Текст книги "Вампиры. Антология"

Автор книги: Нил Гейман

Соавторы: Ричард Мэтисон (Матесон),Танит Ли,Фрэнсис Пол Вилсон (Уилсон),Роберт Альберт Блох,Клайв Баркер,Нэнси Холдер,Харлан Эллисон,Саймон Кларк,Брайан Ламли,Майкл Маршалл
сообщить о нарушении

Текущая страница: 42 (всего у книги 58 страниц)

V

– Зачем, во имя Господа, ты заставил меня смотреть на это?!

Зев взглянул через комнату в ту сторону, откуда доносился голос. Он различал смутные очертания фигуры отца Джо – тот сидел на полу, прислонившись к стене, с открытой бутылкой виски в руке. Со времени их возвращения священник выпил всего один глоток, не больше.

– Я решил, что тебе следует знать, что происходит в твоей церкви.

– Ты это уже говорил. А какова истинная причина? Зев пожал плечами в темноте:

– Я слышал, что у тебя не все в порядке, что еще до того, как все рухнуло, ты уже почти погиб. И когда настал безопасный момент, я пришел проведать тебя. Как я и ожидал, я нашел человека, озлобленного на весь мир и отдавшегося этой злобе. Я подумал, что неплохо бы указать этому человеку какой-то более конкретный предмет для ненависти.

– Ублюдок ты! – прошептал отец Джо. – Кто дал тебе такое право?

– Наша дружба дала мне на это право. Как, по-твоему, я должен жить спокойно, зная, что ты опускаешься и сидишь без дела? У меня больше нет собственной паствы, так что я обратил внимание на тебя. Я всегда был несколько навязчивым раввином.

– Ты и сейчас такой. Вышел спасать мою душу, да?

– Мы, раввины, не спасаем души. Направляем их – возможно, с надеждой указываем им правильный путь. Но лишь ты сам можешь спасти свою душу, Джо.

На некоторое время в воздухе повисло молчание. Внезапно серьга-полумесяц, которую Зев дал отцу Джо, упала в лужу лунного света на полу между ними.

– Почему они это делают? – спросил священник. – Эти вишисты – почему они пошли на предательство?

– Первые предатели делали это неохотно, поверь мне. Они согласились потому, что вампиры взяли в заложники их жен и детей. Но прошло немного времени, и оставшиеся в живых люди начали выползать из нор и предлагать вампирам свои услуги в обмен на бессмертие.

– Зачем затруднять себя работой на них? Почему бы просто не пойти и не дать себя укусить первому же кровососу?

– Я сам вначале задавался подобным вопросом, – ответил Зев. – Но, наблюдая за холокостом в Лейквуде, я понял тактику вампиров. Они сами выбирают тех, кто вступит в их ряды, так что, получив полный контроль над населением, они изменили образ действий. Видишь ли, они не хотят, чтобы в одном месте сосредотачивалось слишком много их сородичей. Это как в лесу, где слишком большая популяция хищников, – когда стада дичи истреблены, плотоядные умирают с голоду. Так что у вампиров теперь иной способ убивать. Ведь только тогда, когда вампир высасывает кровь из горла, пронзив его клыками, жертва становится одним из них. Человек, из которого выпустили кровь, как из того мальчика в церкви, умирает навсегда. Он мертв, как если бы его переехал грузовик. Он не восстанет завтра ночью.

– Понял, – сказал отец Джо. – Вишисты торгуют своей возможностью выходить при свете дня и выполняют для вампиров грязную работу в обмен на бессмертие, которое получат потом.

– Верно.

В негромком смехе отца Джо, разнесшемся по комнате, не было слышно веселья.

– Превосходно. Я никогда не перестану удивляться, глядя на своих ближних. Способность человека творить добро меркнет лишь в сравнении с его способностью пасть в бездну зла.

– Отчаяние делает с нами странные вещи, Джо. Вампирам это известно. И они лишают нас надежды. Таков их метод. Они превращают наших друзей, соседей, лидеров в наших врагов, оставляя нас в одиночестве, в полной изоляции. Некоторые люди не в силах вынести отчаяние – они кончают с собой.

