Текст книги "Решая судьбу человека…"

Автор книги: Николай Жогин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)

…И вот перед следователем сидит другой молодой человек. Глаза его бегают, выдавая внутреннее волнение. Но внешне он держится храбро и несколько вызывающе. «Зачем напрасно таскают на допрос?» – говорит он всем своим видом.

– Вот что, Вислобоков, – обращается к нему следователь, – Николай Панфилов вам знаком?

– Да, он мой товарищ…

– Рыбачили?

– Бывало.

– Чей? – протянул следователь мешочек Вислобокову. Наступило тяжелое молчание. Яков Семенович не сводил глаз с Григория, ожидая ответа.

– Не знаю, – выдавил, наконец, Вислобоков.

– А где же мешок Николая? – спросил следователь.

– Не брал я, – по-прежнему отвечал тот.

Яков Семенович напомнил ему случай на рыбалке, когда мешок от хозяина перешел к Григорию. Это, наконец, признал и сам Вислобоков.

– Ну, где же мешок Панфилова? – еще раз спросил Маврин.

– Вспомнил… Ведь я его потерял еще в прошлом году. Знаете устье Свияги? Как раз там…

Слегка отодвинув дела в сторону, Яков Семенович вынул из кармана портсигар.

– Курите?

– Можно, – ответил Вислобоков, взяв папиросу.

– Это «Беломорканал». Понимаете, привык. – Продолжая разговор о куреве, Яков Семенович как бы нечаянно спросил:

– А вы какой сорт папирос предпочитаете?

– Я курю сигареты, – облегченно вздохнул Вислобоков, видя, что разговор перешел, как ему показалось, на тему, не связанную с мешочком. – Все больше «Памир».

«Памир»! – повторил Маврин про себя. – Ведь в кармане телогрейки оказались такие же сигареты! Случайное совпадение? Впрочем, эта улика слишком ничтожна. «Памир» курят везде и всюду…»

Может, кто-нибудь действительно нашел потерянный мешок и им воспользовался? А вот теперь следователю приходится проверять различные версии. «Надо поговорить с его матерью», – решил Маврин.

Но и допрос матери Григория М. А. Мазиной не внес ясности в дело. Если верить ей, а не верить искренним ее показаниям было просто невозможно, то зеленый солдатский вещевой мешок и сегодня еще должен висеть за печкой в их квартире. «Как же тогда Григорий мог потерять его год назад? Кто-то из них путает. Но кто?» – все это подлежало выяснению. На вопрос Якова Семеновича, где был Григорий в ночь на второе ноября, мамаша ответила неопределенно:

– Это какой же день был?

– Пятница.

– В пятницу я работаю утром, а вот вечером… – на минутку задумалась она. – Где же я была вечером? Да, кажется, у знакомых. У них же и ночевала. К моему приходу Григорий спал. И ночью он должен был быть дома… Да и телогрейка его дома.

Инструментов же, о которых шла речь, она у себя ни разу не видела. Как мать, она поведала следователю о своем сыне. Парень, мол, неплохой, такой же, как все его знакомые сверстники…

– Не могли бы вы нам показать вещевой мешочек? – попросил следователь.

– Пожалуйста, – поспешно ответила она. Потом уже нерешительно спросила: – С Григорием что-нибудь случилось?

– Особенного ничего нет, – успокоительно сказал Маврин. – Знаете, он ведь чужой вещевой мешок потерял! Вот мы эту пропажу и ищем.

– Да нет же, мешочек должен быть дома. Если хотите, я его сейчас же доставлю. Долго ли мне? – поднялась она с места.

Расстроенная неожиданным вызовом в прокуратуру, Мазина поспешила домой. Но там ожидало ее разочарование: на одиноко торчащем за печкой гвоздике мешка не было. Женщина не знала, что и думать, терялась в догадках. Из допросов она так и не поняла, почему какой-то копеечный мешочек вызвал особый разговор у следователя. Если дело только в мешке, то она готова была возместить потерю сейчас же. «Неужели что-нибудь стряслось с Григорием?» – тревожно спрашивала себя мать.

