Текст книги "Негодяи (сборник)"

Автор книги: Нил Гейман

Соавторы: Патрик Ротфусс,Джо Аберкромби,Гиллиан Флинн,Гарт Никс,Майкл Суэнвик,Конни Уиллис,Джо Лансдейл,Чери Прист,Скотт Линч,Дэниел Абрахам
сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 53 страниц)

– Ивовандас, – сказала Амарель. – Вчера я сбежала и натворила глупостей. В свое оправдание могу лишь сказать, что была очень зла, а коктейли ты мне смешивала.

– Ты непоколебимо неугомонная сука, – сказала Софара. – Ладно, эта маленькая ниточка позволит Ивовандас подслушивать, если только в каменных стенах этого дома не сработают мои контрзаклинания и определенные фундаментальные искажения. Тут есть какие-то махинации, позади всего этого что-то скрыто. Снимай остальную одежду.

– Что?

– Давай быстро, Амарель!

Софара принесла из дальнего угла комнаты ящик, украшенный серебром, открыла его и нетерпеливо махнула рукой. Амарель стряхнула с плеч плащ.

– Теперь понимаешь, какая она непосредственная? – сказала Брэндуин, орудуя крохотными мехами, чтобы надуть внутри ноги Шраплина трубку, заполненную светящимся зеленым маслом. – Мы бы никогда ничего не добились, если бы она все время ждала, пока я первая что-то сделаю.

– Следи за собственной работой, – сказала Софара. – Осмотрю все за двоих, а потом тебе все расскажу.

– Иногда мне кажется, что «друг» – просто слово для обозначения тех, кого я пока что не убила, – сказала Амарель, выпрыгивая из сапог, снимая леггинсы, пояса, жилет, блузку, скидывая острые предметы, мотки веревки, дымовые капсулы и нижнее белье.

Вытащив последний кусок нитки, Софара захлопнула ящик и прочла заклинания над замком.

Потом, немного подумав, улыбнулась и неторопливо подала Амарель одеяние из черного шелка, на котором синим и белым были вышиты карты звездного неба.

– Похоже, мне сегодня судьба в чужих шмотках ходить, – пробормотала Амарель.

– Прости, что забрала твои вещи, – сказала Софара. – Мне нужно проверить их на прочие фокусы, но Ивовандас настолько из другой весовой категории, что на это уйдет не один день.

– Никогда не позволяй волшебникам прикасаться к твоей одежде, – сказала Брэндуин. – По крайней мере, пока они не пообещают переехать жить к тебе. Теперь можно говорить без опаски.

– Даже и не знаю, как начать, – сказала Амарель. – Если сжато, то я временно вышла на службу.

Затем она рассказала все подробно, прерываясь лишь, чтобы ответить на нервные вопросы Софары по поводу систем защиты и отделки особняка Ивовандас.

– Чертовски сложно это, босс, – сказал Шраплин, когда Амарель закончила рассказ. Часы начали бить пять, но некоторое время не могли остановиться. Городских часов слышно не было из-за заклинания тишины, сотворенного Софарой. – Я так думал, когда на нас свалилась та работа с акульими слезами. Но улица!

– Интересно, как Джарроу узнал, что это источник силы, – сказала Софара, поправляя на голове обезболивающий берет. Он ей очень пригодился, пока она слушала рассказ Амарель. – Как ему удалось его обуздать так, чтобы никто не вмешался!

– Ближе к делу, мечтательница, – сказала Брэндуин, массируя жене ноги. – Текущий вопрос в том, как нам вообще это сделать?

– Я только за советом пришла, – поспешно сказала Амарель. – Тут лишь моя вина, и никто другой не обязан рисковать правом на убежище только потому, что я нажралась и нахамила волшебнице.

– Позвольте вас просветить, босс, – сказал Шраплин. – Если вы не хотите, чтобы я вам помогал, можете прямо сейчас обдумать, как мне голову разбить.

– Амарель, ты не можешь выкинуть нас на улицу теперь! Это же такая классная проделка! – сказала Софара. – Кроме того, было бы крайне неблагоразумно позволить тебе возиться с этим одной.

