Текст книги "Избранница. Рассказы."

Автор книги: Николай Блохин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

Старая закалка

– Рота, равняйсь!.. Плискин, была команда «равняйсь»!.. Рота, смир-на!.. Шариков, была команда «смирно»!.. Рота, вольно!.. Хаббибулин, была команда «вольно»!.. Что?.. Где подполковник?.. Рота, равняйсь! Товарищ подполковник, в роте проводятся занимания по подниманию... виноват, занятия по поднятию боевого духа у новобранцев... Есть!.. Ха-ха-ха, товарищ подполковник!.. До свидания, товарищ подполковник!.. ...Продолжаем занятия... Плискин, по команде «равняйсь» все должны повернуть головы направо так, чтобы каждый видел грудь четвёртого человека... Что?.. У тебя справа всего двое?.. Гм... Действительно... Как тут быть?.. Гм... У солдата не должно быть никаких сомнений... Вот что... Хаббибулин, поменяйся с ним местами... Теперь видишь?.. Порядок! ...Продолжаем занятия... Сопелкин, поверни голову и смотри на меня!.. Чугунов, поверни голову и смотри на меня!.. Кандыба, поверни го... Вы что, женщину никогда не видели?.. Это Макаронова, связист... Маруся... Идет себе... Сержант Макаронова, проходите скорей, не срывайте занятия... Щемечкин, поверни голову!.. Хаббибулин, поверни голову!.. Сержант, проходите же скорей!.. ...У кого есть вопросы?.. Что?.. Обед будет в два часа. У кого вопросы по существу?.. Что?.. Ужин будет в полседьмого... ...Продолжаем занятия... Плискин, когда я говорю, обо всём забыть... Есть меня глазами... Что бы ни произошло, я для вас бог, отец и мать... Сопелкин, я сказал «отец и мать»... Когда говорит командир, пусть хоть небо рушится – вы должны молча внимать. Никаких отвлечений, ясно? У кого вопросы?.. Что?.. Я уже говорил, что обед будет в два часа... Что?.. Уже четверть третьего?.. Рота, равняйсь!.. Плискин, была команда «равняйсь»!.. Рота, смир-на!.. Чугунов, была команда «смирно»!.. Нале-е-во!.. Сопелкин, была команда «налево»! Сопелкин, кру-, остальные на месте, -гом! Вот так!.. В столовую шагом арш!.. Кандыба, запевай!.. ...Шариков, не спать!.. Костоглотов, не спать!.. Щемечкин, не спать!.. А ещё жалуетесь: обед плохой! После плохого обеда солдата спать не тянет!.. Хаббибулин, не спать!.. На чём мы там остановились?.. Ах да, верно, когда говорит командир, пусть небо рушится! Что бы ни произошло, вы должны есть глазами начальство. Пусть хоть ракета с неба упадёт, вы должны продолжать слушать командира. Рота, ложись!!! Бум-м-м!.. Все целы?.. Отбой, можно встать!.. И правда, ракета у-упала... Наверное, где-то не-подалёку стрельбы и-идут... Не о-отвлекаться!.. Костоглотов, не отвлекаться!.. Хаббибулин, не спать!.. Во второй шеренге, лысый, не спать!.. Что?.. Вы все лысые?.. Действительно... Единообразие, солдаты, суть высшая красота в армии!.. Разбудите Хаббибулина!.. Шариков, куда смотришь? Что?.. Из ракеты люди выходят?.. Действительно... Боеспособность нашей армии растёт не по дням, а по часам... Никогда не знаешь, какую технику пришлют тебе завтра... Вчера на конях с шашкой наголо, сегодня в ракетах летаем, а завтра... Сопелкин, закрой рот!.. Чугунов, закрой рот!.. Хаббибулин, открой глаза!.. Кто в скафандрах?.. Из ракеты вышли в скафандрах?.. «Скафандр» – неуставное слово... Это, по-видимому, общевойсковой защитный комплект... В округе проходят учения... Что?.. Это не рожа, это противогаз... Новый какой-то... Раньше таких не было... Боеспособность нашей армии растёт не по дням... Что?.. Антенна?.. Странно... Боеспособность нашей армии... Здравствуйте, товарищи... не вижу ваших знаков различия... Вы тут в противогазах... в защитных костюмах... Куда вы меня ведёте?.. Чего вы молчите?.. А-а, понял, понял... Я, наверное, условно отравлен ядовитыми газами условного противника... Меня тоже в ракету?.. А почему у вас по четыре руки?.. Понимаю, боеспособность нашей армии растёт... Рота, равняйсь!.. Рота, смир-на!.. Прапорщик, продолжайте занятия без меня...