Между тем следователь решил произвести у Вислобокова обыск. И немедленно.

Во время обыска была изъята кремовая и розовая оберточная бумага, которую Мазина приносила с работы домой для хозяйства, портянка, кухонный нож. В руки следователя попал самодельный кинжал, на который нужно иметь разрешение. Хранить его без разрешения преступно.

Все это Маврин направил на криминалистическую экспертизу для исследования. В этот же день Григорий Вислобоков был задержан.

…Вислобоков снова у следователя на допросе. Его недовольство возросло, он уже откровенно заявил:

– Я протестую против незаконного задержания. Прошу освободить! У вас против меня никаких доказательств! Мешочек? Мало ли что! Он утерян. Вы узнайте лучше, кто его нашел, – наступал он на следователя.

– Вам предъявляются выводы эксперта-криминалиста, – спокойно говорил следователь Маврин. – Байковая белая портянка, изъятая на месте происшествия, – это пара к портянке из вашей квартиры…

– Портянки ведь, гражданин следователь, фабричные, – горячо сказал Вислобоков. – Такие портянки носят все, кому они нужны. Вторую я тогда же с мешком оставил. У кого мешочек, у того и портянка…

– Видите, кусочки оберточной бумаги розового цвета. Как они точно совпали по линии разрыва, – показывая фототаблицу, продолжал Яков Семенович. – Этот кусочек мы нашли под полом магазина в Набережных Морквашах, а вот этот изъят у вас. Что вы на это скажете? Тоже случайность.

– Бумага? Таких бумаг много. Совпадение разрыва? Чепуха! Может кто-нибудь разорвал точно так, как я… – все еще не сдавался Вислобоков.

Атмосфера в кабинете следователя все больше накалялась. Видя спокойствие следователя и представляемые доказательства, Вислобоков заметно покраснел. Нервно теребил он свою серую кепку с узким козырьком.

– Деревянная ручка бурава вами отрезана от щепки, изъятой у вас, – продолжал наступать следователь. – Хотите знать, чем вы ее отрезали? Вот он – укороченный столовый нож, который мы у вас нашли. А вот вам фототаблица эксперта и микроскопическое исследование волокон щепки и деревянной ручки. Они точно так же совпали между собой. Выводы эксперта категорические. Сомнений нет…

На лбу у Вислобокова выступил пот. Нервное напряжение возросло до предела. Все эти доказательства никак не входили в его расчеты. Наконец, нарушив тягостное молчание и отведя глаза в сторону, он пробормотал:

– Кражу совершил я…

Далее Вислобоков рассказал обо всем. Как предполагал следователь, он накануне посетил магазин. Совершив кражу, первым пароходом уехал в Казань, а на рынке сбыл краденые товары.

– Как же вы нашли спрятанную выручку? – заинтересовался Маврин, внимательно выслушав рассказ Вислобокова.

– За прилавком мне преградил путь пустой ящик. Швырнул я его тут в сторонку. Смотрю, на полу деньги!.. А кассу проверить забыл.

– Почему же мешочек и телогрейку оставили на месте кражи?

– Зачем, думаю, мне это старье. Напялил на себя новенькое пальтишко. Правда, оно оказалось дамское. Прихватил еще и часики. Две бутылки водки сунул в карманы, а остальное в мешок. Вещевой-то и оказался лишним… Так он остался в магазине. Только вот удивляюсь – почему на нем никаких надписей не заметил? – закончил свои показания Вислобоков.

Как установило следствие, Вислобоков, разорвав дома оберточную бумагу, завернул в нее инструменты, которые готовил тайно от матери, а потом все это связал одной портянкой. Брошенная телогрейка тоже принадлежала ему.

