Текст книги "Сломленная (СИ)"
Автор книги: Никта Мун
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)
Глава 21. Вызов
За ночь решимость не растворилась. В дымке рассветных лучей, она только укрепилась. Виталина стояла около окна на кухне. Дверь квартиры тихо открылась и появился бармен после очередной рабочей ночи. Парень тихонько прошел на кухню, думая, что все спят, но на пороге вздрогнул, увидев темный силуэт окло окна.
– Чего не спишь? И где Слава? – проговорил он, проходя к холодильнику за бутылкой холодной воды.
– Он уехал. Его мама в больнице поэтому он нужен там.
Паша понимающе кивнул. Его профессиональный радар психолога без образования, так как профессия предполагала быть чутким человеком, видел, что девушка беспокоится. Он знал, что на вопрос “все ли хорошо” никто, никогда не получает правдивого ответа.
– Тебе нужна помощь? Или возможно выговориться? – Он дико устал, но не мог просто взять и оставить девушку одну.
Виталина улыбнулась устало, но искренне.
– Нет, иди ложись. Отдыхай.
Она отвернулась, снова смотрела куда-то вдаль. Паша немного постоял. Неловко кивнул самому себе и поплелся в свою комнату. Когда он завернул за угол, Ви его окликнула и ему пришлось сделать шаг назад. Выглянуть из-за угла.
– Не знаешь где Делия? Я не могу до нее дозвониться пару дней.
Бармен нахмурился. Немного подумал прежде чем ответить.
– Нет, не знаю, но она как-то говорила, что ей придется на несколько дней улететь по работе. Сегодня, завтра должна объявиться.
– Хорошо, спасибо. – Кивнула рыжеволосая, погружаясь в свои мысли и этим показывая, что больше вопросов нет.
Паша ложился спать с нехорошим предчувствием. Но веки сомкнулись быстро, погружая уставшее тело в крепкий сон.
Алексия позвонила сразу, как только закрылась дверь в комнату бармена. Виталина улыбнулась, отвечая на звонок.
– Приветики – привет! – и не тени улыбки.
– Выглядишь не очень, – без приветствия ответила Ви.
– Нет повода для веселья. Ты ведь знаешь о маме парней. Тис храбрится, но беспокоится. Вчера искали хорошую клинику в Европе, нашли вариант, завтра вылетаем.
– ВылетаЕМ? – удивленно выделила последний слог рыжеволосая.
Лекс застенчиво улыбнулась и отвела взгляд.
– Ну, вообще-то я не напрашивалась. Просто…
– Я не собираюсь оставлять ее одну. К тому же, если в этот раз маме не станет легче, она должна познакомиться с моей парой. – Мстислав появился из неоткуда, чмокнул брюнетку в нос и скрылся, бросив в камеру – привет, Ви.
Виталина не успела поприветствовать в ответ, как мужчина исчез.
– Значит, знакомство с родителями, – улыбается рыжеволосая.
– Не самое уместное к тому же, – фырчит Лекс, но глаза ярко сияют от нежности и любви. Выражения лица резко меняется, становится беспокойным. – Как ты?
А Ви не знает, что сказать. Ложь подруга сразу поймет. А правда – напугает.
– Мне страшно, грустно и уже скучаю по Мирославу. – Эта правда, но не вся. – А еще я прочитала наконец письмо. И… – тяжелый протяжный вздох. – Она жива. Моя мама жива.
Алексия издала непонятный звук, закрыв рот ладонью и в ужасе распахнула глаза.
– У меня много вопросов. Я зла и ненавижу отца. Эти эмоции давят на меня и я боюсь, сломаться. – Это тоже правда.
– Мне жаль, что ты все это проживаешь одна. Прости, что я не рядом.
По щеке Лекс скатывается соленая капелька. Точно такая же, зеркаля, катится по щеке Ви.
– Мы со всем справимся, – грустно улыбается Виталина. – Не вечно же нам страдать.
– Я просто переживаю за тебя. Мне невыносимо думать, что ты там одна, когда у меня все хорошо. Будто я все это не заслуживаю. И хочется за это извиниться.
– Глупая, – с улыбкой качает головой рыжеволосая. – Не смей за это извиняться. Ты как никто другой заслуживаешь любви, счастья и спокойствия. После всего того, что ты пережила, ты до конца жизни должна оставаться счастливой, без всяких негативных эмоций.