Через магистраль
и за канавой

Подробности моего рассказа покажутся не очень нравственными, но ручаюсь вам, что в нём будет заключаться глубокий, нравственный смысл, который не ускользнёт ни от кого, разве от 18-летних барышень – да им моей книги не дадут; а если она им и попадётся случайно, то умоляю их после этих строк закрыть её и не класть на ночь под подушку, потому что от этого находят дурные сны. М. Ю. Лермонтов. «Я хочу рассказать вам» Иванов медленно поднялся по ступенькам, постоял, тяжело дыша, и, с трудом приоткрыв дверь, вошёл в магазин. На большой коробке из-под болгарских плевательниц, прислонясь спиной к аппарату искусственного кровообращения, сидела, уткнувшись в толстый журнал, блондинка-продавщица. – Девушка, – Иванов поставил на пол чемодан, – я приехал из Орловской области. Мне сказали, что у вас бывает... Мне врач сказал... Словом, мне поможет только почку удалить. Пересадить, то есть. А у нас, девушка, этих органов для трансплутации отродясь... – Транс-план-та-ции, – не отрываясь от журнала, поправили за прилавком. Всё, что есть, – на витрине. – Спасибо, девушка. Иванов полез в карман пиджака, вынул футляр, из него – очки, нацепил их на нос и наклонился к витрине. На пыльном бархате благородно поблёскивали шприцы с иголками и без, тускло отсвечивали устрашающего вида ножи и пилы, щипцы всевозможных размеров и форм, банки, баночки, флаконы... – Э-э-э... Девушка, я плохо вижу... А где же... – Слева, на стеллаже, где написано «Секция 3», – не глядя на Иванова, проговорила продавщица. Слева, под табличкой «Секция 3», действительно стоял стеклянный шкаф, совершенно пустой, если не считать маленького прозрачного предмета на верхней полке. Иванов уткнулся носом в стеклянную стенку шкафа. Прозрачный предмет оказался термосом-криостатом, наполненным жидким азотом, в котором сиротливо плавал кривой, с малиновым ногтем, мизинец правой руки. Рядом с криостатом лежала на стеклянной полке пыльная бумажка.

Наименование товара: Палец женск. прав. рук. Номер пять. Донор: Багдасарова Мария Ованесовна. Возраст товара: 48 лет. Дата ампутации: 1 кв. ... года. Сорт: 1. Годен до ... (прочерк). Цена: 9 руб. 75 коп. Производственное объединение "Севан".

Иванов снял очки, заботливо спрятал их в футляр, снова подошёл к продавщице. – Девушка, я приехал издалека... У меня почка никуда не годная. Мне деваться некуда... Я хожу с трудом... Врач сказал, что поможет только срочная пересадка, а у нас в Орловской области... – Я же сказала: всё, что есть, – на витрине. Вы что, первый раз тут? продавщица наконец оторвала глаза от журнала и посмотрела на Иванова. Перед ней, сгорбившись, стоял пожилой подслеповатый мужчина с бледно-серым лицом. Одет он был в старомодный коричневый костюм, в руках держал плащ-дождевик. "Прямо с вокзала к нам", – с жалостью подумала вдруг продавщица. – Вы, дядя, пойдите на толчок. На чёрный рынок то есть... Там всё что угодно бывает. А у нас... – девушка махнула ручкой, – у нас даже аппендиксы в дефиците. – Аппендиксы? – удивился Иванов, – а на кой они нужны-то? – Есть люди, интересуются... На обмен. – На какой обмен? – На такой и обмен. Вы езжайте прямо на толчок, там всё и увидите. Выйдете из магазина, перейдёте дорогу. Справа, около пивной, остановка автобуса. Садитесь на сто девятый, езжайте до конца, до площади Кутузова. Там разворачивается трамвай, семёрка. Семёрка довезет вас до 12-й улицы Новаторов. Там спросите. – Что спросить? – Господи! Спросите, как пройти на толчок. А там купите себе вашу печёнку. – Почку, – грустно поправил Иванов. – А там точно бывает? – Не знаю. У нас точно не бывает. Иванов кивнул головой – спасибо! – и, подхватив чемодан, поплёлся к выходу. Продавщица долго смотрела ему вслед, думая о чём-то своем, затем снова склонилась над журналом.

