Текст книги "все сердца разбиваются"

Автор книги: Nikto Neko

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

– Кто ты? – спросил Шерлок. Джон облизал губы.

– Я твоя смерть.

– Моя смерть.

– Да. Извини.

Джон еще некоторое время сидел, ожидая его реакции, потом неловко пожал плечами и вышел. Шерлок догнал его в прихожей, толкнул к стене.

– Ещщще чего, – прошипел, сурово глядя сверху. – Мы не закончили.

– Шерлок, что там за шум? – крикнула миссис Хадсон из-за стенки.

И снова кухня, снова свет из-под абажура, две чашки чая. Пар над ними растворялся в воздухе, не долетая до лиц. Шерлок смотрел в свою кружку. Джон говорил.

– Я за тобой пришел, за твоей жизнью, такая вот работа. Почти получилось – тогда, с машиной – но в последний момент не смог, переиграл все. Еще пару раз пытался, но не хотел по-настоящему. Не нужно было показываться тебе тогда, в первый раз, но я ведь никогда раньше подобным не занимался. Ты меня увидел, и все, я уже не мог… все равно, что убить, а я не убийца. Просто твое время пришло, и мое пришло – прийти к тебе.

Шерлок поднял глаза, только на секунду, взглянуть, тут ли еще Джон – очень уж долго он молчал после этих слов. Он был здесь, сидел, забравшись с ногами на стул, лицо раскраснелось – видно, его дурацкий пестрый свитер оказался слишком теплым.

– Продолжай.

И Джон продолжил.

– Я думал, получится – надо только настроиться. Попросил дать мне время. Нам обоим. Мне казалось, я должен узнать тебя, прежде чем все случится. Казалось, так будет правильно. Но я снова ошибся. Так стало еще хуже.

Джон провел ладонью по лбу, взъерошил короткие светлые волосы.

– Или лучше. Тут уж с какой стороны посмотреть. Понятно одно – придется мне уволиться, – Джон нервно улыбнулся. – Теперь мы оба безработные.

– Я был сегодня на собеседовании. В той клинике, про которую ты мне все говорил.

– О! Это здорово, Шерлок! Когда приступаешь?

– Через неделю.

Джон широко улыбнулся. Шерлок не смог ответить тем же.

– Ты можешь стать человеком?

– Я умер, Шерлок. Ты ведь врач, должен понимать – это процесс необратимый.

– Расскажи мне все.

Шерлок хотел попросить, но вышел приказ. Джон отвел глаза, улыбнулся. Пожал плечами. И заговорил – не о том, что ждал услышать Шерлок.

– Наверное, ты думаешь – почему именно я. И именно к тебе. Просто мы связаны. Так уж вышло, что мы с тобой – друг для друга балансы. Это сложно объяснить и еще сложнее понять – ну, не тебе, ты же умный, а вот мне потребовалось много времени. Уже потом, после смерти. Я говорю про Правило Равновесия. На каждого жителя – свой отрез времени, каждому – свое предназначение, свои ошибки, прозрения и все такое. Не до мелочей, так, основные моменты. Ну и свобода выбора. Она всегда остается. Я выбрал – и закончил жизнь раньше, чем должен был. Мое нерастраченное время ушло к тебе. И мои ошибки, и мои предназначения, мои решения… потому что ты был на другом конце… времени? Жизни? Вот честно, здесь я так и не понял.

Чай медленно остывал. Шерлок повернул голову и увидел, что за окном пошел снег. Ерундовый, к утру растает. Нет; растает прежде, чем доберется до земли.

– Тебе было суждено умереть раньше, а мне – позже, но я нарушил равновесие. Такое часто бывает, это не ломает систему, только заставляет ее раскачиваться. Я умер и долго ждал. Ну, об этом не хочу… потом ты родился, и ко мне пришли. Все рассказали, научили, что делать, предупредили… сказали, скоро наступит твой черед – и я могу восстановить равновесие, если захочу. Забрать тебя сейчас и получить свои годы. Так можно, такое разрешается. По-моему, дикость. Но я тогда ничего не соображал, это я теперь понял.

– И что теперь будет? – спросил Шерлок. Джон удивленно округлил глаза.

– Да ничего. Ты выйдешь на работу, я научу этот треклятый автомат в супермаркете приличным манерам. Потом будет зима, – Джон тоже повернулся к окну. Они оба смотрели на снег, пока он не прекратил падать.

