Текст книги "Вампиры. Антология"

Автор книги: Нил Гейман

Соавторы: Ричард Мэтисон (Матесон),Танит Ли,Фрэнсис Пол Вилсон (Уилсон),Роберт Альберт Блох,Клайв Баркер,Нэнси Холдер,Харлан Эллисон,Саймон Кларк,Брайан Ламли,Майкл Маршалл
сообщить о нарушении

Текущая страница: 46 (всего у книги 58 страниц)

Кладбищенские воришки

Парень, к ноге которого был пристегнут ломик, заказал еще одну пинту пива. Пиво он пил редко, поскольку оно было ему не по карману, да и пьянел слишком быстро, но этим вечером он сильно нервничал, кроме того, он не сомневался, что денег у него хватит хоть на целый бочонок. Как бы то ни было, говорил он себе, если он нажрется, виноват будет Сид. Они договорились еще час назад встретиться вот в этом пабе, под названием «Земля перевернулась», а поскольку Сид так опаздывал, приходилось брать одну кружку пива за другой. Генри не позволят тут засиживаться, если он не будет тратить деньги, хотя уже сейчас то и дело кто-то подшучивает по поводу его возраста; ну и пусть, до них Генри Донахью и дела нет. Ему, в конце концов, уже пятнадцать, так что он вправе пить, сколько влезет, в его возрасте можно и пить, и могилы грабить. Но все же ему хотелось, чтобы Сид поторопился.

Генри сам выбрал это место, хотя внутрь до этого никогда не заходил, – отчасти из-за близости заведения к кладбищу Кенсал Грин, отчасти оттого, что ему всегда нравилась вывеска. Он точно не знал, перевернут ли нарисованный на ней земной шар или нет, но сама мысль о перевернутой земле почему-то была для него очень привлекательна. Кроме того, внутри было достаточно тихо, что, по его мнению, было хорошо, правда, он предпочел бы, чтобы народу было побольше, а то, казалось ему, он слишком на виду. И вот, как раз когда он обводил взглядом темный зал, не сомневаясь, что все остальные посетители только на него и смотрят, дверь открылась, и в нее заглянула хитрая прыщавая физиономия Сида. Генри залпом допил свою кружку и торопливо зашагал к двери. Сид уже почти вошел, но Генри вытолкал его обратно на улицу.

– Дай же мне хоть на минуту зайти, а? – возмутился Сид.

– Тебе не кажется, что ты и так слишком припозднился, хочешь еще и здесь застрять?

– Знаю, знаю, но я же так замерз. Я ведь не виноват, что мне было никак оттуда не смыться, да?

– А если мы выйдем не сейчас, а еще позже, виноват будешь уже ты, Сид. Знаешь же, что я не могу всю ночь провести вне дома.

– А разит от тебя так, как будто ты сидишь здесь уже целую ночь, приятель. Милая привычка – напиваться, выходя на дело. Как же ты теперь будешь вскрывать замки, а?

Генри схватил Сида за руку, чтобы тот заткнулся. По пустой улице шаркающей походкой к ним приближался фонарщик, держа в руке небольшой светильник, огонь которого еле мерцал сквозь желтый туман Лондона. Оба парня с наигранным равнодушием прислонились к стене – Генри уставился на вывеску, а Сид стал читать объявление, гарантирующее, что в заведении всегда подается «Courage», – интересно, сколько же успел влить в себя Генри. Старик вскарабкался по приставной лесенке, повернул газовый кран, поднес свой светильник, а потом слез, но света возле входа в паб прибавилось разве что самую малость. Мальчишки дождались, пока шаги фонарщика совсем не стихли вдалеке.

– А ты его не на шутку испугался, что, скажешь, нет? – с издевкой заметил Сид. – Может, тебе лучше улепетывать домой и забыть все, что мы тут собирались делать, Генри.

– Ничего я не боюсь. Но нам незачем никому сообщать, что мы задумали сделать. Берка и Хэйра повесили, так ведь?

– Они же были убийцы, болван ты эдакий, а мы даже не воруем трупы. На них теперь и спроса нет. Мы всего-навсего избавим пожилого джентльмена от парочки побрякушек, о которых он уже никогда не будет жалеть. Было бы преступлением оставить такие вещи гнить вместе с ним, а?