12-я улица Новаторов состояла пока из одного-единственного дома, ещё не заселённого, но уже снабжённого номером (почему-то 29/4). – Молодой человек, как пройти на чёрный рынок? Длинный рыжеволосый парень в клетчатой рубахе и в джинсах, с портфелем, нетерпеливо посмотрел на Иванова. – На толчок, что ли? – Ну да, конечно, на толчок. – Зайдите за дом, там лежат на земле две трубы – магистраль теплотрассы. Перелазьте, где удобнее, через них и идите вправо. Всё вправо и вправо до канавы. За канавой будет вам толчок. Перелезать через трубы с чемоданом в руке человеку с больной поясницей нелегко. Иванов долго стоял у канавы с приоткрытым ртом, ловя пересохшим горлом жаркий июльский воздух. Снять бы этот проклятый пиджак! Но куда его деть? Руки заняты – чемодан и плащ. Камеры хранения на вокзале забиты... Жарко! – Давайте, поднесу чемодан! – около Иванова остановился невысокий, совершенно лысый мужчина. Не дожидаясь ответа, он подхватил чемодан и спрыгнул в канаву. Иванов, поглаживая ноющую поясницу, полез за ним. Лысый помог Иванову выбраться из канавы, заглянул в глаза и спросил участливо: – Устали с чемоданом-то? – Спасибо, молодой человек, помогли... – А что у вас? – лысый похлопал по чемодану. – Почка, – вздохнул Иванов. – Ого! – уважительно кивнул лысый. – И что же вы за неё хотите? – Вы меня не поняли, молодой человек. У меня больная почка. Я сам из Орловской области. Мне врач сказал, что почку надо пересадить. Я приехал сюда в магазин, а она говорит: "Езжайте, – говорит, – на чёрный рынок. У нас, – говорит, – не бывает..." На пустыре за канавой толпились люди. Пожилые сидели на принесённых с собой раскладных стульчиках, на помидорных ящиках, на пеньках. Молодые расположились проще: кто в джинсах – прямо на травке, а иные стояли возле своих товаров, заботливо поправляя прозрачные сосуды, выставленные на газетах, на тряпках, на кусках полиэтилена. – У вас на самом деле ничего нет? – спросил у Иванова попутчик. – Откуда у меня? Я приехал купить... – Смотрите, смотрите, здесь в основном меняют, – лысый поставил чемодан, раскланялся и юркнул в толпу. Жарко! Иванов зашёл в тень громадной крытой машины с красным крестом на борту. За маленьким зарешеченным оконцем с матовым стеклом угадывались мощные электрические лампы. Операционная? – Уши есть? – раздался за спиной низкий женский голос. Иванов вздрогнул. – Простите? – Уши есть, говорю? – перед Ивановым, покачивая бедрами, стояла громадных размеров тётка, втиснутая в трикотажную майку до колен. На майке синими канцелярскими буквами наискосок читалась надпись: "Сейчас, и больше никог..." Длинные русые распущенные волосы обрамляли могучую грудь, закрывая окончание таинственной надписи. – Уши есть, конечно, – удивленно пробормотал Иванов. – Покажи! – потребовала тётка. Иванов поводил головой направо-налево и, всё ещё ни черта не понимая, заглянул снизу вверх в за-плывшие жиром глазки. – Мне женские нужны. Ты откуда такой приехал? На кой чёрт мне твои волосатые? Маленькие нужны, желательно с дырками под серьги. – Женских у меня нету, – покачал головой Иванов. Тётка дернула плечом, повернулась, и Иванов с ужасом увидел, что на голове у неё две пары ушей. Они росли так тесно, что и не сразу поймёшь, с какими она родилась, а какие к ней приставили потом... – Зачем вам ещё уши? – изумленно прошептал Иванов. – У вас и так четыре штуки. – У меня комплект французский. Серьги, понимаешь? Шесть серёжек, все разные – мода такая. На Западе все носят... – Зачем же, красавица, уши пришивать? Прокомпостировала бы в родных ушах ещё по паре дырок и носила бы свои серёжки! – Дурак ты, дядя! – обиделась почему-то тётка с четырьмя ушами и понесла свое громадное тело прочь от Иванова. А он, спрятав чемодан в кусты у канавы, пошёл в торговые ряды.

