Текст книги "все сердца разбиваются"

Автор книги: Nikto Neko

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 7 страниц)

Потом рухнул на липкое, но совершенно ничем не пахнущее тело, был укутан одеялом, наделен половиной подушки, почему-то влажной. Ах да, Джон ведь ее жевал.

Все тело дрожало и совершенно не подчинялось ему; глаза смыкались. Это почти пугало. Шерлок пробормотал, почти не размыкая губ:

– Поставь будильник.

Получил в ответ сварливое «Спи уже!» и подчинился.

Глава 7.

Чудовищная рань – должно быть такое обозначение на часах, потому что ни единая отметина циферблата не способна передать это ощущение. Просто сказать – пять утра, пять тридцать утра – недостаточно, подумал Шерлок. Он зевнул так широко, что едва не разорвал себе рот. В его глазах остался песок Брайтона, иначе почему они так чесались и зудели? Ветром надуло. Даже в его чертовых кудряшках был песок, и Шерлок в которых раз задумался о самом кардинальном решении этой проблемы. Он бы давно обрился, хотя бы назло Майкрофту, но это означало бы поддаться на его неумелые уколы (в школе из-за кудрей дразнили куда хуже).

Такси довезло их до дома, и Джон ушел с сумками, пожелав удачи в первый рабочий день. Машина повернула на Кинг-стрит, Шерлок назвал другой адрес, и водитель многозначительно ухмыльнулся ему в зеркало заднего вида: «Прогуливаешь, приятель?».

– Я вам не приятель, – буркнул Шерлок сонно. – И на вашем месте, я бы проверил эту родинку за ухом.

Он набрал сообщение и немного подремал в машине, пока дожидался ответ. Майкрофт предсказуемо проигнорировал его, пришлось звонить.

– Что происходит? – короткая реплика словно состояла из одних шипящих. Шерлок вдруг представил, как Майкрофт прячется за портьерой, чтобы поговорить по телефону. Ему стало смешно, но в этом было что-то истерическое.

– Просто звоню поболтать, – заявил Шерлок лениво, и пару секунд было слышно только тяжелое пыхтение в трубке. Наконец, брат выдавил:

– Что случилось?!!

И Шерлок снова рассмеялся.

– Поставь бокал на место и выходи на улицу.

– Ты с ума сошел? У меня важное…

– Знаю, – перебил Шерлок. – В газете писали. Светское общество обойдется без тебя пару минут; по правде говоря, они все наверняка мечтают, что этот толстый зануда куда-нибудь смотается, и можно будет начать веселье. Так что выходи, – Шерлок выглянул в окно. – Через две минуты.

Дождя не было, но Майкрофт раскрыл зонтик – должно быть, опасался быть замеченным. У него имелся удивительный талант – никогда не попадаться в объектив светской хронике (в противном случае он выкупал все снимки у журналистов, но это было дорого, так что пришлось совершенствовать маскировочные навыки). В консервативном черном смокинге Майкрофт был похож на пингвина или афериста. От него упоительно пахло сигаретами – видимо, в высшем обществе курят, и Майкрофту приходится с этим мириться. Вряд ли он так же кривит лицо, когда премьер-министр затягивается. Шерлок – другое дело, ему всегда приятно прочитать нотацию.

– Ужасно выглядишь, – бросил Шерлок, останавливаясь в луже. Майкрофт вопросительно поднимает брови, но этого не видно из-за зонта. Помимо плотной черной ткани, Шерлок видит только тонкие губы и округлый подбородок. И руку, нервно сжимающую изогнутую ручку.

– Что ты здесь делаешь? – спросил Майкрофт раздраженно. – Если ты снова собираешься устроить что-то скандальное…

– Когда это я устраивал что-то скандальное? – Шерлок подпустил в голос обиду.

– Как насчет благотворительного вечера, который устраивала мамуля?

– Сколько можно припоминать мне это!