– Отчаяние, – повторил Джо. – Мощное оружие. После долгой паузы Зев спросил:

– Так что ты собираешься предпринять теперь, отец Джо? Очередная горькая усмешка.

– Предполагаю, мне следует объявить, что я нашел новую цель жизни и отныне стану бродить по свету в качестве бесстрашного истребителя вампиров.

– Это было бы неплохо.

– К черту! Я собираюсь всего лишь перейти эту улицу.

– И пойти в церковь Святого Антония?

Зев увидел, что отец Джо сделал большой глоток из бутылки и плотно завернул крышку.

– Да. Посмотрим, что я смогу предпринять.

– Отцу Пальмери и его банде это может не понравиться.

– Я тебе сказал, не называй его отцом. И пошел он к дьяволу! Никто не может проделать то, что сделал он, и остаться безнаказанным. Я верну мою церковь.

В темноте Зев улыбался себе в бороду.

VI

Остаток ночи Джо бодрствовал, давая Зеву поспать. Старику нужен отдых. А Джо все равно не смог бы уснуть. Он был слишком возбужден. Он просидел до утра, глядя на церковь Святого Антония.

Они ушли перед рассветом – темные фигуры показались из парадных дверей и спустились по ступеням, словно прихожане после ранней службы. Джо заметил, что скрежещет зубами, разыскивая среди них Пальмери, но в полумраке не смог найти его. Когда солнце показалось над крышами домов и верхушками деревьев на востоке, улица внизу была уже пуста.

Он разбудил Зева, и они вместе направились к церкви. Тяжелые дубовые, окованные железом двери, каждая из которых представляла собой половину остроконечной арки, были закрыты. Джо распахнул их и закрепил крючками, чтобы они не закрывались. Затем он, пройдя через вестибюль, очутился в центральном нефе.

Несмотря на то что он был готов к зловонию, миазмы заставили его отшатнуться. Когда судороги в желудке прекратились, священник заставил себя идти дальше, между двумя кучами разломанных и разнесенных в щепки скамей. Зев шел рядом, прижав ко рту носовой платок.

Прошлой ночью Джо понял, что церковь превратилась в руины. Теперь он увидел, что все гораздо хуже. Дневной свет, заглянув во все уголки, осветил то, чего нельзя было разглядеть при слабом мерцании свечей. Полдюжины разлагающихся трупов свисало с потолка – прошлой ночью он не заметил их, – еще несколько валялось на полу вдоль стен. Некоторые тела были разрублены на куски. За алтарной оградой, поперек кафедры свешивалось обезглавленное женское тело. Слева от алтаря возвышалась статуя Девы Марии. Кто-то прилепил на нее резиновые груди и огромный пенис. И у задней стены санктуария стоял крест, с которого вверх ногами свисал безрукий Христос.

– Моя церковь, – шептал Джо, проходя там, где когда-то был центральный проход, по которому отцы вели к алтарю своих дочерей. – Посмотри только, что они сотворили с моей церковью!

Джо приблизился к массивному каменному блоку, который когда-то был алтарем. Раньше алтарь стоял у дальней стены санктуария, но отец Джо передвинул его вперед, чтобы служить мессу, находясь лицом к прихожанам. Сейчас нельзя было узнать алтарь, вырубленный из цельного куска каррарского мрамора. Он был так густо запятнан засохшей кровью, спермой и фекалиями, что под слоем этого вполне мог быть и пенопласт.

Отвращение Джо постепенно ослаблялось, таяло в разгоравшемся огне ярости, тошнота проходила. Он хотел очистить помещение, но здесь было слишком много работы, слишком много для двух человек. Безнадежно.

– Одец Джо?

При звуке незнакомого голоса он обернулся. В дверном проеме неуверенно маячила тощая фигура. Человек примерно пятидесяти лет робко двинулся вперед.

– Одец Джо, эдо вы?

Теперь Джо узнал Карла Эдвардса. Подергивающийся всем телом человечек, который помогал носить корзину для пожертвований во время воскресной мессы в 10.30. Выходец из Джерси-Сити – почти все местные жители были оттуда родом. Он уставился на Джо; лицо его сильно исхудало, глаза лихорадочно блестели.