– Я благодарна, но считаю, что я отвечаю за вашу безопасность, – сказала Амарель.

– Чрезвычайный Парламент рушит свой собственный город наобум, босс, – сказал Шраплин, разводя руками. – Чего нам еще бояться? На мой взгляд, двух с половиной лет спокойной жизни было вполне достаточно.

– Точно, – сказала Софара. – Брось ты эти свои тонкости, Амарель, ты же знаешь, что мы не дадим тебе… ой, погоди. Ты слащавый мешок хитрости с сиськами! Ты к нам не за советом пришла! Сделала такое благородное лицо, что мы сами напросились, не получив удовольствия от зрелища того, как просила бы нас ты!

– А вы и попались, – с ухмылкой ответила Амарель. – Значит, договорились, выходим с пенсии и крадем улицу. Если у кого-то есть мнение, как, на хрен, мы это сделаем, почтовый ящик для предложений открыт.

8. Удар по больному

Первые два дня они провели, занимаясь разведкой и оценкой ситуации. Улица Процветания составляла в длину триста сорок метров, шла с севера на юг и имела среднюю ширину в девять метров. Ее пересекали девять авеню и пятнадцать переулков. На улице находились сто шесть домов, жилые и коммерческие, в их числе бар, в котором подавали напитки такого высокого качества, что третий день был потерян в похмелье и спорах.

Они продолжили дело вечером четвертого дня, когда от канализационных канав шел теплый пар, а уличные фонари светились будто жемчужины в складках серого тумана. Часы начали отбивать одиннадцать, и процесс длился столь долго, что осталось немного времени до двенадцати.

Женщина с лиловой кожей в комбинезоне муниципального работника хладнокровно возилась со знаком на столбе на пересечении улиц Процветания и Магдамар. Убрала деревянную дощечку с надписью «ул. Процветания» в мешок и коснулась пальцами шляпы, приветствуя любопытствующего пьяного гоблина. Брэндуин лишила знаков три перекрестка за то время, пока по всему городу били часы.

На перекрестке улиц Процветания и Девяти Пальцев вежливый работник с бронзовой головой закрашивал знаки «ул. Процветания» матовым черным лаком. Двумя кварталами севернее механовипед, летевший необычно низко, врезался в столб со знаком. В его кресле сидела темноволосая женщина. И так шесть раз. На прославившейся своей запутанностью развязке из семи дорог, где в улицу Процветания вливались несколько улиц Гоблинского Рынка, волшебница, прикинувшаяся кошачьей тенью, тихо бормотала заклинания разрушения букв, превращая ближайшие знаки в чистые доски.

Им было необходимо снять сорок шесть досок и знаков и очистить вывески шестнадцати заведений, имевших в названии упоминание об улице. А потом надо было вылить из оплетенной бутыли крепкий раствор купороса на памятный знак на мостовой, на котором железными буквами было выложено «УЛИЦА ПРОЦВЕТАНИЯ». Когда надпись превратилась в У. А П..Ц..Т..И… они плеснули на нее воды и бросились бежать, чтобы избавиться от комбинезонов, краски и краденой собственности города.

Когда на следующий день состоялся разговор с Ивовандас, та была менее чем впечатлена.

– Ничего не произошло, – сказала она, опасно поблескивая золотыми глазами. Бабочки на ее голове замерли. – Ни на триллионную часть не изменилась сила источника Джарроу. Хотя заблудившиеся туристы и путешественники уже есть. Ты должна украсть улицу, Амарель, а не попортить ее отделку.

– Я и не ожидала, что все будет просто, – ответила Амарель. – Просто подумала, что сначала надо попробовать простейший из способов. Никогда не кидай на стол Архиграфа, если можно обойтись двойкой.

– Карта не есть территория, – сказала Ивовандас, взмахивая рукой и отправляя Амарель на газон перед особняком. Гипнотические скульптуры жаб заставили ее потерять едва ли не больше времени, чем разговор.

9. Грубой силой

Следующая их попытка потребовала одиннадцати дней на планирование и подготовку, в том числе два дня, потерянные, когда битва между волшебниками из Парламента в западных районах города привела к обрушению Храма-Моста Бога Тайных Имен.