Тогда они пошли спать.

*

Шерлоку снился сон, будто ему разрешили спуститься и восстановить равновесие. Он нашел Джона в опиумном доме, в гостиной с бордовыми обоями. Джон лежал на резной кушетке и смотрел в потолок, медленно моргая. Шерлок подошел ближе, и Джон уставился прямо ему в глаза – хотя никак не мог видеть. Но встретил взгляд и сказал, тихо, отчетливо:

– Я знаю, почему ты пришел.

Шерлок склонил голову к плечу. Удиви меня. Это элементарно, но ты удиви.

– Но ты пришел слишком поздно, ангел. Меня уже не спасти.

Шерлок мог забрать его прямо там, выпустить его свет, тихо, как делали многие его коллеги в комнатах, подобных этой. Но он просто смотрел в тусклые глаза, на маковые зернышки зрачков, и позволял этому человеку говорить. Это было интересно.

Губы Джона шевелились, но слова не долетали до сознания. Шерлоку часто снилось подобное; он не мог услышать людей, и все это понимали, и начинали переглядываться, хмурится, показывать на него. Он не мог прочитать книгу, буквы были непонятны, хотя и знакомы, Шерлок листал страницы, и просыпался в безумной тоске. В этот раз тоска тоже заполнила его до краев, и он протянул руку к Джону, желая коснуться – и тут же, как это бывает во снах, перенесся в другое время и место действия.

Они сидели на кровати в тесной комнатушке, окно, расположенное под потолком, впускало тусклый солнечный свет. Джон был так близко, что его дыхание задевало кожу на голом плече Шерлока. «Я займусь частным сыском, – говорил Джон весело, целуя его плечо и руку. – Рассчитаюсь с долгами. Стану искать нам клиентов, а ты будешь заглядывать им в души, как в дешевых спиритических салонах. Мы купим тебе тюрбан и трубку!».

Шерлок встал с кровати, и Джон сказал:

«У тебя крылья растут».

Шерлок расправил крылья и полетел. Все кругом слилось в пестрое мельтешение, а потом туман рассеялся, и Шерлок увидел Лондон. Далеко внизу. Увидел Джона, стоящего на крыше. Джон махал ему и смеялся. А потом полетел.

Вниз.

Шерлок дернулся всем телом и проснулся.

– Тихо, тихо, – пробормотал Джон, поцеловал его в плечо. – Спи, – и положил тяжелую ладонь поверх груди, защищая сердце. Шерлок закрыл глаза. Он думал. Вдвоем под одеялом было тесно и жарко, захотелось прогнать Джона. Почему он не пользуется этим временем? Проводит ночь, лежа рядом без сна. А мог бы… как там? Прощаться с ветром, дождем, вкусом и смехом.

Но ведь лежит же рядом.

Шерлок думал об этом, а еще о том, о чем думать не хотелось – о принятом решении, которое разум отвергало, а сны одобряли. И еще думал о том, какова вероятность того, что их равновесию суждено нарушаться снова и снова, на каждом витке спиральной реальности? Быть может, все это уже было пройдено тысячу раз, и со стороны они кажутся смешными, повторяя одни и те же ошибки, одни и те же подвиги? Качели самопожертвования. Где полет, там и падение.

Шерлок хотел еще над этим подумать, но уснул.

Ему снилась таблица Менделеева.

*

Шерлок искал в Джоне симптомы; они должны были проявиться. Прощание – болезнь заметная, но ничто из действий Джона не намекало на скорую разлуку. Не было грусти в его голосе, отчаяния – в ласках, и он не стремился закончить дела. Возможно, потому что не было никаких дел.

Только однажды вдруг спросил ни с того, ни с сего:

– Какие планы?

– М-м? – Шерлок был занят, извлекал пинцетом картонную почку. Они как раз решили сыграть в «Анатомию» – Шерлок сам удивился, когда раскопал эту настольную игру среди старого хлама. Джон был безнадежен – то и дело задевал пинцетом стенки или органы, раздавался противный гудок, означающий проигрыш. Шерлок побеждал третий раз подряд, и ему все еще не надоело.

– На будущее, я имею в виду, – сказал Джон беззаботно, не сводя глаз с пинцета.