– Я хочу чтобы ты тоже была счастлива.
– А я и буду. Назло всем.
Алексия нежно улыбнулась.
– Мне нравится твой настрой.
– Мне мой тоже.
Брюнетка тревожно оглядывает свою подругу через экран телефона и чувствует недосказанность, тревогу. Внутри что-то переворачивается, заставляет переживать за рыжеволосую. Лекс видит в глазах смирение и какой-то животный блеск – несочетаемое комбо.
– Мне пора. Я сегодня еще не ложилась.
– Да, конечно. Сладких снов, Ви. Я люблю тебя.
– И я тебя люблю, Лекси.
У брюнетки мурашки по кожи, будто с ней попрощались. Навсегда.
Виталина выдыхает. Идет к выходу. Накидывает на плечи пиджак. Обувается. И выходит из квартиры. Пора забрать свое.
***
Рыжеволосая просит таксиста остановить машину за несколько домов от дома отца. Знает, что здесь по всюду камеры и незамеченной она не останется, но ей требует несколько минут, чтобы перевести дыхание.
Район значительно отличается от основного города. Величественные дома, ухоженные придомовые участки, так и кричат о статусах владельцев. Здесь все разительно отличает от квартиры ее детства. Простора больше, но это все такая же золотая клетка, только отличается площадью. Ви может с легкостью представить, как ее ребенок задыхается, живя в этой роскоши, но которая ограничивает по рукам и ногам всеми статусами, правила и строгим контролем ее отца. Мурашки по кожи и пальцы в кулак.
Девушка идет стремительно и решительно, с толикой надежды в груди и отчаяньем в сердце. Она звонит в звонок, смотрит в камеру и нервно ждет.
Виталина чувствует взгляд через камеры. Холодок по кожи. Динамик издает скрипящей звук, вынуждая вздрогнуть хрупкое тело, а затем произносит.
– Анатолия Павловича нет дома.
– Я не к нему. А к Богдану.
Тишина. Давящая. Страшная. Звонкая.
– Не положено. Уходите, иначе нам придется вызвать полицию.
– Вызывайте.
Девушка улыбается в камеру, делает шаг назад и садится на ступеньку.
– Я их здесь подожду.
Ви знает отца. Знает, что тот либо позволит зайти, либо выйдет сам. Сейчас ранее утро и рыжеволосая уверена, на все сто процентов, что отец еще дома. С минуты на минуту поедет на работу. Он человек привычки, строгого порядка и расписания. Девушка слишком часто приходила поздно домой и распорядок отца выучила лучше, чем прокурор уголовный кодекс.
Мимо проезжает машина. Через тонированные стекла чувствует заинтересованный взгляд случайного свидетеля ее упрямства. Улыбка расползается на ее лице, потому что имидж для отца это все. И она сейчас посягнула на этот “святой” грааль. Слухи расползаются быстро, особенно в кругах элиты. Рыжеволосая уже предвкушают, как будут говорить, что дочь Ёлкина сидела на пороге дома, а родной отец не впустил. Люди, которые считали, что она лгунья, начнут задаваться вопросами. И рано или поздно ответы найдутся и они очень не понравятся ее отцу, но взбудоражат общественность.
Она слышит щелчок. Неподалеку разъезжаются откатные ворота и на дорогу выезжает черное элитно авто. Машина останавливается напротив. Стекло на задней двери слегка опускаются, не показывая лица.
– Садись. Поговорим.
Виталина улыбается, нарочно медленно поднимается, оттряхивает седалищное место. Так же медленно обходит машину и садится назад.
– Доброе утро, папочка.
И в эти слова она вкладывает всю свою ненависть.
В машине играет тихо музыка. Дочь с отцом сидят отвернувшись друг от друга. Мужчина зол. Девушка напряжена. Они смотрят на разные стороны дороги. У них разные взгляды на жизнь. И этот именно тот случай, когда фраза “и разошлись, они как в море корабли” была бы самым идеальным завершением их семейных отношений.
– Почему ты мне лгал, что мама умерла при родах? – Один самых важных вопросов слетает из уст девушки.
Она не видит, но отец вздрагивает и стискивает кулаки.
– Она умерла для меня, когда попыталась уйти к другому.
– Ты бил ее.
– Она заигрывала с другими.
– Ты принимаешь доброту за кокетство.
