Текст книги "Книга кладбищ"

Автор книги: Нил Гейман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

Над дверью лавки звякнул колокольчик – значит, кто-то пришёл. Старьёвщик нервно оглянулся, как будто его застигли врасплох, но никого не увидел. Дверь была слегка приоткрыта, так что Болджер толчком закрыл её, а затем на всякий случай повернул табличку словом «ЗАКРЫТО» наружу и запер дверь на засов. Сегодня его больше не интересовали чудаки с их старьём.

Осенний день из солнечного превратился в серый. По неровному стеклу витрины забарабанил дождь.

Абаназер Болджер снял трубку с телефона, который стоял на конторке, и слегка дрожащими пальцами набрал номер.

– У меня тут сенсация, Том, – сказал он. – Дуй ко мне, лучше прямо сейчас.

Ник понял, что влип, когда услышал поворот ключа в замке. Он подёргал дверь, но она была надёжно заперта. Он ругал себя за то, что позволил заманить себя в ловушку, и что не послушал собственную интуицию, которая сразу же говорила ему бежать от кислорожего старьёвщика как можно дальше. Он нарушил все законы кладбища. Всё пошло не так. Что скажет Сайлас? Или Иничеи? Ник почувствовал, что его охватывает паника и постарался успокоиться. Всё будет хорошо. Он как-нибудь справится. Конечно, для начала неплохо бы выбраться отсюда…

Он огляделся. Комнатушка, в которой его заперли, была, по сути, кладовкой с письменным столом. Сюда можно было попасть только через дверь.

Он открыл ящик стола, но не нашёл там ничего, кроме флакончиков с эмалью (для оживления тусклых красок на антиквариате) и кисточки. Он прикинул, не попробовать ли швырнуть эмалью в старьёвщика, может, он бы на некоторое время ослеп, и Ник успел бы выбежать. Он открыл один флакончик и окунул туда палец.

– Ты что делаешь? – спросил голос над самым ухом.

– Ничего, – быстро ответил Ник, закрутив крышку и опустив флакончик в широкий карман куртки.

Лиза Хемпсток стояла рядом и недовольно смотрела на него.

– Как ты сюда попал? – спросила она. – И кто этот старый хрыч?

– Старьёвщик, это его лавка. Я хотел ему кое-что продать.

– Зачем?

– Не твоё дело.

Она фыркнула.

– Что ж, тебе лучше поторопиться назад на кладбище.

– Не могу. Он меня здесь запер.

– Всё ты можешь. Пройди сквозь стену.

Он покачал головой.

– Не могу. Я это умею только дома, мне дали Свободу кладбища, когда я был маленьким.

Он посмотрел на неё. В электрическом свете Лизу было довольно сложно разглядеть, но ведь Ник всю жизнь общался с покойниками.

– Ты сама-то что делаешь вдали от кладбища? Сейчас же день. А ты не такая как Сайлас, ты должна оставаться на кладбище.

Она ответила:

– Это правило для тех, кто похоронен на самом кладбище, оно не касается тех, кого закопали в неосвящённой земле. Никто мне не указ, я делаю что хочу и где хочу.

Она бросила злой взгляд на дверь.

– Не нравится мне этот хрыч, – сказала она. – Пойду погляжу, чем он занят.

Подул лёгкий сквозняк – и Ник снова остался в комнате один. Откуда-то издалека донёсся раскат грома.

В «Лавке древностей Болджера» было темно и затхло. Абаназер Болджер стоял и подозрительно озирался: он был уверен, что за ним кто-то наблюдает. Потом решил, что нервничает напрасно. «Мальчишка заперт в подсобке, – сказал он себе. – И входная дверь заперта». Он аккуратно чистил металлическую оправу змеевика, с нежностью археолога на раскопках убирал черноту, открывая под ней блестящее серебро.

Он уже начал жалеть, что позвонил Тому Хастингсу, хотя тот был огромным детиной, который при необходимости умел припугнуть. Он также начал жалеть, что, когда дело будет сделано, брошь придётся продать. Она была необыкновенной. Чем больше она сверкала в тусклом свете на его конторке, тем сильнее росло его желание обладать ею.

Там, откуда она взялась, было что-то ещё. Мальчишка всё ему расскажет. Мальчишка приведёт его в это место.

