Текст книги "Звездный рубеж"

Автор книги: Нил Эшер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 29 страниц)

– Работница с прудов, – объявил он.

Эльдина ничего не ответила, она просто застегнула рубашку, как только он убрал руку.

Абериль указал на что-то, лежавшее рядом с трапом. Апис не сразу узнал свой костюм с внешним скелетом.

– Этот костюм… – В его голосе ощущался явный интерес. – Как можно сдвинуть настройки?

"Ну вот, – подумал Апис, – первый вопрос, на который я не могу ответить".

– Я не знаю, – сказал он и решил попытаться переключить внимание. Мотнув головой в сторону Спилана, Кулант добавил: – Он убил женщину, которая знала.

Дорт покосился на Спилана, но потом внезапно схватил Эльдину за горло.

– Ты аутлинкер, – заявил он Апису. – Ты оказался здесь, и в моих глазах это из ряда вон выходящее событие, но я бы не хотел сразу убивать тебя.

Тем временем Эльдина задыхалась. Она старалась освободиться от хватки и оттолкнуть Абериля, но тот без труда справлялся с ней. Юноша подался вперед, но один из охранников вцепился ему в волосы и несильно ударил по ноге дулом ружья. Апис опустился на одно колено.

– Всякий раз, когда ты будешь отказываться отвечать или говорить то, что мне не понравится, я буду причинять боль твоей подружке. Тебе ясно?

– Ясно, – сказал юноша, почувствовав, как на глазах выступили слезы.

Главнокомандующий встряхнул Эльдину.

– Ты должен отвечать: "Да, ваше преподобие".

– Да, ваше преподобие.

Абериль отпустил девушку, и она тоже упала на колени.

С трапа спустился еще один человек в униформе, не очень напоминавшей военную. Он остановился на расстоянии и наблюдал за происходящим. Дорт повернулся к нему и сказал:

– Молат, дайте мне вашу дубинку.

– В этом нет нужды, – сказал Апис.

Но мужчина уже отцепил белую палку от своего ремня и передал ее главнокомандующему.

– Здесь я решаю, есть в чем-либо необходимость или нет. Спрашиваю: как ты попал сюда?

– Меня спасли со станции "Миранда", когда она стала распадаться на части. Я оказался на корабле "Генерал Паттен", – ответил Апис.

Главнокомандующий долго смотрел на него, а затем резко повернулся и ударил Эльдину дубинкой в живот. Девушка молча перенесла боль.

– Это правда! – крикнул юноша.

– Правда, – фыркнул Абериль, – состоит в том, что "Генерал Паттен" был уничтожен и все на его борту погибли. А ты прибыл сюда с диверсантами и шпионами Правительства. – И он снова ударил девушку, на этот раз по лицу, и она не смогла сдержать стона. – Ты явился сюда подрывать истинную веру и распространять слухи и ложь!

Дорт опять замахнулся дубинкой, и в этот момент Апис с удивлением обнаружил небывалую силу в ногах. Он вскочил с земли, бросился вперед головой прямо на главнокомандующего и ударил его в живот. Тот тоже стал задыхаться, согнулся и попятился назад, а затем встал на колено. Кулант успел насладиться этим зрелищем, но охранники оттащили его, и Абериль поднялся с дубинкой наготове и устрашающим выражением на лице.

– О, я устал задавать вопросы, – прошипел он.

Вдруг воздух словно пришел в движение, и все солдаты Теократии вздрогнули, будто от внезапного взрыва. Апис наблюдал, как менялся в лице Абериль. Уже не злобу, а замешательство и потрясение выражало лицо дьякона. Солдаты завыли и стали падать на землю. Дорт наклонился, сжимая голову обеими руками. Молат упал на колени и сложил руки, будто в молитве, а Спилан согнулся в три погибели и тоже обхватил голову руками. Юноша в изумлении озирался вокруг, не понимая, что за недуг так неожиданно поразил всех теократов. Он переглянулся с Эльдиной, та была поражена этой картиной не меньше его самого, но быстрее перешла к действиям. Девушка вскочила и, насколько ей позволяли путы на ногах, поспешила к открытому ящику с инструментами, которыми до того пользовались для каких-то строительных целей. Через мгновение она уже отыскала в ящике плоскогубцы и быстро избавилась от веревок, а затем немедленно освободила Куланта.