Небывалые успехи медицины, помноженные на нерасторопность торгующих организаций, выплеснули на чёрный рынок, на окраину громадного города, удивительные вещи: ноги, кровеносные сосуды, сердца человеческие, клапаны к ним, носы – от римских с горбинкой до русских, курносых... много чего. Иванов медленно прохаживался вдоль рядов, давился, цокал языком, смотрел, слушал. – Барышня, носик заменить не желаете? Греческий, двадцать пять рубликов... Вон, в машине мигом пересадят – мама родная не узнает. Папа от женихов устанет отбиваться! – Мужчина, у вас какой размер ноги? Сорок два? Вам неслыханно повезло! Пришиваете третью – первый разряд по бегу у вас в кармане! – У вас есть такой же, но подлиннее? – Костюм "Шива", производства Бельгия! Костюм "Шива", производства Бельгия! Шесть рукавов, последний шик! Пятьдесят второй размер! Кому пятьдесят второй "Шиву"? – Самое модное! Три пупка – по вершинам треугольника! – Лотерейные билеты "Спринт"! Лотерейные билеты "Спринт"! Выигрыш выплачивается немедленно! – Вяжу перчатки на шесть пальцев! Кому перчатки на шесть пальцев? За торговыми рядами стояла будка шашлычника. Повар, крепкий мужчина с кавказскими усами, расторопно поворачивал шестью руками два десятка шампуров. Восхитительный запах щекотнул ноздри Иванова. Иванов не выдержал. – Сколько за одну порцию? – Рупь семьдесят, папаша, – шашлычник ловко скинул двузубой вилкой шипящее мясо с шампура на алюминиевую, розеточкой, тарелку. Остальные руки продолжали поворачивать шашлыки над углями. Подкрепившись, Иванов, несмотря на сильные боли в пояснице, воспрянул духом и снова углубился в ряды с твёрдой решимостью обязательно найти почку. Мимо него проходили удивительные люди. Они не были похожи на монстров, некоторые были вполне симпатичны, хорошо смотрелись, хотя кое-какие детали их организма были явно лишними. Даже не лишними, а просто непривычными. Часто встречались люди в гипсе, некоторые даже в инвалидных колясках. Зрелище не то чтобы очень тяжёлое, но необычное и какое-то не наше. – Есть ереванские пальчики! Пятнадцать рубликов за штуку! – Сейчас такие не носят. Носят чуть поменьше, и обязательно справа выше, чем слева. Такая лёгкая асимметрия. – Кому почку? Есть почка! Хозяин не пил, не курил, не болел стыдными болезнями! Есть сертификат, полный порядок! Иванов, держась за больную поясницу, стал беспокойно озираться. – У вас почка? – Точно, папаша. Хозяин не пил, не курил, не... – Мне нужна почка. Я сам из Орловской области, мне врач сказал... – Вам повезло, папаша. Только вчера помер мужик знакомый. Так что консерва свежая, не сомневайся. – А сколько стоит? – Иванов тревожно посмотрел на продавца. – Это мы не продаём. Дочка замуж выходит. Нужна мужская рука. Зять у меня будущий, значит, из простой семьи. Может Светку, дочку мою, по пьяному делу учить уму-разуму. Дочку, кровь родную, давать в обиду никак нельзя. Перед свадьбой пришьём Светке руку мужскую – уже и платье заказали соответственное, и, значит, особенно он её теперь поостережётся учить сдачи могёт получить! – А от мужика вашего знакомого что ж не взяли руку? – Какие у него руки? Бухгалтером работал, слабая у него рука – он всю жизнь больше карандаша-резинки не поднимал... Нам рабочая нужна. – Где же я вам руку-то найду? – Это, папаша, вам сложно будет. Я бы сам купил давно, да никто не продаёт. Руки нынче в дефиците. А вы свою поменяйте. – Как?! – Свою руку, говорю. Люди без обеих живут, и ничего. – Продавец уверенным движением ощупал бицепс Иванова и остался доволен. – В вашем возрасте очень можно без левой ручки обойтись. Тут и операционная есть. Всё безболезненно. За полчаса отнимут, не заметите. Даже модно сейчас. А я вам в придачу от покойника полный комплект рёбер отдам. Хочешь – свою клетку уплотняй, хочешь – жён понаделай. Сейчас многие рёбра берут. Иванов отошёл в сторону со смятением в душе. Рука! Вот она, левая, жилистая, с татуировкой – следом армейской глупости. Кстати, и надпись-то подходящая – "Света". Снова заныла поясница. Зачем пенсионеру рука? Надо что-то решать... А руку можно будет другую купить. Как-нибудь потом. Не в последний раз он сюда приезжает. Ах, как болит поясница! Как болит! Через час Иванов укладывал в чемодан термостат с почкой. Затем он неловко заправил пустой рукав в карман пиджака. Ему помогли поднести чемодан, поймали такси. Он с трудом залез в машину, подождал секунду, успокаивая боль в пояснице, и прошептал с горечью и надеждой: "На вокзал!"

