Текст книги "Книга кладбищ"

Автор книги: Нил Гейман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)

Кто-то звал:

– Скарлетт? Скарлетт Перкинс!

И Скарлетт ответила:

– Да! Я здесь!

И, прежде чем они с Ником успели обсудить увиденное и поговорить о Синем Человеке, появилась женщина в жёлтой светоотражающей куртке с надписью «Полиция» на спине. Она засыпала Скарлетт вопросами: всё ли с ней в порядке, где она была, не пытался ли кто-то похитить её, а затем сообщила по рации, что ребёнок найден.

Ник незаметно шёл следом за ними, пока они спускались с холма. Двери часовни были открыты, и внутри стояли родители Скарлетт. Мать была в слезах, а отец озабоченно говорил по мобильному телефону. Рядом была ещё одна женщина в полицейской форме. Никто не видел Ника, который пристроился в углу и ждал развязки.

Все спрашивали Скарлетт, что с ней произошло, а она честно отвечала: что мальчик по имени Никто отвёл её в глубину холма, где в темноте появился человек в синих татуировках, который оказался просто пугалом. Ей вручили шоколадку, вытерли лицо и спросили, был ли у человека в татуировках мотоцикл. Родители Скарлетт, успокоившись, теперь начали сердиться друг на друга и на дочь. Каждый говорил, что во всём виноват другой, что нельзя было отпускать ребёнка играть на кладбище, даже если здесь заповедник, и что в наши дни мир стал настолько опасным местом, что, если не следить за каждым шагом ребёнка, то страшно представить, что с ним может приключиться. Особенно с таким ребёнком, как Скарлетт.

Мать Скарлетт начала всхлипывать, от чего Скарлетт тоже заплакала, а отец поругался с одной из женщин-полицейских, доказывая ей, что он, как честный налогоплательщик, платит ей зарплату, а она убеждала его, что тоже платит налоги и, возможно, платит зарплату ему. Ник всё это время сидел в углу, не замеченный никем, даже Скарлетт. Он смотрел и слушал, пока не понял, что больше не вынесет.

На кладбище опустились сумерки, когда Сайлас нашёл Ника возле амфитеатра, глядящим вниз на город. Он встал рядом с мальчиком и, по своему обыкновению, ничего не сказал.

– Она не виновата, – сказал Ник. – Это всё из-за меня. А её теперь накажут.

– Куда ты с ней ходил? – спросил Сайлас.

– Вглубь холма, чтобы посмотреть самую старую могилу. Но там никого не было. Только что-то, похожее на змею, которое назвалось Гибелью. Оно пугает людей.

– Очаровательно.

Они вместе спускались по холму и наблюдали, как старую часовню вновь запирают, а полиция и Скарлетт с родителями уходят в ночь.

– Мисс Борроуз будет учить тебя прописи, – сказал Сайлас. – Ты уже прочёл «Кота в шляпе»?

– Да, – ответил Ник. – Давным-давно. Можешь принести мне ещё книжек?

– Полагаю, что да.

– Как ты думаешь, я её ещё когда-нибудь увижу?

– Девочку? Очень сомневаюсь.

Но Сайлас ошибался. Серым вечером, три недели спустя, Скарлетт пришла на кладбище вместе с родителями.

Они постоянно требовали, чтобы она оставалась на виду, хотя и так шли буквально в двух шагах от неё. Мать Скарлетт временами восклицала, какое всё вокруг ужасно мрачное, и как хорошо, что скоро всё это навсегда останется позади.

Когда родители Скарлетт стали говорить друг с другом, Ник сказал:

– Привет.

– Привет, – тихо сказала Скарлетт.

– Я думал, что больше тебя не увижу.

– Я им сказала, что никуда не поеду, пока они не приведут меня сюда в последний раз.

– А куда ты уезжаешь?

– В Шотландию. Там есть университет. Папа будет преподавать физику элементарных частиц.

Они вместе шли по дорожке – девочка в ярко-оранжевой куртке и мальчик в сером саване.

– Шотландия – это далеко?

– Да, – вздохнула Скарлетт.

– Ясно.

– Я подумала, что ты будешь здесь. Хотела прийти, попрощаться.

– Я всегда здесь.

– Но ты же не умер, правда, Никто Иничей?

– Конечно нет.