– Что происходит? – спросил он, срывая пластик с запястий и щиколоток.

– Бери кислород и маски!

Апис огляделся. Все солдаты вцепились пальцами в биомодули на головах, а в воздухе распространился неприятный запах – так пахнет подгоревшая свинина. Эльдина права: сейчас не до вопросов – нужно действовать.

Састол заскрежетал зубами, когда понял, что мятежники, судя по всему, скрылись в наступавших сумерках. Тот отряд, с которым он со своими солдатами весь день играл в смертельные прятки, состоял всего из трех – изначально из четырех – человек. И все-таки им удалось убить семерых, в том числе Брадена, сгоревшего в кислороде собственного дыхательного прибора. Састол хотел догнать этих мерзавцев и отомстить, но приказ есть приказ, и теперь придется медленно продвигаться вперед по заболоченной низине, отпустив этих ублюдков, пытавшихся скрыться в своих проклятых горах.

– Хорошо, ясно. Похоже, они все отступают.

Через модуль он мог чувствовать всеобщее неодобрение полученного приказа, но только Донч решился озвучить его:

– И все же возможность надо было использовать.

Теперь противник вряд ли мог занять выгодную позицию или вернуться и броситься в атаку, и потому Састол предпочел говорить вслух, не опасаясь быть усльгшанным:

– Какую возможность?

– Думаю, напичкать им спины стальными пулями, – предложил Содар, толкавший перед собой тяжелую пушку, которую они успели вытащить из загоревшейся машины.

– Таков прямой приказ Абериля Дорта. Ты желаешь связаться с ним лично? – спросил Састол.

– Не слишком разумное решение, – признал Донч, шагавший слева от него. – Как долго нам предстоит держать эти позиции?

– Сколько потребуется. Может быть, всю ночь.

Састол не смотрел на своих товарищей, но догадывался, о чем они думают. С них было довольно и прошлой ночи, когда Доминон был убит ильной змеей, а перед рассветом им еще пришлось столкнуться с силуройном. Но самым худшим воспоминанием были непрестанные вопли, и как потом выяснилось, целый отряд был истреблен худером. Конечно, они знали о худерах – кто не слышал об этих кровожадных чудовищах, персонажах страшных сказок и жестокой реальности?

– Мы укрепимся там как можно основательнее и переждем, – объявил Састол.

– Это безумие – позволить врагам уйти в местность, хорошо им знакомую, где они без труда найдут укрытие, – настаивал Донч.

– Ты сомневаешься в способностях главнокомандующего? – Састол глядел в глаза Дончу.

– Нет уж, я предпочитаю, чтобы мои конечности оставались нетронутыми.

Усмехнувшись, Састол повернулся к Содару.

– А ты что думаешь… – начал он, но не мог продолжить, поскольку в эту минуту случилось нечто ужасное.

– О боже, что это?

Из их голосов лучше всего был слышен голос Донча, заглушавший крики, раздававшиеся по всем каналам модулей. Састол ударил рукой по модулю и тоже закричал, и его голос слился с тысячами других по всему фронту войск Теократии.

– "Вера"… "Вера"… Ее больше нет!

Но и это оказалось не самым ужасным. Когда-то Бегемот шел на различные хитрости – еще до того, как с высших каналов его вытеснило пение монахов Септархии. Вот и теперь таинственная внешняя сила стремилась завладеть ими. Стараясь не поддаться панике, Састол ощущал, как нечто невидимое, сравнимое по силе с исполинской ильной змеей, тянулось к нему. И бороться с этим было невозможно – не было ни оружия, ни реальной цели. Впрочем, Донч показал ему выход, когда с яростным криком вырвал модуль, швырнул его на землю и принялся на нем отплясывать. Састол потянулся к своему модулю, обхватил его пальцами и рванул, высвобождаясь из его власти. Облегчение наступило почти мгновенно.

