Текст книги "Негодяи (сборник)"

Автор книги: Нил Гейман

Соавторы: Патрик Ротфусс,Джо Аберкромби,Гиллиан Флинн,Гарт Никс,Майкл Суэнвик,Конни Уиллис,Джо Лансдейл,Чери Прист,Скотт Линч,Дэниел Абрахам
сообщить о нарушении

Текущая страница: 41 (всего у книги 53 страниц)

Видя, как она задрожала, я пожалела о жестокости своих слов.

– Нет, прошу. Я не хочу этого. И я благодарна… о, так благодарна, что вы представить себе не можете! Это правда, он предал меня. У него была своя причина желать, чтобы я умерла для мира. Я слишком погрузилась в свои планы и не поняла этого. Ждала, что отправлюсь домой через день-два после того, как меня похоронят, и…

Она умолкла.

– Что?! – в ужасе вскричала я. – Ты хочешь сказать… ты знала, что тебя похоронят заживо? И согласилась на это?

– Конечно. Мистер Смерл объяснил мне, как действуют его безопасные гробы, и… ну… поскольку я четко решила получить опыт переживания смерти, могла ли я удовлетвориться, пока не признают мою смерть и не похоронят меня? Все прочее было бы чуть большим, чем сон. Я хотела умереть для мира, познать покой могилы, и это был единственный способ.

Она говорила искренне и убежденно, но это звучало будто гимн, молитва древнему и давно забытому богу. Записи в ее альбоме казались мне достаточно эксцентричными, но сейчас я до глубины души поразилась различию между ее и моим складом мыслей. Будто мы принадлежали к разным расам и были воспитаны в разных верованиях. Это казалось мне почти что нечеловеческим.

Я потеряла дар речи, а вот Джесперсон, напротив, засветился любопытством.

– И ты не испугалась? – спросил он.

– О нет! Естественно! Была в ужасе!

Она нервно усмехнулась и снова стала похожа на хорошенькую современную девушку, совершенно обычную.

– Никогда так не пугалась за всю свою… но ведь это было частью процесса, понимаете? Кто бы мог не испугаться смерти?

Джесперсон кивнул.

– Ты желала встретить смерть, будто сказочный мальчик, а для мистера Смерла это стало бы несравненной возможностью прорекламировать его товар?

Она поглядела на него так, словно он сделал совершенно потрясающий вывод, будто Шерлок Холмс, излагающий всю жизнь человека, лишь посмотрев на его шляпу.

– Да! Именно! Как вы здорово догадались! Конечно, люди могли бы сказать, что это ужасно с его стороны, если бы узнали, но это же не так было, понимаете! Не было реального преступления – и преступления против меня тоже. Я умоляла его, практически заставила его это сделать! И для меня не было никакой опасности, поскольку он знал, что все сработает…

– Использовав подобный план уже не менее трех раз, – перебила ее я. – На этих бедных женщинах. Но ведь наверняка ты не скажешь, что они были такими же, как ты, страстно желающими пережить смерть? Или помочь ему прорекламировать его изобретение?

Элсинда скривилась.

– Нет, конечно, нет. Их причины… они сделали это ради любви. Вот и все. Они без ума влюбились в Альберта Смерла и были готовы сделать все, что он скажет, согласиться на самые безумные планы, лишь бы он позволил им жить с ним.

– А затем, когда они узнавали, что они не одни такие, они сохраняли свои чувства?

– Вы их слышали. Это странные и жалкие создания, я согласна! Любовь – мощная и странная сила, как думаете, мисс Лейн?

Она посмотрела на меня, и я пришла в замешательство от таких слов, совершенно не вяжущихся с тем мнением, которое у меня возникло до того.

– Она заставляет некоторых людей вести себя, словно дураков, – сказала я.

– И Альберт Смерл – один из них, – сказала она и вздохнула. – Он влюбился в меня… хотя я не хотела пробудить в нем страсть! Он оказался не способен сопротивляться искушению. В особенности, как я полагаю, с учетом его прежнего опыта общения с женщинами, который говорил, что я просто обязана ответить на его чувства. Что я очень скоро сама влюблюсь в него…

Она посмотрела на меня умоляюще.