На пересечении улиц Процветания и Лангуинской, в южной оконечности улицы Процветания, восстановили уличные знаки. Небо вокруг города еще едва пошло ало-оранжевыми полосами, а часы то ли били, то ли не били семь. На Лангуинской остановился караван бронированных грузовых карет, в которые были запряжены лошади в доспехах. Караван должен был свернуть на север. На каретах висели таблички:

НУСБАРК ДЕСИСКО И СЫНОВЬЯ

ПЕРЕВОЗКА ОПАСНЫХ ЖИВОТНЫХ

Караван влился в поток уличного движения, и тут женщина в огненно-красном платье, верхом на механическом кролике, грубо подрезала первую из карет, спровоцировав зрелищную цепную аварию. Экипажи опрокидывались один за другим, колеса одно за другим слетали с осей, упряжки лошадей с диким ржанием рвались вперед, врезаясь во всех подряд, поскольку порвалась страховочная упряжь. Борт одной из опрокинувшихся карет разлетелся в куски, и оттуда вырвался мохнатый рычащий зверь.

– БЕЖИМ! – крикнул кто-то. Оказалось, это была женщина в красном платье. – ЭТО ПРЫГУЧИЙ ОБОРОТЕНЬ-ШАКАЛ!

Спустя мгновение поврежденный механический кролик взорвался, ее обволокло паром и искрами. Красное платье было выворотным, и Амарель прекрасно умела выворачивать его одним движением. Спустя три секунды она выбежала из облака пара, одетая в черный плащ с капюшоном. Шраплин, вовсе не обескураженный наличием на себе сорока килограммов меха, шкуры и острых когтей из дерева, неторопливо включил усиленные пружины-амортизаторы в ногах, которые встроила ему Брэндуин. И прыжками поскакал по улице сквозь толпу, завывая. Люди ударились в панику и побежали в разные стороны.

В течение следующих тридцати секунд произошли двадцать два незапланированных столкновения экипажей и механовипедов, и движение встало на два квартала от первоначальной аварии. Амарели было некогда их считать, она спешно бежала на север следом за Шраплином.

Еще одна, по странному стечению обстоятельств, бракованная карета в караване Нусбарка Десиско треснула, и находящиеся внутри них ульи, огромные, в человеческий рост, оказались посреди уличного шума и на свету. Тысячи Полихроматических Пчел-Вонючек, переливаясь всеми цветами радуги и тревожась за судьбу своих маток, разлетелись вокруг, изрыгая оборонительный нектар с омерзительным запахом на все, до чего могли долететь. Слабый отголосок этой вони достиг Амарель, которая бежала в северном направлении, и она пожалела, что позавтракала. День еще толком не начался, а сотням людей придется сжечь свою одежду.

На всем протяжении улицы Процветания Софара заранее сотворила голосовые заклинания, и сейчас они начали действовать. Грубые голоса приказывали экипажам остановить движение, прохожим – бежать, магазинам – закрываться, гражданам – молиться об избавлении. Кричали про оборотней-шакалов, василисков, пчел-вонючек, ос-растлительниц, бешеных ворпилаксах и чуме. Приказывали констеблям и боеспособным гражданам баррикадировать улицу бочками и повозками на всех перекрестках. Некоторые так и сделали.

Амарель добежала до переулка, следующего за проездом Девяти Пальцев, и отыскала сверток, который оставила за гнилым ящиком этой ночью. И вскоре вышла на улицу в форме констебля полиции Терадана, со сверкающими капитанскими лычками на воротнике и стальной дубинкой в руке. Используя звучащие бессмысленные и противоречивые приказания, подогревая панику, она загнала торговцев в магазины и приказала закрыть двери покрепче. Встречая настоящих констеблей, она тыкала их иглой с наркотиком, замаскированной в торце дубинки. Тела лежащих без сознания констеблей, которых легко было принять за мертвых, добавили пикантный оттенок в общий беспорядок.