– Нейрохирургия, – пациент был скорее жив, чем мертв, и Шерлок позволил промокнуть себе лоб – Джон использовал для этого рукав свитера. – После того, как искуплю свои грехи в этой скучной клинике. Займусь нейрохирургией – всегда хотел владеть умами.

Лгать Джону оказалось неожиданно легко – наверное, потому что у них это было взаимно.

– Звучит неплохо, – Джон вскочил на ноги, когда Шерлок закончил операцию и уложил пинцет в предназначенное для этого углубление. – Все, надоело. Ты в этом гениален, как мне пришло в голову играть с тобой?

Шерлок недоверчиво покосился на Джона, но тот смотрел с такой теплотой и восхищением, что пришлось срочно отвести взгляд. И потом еще пару секунд разглядывать узор ковра, успокаивая колотящееся сердце.

Джон не был жаден до времени или ощущений – мог полдня провести на диване рядом, глядя дурацкое телешоу или тихо листая книжку, пока Шерлок писал в свой блог подробности последнего разгаданного дела (не болезнь Меньера, куда более интересный случай). И ухмылялся, обнаружив буквально через секунду, что запись стерта, а блог временно заблокирован. Смс от Майкрофта пришло незамедлительно:

«Я же предупреждал. Дело секретное»

«Хорошо работают твои люди, назначь им премию»

«Всенепременно. Займись лучше делом, Шерлок»

Желая хоть кому-то похвастаться, Шерлок рассказывал все Джону – и про королевскую особу, и про экстремальное лечение. А в доказательство предоставил пепельницу, стащенную из Букингемского дворца. Джон слушал, округлив глаза, недоверчиво улыбался и время от времени говорил:

«С ума сойти», или «Фантастика!».

Шерлок курил и вспоминал все свои интересные дела. Он хотел бы рассказать Джону о каждом – поведать одну историю за другой, увлекать, восхищать, интриговать, удерживать этими сказками, только вот никудышная из него вышла Шехерезада.

Они гуляли неподалеку от дома или добредали до Ридженс-парка. Ели у Анжело или пользовались добротой миссис Хадсон, угощаясь домашней выпечкой и, в качестве расплаты, выслушивая сплетни обо всех соседях. Занимались любовью – вдумчиво, неторопливо, смакуя мысль, что все можно – любое прикосновение, любая близость, любая глупость. Впервые не было стыдно или страшно, сложно или пошло – даже самые развратные фантазии Шерлока Джон воспринимал спокойно и с интересом. Шерлок пытался понять, отчего было так мучительно стыдно заниматься сексом раньше, и не мог вспомнить.

Он пытался выяснить границы терпения Джона, поражался им, но все же выводил свою добрую смерть из себя, и тогда Джон уходил «прогуляться» – но каждый раз возвращался, совершенно замерзший и в то же время «оттаявший».

Шерлок был бы полностью счастлив, если бы не знал то, о чем Джон не обмолвился ни словом.

На третий день после того, как все раскрылось, Джон сказал:

– Хочу поехать в Брайтон.

Шерлок выпускал дым колечками от скуки.

– Серьезно, Шерлок. Как думаешь, это можно устроить?

– Если ты соберешь мои вещи.

– Идет! – он просиял, вскочил на ноги, готовый немедленно бежать. – Где твой чемодан?

– В магазине, я полагаю.

– Дай-ка угадаю: теперь тебя надо поднять с дивана, одеть и довести до магазина?

– Проще было бы тебе сходить и купить все нужное. Но… это тоже вариант, – Шерлок закрыл один глаз, глядя в дымное колечко. – Скука.

– Бросал бы ты курить, – Джон стащил Шерлока с дивана, начал одевать, как маленького, Шерлок позволил ему, усмехаясь. – Сейчас ведь это нетрудно. Изобрели эти специальные пластыри, мне девушка в аптеке все объяснила. Можем купить их, если хочешь.

– Скука, – повторил Шерлок, и Джон замотал ему рот шарфом.

– Пойдем.

Шерлок выбрал крупный супермаркет и не прогадал. Джон откровенно развлекался, катаясь на эскалаторах и глазея на витрины. Ему улыбались абсолютно все продавщицы, надарили всяких вонючих парфюмерных пробников, а бесплатные журналы он набрал сам, очаровательно смущаясь и оправдываясь перед Шерлоком: «Надоело про твою медицину читать!».