Мальчишка…

Его пронзила неожиданная мысль. Он нехотя отложил брошь, открыл ящик под конторкой и достал оттуда жестяную коробку из-под печенья, набитую конвертами, карточками и чеками.

Он взял её и достал одну карточку, чуть больше обычной визитки. На ней не было ни имени, ни адреса. Только чёрная рамка, а в центре одно слово, написанное чернилами, порыжевшими от времени: «Джек».

На обороте карточки была карандашная памятка, написанная мелким убористым почерком Абаназера Болджера, о том, как вызывать Джека, хотя, едва ли Абаназер мог забыть, как его вызывают. Точнее, приглашают. Таких людей, как некто Джек, не вызывают.

В дверь лавки постучали.

Старьёвщик бросил карточку на конторку и подошёл к двери, вглядываясь в мокрые сумерки.

– Давай быстрее, – крикнул Том Хастингс, – здесь такая мерзость. Настоящее болото. Я насквозь промок.

Болджер отпер дверь, и в лавку ввалился Том Хастингс. С его плаща и волос текла вода.

– Так чего у тебя там такого важного, что ты не мог об этом говорить по телефону?

– Наша удача, – ответил Абаназер Болджер с привычной кислой миной. – Ни больше, ни меньше.

Хастингс снял свой плащ и повесил его на дверь.

– И о чём речь? Что-нибудь ценное вывалилось из чужого кузова?

– Настоящее сокровище, – сказал Абаназер Болджер. – Даже два.

Он подвёл своего друга к конторке и поднёс брошь к лампе, чтобы показать ему.

– Довольно старая, да?

– Эпохи язычников, – сказал Абаназер. – Даже старше. Из друидских времён. Ещё до римлян. Это змеевик. Я видал похожие в музеях. Никогда не встречал такой тонкой работы. Небось, принадлежала какому-нибудь королю. Парень, что её нашёл, говорит, что она из чьей-то могилы. Соображаешь? Полный курган такого добра!

– Может, имеет смысл всё сделать законно? – задумчиво произнёс Хастингс. – Скажем, что клад нашли. Они нам рыночную цену заплатят, а мы заставим их назвать его в нашу честь. Наследие Хастингса-Болджера.

– Болджера-Хастингса, – машинально поправил Абаназер. Затем сказал: – У меня есть кое-какие связи, люди с большими деньгами, они заплатят нам больше рыночной цены, если дать им её пощупать, как тебе, – Том Хастингс на этих словах как раз нежно поглаживал брошь, словно котёнка. – И они не станут задавать лишних вопросов.

Он протянул руку, и Том неохотно вернул ему брошь.

– Ты говорил, сокровищ два, – напомнил Хастингс. – Где же второе?

На это Абаназер Болджер показал ему карточку с чёрной рамкой.

– Знаешь, что это такое?

Том покачал головой.

Абаназер положил карточку на конторку.

– Кое-кто ищет кое-кого.

– Ну и?

– Насколько я слышал, – многозначительно произнёс Абаназер Болджер, – второй кое-кто – мальчишка.

– Этого добра везде полно, – протянул Том Хастингс. – Носятся повсюду. В неприятности встревают. Терпеть их не могу. Так что, кто-то ищет определённого мальчишку?

– Этот как раз подходит по возрасту. Он одет… Лучше сам посмотришь, как он одет. И это он нашёл брошь. Возможно, он тот самый.

– И что, если это он?

Абаназер Болджер снова взял карточку, держа её за краешек, и медленно помахал ею, как будто раздувая воображаемое пламя.

– Выйди, месяц, из тумана, вынь свой ножик из кармана… – начал он.

– …будешь резать, будешь бить, всё равно тебе водить, – закончил Том Хастингс и задумался. – Слушай. Но если мы вызовем Джека, мы потеряем мальчишку. А если мы потеряем мальчишку, мы потеряем сокровище.

Они принялись обсуждать все за и против, решая, что выгоднее – сдать мальчишку или получить сокровище, которое их фантазия уже рисовала в виде целой подземной пещеры, доверху набитой драгоценностями. Продолжая разговор, Абаназер достал из-под конторки бутылку тернового джина, и наполнил два бокала, «за удачу».