– Он всегда был добр ко мне. Я не могу винить его за его любовь, мисс Лейн, просто не могу. То, что он сделал, плохо, несомненно, но и я не безупречна. Я полностью была с ним согласна, а теперь, когда я свободна, я лишь скажу, что все кончено. Я не стану выдвигать обвинения против этого человека.

Она говорила совершенно уверенно, не как человек, вынужденный действовать против своей воли из-за хитрого гипнотизера, но я в таких делах не эксперт. Тем не менее, можно будет обсудить вопрос обвинений позже. Нам есть о чем поговорить, кроме них.

Поезд вез нас все дальше от территории Смерла, и расстояние позволило затронуть вопрос насчет того, как и когда мисс Трэверс вернется домой, так, чтобы она смогла обдумать это без страха. Она нам сказала, что сам факт того, что она приближалась к улице, на которой она жила, заставляет ее сердце учащенно биться и затрудняет дыхание, неизвестно почему. Похоже, она боялась того, чему не могла дать названия.

– Я подозреваю, что Смерл внушил тебе, когда ты была в его рабстве, неспособность вернуться к семье, на случай, если тебе удастся бежать, – сказал Джесперсон. – Ты можешь не осознавать этого, но просто чувствовать непреодолимое отвращение к тому, чтобы вернуться домой.

Девушка с болью посмотрела на него.

– Как ужасно! Значит ли это, что я больше никогда не смогу вернуться домой? Что, если моя семья переедет в другой дом? Я смогу прийти к ним туда?

Джесперсон улыбнулся.

– Гипнотические установки можно устранить, особенно если ты осознаешь их наличие. Я могу научить тебя простейшим приемам или, если ты пожелаешь, сам с легкостью избавлю тебя от этих проблем. Я изучал искусство гипноза…

Есть ли предел его дарованиям?

Хотя я сама вряд ли бы пылала желанием дать доступ к моему уму еще одному странному человеку, в Джаспере Джесперсоне есть нечто располагающее, и он настолько очевидно заслуживает доверия, что я не удивилась, когда мисс Трэверс с благодарностью приняла предложение.

– Но когда я вернусь домой, что я им скажу? – задумчиво спросила она. – Они все думают, что я умерла. Как я смогу все объяснить? Что я им расскажу?

– Ты должна рассказать им правду, – сразу же сказала я. – Какой бы невероятной и странной она ни казалась… у правды есть сила, которой невозможно противиться. Намного больше, чем у выдумки, которую ты могла бы сочинить.

– Но… тогда мне придется упомянуть… его имя.

Я задумалась, не является ли эта нерешительность следствием еще одной гипнотической команды. Есть много способов помешать хорошо воспитанной молодой девушке признаться в том, что ее похитил многоженец. Безусловно, она понимает социальные последствия того, что ее история станет достоянием гласности. Может заявить – и это даже может быть правдой, – что он обходился с ней с исключительной вежливостью, как с гостьей в доме, но на нее все равно падет тень подозрения, как на «порченый товар» на рынке семейных планов. Общество возлагает на женщин непосильную ношу. Некоторые несут ее, не замечая, некоторые в состоянии ее сбросить, а другие приспосабливаются, так или иначе, к выпавшему им жребию. Я не знала Элсинду настолько, чтобы сказать, стоил ли ее опыт «переживания смерти» бесконечных подозрений, с ним связанных.

– Тебе придется рассказать о мистере Смерле. Другого способа я не вижу… в конце концов, ведь именно он изобрел устройство, которое позволило тебе освободиться от преждевременного захоронения.

– Но никто не поверит в то, что ты провела в могиле несколько недель, – добавил Джесперсон. – Учитывая, как хорошо ты выглядишь.

Девушка слегка покраснела и улыбнулась, смущенно опустив глаза, хотя я не увидела в поведении Джесперсона ни намека на флирт.

– Тебя должны были вызволить очень скоро после погребения, – продолжил он. – Возможно, жена мистера Смерла – единственная, подчеркиваю, поскольку остальные леди могли иметь лишь статус ее незамужних сестер, – тщательно выхаживала тебя. Они не стали оповещать твою семью, опасаясь твоей внезапной смерти и не желая давать людям ложные надежды.