Майкрофт фыркнул, и на секунду повисла неловкая пауза. Наконец, Майкрофт сделал крошечный шажок вперед, носок его блестящей черной туфли едва не влез в лужу.

– Шерлок, у меня мало времени. Говори.

– Просто проезжал мимо. Решил заглянуть. Только и всего.

– Как-то не верится.

– Твои проблемы. Ну, я спешу. У меня сегодня первый рабочий день.

– Да, и ты… – эффектная пауза длилась, пока Майкрофт вытаскивал старинные папины часы на цепочке, – уже опоздал на двадцать минут.

– Поэтому и спешу, – Шерлок развернулся. Майкрофт дернулся было следом, но не сдвинулся с места.

– Шерлок!

Он обернулся через плечо. Майкрофт поднял зонт, его бледное лицо казалось растерянным и почти… Шерлок бы сказал «испуганным», но язык не повернулся.

– И это все? Ты точно ничего не хочешь мне сказать?

– Я многое хочу тебе сказать, Майкрофт, но мамуля учила, что джентльмены не выражаются.

Шерлок ухмыльнулся, махнул рукой и зашагал прочь.

– Шерлок!

Да что же такое… Майкрофт всегда, вечно все усложнял. Будто и без того не было сложно.

Шерлок снова оглянулся, и увидел, что теперь Майкрофт стоит в луже. В луже и с зонтом. Нелепый человек. Он смотрел слишком пристально.

– Я помню, что тебе не нужна моя помощь, – сказал он внятно. – Но если однажды она понадобится, ты ведь скажешь?

Шерлок моргнул. И соврал – так же легко, как обычно:

– Конечно.

*

Шерлоку нужно было уладить еще одно дело, прежде чем все закончится.

Он зашел в госпиталь через главный вход, как тысячи раз прежде. Расстегивая пальто на ходу, прошел к лифту. Медсестра за стойкой кивнула ему, слишком занятая бумагами, чтобы разбираться – да и прекрасно знала, что останавливать Холмса бессмысленно.

Он стянул шарф и запихнул его в карман. В лифте по инерции чуть не нажал на четвертый этаж, но вовремя спохватился. Ему нечего было делать в хирургическом отделении; хотелось повидать Лестрейда – выкурить последнюю сигарету – но это было бы слишком подозрительно, начни он прощаться со всеми.

Шерлок провел пальцем по кнопкам и нажал самую нижнюю.

Когда он вошел в морг, Молли уже была там. Смена ее только началась, и Молли еще не успела надеть халат – была в старомодной темной блузке и брюках, которые делали ее ноги короче. Выглядела Молли так, словно смена уже кончалась – бледная, уставшая, с синевой под глазами. Но широкая радостная улыбка сделала ее лицо почти симпатичным.

– Шерлок! Как славно, что ты пришел. То есть… я рада вас видеть. То есть… – она с усилием прекратила поток лепетания и преданно уставилась на Шерлока. – Тебе что-то нужно? К нам поступил мужчина, внутренние кровоизлияния, – она запнулась, когда Шерлок прекратил сверлить ее взглядом и шагнул, сокращая расстояние между ними. Распахнув глаза еще шире, чем прежде, она запрокинула голову – Шерлок подошел вплотную, и теперь они стояли близко, но не касаясь. Шерлок прятал руки в карманах. Он сказал, медленно и низко:

– Мне нужна ты.

*

Кофе, два кусочка сахара. Молли за ним сбегала, пока Шерлок осматривал тело. Внутренние кровоизлияния вызваны ударом, автомобильная авария, ничего интересного. Трупные пятна скопились на спине и шее сзади. Шерлок стянул перчатки и кинул их в мусорную корзину. Забрал у Молли кофе, выпил, не поморщившись. Не отводя глаз от покойника.

Чисто вымытый, опустошенный, нагой. Весь напоказ – все мелкие шрамы, и покраснения, и родинки. С расслабленными мышцами, жесткой, будто прорезиненной кожей.