Они купили все: и чемоданы, и разную бытовую мелочь в дорогу, и деликатесы на вечер – Шерлок решил вспомнить, что когда-то умел готовить. К счастью, он также прекрасно помнил код от украденной у Майкрофта золотой кредитной карты. Джон о своих «командировочных» больше не заикался.

Они вышли на стоянку перед магазином, когда на улице уже стемнело. Бродяжка перед магазином хрипло спросила:

– Не найдется мелочи, мистер?

Шерлок, вероятно, знал ее; он был знаком со многими бездомными в городе, потому что в свое время часто дежурил в отделении скорой помощи – там было вдоволь практики, он зашивал, вправлял, извлекал и перевязывал в режиме нон-стоп, и этот опыт потом очень пригодился на войне. В любом случае, лиц он не запоминал – болезни у бродяг были скучными и однообразными, раны от драк да обморожения.

Скользнув взглядом по девице, Шерлок заметил сыпь на ее запястьях и вместе с пятеркой сунул визитку Лестрейда; он таскал их десятками из кабинета, а потом раздавал пустячно больным или ипохондрикам, призывая обращаться в любое время дня и ночи. У всех должны быть свои маленькие радости.

За то время, пока они совершали покупки, выпал снег, и теперь влажный асфальт обледенел. Им пришлось вцепиться друг в друга, чтобы не упасть. Пакеты шуршали при каждом шаге, ноги скользили, и проще всего было бы вызвать такси.

Но они пошли пешком, вдыхая запах ночного Лондона и выдыхая молочно-белый дым.

Когда срезали путь через мрачный переулок, Джон вдруг застыл, как вкопанный, запрокинув лицо.

– Ну, в чем дело? – сердито спросил Шерлок. Он забыл перчатки, и у него мерзли руки. И нос, ужасно мерз нос. У Джона не мерзло ничего, разумеется. – Тебя так впечатлил этот грязный переулок?

– Нет, звезды, – спокойно ответил Джон, и Шерлок тоже запрокинул голову к небу. Зимнее черное небо было усыпано мелкими белыми крошками, и Шерлок в первую секунду удивился: не знал, что в Лондоне видно звезды. Никогда не смотрел. Не было надобности. – Как… красиво, – выдохнул Джон.

– А если оттуда смотреть вниз, тоже красиво? – заинтересовался Шерлок. Джон пожал плечами.

– Кто его знает. Я не смотрел. Как-то не приходило в голову.

Покосился на Шерлока.

– Она у меня, сам знаешь, не самая светлая.

Шерлок скривился, ускорив шаг.

– Долго еще будешь мне это припоминать?

– Вечность, – зловеще уверил Джон.

Разбрасывался невыполнимыми обещаниями.

Они вернулись домой и долго возились на кухне, пытаясь разморозить не то мидии, не то устрицы. В конечном итоге поужинали сэндвичами и вишневым пирогом из коробки. Затем устроились возле обогревателя, представляя, что сидят у камина. Закутались в пледы, взяли по чашечке чая, и… погрузились в молчание.

Джон нарушил его лишь однажды. Повернулся и взглянул в сторону окна; Шерлок подумал, его привлек шум дождя, но Джон смотрел на скрипку.

– Сыграешь мне?

– Может, позже, – сказал Шерлок, и Джон рассеянно согласился:

– Позже…

*

Они добирались до Брайтона на поезде; Шерлок скучал, а Джон листал журналы или таращился в окно. Потом вышел в туалет и долго не возвращался. Шерлок нашел его в конце поезда, у открытого окна. Джон высунул голову навстречу ветру.

– Уши отморозишь, – бросил Шерлок, вытаскивая зажигалку. Уши Джона и впрямь приобрели тревожный малиновый оттенок.

– Не кури, – крикнул Джон куда-то в окошко. – Иди сюда.

Ему пришлось потесниться, чтобы Шерлок тоже смог высунуться. Ветер тут же ударил в лицо, глаза заслезились, дыхание перехватило. Джон счастливо засмеялся. Они увидели голову поезда, когда тот стал плавно поворачивать. Они увидели вдалеке море.

*

Шерлок заранее позаботился о том, чтобы им было, где переночевать. Они заняли одну из комнат в большом, рассыпающемся от старости доме – в том, что поближе к набережной. У них была одна кровать на двоих, но никто не стал задавать вопросы.