Лизе быстро наскучил их разговор, поскольку они перебирали одни и те же «за» и «против» по кругу, и развязки не предвиделось. Она вернулась в подсобку. Ник стоял посреди комнаты, крепко зажмурившись и сжав кулаки. Лицо его было перекошено так, словно у него болели все зубы сразу. К тому же он весь побагровел, видимо, уже давно задержал дыхание.

– Чего ты корчишься? – спросила она без всякого пиетета.

Он открыл глаза и выдохнул.

– Пытаюсь раствориться, – ответил он.

Лиза фыркнула.

– Попробуй ещё раз.

Он повторил попытку, задержав дыхание на ещё большее время.

– Ну всё, прекрати, – сказала она ему. – А то лопнешь.

Ник набрал побольше воздуха и вздохнул.

– Не получается, – сказал он. – Может, мне удастся просто стукнуть его камнем и убежать?

Камня поблизости не было, поэтому он взял пресс-папье из цветного стекла и подкинул его в руке, размышляя, хватит ли у него сил запустить им в старьёвщика так, чтобы тот не погнался за ним.

– Их там уже двое, – сообщила Лиза. – Если один тебя не схватит, то другой – верняк. Хотят заставить тебя показать им, откуда ты взял брошку, а потом раскопать могилу и забрать остальные сокровища.

Она не сказала, о чём ещё они там говорили, и не упомянула визитку. Покачав головой, она спросила:

– Зачем тебя вообще сюда понесло? Ты же знаешь, что с кладбища нельзя уходить. Вот, пожалуйста – сам напросился на неприятности.

Ник почувствовал себя ничтожным и глупым.

– Хотел достать для тебя надгробие, – тихонько признался он. – Я подумал, что нужно много денег. Вот и хотел продать брошь.

Лиза в ответ промолчала.

– Сердишься?

Она покачала головой.

– Ради меня целых пятьсот лет никто ничего не делал, – улыбнулась она своей гоблинской улыбкой. – Как я могу сердиться на доброту?

Затем она добавила:

– А как ты пытаешься раствориться?

– Как учил мистер Пенниворт. «Я – пустая аллея, я – открытый дверной проём; я – пустота, глаза тебя не видят, умы не постигают; где я – нет ничего и никого». Только у меня не получается.

– Это потому что ты живой, – фыркнула Лиза. – Всё это работает для нас, мёртвых. Для тех, кому ещё постараться нужно, чтобы нас заметили. Для живых это и не должно работать.

Она крепко обхватила себя руками и принялась раскачиваться взад-вперёд, словно в тяжёлых раздумьях. Затем она произнесла:

– Это ты из-за меня вляпался. Подойди ко мне, Никто Иничей.

Ник шагнул к ней, и она коснулась его лба своей холодной рукой. Ощущение было, как от мокрого шёлкового платка.

– Ну-ка, – произнесла Лиза, – попробую тебе помочь, авось получится.

Она принялась что-то бормотать себе под нос. Ник не мог разобрать ни слова. Затем она громко и чётко произнесла:

– Будь ветром, ночью, сном, мечтой,

Дождём, желаньем, пустотой.

Скользя, невидимым пройди

И позади, и впереди.

Что-то огромное коснулось его, и провело по нему с ног до головы, так что он вздрогнул. Его волосы поднялись дыбом, а по коже побежали мурашки. Что-то изменилось.

– Что ты сделала? – спросил он.

– Просто помогла тебе, – ответила Лиза. – Я, хоть и мёртвая, а всё-таки ведьма, не забывай. А мы всё помним.

– Но…

– Тссс! – прошептала она. – Они возвращаются.

Раздался лязг ключа в замке.

– Ну что, узник, – послышался незнакомый Нику голос, – давай дружить.

С этими словами Том Хастингс открыл дверь. Он остановился в проёме и огляделся. Это был исполинских размеров мужчина с огненно-рыжими волосами и красным носом, выдающим в нём любителя выпить.

– Слышь, Абаназер? Ты же говорил, что он здесь?

– Ну да, – подтвердил Болджер из-за спины.

– Так я его что-то не вижу.

Болджер заглянул в комнату из-за спины рыжего.

– Спрятался, – сказал он, уставившись ровно туда, где стоял Ник. – Прятаться бесполезно, – громко добавил он. – Я тебя вижу, выходи.