В северной оконечности улицы Процветания экипаж констеблей, специальный, для подавления беспорядков, которым правили две женщины в форме, попал в невероятную аварию, наехав на лоток уличного продавца фондю. Экипаж загорелся от открытого пламени, и сидевшие в нем Брэндуин и Софара бросили шлемы и с воплями побежали, заражая граждан бессмысленной паникой еще до того, как собранные внутри экипажа ракеты и канистры с топливом начали взрываться. В течение следующего получаса улицу Процветания осыпал розовато-белый чихательный порошок, обвевал усыпляющий дым, а в глаза оставшимся на улице лез едкий перечный порошок.

Вскоре двум волшебникам из Парламента пришлось с большой неохотой вмешаться, чтобы помочь полиции и уборщикам восстановить порядок. Офис компании Нусбарка Десиско и сыновей оказался пуст, там не было никаких бумаг. Вероятно, их унесли, когда бежали из города. Прыгучего оборотня-шакала так нигде и не нашли и пришли к выводу, что какой-нибудь волшебник взял его себе в качестве домашнего любимца.

– Что значит ничего не произошло? – спросила Амарель, в ярости меряя шагами студию Ивовандас на следующий день. Она изложила волшебнице ситуацию, но та слушала ее вполуха, штудируя старинную книгу заклинаний, которая временами сама по себе постанывала и смеялась. – Мы перекрыли движение по всей улице Процветания больше, чем на три часа! Украли улицу у всех, в общепринятом смысле этого слова! Движение встало, возвели баррикады, была парализована торговля…

– Амарель, – сказала волшебница, не отводя взгляд от книги. – Я восхищена твоим деятельным подходом к проблеме, но, боюсь, это не привело ни к чему. Я не обнаружила ни малейшего снижения колдовских способностей Джарроу. Я действительно хотела бы, чтобы случилось иначе. Не забывай о гипнотических жабах, я недавно серьезно усилила их мощь.

Она щелкнула пальцами, и Амарель оказалась на газоне.

10. Типографский метод

Следующим этапом операции руководила Софара, на неопределенный срок оставив работу мага-миксолога.

– В основном это было ради легкого доступа к бару, – сказала она. – Они мне ноги целовать будут, если я когда-нибудь решу вернуться.

Последовали полтора месяца тщательного изучения и порчи глаз. Софара возилась с заклинаниями, счетами, старинными книгами по магии и журналами на четырех языках и в нескольких формах чудотворческой символики. Скоро у Амарели заболели глаза.

– Все время тебе повторяю, не смотри на них! – сказала Софара, поправляя обезболивающий берет на голове у Амарель. – У тебя оптическая геометрия глаз не та, и у Брэндуин тоже! Вы хуже кошек.

Брэндуин рыскала по библиотекам и публичным архивам. Амарель порылась в семнадцати частных коллекциях серьезной ценности. Шраплин использовал свои неутомимые механические органы чувств, пролистывая тысячи страниц тысяч книг. Дом Брэндуин и Софары уже утопал в кучах листов с заметками наряду с неряшливым, но подробным списком свитков, брошюр, томов и дневников.

– Любой путеводитель по городу, – заклинала Амарель, словно мантру. – Любые заметки путешественника, записи о налогах, о проживании, упоминания о ремонтах, любые дневники и воспоминания. Когда-нибудь мы делали что-либо более безумное? Как мы можем рассчитывать найти все письменные упоминания об улице Процветания во всех существующих документах?

– Не можем, – согласилась Софара. – Но если мои расчеты хоть немного правильны, если это вообще может сработать, то нам надо изменить лишь некий критический процент записей, особенно – в муниципальных архивах.

Шраплин и Брэндуин занялись резьбой по дереву, создавая идеальные копии сорока шести знаков и шестнадцати вывесок, которые им уже довелось украсть. Резали, шлифовали, покрывали лаком и делали гравировку, внося небольшую неточность в каждую из надписей.

– Я нашла ключ, – сказала Брэндуин, выходя из пропахшей благовониями мастерской как-то вечером, с красными глазами, баюкая крохотную белую моль, усевшуюся ей на палец. – Я назвала ее Подстроечная Моль. Очень сложное и действенное заклинание, которое я могу сотворить с любым объектом такого размера.

– И что она сделает? – спросила Амарель.