Бросив свои сумки, они отправились гулять. Джон заявил, что хочет «немного исследовать» город, и полдня таскал Шерлока по узким улочкам, где стены были украшены высокохудожественным граффити. Они потеряли час в старом районе, где им пытались впихнуть разное старье – то, что продавцы гордо называли «винтаж», Шерлок бы характеризовал более честным: «хлам». Море все время было где-то рядом, на соседней улице, за стеной аккуратных, трехэтажных домиков, но стоило им свернуть к пирсу, как Джон менял курс. Может, он просто оттягивал момент встречи.

Наконец, они выбрались к пляжу, покрытому крупной белой галькой. Сели на низкую, накренившуюся скамейку и стали смотреть на море. Рядом поставили бумажные стаканчики с цветным сорбетом, продающимся на набережной – есть не хотелось. Говорить, впрочем, тоже. Шерлок удивился тому, каким скучным было это море. Огромное – да, и очень серое, оно сливалось с небом. С рокотом волны обрушивались на каменистый пляж, заставляли гальку влажно блестеть. Людей практически не было, пустынный пляж был открыт всем ветрам.

– Где твой шарф? – спросил Джон, не сводя глаз с морской линии.

– Я думал, он твой.

– Давно уже твой. Почему не надел?

– Не хотел дисгармонировать, – фыркнул Шерлок. Джон повернулся, чтобы взглянуть на него: черные кудри и пальто, белая кожа, серые глаза. Серое небо, белая галька. Черно-белый мир.

Желтый растаявший сорбет в стаканчиках.

Немного погодя, Джон встал и расстегнул куртку.

– Конец ноября, – напомнил Шерлок. Джон кивнул, прыгая на одной ноге – он стягивал носок. Когда взялся за пряжку ремня, Шерлок отвернулся. – Не слишком ли холодно для моря?

– Не бывает слишком холодно для моря, – заявил Джон, сняв рубашку и отдав ее Шерлоку, чтобы ветром не унесло. Всю одежду он аккуратно сложил на скамейке, прежде чем двинуться к морю. Шерлок все же повернулся и проводил его взглядом – Джон неторопливо шагал, обнаженный и прямой. Пару раз споткнулся, и до Шерлока донеслись приглушенные ругательства. Босиком по гальке, должно быть, больно.

Кто-то позади рассмеялся. Пара мальчишек, старшеклассники, которые околачиваются здесь после уроков. Темные ветровки, грязные кроссовки. Один из них достал сотовый телефон, чтобы снять происходящее. Шерлок задумался, не подобрать ли ему гальку и не устроить ли обстрел по мишеням, но пришел к выводу, что Джон это не оценит. К тому же, он был уже у самой кромки воды, его фигура казалась крохотной и смутной.

Шерлок видел, как Джон застыл на секунду, прежде чем ступить в море. Он пошел навстречу тревожным волнам, расправив плечи и высоко подняв голову. Когда сильная волна ударила ему в грудь, он раскинул руки в стороны, будто крылья; запрокинул голову к небу, продолжая шагать. Должно быть, он чувствовал себя очень свободным.

Он стоял по пояс в море довольно долго, а Шерлок ждал его на берегу. Но потом Джон дернулся, запрыгал на одной ноге, повалился в воду, потеряв равновесие. Шерлок вскочил и ринулся к нему, за пару секунд преодолев расстояние. Он поднял высокие брызги, загребая воду ботинками. Штанины брюк тут же отяжелели и прилипли к ногам; вода оказалась ледяной, как и следовало ожидать. Джон уже поднялся, стоял, вглядываясь сквозь воду вниз, изучая дно.

– Чертова штука, – сказал он, когда Шерлок оказался рядом. И протянул ему на раскрытой ладони сплющенную красную крышку с острыми зазубринами; такие бывают на бутылках с колой. – Я сначала подумал, что это ракушка.

Они выбрались на берег, Джон прихрамывал на ту же ногу, что когда-то беспокоила Шерлока. Оказавшись на суше, Шерлок скинул пальто и укутал Джона.

– Я не мерзну, – сообщил тот, но Шерлок никак не отреагировал. Когда Джон устроился на скамейке, Шерлок сел на землю, чтобы осмотреть его ступню. Тонкая линия пореза была совсем бледной и почти незаметной; Шерлок провел по ней пальцем, чтобы удостовериться: да, повреждение эпидермиса. Крови, разумеется, не было.