Прошли секунды или минуты, а может быть, и часы. Састол смотрел на своих товарищей и на солдат соседнего отряда. Большинство из них сейчас лежали на земле, стонали и корчились… Некоторые уже не подавали признаков жизни. Остальные – те, что избавились от модулей, были в состоянии двигаться.

– Проклятье, что это? – спросил Састол дрогнувшим голосом, не в силах поверить, что только что видел объятую пламенем станцию и боролся с чудовищем, пытавшимся взять под контроль его мозг.

– Проклятый Сатана, – ответил Донч. Пожалуй, только так можно объяснить случившееся.

И вдруг автоматный огонь заставил его присесть на корточки. Содар! Это стрелял Содар – он стоял, неестественно выпрямившись, его движения были механическими, лицо перекошено гримасой боли, а модуль… модуль стал серым и изменил форму! Састол увидел выгоревшие модули и у других солдат – они тоже поднимались на ноги, с такими же мертвыми глазами и искаженными лицами. Без колебаний он схватил оружие и мешок и помчался прочь.

Пока зонд не был уничтожен, Полас наблюдал гибель «Веры» – он видел, как в систему вошел источник смерти, а потом все его оборудование отказало – наверное, вирусная атака.

– Леллан, у меня появился вирус. Отключайся немедленно!

Прошло ли его сообщение, Полас не имел понятия, поскольку все оборудование вдруг пару секунд вообще не функционировало, а потом включилось вновь. Теперь голографический проектор перестал выполнять обычную программу и уже не показывал замысловатый танец планет и спутников системы Масады. Вместо этого появились искаженное лицо и голова, будто в шлеме из серого дерева с наполненным кровью кристаллом.

– Я не стану мешать вашим коммуникациям, – зазвучал отвратительный голос из динамика консоли. – Как не стану мешать вам убивать друг друга, если вам это нравится. У меня лишь одно требование – вы должны выдать мне Яна Кормака. Дайте мне его, и я уйду.

– Что это, Полас? – спросила Леллан – она находилась в убежище в горах.

Он поспешил ответить:

– Только что прибыла "Бритва Оккама". Ты получаешь картинку отсюда на экран своего шлема?

– Да.

– Полагаю, это Скеллор.

Из динамика раздались медленные рукоплескания, лицо Скеллора скривилось в демонической усмешке.

– А-а, вижу, меня здесь ждали. Значит, вы знаете, где Кормак. Отдайте его мне, и я оставлю вас в живых.

Полас услышал, как заработал старенький матричный принтер в дальнем углу комнаты, и поспешил к нему.

– Я бы отдала вам Кормака, – ответила Скеллору Леллан, – но не имею понятия, где он. Хотя не стану отрицать того факта, что мы общались с ним раньше.

Сообщение, переданное через принтер, гласило: "Вирусная атака – попытка проследить путь подпространственной передачи – закрываю все линии связи и поддерживаю только функции наблюдения – Джарв".

Зная, что принтер обладал собственной памятью, правда небольшого объема, Полас вытащил его оптический кабель, прежде чем сменить ленту и стереть сообщение. Возвращаясь к своему рабочему месту, он с тревогой заметил, что настенная камера безопасности отслеживает все его перемещения.

– Очень плохо! – рявкнул Скеллор. – Это означает, что мне придется убить кое-кого из вас и продолжать убивать до тех пор, пока вы не найдете мне Кормака.

– Леллан, тебе лучше уйти в пещеры, – посоветовал Полас. – Этот корабль куда мощнее всех бывших лазерных батарей.

– Я не думаю, что это наша главная беда, – последовал немедленный ответ предводительницы повстанцев. – Нас сейчас атакуют солдаты Теократии и ведут себя при этом очень странно. – Она говорила что-то еще, но начались помехи, а затем связь и вовсе оборвалась.

"Вирусная атака… "

Оператор обернулся к голограмме. Скеллор не мог сжечь мозги этих людей подобно тому, как он поступил с мозгами солдат Теократии, зато ничто и никто не помешает ему убить их.

– Нам всем конец, – сказал он, обращаясь к персоналу центра связи.