– Значит, ты не можешь оставаться здесь всю жизнь. Правда? Однажды ты вырастешь, и тебе придётся уйти и жить там, снаружи.

Он покачал головой.

– Для меня там небезопасно.

– Откуда ты знаешь?

– Сайлас так говорит. И моя семья. Все так говорят.

Она молчала.

Отец позвал её:

– Скарлетт! Идём, родная. Нам пора. Ты уже попрощалась с кладбищем, как хотела. Теперь идём домой.

Скарлетт сказала Нику:

– Ты храбрый. Ты самый храбрый из всех, кого я знаю, и ты мой друг. И мне всё равно, настоящий ты или нет.

Затем она отвернулась и побежала туда, откуда пришла – к своим родителям и всему остальному миру.

Глава 3
Гончие Бога

На каждом кладбище одна могила принадлежит упырям. Погуляйте по любому кладбищу достаточное время, и вы найдёте её – подпорченную водой и вспученную, с треснутым или сломанным камнем, неухоженную, поросшую сорняками. От неё так и веет запустением, особенно, если подойти поближе. Её могильный камень может быть прохладнее, чем все окружающие, а имя на нём зачастую невозможно прочесть. Если там есть статуя, у неё обычно отбита голова, либо же она настолько покрыта плесенью и лишайником, что кажется, будто её вылепили из плесени. Если одна могила на кладбище выглядит мишенью для малолетних вандалов, это упырь-врата. Если могила пробуждает в вас сильное желание очутиться где-нибудь в другом месте, это упырь-врата.

На кладбище Ника была одна такая могила.

Одна такая могила есть на любом кладбище.

Сайлас собирался в дорогу.

Когда Ник впервые узнал, что наставник покидает его, он был расстроен. Теперь он уже не был расстроен. Он был в ярости.

– Зачем? – говорил Ник.

– Я же объяснял тебе. Мне нужно раздобыть определённые сведения. Для этого приходится путешествовать. А чтобы путешествовать, я должен покинуть кладбище. Мы всё это уже обсуждали.

– Что там такого важного, что ты не можешь остаться? – шестилетний Ник пытался представить, что могло заставить Сайласа оставить его, но не мог. – Это нечестно.

Его наставник был невозмутим.

– Это не может быть честным или нечестным, Никто Иничей. Это просто обстоятельство, ничего более.

Нику не понравился такой ответ.

– Ты ведь должен заботиться обо мне. Ты сам так говорил.

– Да. Как твой наставник, я несу за тебя ответственность. Но, к счастью, мне есть с кем её разделить.

– Хотя бы куда ты едешь?

– Далеко. Есть вещи, которые мне нужно выяснить и которые я не могу выяснить, находясь здесь.

Ник фыркнул и пошёл прочь, пиная воображаемые камешки на своём пути.

Северо-западная часть кладбища была самой запущенной. Она была покрыта густыми зарослями, и даже садовнику и сообществу добровольцев «Друзья кладбища» не удавалось обуздать здесь буйную растительность. Ник пришёл сюда и разбудил семейство детей викторианской эпохи, которые все умерли прежде, чем им исполнилось десять лет. В этих джунглях, опутанных плющом, они стали играть в лунные прятки, и Ник представлял себе, что всё по-прежнему, что Сайлас никуда не уезжает. Но, когда игра закончилась, и он прибежал назад в старую часовню, он увидел две вещи, которые вернули его в действительность.

Первым, что он увидел, был саквояж. Ник сразу же понял, что это саквояж Сайласа. Ему было по меньшей мере сто пятьдесят лет: красивый, чёрной кожи с медными уголками и чёрной ручкой, он мог бы принадлежать доктору или владельцу похоронного бюро викторианской эпохи. В таких носили кучу инструментов на все случаи жизни. Ник никогда раньше не видел саквояжа Сайласа, он даже не знал, что у Сайласа был саквояж, но эта вещь, определённо, могла принадлежать только ему. Ник попытался заглянуть внутрь, но саквояж был закрыт на большой медный висячий замок и был таким тяжёлым, что Ник не мог его поднять.

Это была первая вещь.

Вторая ожидала его на скамье возле часовни.

– Ник, – сказал Сайлас. – Это мисс Люпеску.