– Да, да! – с горячностью согласилась она. – Это подойдет! Думаю, в такое можно будет поверить. Почти так, как случилось на самом деле – мы можем сказать, что я вернулась в нормальное состояние лишь пару дней назад, но все равно было рискованно выходить на улицу… можно будет сказать, что я проснулась, когда сиделка спала, не поняла, где я нахожусь, испугалась…

Она нахмурилась и ушла в себя. Я видела, как ее губы шевелятся, пока она повторяет тщательно придуманную ложь.

Мы прибыли к дому 203-А, и нас встретил самый желанный аромат пищи. Не зная, когда мы прибудем, миссис Джесперсон решила приготовить говядину медленно, потушив ее в большом котле с луком, морковью, пастернаком, турнепсом и картошкой, чтобы получившееся блюдо можно было разогреть, не говоря уже о том, что им можно было накормить кучу народу.

Мы с удовльствием пообедали этим рагу (так она назвала это блюдо, хотя у меня дома его называли просто тушенкой) с тушеной капустой и свежим хрустящим хлебом. А на десерт были сыр и яблочный пирог со сливочным кремом.

Для меня и Джаспера это была первая серьезная еда за день, а наша гостья продемонстрировала аппетит не хуже нашего, так что мы весь обед не говорили ничего, кроме фраз типа «передай соль» или «можно еще хлеба». Насытившись, мы уселись в кресла, чтобы отдохнуть, а миссис Джесперсон отправилась ставить чайник.

И почти сразу раздался стук в дверь. Открывать пошел Джаспер, и спустя мгновение в комнату влетела Фелисити.

– Это правда? Вы нашли ее? О, Синда! Моя Синда!

Элсинда едва не опрокинула кресло, резко встав навстречу сестре, и они обнялись, плача от радости.

– Но как? Откуда ты узнала? – спросила Элсинда, на мгновение оторвавшись от младшей сестры и ошеломленно глядя на нас.

Я объяснила ей, что Фелисити – наш клиент.

– Ведь ты наверняка задумывалась, почему мы взялись искать тебя?

Я не сочла странным то, что она об этом не спросила, поскольку и других вопросов было предостаточно.

И тут она меня удивила.

– Нет, – сказала она. – Я была уверена, что это сделала мама.

– Твоя мачеха?

– Я имею в виду мою любимую маму, родную, ушедшую, – сказала она, качая головой и неуверенно улыбаясь.

– Ушедшую с этого плана, но не ушедшую совсем. Теперь я это знаю, поскольку, пока я была… мертва… я снова нашла ее.

Она вздохнула.

– Я понимаю, насколько странно это звучит, как и то, что я не злюсь и не горю желанием отомстить мистеру Смерлу за то, что он со мной сделал, но я не могу. Не потому, что, как вы могли бы подумать, я его боюсь, не потому, что я нахожусь под его влиянием, но лишь потому, что за это я ему благодарна. Действительно благодарна за то, что он сделал, тот великий дар, который он мне преподнес. Возможно, я бы думала иначе, если бы пробыла там намного дольше, меня бы заставили стать еще одной его женой, но сейчас для меня хорошее перевешивает плохое. Всякий раз, когда он «брал меня под контроль», он позволял мне сбежать в иное место – и там была моя мама. Я бы с радостью осталась с ней навсегда, но она сказала мне, что я должна вернуться и прожить жизнь, поскольку я очень молода. Она сказала, что я должна бежать.

Она нахмурилась и неуверенно посмотрела на нас.

– Я помню, что пыталась. У меня ощущение, что один раз мне удалось выбраться из дома, но потом мистер Смерл нашел меня и привел обратно…

Она пожала плечами, не в состоянии вспомнить все.

– Я точно не помню, что произошло, но она сказала, чтобы я не беспокоилась и что она пошлет кого-нибудь спасти меня.

Она улыбнулась.

– А потом пришли вы.

– Твоя мама меня послала, – сказала Фелисити. – Она пришла ко мне во сне. Это был вещий сон, я весь его помню.

Фелисити торжествующе улыбнулась.