– Да, Карл. Это я.

– О, благодаредие Богу! – подбежав, он упал перед Джо на колени и заплакал. – Вы вердулись! Благодаредие Богу, вы вердулись!

Джо поднял его на ноги.

– Ну-ну, хватит, Карл. Возьми себя в руки.

– Вы вердулись дас спасти, правда? Бог послал вас сюда покарать его, да?

– Покарать – кого?

– Одца Пальмери! Од один из их! Од замый худжий изо всех! Од…

– Я знаю, – прервал его Джо. – Знаю.

– О как хорошо, что вы здесь, одец Джо! Мы здадь не здали, что дедадь, с тех пор как эди кровососы пришли. Мы все молились, чдобы кто-то вроде вас пришел, и вот вы здесь. Эдо чудо, черт возьми!

Джо хотел было спросить Карла, где был он и все эти люди, которые теперь так нуждались в нем, когда его выпроваживали из прихода. Но это была старая история.

– Это не чудо, Карл, – возразил Джо, мельком взглянув на Зева. – Равви Вольпин привел меня сюда.

Когда Карл и Зев пожимали друг другу руки, Джо прибавил:

– Вообще-то я просто проходил мимо.

– Проходили мимо? Дет. Эдого не можед быдь! Вам дада остаться!

Джо увидел, как гаснет огонек надежды в глазах маленького человечка. Что-то сжалось, перевернулось у него внутри.

– Что я могу сделать здесь, Карл? Я всего лишь человек, и я один.

– Я помогу! Сделаю все, что ходиде! Только скажиде!

– Ты поможешь мне убраться здесь?

Карл огляделся и, по-видимому, впервые заметил трупы. Он съежился и заметно побледнел.

– Да… кодечно. Все, что надо.

– Ну? Что скажешь? – обратился Джо к Зеву.

– Почему я должен говорить тебе, что делать? Это не моя церковь.

– И не моя.

Зев махнул подбородком в сторону Карла.

– Думаю, он другого мнения.

Джо медленно обернулся. В сводчатом нефе царило полное молчание – лишь жужжали мухи вокруг мертвецов.

Огромная уборка. Но если работать целый день, они смогут многое сделать. А тогда…

А тогда – что?

Джо не знал. Он соображал на ходу. Он подождет и посмотрит, что принесет ночь.

– Можешь достать нам что-нибудь поесть, Карл? Я бы продал душу за чашку кофе.

Карл взглянул на него как-то странно.

– Это просто такой оборот речи, Карл. Нам нужно подкрепиться, если мы хотим поработать здесь.

Глаза человечка снова загорелись.

– Дак, здачит, вы осдаедесь?

– Ненадолго.

– Я добуду поесть! – возбужденно крикнул Карл и побежал к двери. – И кофе. Я здаю кое-кого, у дее еще есдь кофе. Она поделидся с одцом Джо. – У двери он остановился и обернулся. – А, и еще, одец, я дигогда не верил дому, чдо говорили про ваз. Нигогда.

Джо попытался сдержаться, но не смог:

– Было бы гораздо лучше, если бы ты сказал это год назад, Карл.

Тот опустил взгляд.

– Да-а. Думаю, лудьше. Но я все изправлю, одец. Обязадельдо. Можеде на медя положидься.

И он исчез за дверями. Обернувшись к Зеву, Джо увидел, что старик закатывает рукава.

– Nu? – произнес Зев. – Тела. Прежде всего, думаю, следует убрать отсюда тела.

VII

Вскоре после полудня Зев почувствовал, что устал. Жара и тяжелый труд сделали свое дело. Ему необходимо было остановиться и отдохнуть. Присев на алтарную ограду, он огляделся. Почти восемь часов работы – а они едва сделали самое необходимое. Но церковь выглядела и пахла лучше.

Уборка облепленных мухами тел и отрубленных конечностей оказалась самым неприятным. Отвратительная работа, от которой все внутри переворачивалось, заняла почти все утро. Они вынесли трупы на маленькое кладбище за церковью и похоронили их там. Эти люди заслуживали настоящих похорон, но сегодня для этого не было времени.