Шишка

Ха-ха-ха! И знаете, что самое смешное в этой истории? Самое смешное, что во всём виновата моя жена! Мою драгоценную жену зовут Люся, но не это главное. А главное в том, что в этот злосчастный момент она готовила пельмени... Но ладно, по порядку – так по порядку... ...Когда я пришел от Генки, на кухне вкусно пахло рубленым мясом готовился фарш для пельменей. А после преферанса, знаете, после пятичасовой пулечки, очень хочется есть... Кушать очень хочется. А пельмени... пельмени – это пельмени! Я подхожу к Люсе, очень, знаете, тихо подхожу и говорю: что, мол, Люся, скоро ли ужин? Только и всего. Спокойно так спросил... А она... Вот тут и началось!.. Я и картёжник, я и свинья, я и пьяница... Здравствуйте! Я и не пил ничего у Генки, разве что две рюмки ликёра. Клубничного... Генкина жена так мастерит эту небесную жидкость!.. Простите, я, конечно, не о том. В общем, слово за слово, я тоже не выдержал, оскорбил Люсю и вместо сибирских пельменей получил скалкой по голове... Я сам, дурак, на годовщину свадьбы подарил ей эту тяжёлую скалку. С намёком, значит, на будущие пельмени. Хороши пельмени, а? Ха-ха-ха! ...Когда я очнулся, в кухне сильно пахло горелым, на макушке под мокрым полотенцем созрела громадная шишка, а Люся, бледная как молоко, смотрела на меня с состраданием. «Лёша, прости меня, дуру, Лёш, я не хотела. Чест-ное слово, не хотела!» Я приподнялся, потрогал шишку (больно!) и сказал: «Дай хоть пельменей, убийца!» – «А сгорели, Лёшенька. Как ты упал, так я про них и забыла». «Тьфу, не везёт мне сегодня! И в преферанс проиграл, и по балде получил, и пельмени твои сгорели...» – «А не бросай жену каждый вечер, женился бы на своих проклятых картах!» Я с опаской посмотрел на скалку, промолчал и сел есть бутерброд с сыром. В голове гудело... А на другое утро, в понедельник, головной боли как не бывало. Прозрачность, знаете, этакая, вот как сейчас. Люся уже встала и переодевалась перед зеркалом. У неё, знаете, такая... Да, я опять не о том, простите!.. Потрогал я рукой макушку – не болит. Но шишка здоровенная. Нажал чуть посильнее – и вдруг!.. То есть ничего страшного вдруг не произошло... Просто когда я нажал на эту проклятую шишку, то вдруг стал слышать чужие мысли! Ха-ха-ха! Не верите? Ну, задумайте, к примеру, число какое-нибудь, а я отгадаю... Задумали? Та-ак, нажимаем на макушку и слышим: сто шестьдесят один! Не угадал?.. А сколько?.. Четырнадцать?.. Странно... Я так думаю, что шишка уже зажила. Попробуйте... Нет, вот тут... Нету? Значит, всё. Втянулась. Нет, я особенно не жалею, послушайте, что было дальше. ...Так вот, нажал я на свою шишку, и в голове тотчас промелькнула мысль: «Корова – не корова, а комбинашка гэдээровская мне уже тесна. И когда этот лопух догадается мне новую купить?..» Понимаете? Мысль-то эта дурацкая не моя, а Люськина! Ха-ха-ха! Про корову я ещё мог подумать, а про новую комбинашку-то не думал! Не верите? Слушайте дальше! За завтраком нажимаю случайно на свою шишку, и сразу в голове мысль: «Какая невкусная колбаса, надо её прожарить получше». Тут я не знаю, чья это мысль, моя или Люськина, но дальше! «В последнее время всё такое невкусное. Может, я беременна? Схожу завтра же в консультацию...» Скажите, это я подумал, а? Мог я такое подумать, про консультацию и всё такое, а? Ха-ха-ха! Но слушайте дальше! Я, понятное дело, своей новой способности ей открывать не стал, дожевал колбасу, поцеловал Люсю и отправился на работу. Работаю я в двух шагах от дома, в кафе «Спорт». Знаете? На углу Проспекта Мира и 2-й Первомайской? Вот я там буфетчиком работаю. Вина, закуски, соки, пирожки – такая ерунда... По дороге я снова ладошкой надавил