– Щекотно, Шерлок!

– Ты же мужчина, терпи, – Шерлок мстительно провел пальцем по ступне снова, едва царапая ногтем. Джон совершенно несолидно хихикнул и дернул ногой, угодив Шерлоку по носу. От неожиданности Шерлок приземлился на свою пятую точку, вытаращив глаза. Приложил палец к ноздре, останавливая кровь.

– Прости, я не… это вышло случайно, – Джон взял его за подбородок, заставив приподнять лицо. – Погоди, дай, посмотрю.

– Да уж, ты посмотри, – мрачно ответил Шерлок. – Полюбуйся на дело ног своих. Надеюсь, тебе уже стыдно.

– Не стоит так раскисать из-за какой-то… – Джон стер пальцами кровь с его верхней губы и уставился на свою руку, взгляд его на секунду стал отрешенным, – …мелочи, – наконец, закончил он, вернувшись к реальности. Шерлок смотрел на него очень внимательно, и Джон, почувствовав себя не в своей тарелке, отвлек его внимание лучшим способом из возможных. Когда их губы встретились, мальчишки на берегу заулюлюкали.

– Пойдем отсюда, – напряженно попросил Шерлок.

Долго шагая вдоль кромки моря, они набрели на пустынный пляж, где галька была перемешана с белым песком. Неподалеку находилось кафе, довольно унылое в это время года – внутри не оказалось ни одного посетителя, зато целых четыре официанта, и все равно им пришлось ждать, прежде чем сделать заказ.

На сытый желудок море уже не казалось таким угрюмым и неприветливым. В сумерках бескрайний простор воды приобрел мистический, почти сказочный вид. Вдалеке, на набережной, зажглись фонари, но берега их желтый свет не достигал. Здесь, казалось, светилось само небо – тускло-белым, молочным свечением, на фоне которого черными штрихами метались птичьи силуэты. Расстелив пальто вместо покрывала, Шерлок и Джон сели на берегу, у самой воды.

– Ты раньше видел море? Когда был живым? – спросил Шерлок.

– Да. Да, один раз, я был здесь с сестрой и еще одной девушкой. Все говорили, она будет мне хорошей партией. Но я тогда чаще о карточных партиях думал, чем о брачных.

– Подробностей я не спрашивал, – грубо отрезал Шерлок. – Здесь у нас не вечер воспоминаний.

Джон усмехнулся, но ничего не сказал. Шерлок сдвинул брови, перекатывал на языке, прежде чем спросить.

Как глупо.

Он взял круглый камушек и швырнул его в море. Темнота проглотила его прежде, чем он ушел под воду. И Шерлок спросил:

– Когда ты жил… ты любил кого-то?

– Да.

– Я не имею в виду сыновнюю или братскую любовь…

– Конечно, я понял.

Шерлок кивнул, пытаясь разглядеть в сумерках, где кончается море и начинается берег.

– Кого?

– Сейчас уже не вспомнить. Это было так давно, Шерлок…

Он все еще усмехался. И лгал, конечно.

– Спасибо, – сухо сказал Шерлок, Джон кивнул. Затем вскочил на ноги.

– Подождешь?

Шерлок думал было, Джон снова решил искупаться, но тот побежал в сторону кафе. Шерлок сидел и слушал, как море подбирается все ближе с каждым приливом волн.

– Не обольщайся, ты его не получишь, – сказал Шерлок. Дернул плечом. – Впрочем, я тоже.

Джон вернулся, с шумом и пыхтением устраивался рядом, вынудив Шерлока покинуть Чертоги и открыть глаза. Джон зажег свечу, воткнув ее в песок возле их ног. И теперь охранял маленький огонек, закрыв ладонями от ветра.

Шерлок силился понять, что к чему.

– Сантименты? – обреченно уточнил он.

– Сантименты, – обнадежил Джон. – И прости, что я тогда затушил свечку.

– Это ничего для меня не значило.

– Я знаю.

– Ты выглядишь глупо.

– Я знаю, – Джон улыбнулся, убрал руки, и Шерлок дернулся вперед, чтобы защитить огонь от ветра. Джон засмеялся. – Она не погаснет, не переживай.

– И не думал даже.

– Конечно…

– Именно так.

– Помолчи лучше!