– Сон приснился мне после того, как я увидела тебя на кладбище, – добавила она.

Затем она рассказала, как Элсинде почти удалось уйти, описала то, что видела. Но когда она повторила слова, которые сказал ей Смерл, Элсинда воскликнула, что это не может быть правдой. Она не может поверить в то, что он мог бы сказать такое, особенно – ребенку!

– Ты уверена, милая, что это был не сон?

Фелисити обиделась.

– Конечно же, не сон! Я хорошо знаю, когда я не сплю. Но папа мне не поверил, хотя и не знал, что я встретила мистера Смерла, а я не знала, что делать, как снова найти тебя и спасти от этого ужасного чудовища.

Она продолжала говорить, несмотря на протесты сестры.

– Мне захотелось, чтобы мистер Шерлок Холмс не был героем рассказов, потому что, если бы он существовал на самом деле, я бы написала ему письмо. Уверена, он бы сразу понял, что я говорю правду! Мне приснилось, что он есть на самом деле, я решила прийти к нему, поэтому сама села в поезд, приехала в Лондон и начала искать Бейкер-стрит. Я стояла на углу, глядя на карту, которую не слишком понимала, и тут добрая леди предложила мне помощь. Она выглядела точно так, как на картине над кроватью Элсинды, и я сразу поняла, кто она. «Разве вы не умерли?» – едва не спросила я, но решила, что это будет невежливо, так что поблагодарила ее и спросила, как мне найти великого сыщика с Бейкер-стрит, 221-Б. Она сказала мне, что надо идти на Гауэр-стрит, 203-А, и пошла со мной. Прошла всю дорогу, и сон был таким подробным, просто невероятно! А потом показала мне дверь. Это была ваша дверь.

Она кивнула в нашу сторону.

– Но во сне она была другая. У вас на двери только номер, а во сне там была латунная табличка с надписью «Джесперсон и Лейн». Когда я проснулась, то не забыла имена, как и адрес, и знала, что мне надо именно сюда. Хотя доехать сюда из Сиднэма было очень далеко. И дорого.

– Я все удивлялась, как ты нас нашла, – сказала я.

– Вы не были знакомы с моей мамой, когда она жива была? – спросила Элсинда, тоже озадаченная. – Прежде чем стать миссис Юджин Трэверс, она была известна как Мария Лессингэм.

– Никогда не имел чести быть знакомым, – ответил Джесперсон, который сам был почти ребенком, когда умерла миссис Трэверс.

Фамилия Лессингэм ничего не сказала и мне, не более, чем Трэверс, но прежде чем я это сказала, подумала, что в последние пару лет провела немало часов в комнатах с потушенным светом, в компаниях мужчин и женщин, завялявших, что они способны общаться с умершими и вызывать их духи. Большая часть, если не все, были мошенниками, но я не могла отрицать это вовсе, хотя иногда и размышляла насчет того, может ли чтение мыслей или телепатия дать убедительное объяснение их способностям, как и сами заявления спиритуалистов. Мария – достаточно распространенное имя. Я была абсолютно уверена, что никогда не встречала мать Элсинды во плоти, но и не могла с уверенностью отрицать то, что ее дух встречался с моим на каком-нибудь из сеансов.

На мгновение вспомнив свое воодушевление первыми успехами психических исследований, я задумалась, как же я могла позволить себе отвлечься от величайшего вопроса о том, что происходит с нами после смерти, на мелкие дела. И поняла, что я и Элсинда Трэверс вовсе не настолько разные, как я думала. Возможно, пару-тройку лет назад я бы тоже сочла странное предложение мистера Смерла слишком заманчивым, чтобы отказаться.

Миссис Джесперсон вернулась с подносом, на котором были чайник и чашки. Для сына она сделала маленький серебряный кофейник очень крепкого кофе, чтобы взбодрить его после бессонной ночи, а остальным заварила мягкий и ароматный китайский чай, который разлила в чудесные маленькие бело-синие чашки китайского фарфора.

Выпив чай безо всяких церемоний, Фелисити сразу же собралась домой. Элсинда объяснила ей свои опасения и то, что мистер Джесперсон предложил помощь.