– Но за такое преступление никто не попадает под суд, – заметил Генри.

– Слушай, приятель, если тебе не нужны деньги, то проваливай.

Но Генри уже шагал к кладбищу, натянув шапку так, что под ней спрятались его рыжие вихры; от холода и от взглядов прохожих его скрывал еще и поднятый воротник.

– Ты уверен, что все эти штуки там, на нем, ты точно знаешь, а, Сид?

– Я же сам это видел. Когда работаешь у похоронных дел мастера, только и остается делать, что смотреть на усопших. А ученику мастера по замкам – учиться вскрывать всякие штуки. Генри, я только и ждал, когда же отыщу себе такого напарника, как ты. Теперь у нас свое дело, понимаешь, и нас ждут блестящие перспективы.

Чем ближе они подходили к Кенсал Грин, тем неуютнее чувствовал себя Генри. Дома здесь стояли поодаль друг от друга, фонарей было меньше, а пространство между домами наполнял туман. Генри уже казалось, будто он заблудился где-то за городом, и он с радостью бы повернул обратно, но ему было как-то неловко позориться перед Сидом: проще заставить себя не бояться трупов, чем признаться мальчишке, который всего на год тебя старше, что больше всего в жизни ему хотелось бы оказаться у себя в мансарде, в собственной кровати.

Генри смотрел вниз, чтобы не поскользнуться на влажных булыжниках, и, кроме собственных ног, почти ничего не видел. От одной темноты уже было весьма скверно, а тут еще туман.

– Мы его никогда не найдем, – сказал Генри.

– Как это, никогда не найдем? Мы уже пришли! Генри поднял голову и увидел, что в тумане маячит нечто похожее на храм. Виднелись колонны, стены и решетки, но все это напоминало ему кладбище не более, чем, скажем, Английский банк. За огромными, явно запертыми воротами было ничего не разглядеть, лишь непроницаемой стеной стоял туман.

– Я не хочу открывать эти ворота, – сказал он. – Вдруг кто будет проходить мимо.

– Не стоит волноваться, – уверил его Сид. – Мы просто перелезем через ограду.

– Все будет без толку, – сказал Генри. – Мы ничего не сможем там найти. Такой туман.

– Я же знаю, где оно находится, верно? Знаешь, сколько раз я тут бывал? Это же моя работа. Просто подсади меня. Иди-ка сюда.

Генри чуть было не бросился прочь, но удержался. Он поспешил туда, откуда доносился голос Сида, и почувствовал почти что облегчение, когда прикоснулся к нему, пусть тот и был лишь соучастником в преступлении, которое он сейчас был бы весьма рад не совершить. По крайней мере, он здесь не один. Генри присел на корточки. Воздух над самой землей был чуть прозрачнее. Он сложил ладони, чтобы Сид мог поставить на них ногу.

Сид вскарабкался наверх, а Генри на мгновение показалось, что у него сломалось запястье. Он крякнул от боли и потерял Сида из виду, оставшись среди тумана.

– Где ты? Ты уже залез? Сверху к нему свесилась рука.

– Держись. Давай, хватит торчать на улице!

Генри уцепился за запястье Сида, и тот стал затаскивать его наверх. Генри царапал стену и извивался всем телом, и вот наконец он оказался наверху.

– Залез? – сказал Сид. – Теперь прыгай. И Генри снова оказался один.

Увидев какой-то мутный свет, он вздрогнул от мысли, что может быть замечен, и спрыгнул в темноту. Приземлился он на Сида, и оба кубарем покатились по мокрой траве кладбища Всех Душ.

– Вот молодец. Чуть нас обоих не угробил.

– Мы уже на месте? Где мы, Сид?

– На Кенсал Грин, мой мальчик. Да, мы на кладбище. Следуй за мной.

– Подожди минутку, Сид! Где ты? Тебе же не найти дорогу.

– Я же говорил, что это место я знаю, как мать родную, пусть я ее столько лет и не видел.

– Тогда дай руку. Я же ничего не вижу.

– Ну, держи. Когда разберемся с нашим делом, сможешь подержать ручки и понежнее моей.

Генри цеплялся за Сида, и они брели сквозь море тумана, таившего в себе то ли рай, то ли ад. Кое-где маячили памятники, шпили, фигуры ангелов, надгробные плиты. Некоторые просто огромные. Генри позволил Сиду тащить себя сквозь клубы тумана. От холода у него потекло из носа, и внезапно захотелось есть.