Когда свечка почти догорела, Шерлок вынул ее из песка. Капнул немного воска себе на ладонь, позволил ему застыть, а потом сцарапал с кожи и сунул в рот. Джон смотрел на него с любопытством.

– В детстве я любил так делать, – объяснил Шерлок зачем-то.

– Это ведь больно.

– Да.

Джон взял у него свечу, вылил воск себе на ладонь, гладкую, без единой линии. Шерлок накрыл его ладонь сверху, и воск застыл между их рук.

– Нам рано вставать завтра, – напомнил Джон спустя некоторое время.

– Если не хотим пропустить поезд, – уточнил Шерлок.

– Не хотим, у тебя ведь завтра важный день, – Джон посмотрел ему в глаза, и Шерлоку пришлось справиться со страхом. Он говорит про работу. Только про работу. Встретив взгляд Джона, Шерлок выглядел безмятежно.

Они повернулись к морю спиной и пошли в город. Но прежде, чем покинуть пляж, Джон увлек Шерлока на песчаный пригорок. Улыбаясь заговорщически, Джон вдруг повалился на спину и растянулся на песке, размахивая руками и ногами. Шерлок закатил глаза к небу, но аккуратно опустился рядом, повторяя его движения. Они поднялись и пошли к дому, оставив двух песчаных ангелов исчезать в сумерках.

*

В тесной ванной было не разойтись. Шерлок прислонился к раковине, стараясь избежать столкновений с локтем Джона – тот рьяно чистил зубы, встав на цыпочки, чтобы не так заметно было в зеркале их разницу в росте.

– Зачем тебе это? – не выдержал Шерлок, когда острый локоть в очередной раз заехал ему по ребрам. – У тебя изо рта ничем никогда не пахнет.

– Может, я хочу, чтобы пахло, – сердито покосился на него Джон. Он выглядел уморительно, перепачканный пастой, в нелепой пестрой пижаме и тапочках. Такой домашний. Такой настоящий.

Шерлоку все это казалось дикостью, безумием. Его смерть и любовник стоит рядом с ним, в тапочках, изображающих двух пушистых…

– Что это вообще? Мыши? Кролики?

– Мне кажется, это морские свинки.

Пару секунд они оба в недоуменном молчании разглядывали ноги Джона, а потом расхохотались.

Когда пришло время, погасили свет и легли в постель, под одно одеяло. Смотрели друг на друга в темноте, соприкасаясь ногами. И это тоже было дико, невозможно. Шерлок не мог привыкнуть к тому, что можно вот так – и по-другому тоже можно, что Джон хочет того же. Легче легкого протянуть руку и тронуть, поцеловать, прижаться; показать, что собираешься инициировать половой акт.

Невероятно.

Губы Джона были мягкими и влажными, оставляли следы, которые сначала горели, а потом становились уязвимыми для холода, для всей тысячи сквозняков в этом щелястом доме. Руки Джона были теплыми и крепкими, сжимали, гладили, искали что-то на его теле, направляли, сдавливали. Шерлок задыхался в чересчур крепких, мужских, грубых объятьях, замирал от внезапных хриплых стонов под ухом, загорался от трения – тело по телу, тело по простыне, в темноте, в безвоздушном пространстве.

Шерлок хотел всего, и не мог решить, с чего начать. Он сползал вниз по телу Джона, ощупывая ребра, целуя живот, мягкий, но мгновенно напрягающийся от слишком смелой ласки. Шерлок вылизывал, кусал, прижимался щекой и носом, вдыхал и временами забывал выдохнуть. Джон содрогался под ним, ища выход своему напряжению, впиваясь зубами в уголок подушки – не кричать, только не кричать, приличия прежде всего. Джон запрокидывал голову, выставляя короткую шею с твердым адамовым яблоком, которое Шерлок облизывал и хватал губами; так хотел надкусить – оставить отпечаток, оставить признание. Что-нибудь вроде:

Я должен тебе.

Я должен тебе себя.

Горячий и влажный от пота, соленый, как море, сильный, как море, вечный, как море… его Джон стонал и просил, шептал, вздрагивал, умоляюще бормотал что-то неразборчивое себе под нос, вскидывая бедра. Шерлок держал его, держал его крепко, играя губами, вынуждая жевать несчастную подушку, вынуждая запустить пальцы в кудри и дернуть:

– Твою мать, Шерлок!