на макушку. И сразу же стал думать чужие мысли (ну, и свои тоже иногда проскальзывали). А мысли вот какие: «У кого бы занять десятку до получки?» – это, наверное, подумал вон тот худенький, с авоськой... «Ну и жара сегодня, с утра печёт, хоть бы дождь пошёл, что ли!» – это милиционер-регулировщик помыслил... «Не опоздать бы на работу, две минуты осталось», – это, кажется, уже моё. Ну, и так далее... А на работу я опоздал. Уже очередь к буфету моему. Мужчины хмурые, небритые, меня поругивают, ну, вы знаете, хе-хе-хе... Работаю я, обслуживаю трудящихся, а сам нет-нет да и надавлю словно бы ненароком на шишку свою замечательную, и мысли клиентов читаю как свои собственные. Вот подходит очередной – двести красного и бутерброд с сардинами, яйцом и редисом. «С вас один рубль десять копеек... так... считаем... Двадцать... пятьдесят... семьдесят шесть... Почему только семьдесят шесть копеек?» Он говорит: «Лёш, я завтра принесу, выручи, Лёш, трубы горят, умираю!» Я ему строго: «У меня, гражданин, не частная лавочка, в долг товар не отпускаем». А сам шишку надавил – и такие мысли хлынули! Так мне стало жалко этого гражданина, что я без разговора налил ему стакан вина. И так целый день, представляете? К вечеру голова у меня гудела, в кассе недостача на сорок пять рублей с копейками, и левая рука от постоянного нажимания ноет. Тяжёлый день... Ну, ничего, думаю: вечером преферанс, а тут моя шишка должна послужить мне на славу! Шутка ли – мысли своих партнеров читать, а? Вы в преф играете? Нет? Тогда вам не понять. Впрочем, не будем отвлекаться. Слушайте дальше. Я утащил с работы двухсотграммовую гирьку (ста граммов оказалось мало) и, поставив ее на шишку, крепко перебинтовал голову через подбородок. Здорово придумал, а? Ха-ха-ха! В таком виде я и сел играть. Генке, Петру Яковлевичу и Самсонову сказал, что голову ушиб и жена мне сложный компресс налепила на макушку. Конечно, посыпались шутки... Петр Яковлевич, например, сказал, что... Ну, ладно, извините, я всё время отвлекаюсь. Итак, сели мы. Ход не мой, но игра наклёвывается. Беру прикуп, объявляю игру. Самсонов думает над первым ходом (шишка-то моя работает!): «Прикупил он две червы... обрадовался, играет пику... стало быть, в черву мы ему ходить не будем, а зайдём в бубну...» Так, подлец, в бубну и зашёл! Конечно, козыря мне выбил. Помогла мне моя шишка? Ни шиша она мне не помогла! Остался без одной. Ха-ха-ха! Понимаете? Не понимаете? Ну, как бы вам объяснить... В общем, правильно они сыграли и посадили меня. Тут даже не надо мысли их читать, чтобы понять, как они радуются. Вот... И так весь вечер. И карта не идёт, и шишка не выручает, мизер мне ловили – поймали. Снос угадали. У кого способность замечательная – у меня или у них? У меня. А снос они угадали... Вам понятно? Нет? Ну, тогда я вам дальше расскажу. На другой день Люся послала меня в магазин за сахаром. Выбил я за два кило в кассе и к продавцу подхожу. А физиономия его мне знакомая. Это же мой клиент постоянный. Коньячком балуется. Протянул я ему чек. Жду. А сам на шишку надавил. И сразу мысль: «Вот я на нём тридцать одну копейку сэкономил...» Я смотрю на весы. Там всё в порядке. Странно. Наверное, он сахар мокрый мне взвешивает. Я возмущённо говорю, что, мол, я не маленький, меня не проведёшь, вы меня, мол, на тридцать одну копейку надули и всё такое!.. Он обиделся, стал тоже кричать. Вызвали заведующего. Скандал. Оказывается, мысль-то это моя была! Это ж я его, голубчика, надул! Я ему вчера вместо пятизвёздочного четырёхлетнего налил. И вдруг об этом вспомнил. Ну не смешно? Ха-ха-ха! Словом, от этой шишки одни неприятности. Слава богу, что зажила! Ха-ха-ха!