– Мы никогда не найдем то место, Сид. Пошли-ка по домам.

– Как это не найдем?

В тумане что-то виднелось. Генри пару раз моргнул и сел.

– Да он большущий, – отметил Генри.

– Зато замок маленький.

Среди желтого тумана виднелось серое сооружение. Каменный склеп с островерхой крышей, с колоннами возле двери. По обеим сторонам стояли мраморные статуи, напоминавшие, с точки зрения Генри, женщин в ночных рубашках. Он мало что мог разглядеть, но того, что увидел, ему было достаточно.

Сид постучал в дверь, и Генри вздрогнул.

– Эй, это квартира мистера Каллендера?

– Не смей так себя вести, Сид.

– Почему же? Полагаешь, он проснется, да? Не волнуйся, я же сам выкидывал его кишки. Если бы он и поднялся, то тут же и упал бы обратно.

– Не смешно.

– Ну и не смейся. Просто открой эту дверь.

– Я не могу!

– Ты же даже не пробовал. Слишком ты перепугался, вот в чем твоя беда.

– Я ничего не вижу. Как я, по-твоему, должен работать?

– У меня есть несколько шведских спичек, а какой тут замок, я тебе уже рассказывал. Давай работай. Чем быстрее ты приступишь к делу, тем раньше мы отсюда выберемся.

Сид зажег спичку, и от одного вида его глаз, освещенных ее огоньком, Генри поспешил приняться за замок. Он порылся в кармане и вынул несколько инструментов.

– Как бы мне хотелось научиться со всем этим работать.

– Я тебя научу. Тогда ты сможешь все сделать сам.

– Да брось ты. Еще пару минут, и мы богачи, Генри. Ты занимаешься замком, я – телом, верно?

– Отлично, – пробормотал Генри.

Негнущиеся пальцы плохо его слушались. Потом он услышал, как что-то щелкнуло, и был совсем не рад, когда Сид толкнул его на металлическую дверь и она распахнулась вовнутрь, открыв перед ними пугающую темноту. Генри дернулся и поглядел на небо, но увидел у себя над головой лишь высеченное на мраморной плите имя «Каллендер». Сид пихнул его прямо в жилище мертвых, и Генри потерял равновесие и, раскинув руки, налетел на влажную стену. От запаха увядающих цветов он почувствовал тошноту; он сел в углу и наблюдал за тем, как Сид чиркнул другой спичкой и зажег свечу. Ее огонек трепетал и отражался в каменных стенах. Генри посмотрел наружу и заметил какую-то тень.

– Снаружи кто-то есть, Сид.

– Это призраки.

– Не остри, я заметил собаку.

– Тогда закрой дверь, и она нас не увидит.

– Поздно спохватились, – ответил он, но все же толкнул железную дверь, чтобы она закрылась.

Генри тут же почувствовал себя будто в западне. Он поскорее ухватился за край двери, чтобы не дать ей захлопнуться, вытащил из-под своей обтрепанной брючины ломик и припер им косяк. Благодаря образовавшейся щели ему стало чуточку не так страшно, хотя в нее и просачивалась туманная дымка, только вот Сид уловкой Генри остался недоволен.

– Что это ты там вытворяешь с ломом, а? Ты что, весь вечер шаркал негнущейся ногой ради того, чтобы было чем просто подпереть дверь? Дай сюда.

Генри неохотно отдал лом; его совсем не радовало то, что теперь он оказался дальше от выхода и ближе к зловещему продолговатому каменному предмету, стоящему в середине этого маленького темного склепа. Сид покапал горячим воском и прилепил свечу к полу, а потом повернулся к саркофагу и поддел его крышку. Генри попятился, услышав отвратительный скрежет железа, царапавшего по камню, и ступил одной ногой за порог склепа, с облегчением отметив, что их еще не замуровали здесь какие-нибудь сверхъестественные силы. Сид толкал массивную плиту, кряхтя от натуги, а Генри молился про себя, чтобы напарник не смог сдвинуть крышку.

– Мог бы мне помочь, – проговорил, тяжело дыша, Сид.

– Уговор есть уговор. Я взялся разобраться с замком, а ты – с телом.