– Они станут множиться и делать нашу работу, – сказала Софара. – Для того чтобы вручную изменить все записи, нам потребуется не один год. А если сотворить над этими маленькими крошками заклинания, которые придадут им силы и направят в нужное русло, они смогут сделать практически всю необходимую работу за одну ночь.

– И сколько нам их надо? – спросил Шраплин.

Девять дней спустя, разойдясь по тщательно выбранным точкам города, они выпустили 3449 Подстроечных Молей, заколдованных Софарой. Моль затрепетала крылышками, разлетаясь по библиотекам, архивам, кладовым магазинов, частным студиям и прикроватным ящикам. 2625 Подстоечных Молей избежали участи быть съеденными летучими мышами и заигранными кошками, и обнаружили 617 451 упоминание слова «улица Процветания». В каждом случае они сделали одно изменение, но ключевое. К рассвету все они умерли от изнеможения.

Амарель и ее комнада заменили сорок шесть уличных знаков и шестнадцать вывесок под покровом тьмы, а затем выдрали две буквы из восстановленной надписи на мостовой. УЛИЦА ПРОЦВЕТАН, гласили измененные записи. ПРОЦВЕТАН, было написано на знаках и вывесках.

«Улица Процветан» было написано во всех путеводителях, личных дневниках, договорах аренды, судебных постановлениях и налоговых ведомостях, за исключением считаного числа записей, хранившихся в магически охраняемых тайниках Чрезвычайного Парламента.

За одну ночь улица Процветания была заменена близкой родственницей, улицей Процветан.

– Амарель, – начала Ивовандас, изящно попивая из чашки расплавленное золото, нагретое ею в миниатюрном настольном тигле. – Я понимаю твое раздражение очередной неудаче, неудаче столь оригинального и далеко идущего плана, но вынуждена настаивать на необходимости отказаться от бесплодного метафизического подхода. Не пытайся украсть имя улицы, ее деловую ценность, последние буквы ее названия. Нужно украсть улицу, физически, целиком!

– Превратить обратно в лужайку? – со стоном спросила Амарель.

– Обратно в лужайку, моя милая!

11. После Амарели – хоть потоп

Двадцать семь дней спустя с запада дул сильный летний ветер, совершенно естественный, неся клубящиеся черные грозовые тучи. Как обычно, волшебники из Парламента хранили лишь собственные территории, предоставив остальному Терадану сопротивляться самостоятельно. Так что вполне правдоподобно, теоретически, что пересекавший улицу Процветания акведук, севернее переулка Хромой Матроны, сам избрал эту ночь, чтобы сломаться от перегрузки.

На улице Процветания и так уже сражались с кучами мусора, забившими сливные решетки (а кучи эти обладали необычной для них плотностью и размерами, благодаря заклинаниям Софары Мирис), учитывая ее неблагополучное положение в низине у подножия других районов города. И пенный поток из рухнувшего акведука превратил ручьи, в которых можно было лишь промочить ноги, в опасного вида реку глубиной по пояс.

Амарель и ее друзья спрятались в искусственно созданой тени на крыше высокого дома, терпеливо следя за тем, чтобы никто, в особенности дети и гоблины, не пострадали бы от наводнения более серьезно, чем просто промокнув. Скоро прибудут городские гидроманты и все приведут в порядок, но этой ночью им придется изрядно повозиться.

– Если по мне, то это все-таки несколько метафизично, – сказала Софара.

– Гибридный подход, в некотором роде, – ответила Амарель. – В конце концов, как она может быть улицей, если физически она превратилась в канал?

12. Нет

– Нет, – сказала Ивовандас, и Амарель вернулась на газон.

13. Поучительный опыт

Прошло полгода. Несмотря на акты вандализма, беспорядки, шакалов-оборотней, ошибки переписчиков и наводнение, улица Процветания заслуживала своего названия более, чем когда-либо. Амарель прогуливалась по мостовой, лицо согревало осеннее солнце, она любовалась бронзовеющими листьями деревьев-богомолов, мелкими облачками, кружащимися в воздухе, на каждом из которых было каллиграфически написанное благословение каждому, кому они встретятся на пути.