Присутствующие озадаченно уставились на него. Вероятно, даже лучше, что они не видели белой вспышки за панорамным окном, и только Полас успел понять, что происходит. Через полсекунды огонь проник внутрь, и он погиб – испарился вместе с горным пиком.

Джарвеллис отдернула руку от приборной доски «Лирика-П», словно приборы вдруг стали заразными, – вполне оправданное опасение, если говорить о возможности заражения по электронно-оптическим каналам.

– "Лирик"… ты в порядке? – спросила она, боясь, что ИР вовсе не станет отвечать.

– Вирусы сюда не проникли, – ответила она. – Так называемый Скеллор рассчитал свою программу атаки на основании информации, полученной с цилиндрической станции, которую он же и сжег. По-моему, это был весьма непродуманный шаг с его стороны, как если бы он использовал атомную бомбу там, где можно было бы обойтись простым кинжалом.

– Твои метафоры оставляют желать лучшего, – ответила Джарвеллис. – Вспомни обычный язык.

На самом деле поведение и речь ИР корабля вполне соответствовали ее характеру, но ситуация была непростая. Впервые за долгое время Джарвеллис испугалась и не могла принять самостоятельное решение. Она понимала, что дело не только в "так называемом Скеллоре", на которого ссылался искусственный интеллект. Просто впервые ставка была так высока.

Джон находился неизвестно где, но попытка связаться с ним сейчас была бы безумием – так можно раскрыть Скеллору свое и его местоположение. Однако у ее корабля имелись необыкновенные возможности…

– "Лирик", как нам следует поступить? – спросила она скорее для подтверждения своего решения.

– Переместиться. Так называемый Скеллор рано или поздно поймет, что в горном пике находился лишь вторичный передатчик, и мы не знаем, какую еще информацию он сможет извлечь из этого.

Джарвеллис почему-то вспомнила, как Полас запускал игрушечные танки вместе с белокурым мальчишкой. Она старалась отмахнуться от этих воспоминаний и сосредоточиться на показаниях приборов.

– Нам надо учитывать, что Скеллор сейчас располагает всеми возможностями крейсера. Конечно, с точки зрения Правительства это старый корабль, но все-таки он куда более совершенный по сравнению со всем, что есть в распоряжении Теократии… или было в ее распоряжении, – заметила она.

– Так называемый Скеллор может располагать и другими возможностями.

– Почему ты говоришь о нем "так называемый Скеллор"?

– Потому что это не человек и не ИР… и просто мне так хочется.

Джон сам запрограммировал некоторое упрямство ИР "Лирика-И", но иногда Джарвеллис сожалела о том, что он не задал более подходящие для плодотворного общения качества.

– Очень хорошо, – сказала она, – он даже… смог захватить крейсер Правительства. – Женщине вдруг стало трудно дышать. Ох уж эта нерешительность из страха принять неправильное решение. Слишком высока была ставка. – Черт возьми! – Она ударила по панели управления. – Мы же располагаем технологиями, сопоставимыми с возможностями крейсера. То есть… поле хамелеон-оборудования должно скрыть нас от любой пеленгации, какой бы тщательной она ни была, если только мы не используем антигравитацию.

– Верно, – отозвался ИР.

Она вгляделась в экраны, изображавшие озеро и прилегавшую речную долину с голыми скалами и густой растительностью. Со времени их прибытия цвет зарослей с бежевого сменился на темно-зеленый и пурпурно-красный.

– Значит, нам надо использовать ионную тягу и газовые двигатели, чтобы вырваться из этой западни.

– Тогда останется ионный след, – напомнила "Лирик".

– Но размытый, потому что ионный двигатель я использую только для подъема. К тому же след рассеется, поскольку выброс будет направлен в реку и вода впитает большую его часть. Разве лучше оставаться здесь?

– Если исходить из уровня технологий Правительства, то нет.

– А если "так называемый Скеллор" владеет более высокими технологиями?

– Тем более нет.

– Тогда летим.