И он таким будет?

Покончив с кофе, Шерлок взглянул на Молли. Все это время она наблюдала за ним издали, не сводила глаз, как прежде, как обычно. Шерлок привык к этому и не замечал; привязанность застенчивой девчоки-патологоанатама была полезна, а потому не раздражала.

– Спасибо, – сказал Шерлок, махнув пустым стаканом. Смял его и бросил в ведро. Затем покачал головой. Зачем он постоянно их сминает? Зачем он это делает?..

– У тебя все хорошо? – спросила Молли тоненько. Она так жалела его, когда он ходил с тростью. Ей нравилось видеть его страдальцем, ждущим утешения. Она как-то сказала, что он грустный, когда думает, что его никто не видит.

Что за бред?

– Я хотел обсудить с тобой кое-что.

– Конечно! Все, что угодно! Если я могу помочь…

– Ты могла бы оставить Джона в покое.

Молли вздохнула, плечи ее поникли.

– Извини. Мне жаль, мне так жаль, правда.

– Это значит «нет»?

– Это значит «нет».

– Ведь ты все решаешь. Ты главная, не так ли?

Молли покачала головой, виновато посмотрела на него.

– Не то чтобы главная. Просто старшая. Они все когда-то были людьми, а я всегда была такой.

– Когда ты говоришь «всегда», ты имеешь в виду…

– С самого начала, – кивнула Молли.

Шерлок смотрел на нее и пытался осознать это. Молли Хупер, это вечно запинающееся, краснеющее недоразумение в нелепой одежде – Смерть. Разве это возможно? Или она настолько хорошая актриса? Или он окончательно спятил?

Вариант с безумием Шерлок рассматривать не стал.

Рука Молли в сотый раз взметнулась к волосам, поправить невразумительный хвостик, и Шерлок решил, что нет – не стоит переоценивать Молли. Она действительно была недоразумением, и она с ним заигрывала. Смерть с ним заигрывала. Шерлоку пришло в голову, что за вечность можно было бы овладеть навыками флирта чуть лучше; но он был не из тех, кто вправе судить об этом.

– Я хочу обговорить все условия, – заявил Шерлок, стараясь держаться прямо. Его голос звучал спокойно, несмотря на все, что творилось в его душе. Молли прижала руку к губам.

– О, Шерлок!..

– Я хочу быть уверенным, что это сработает. Если нет никаких вариантов. Расскажи мне об этом правиле.

Обычно все было наоборот, но в этот раз в просторной комнате морга звучал тонкий голосок Молли Хупер, а Шерлок внимательно слушал.

*

Стой на месте. Не двигайся. Не отводи от меня взгляд.

Да. Вот так правильно.

Шерлок закрыл глаза.

Все было правильно. Наконец-то. Все было правильно, все было элементарно. Шерлок выдыхал, и белый пар срывался с его губ вместе с шепотом.

– Так. Да. Все верно.

Не мог сделать шаг; глупо. До чего нелепо и глупо – забраться так далеко, и в последний момент…

Это зовется «ступор первого надреза». Шерлок слышал, такое часто случается с интернами. Ему, конечно, не пришлось этого пережить.

Не приходилось. Прежде.

Плоская крыша была его операционной, холодной и стерильной. Небо было белым и провисающим, марлевым. Шерлок встал на приступку, на самый край крыши. С крыши соседнего дома взметнулись голуби, и Шерлок проводил их взглядом.

Джон стоял внизу.

– Стой на месте. Не двигайся.

Джон смотрел на него.

– Не отводи взгляд.

Пожалуйста.