Когда с трупами было покончено, отец Джо сорвал оскверняющие предметы со статуи Девы Марии, и они обратили все внимание на огромное распятие. Через некоторое время им удалось найти в куче ломаных скамей гипсовые руки Христа. Руки по-прежнему были пригвождены к отпиленным кускам распятия. Пока Зев с отцом Джо сооружали из подручных средств скобы, чтобы прикрепить обратно руки, Карл нашел швабру и ведро и приступил к длительной, трудоемкой процедуре уборки нефа.

Теперь распятие приняло первозданный вид – гипсовый Иисус в натуральную величину снова обрел руки и был закреплен на восстановленном кресте. Отец Джо и Карл поместили крест на старое место. Несчастный человек висел как раньше, над санктуарием, во всем своем мучительном великолепии.

Неприятное зрелище. Зев никогда не мог понять пристрастия католиков к подобным мрачным изображениям. Но пока вампиры их боятся, Зев был полностью «за».

В желудке у него заурчало от голода. По крайней мере они неплохо позавтракали. Карл вернулся из утренней экспедиции с хлебом, сыром и двумя термосами горячего кофе. Сейчас Зев жалел, что они ничего не оставили про запас. Может быть, в рюкзаке завалялась корка хлеба. Он отправился в вестибюль, чтобы проверить это, и обнаружил у дверей алюминиевую кастрюлю и бумажный пакет. Кастрюля была полна тушеной говядины, а в мешке лежало три банки пепси-колы.

Он высунул голову наружу, но на улице никого не было. Так продолжалось весь день – иногда Зев замечал одну-две фигуры, заглядывающие в парадную дверь; задержавшись у входа на мгновение, словно желая убедиться, что слышанная новость верна, они бросались прочь. Зев взглянул на оставленную еду. Должно быть, группа местных пожертвовала часть своего запаса консервов и напитков. Зев был тронут.

Он позвал отца Джо и Карла.

– Похоже на «Динти Мур»,[102]102
  «Динти Мур» (Dinty Moore) – марка американских консервов и продуктов быстрого приготовления.


[Закрыть] – сказал отец Джо, проглотив кусок тушеного мяса.

– Точно, – подтвердил Карл. – Узнаю маленькие картошки. Женщины прихода, должно быть, сильно обрадовались, чдо вы вернулись, езли достали дакие консервы.

Они устроили пир в ризнице, небольшом помещении недалеко от санктуария, в которой хранились облачения священников, – так сказать, Зеленой комнате[103]103
  Зеленая комната (Green Room) – театральная уборная.


[Закрыть] клириков. Зев нашел, что мясо приятно на вкус, но слишком пересолено. Однако жаловаться он не собирался.

– Мне кажется, я такого никогда не пробовал.

– Я бы весьма удивился, если бы ты ел подобное, – сказал отец Джо. – Сильно сомневаюсь, что какие-либо из продуктов марки «Динти Мур» являются кошерными.

Зев усмехнулся, но внезапно его охватила сильная грусть. Кошерный… какими бессмысленными казались сейчас все обряды, которые когда-то регулировали его жизнь. До лейквудского холокоста он был таким страстным поборником строгих ограничений в еде. Но те дни остались позади, подобно тому, как исчезла община Лейквуда. Зев тоже изменился. Если бы он не изменился, если бы по-прежнему соблюдал обряды, то не мог бы сидеть здесь и ужинать с этими двумя людьми. Он должен был бы находиться где-то в другом месте и есть особую пищу, приготовленную особым образом, из отдельной посуды. Но какой цели в действительности служили в современном мире законы о пище? Это была не просто традиция. Эти обычаи воздвигали еще одну стену между верующими евреями и инородцами, отделяли их даже от тех евреев, которые не соблюдали обрядов.

Зев заставил себя проглотить большой кусок тушеного мяса. Пора сломать все преграды между людьми… пока еще есть время и остались люди, ради которых имеет смысл делать это.