– Там внутри – всего лишь гроб, он тебе ничего дурного не сделает.

– Не сомневаюсь, поскольку буду держаться от него подальше.

– Ну и ладно!

Сид яростно налег на рукоятку лома, и каменная плита угрожающе наклонилась. На мгновение он завис в воздухе, а потом крышка заскрежетала и упала на пол с грохотом, заставившим Генри подумать, что настал конец света. И в ту же секунду Сид осел с другой стороны саркофага, загасив при этом свечу. Эхо повторяло грохот, и в склепе стало черным-черно.

– Боже мой, – прошептал Генри.

– Вряд ли он тебе поможет, когда ты занят таким делом, а, приятель?

В темноте чиркнуло, и загорелась еще одна спичка. В свете пламени лицо Сида казалось красным, как у черта, но Генри все же почувствовал себя спокойнее. Он с удивлением заметил, что не убежал, но потом понял, что просто оцепенел от потрясения. Сид зажег сломанную свечу и протянул ему.

– Держи, – велел он.

– Я не хочу на это смотреть.

– Да хочешь, хочешь. Готов поспорить, ты наполовину ради этого и пришел.

Генри не ответил, но и не стал отворачиваться, когда Сид приблизился к дубовому гробу на каменном ложе. В дрожащей руке Генри свеча мерцала. Он не сомневался, что, когда откроется гроб, оттуда вылезет омерзительный полуразложившийся мертвец и утащит его за собой прямо в ад. Ему показалось, что где-то снаружи завыла собака. Генри закрыл глаза. Дерево треснуло, а потом он услышал, как Сид простонал, а потом громко взвыл:

– Нас обокрали!

– Что? – Генри открыл глаза, но какое-то мгновение он видел лишь красное свирепое лицо Сида.

– Сам погляди! Наверняка это сделал старик Энтвистл, хапуга, ублюдок проклятый. Он все забрал. Кольца, часы и в придачу булавку для галстука. Ничего не осталось, кроме этого проклятого трупа!

Не желая верить своим ушам, Генри, со свечой в руке, подошел настолько, чтобы заглянуть в гроб. Быстро взглянул на бледные пальцы и черный галстук. Там ничего не поблескивало. Он начал браниться, а потом понял, что во все глаза смотрит в лицо покойнику.

А тот был вовсе не так ужасен, как воображал Генри. Упитанный старикан с розовыми щеками, и ничего страшного в нем не было; казалось, он прилег вздремнуть. Но затем ноздрей Генри коснулась смесь запахов цветов, химикатов и мертвого тела, и тогда он почувствовал тошноту.

А потом железная дверь за его спиной с лязгом распахнулась.

Генри заорал, выронил свечу и повернулся на звук. На фоне ночного тумана показался огромный силуэт человека, который, широко расставив руки, преграждал выход из склепа. Генри остолбенел, позабыв, какие замысловатые страхи вызывало у него только что мертвое тело, – внезапно он ясно понял, что обречен. Кровь отхлынула от лица Генри, когда он представил себя на виселице, а в голове крутилась только одна мысль: «Я попался, попался, попался». Он едва расслышал тихий, спокойный голос стоявшего у входа:

– Нашли то, что искали?

Генри был изумлен, услышав наглый ответ Сида:

– Не, ничего тут нету. Кто-то его уже обобрал. Зажглась еще одна спичка. У Сида вовсе не дрожали руки, а выражение его лица было нахальным.

– Принеси-ка сюда ту свечу, слышишь, Генри? Генри потрясенно подчинился, почти поверив в то, что наглость Сида может помочь им освободиться. Но даже вторая спичка не помогла разглядеть лица темного человека у входа. А он заговорил снова:

– Эти мертвецы мои.

– Ну так милости просим к ним, – ответил Сид, подходя к двери с ломом за спиной.

Генри, будто лунатик, зашагал следом, но остановился как вкопанный, увидев лицо высокого мужчины. Бледная кожа. Длинные черные волосы спадают слипшимися прядками; губы скрыты обвисшими черными усами; вместо глаз зияют темные дыры, левую из которых рассекает шрам, идущий от брови до подбородка. Лицо было настолько лишено всякого выражения, что казалось маской.

– Это же не сторож, – услышал Генри собственный голос, – это тип из дома напротив кладбища, который говорит с призраками.

