телефонным аппаратом.

– Питер. – Ее низкий голос звучал многообещающе. – Он уехал. Я заказала нам столик на двоих на девять вечера. Ты сможешь?

– Столик? Где? – мой голос срывался.

– Здесь. Где же еще? Да не волнуйся же ты! Все в порядке. Да и в любом случае Никос все знает.

– Знает? – Я был застигнут врасплох и слегка запаниковал: – Что он знает?

– То, что мы будем ужинать вместе. Я сама ему все рассказала. Он ведь не хотел, чтобы я оставалась одна… И поскольку это твой последний вечер здесь…

– Уже еду, – выпалил я.

– Отлично. Жду с нетерпением… нашей встречи. Я буду в баре.

Я повесил трубку, гадая, что предложить ей в качестве аперитива.

Я принарядился. Можно сказать, оделся с шиком: белоснежная рубашка с черным галстуком, единственный в моем гардеробе белый пиджак и черные брюки. Но все же я был уверен, что мой костюм не пойдет ни в какое сравнение с ее нарядом. Ведь все, что касалось Эдриен, представлялось мне абсолютно идеальным.

Она была очаровательна. Черное кружевное платье с короткими, расшитыми серебряной нитью рукавами, в сочетании с бархоткой на шее, отлично подчеркивали красоту ее форм. Все время, пока мы сидели в баре и потягивали напитки, я – виски, она – чинзано, я не сводил с нее глаз. Дважды я пытался, как бы невзначай, коснуться руки Эдриен, но оба раза она резким движением отдергивала ее.

– Им следовало бы вести себя потактичнее. – Своими зелеными миндалевидными глазами она пристально взглянула сначала на толпящихся вдоль барной стойки и мирно беседующих посетителей, а затем вновь на меня. – Но на самом деле не стоит давать им повод для сплетен.

– Прошу прощения, Эдриен, – произнес я сдавленным, почти дрожащим голосом, – но…

– Как получилось, что такой симпатичный парень, как ты, совсем один?

Я откинулся на стул и усмехнулся:

– Нескромный вопрос для юной леди!

– Да ну! Может, ты полагаешь, что и на эту ночь у меня скромные планы?

– А что ты запланировала? – спросил я, окончательно теряя голос.

– Пока мы будем ужинать, – произнесла она низким голосом, – я расскажу тебе все по порядку.

В этот момент появился официант с перекинутой через руку полотняной салфеткой и пригласил нас проследовать за ним в обеденный зал.

Эдриен ела мало, я же, напротив, уплетал за обе щеки. Она медленно пила легкое белое вино, а мне приходилось изрядно стараться, чтобы не отстать от официанта, неустанно наполнявшего мой бокал крепленым красным вином. К счастью, я был голоден как волк, иначе я не осилил бы этой циклопической трапезы. И заметьте, все кушанья – первоклассные, изысканные блюда, приготовленные настоящим мастером, – были заказаны заранее.

– Вот этим ключом можно с легкостью отпереть дверь нашего номера, – сказала Эдриен, сидя в мягком кресле и наслаждаясь ликером и сигаретой. – Комнаты располагаются на первом этаже, и сегодня вечером ты войдешь в одну из них через дверь, а покинешь ее завтра утром через окно. Я думаю, утренний моцион по пляжу освежит тебя. Ну, как тебе мой план?

– Невероятно! – ответил я.

– Не веришь?

– Не могу поверить в свое счастье!

– Скажем так: все дело в потребностях.

– Мне кажется, я могу влюбиться в тебя… Что, если завтра я не захочу уходить?

Она улыбнулась и, пожав плечами, сказала:

– Кто знает, что случится завтра?

Неужели я мог позволить себе думать о ней как об очередной подружке или как о какой-нибудь обычной девушке! Разумеется, она была земной девушкой, женщиной, если угодно, но какой знающей, опытной! Прекрасная, как принцесса, и искушенная, как шлюха! Если байки Марио оказались бы правдой и Никос Карпетес действительно был бы самим Некросом, то лучшей спутницы, чем Эдриен, он и пожелать не мог. В чем я был абсолютно уверен, так это в том, что ни один мужчина на земле не устоял бы перед ее чарами.