ИР больше нечего было добавить, и Джарвеллис деловито забарабанила по кнопкам панели управления. Она заметила, что искусственный интеллект корабля по собственной инициативе заполнил резервуары водой из реки и очистил ее, так что не было недостатка в топливе для токамака, расположенного в центре корабля, как и для самих ионных двигателей. Моторы глухо загудели. Из-под корабля вырвался пар, полетели камешки, раковины и прочий мусор. Это, очевидно, смутило насекомоподобных существ, и они поспешили кинуться в воду.

Без антигравитации казалось, будто корабль плыл сквозь клей, но Джарв легко справлялась с управлением. Она хотела было рекомендовать своему пассажиру пристегнуться ради безопасности, но передумала. Разумеется, она не разобьет корабль, и единственная угроза сейчас исходила от Скеллора. Если он обнаружит "Лирика-П", то превратит его в пепел.

Абериль понимал, что его мозг мог сгореть подобно тому, как сгорают предохранители от удара молнии, как уже сгорели тысячи людей на «Вере» и Ломан вместе с ними. А сейчас плавились мозги солдат армии Теократии, неведомая сила превращала их в подобие дронов, в продолжение себя самой. Затем «огонь» перестал мучить всех, кто находился под навесом.

– Аутлинкер…

Теперь безликая сила, казавшаяся стихийной в своем стремлении к убийству и сеявшая смерть подобно огненному облаку из кратера вулкана, стала постепенно персонифицироваться. Дьякон обнаружил, что эта сила воздействовала непосредственно на него, подавляя любую возможность сопротивления. Он вскочил и наконец отпустил модуль, который до того сжимал скрюченными пальцами. Открыв глаза, он увидел Спилана, Молата и других, стоявших плечом к плечу.

– Аутлинкер… мальчишка… где он?

Все в смущении и страхе оглядывались, и Абериль понял, что окружающие подавлены внешней силой, но его закаленный рассудок был крепок, словно бастион, – сказалась многолетняя приверженность жестоким идеалам.

– Я найду его для вас.

Абериль почувствовал чрезвычайный интерес к себе со стороны незнакомца.

– До чего же мне ясен ваш рассудок, Абериль Дорт. Он похож на китайскую загадку: все взаимосвязано, но формы размьипы.

Дьякон не понял смысла фразы. Зато он догадался, что вынужден считаться с чьей-то властью – страшной и богоподобной. Итак, к нему присматриваются, и его судьба будет зависеть от того, что он сейчас скажет.

– Я вижу возможность выбора – служить вам или умереть. Дайте мне средства, и я стану служить вам.

Угроза отступила, и Абериль смог перевести дух. Вокруг стояли его люди: четверо телохранителей, Спилан и Молат – все усталые и бледные, но живые. Он ощутил свою связь с ними и господство своего модуля над их модулями.

– Эти средства в вашем распоряжении.

Внешнее воздействие постепенно ослабело, сохранялось лишь смутное ощущение его присутствия. Новых угроз не ощущалось, в них уже не было необходимости. Дьякон понимал возможные последствия своей неудачи, хотя и успех, вероятно, в конечном счете мог привести к тем же результатам.

– Джеррик – хорошо тренированная ищейка, – сказал Спилан, стукнув рукой по плечу одного из охранников.

Главнокомандующий кивнул и взглянул на других солдат. У тех, кто не умер, мозг явно был сожжен, причем основательно, и их модули стали серыми.

– Что ж, тогда Джеррику и карты в руки. Пойдемте! Абериль сам выбирал оборудование, которое следовало взять с собой. Уже на улице он послал Спилану вопрос:

– Где бронемашина?

Озадаченный Спилан ответил вслух:

– Там, справа, но нам придется преследовать их пешком.

Дорт повернулся к остальным.

– Ты, – выбрал он одного из солдат, – сядешь в ту бронемашину и отправишься в заросли тростника.

– Как далеко? – спросил тот.

– Поедешь до тех пор, пока не получишь другого приказа, – бросил Абериль и послал дополнительный импульс через модуль для усиления своего требования. Солдат тупо повернулся и направился к бронемашине и сел в нее. Вскоре уже послышался гул заведенной турбины.

– Остальные за мной.

Когда Абериль счел, что они уже отошли на достаточное расстояние от штабной палатки и катеров, он строгим тоном приказал всем вырвать модули и сам поступил так же.