Мисс Люпеску не была привлекательной. Её узкое лицо выражало неодобрение. У неё были седые волосы, хотя её лицо казалось слишком молодым для седых волос. Её передние зубы были слегка искривлены. Она была одета в объёмный макинтош, а на её шее был мужской галстук.

– Приятно познакомиться, мисс Люпеску, – произнёс Ник.

Мисс Люпеску ничего не ответила. Она шмыгнула носом. Затем посмотрела на Сайласа и произнесла:

– Что ж. Значит, это и есть мальчик?

Она встала со своего места и обошла Ника, широко раздувая ноздри, будто обнюхивая его. Сделав полный круг, она заявила:

– Ты будешь отчитываться передо мной сразу как проснёшься и перед сном. Я сняла комнату неподалёку отсюда, – она указала на крышу, едва видневшуюся с места, где они стояли. Затем она продолжила: – Однако я буду проводить много времени здесь, на кладбище. Я историк, изучаю старые захоронения. Ты меня понимаешь, мальчик? Да?

– Ник, – сказал Ник. – Меня зовут Ник, а не "мальчик".

– Да-да, уменьшительное от Никто, – усмехнулась она. – Глупое слово. Это местоимение, совсем не подходит для имени. Я этого не одобряю. Так что я буду называть тебя «мальчик». А ты будешь называть меня "мисс Люпеску".

Ник умоляюще взглянул на Сайласа, но на его лице не было и тени сочувствия. Он поднял свой саквояж и сказал:

– С мисс Люпеску ты в надёжных руках, Ник. Я уверен, что вы поладите.

– Никогда! – воскликнул Ник. – Она ужасная.

– Между прочим, – произнёс Сайлас, – это очень грубо. По-моему, тебе следует извиниться, ты так не думаешь?

Ник так не думал, но на него выжидающе смотрел Сайлас. Сайлас, который уже держал свой чёрный саквояж и собирался уехать неизвестно куда неизвестно насколько. Так что Ник сказал:

– Простите меня, мисс Люпеску.

Сперва она в ответ промолчала. Только фыркнула. А затем произнесла:

– Я проделала долгий путь, чтобы присматривать за тобой здесь, мальчик. Надеюсь, ты того стоишь.

Ник не представлял, как можно обнять Сайласа, поэтому он просто протянул свою руку, и Сайлас, наклонившись, принял рукопожатие, аккуратно пожав чумазую ручку Ника своей большой бледной рукой. Затем, подхватив свой чёрный кожаный саквояж, как будто тот ничего не весил, он пошёл вниз по тропинке и вышел с кладбища.

Ник рассказал родителям о случившемся.

– Сайлас ушёл, – сказал он.

– Он вернётся, – добродушно сказал мистер Иничей. – Даже не сомневайся, Ник. Он всегда возвращается. Как неразменная монета.

Миссис Иничей сказала:

– Когда ты родился, он пообещал нам, что если ему придётся уехать, он найдёт кого-нибудь себе на замену, чтобы приносить тебе еду и присматривать за тобой. Видишь, он так и сделал. На него всегда можно положиться.

Сайлас действительно приносил Нику еду и оставлял её в склепе каждую ночь, но это, по мнению Ника, было самое меньшее из того, что Сайлас делал для него. Он умел давать советы – хладнокровные, разумные и абсолютно верные. Он знал больше, чем кто-либо на кладбище, поскольку его ночные вылазки в большой мир позволяли ему быть в курсе современности, его познания не были ограничены правдами, устаревшими сотни лет назад. Он был невозмутимым и надёжным, он был рядом каждую ночь, и мысль о том, что маленькая часовня лишится своего единственного обитателя, не помещалась у Ника в голове. Потому что самое главное – рядом с Сайласом Ник чувствовал себя защищённым.

Мисс Люпеску тоже считала, что она не должна ограничиваться только кормлением мальчика. Хотя о еде она тоже заботилась.

– Что это? – в ужасе спрашивал Ник.

– Полезная еда, – отвечала мисс Люпеску.

Они были в склепе. Она положила на столешницу два пластиковых контейнера и сняла крышки. Указав на первый, она сказала:

– Это ячменный суп с тушёной свёклой.

Указав на второй, добавила:

– А это салат. Ты должен съесть и то, и другое. Я приготовила это для тебя.