Теперь следователь мог бы вздохнуть с облегчением. Но ему неожиданно сделалось грустно.

Почему Вислобоков сошел с правильного пути, преступил советский закон? Совсем еще молодой человек, а может загубить всю свою жизнь.

Маврин заинтересовался прошлым Вислобокова.

Оказалось, что тот уже однажды побывал в тюрьме за хищение, но, вернувшись из заключения, никаких выводов для себя не сделал. «Почему пошел на преступление?» – спрашивали его как на следствии, так и в суде. Ответ был один: «Подвыпил и решил достать денег». Такова была «мораль» этого человека; зарабатывать деньги честным путем он не хотел. Четырежды устраивался на работу и четырежды бросал ее. Во время подготовки к краже он тоже слонялся без дела. Мать его, заботясь о материальных нуждах сына, упустила духовную сторону его жизни. И коллектив, куда он попадал, хотя бы и на короткое время, не делал всего необходимого для его перевоспитания. Что, например, знают о нем на валяно-войлочном комбинате, откуда он уволен в последнее время? «Выговор, строгий выговор, уволен» – вот все, что коротко написано в его служебной характеристике.

ВСЕГО ОДИН ВЕЧЕР…

Словно на крыльях, летит девушка домой. Дробно стуча туфельками на высоких каблуках, она лишь слегка касается лестничных перил. Скорей, скорей!.. В темном коридоре Тоня с трудом находит знакомую кнопку звонка. Нажала – и не отпускает, а мысли ее далеко-далеко отсюда.

– Сейчас, сейчас! – слышится голос из комнаты.

– Скорее, мамочка! – кричит Тоня, с нетерпением ожидая встречи с матерью. Сейчас между ними состоится важный разговор. «Как отнесется мама? Что скажет отец? А стоит ли вообще беспокоиться? Разве родители не хотят видеть свою дочь счастливой?»

Массивная дубовая дверь распахнулась бесшумно.

– Прости, мамочка, немного задержалась, – заметно волнуясь, ласково заговорила Тоня и, переступив через порог, повисла на шее матери. Так бывало когда-то, в раннем детстве.

– С ума, что ли, ты сошла? Перестань! – шутливо отбивалась мать. – Что за телячий восторг?

– Мамочка, я выхожу замуж! Он такой красивый, а главное, офицер… – задыхаясь, выпалила Тоня и сразу умолкла – к горлу подступил комок. Она еще что-то собиралась сказать, но вот не может, то ли не находит нужных слов, то ли просто растерялась…

Анна Ивановна ахнула. До сих пор мать не слыхала от дочери ни единого слова о замужестве. Правда, девушке уже перевалило за восемнадцать, но ведь она еще совсем ребенок! И вот сейчас, среди ночи, завела этот серьезный разговор. Что же делать?

– Полно, – сказала мать, – приляг, отдохни. Завтра рано на работу…

– Я же, мамочка, серьезно говорю, – прижав ладони к груди, горячо заговорила Тоня. – Нам все надо решить. Я люблю его!

Отец ее, Иван Терентьевич, лежа в постели, до сих пор только молча прислушивался к этому разговору. Но тут вмешался:

– А ты его хорошо знаешь? – спросил он, приподнявшись с постели.

– Как же! Он уж и предложение сделал. Если быть счастью, то завтра или никогда, – запальчиво произнесла Тоня, Затем, как-то сразу сникнув, устало опустилась в кресло. В комнате воцарилась тишина.

– Кто он, откуда, давно ли знаешь его? – всерьез заинтересовалась теперь Анна Ивановна, подсаживаясь к дочери. Тоня не ответила.

* * *

До начала очередного сеанса оставалось немного времени. «Что это такое? Сама же просила купить билет. Скоро начало – а ее нет», – волновались девушки у подъезда клуба имени Горького. То и дело они напряженно вглядывались в шумный людской поток, отыскивая глазами запоздавшую подружку. Вот уже из фойе глухо доносится последний звонок. Дальше ждать нельзя. «Наверное, не придет», – решили они наконец. И в этот момент к ним обратился офицер:

– Нет ли, девушки, лишнего билета?