Так глупо. Машина, цветочный горшок, пуля, даже тот нелепый взрыв в палате – все это было неправильным; не то, что сейчас. И все же Шерлоку было страшно. Его ноги не двигались, его пальцы совсем заледенели. Маленькая фигурка Джона внизу расплывалась из-за тумана, поднятого легкими Шерлока (вдох-выдох-вдох-выдохвдохвыдох, гипервентиляция и последующий риск потерять сознание – не худший выход, но не для него, нет, он способен сделать это с достоинством). Шерлок шевельнулся, и Джон взметнул в воздух руку, будто приветствуя Шерлока.

Будто пытаясь удержать на краю.

– Не нужно, Джон.

Он растянул губы в улыбке – это было непросто. Джон смотрел, Шерлок не мог различить его лица, но знал наверняка. Не отрывал взгляда. Стоял на месте. Ждал его.

И Шерлок шагнул навстречу.

Он просто потерял равновесие.

А потом нашел.

Он летел, и внизу мелькали городские огни; городские крыши ловили солнце, ветер дергал за полы плаща, затягивал шарф петлей на горле. Шептал в ухо; крылья распахнулись за спиной бесшумно и безболезненно, Джон протягивал к нему руки, Джон ловил его.

Так близко так хорошо так правильно Джон.

Резкий удар выключил свет.

*

Шерлок открыл глаза, когда его везли на каталке. И второй раз – уже в операционной. Человек в белом склонился над ним, и Шерлоку пришло в голову, что это кто-то знакомый – уж не сам ли Лестрейд тряхнул стариной? Но обдумывать было тяжело, мысли не слушались, распадались в труху, стоило сосредоточиться на них.

Где-то вдали грохотало – видимо, взрывы. Его зацепило осколком? Автоматной очередью? Война все-таки победила.

– Он приходит в себя. Анастезию, – резко скомандовали сверху. Шерлок попытался открыть рот, но губы ссохлись вместе. Он смотрел за плечо хирурга, туда, где стоял Джон – печальный и добрый, наполненный светом. Джон не двигался и смотрел только на него; всегда. Джон улыбнулся ему, слабо, но уверенно:

«Я здесь. Все хорошо, Шерлок. Просто держись».

Шерлок перевел взгляд на мужчину, который стоял рядом с Джоном. На нем был дорогой костюм и темные очки на пол-лица. Он положил руку Джону на плечо, то ли утешая, то ли удерживая. Он жевал жвачку.

Шерлок снова попытался открыть рот; все расплывалось. Кто-то прижал маску к его лицу. Шерлок сопротивлялся до последнего – он догадывался, что видит Джона в последний раз. Так что не отрывал от него глаз, пока это не стало невыносимо – держать их открытыми.

У Шерлока был разрыв селезенки и множественные закрытые переломы, не говоря уже о сотрясении.

Он выжил, упав с четвертого этажа.

– Что это было, псих? Показательное самоубийство? – спросила Салли через неделю, проверяя его показатели и меняя капельницу. Шерлок не ответил. Он глядел на белую стенку напротив кровати, но все равно периферийным зрением заметил и новую подводку на нижнем веке медсестры (жена Андерсона уехала к матери на неделю, надо полагать), и мимолетный жест – когда она поправила одеяло, на мгновение сжав его ступню через ткань в утешающем жесте. По части утешений Донаван была хуже мужчин – все эти сантименты пугали ее до смерти.

К счастью, не только ее. Майкрофт вообще с ним не разговаривал. Приходил регулярно, видимо, секретарша внесла «посещение брата» в его ежедневный график обязательным пунктом. Приходил и молчал. Иногда пил местный кофе из бумажного стаканчика, страдальчески кривясь после каждого глотка. Допив, сминал стаканчик в кулаке и долго смотрел на ту же стену, что и Шерлок, пытаясь понять.

Они с Лестрейдом вступили в сговор, кажется. По крайней мере, общались явно больше, чем положено доктору и посетителю. Лестрейд всегда поджидал Майкрофта в коридоре после посещений. Шерлок видел, как Майкрофт вытягивается по стойке «смирно» перед его лечащим доктором – в узком промежутке между опущенными жалюзи Шерлок сумел разглядеть больше, чем бедняга Лестрейд сумеет и за десять лет. Если, конечно, кто-нибудь ему не подскажет.