– Все равно, ему кранты, – отозвался Сид и замахнулся ломом, целясь незнакомцу в голову.

Но удар не достиг цели. Генри, замерший на месте, наблюдал, как белая продолговатая кисть руки метнулась вперед и схватила Сида за запястье, а другая рука вцепилась ему в лицо, и пальцы ее закопошились, как будто лапки белесого паука. Человек возле входа вытянул руки, как будто раскрыл дружеские объятия, но тут рука Сида оторвалась от запястья, брызжа потоком крови, и в тот же момент плоть его лица была сорвана с костей.

Генри снова уронил свечу и нырнул в темноту, в сторону двери.

Охваченный безумной паникой, он кувырком вылетел на землю и пополз сквозь желтый туман. Генри подумал о Боге. И побежал.

Дорогу преградило дерево. Генри разбил нос, и пошла кровь; два пальца у него были сломаны, но все же он встал и снова побежал.

На пути оказалось невысокое надгробие, и он налетел на него коленкой. Он покатился по мокрой траве и захныкал. Потом поднялся и, хромая, побрел дальше.

Генри не видел, куда идет, но продолжал шагать, пока его не заставила остановиться острая боль в сломанной ноге. Рухнув под памятником в виде мраморного ангела, он стал ждать своей смерти.

И она прилетела на черных крыльях.

Медиум

Дом возле кладбища, где обрел последний приют дядя Уильям, был настолько неприметен, что Реджиналд Каллендер и не помнил, что уже дважды проезжал мимо. Он даже почувствовал себя слегка разочарованным. Реджиналд ожидал увидеть здание либо кричаще-безвкусное, либо живописно обветшавшее и зловещее, но жилище мистера Себастиана Ньюкасла оказалось непритязательным домиком из добротного английского кирпича, построенным лет пятьдесят назад. В высоких кипарисах вокруг дома чудилось что-то траурное, но в остальном все выглядело совершенно обыденным. Все окна были темны, кроме одного, бледным огоньком маячившего сквозь туман.

Каллендер отправился сопровождать Фелицию и ее тетю Пенелопу, несмотря на преследовавшие его дурные предчувствия. Он терпеть не мог спорить с женщинами, и тем более с той девушкой, на которой рассчитывал жениться, и ему казался весьма подозрительным интерес Фелиции к этому медиуму, ведь тот, конечно же, шарлатан, а может, и преступник, умеющий сыграть на чувствах дам, потерявших своих родных. Но Каллендера привел в замешательство тот факт, что человек, которого он уже считал своим врагом, жил так скромно. Изысканность всегда вызывала у него раздражение.

Он помог выйти из кареты тете Пенелопе, а потом Фелиции, с одобрением выслушал, как она велела кучеру подождать. Скоро он сам будет отдавать приказы ее слугам, но, пока не решены все вопросы касаемо дядюшкиного имущества, наличных денег у него было так мало, что Реджиналду пришлось уволить своего кучера, а ведь без домашней прислуги ему не обойтись, особенно без Элис. «Ей все равно скоро придется уйти», – говорил он себе, но один лишь взгляд на Фелицию подсказывал, что жертва будет оправданной. Иногда он задавался вопросом, почему это леди сначала нужно привести под венец, а потом уже уложить в постель, но так уж в мире принято, тем более вокруг всегда найдутся девки, готовые отдаться.

Пока они приближались к дому (Реджиналд вел обеих дам под руки), за окном промелькнула бесформенная тень, один вид которой вызвал у него почти тошноту, но дамы, похоже, ничего не заметили. Он открыл было рот, чтобы снова высказать свои доводы по поводу того, насколько глупое и безрассудное предприятие они затеяли, но передумал. Он уже решил, что покажет им все сам, вот для этого он и пошел с ними. Пожилая дама была просто падка на всякие сенсации, и ее ничуть не огорчит, если обнаружится, что медиум – мошенник, но вот Фелиция увлекалась данным вопросом с некоторым фанатизмом, а это уже совсем недопустимо. Что же, сегодня ночью он будет трудиться над тем, чтобы с этим разобраться, а потом он потрудится ночью после свадьбы, и у нее появятся в жизни новые интересы. Полный решимости взяться за дело собственными руками, Каллендер постучал в дверь кулаком.