– Есть, – проговорила одна из них и смущенно протянула ему синенький билетик.

– Подруга не пришла, – пояснила другая.

Не успел офицер поблагодарить девушек и расплатиться, как они поспешно затерялись в толпе. Вскоре и сам военный исчез в дверях кинотеатра. Разумеется, места в зрительном зале у них оказались рядом.

– Покорно благодарю, девушки, – улыбнулся офицер, занимая место. – Да, впрочем, как-то неудобно. Давайте познакомимся, – Василий.

– Тоня.

– Лиза.

И вот уже в зале погас свет – сеанс начался…

Хотя фильм и не нуждался в комментариях, Вася то и дело пытался объяснить девушкам происходящее на экране. Но Тоня и Лиза были так поглощены событиями на экране, что слова его не долетали до них. Он, пожалуй, даже мешал им смотреть картину…

Но вот и конец фильма.

Не отставая от девушек, Василий вышел из кинотеатра. По улице гуляли нарядные люди. Заметив медленно приближавшийся зеленый глазок такси, офицер сказал:

– Давайте, я вас развезу по домам на такси, – и, глядя на растерявшихся девушек, решительно добавил: – Ну, быстро, по-военному. Была бы со мной моя ласточка-касаточка, того гляди – я вас и самолетиком бы…

Тоня и Лиза еще не успели собраться с мыслями, как Вася уже остановил машину с шахматным пояском.

– Милости прошу, – гостеприимно открыл он дверцу.

Вскоре машина, миновав многолюдную улицу, привезла пассажиров на окраину города, в тихий переулок, указанный Лизой.

– Вот и моя хатка, – шутливо сказала Лиза. Пожелав спокойной ночи, она вышла из машины и, весело смеясь, скрылась в воротах дома.

– В центр! – скомандовал Вася водителю автомашины.

– Вы летчик? – как-то неловко чувствуя себя, спросила молчавшая до сих пор Тоня.

– Знаете, есть такой самолет – истребитель? – хитро сощурился Вася. – Вот на нем я и летаю.

Он с подъемом стал рассказывать Тоне, что воздух – его стихия, мечта, даже, пожалуй, вся его жизнь. Не прошло и месяца, а он так уже соскучился по небу и самолетам, что готов сегодня же покинуть Казань.

«А он довольно симпатичный», – думала Тоня.

Машина вырвалась на широкую площадь, залитую огнями. Слегка, приблизившись к Тоне, Вася продолжал:

– Впрочем, иногда и самолеты надоедают. Оставим их в покое. Вот что, Тоня. Не зайти ли нам в ресторан? Днем-то перекусил на ходу. Да и вы, наверное, давненько из дому.

– Спасибо. Но ведь мама… – начала было возражать Тоня, но Вася с усмешкой перебил ее:

– Эх ты, мамкина дочка! Ведь все мамы такие, только и глядят, как бы лишить нас удовольствий. Ну, что-нибудь придумаешь. К тому же мы ненадолго…

Раньше Тоне никогда не приходилось бывать в ресторане. Медленно проходили они теперь по просторному залу, заставленному множеством столов. Слышался разноголосый шум, в воздухе плавали синеватые облачка табачного дыма. Тоня беспокойно глядела по сторонам. «В самом деле, посижу немного, а затем домой», – думала она, усаживаясь за предложенный Васей свободный стол.

– Минуточку! – указательным пальцем он подозвал официантку и, протягивая Тоне меню в кожаном переплете, небрежно бросил: – Командуй! Будешь хозяйкой. Только не забудь – два раза по сто, коньячку пять звездочек… Все остальное – по твоему вкусу.