С этими мыслями в кружившейся от табачного дыма голове я направился, согласно ее указаниям, в номер, рас

Положенный где-то в глубине гостиницы. Мое воображение рисовало яркие и очень откровенные картины.

Найдя нужный номер, я вошел, оставив дверь приоткрытой. Вам должно быть известно, что главная особенность гостиничных номеров в Италии – это бесчисленное количество комнат в них. К счастью, определить, в какой мне следовало дожидаться Эдриен, не составило труда – она предусмотрительно оставила нужную дверь открытой. Я пошел. От волнения меня лихорадило. Эдриен сказала, что ей необходимы еще пятнадцать минут для пары глотков коктейля и еще одной сигареты. Казалось, что все сотрудники гостиницы и ее постояльцы были уже в курсе происходившего между нами. Но в Италии на такие вещи особый взгляд.

V

Меня опять лихорадило. Предвкушение? Возможно. Я сбросил с себя всю одежду, отправился в ванную и как никогда быстро принял душ. Давая себе обсохнуть, я легкой поступью проскользнул в спальню. Маленькая дверка между ванной и спальней была чуть приоткрыта, и я, приблизившись к ней, застыл, напряженно вслушиваясь. Все мои чувства разом обострились. Я искал малейший намек на какой-нибудь посторонний звук. Звук действительно был. Он доносился из комнаты. Что это? Шелест? Шорох? Шепот? Разобрать не представлялось возможным, но в любом случае тишина была явно нарушена. Эдриен могла появиться здесь с минуты на минуту. Я стоял возле двери, автоматически продолжая тереть себя полотенцем. Прежний звук исчез, и лишь нежный шелест листьев, волнуемых ночным бризом, наполнял комнату сквозь распахнутое окно. Я перекинул полотенце через плечо и направился в спальню. Неожиданно таинственный звук появился вновь. Он напоминал что-то вроде сдавленного хрипа, словно кто-то, задыхаясь, жадно хватал воздух ртом. Карпетес? Какого черта?! Неужели он здесь?

Меня как током ударило. Судорожный спазм тяжелой волной прокатился по всему телу. Нечеловеческим усилием воли я привел себя в чувство и начал действовать. Забежав в спальню, я быстро оделся, забыв, правда, о галстуке и пиджаке, и, крадучись, вернулся к маленькой двери. Эдриен могла быть уже на пороге, а потому нельзя было допустить, чтобы меня застукали, как школьника, за вынюхиванием чужих секретов. Следовало бы подавить тревожное чувство, нахлынувшее на меня. Конечно, нервный припадок в такой ситуации был вполне объясним, но нельзя позволить душевным слабостям окончательно испортить весь вечер. Я набрал полную грудь воздуха и, открыв дверь, отважно шагнул в окутанную ночным сумраком Неизвестность. Остановившись, я правой рукой нащупал на стене выключатель.

Собравшись с духом, я нажал клавишу.

Комната была наполовину меньше, чем все остальные. Из мебели здесь имелись односпальная кровать, столик возле нее и платяной шкаф. Ничего более, по крайней мере ничего такого, что сразу бросалось бы в глаза. Мое сердце, бившееся в бешеном ритме, начало понемногу успокаиваться. Окно было распахнуто вовнутрь, но наружные ставни прикрыты. Звуки ночи легко просачивались сквозь них, наполняя комнату своей чарующей какофонией. Я задышал глубоко и с наслаждением. Неожиданно мой взгляд скользнул вниз, где на кровати лежала подушка. Из-под нее торчала маленькая темная книжечка в кожаной обложке, походившая на бумажник.

– Паспорт, – пробормотал я.

Верно. Это был паспорт. Греческий паспорт, на имя Никоса Карпетеса. Смущало лишь одно: человек на фотографии в документе был не старше меня! Стоявшая ниже дата рождения не оставляла сомнений. Имя было написано по-гречески, но вполне разборчиво. Может, этот парень – его сын?

Загадочный паспорт напрочь вывел меня из душевного равновесия, нервы были на пределе. Я швырнул документ на кровать и, нахмурившись, уставился на него, пытаясь все же понять, что к чему. Немного успокоившись, я вдруг замер, пораженный жуткой догадкой. Шорох, шипение и похрюкивание за шкафом. Мыши? Или здесь все-таки дело нечисто?