– Ты ничего не знаешь! – Взревел отец и развернулся к дочери, глаза сверкали яростью.
А вот Виталина была спокойна. Она с достоинством выдержала взгляд отца.
– Чего я не знаю отец? Твой тотальный контроль? Твой гнев? Твои собственнические наклонности? Твой талант к угрозам? Или умение воплощать слова в реальность? Что именно я не знаю?
Девушка нарушает зрительный контакт, горько усмехается и отворачивается.
– Единственно, чего я не знаю – это твою любовь, отец.
Хочется разреветься. Выйти из машины на ходу, но она упрямо сидит и чувствует сжигающий взгляд отца. А у него флэшбеки в голове точно такого же разговора около двадцати четырех лет назад. Виталина безумно похожа на мать. Внешностью, характером, этим чертовым упрямством.
– Она любила тебя, а ты убил своим чёрствым отношением.
– Откуда тебе знать, ты была младенцем. Я любил Анну. Всегда и до сих пор. – На последних словах его голос потух, затих, но Ви это услышала. Мурашки по кожи.
– Ты убиваешь все, что любишь, – шепчет девушка. – Твоя любовь ненормальна и разрушительна. Посмотри, что она сделала с нашей семьей. Я ненавижу тебя, презираю, мне очень жаль, что я твоя дочь.
Мужчина ухмыляется. Он уже слышал подобные слова. И ему нечего сказать. Виталина тяжело вздыхает.
– Предлагаю порвать наши семенные узы раз и навсегда. Я заберу Богдана, и мы покинем страну. Захочешь видеть внука, препятствовать не буду.
– Нет.
Виталина ухмыляется.
– Ну да, будет странно, если я заберу ТВОЕГО сына. – Девушка выделила это слово голосом. – Зачем ты так сделал? Зачем присвоил себе то, что никогда не будет принадлежать тебе? Зачем ты портишь жизнь еще одному ребенку? Богдан еще ребенок, мой ребенок, отец. Не твой. Никогда им не будет, сколько бы ты не называл его своим, и не выводил в свет.
– Он мой, – снова взревел мужчина.
– Нет, – спокойный ответ. – И ты прекрасно это знаешь. Ты видишь в Богдане меня, видишь в нем Анну, не так ли? Можешь не отвечать, по твоему взгляду вижу, что я права. Ты никогда не будешь счастливым, не таким способом. Отнимая счастья у других. Давай позовем мальчика и попросим выбрать его с кем он хочет остаться. С тобой со своим ненастоящим отцом или со мной с чужим человеком, с так называемой сестрой. – В глазах отца пробежала тень страха. – И ты прекрасно знаешь, что мальчик пойдет за мной, потому что твоя любовь убивает все чувства.
– Останови машину! – Рявкнул отец.
Автомобиль остановился.
– Убирайся!
Девушка открыла машину, снова посмотрела на отца.
– Я сделаю все невозможное, что бы отнять у тебя своего ребенка. И это не моя гордыня говорит или задетые чувства. Это тебе говорит сердце матери. Я уничтожу тебя в отместку за маму, за мою растоптанную жизнь, ради счастья своего ребенка.
Она вышла с горящим решительным взглядом, который до ужаса напугал взрослого мужчину, бизнесмена, держащего конкурентов в страхе. Он ошибался, говоря, что Виталина похожа на свою мать. Она намного сильнее, уверенней и опасней.
Рыжеволосая была довольна собой. Она не испугалась, не дрогнула и позволила отцу подавить ее волю. Девушка выключила диктофон, который успела незаметно включить, когда села в машину. Довольная собой, вызвала такси и поехала в квартиру бармена.
Ей было необходимо поговорить с Мирославом, рассказать все. Встретиться с Делией и продумать следующий шаг.
Где-то в глубине души, ей было жаль отца. Всю жизнь любить одну женщину, какой-то больной любовью и убивать своими чувствами каждого, кто был рядом. Она никогда не поймет его. Ей и не хотелось. Уверенность, что она заберет своего сына, улетит в Америку и вычеркнет всю жизнь, прожитую в этом городе, была на все тысячу процентов.
Такси остановилось около подъезда. Виталина расплатилась и вышла. Решила не дожидаться личной встречи с Делией и послала ей аудиозапись диктофона. Написав в сообщении “нам нужно срочно все обсудить”.