Ник уставился на неё, пытаясь понять, не шутка ли это. Еда, которую приносил Сайлас, обычно была в пакетах, он добывал её в местах, где её продавали поздно ночью, не задавая лишних вопросов. Никто и никогда не приносил ему еду в пластиковом контейнере с крышкой.

– Ужасный запах, – сказал он.

– Если ты не съешь суп сейчас же, – сообщила мисс Люпеску, – он станет ещё хуже. Он остынет. Так что ешь.

Ник был голоден. Он взял пластиковую ложку, опустил её в пурпурно-красную жижу и начал есть. Еда была скользкой и непривычной, но он с ней справился.

– Теперь салат! – скомандовала мисс Люпеску и с хлопком открыла второй контейнер. В нём оказались большие куски сырого лука, свёкла и помидор, щедро политые уксусной заправкой. Ник положил в рот кусок свёклы и начал жевать. Он почувствовал, как скапливается слюна, и понял, что если он попытается что-то проглотить, всё вернётся обратно. Он сказал:

– Я не могу это есть.

– Это очень полезно.

– Меня стошнит.

Они уставились друг на друга, маленький мальчик со взъерошенной шевелюрой мышастого цвета и тощая бледная женщина с идеально прилизанными серебряными волосами. Мисс Люпеску сказала:

– Съешь хоть кусочек.

– Не могу.

– Либо ты съешь ещё один кусок, либо будешь сидеть здесь, пока не съешь всё.

Ник подцепил кусок кислого помидора, прожевал его и с трудом проглотил. Мисс Люпеску закрыла контейнеры и убрала их в полиэтиленовый пакет. Потом она сказала:

– Теперь уроки.

Лето было в разгаре. Темнело не раньше полуночи. Обычно в разгар лета не было никаких уроков – всё время, когда Ник не спал, были бесконечные тёплые сумерки, и он мог играть или исследовать окрестности, или куда-нибудь залезать.

– Уроки? – протянул он.

– Твой наставник посчитал, что неплохо бы мне обучить тебя кое-чему.

– У меня уже есть учителя. Летиция Борроуз учит меня чтению и письму, а мистер Пенниворт учит меня по своей Полной Образовательной Системе для Юного Джентльмена с Дополнительными Материалами, Изучаемыми Посмертно. Я уже учусь географии и всякому такому. Мне не нужны другие уроки.

– Значит, ты и так всё знаешь, мальчик? Тебе шесть лет, и ты уже всё знаешь?

– Я этого не говорил.

Мисс Люпеску скрестила руки на груди.

– Расскажи-ка мне об упырях, – попросила она.

Ник попытался вспомнить, всё что Сайлас рассказывал ему об упырях.

– Следует держаться от них подальше, – сказал он.

– Это всё, что ты знаешь? Da? А почему следует держаться от них подальше? Откуда они приходят? Куда они уходят? Почему нельзя стоять возле упырь-врат? А, мальчик?

Ник пожал плечами и покачал головой.

– Перечисли, какие бывают люди, – продолжила мисс Люпеску. – Живо.

Ник на мгновение задумался.

– Живые, – сказал он. – Ну… и мёртвые.

Он замолчал. Затем неуверенно добавил:

– И… коты?

– Мальчик, ты невежда, – сказала мисс Люпеску. – Это плохо. Причём тебя устраивает, что ты невежда, а это гораздо хуже. Повторяй за мной: есть живые и мёртвые, есть дневные и ночные, есть упыри и туманники, есть высокие охотники и Гончие Бога. И есть ещё отдельно взятые виды.

– А вы кто? – спросил Ник.

– Я, – строго произнесла она, – мисс Люпеску.

– А Сайлас?

Она помедлила, затем сказала:

– Он как раз отдельный вид.

Ник еле выдержал этот урок. Когда Сайлас его чему-либо учил, ему было интересно. Большую часть времени Ник даже не осознавал, что это именно урок. Мисс Люпеску заставляла его заучивать списки, и Ник не мог понять цели такого обучения. Он сидел в склепе, до боли желая оказаться в летних сумерках под призрачной луной.

Когда урок был окончен, он убежал в самом дурном настроении. Он искал, с кем бы ему поиграть, но никого не нашёл и не увидел ничего, кроме большой серой собаки, бродившей среди надгробий. Она держалась от него на расстоянии, мелькая меж камней и меж теней.