В ярости Скеллор запустил подпрограмму, которую установил несколькими минутами ранее. Одна из башен «Оккама» направила лазерный луч к поверхности планеты, методично уничтожая катер за катером, потом штабную палатку Абериля и бронемашину, в которой, по-видимому, пытался скрыться главнокомандующий. С орбиты при увеличении можно было наблюдать, как на равнине вспыхивали взрывы, как горел пластик и плавился металл, несмотря на небольшое содержание кислорода в воздухе планеты. Но вскоре Скеллор отменил программу и упрекнул себя в недомыслии.

В этих местах приземлился дракон, и кратер был хорошо различим сверху. Очевидно, аутлинкер тоже был где-то здесь – а значит, и Кормак. Скеллор пришел в бешенство. Разрушение и смерть не имели значения, в конце концов, он мог искоренить человеческое присутствие на этой планете и превратить все следы местной цивилизации в прах. Но, уничтожая солдат Теократии с сохраненными модулями, он только что едва не лишил себя глаз, которыми мог обозревать поверхность планеты. И какой-то из взрывов мог убить и Кормака.

Скеллор отменил атаку на армию Теократии и послал приказ солдатам вернуться к оставшимся катерам.

– Почему вы не хотите просто выжечь там все и вся? Впервые за долгое время он открыл глаза и взглянул через комнату на Афран. Она была сплошь увита джайн-волокнами, которые даже подняли ее над креслом. Надо же, девушка еще сохраняла рассудок и могла задавать подобные вопросы, а ведь она уже получила такие повреждения, что Скеллору пришлось отстранить ее от участия в управлении кораблем.

– Я хочу получить его. Он олицетворяет собой высокомерие Правительства и ЦСБЗ, и я хочу, чтобы он занял твое место. Я хочу показать ему, как он заблуждается, какую ошибку он допустил, досадив мне.

Несмотря на то что Афран уже лишилась статуса подчиненного интеллекта, Скеллор еще не полностью отрезал ее от себя. Он чувствовал ее внутреннюю борьбу, стремление молчать и не позволять ему читать ее мысли. В этой борьбе опять различались две Афран: одна бесконечно повторяла: "Я люблю вас, я люблю вас, я люблю вас… ", а вторая сейчас хриплым голосом произнесла:

– Напрямую присоединен к кристаллу матрицы ИР… способен к расчету подпространственных координат… может управлять нанотехнологиями… ребенок с замедленным развитием… сумасшедший ученый…

Когда Скеллор открыл рот и попытался говорить вслух, с его губ посыпались какие-то кристаллы. Звуков не последовало, и он вдруг осознал, как пренебрегал всем человеческим, что еще оставалось в его теле. И он приступил к самовосстановлению. Вскоре его губы сделались мягче, стал слушаться и язык. Но заговорить он смог только тогда, когда вернул себе дыхание.

– Почему… ты твердишь об этом? Тебе известно, что я могу сделать с тобой?

– Я люблю вас, я люблю вас, я люблю вас…

– Верно… ты способен разрушать и строить, но твой приоритет сводится к поимке агента ЦСБЗ, чтобы затем сказать ему: "Посмотри на меня, я ли не умен? Ты не сожалеешь о том, как поступил со мной? "… Ничтожество!

Скеллор заставил поросль джайнструктур сжаться плотнее вокруг нее, и в агонии одна Афран умоляла:

– Прошу, прошу, прошу, пожалуйста… А другая твердила ему:

– Твое стремление к росту так велико, потому что в действительности ты так мелок. Ты вынужден полностью контролировать разум людей – ведь свободный разум легко распознает твою сущность.

Скеллор вдруг испугался: она оставалась столь рассудительной, хотя он подвергал ее настоящей пытке, словно пронзая ее тело раскаленными скальпелями. На мгновение он остановил свои усилия и по структурам мицелия провел экспертизу ее тела и мозга. Он установил, что есть другая Афран – с животной и рептильной натурой, способная испытывать боль. Но рассудок отделился от нее, и Скеллор обнаружил, что в ее мозгу оставались белые пятна, куда джайнмицелий проник, но был не в состоянии что-либо преобразовывать.