Девушка сделала несколько шагов в направлении к подъезду, как услышала резкий звук шин. Она успела только обернуться, как ее схватили за руки. Не успела даже пискнуть, как почувствовала боль в районе шеи. Тело моментально начало обмякать. Телефон выпал из рук. Расфокусированный взгляд не мог хоть за что-нибудь зацепиться. Она почувствовала, как ее грубо усадили на сиденье и последнее, что поймал мутный взгляд, прежде чем отключиться, это закрывающуюся дверь автомобиля. В голове промелькнуло, что ей конец. Она умирает. В голове всплыл силуэт Мирослава и фантомные объятья ее сына. А затем Виталина провалилась во мрак.
Глава 22. Сумасшедшая
Тело ломило. Голова шла кругом. Взгляд расфокусированный, мутный. Виталина приходит в себя медленно. Она ничего не помнит после разговора с отцом. Не понимает где находится.
Она пытается встать, но ее что-то сдерживает. Паника накатывает горячей лавой по всему телу. Пытается кричать, но голос не слушается, хрипит, безжалостно раздирая горло.
А затем яркие вспышки воспоминаний. Такси, дорога до подъезда, незнакомые люди, боль в районе шеи. С колоссальным усилием берет панику под контроль. Моргает быстро – быстро, до пятен, а затем распахивает и замирает.
Серые стены. На окне решетка, за ним ночь. Взгляд падает на тело. И снова паника. Она лежит привязанная к кровати, так сильно, что тело занемело. “Психушка” первая и правильная мысль мелькает в голове. Истеричный смех эхом отбивается от стен, заполняет маленькую палату. Резко сменяющейся на отчаянный плач. Отец сдержал свое слово – упек ее в психбольницу.
Виталина не спала остаток ночи. Она то плакала, то смеялась, то пыталась кричать, но голос совсем ее не слушался, срывался на беспомощный хрип.
Рано утром двери распахнулись, впуская в палату женщину в белом халате.
– Успокоилась. – Констатировала она. – Нам пришлось вколоть бешеную дозу успокоительного. Когда тебя привезли – ты кричала, вырывалась, нанесла увечье охране. Сейчас я тебя развяжу и отведу тебя в туалет. У тебя два выбора быть послушной и спокойной, тогда мы будем дружить. Либо ты проявляешь агрессию, тебя запирают в изоляторе и ты ходишь под себя. Ну так что, мы будем дружить?
На морщинистом лице даже мускул не дернулся, когда она говорила и безразлично смотрела на рыжеволосую. Ви не помнила, чтобы устраивала дебош, но на сомнительную дружбу была готова. Медленно кивнула.
– Правильное решение девочка. – Все тот же безразличный тон.
Женщина расстегивала ремни один за другим. Постепенно освобождая онемевшее тело. Ви разминала конечности по мере их освобождения. Она с трудом села на кровь. Не с первого раза удалось встать. Ноги были ватными, непослушными. Тело слабым и неповоротным. Шаги были неуверенными. Голова до сих пор была тяжелая.
За дверью их ждали два парня в белом костюме мед брата.
“Они считают меня опасной”. Промелькнула мысль, а на губах отразилась горькая ухмылка. Она здесь жертва, не они, но этот факт мало кого волновал. Для них всех, она неуравновешенная, психопатка, ненормальная. Как еще называют людей, которые попадают в такие заведения? А как называю тех, кого предал родной отец ради своего имиджа и репутации?
До уборной дошли медленно. По дороге попадался медицинский персонал. Несколько жителей сего сомнительного заведения, на вид вполне адекватные. Насколько могут быть адекватные пациенты в псих больницах.
Туалет был общий. Без всяких признаков личного пространства. Такой же серый, как и все вокруг. Сопровождающие мужчины повернулись спиной – и на этом спасибо.
Нечто похожее на зеркальную поверхность висело над раковиной. На вид прочнее обычного зеркало. Возможно мера предосторожности, чтобы не было соблазна разбить и покончить собой. Ви была уверена, если прожить в этих стенах продолжительное время, то это может стать отличным решением всех проблем.
Виталина выглядела ужасно. Волосы растрепанные. Под глазами тени. Зрачки расширены, а веки припухшие. Наверно, так и выглядят люди напичканные успокоительным, а возможно еще какой-нибудь дрянью. Она попыталась привести волосы в порядок, разгладить их трясущимися пальцами, хоть как-то стать похожей на нормальную, но все попытки провалились.