Я начал злиться, так как слишком многое было непонятным. И чего, собственно, я боялся? Россказней Марио? Нет, ведь я прекрасно знал, что итальянцы обожают сгущать краски, в таких делах им нет равных.

Я взялся за ручку шкафа и резко дернул ее на себя. Поначалу я не обнаружил здесь ничего примечательного. Да я в общем-то и не знал, куда мне следует смотреть и что искать. В самом низу стояли туфли из дорогой кожи, две пары. На плечиках висели костюмы, на первый взгляд, совсем детских размеров. И… О боже, жилетка… Господи… Я попятился на подгибающихся ногах. Пронзительная тишина комнаты оглушала, доводила меня до исступления.

– Питер?

Она возникла в дверях номера и медленным шагом стала приближаться ко мне. Ее глаза пылали огнем желания. На губах играла улыбка, но вдруг выражение лица начало меняться. Девушка уже успела правильно оценить ситуацию. Огонь вожделения в глазах Эдриен сменился огнем презрения, а затем гневом и яростью.

– Питер?! – произнесла Эдриен снова, но уже с совершенно иной интонацией.

Я постарался увернуться от ее протянутых ко мне рук, рук, которые никогда меня не касались и которых еще не касался я сам. В мгновение ока я очутился в спальне. Схватив с кровати галстук и пиджак, я с истошным воплем бросился к окну. Когда мне удалось уже наполовину выбраться, Эдриен настигла меня. Я отчаянно пытался оттолкнуть ее, по цепкие пальцы девушки сомкнулись на моем предплечье. С чудовищной силой Эдриен стала втаскивать меня обратно в свою чертову берлогу. Ее глаза горели адским огнем.

– Питер!

Упершись ногами в стену, я резким движением оттолкнулся и выпал из окна, обретя таким образом желанную свободу. Мое приземление в заросли кустарника было вполне удачным. Оказавшись внизу, я со всех ног бросился прочь, подальше от этой обители зла. Я бежал наугад, не разбирая дороги, то вверх, то вниз, по холмам и оврагам, мимо пиний, упиравшихся своими макушками в безмятежно-звездное средиземноморское небо. Где-то далеко мелькали мирные огоньки укрытой чернотой южной ночи деревни.

Утром, оглядываясь на события минувшей ночи, я поражался тому счастливому стечению обстоятельств, которое позволило мне избежать гибели. Я не мог понять, как, упав с такой высоты и скатившись кубарем по обрывистому склону холма, я остался невредимым? Мне удалось пережить ту страшную ночь, удалось улизнуть от Эдриен!

Окончательно придя в себя только на закате дня, я ощупал свои синяки, ссадины и массивную шишку на лбу. Мой путь в гостиницу был непрост. Кое-как доковыляв до места, я забаррикадировался в номере и просидел так, тихо страдая, до глубокой ночи, до самого времени моего отъезда.

Слабак? Может быть…

Лишь по дороге в Геную, в компании окружавших меня попутчиков, я, сидя у окна и пригревшись на солнышке, вновь обрел способность здраво мыслить. Я закатал рукава рубашки и внимательно осмотрел след клешнеобразной пятерни, который оставила ведьма. Ее ногти так глубоко вонзились в мою кожу, что я опасался, как бы на их месте не остались шрамы. Глядя на пострадавшую руку, я вновь вспомнил о том шкафе, а именно о его содержимом. О человеке, точнее, о немногом, что еще оставалось от него и было похоже на высушенную мумию. Однако эта мумия с руками-соломинками и головой, уменьшившейся до размеров детской, все еще дышала. Дыхание было совсем слабым, голова свешивалась на грудь, касаясь ее подбородком. Но самым ужасным было то, что он висел, прикрепленный огромной прищепкой к перекладине в шкафу. Прищепка с бульдожьей яростью впивалась в собранные в складки излишки кожи на его голове. Его тонюсенькие ноги беспомощно болтались в воздухе. Мне не забыть его глаз, все еще молящих о пощаде.

Но речь в данном случае не о глазах… А что касается зеленого цвета, то отныне я его просто ненавижу.