Шерлок мимолетно улыбался, а потом снова переводил взгляд на стену.

Лестрейд приходил редко, дел в госпитале хватало. К тому же он, кажется, не знал, как себя вести с Шерлоком теперь. Один раз он тихим, срывающимся голосом устроил ему отповедь, а потом бухнул кулаком по стене – глупый мальчишеский жест, не для представительного заведующего отделением. Потом глупо выкручивался перед вбежавшей на шум медсестрой, прятал сбитые костяшки за спину, прикрыл темный след на стене, сдвинув пустую вазу на тумбочке (цветов Шерлоку никто не носил, и на том спасибо). Устроил цирк. Шерлок думал, что после этого не вернется – ясно же, кого на самом деле он хотел ударить.

Но вернулся и даже пытался шутить; «Шерлок, я поседел из-за тебя!». Пересказывал интересные случаи, махал ладонью перед глазами, привлекая внимание. Однажды взял его за руку – Шерлок хотел наградить его презрительным взглядом, но чувствовал себя слишком усталым для этого. Слишком разбитым.

Лестрейд пожал его пальцы и выпустил. Снова наговорил глупостей – теперь уже в духе того, что «если тебе было так плохо, почему ты не сказал мне? Пошли бы, напились, придумали вместе что-нибудь. Я же здесь, Шерлок, все это время был здесь, и телефон ты знаешь! Для чего еще нужны друзья?..».

Шерлок разлепил губы.

– У меня нет друзей, – сказал он, глядя в стенку. Грег помолчал, переваривая, а потом вдруг погладил его по голове, как маленького.

– Опять не видишь очевидного.

Все эти посещения утомляли Шерлока. Иногда ему хотелось спрятаться, снять с себя трубки и эту чертову больничную пижаму, в которой он чувствовал себя беспомощным и выставленным напоказ. Ему хотелось остаться одному.

Но в то же время он боялся этого.

Шерлок больше не хотел быть один. Из-за этого все и случилось, не так ли? Он просто не хотел быть один.

Он смотрел на белый, бесстрастный фрагмент стены и представлял себе лицо Джона; представлял, как Джон входит к нему в палату и тихонько встает у окна. Или садится в изножье постели, сгорбившись и вздыхая. Шерлок представлял себе это так отчетливо, что временами путал фантазии с реальностью. Просыпаясь, он ожидал увидеть Джона поблизости. Но натыкался взглядом только на несчастную стенку, которую избил его… которую избил его друг.

Шерлок представлял себе, что сказал бы Джон.

– Зачем ты это сделал?

Вечно ему приходилось объяснять самые элементарные вещи.

– Шерлок. Так нельзя. Ты должен стать прежним. Ты должен стать лучше прежнего.

– Я не смогу, – шептал Шерлок, тараща глаза в темноту.

– Не говори ерунды. Конечно, ты сможешь. Ты ведь Шерлок Холмс. Придумаешь что-нибудь.

– Придумаю?..

– Как из этого выбраться. Как начать жить. Я знаю, тебе это по плечу. Ты ведь умный.

– Никто не может быть настолько умным.

– Ты можешь, – говорил Джон, прямо и бесхитростно. И он имел это в виду. Он верил в это.

Так что Шерлоку пришлось поверить тоже.

Он сказал Майкрофту, что хотел бы открыть частную практику. Если в госпитале не будут справляться, если попадется какой-нибудь сложный случай, Лестрейд сможет обратиться к нему. Не то чтобы в больнице работали одни тупицы (в большинстве своем, но не абсолютно весь штат персонала), но Шерлок подозревал, что его авторитетное мнение будет требоваться часто. Он не хотел быть скованным правилами и этикетом клиники, он не хотел больше начальников над собой, спасибо большое. И уж точно он не собирался унижаться, выпрашивая место в больнице или проникая на работу тайком, прячась от Диммока. Но Шерлок мог бы сотрудничать с Лестрейдом, и только с ним. По старой памяти.