Дальше стало ещё хуже.

Мисс Люпеску продолжала приносить Нику свою стряпню: клёцки, плавающие в жиру, густой красновато-пурпурный суп с ложкой сметаны, маленькие холодные варёные картофелины, холодные колбаски с большим количеством чеснока, сваренные вкрутую яйца в серой неаппетитной жидкости. Он старался есть как можно меньше. Уроки продолжались: на протяжении двух дней она учила его, как звать на помощь на различных языках мира, и если он ошибался или что-то забывал, она била его по пальцам своей ручкой. На третий день она устроила допрос:

– По-французски?

– Au secours.

– Азбука Морзе?

– С-О-С. Три точки, три тире, три точки.

– На языке ночных призраков?

– Что за глупости! Я даже не помню, кто такие эти Ночные призраки.

– У них гладкие крылья, они летают низко и быстро. Правда, этот мир они не посещают, они носятся под красным небесами над дорогой в Упырьхейм.

– Да мне это в жизни не пригодится!

Её губы сжались в тонкую линию. Она требовательно повторила:

– Язык ночных призраков.

Ник издал гортанный звук, которому она его научила, похожий на крик орла. Она только фыркнула и сказала:

– Сойдёт.

Ник дождаться не мог, когда же наконец вернётся Сайлас.

– На кладбище иногда приходит большая серая собака, – сказал он. – Она появилась, когда вы приехали. Это ваша собака?

Мисс Люпеску поправила свой галстук и ответила:

– Нет.

– Мы уже закончили?

– На сегодня, да. Ты должен до завтра прочесть и выучить список, который я принесла.

Списки мисс Люпеску были написаны бледно-лиловыми чернилами на белой бумаге и имели странный запах. Ник взял с собой новый список на склон холма и попытался разобрать слова, но никак не мог сконцентрироваться. В итоге он просто свернул его и засунул под камень.

Той ночью он остался без компании. Никто не хотел играть или болтать, бегать и лазить под огромной летней луной.

Он направился к гробнице Иничеев, чтобы пожаловаться родителям, но миссис Иничей не хотела выслушивать критику в адрес мисс Люпеску и не желала знать никаких веских, по мнению Ника, доводов, почему со стороны Сайласа было несправедливо оставлять вместо себя именно её. А мистер Иничей просто пожал плечами и начал рассказывать Нику о далёких днях, когда он был юным подмастерьем столяра, и как бы он хотел знать все те полезные вещи, которые Ник сейчас изучает. Такая реакция расстроила Ника ещё сильнее.

– Разве ты не должен сейчас делать уроки? – спросила миссис Иничей, на что Ник только сжал кулаки и ничего не ответил.

Он побрёл на кладбище, чувствуя, что никто его не любит, и никому он не нужен.

Ник слонялся по кладбищу, пиная камни и думая о несправедливости. Заметив тёмно-серую собаку, он позвал её, в надежде, что она захочет с ним поиграть, но та сохраняла дистанцию, и разочарованный Ник кинул в неё ком грязи. Ком угодил в ближайшую могильную плиту и засыпал всё вокруг землёй. Большая собака укоризненно посмотрела на Ника, а затем отступила в тень и исчезла.

Мальчик побрёл обратно на юго-западную часть кладбища, обходя старую часовню стороной: ему не хотелось видеть это место без Сайласа. Ник остановился у могилы, очень подходящей к его настроению: она находилась под дубом, в который когда-то попала молния, и теперь остался только чёрный ствол, торчавший из холме подобно острому когтю. Сама могила была подпорчена водой и вздулась, а памятник над ней представлял собой безголового ангела, чьё одеяние было похоже на огромный уродливый древесный гриб.

Ник уселся на пучок травы, отчаянно жалея себя и ненавидя весь мир. Сейчас он ненавидел даже Сайласа, который ушёл и бросил его. Потом он свернулся клубочком, закрыл глаза и провалился в сон без сновидений.

Вниз по улице, вверх по холму шествовали герцог Вестминстерский, достопочтенный Арчибальд Фитцхью и епископ Батский и Веллский. Они были кожа да кости с хрящами и сухожилиями, одетые в жуткие тряпки и лохмотья. Они скользили от тени к тени, мечась из стороны в сторону и крадучись, перепрыгивая через мусорные баки, держась тени оград.