Они вместе ввалились в комнату, так что Ник оказался между ними. Он стоял неподвижно и вспоминал уроки мистера Пенниворта: ни на что не реагировал и не двигался, ускользая от взглядов мужчин, оставаясь незамеченным.

– Ты ещё пожалеешь, что не вышел сразу, – прошипел Болджер и захлопнул дверь. – Так, – он повернулся к Тому Хастингсу. – Держи дверь, чтобы он не ускользнул.

С этими словами он пошёл по комнате, заглядывая под вещи, неловко нагибаясь, чтобы поискать под письменным столом. Он прошёл мимо Ника и открыл шкаф.

– Всё, я тебя вижу! – выкрикнул он. – Выходи!

Лиза хихикнула.

– Что это было? – спросил Том Хастингс, озираясь.

– Я ничего не слышал, – сказал Абаназер Болджер.

Лиза снова хихикнула. Затем она вытянула губы и подула, издав звук, который поначалу был похож на свист, а затем превратился в подобие далёкого ветра. Электричество в комнате моргнуло, зажужжало – и потухло.

– Короткое замыкание, – сказал Абаназер Болджер. – Идём отсюда, мы зря теряем время.

В замке щёлкнуло, и Лиза с Ником вновь остались в комнате одни.

– Значит, всё-таки сбежал, – сказал Абаназер Болджер. Ник теперь слышал его сквозь дверь. – Подсобка крохотная, там негде прятаться. Мы бы его увидели, если бы он там был.

– Ох, некто Джек не обрадуется.

– А кто ему скажет?

Они помолчали.

– Слышь, Том Хастингс? А куда это брошка пропала?

– Чего? А-а. Вот она. Я её держал, для надёжности.

– В своём кармане? Для надёжности? Надёжное место, ничего не скажешь. По-моему, ты хотел вместе с ней смыться, да и всё. Хотел прибрать мою брошку к своим ручищам!

– Твою брошку, Абаназер? Твою? Надеюсь, ты хотел сказать – «нашу» брошку?

– Ничего себе «нашу». По-моему, тебя здесь не было, когда я забирал её у мальчишки.

– У мальчишки, которого ищет некто Джек, и которого ты упустил? Вот любопытно, что он с тобой сделает, когда узнает, что паренёк был в твоих руках, а ты дал ему ускользнуть?

– Может, это вовсе не тот паренёк, – сказал Абаназер. В мире знаешь, сколько пареньков? Каков шанс, что это был тот самый? Я к нему спиной повернулся – он, поди, и дал дёру через задний ход, – затем его голос вдруг стал заискивающим: – Забудь ты про Джека, Том Хастингс. Я уже уверен, что это был другой мальчишка. Я старик, мало ли что мне примерещилось? Слушай, мы, я смотрю, прикончили терновый джин. Как насчёт скотча? У меня в подсобке есть виски. Обожди минутку.

Дверь в подсобку была не заперта, и Абаназер вошёл, держа в одной руке трость, а в другой фонарик. Его мина была кислее, чем когда-либо.

– Если ты всё-таки здесь, – пробормотал он с ненавистью, – то даже не надейся сбежать. Я уже позвонил в полицию и заложил тебя, ясно?

Он пошарил в ящике стола и достал бутылку виски и небольшой чёрный пузырёк, что-то капнул из пузырька в бутылку и засунул его в карман.

– Это моя брошка. Никому не отдам, – бормотал он, а затем крикнул: – Уже иду, Том, я мигом!

Он ещё раз обвёл всё тяжёлым взором, глядя прямо сквозь Ника, затем вышел из подсобки, держа перед собой бутылку виски и снова заперев за собой дверь.

– Вот и я, – слышался его голос с той стороны двери. – Давай сюда свой стакан, Том. Скотч – что надо, от него волосы на груди дыбом встанут. Говори, когда хватит.

– Жуткое пойло. А сам что, не пьёшь?

– У меня ещё от джина нутро горит. Подожду, пока желудок успокоится… Эй, Том! Что ты сделал с моей брошкой?!

– Чего ты заладил – твоей, твоей… Уфф, да ты… ты что-то подмешал в мой стакан, вот стервец!

– А может, и подмешал. Я ведь сразу понял, что ты замышляешь, Том Хастингс. Вор!