– Не будем в постели о мамуле, – хмыкнул Шерлок и склонился над пахом, проследил языком венку от основания к кончику, поцеловал в головку, так нежно, как умел, как способен был.

И потом – ловко и вероломно – проник пальцем в узкое отверстие, протиснулся глубже, насадил на себя Джона. Ласкал и массировал изнутри, уверенно надавливая именно там, где нужно. Придерживал изнывающего Джона, положив руку ему на живот, оставляя без внимания все, что было ниже. Раздвигал и растягивал, двигал пальцами, радуясь, что они такие длинные – желал погрузиться еще глубже в Джона, желал оказаться внутри, остаться там. Пот заливал глаза, горело в груди, что-то горело и кажется, шел дым, или просто туман поднялся и проник в щели вместе с ветром, кто знает? Шерлок не знал, не думал, не анализировал, был слеп и глух, мог только улыбаться, как идиот. Джон открыл глаза, мутные от желания, влажные, короткие светлые ресницы слиплись стрелочками, в уголках набухали слезы. Джон ухмыльнулся во все лицо, взглянув на Шерлока.

– Измываешься надо мной, садист чертов?

Сцапал за плечо, притянул к себе, уронил на себя практически. Укусил за мочку уха, у Шерлока по всему телу дрожь пробежала от этого, он не сдержал глухого стона, и Джон зашептал горячо, восхитительно горячо и близко, касаясь губами ушной раковины:

– Через четыре часа нам нужно быть на вокзале, и если еще три ты будешь меня мучить, то я…

Шерлок не дослушал угрозу. Подхватил Джона под колено, закидывая его ногу себе на плечо. Джон выглядел смущенным этими манипуляциями, но смотрел на Шерлока доверчиво и восхищенно, как всегда. Внутри что-то перевернулось, и было утихший огонь занялся снова, взметнулся пепел, забил горло, горло перехватило, захотелось кашлять и курить. Шерлок скосил глаза вниз, чтобы быть уверенным, что все сделает правильно. Это было не менее ответственно, чем операция; не менее тонко, чем скрипичная партия. Шерлок прежде никогда подобным не занимался, но все получилось легко, естественно. Его тело умело, знало лучше, двигалось легко и плавно, так что разум остался за бортом. Джон вскрикнул и закусил губу, смотрел на Шерлока снизу вверх, широко распахнув глаза. Медленно вдыхал и выдыхал, медленно моргал, и все не отводил взгляда. Как одурманенный.

Шерлок двигался все быстрее, впервые за долгое время он снова в совершенстве управлял своим телом, он снова был гибким, и стремительным, и легким, он снова мог не бояться внезапной, неловкой боли или дрожи, не бояться ничего.

Джон выгнулся раз, другой и закричал почти по-птичьи, раскинув руки, зарываясь затылком в подушку. Вязкой струей излился себе на живот и грудь. Шерлок замер в растерянности, не зная, как поступить. Тяжелая нога Джона сползала с его плеча, тело Джона расслабленно обмякло. Но вот он открыл глаза и улыбнулся.

– Давай, – сказал он просто, неловко извернулся и обхватил Шерлока ногами за талию, прижимая ближе. Шерлок выдохнул, закрыв глаза, и яростно принялся вбиваться в горячее тело, внутри у него поднималась тугая волна, но все никак не могла достигнуть предела, а хотелось этого до исступленной дрожи, до крика отчаянья. Шерлок двигался быстро и коротко, его тело не знало усталости, не знало покоя. Не знало утешения. Тело его было сломано, несовершенно, закрыто для счастья, того, что он когда-то презрительно звал плебейским удовольствием.

– Шерлок, – раздался шепот в темноте, и пришлось открыть глаза, пришлось вернуться в реальность, в эту комнату, в эту постель, не прекращая судорожно вколачиваться в смысл своего существования. Джон смотрел понимающе и чуть насмешливо. – Ты слишком громко думаешь.

И тут его отпустило. Он засмеялся, положил ладонь Джону на грудь и был застигнут врасплох. Наслаждение оказалось велико, непомерно, слишком щедрым для одного. Чем-то из разряда незабываемого. Шерлок был опустошен и заполнен, он, кажется, на секунду забыл собственное имя, он даже имя Джона забыл, выбитый из реальности приливной мощной волной.