Пока он нетерпеливо дожидался, Фелиция протянула руку из-за его спины и дернула за тонкую дребезжащую цепочку, которую он до этого вовсе не заметил.

– Это звонок, – пояснила она. – Наверху ему может быть не слышно, как ты стучишь.

– Наверху не горит свет, – возразил Каллендер. – Кроме того, я видел, как кто-то спускается вниз, хотя, возможно, это лишь один из его сообщников.

– Мистеру Ньюкаслу не нужны сообщники, и свет ему тоже не нужен.

Тетя Пенелопа на время замолкла от того трепета, который вызывало у нее приближение к границам загробного мира; она лишь тихонько взвизгнула, когда дверь перед ними внезапно распахнулась.

На пороге стоял высокий мужчина с серебряным подсвечником в руке, и одинокий огонек освещал бледное худое лицо с длинными усами, обрамленное черной шевелюрой. Каллендер было содрогнулся, увидев шрам на этом лице, но потом успокоил себя тем, что это не что иное, как ловкий актерский прием, и следующие несколько минут размышлял, может ли такой шрам быть настоящим. Человек, который явно был самим Ньюкаслом, а не его слугой, молча шагнул назад и жестом пригласил последовать за ним в пустой холл, где лежал пыльный ковер с неброским узором.

В конце этого коридора располагалась двустворчатая дверь, за которой обнаружилась комната. Даже после того, как хозяин дома осветил ее своей одинокой свечой, там по-прежнему оставалось неестественно темно. Каллендер увидел, что и пол, и потолок окрашены в черный цвет, стены полностью скрыты черным бархатом, а маленький круглый стол и четыре стула с высокими спинками, стоящие вокруг него, были, похоже, сделаны из черного дерева. Медиум поставил подсвечник в центр стола и тихо стоял, ожидая, когда посетители пройдут вслед за ним в его сумрачные покои. Одежда его была такой же черной, как траурный костюм Каллендера, поэтому ясно виднелись только его руки и лицо, которые, казалось, парили в воздухе как нечто бестелесное. Когда вошли леди в своих черных плащах и чепцах, они произвели такое же впечатление, и у Каллендера не было причин полагать, что сам он выглядит как-то иначе. Как просто ввести в заблуждение с помощью обмана зрения.

Женщины сели за стол друг напротив друга, но Реджиналд Каллендер остался стоять, искоса поглядывая в сумрак, скрывавший глаза Себастиана Ньюкасла. Он надеялся, что под его пронзительным взглядом заклинатель духов вздрогнет, но тот оставался невозмутим, и в конце концов Каллендер сам отвернулся, причиной чего, как он пытался себя убедить, было исключительно презрение к медиуму. Реджиналд чувствовал внутри нарастающее негодование, и оно в конце концов вынудило его нарушить долгое молчание:

– Ну что же, подайте нам сюда ваши привидения, или, может, нам нужно сначала с вами за них расплатиться?

– Реджиналд!

Никогда еще он не слышал, чтобы Фелиция разговаривала таким резким тоном, и, еще не успев понять, что случилось, он уже сидел возле нее, чувствуя себя совсем как наказанный школьник. И впервые в голову ему закралась мысль, что женатая жизнь может приносить не только одни удовольствия. Тетя Пенелопа нервно хихикнула, хотя и пыталась сдержаться. Каллендера так и подмывало кого-нибудь выбранить, но он никак не мог решить, кого именно. Себастиан Ньюкасл сел за стол напротив него.

– С вас я платы за визит не возьму, мистер Каллендер, поскольку, как мне представляется, удовольствия вы не получите.

– Не знаю, мне всегда нравились фокусы иллюзионистов, но меня вам будет не так просто одурачить, как некоторых ваших посетителей.

– Мисс Лэм и ее тетушка вовсе не глупы, мистер Каллендер, но они стремятся обрести еще большую мудрость. А вам самому никогда не хотелось знать, что ждет вас в загробном мире?

– Для того чтобы нам об этом рассказали, существуют церкви, и там это делается не за деньги.

– Церкви ваши намного богаче меня, и сейчас, и в будущем, скорее всего.