– Возможно, не будет слишком уж большим бременем, если я останусь здесь переночевать…

– Почему мистер Джесперсон не может сделать это сейчас? – перебила ее Фелисити.

– Конечно же, могу, если вас это устроит, – сказал Джесперсон, допивая кофе.

Вскоре Элсинду усадили в самое удобное кресло, а Джесперсон устроился рядом, на табурете.

– Нам следует уйти? – спросила я.

– Нет, нет. Главное, чтобы мисс Элсинде было комфортно.

– Все хорошо, – сказала девушка. – Я не хочу так быстро расставаться с Фелисити!

– Хочешь отправиться с ней домой?

– О да!

Мне показалось, что запрет на возвращение домой уже исчез, но Джесперсон продолжил.

– Я хочу, чтобы ты представила себе место, очень особенное, то, которое ты ощущаешь домом.

– Моя спальня, – тут же ответила Элсинда. – Самая маленькая в нашем доме и на самом верху, но я сама ее выбрала.

– Попытайся представить себе ее как можно подробнее.

– О, это легко. Мой небольшой рабочий стол и стул у мансардного окна. Кровать у стены рядом. Блестящие латунные набалдашники на спинках кровати, лоскутное покрывало на кровати, которое я сама сделала с двумя лучшими подругами. Над кроватью мой любимый портрет мамы. Я смотрю на него днем и ночью. Часто разговариваю с ним.

– Сосредоточься на нем. Постарайся представить его максимально подробно. Не обязательно говорить вслух, просто сама представляй его.

Элсинда закрыла глаза.

– Ты смотришь на него, думаешь, как ты рада снова вернуться домой, как приятно тебе здесь, в этой комнате, глядя на лицо матери. Ты видишь любовь, которую она испытывает к тебе. Она тот человек, который больше всего любил тебя и который всегда хранил тебя. Тебе больше нигде не хотелось бы находиться, нигде более ты не чувствуешь такого тепла, защиты, любви и безопасности. Ты в своей комнате, счастливая, в безопасности, тебе тепло и хорошо.

Он говорил так несколько минут, увещевающе, убаюкивающе, настолько, что я на мгновение задремала и представила, что тоже нахожусь в той комнате, той, которой я никогда не видела, но которую ощущаю своим истинным домом, глядя на портрет моей собственной матери, расслабившись и наслаждаясь приятным мироощущением, столь далеким от наших истинных отношений.

Когда он вернул ее – нас – в окружающую действительность, я знала, что он достиг успеха. Безо всякой тарабарщины его магия, самая простая, сработала. Что совершенно неожиданно, она подействовала на меня. Я чувствовала себя не менее отдохнувшей и расслабленной, чем Элсинда, в чем ее убедил мой партнер.

Хотя Фелисити и Элсинда и сказали, что нет нужды в том, чтобы мы провожали их в Сиднэм, Джесперсон настоял на этом. Что, если Смерл затаился рядом с их домом с сообщниками, готовый схватить сбежавшую пленницу? Возможно, мисс Трэверс еще передумает, и мы обратимся в Скотланд-Ярд, пока мы еще в Лондоне…

Но она была непреклонна в своем нежелании выдвигать обвинения против мистера Смерла и умоляла нас принять ее выбор.

Мы дошли до станции у виадука Холберн и купили билеты до Сиднэма. На самом деле очень хорошо, что мы пошли, поскольку у Фелисити был обратный билет, но не было денег на билет в один конец для Элсинды. Интересно, подумала я, когда Джесперсон сунул руку в карман, чтобы купить два билета туда и обратно и один туда, в первый класс, получим ли мы хоть какие-то деньги за странное дело, которым занялись.

Оставив сестер у входа в дом, поскольку они предпочли пойти к родителям одни, я почувствовала, что нас мягко выталкивает из этой истории. Какое бы объяснение ни придумала Элсинда этой ситуации, вряд ли в нем найдется место именам Джесперсона и Лейн. Но они так решили, и имели ли мы право это оспаривать? Иногда сделанное доброе дело – само по себе награда.

Никто не поджидал их со злобными намерениями. На улице было тихо, лишь пели птицы на деревьях. Когда мы убедились, что они вошли в дом, то пошли, даже не обсуждая это, к дому Смерла.