В толпе было шумно, стояла какофония криков, шепотов, скрипа колес и цокота копыт. Движущиеся на север экипажи освободили дорогу, уступая ее грохочущей карете, в полтора раза выше других, но такой же по ширине, как остальные. Она была черна, как задница смерти, лишена окон и покрыта серебряной и перламутровой инкрустацией. У нее не было ни лошадей, ни кучера, а каждое из ее четырех колес представляло собой круглую стальную клетку, внутри которой на четырех конечностях бежали порабощенные красноглазые гули.

Карета заскрипела рессорами, сворачивая и резко останавливаясь рядом с Амарелью. Гули кровожадно поглядели на нее, не дыша, их мертвенная плоть, готовая рассыпаться, будто рисовая бумага, была испещрена старыми гноящимися ранами. Распахнулась черная дверь, выпала подножка, вставая в гнездо. Проход в карету загораживала бархатная занавесь, скрывая все находящееся внутри. Послышался голос, холодный, как хлороформ и забытая обида.

– Неужели ты не понимаешь, что тебя приглашают, гражданка Парасис?

Бегать от волшебников средь бела дня не было среди навыков, которые Амарель когда-либо тренировала, так что она нагло влезала в карету, пригнув голову.

И с удивлением очутилась в теплой серой комнате размером не меньше, чем сорок на сорок метров, со слегка куполообразным потолком, освещенным плавающими в воздухе серебристыми огнями. Посреди помещения тикал, пульсировал и шевелился огромный механический аппарат, что-то вроде модели планетной системы, но вместо планет и лун на тонких рычажках были подобия мужчин и женщин, подобия, изготовленные в преувеличенных подробностях и со смешными изъянами. В одном из них Амарель узнала Ивовандас, по золотым глазам и волосам из бабочек.

Там было тринадцать фигур, и они двигались по сложным пересекающимся траекториям вокруг модели города Терадан.

Дверь кареты тут же закрылась. Не было видно никакого движения, кроме почти гипнотического покачивания и вращения планетарной модели с фигурками волшебников.

– Мои товарищи, – произнес холодный голос у нее за спиной. – В виде небесных тел, вращающиеся по орбитам, влияющие друг на друга. Как и в случае с небесными телами, не слишком сложно вычислить и предсказать их движение.

Амарель обернулась и ахнула. Перед ней стоял мужчина, невысокого роста, худощавый, с черной кожей и короткими рыжими волосами, почти щетиной. У него на лице были два шрама, на подбородке и сбоку на челюсти эти шрамы были хорошо знакомы ее пальцам и губам. Вот только глаза были неправильными. Это были мертвые, как стекло, глаза отравителя.

– Ты ни хрена права не имеешь на это лицо, – сказала Амарель, стараясь не сорваться на крик.

– Скавий с Улицы Теней, не так ли? Вернее, такой, какой он был? Пришел в Терадан вместе с тобой, но мы не получили его денег за право на убежище. Он их промотал, как-то очень впечатляюще, насколько я помню.

– Напился и проиграл все, одним броском костей, – сказала Амарель, облизывая губы. – Джэрроу, – с трудом сказала она.

– Рад с тобой познакомиться, Амарель Парасис, – сказал мужчина. На нем был простенький черный пиджак и бриджи. Протянул руку, но она не пожала ее. – Проиграл одним броском костей? Как глупо.

– Я и сама знаю, как можно спьяну ошибиться, – сказала Амарель.

– А потом он пошел и сделал нечто, еще более глупое, – сказал Джэрроу. – Достиг вершины карьеры преступника. Стал уличным фонарем.

– Пожалуйста… прими другой образ.

– Нет, – ответил Джэрроу, почесав затылок, и погрозил ей пальцем. – Это хорошее начало для разговора, ради которого я тебя сюда пригласил, Амарель. Поговорим же о поведении, которое может для кое-кого закончиться превращением в украшение улицы.

– Я завязала.

– Конечно, малышка. Знаешь, в моей семье есть очень старая поговорка. «Первый раз – случайность. Дважды – совпадение. Трижды – это другой волшебник тебя наколоть пытается». Ты ведь раньше не слишком часто бывала на улице Процветания? Твое жилье на Хелендэйл. К югу от улицы Скованных Крыльев. Правильно?