Они были маленькими, словно некогда нормального размера люди усохли на солнце. Они вполголоса обменивались странными репликами:

– Ежели вашмилсть лучше нашей знает, куда нас занесло, пущай она эти свойные мысли соблаговолит выкладывать, а ежели нет – пущай захлопнет хохотальник да помалкивает!

– Вашпресвищенство, да я просто говорю, что тут рядом кладбище, я его нюхом чую!

– Ежели вашмилсть чует, то и моя должна чуять, у меня-то нюх поострее вашего.

Произнося всё это, они пробирались сквозь пригородные сады. Они обошли один сад (– Тихо! – прошипел достопочтенный Арчибальд Фитцхью. – Тут собаки!), пробежав по ограждавшей его стене, подпрыгивая как крысы размером с детей, и свернули на улицу, а затем на дорогу, ведущую к вершине холма. Наконец, они достигли кладбищенской стены. Взлетев на неё, словно на белки на дерево, они принюхались.

– Здесь тоже собака, осторожно, – сообщил герцог Вестминстерский.

– Где? Хотя, да. Где-то поблизости. Только она не пахнет, как положено собаке, – заметил епископ Батский и Веллский.

– Кое-кто и кладбище не мог учуять, – сказал достопочтенный Арчибальд Фитцхью. – Припоминаете? Собака, как собака.

Все трое спрыгнули со стены на землю и помчались, отталкиваясь руками и ногами, пробираясь через кладбище к упырь-вратам, находившимся под деревом, в которое ударила молния.

И возле этих врат, залитых лунным светом, они остановились.

– А это что тут за такое? – спросил епископ Батский и Веллский.

– Разрази меня гром, – воскликнул герцог Вестминстерский.

Тут Ник проснулся.

Они были похожи на мумий, но их лица, лишённые плоти и обтянутые высохшей кожей, отличались выразительной мимикой, и сейчас смотрели на мальчика с большим интересом. Ухмылки обнажали желтоватые острые зубы. Крохотные, как бусины, глаза ярко поблёскивали. Костлявые пальцы шевелились, постукивая когтями.

– Кто вы? – спросил Ник.

– Мы? – переспросило одно из существ, и Ник понял, что они были немногим крупнее, чем он сам. – Мы – самые важные люди, вот мы кто. Вот этот – герцог Вестминстерский.

Самое крупное из существ отвесило поклон, сказав:

– Приятно познакомиться.

– …а этот – епископ Батский и Веллский.

Второе существо изобразило улыбку, продемонстрировав острые зубы и подвижный заострённый язык невероятной длины. Ник совсем не так представлял себе епископов. Кожа его была рябой, и вокруг одного из глаз темнело большое родимое пятно, отчего этот епископ был, скорее, похож на пирата.

– …а я – достопочтенный Арчибальд Фитцхью. К вашим услугам.

Все трое одновременно поклонились. Затем епископ Батский и Веллский сказал:

– Твоя очередь, парень. Кто ты таков? Да смотри, не привирай! Как-никак, с епископом разговариваешь.

– К нему надо обращаться «вашмилсть», – подсказали его спутники.

И Ник рассказал им всё. Он рассказал, что никому не нравится и никто не хочет с ним играть, что никто его не ценит, никто не заботится, и даже наставник его бросил.

– Во дела, – произнёс герцог Вестминстерский, почёсывая нос (маленький ссохшийся бугорок, состоявший почти из одних только ноздрей). – Тебе нужно перебраться куда-нибудь, где тебя будут ценить.

– Мне некуда идти, – сказал Ник. – К тому же, мне нельзя уходить с кладбища.

– Тебе нужен старый добрый мир, где все кругом друзья-приятели, – сказал епископ Батский и Веллский, при этом его длинный язык начал извиваться. – Город радости, веселья и волшебства, где тебя будут ценить и обращать на тебя внимание.

– За мной присматривает одна дама, – пожаловался Ник. – Она ужасно готовит. Суп с яйцом и всякое такое.

– Еда! – воскликнул достопочтенный Арчибальд Фитцхью. – Там, куда мы идём, лучшая в мире еда. У меня от одной мысли урчит в животе и слюнки текут.