Мы добрались туда уже вечером. Фонари еще не зажгли, но в домах светились теплым светом окна, говоря о покое внутри них. Но не в доме Смерла. Однако кто-то опередил нас. Кто-то открыл ворота под кустами ракитника и нерешительно шел к дому.

Силуэт показался мне знакомым. Я почти сразу узнала смотрителя кладбища Эрика Бейли.

Мы продолжали идти к дому, медленнее, чтобы проследить за ним. Он несколько раз стукнул в дверь, и звук далеко разнесся в тишине. Услышали, как он окликнул мистера Смерла, представился, но ответа не было. К этому моменту мы были уже у ворот. Увидели, как он тронул ручку двери, наклонился, чтобы поглядеть в замочную скважину.

Когда он выпрямился, мы сразу же заметили, что что-то в нем изменилось. Что же он увидел в замочную скважину, что его так встревожило? Потирая подбородок, он нервно переминался с ноги на ногу и вертелся на месте. И в этот момент мистер Джесперсон открыл ворота, и мы вошли.

Слегка вздрогнув от удивления, мужчина окликнул нас и поздоровался неуверенно.

– Добрый вечер, – сказал Джесперсон, касаясь шляпы. – Мы снова встретились, мистер Бейли!

Узнав нас, он слегка расслабился.

– О, представьте себе! Вы пришли навестить мистера Смерла?

– Действительно. Вы дали нам чрезвычайно интересную брошюру. Я решил, что надо побольше узнать о его знаменитом безопасном гробе от его изобретателя.

Вряд ли Бейли выглядел бы более изумленным, если бы мой друг сказал, что у него приглашение от святого Петра, чтобы обсудить уготованное ему место на Небесах.

– Вы хотите сказать, что мистер Смерл пригласил вас сюда, в свой дом?

– А что в этом необычного?

– Никогда о таком не слыхал! Никогда не занимается дома делами и гостей не принимает, с тех пор как его жена заболела – четыре, пять, может, шесть лет назад. Я и сам себя неловко чувствую, придя сюда без приглашения, но не знаю, что и делать. С тех пор, как он ушел из приемной в час дня, его больше не видели. Я ждал его в три, но, когда он не пришел, не придал этому особого значения. Он достаточно часто приходит на кладбище, но я подумал, может, у него дела срочные. Но потом мне сказали, что он пропустил две встречи, не прислал никакой записки, никакого объяснения… на него это не похоже. Он ушел домой в час дня, пообедать. Я подумал, может, его жене плохо стало…

Он сдержал себя и вдруг резко посмотрел на мистера Джесперсона.

– У вас есть приглашение? Вы сказали, что он пригласил вас сюда, в свой собственный дом, чтобы поговорить о делах?

– Нет, этого я не говорил. Я сам решил зайти, наудачу. Но, как я понимаю, его нет дома.

Сбежал, подумала я. Собрал оставшихся «жен» и отправился на континент, чтобы скрыться. Или они уже в Саутгемптоне, собираются отплыть в Америку, где его с распростертыми объятиями примут мормоны, тоже практикующие многоженство.

Эрик Бейли горестно покачал головой.

– Дверь закрыта изнутри.

– Может, его жена не намерена никого принимать, пока муж не вернется.

– Миссис Смерл – инвалид. Он мне сам часто говорил. Она по лестнице спуститься не может, чтобы впустить его – или дверь закрыть.

– Наверняка должен быть другой вход, – сказала я. – Задняя дверь, выходящая в сад.

Проход в сад позади дома перекрывала высокая стена и закрытая дверь, но это, конечно же, не стало помехой для молодого и ловкого длинноногого мужчины. Пока мы ждали возвращения Джесперсона, который скажет, как я ожидала, что дом пуст, а наш противник сбежал, мистер Бейли и я неловко поглядывали друг на друга, даже не зная, что сказать. Прошло больше минуты, прежде чем Джесперсон перелез обратно.

В сумерках его бледное лицо походило на призрак.

– Думаю, мистер Бейли, вам следует сходить за полицией, – сказал он.