В виде большого одолжения.

Лестрейд долго смеялся, а когда понял, что Шерлок говорит серьезно, вышел покурить. Майкрофт поспешил следом, воинственно помахивая зонтом – Шерлок знал, что Лестрейд уступит, да и кто не уступил бы под таким давлением? Майкрофт взял все в свои руки. Он был еще более навязчивым и властным, чем обычно – видимо, сказывалось то, что он резко сократил потребление алкоголя.

Потребовались месяцы, прежде чем Шерлок пришел в форму. Из-за того, что он все порывался встать с кровати, его швы дважды расходились. Донаван пригрозила, что использует закрепительные ремни – и выполнила свою угрозу спустя пару дней. От скуки Шерлок принялся донимать окружающих и зазывать пациентов в свою палату, чтобы поставить им диагнозы. А также прокомментировать все, начиная от внешнего вида и заканчивая личной жизнью. Так что его выписали чуть раньше, чем положено.

Окончательно выздоровел он лишь через год, но даже тогда старые раны порой отзывались болью в ливень, словно у старика. В такие дни он делал две чашки чая вместо одной и смотрел эти забавные передачи по «Discovery», где животные пожирают друг друга.

Шерлок вел себя идеально. Он никогда не хамил миссис Хадсон (ну, разве что, когда она выкинула глазные яблоки из супницы), почти не хамил брату и хамил пациентам, но всегда искупал это спасением их никчемных жизней. Раз в месяц посещал психолога, скорее для того, чтобы наблюдать, как развивается ее скрытая болезнь, чем ради собственного исцеления. Завел собаку – совсем уж лишнее, но надо ведь было для кого-то играть на скрипке.

Он даже извинился перед Майком Стэмфордом, и тот ответил, что не держит зла. Идиот.

В Бартсе Шерлок появлялся регулярно – заходил в морг, часами просиживал в лаборатории, врывался в кабинет Лестрейда без стука. Повадился донимать нейрохирургов, то расспрашивая об операциях, то указывая на ошибки в их работе. Был в общем-то доволен жизнью.

И ждал. Но не так, чтобы это было заметно. Скрывал даже от себя, что ждет.

Ну не глупо ли?

Все люди умирают; но только не он. Все сердца разбиваются.

Его – осталось целым.

Молли навестила его в одну из первых ночей после падения, когда мысли все еще путались, а все тело скручивала постоянная боль. Шерлок плохо запомнил ее визит. Шерлок помнит его до деталей.

Молли жалела его отчаянно, ерзала на стуле и шептала, сбиваясь порой на писк.

О том, что они оба друг другу отдали свои жизни. О том, что установилось равновесие – неправильное, но равновесие. Что попытка Шерлока – хоть он и не умер – засчитывается, потому что кому нужны эти правила? И Джон будет жить, обязательно – в своем веке или только спустя век, может, он рождается прямо в этот момент, или родился лет тридцать назад… время-то не линейно, с ним толком не разберешься.

Но он будет жить, Шерлок, слышишь?

Не зная тебя, не помня тебя, не разыскивая тебя – но будет жить.

Молли шмыгала носом у его постели, а Шерлок набирался сил, чтобы сказать:

– Спасибо.

Он прекрасно знал, кто нарушил ради него правила; в конце концов, она уже не раз это делала. Однажды подарила ему череп, великолепный экземпляр, и это не считая всех тех конечностей, органов и тел, предоставленных в его полное распоряжение.

– Спасибо, – сказал Шерлок и начал ждать.

*

Думай, думай, думай.