– Можно мне с вами? – спросил Ник.

– Тебе? С нами? – переспросил герцог Вестминстерский. Казалось, что эта мысль его глубоко возмущает.

– Ну зачем вы так, вашмилсть, – сказал епископ Батский и Веллский. – Проявите милосердие и сётакое. Смотрите, какой бедняжка. Сам не помнит, когда последний раз нормально ел.

– Я за то, чтобы взять его, – заявил достопочтенный Арчибальд Фитцхью. – У нас отлично кормят.

Он демонстративно похлопал себя по животу.

– Что ж. Ты готов к приключениям? – спросил герцог Вестминстерский, теперь тоже захваченный этой неожиданной идеей. – Или хочешь впустую проторчать всю свою жизнь вот здесь? – он взмахнул костлявыми пальцами, указывая на кладбище.

Ник подумал о мисс Люпеску, о её отвратительной еде, её списках и поджатых губах.

– Я готов, – сказал он.

Его новые друзья были с него ростом, но гораздо сильнее любого ребёнка. Ник сам не заметил, как оказался поднятым над головой епископа Батского и Веллского. В этот момент герцог Вестминстерский вцепился в пучок чахлой травы, выкрикнул что-то вроде "Скай! Фей! Кавага!" и потянул траву на себя. Могильная плита откинулась, как потайная дверь. Под ней зияла темнота.

– Теперь быстро, – сказал герцог, и епископ Батский и Веллский швырнул Ника в эту дыру, затем прыгнул сам. За ним последовал достопочтенный Арчибальд Фитцхью. Наконец, герцог Вестминстерский присоединился к остальным с криком:

– Вэг Хэрадос! – и упырь-врата с грохотом захлопнулись над ними.

Ник падал, кувыркаясь, сквозь темноту. Всё произошло так неожиданно, что он даже не успел испугаться. Он падал и думал только о том, насколько же глубокой может быть эта могила. Внезапно две сильных руки подхватили его за подмышки и понесли куда-то во мглу.

Ник уже много лет не знал, что такое полная темнота. На кладбище он видел, как видят мёртвые, так что ни в одном мавзолее, ни в одной могиле и ни в одном склепе ему не было по-настоящему темно. Теперь же он оказался в абсолютной темноте. Его покачивало, подбрасывало и несло вперёд, а в лицо ему дул ветер. Это было одновременно страшновато и захватывающе.

Наконец, стало светло, и всё изменилось.

Небо было красным, но не таким, как бывает на закате. Это был злой раскалённый цвет заражённой раны. Солнце было маленьким и казалось полупогасшим и далёким. Было холодно. Они спускались по стене, из которой торчали могильные камни и статуи, как будто кто-то повернул на бок огромное кладбище. Подобно трём морщинистым шимпанзе в чёрных изодранных одеждах, сбившихся на спину, герцог Вестминстерский, епископ Батский и Веллский и достопочтенный Арчибальд Фитцхью перепрыгивали с одного надгробия на другое, передавая и перебрасывая друг другу Ника, при этом каждый ловил его с лёгкостью и даже не глядя.

Ник поднял голову и попытался найти могилу, через которую они попали в этот странный мир, но увидел только надгробные камни.

Он размышлял, все ли могилы, среди которых они неслись, были вратами для таких, как его спутники…

– А куда мы? – спросил он, но ветер унёс его слова.

Они двигались быстрее и быстрее. Ник увидел, как впереди поднялась статуя, и в мир багрового неба пулей вылетели ещё двое, похожие на тех, кто нёс Ника. Один был в истрёпанном некогда белом шёлковом халате, а на втором мешком висел грязный серый костюм с бесформенными лохмотьями вместо рукавов. Они заметили Ника с его новыми друзьями и устремились к ним, легко спрыгнув на двадцать футов.

Герцог Вестминстерский взвизгнул и притворился испуганным, после чего Ник и сопровождавшая его троица устремились вниз по стене могил, преследуемые двумя новыми существами. В свете красного неба никто из них не казался уставшим или хотя бы запыхавшимся. Тлеющее солнце уставилось на них сверху, как мёртвый глаз. Наконец, они остановились на боку огромной статуи неведомого существа, чьё лицо пожрала грибообразная опухоль. Ник не успел опомниться, как его представили тридцать третьему президенту Соединенных Штатов и китайскому императору.