– Насчет местоположения моей квартиры – конечно.

– У тебя железный хребет, Амарель, и я здесь не за тем, чтобы и дальше шутить или стыдить тебя. Я просто хочу сказать, так просто, если тебе это больше нравится, что будет очень жаль, если необычные феномены и дальше станут одолевать район Терадана, к которому я испытываю нежные чувства. Уплаченные тобой за убежище деньги чего-то стоят для тебя. И мое доброе отношение тоже. Ты делаешь вид, что слушаешь, или действительно слушаешь?

– Я слушаю.

– Вот еще кое-что, чтобы твой слух острее стал, – сказал Джэрроу. В его руках появился джутовый мешок, и он бросил его ей. Мешок весил килограммов пять, и его содержимое позвякивало. – Нормальное для меня подтверждение серьезности намерений. Ты же знаешь, как заведено. В любом случае, в лучшем из вероятных миров нам больше не придется вести подобные разговоры. В каком мире ты хочешь пребывать, Амарель Парасис?

Воздух стал холодным. Огни померкли и устремились в углы помещения, исчезая, как звезды за облаками. У Амарели скрутило живот, и в следующее мгновение ее сапоги стояли на мостовой. Вокруг шумела улица, ее лица касались листья деревьев-богомолов.

Солнце стояло высоко и согревало. А черной кареты нигде не было.

Амарель перевернула мешок и тряхнула. И выругалась, когда оттуда вывалилась голова Шраплина. Края трубок, выходящие из шеи, были гнутыми и обгорелыми.

– Даже не знаю, что сказать, босс, – ровным слабым голосом прознес Шраплин. – Мне стыдно. Этой ночью я в засаду попал.

– И какого черта они сотворили?

– Технически говоря, ничего незаконного, босс. Оставили в целости мою голову и ее содержимое. Что же до остального, скажем так, я не надеюсь увидеть это снова.

– Мне жаль, Шраплин. Я отнесу тебя к Брэндуин. Мне очень, очень жаль.

– Хватит извиняться, босс.

За ушами автомата что-то зажужжало и звякнуло, и он издал приглушенный стон.

– Должен сказать, мое уважение к этим волшебникам высокого уровня движется, так сказать, в задницу.

– Нам нужна помощь, – прошептала Амарель. – Если мы хотим прекратить этот бардак, думаю, настало время, когда пора собрать вместе всю банду.

_{14. Возвращение Сквирн Нефритовый Язык}

Для гоблина она была рослой, но это не имело особого значения для представителей других рас. Ее чешуйки были похожи на черное стекло, а глаза – цвета океанских глубин, начинавшихся там, где кончался континентальный шельф. Острые уши были проколоты серебряными колечками, в некоторые из них были вставлены перья для письма, так, чтобы их было легко взять при надобности.

Они пришли вместе, чтобы встретиться с ней в укромном уголке в Министерстве Финансов и Продовольствия Терадана. Месте, пропахшем давними привычками и респектабельностью, с рабочими, которые умирали за письменными столами, оставив пустые ящики входящих документов. И она не слишком обрадовалась, их увидев.

– Мы уже не те, что прежде! – прошипела Нефра, когда Амарель закончила свой рассказ, отгороженная от непрошеных слушателей стенами кабинета гоблина и созданным Софарой звуконепроницаемым пузырем. – Погляди на себя! Погляди, что ты натворила! И погляди на меня. Чем я вообще могу тебе помочь? Теперь я пропитанный чернилами бюрократ, вот и все. Пишу правила и разрабатываю штампы для банкнот.

Амарель смотрела на нее, прикусив губу. Сквирн Нефритовый Язык шесть раз сажали в тюрьму, и шесть раз она бежала. Идя по территориям государств, где ее ждал приговор суда, можно было обойти весь мир. Контрабандист, переговорщик, поставщик странных вещей, она была лучшим мастером поддельных документов, каких знала Амарель. Она могла с первого взгляда запомнить любую подпись, а потом воспроизвести ее, правой или левой рукой.

– Нам тебя не хватало на наших пьянках, – сказала Брэндуин. – Ты там всегда желанный гость. Мы все время тебя ждали.