– Что же, мистер Ньюкасл, сегодня вечером у вас будет возможность изменить такое положение вещей. Вот десять гиней. – Каллендер сунул руку в карман плаща и положил деньги на стол, хотя лишиться их для него было бы непозволительно. – Они ваши, если я увижу здесь что-либо, чему не найду объяснения. – Он выразительным жестом указал на десять гиней, но заметил, к своему изумлению, что они исчезли. – Ей-богу! – воскликнул он. – Как же меркантильны эти самые духи, сэр!

– Вы обнаружите, что они вернули деньги вам в карман, мистер Каллендер.

Каллендер пошарил в кармане и чуть было не выругался, забыв о приличиях.

– Они там? – спросила тетя Пенелопа.

– Мне кажется, что на твой вопрос за Реджиналда уже ответило его лицо, – холодным тоном отметила Фелиция. – Серьезно, Реджиналд, мы пришли сюда не для того, чтобы оскорблять человека, у которого мы в гостях, а чтобы учиться у него. Веди себя тише, хотя бы ради меня. Мистер Ньюкасл обещал, что сегодня он вызовет духов моих родителей.

– Твои родители погибли в железнодорожной катастрофе двенадцать лет назад, Фелиция, и если бы твой отец не был одним из главных акционеров той железной дороги, этого человека не интересовали бы сейчас ни ты, ни твой отец.

– Он, несомненно, ничего не сможет узнать, если ты не успокоишься и помешаешь ему проникнуть сквозь завесу.

Каллендер вспомнил о своем решении придержать язык и с сожалением осознал, что напрасно не последовал этому плану. Ведь даже тетя Пенелопа не произнесла почти ничего.

– Тишина помогает сосредоточиться, – ровным тоном сказал Ньюкасл.

Каллендер кивнул, почти незаметно, и с радостью обнаружил, что Фелиция тут же поблагодарила его, взяв за руку. Однако он был весьма ошарашен, когда то же самое сделала тетя Пенелопа, а потом догадался, что на спиритических сеансах так принято. Тем не менее ему понадобилась большая сила воли, чтобы промолчать, видя, как нежные пальчики его невесты стиснула бледная рука человека с сумеречными глазами.

Четверо тихо сидели в черной комнате, и Каллендер не отрывал взгляда от медиума, постепенно оседавшего на стуле. Тот уронил голову на грудь и был похож на пожилого человека, дремлющего после сытного обеда, и Каллендеру вспомнился дядя Уильям. Через несколько минут воздух стал прохладнее, и Каллендер был почти уверен, что мимо него пронесся влажный бриз, хотя видел, что ветру совершенно неоткуда попасть в эту комнату. Все же уже от одного этого он начал тревожно поглядывать по сторонам, и как раз тогда, когда он ненадолго оторвал взгляд от медиума, произошло что-то странное.

На мгновение Каллендеру почудилось, что медиум загорелся. Казалось, что из головы его поднимаются рассеянные клубы дыма, хотя они больше напоминали туман. Они как-то неестественно переплетались в воздухе, рисуя узоры. Каллендер поворачивал голову то направо, то налево, но обе женщины не испугались, и похоже было, что они наблюдают за происходящим с пониманием и одобрением. Медиум испустил стон, а голова его оказалась теперь почти скрыта плывущими язычками тумана. Казалось, он растворяется во тьме. Каллендер невольно вздрогнул и привстал со стула, но тут над столом прошумел порыв холодного ветра. Свеча погасла.

Он почувствовал, что Фелиция сжимает его пальцы все сильнее, до боли, и у него вдруг подкосились колени, так что пришлось снова сесть. Ничего не было видно, кроме извивающихся клубов тумана, который будто излучал бледное сияние. Каллендер старался убедить себя, что это трюк, какая-нибудь химическая реакция, но от вида этого дыма ему становилось не по себе, особенно после того, как из дымки начали вылепливаться черты, и был это уже не Себастиан Ньюкасл.

Это было лицо женщины. Ее губы слабо шевелились, как будто у нее не хватало сил заговорить. Непонятно откуда раздавался звук, напоминавший то шепот, то крысиную возню. Лицо двигалось и трепетало, иногда казалось, что это не женщина, а мужчина с окладистой бородой. Теперь шептали уже два голоса, один ниже, чем другой, и Каллендеру начало чудиться, что он разобрал этот шепот. Голоса снова и снова повторяли одно лишь слово: «Фелиция».