– Это господин Ник, – произнёс епископ Батский и Веллский. – Он станет одним из нас.

– Он в поисках хорошей еды, – сообщил достопочтенный Арчибальд Фитцхью.

– О, тебя ждёт настоящий пир, как только ты станешь одним из нас, парнишка, – сказал китайский император.

– Этточно, – поддакнул тридцать третий президент Соединенных Штатов.

Ник переспросил:

– Я стану одним из вас? То есть, я превращусь в такого как вы?

– Какой ты умный-разумный, прям семи пядей во лбу, всё на лету схватываешь, – восхитился епископ Батский и Веллский. – Всё так и есть. Станешь как мы – таким же сильным, таким же быстрым, таким же непобедимым.

– Зубы такие крепкие, что можно разгрызать хоть камни. Язык такой длинный и острый, что можно им высосать всё до остаточка из мозговой кости или срезать жирок со щёк толстяка, – подхватил китайский император.

– Ты сможешь незаметно скользить из тени в тень. Будешь свободным как воздух, быстрым как мысль, холодным как снег, твёрдым как алмаз, крепким как сталь, опасным как… как мы все, – добавил герцог Вестминстерский.

Ник уставился на них.

– А если я не хочу быть как вы? – спросил он.

– Как это не хочешь? Конечно, хочешь! Что может быть чудеснее? Не думаю, что во вселенной найдётся хоть одна душа, которая не хочет стать такой, как мы.

– У нас самый лучший город…

– …Упырьхейм, – подхватил тридцать третий президент Соединённых Штатов.

– Лучшая жизнь, лучшая еда…

– Ты только представь, – вмешался епископ Батский и Веллский, – как сладко выпить чёрного гноя, который копится в свинцовых гробах! Каково чувствовать себя важнее королей и королев, президентов и премьер-министров и разных героев! Быть уверенным в собственном величии так же твёрдо, как в том, что люди важнее брюссельской капусты?

– А кто вы такие? – спросил Ник.

– Упыри, – ответил епископ Батский и Веллский. – Обалдеть, да кое-кто невнимательно слушал! Мы упыри.

– Смотри!

Внизу кишела целая толпа таких же существ. Они прыгали, бегали и скакали по направлению к дороге, которая пролегала внизу. Ник и слова не успел сказать, как его снова подхватили костлявые руки, и упыри устремились вниз, навстречу своим собратьям.

Там, где стена могил заканчивалась, была дорога. И ничего, кроме дороги. Это был чётко протоптанный путь посреди пустынного нагромождения камней и костей. Дорога уходила вдаль, к огромной красной скале, на которой возвышался город.

Ник посмотрел на город и пришёл в ужас: его охватила смесь тошноты и страха, отвращения и брезгливости, приправленных оцепенением.

Упыри ничего не строят. Они паразиты и падальщики, пожиратели мертвечины. Город, который они называют Упырьхеймом, был здесь с незапамятных времён. Они нашли его, а не построили сами. Никому не известно (а уж людям – тем более), что это были за твари, которые соорудили здесь дома и башни и изрешетили скалу тоннелями, но ясно было одно: никто, кроме упырей, не захотел бы не то что здесь жить, а даже приближаться к этому месту.

Даже издалека, с дороги, Ник видел, что город состоял из неправильных углов и кривых стен. Это был кошмар наяву, как будто все страхи, какие Ник только испытывал, нашли себе воплощение в этом месте, похожем на огромную пасть с торчащими зубами. Это был город, построенный лишь для того, чтобы быть покинутым. Он был воплощённым безумием и ужасом своих бесноватых создателей, высеченным в камне. Упыри однажды нашли его, пришли в восторг, и стали называть его домом.

Упыри передвигаются быстро. Они хлынули по дороге через пустыню быстрее стаи стервятников, держа Ника высоко над головами, перебрасывая его друг другу. Он чувствовал тошноту, ужас и разочарование. Он чувствовал себя безнадёжным глупцом.

В ядовито-красном небе над ними кружились какие-то существа с огромными чёрными крыльями.

– Осторожно, – сказал герцог Вестминстерский. – Спрячьте его. Не хочу, чтобы он достался ночным призракам. Ворьё проклятое.