Снова горькая ухмылка и отчаянье в глазах. Ее ведь найдут? Она ведь успела отправить аудиозапись Эле? Она ведь не сойдет с ума? И в каждом вопросе сомнение.
Виталину привели обратно в палату. Захлопнули дверь, заставив вздрогнуть. Оставляя наедине с жирующим отчаяньем.
Девушка пересекла маленькую комнату, подошла к окну. Она никогда не думала, что будет смотреть на голубое небо, через темное железо решетки. Интересно сколько нужно времени, чтобы действительной сойти с ума, здравомыслящему здоровому человеку, находясь в таком учреждении в четырех стенах? Если честно узнавать не хотелось. И рыжеволосая сделает все что в ее силах, чтобы не сойти с ума.
***
Виталина переоценила свои моральные силы. Это случилось во время обеда. Ей разрешили покушать в общей столовой с относительно спокойными жителями больницы. Образы растрёпанных людей, сидящие за столами, отпечатались в сознание надолго. Пугал не их вид, а отсутствующие мертвые взгляды. Резкие выкрики некоторый из обедающих. Заставляли вздрагивать и с опаской оглядываться. Приступ агрессии одной женщины, которая внезапно подорвалась с места и начала душить соседа, выкрикивая “умри сатана”. Испуг остальных, свой собственный. Нечеловеческий крик той самой женщины, когда санитары уволакивали ее в изолятор. А потом наступило то самое тихое спокойствие. Как будто ничего не случилось. Как будто не было, акта нападения, безумных криков и проклятий. И это чувство обреченности, которое витало в воздухе. Как будто именно им они все питались, а не едой, которая на вкус была как пластик.
На ужин девушка идти не хотела. Это не был порыв сумасшедшего. Напротив, адекватного человека, который боится за свою жизнь.
Ее попытались насильно вытолкнуть из палаты, но девушка начала сопротивляться.
– Я не хочу. Не могу. Я нормальная. – Она не кричала, тихий отчаянный шепот срывался с потрескивающих губ. – Я нормальная. Нет. Пожалуйста.
Рыжеволосая яростно сжимала косяк, до побеления костяшек. Она брыкалась, пыталась вырваться. Уж лучше в изолятор подальше от всех, чем ждать, когда кто-нибудь воткнет ей вилку в глотку с криком “изыди сатана”. Ви хочет жить.
– Пожалуйста. Нет.
Тихие слезы отчаянья стекались по щекам, когда она в очередной раз почувствовала болезненный укол. Тело начало обмякать. Разум затуманился, но губы продолжали бессознательно шептать:
– Пожалуйста. Я нормально. Не трогайте…
А затем долгожданная тьма.
Очнулась рыжеволосая от нечеловеческого крика. Кто-то за стенкой истошно орал. Сложно было распознать в этом звуке что-то человеческое. Больше животного.
Волоски встали дыбом от страха. Виталина резко подскочила на кровати, вжалась в спинку, подогнув ноги под себя. Ее трясло. От страха, от осознания, что она до сих пор в псих больнице и это ей не приснилось, от атмосферы безумия с примесью отчаянья.
Конечности затекли. Страх постепенно отпускал, уступая место безразличию. Такому безысходному смирению. Крик постепенно начал стихать. Девушка осмотрелась. Палата ничем не отличалась от предыдущей. Такие же серые стены, небольшое окно с решеткой, стеклянная прочная дверь. В левом углу потолка заметила мигающую красную точку камеры. В предыдущей комнате она не замечала ничего подобного.
Виталина позволила себе расслабиться, вытянула ноги. Размяла руки. Как только она села на край кровати, двери щёлкнули, впуская престарелого мужичка в белом халате. Двери за ним автоматически закрылись. Рыжеволосая настороженно смотрела на вновь прибывшего. На его, казалось бы, искреннюю сожалеющую улыбку. Мужчина остановился в пару шагах от нее, внимательно осмотрел, все так же улыбаясь.
– Госпожа Ёлкина Виталина Анатольевна двадцать четыре года. Меня зовут доктор Зуев, я ваш лечащий врач. – Тишина и пристальный взгляд карих глаз.
– Надеюсь вы от меня не ждете фразы “приятно познакомиться”, ведь это не так. – Холодно проговорила девушка, пытаясь скрыть трясущиеся руки в длинные рукова рубашки. Этот жест не ускользнул от внимательных карих глаз мужчины.