– С тобой все в порядке, Зев? – спросил отец Джо. Зев молча кивнул – он боялся расплакаться. Несмотря на все анахронизмы, он тосковал по жизни в старые добрые времена, которая закончилась год назад. Она прошла. Все исчезло. Богатые традиции, культура, друзья, молитвы. Он чувствовал, что его уносит куда-то далеко – во времени и в пространстве. Он нигде не сможет чувствовать себя как дома.

– Ты уверен? – Молодой священник казался искренне озабоченным.

– Да, все в порядке. Настолько в порядке, насколько можно ожидать после почти целого дня ремонта распятия и поглощения некошерной пищи. И осмелюсь заметить, не так уж это приятно.

Старик отставил в сторону свою миску и поднялся со стула:

– Все, пошли. Надо продолжать работу. У нас еще много дел.

VIII

– Солнце почти зашло, – заметил Карл.

Джо, чистивший алтарь, выпрямился и пристально взглянул на запад через одно из разбитых окон. Солнца не было видно – оно скрылось за домами.

– Теперь ты можешь идти, Карл, – сказал он маленькому человечку. – Спасибо тебе за помощь.

– А куда вы пойдете, одец?

– Я останусь здесь.

Карл сглотнул, и его выпирающий кадык судорожно задергался.

– Да? Чдо ж, хорошо, я доже осданусь. Я сказал, что исправлю все, верно? И потом, думаю, что кровососам не слижком понравидся новая, улучшенная церковь, когда они сегодня ночью вернудся, а? Не думаю, чдо они смогут в дверь войти.

Джо улыбнулся Карлу и оглядел церковь. К счастью, был июль, дни стояли длинные. У них хватило времени, чтобы навести порядок. Пол был вымыт, распятие починено и водружено на свое место, как и большая часть картин с изображением стояний крестного пути. Зев обнаружил их под скамьями, взял те, которые не были испорчены до неузнаваемости, и повесил на стены. Стены были усеяны множеством новых крестов. Карл нашел молоток и гвозди и соорудил несколько дюжин крестов из обломков скамей.

– Нет. Не думаю, что им понравятся новые украшения. Но ты можешь достать для нас кое-что, если удастся, Карл. Огнестрельное оружие. Пистолеты, винтовки, дробовики, все, из чего можно стрелять.

Карл медленно кивал:

– Знаю несколько парней, которые с эдим могут помочь.

– И немного вина. Немного красного вина, если у кого-то осталось.

– Получите его. Он поспешил прочь.

– Ты что, планируешь последний бой Кастера?[104]104
  Кастер (Custer) Джордж Армстронг (1839–1876) – генерал кавалерии США во время Гражданской войны и войны с индейцами. Потерпел поражение и был убит во время битвы против союза индейских племен на реке Литл Бигхорн.


[Закрыть] – поинтересовался Зев, прибивавший к восточной стене кресты Карла.

– Скорее битву при Аламо.[105]105
  Битва при Аламо (1836) – сражение, происшедшее во время Техасской революции, борьба техасцев за независимость от Мексиканской Республики. Осада миссии в Аламо мексиканскими войсками закончилась поражением и гибелью ее защитников.


[Закрыть]

– Результат тот же, – ответил Зев с характерным пожатием плеч.

Джо вернулся к чистке алтаря. Он занимался этим делом уже больше часа. Он взмок от пота и знал, что от него пахнет, как от медведя, но не мог бросить работу, пока алтарь не станет чистым.

Прошел еще час, и он был вынужден сдаться. Бесполезно. Это никогда не отчистить. Вампиры, должно быть, что-то проделали с кровью и прочей гадостью, и смесь эта глубоко впиталась в камень.

Джо сел на пол, прислонился спиной к алтарю и позволил себе отдохнуть. Ему не нравилось отдыхать, потому что в это время он мог размышлять. А когда он начинал размышлять, то осознавал, как ничтожны его шансы дожить до завтрашнего утра.

По крайней мере он умрет сытым. Их тайный поставщик оставил им на обед у дверей свежего жареного цыпленка. При одном воспоминании о еде рот Джо наполнялся слюной. Кто-то явно очень обрадовался его возвращению.