– Я больше не с вами, – глухо сказала Нефра, вцепившись в рабочий стол, будто он превратился в стену между ней и старыми друзьями. – Я как рак-отшельник, который свой дом на себе таскает. Может, вы все и дурачили себя, когда говорили, что завязали, но я это по-настоящему сделала. Я не приходила к вам потому, что вы хотели видеть Сквирн Нефритовый Язык, а не пугливое мелкое существо в ее обличье.

– Мы без тебя, как рука без пальца, – сказала Амарель. – У нас полгода на то, чтобы исчезла улица длиной в триста метров, и сейчас нам нужны в помощь твои липкие зеленые мозги. Ты же сама сказала, погляди, что ты натворила! А ты погляди, что Джэрроу сделал с Шраплином.

Амарель сунула руку в кожаную сумку. Голова автомата выкатилась на стол Нефритового Языка. У гоблина заклокотало в глотке.

– Ха-ха! Ну у тебя и лицо! – сказал Шраплин.

– А как насчет твоего вида, ты, дурья башка? – рыкнула она. – В ящик тебя убрать, чтобы ты меня так не пугал больше!

– Теперь ты понимаешь, почему ты нам нужна, – сказала Амарель. – Шраплин – предупреждение для нас. Наш следующий выстрел должен быть верным.

– Три смешные сучки и хитрожопый автомат без жопы, – сказала Нефра. – Думаете, можете так вот прийти, сыграть на струнах моего сердца и прервать мою скорбную завязку?

– Да, – ответила Амарель.

– Все равно мы уже не те, что прежде.

Она коснулась лица Шраплина чешуйчатой рукой, а потом крутанула голову за макушку.

– Я точно не та, что прежде. Но какого хрена. Может, ты и права, что тебе нужна помощь, в этом по крайней мере.

– Итак, ты собираешься взять отпуск за свой счет или что-то вроде? – спросил Шраплин, перестав голосить «Чтоза-а-а-бли-и-ин!»

– За свой счет? Ты уверен, что тебе содержимое головы не повредили?

Нефритовый Язык поглядела на бывших товарищей по команде.

– Лапочки, мягкотелые, наперсточники, если вы хотите провернуть это, муниципальная бюрократия Терадана – последнее, чем стоит бросаться!

15. Честный бизнес

– Я ни разу не просила помочь нам хоть чем-то во всем этом деле, – сказала Амарель. – Ни разу. Но теперь придется это переменить.

– Теоретически я не питаю отвращения к мелким одолжениям, – ответила Ивовандас. – Учитывая, что потенциальная награда за твой окончательный успех так заманчива. Но ты должна понять, что большая часть моих магических сил сейчас требуется для другого. Не говоря уже о том, что я не могу сделать нечто, достаточно явное, что укрепит подозрения Джэрроу. У него ровно такая же власть убить вас на месте, как у меня, если он докажет нашим товарищам нарушение вами условий предоставления убежища.

– Мы начинаем вести бизнес, – сказала Амарель. – Консорциум по рекультивации Верхней Пустоши. И нам нужна твоя подпись в качестве держателя контрольного пакета акций.

– Зачем?

– Потому что никто не станет с тобой судиться, – ответила Амарель, доставая папку с бумагами из-под плаща и кладя ее на стол Ивовандас. – Нам потребуется пара фургонов и дюжина рабочих. Это мы обеспечим. Мы собираемся вести земляные работы на территории разрушенных особняков Верхней Пустоши в те дни, когда ты и Джэрроу не будете пулять друг в друга.

– Опять же, зачем?

– Нам надо взять здесь кое-какие вещи, – с улыбкой ответила Амарель. – А некоторые вещи спрятать. Если мы займемся этим сами по себе, наследники семей, стремглав сбежавшие, когда ты здесь обосновалась и начала перестреливаться с другими волшебниками, встанут в очередь, чтобы засудить нас. Если же ты будешь держателем акций, они ни хрена на такое не решатся.

– Я просмотрю эти бумаги, – сказала Ивовандас. – И верну их тебе, если сочту, что это предприятие нам подходит.