– Вы знаете почему оказались здесь?
– Да. Мой отец заплатил вам, чтобы держать меня здесь, подальше от его воображаемой счастливой семейной жизни. Чтобы я не портила его репутацию и имидж. – Фыркнула рыжеволосая, во взгляде полыхнула ярость. Мужчина сделал несколько шагов назад.
– Ваши близкие беспокоятся о вас. – Начал осторожно доктор. – Вам диагностировали “бредовое расстройство личности”. Это когда…
– Я знаю, что означает этот диагноз. – Перебила его Виталина. – Простыми словами, когда вымысел человек воспринимает, как правду. Удобный диагноз, особенно после статьи в газете, что Богдан мой сын.
Мужчина поджал губы.
– Виталина, послушайте. У вас генетическая предрасположенность. Ваша мама…
Рыжеволосая расхохоталась.
– Дайте, угадаю, вы были молодым доктором, возможно только-только начали свою карьеру, когда мою маму сюда упекли. Вы так же были ее лечащим врачом. Я уверена, она была идеальным первым пациентом. К счастью, недолго. Какое удачное стечения обстоятельств, неправда ли? – Продолжала девушка, гневно смотря на доктора. – Мать и дочь. И словосочетание генетическая предрасположенность превосходно подходит к этой ситуации. Вы знаете, а я уверена, что знаете, есть психологическая теория возникновения бредового расстройства. Она называется теория защитного механизма. Она предполагает, что весь вымысел или бред, является результатом защитного механизма. Он направлен на сохранение позитивного взгляда на себя, путем приписывания негативных свойств другим людям или обстоятельствам. А у меня определенно, есть причины облагородить себя и залить грязью своего отца. А сейчас доктор, загляните мне в глаза, проанализируйте мое поведение и слова. Скажите я похожа на человека с бредовым расстройством личности?
Доктор попятился назад. Губы вытянулись в тонкую линию, а в глазах промелькнул страх.
– Я назначу вам лечение, – проговорил мужчина.
– Мне жаль вас. – Проговорила девушка с грустной улыбкой. – Надеюсь его деньги сделают вас счастливым человеком. Совесть он вашу уже смог заставить замолчать.
Виталина отвернулась. Не стала смотреть, как плечи мужчины опустить под грузом вины.
За стенкой продолжался вой, но уже не такой громкий и сильный. Скорее умоляющий, чтоб его прикончили, освободили от страданий. Именно так сейчас выла душа Виталины, пока внешне она пыталась не сломаться. Ради себя, ради сына, ради Мирослава, ради Лекс и ее парня, ради своей мамы. Но она не была уверена, что сможет долго продержаться.
– Господи, пожалуйста, дай мне сил не сойти с ума. – Шептала девушка.
Она сложила руки на груди. Через решетку на нее смотрело ясное, голубое небо. Зеленые глаза с жадностью ловили небесную краску, боясь забыть яркость внешнего мира. Сухие, искусанные, бледные губы молились. Не умеючи, но со всем пылом и отчаяньем, передавая мольбы горячего, но искалеченного сердца. Соленые дорожки слез не приносили долгожданное облегчение. Они были тем якорем, который показывал, что она еще умеет чувствовать, что она еще жива среди этих серых мертвых стен.
Вой прекратился. Наступила звонкая тишина. Виталина не будет спать всю ночь. Слушая непонятные звуки, глухие удары, стоны. А на утро мимо ее палаты провезут на каталке тело накрытое простыней. Она увидит на мгновение сквозь стеклянную дверь, безжизненно свисающую руку. Крик ужаса застынет где-то внутри.
Через пару минут ее выведут в туалет. Она заметит, кровавые подтеки на такой же стеклянной двери соседней палаты. Уборщица торопливо будет все отмывать.
Виталина поймет сразу, ее сосед разбил голову этой ночью. Но кошмар всего этого, что никто не остановил. Камеры в палатах. Медсестры на посту. Охрана. Все безразлично наблюдали и слушали, как утекает чья-то жизнь.
Вернувшись в палату, девушка забьется в уголок. Попытается отгородиться от этого безумного мира. Заставит себя вспоминать Мирослава. Его прикосновения. Его голос. Их совместное времяпрепровождения. Он станет ее путеводной звездой. Будет греть душу, оберегать разум, чтобы не сойти с ума.