Каллендер чувствовал, что у него дрожат руки, и надеялся, что дамы этого не заметят. Фелиция подалась вперед, наискосок стола, и ее глаза излучали сияние, подобное тому, каким светился туман, и Каллендер с огорчением отметил, как пылко она устремилась навстречу этому кошмару, чем бы он там ни был, трюком или реальностью. Реджиналд надеялся, что перед ними лишь иллюзия, и ему не хотелось верить в реальность происходящего, но вместе с тем он бесился от мысли, что его смогло напугать какое-то мошенничество. Он закрыл глаза, но, не видя больше источника прерывистого шепота, ощутил еще большую тревогу от этого звука. Каллендеру уже хотелось уйти.

– Фелиция, – хором шептали свистящие голоса. – Опасайся, дочка. Опасайся ложных друзей. Здесь сидит тот, кому тебе нельзя доверять.

– О ком вы? – завороженно спросила Фелиция. И она, и ее тетя во все глаза глядели в меняющий очертания туман.

– Это мужчина! – крикнули голоса.

– Который?

– Мужчина, который тебе внушает эту проклятую ложь! – крикнул Каллендер.

Он оттолкнул назад стул и высвободил кисти рук, а колыхавшиеся в воздухе лица рассыпались сверкающим светом, а потом исчезли, оставив за собой непроглядную тьму. Реджиналд стал искать спички, а тетя Пенелопа завопила.

Каллендер чиркнул спичкой о край столешницы и поскорее зажег свечу. Женщины стояли позади него, крепко сжимая друг друга в объятиях, а на стуле медиума ссутулилась какая-то неопределенная фигура. Каллендер ожидал очередного трюка, опасаясь, что огонь может снова погаснуть, но в черной комнате лишь царило молчание. Тело Себастиана Ньюкасла оставалось зловеще неподвижным.

– Он умер? – спросила тетя Пенелопа.

– Надеюсь, да, – пробормотал Каллендер.

Он быстро подошел к сидящему на стуле и, резко схватив опущенную голову за волосы, поднял лицом к свету. И узнал черты дяди Уильяма.

Восковые веки были закрыты, но полные губы шевелились.

– Умер, – ответил дядя Уильям.

Тетя Пенелопа разинула рот, пошатнулась и оказалась в объятиях племянницы, которая ловко и проворно вывела теряющую сознание даму из комнаты, а Каллендер все стоял в оцепенении, вперив взгляд в лицо покойного родственника. Пальцы Реджиналда медленно соскользнули с головы дяди, губы которого тут же изобразили довольную ухмылку. Открывшиеся глаза тоже были глазами Уильяма Каллендера, совсем такими, как при жизни.

– Ты потрясен, не так ли, мой мальчик? Что же, вскоре тебя ждет еще несколько потрясений. Подожди, завтра тебе еще предстоит поговорить со стариной Фробишером по поводу моего завещания!

Каллендер почти не слушал, хотя весьма скоро ему пришлось припомнить эти слова. Кем бы ни было то существо, которое восседало перед ним на стуле, но своей непринужденностью и общительностью оно убедило Каллендера сильнее, чем целая армия привидений.

– Это на самом деле ты? – спросил он.

– Само собой, я!

– Ты вернулся из загробного мира?

– Да тут не так далеко и добираться, по правде сказать. Только времени много занимает, знаешь ли. Особенно у таких, как я: духовно развитым меня не назовешь. Но этот Ньюкасл очень смышленый тип, и он мне помогает. С ним шутить нельзя, мой мальчик.

Каллендер почти забыл, что беседует с привидением. Все было так правдоподобно, да и раздражал его покойный не меньше, чем при жизни.

– Фелиции опасно иметь дело с этим человеком, – сердито возразил племянник. – Ей и духи ее родителей сказали то же самое.

– Да нет же, мой милый мальчик. Они говорили о тебе.

– Обо мне? Почему это она должна меня остерегаться?

– Ты и сам не отличаешься духовным развитием, верно, Реджиналд? Слишком тебя увлекают плотские удовольствия, к тому же у тебя очень крутой нрав. И властный, конечно же. Бедной девочке ты, несомненно, принесешь одни страдания. И, как мне ни грустно об этом говорить, на самом деле тебя интересует лишь богатое приданое. Серьезно, тебе стоит быть осторожнее. Смотри.