Но, по правде говоря, каким бы он ни был несчастным, он не был готов к смерти. Ни сегодня ночью, ни когда-либо еще. Он не жаждал Аламо или Литл Бигхорн. Все, чего он хотел, – это задержать вампиров до рассвета. Одну ночь не позволить им войти в церковь Святого Антония. И все. Это будет посвящением – его посвящением. Если он найдет возможность воткнуть кол в гнилое сердце Пальмери, тем лучше, но на это он не рассчитывал. Одну ночь. Просто чтобы дать им понять, что они не могут делать все, что им угодно, где угодно и когда угодно. Сегодня ночью на его стороне внезапность, так что, возможно, это сработает. Одну ночь. А потом он отправится своей дорогой.

– Что, мать вашу, вы сделали?

Услышав вопль, Джо поднял голову. Тучный длинноволосый мужчина в джинсах и фланелевой рубашке стоял в вестибюле, уставившись на частично восстановленный неф. Когда он подошел поближе, Джо заметил серьгу в форме полумесяца.

Предатель.

Джо сжал кулаки, но не пошевелился.

– Эй, я с вами говорю, мистер. Это ваших рук дело? Ответом ему был лишь ледяной взгляд, и он обернулся к Зеву.

– Эй, ты! Жид! Ты какого дьявола тут делаешь? – Он начал наступать на Зева. – А ну давай снимай эти поганые кресты…

– Только тронь его, я и тебя пополам разорву, – тихо предупредил Джо.

Вишист внезапно остановился и уставился на него:

– Ты, козел! Ты что, чокнутый? Ты знаешь, что сделает с тобой отец Пальмери, когда придет?

– Отец Пальмери? Почему ты продолжаешь звать его так?

– Он хочет, чтобы его так называли. И он назовет тебя трупом, когда появится здесь!

Джо поднялся на ноги и взглянул на вишиста исподлобья. Человек отступил на два шага, внезапно потеряв свою самоуверенность.

– Передай ему, что я буду его ждать. Скажи, что отец Кэйхилл вернулся.

– Ты поп? Не похож.

– Заткнись и слушай. Скажи ему, что отец Кэйхилл вернулся и зол как черт. Скажи именно так. А теперь выметайся отсюда, пока цел.

Человек развернулся и шмыгнул в наступающую тьму. Джо взглянул на Зева и увидел, что тот улыбается себе в бороду.

– Отец Кэйхилл вернулся и зол как черт. Мне нравится.

– Сделаем наклейку на бампер с такой надписью. А пока давай закроем двери. Сюда начали забредать криминальные элементы. Я поищу еще свечей. Темнеет.

IX

Он облачился в ночь, как в смокинг.

Одетый в свежую сутану, отец Альберто Пальмери свернул с Каунти-лейн-роуд и зашагал к церкви Святого Антония. Ночь была прекрасна, особенно потому, что принадлежала ему. Теперь все ночи в этой части Лейквуда принадлежали ему. Он любил ночь. Он чувствовал единство с нею, ощущал всю ее гармонию и диссонансы. Темнота заставляла его почувствовать себя таким живым. Странно – ему пришлось умереть, чтобы по-настоящему стать живым. Но это было так. Он нашел свою нишу, свое призвание.

Какой стыд – на это потребовалось так много времени. Все эти годы он пытался подавить свои наклонности, пытался быть членом их общества, проклиная себя после того, как давал волю своим аппетитам, как это все чаще происходило в конце его бренного существования. Он должен был полностью отдаться им давным-давно.

Лишь приход немертвых освободил его.

Подумать только – он боялся немертвых, каждую ночь в страхе прятался в подвале церкви, огородившись крестами. К счастью, он прятался не настолько тщательно, как ему казалось, и один из тех, кого он сейчас зовет братьями, смог подкрасться к нему в темноте, когда он задремал. Теперь он знал, что в результате этой встречи не потерял ничего, кроме крови.

А взамен получил весь мир.