С другой стороны дома, как он нам объяснил, были распашные стеклянные двери, также служившие окном столовой. Заглянув внутрь, он увидел то, что можно было бы назвать мертвой картиной. Хотя в темноте и было трудно что-то разглядеть, судя по положению тел, упавших на стол, скрючившихся на стульях или на полу, все они умерли внезапной и ужасной смертью.

– Тела? – визгливым от ужаса голосом переспросил смотритель кладбища. – Но чьи?

– Одного мужчины и пятерых женщин, – коротко ответил Джесперсон. – Хотя я уверен, что им уже не помочь, тем не менее… как быстрее добраться до полицейского участка?

Мы отправились вместе с ним, но, поскольку были чужими для мистера Смерла людьми, нас не задержали для допроса. Результаты полицейского расследования мы узнали лишь тогда, когда их опубликовали. Пусть мы и не были согласны с их заключением, было бы неумно его оспаривать, да и нужды в этом не было.

Альберт Смерл был уважаемым человеком в местном обществе, имел влиятельных друзей. Официальный вердикт гласил, что произошла «смерть по неосторожности» в результате употребления бульона, в котором оказался мышьяк. Ни малейшего намека на убийство, разве что в самых низкопробных слухах. Трагическая случайность. Было известно, что мать мистера Смерла несколько не в своем уме. Возможно, пытаясь помочь по хозяйству, она насыпала в бульон, приготовленный ее невесткой, то, что приняла за соль. Вопрос «Кто же хранит мышьяк на кухне?» не задал никто.

Самым сложным оказался вопрос относительно личностей трех неизвестных женщин, обедавших со Смерлами. Исходя из близости по возрасту и благородной одежды, пришли к выводу, что это, скорее всего, подруги миссис Смерл, а не слуги или безденежные родственники. Были найдены улики того, что они, вероятно, жили в доме несколько недель, если не месяцев.

Газеты пришли на помощь полиции, разместив объявления с вопросом, не пропадали ли у кого-то родственники женского пола соответствующего возраста. Посмертные фотографии безымянных жертв были слишком неприглядны, чтобы их опубликовать, но их оставили для опросов в полицейском участке. Не знаю, много ли людей к ним приходило, но если кто-то и сказал: «Да ну, если бы я не знал, что она три года назад умерла, сказал бы, что это дочь моего соседа!», в новостях этого не появилось. Так что личности этих трех женщин остались загадкой как для полиции, так и для общества.

С того момента, как Джесперсон сообщил, что все в доме мертвы, я почувствовала огромное облегчение от того, что мы успели спасти Элсинду, и скорбь за оставшихся пятерых женщин. Я была уверена, что их убил мистер Смерл. Печально, но нет ничего необычного для нынешних мужчин, когда они ведут себя, как языческие цари прошлого, забиравшие с собой в царство мертвых жен, наложниц и слуг. Точно так поступил бы такой ужасный человек, как Смерл, забрав с собой свои жертвы, когда убил себя, чтобы избежать наказания за свои преступления.

Но мне пришлось поменять свое мнение, когда я узнала, что крестильное имя миссис Альберт Смерл было Виолетта.

Кто же тогда Марта?

После некоторых поисков я нашла ее ложную могилу на кладбище Парк Грув. На момент ее мнимой смерти, два года назад, ее звали Марта Бойд Эллиот, она была замужем за Ченнингом Эллиотом, человеком, который описывал ее, как «милую и любимую жену, столь рано от него ушедшую». «НАВСЕГДА В МОЕМ СЕРДЦЕ», высекли на надгробии по его указанию, ниже имени и дат рождения и смерти. Это ничего не изменило. Ужасные преступления были совершены против тех же самых людей. Ничто не поменялось, но я была вынуждена задуматься над тем, что иногда жертва может сама стать злодеем.

Хотя я и не уверена, как бы я ответила на этот вопрос в отношении Марты Бойд Эллиот и Альберта Смерла.

Но некоторые фразы преследуют меня с тех самых пор. Я все слышу мягкий и добрый голос Элсинды, говорящей «Я не могу его винить» и «Он не совладал с собой». А еще голос полицейского. «Яд – женское оружие», – пробормотал тогда он.