Последовали крики и какой-то грохот, будто кто-то опрокидывал тяжёлую мебель.

Затем всё стихло.

Лиза сказала:

– Так. Теперь надо отсюда выбираться, и побыстрее.

– Дверь же заперта! – Ник посмотрел на неё. – Или ты можешь что-нибудь с ней сделать?

– Кто, я? Нет, мальчик, с моими поколдушками из запертой комнаты не сбежать.

Ник присел и заглянул в замочную скважину. С той стороны в неё был вставлен ключ. Ник на мгновенье задумался, а затем его осенила мысль. Он вытащил из какой-то коробки мятую газету, тщательно разгладил её, а затем просунул под дверью почти целиком, оставляя лишь краешек, чтобы держаться.

– Что это ты затеял? – нетерпеливо спросила Лиза.

– Нужен карандаш, а лучше что-нибудь потоньше, – ответил Ник. – О! Нашёл! – он взял с письменного стола тонкую кисточку, просунул её деревянным концом в замочную скважину и стал шевелить ею туда-сюда.

Раздался приглушённый звон: ключ удалось вытолкнуть из скважины, и он упал на газету. Ник потянул газету на себя вместе с ключом.

Лиза засмеялась от радости.

– Вот это смекалка, малыш! – воскликнула она. – Да ты мудрец!

Ник засунул ключ в замок, повернул его и толкнул дверь подсобки.

Оба мужчины валялись на полу, среди нагромождений хлама. Вокруг была перевёрнутая мебель и разные обломки. Том Хастингс лежал поверх распростёртого Абаназера Болджера. Оба были неподвижны.

– Они умерли? – спросил Ник.

– Не надейся, – усмехнулась Лиза.

На полу рядом с мужчинами валялась блестящая серебряная брошь с красно-рыжим камнем в обрамленьи когтей и змеиных голов. На змеиных лицах читались злорадство и торжество.

Ник сунул брошь в карман, где уже лежали стеклянное пресс-папье, кисточка и флакончик с эмалью.

– Это тоже забери, – сказала Лиза.

Ник посмотрел на карточку, на которой чернилами было выведено «Джек». Отчего-то ему сделалось неспокойно. Она ему о чём-то напомнила, взбудоражила какие-то давние воспоминания, пахла опасностью.

– Она мне не нужна.

– Нельзя оставлять её здесь, – сказала Лиза. – Они собирались использовать её против тебя.

– Она мне не нужна, – повторил Ник. – Она плохая. Сожги её.

– Нет! – выдохнула Лиза. – Ни за что. Ни в коем случае нельзя этого делать.

– Тогда я отдам её Сайласу, – сказал Ник. Он положил карточку в конверт, чтобы не касаться её, и убрал во внутренний карман куртки, поближе к сердцу.

В паре сотен миль от них некто Джек проснулся, втянул ноздрями воздух и быстро сбежал вниз по лестнице.

– Что случилось? – спросила его бабушка, помешивая варево в большом чугунном котле. – Что на тебя нашло?

– Не знаю, – ответил он. – Но что-то случилось. Что-то… весьма интересное, – он облизнулся. – Вкусно пахнет, – добавил он. – Ужасно вкусно.

Вспышка молнии осветила мощёную булыжником улочку.

Ник бежал под дождём по Старому городу, поднимаясь вверх, в сторону кладбища. Пока он был заперт в подсобке у старьёвщика, серый день плавно перешёл в вечер, так что Ник не удивился, когда из-под фонарей ему навстречу метнулась знакомая тень. Он остановился, и шуршащий чёрный бархат принял образ человека.

Перед ним, скрестив руки на груди, стоял Сайлас. Он явно был недоволен.

– Так-так, – произнёс он.

Ник сказал:

– Прости меня, Сайлас.

– Ты здорово расстроил меня, Ник, – ответил тот и покачал головой. – Я ищу тебя с тех пор, как проснулся. От тебя пахнет бедой. Ты же знал, что тебе нельзя выходить сюда, к живым.

– Знал. Прости.

По лицу мальчика катились капли дождя, похожие на слёзы.

– Для начала надо вернуть тебя в безопасное место, – Сайлас наклонился и накрыл живого мальчика своей накидкой. Ник ощутил, как ноги его отрываются от земли.

– Сайлас?