Ведь теперь это был его мир! По крайней мере, этот уголок мира принадлежал ему, уголок, в котором он мог свободно делать все, что ему угодно. Кроме одного: у него не было выбора относительно крови. Это было новое стремление, более сильное, чем все остальные, и от него нельзя было избавиться. Но он не имел ничего против жажды крови. Он даже находил любопытные способы ее утоления.

Впереди показалась дорогая, оскверненная церковь Святого Антония. Он полюбопытствовал: что припасли для него сегодня его слуги? У них было довольно богатое воображение. Они еще не успели утомить его.

Но, приблизившись к церкви, Пальмери замедлил шаг. По коже его побежали мурашки. Здание изменилось. Что-то было не так, что-то внутри. Что-то было неладно со светом, струившимся из окон. Это был не прежний, знакомый свет свечей, это было что-то еще, что-то другое. От этого у него внутри все задрожало.

По улице к нему устремились фигуры. Живые люди. Ночное зрение позволило ему различить серьги и знакомые лица нескольких из его слуг. Когда они приблизились, он ощутил тепло их крови, пульсирующей под кожей. Его охватила жажда, и он подавил желание вонзить клыки в одного из них. Он не мог позволить себе такое удовольствие. Необходимо держать слуг в подвешенном состоянии, заставлять их работать на себя и свою группу. Вампиры нуждались в услугах живых предателей, чтобы устранить препятствия, которые «дичь» ставила на их пути.

– Отец! Отец! – кричали они.

Ему нравилось, когда они называли его «отцом», нравилось, будучи немертвым, одеваться, как один из врагов.

– Да, дети мои. Что за жертву приготовили вы для нас сегодня?

– Жертвы нет. Отец, у нас неприятности!

В глазах у Пальмери потемнело от гнева, когда он услышал о молодом священнике и иудее, которые осмелились попытаться снова превратить церковь Святого Антония в святое место. Услышав имя священника, он взорвался:

– Кэйхилл?! Джозеф Кэйхилл снова в моей церкви?!

– Он чистил алтарь! – сказал один из слуг.

Пальмери большими шагами направился к церкви, слуги засеменили следом. Он знал, что ни Кэйхилл, ни сам Папа Римский не смогут отчистить этот алтарь. Пальмери лично осквернил его; он научился проделывать это, став главарем группировки вампиров. Но что еще осмелился вытворить этот щенок?

Что бы это ни было, все необходимо исправить. Немедленно!

Пальмери взбежал по ступеням, распахнул правую створку – и завизжал от мучительной боли.

Свет! Свет! Свет! Белые копья пронзили глаза Пальмери и обожгли его мозг, словно две раскаленные кочерги. Его затошнило, и, заслонив лицо руками, он, шатаясь, отступил в прохладную, уютную темноту.

Прежде чем утихла боль, отступила тошнота и вернулось зрение, прошло несколько минут.

Он этого никогда не поймет. Он всю жизнь провел рядом с крестами и распятиями, окруженный ими. Но, превратившись в немертвого, он не может выносить их вида. Вообще-то с тех пор, как он стал вечно живым, он не видел ни одного креста. Крест перестал быть предметом. Это был свет, мучительно яркий свет, ослепительно белый свет, и смотреть на него было просто пыткой. В детстве, в Неаполе, мать запрещала ему смотреть на солнце, но однажды, во время солнечного затмения, он взглянул прямо на сияющий диск. Боль при взгляде на крест оказалась в сотню, нет, в тысячу раз хуже. И чем больше было распятие, тем сильнее была боль.

Сегодня ночью, заглянув в церковь, он испытал жуткую боль. Это могло означать лишь одно: этот Джозеф, этот молодой ублюдок, восстановил огромное распятие. Это было единственное возможное объяснение. Он набросился на своих слуг:

– Идите туда! Уберите это распятие!

– У них ружья!

– Тогда идите за подкреплением. Но уберите его!

– Мы тоже достанем ружья! Мы можем…

– Нет! Он мне нужен! Священник нужен мне живым! Я хочу оставить его для себя! Тот, кто его убьет, умрет очень мучительной смертью, и умрет не скоро! Ясно?

Все было понятно. Слуги, не ответив, поспешили прочь. Пальмери отправился за остальными членами своей группы.