Шерлок прижался к микроскопу, увеличивая распластанные клетки: он был так близок, так волнующе близок к разгадке, но картинка упорно не желала складываться. Шерлок втянул носом воздух, шумно, судорожно; курить хотелось до дрожи, чертовы пластыри были бесполезны, все восемь штук. Его немного отпустило, когда он лупил труп в морге, но напряжение быстро вернулось – а следы на теле не подтвердили его догадку.

То, что все приняли за парестетическую мералгию Рота, убивало людей. Уже три подобных случая за последние полгода, и теперь четвертая жертва загадочной болезни находилась в критическом состоянии. Шерлок уже дважды был в ее палате, несмотря на раздражающее присутствие мужа и любовника в непосредственной близости.

Онемение, парестезия, думай, трофические нарушения кожи. Отвратный розовый костюм, розовый лак, розовый телефон и розовый чемодан в углу палаты. Думай, думай.

Откуда она приехала?

Шерлок застыл. Разумеется. Точно. Все встает на свои места.

Женщины. Все заболевшие – женщины; и что насчет ее любовника? Он, разумеется, ездил с ней. Все складывается. Путешествие не ради интрижки, нет.

Онемение, парестезия, приступы резкой боли (и последующая остановка сердца: списали на болевой шок, но кто мог понять, что это было отравление? Не все яды можно обнаружить при анализе крови. Шерлок знал о ядах многое, практически все – но недостаточно, чтобы догадаться сразу же).

Медикаментозный аборт.

Да. Да. Правильно.

Ему нужно…

Ему нужно было срочно назначить пациентке обменное переливание крови. Если еще не поздно; и, разумеется, высказать этой глупой женщине все, что он думает о сокрытии информации от лечащих ее врачей. А потом найти человека, который травил женщин, обратившихся к нему за помощью. Этот врач-убийца должен находиться за пределами Лондона, чемодан в брызгах, нужно проверить прогноз погоды в окрестностях. Ради всего святого, уж не к знахарю ли они обращались?

Эйфория. Сердце билось так быстро, дыхание участилось, а уровень дофамина взлетел до небес. Шерлок потянулся к телефону, намереваясь сообщить Лестрейду, что разгадал эту загадку, и тут же скривился от досады, вспомнив – баратея разрядилась.

Очень кстати пришел Стэмфорд, Шерлок вытянул руку, не глядя:

– Не одолжишь свой телефон?

Конечно, получил отказ; но тут же раздался другой голос:

– Можете взять мой.

Шерлок застыл. Не может быть. Не может быть. Невозможно.

В эту секунду он вдруг осознал: его ожидание было большим обманом, самообманом, если угодно. Ни на секунду он не верил, что это произойдет. Что чудо случится с ним второй раз.

Ошибся.

Шерлок все еще глядел в микроскоп, не в силах разогнуться и повернуть голову к говорящему. Он попытался сохранять спокойствие, но внутри него поднялась горячая волна, вспыхнула, прокатилась по телу от ступней до макушки – и схлынула, оставляя его дрожащим и беспомощным на берегу.

Он медленно повернулся, все еще не поверив до конца, приготовившись к чудовищному разочарованию.

Но это был Джон. Джон стоял там, живой, настоящий, и спокойно смотрел на него. Ждал, когда он подойдет.

Шерлок вскочил на ноги, но они подогнулись – слишком много времени провел без движения, конечно, конечно же, как глупо! Или это от голода?

Или из-за Джона?

Шерлок потерял равновесие и рухнул на пол, стукнувшись затылком. Стэмфорд поспешил к нему на выручку, но Джон был быстрее

– С вами все в порядке?

Он склонился над ним, смотрел сверху, лицо его, такое знакомое и в то же время незнакомое, очутилось так близко.

Словно во сне…

Шарф, намотанный на горло Джона, вдруг свесился и задел Шерлока по лицу, пробуждая. Мягкое, короткое прикосновение.

Шерлок закрыл глаза, улыбаясь.

Да. Да, Джон. Теперь-то все в порядке.

Отныне и навсегда.

the end