– Что, не все под твоим контролем? – сказала девушка, открыв залитые темной кровью глаза.

Скеллор отреагировал мгновенно. Джайнструктуры схватились за Афран мертвой хваткой, разрушая и разрывая на части ее тело, по сверхпроводящим волокнам устремилась энергия, а по наноскопическим трубкам – чистый кислород. Фрагменты ее тела вспыхнули, как бенгальский огонь. Когда остаточные пятна света на сетчатке глаз Скеллора рассеялись, он увидел, что Афран превратилась в облако черного дыма. Но по структурам еще передавалось эхо демонического хохота, и в этот момент Скеллор понял, что сами эти структуры стали враждебными ему самому.

Взрыв опрокинул его и Швырнул в густую траву, окатив градом размягченных от высокой температуры кусков корневищ и грязи. Молат сел и опять сменил дыхательную маску. Ему некогда было думать о том, что счастье в очередной раз оказалось на его стороне. Ночное небо странным образом освещалось вспышками огня.

Одна из вспышек поразила солдата на бегу, его одежда на спине сгорела, и от головы до щиколоток вся задняя часть тела была обожжена и почернела. Не обгорела только кожа под баллоном с кислородом и ребристой трубкой, изгибавшейся к маске. Трудно сказать, удачливее ли этот солдат другого, валявшегося на земле – тот целиком обуглился и, очевидно, был уже мертв. Однако он застонал и слегка повернулся к Молату, на обгоревшей коже появились красные трещины, и сквозь них стала сочиться жидкость. Проктору захотелось немедленно бежать прочь.

– Это было близко, – сказал обгоревший человек, ^ – но Бог смилостивился. – Он хотел нащупать маску в пакете рядом с кислородным баллоном. Его пальцы нашли только металл и пепел. Продолжая шарить рукой, он схватился за собственную обгоревшую кожу и невольно вырвал кусок. Раздался ужасный вопль.

Проктор закрыл глаза и отвернулся. Его тошнило, во рту пересохло, а желудок будто затвердел. С закрытыми глазами он расслышал стрекот близкой автоматной очереди, и крики наконец прекратились. Что-то прилипло к груди Молата. Он уже знал, что произошло. Труп лежал рядом, и половины головы у него не было. Над ним стоял Спилан, он держал в руках оружие, соединенное проводом с блоком питания на ремне другого солдата.

– Идем, – сказал он.

– Куда? – спросил Молат.

Появился Абериль, его было хорошо видно в свете пламени еще горевших осколков катеров. Он окинул взглядом Молата, и тот заметил, что из щеки главнокомандующего был вырван кусочек мяса. Вероятно, след раскаленного осколка, потому что крови не было. Рана зияла, напоминая третий глаз.

– Нам надо найти аутлинкера. Джеррик, – указал Абериль на оставшегося в живых солдата, – пойдет по следу, и мы его настигнем.

– Но зачем?

– Потому что я приказываю! – зарычал Абериль. Заметив вопросительное выражение лица Спилана, он поднял палец к небу и добавил: – Этот гость тоже хочет найти его по каким-то причинам, а потому парень может нам пригодиться. Мы здесь не случайно, значит, Господь уготовил для нас какую-то задачу.

Молату хотелось сбежать и найти какое-нибудь пристанище, но он сомневался, что Абериль позволит ему скрыться. Стряхнув с рубашки кусочек скальпа с фрагментами черепа погибшего солдата, он поплелся за своими соплеменниками.

– "Братец Пегрум в медном панцире пришел в долину и увидел, что Стенофалис потерпел неудачу, однако сам Пегрум не испугался".

Женщина подумала о страшной участи Стенофалиса. Но ведь Пегрум не видел, как погиб его товарищ, он мог лишь оценить конечный результат – от Стенофалиса осталось что-то вроде консервной банки с мясным фаршем, по которой ударили кувалдой. Она продолжала читать:

– "Пегрум вошел в долину, и солнечные лучи сверкали, отражаясь в полированной меди его доспехов.

– Подойди и встань передо мной! – обратился он к чудовищу, прятавшемуся внизу".