Сайлас молчал.

– Мне было страшновато, – признался он. – Но я знал, что если дело будет совсем плохо, ты меня выручишь. И Лиза тоже мне помогла. Она была со мной.

– Лиза? – насторожился Сайлас.

– Ведьма с неосвящённого кладбища.

– Помогла, говоришь?

– Да. Особенно с Растворением. По-моему, у меня теперь получается.

Сайлас хмыкнул.

– Поговорим, как вернёмся домой, – сказал он, и Ник не произнёс больше ни слова, пока они не приземлились возле часовенки. Они зашли внутрь. Дождь усилился, из появившихся на земле луж летели брызги.

Ник достал конверт с карточкой.

– Знаешь, – произнёс он, – по-моему, это надо отдать тебе. Точнее, это была идея Лизы.

Сайлас взглянул на конверт, достал карточку, посмотрел на неё, перевернул и прочёл карандашную пометку Абаназера Болджера, в которой мелким почерком описывалось, как пользоваться карточкой.

– Рассказывай всё с самого начала, – потребовал Сайлас.

Ник рассказал ему всё, что помнил о прошедшем дне. В конце его рассказа наставник глубоко задумался и покачал головой.

– Теперь всё плохо? – спросил Ник.

– Никто Иничей, – сказал Сайлас, – ты набедокурил будь здоров. Но я, пожалуй, предоставлю твоим родителям выбирать меру наказания. А мне сейчас надо избавиться от этого.

Карточка скрылась в бархатном мраке его накидки, а затем Сайлас исчез, как умеют исчезать лишь такие как он.

Ник натянул куртку на голову и побежал по скользкой тропинке на вершину холма, в мавзолей Фробишеров. Он оттащил в сторону гроб Эфраима Петтифера и стал спускаться вниз, вниз, до самого конца.

Он положил брошь рядом с чашей и ножом.

– Вот, – произнёс он. – Её даже почистили. Как новенькая.

– ОНО ВОЗВРАЩАЕТСЯ, – отозвалась Гибель, и по голосам её было понятно, что она довольна. – ОНО ВСЕГДА ВОЗВРАЩАЕТСЯ.

Это была очень долгая ночь.

Ник брёл, усталый и немного пришибленный, мимо скромного надгробия мисс Либерти Роуч («Потраченное ею – пропало, отданное – осталось с нею навеки. О читатель, будь щедрым!»), мимо могилы приходского пекаря Харрисона Вествуда и его супруг Мэрион и Джоан, и спустился к окраине кладбища. Мистер и миссис Иничей умерли много столетий тому назад, когда ещё не считалось, что пороть детей непедагогично. Той ночью мистер Иничей сделал то, что счёл своим долгом, и задница Ника до сих пор болела. Но взволнованное лицо миссис Иничей расстроило Ника куда больше, чем могла расстроить любая порка.

Он взялся за железные прутья забора, отделявшего неосвящённую часть кладбища, и проскользнул между ними.

– Эй, – позвал он. Ответа не последовало. Под боярышником не было видно лишней тени. – Надеюсь, с тобой всё хорошо? – спросил Ник.

Молчание.

Он успел снять джинсы в избушке садовника – в сером саване было привычнее и удобнее, – но куртку он оставил себе. Ему понравилось иметь карманы.

Когда он ходил переодеваться, он взял в избушке садовника серп, и сейчас принялся косить им крапиву. Он яростно косил её и бросал в сторону, пока перед ним не остался голый кусок земли с остатками корней.

Тогда он достал из кармана стеклянное пресс-папье, переливающееся множеством цветов, и эмаль с кисточкой.

Он макнул кисточку в коричневую эмаль и аккуратно вывел на пресс-папье буквы: «Е. Х.»

А чуть ниже написал: «Мы помним всё».

Наступало время ложиться спать. Пора было возвращаться – ему не стоило опаздывать ко сну в ближайшее время.

Он положил пресс-папье на землю, где были заросли крапивы – туда, где, по его мнению, должно было быть изголовье. Пару секунд он смотрел на то, что получилось, затем развернулся, проскользнул сквозь прутья и – уже увереннее – начал взбираться на холм.

– Недурно, – послышался голос за его спиной. – Совсем даже недурно.

Он оглянулся, но вокруг не было ни души.