Братец Пегрум выглядел сильным и умным. Женщина покачала головой: она подозревала, что в историях о братцах будет много общего.

– "Тот, кто в капюшоне, выступил вперед, и братец направил на него луч света, подобный солнцу. Даже речка внизу вскипела и испарилась".

Красные лучи из тяжелого полупроводникового лазера братца попали в темный капюшон, но глаза чудовища от этого засветились еще ярче. Под капюшоном что-то поблескивало и двигалось, и женщина невольно задумалась о том, насколько реалистична была эта картинка. Но лучи не поразили чудовище, оно появилось из облака пара и схватило братца, чтобы утащить его в долину Теней и Вздохов.

Братец Пегрум не хотел сдаваться: он брыкался, кричал и цеплялся за скалы. И женщина вспомнила другую картину – старинное полотно, на котором был изображен грешник, ниспровергаемый в ад.

– "И его доспехи размазались по скале, как масло, под ножом Того, кто в капюшоне".

Женщина остановилась.

– Мерзость, – прошептала она.

Из-за яркой вспышки на экране по видоискателю Стэнтона пробежали пятна и тени. У него звенело в ушах, хотя взрыв произошел довольно далеко. С голографической камеры, висевшей над штабной палаткой Дорта, сигнал уже не поступал, и это было совсем неудивительно. Впрочем, он и так видел достаточно.

Связь прервалась, и через несколько секунд солдаты возле катеров попадали на землю. Джон не мог связаться с Леллан, Поласом и даже с Джарвеллис и потому не знал, что на самом деле происходит. Посредством камеры он наблюдал, как Дорт с пятью солдатами вышел из палатки в заросли травы, как через некоторое время они вырвали модули "Дракокорпа", а потом последовали взрывы. Наверное, через модули действовала какая-то разрушительная сила, связь прервалась, мощные лазеры палили откуда-то извне атмосферы… Значит, прибыл тот, о ком говорил Кормак, и теперь этот враг демонстрирует свою мощь. Но Стэнтон не хотел отвлекаться от главного. Если не считать случая на барже Брома на Чейне III, сейчас впервые за десятки лет он так близко подобрался к Аберилю Дорту и теперь не хотел упустить возможность поквитаться с ним. Оставалось только пересечь пять километров диких зарослей, чтобы напасть на его след.

От аэрофана уже не было никакого толку, потому что его батареи сели, а жидкокристаллический экран на панели управления не горел. Стэнтон соскочил на землю, стараясь не думать о тех существах, которых во множестве видел сегодня, облетая окрестности. Он не знал, что именно так всполошило их, но атмосфера в зарослях выглядела необычной. Это окружение казалось и знакомым, и враждебным одновременно, но главное, что оно представляло серьезную опасность. Джон покачал головой и выругался. Он так много повидал и попадал во всякие ситуации, и было бы обидно влипнуть в переделку именно сейчас.

Проверив указатель направлений напульсника, он с досадой обнаружил, что вирусная атака поразила и его. Не важно, ведь цепочка горевших катеров протянулась от горизонта до горизонта, так что сбиться с направления было трудно. Взяв тяжелое импульсное ружье и лазерный фонарик, он шагнул в заросли тростника.

В этот момент что-то огромное появилось во тьме неподалеку от аэрофана. Стэнтон присел на корточки и уставился в направлении шума, но видел только машину и стебли травы. Вдруг словно из ниоткуда появилась исполинская тень, отпихнув аэрофан с дороги в сторону, она с шипением скользила мимо.

"Мне конец".

Джон знал, кому принадлежит тень: все прочие хищники ходили здесь на двух или четырех ногах, а не на сотне конечностей. И с другими хищниками он еще как-то мог справиться, но не с этим. Когда шипение усилилось и показалась огромная голова, похожая на раковину моллюска, Стэнтон приставил дуло импульсного ружья под подбородок. Если хищник бросится на него, он спустит курок – у него просто не будет другого выхода. Но как ни странно, чудовище прошло мимо, его сегментированное туловище казалось стеной, до которой нетрудно было дотянуться рукой.