Беседуя в ожидании официантки, Вася проявлял живой интерес к тому, кто с Тоней живет, чем занимаются ее родители. О себе же говорил мало, то ли из-за скромности, то ли потому, что собеседница его стеснялась об этом спрашивать.

– За тебя, Тонечка, за красавицу! – И залпом выпил содержимое рюмки. Тоня пить отказалась.

– Успеем еще, разве тебе со мной скучно? – уговаривал он Тоню, когда она все чаще и чаще стала напоминать о необходимости пойти домой.

– Тонечка! Ты ведь писаная красотка!.. Сердце мое!.. – приторно и навязчиво обращался он к девушке. Голос его звучал неровно. Он наклонился к ней. Правая рука соскользнула со стола и легла на Тонино колено. Затем поймала ее беленькую ручку. В этот момент Вася поднял голову, и его карие глаза встретились с глазами Тони. – Ты очень нравишься мне. Понимаешь? – прошептал он. – Любовь с первого взгляда.

– Шутите, – улыбнулась Тоня.

– Завтра я должен улететь в часть. Оставить тебя? Нет, я не могу. Мы отсюда вместе уедем прямо в Германию… – многозначительно заявил Василий.

– За границу?! – удивленно воскликнула Тоня и шутя добавила: – Германия, говорят, далековато отсюда. Мне и здесь неплохо… Ну, пожалуй, пора, – и она встала. За ней нехотя поднялся Вася.

Чего греха таить, ужин, приправленный комплиментами, пришелся по душе неопытной Тоне. А когда Вася вручил официантке сторублевые чаевые, девушка решила, что он очень добрый. Этакая широкая натура.

Они вышли на улицу. Июльская ночь почти на исходе. Вот-вот забрезжит заря. Улица опустела. Вначале они шли молча, потом Вася заговорил:

– Тонечка, я серьезно. Я не женат, никогда никого не любил, а вот тебя полюбил сразу. Наше счастье зависит от тебя. Мы с тобой… Короче, согласна?

– Если это вполне серьезно, я подумаю, – взволнованно ответила Тоня после некоторого молчания. – Что еще скажут родители? Одним словом, завтра, завтра… – твердила она, тихонько высвобождая руку.

Они расстались, пообещав друг другу встретиться на другой день возле универмага.

* * *

Щеголевато одетый, в полной парадной форме, Вася и впрямь выглядел молодцом. Запустив руки в карманы, он прохаживался в ожидании Тони, уступая дорогу встречным. Правду говоря, он слегка сомневался: сможет ли теперь узнать ее среди множества людей… Но вот перед ним вынырнула из толпы молоденькая застенчивая девушка в легком цветастом платье. «Она!» – решил он и бросился к ней.

– Ну как? – торопливо спросил он, протягивая к ней обе руки. И по ее грустным глазам понял, что Тоня не получила согласия родителей.

– Да! Нехорошо… – проговорил Вася. – Тогда решай сама, а мать мы потом уж уговорим.

– Боюсь я, – нерешительно промолвила она после некоторого раздумья.

Стоять на тротуаре было неудобно. Вася осторожно взял ее под руку, и они отправились бродить по городу.

– Тебе жить, ты и думай, – горячо настаивал «жених», видя нерешительность Тони. – Побоишься – в жизни многое упустишь. Не забудь, что больше оставаться мне уже нельзя: служба.

Тоня не заметила, как очутилась перед зданием загса. Сердце девушки забилось еще тревожней. Какое решение принять? С кем посоветоваться? С подружками? Но ей пока не хотелось раскрывать им свою тайну. А еще с кем? Судя по всему, характер у Васи мягкий, обходительный. Нельзя сказать, что он очень красивый, но в общем симпатичный. Губы тонкие, подбородок с ямочкой… А положение… Ведь не секрет, что всегда она мечтала об офицере-летчике, а главное – о поездке за границу. И вот – пожалуйста, будто по заказу. Упустишь случай – и все пойдет прахом. Да и материально неплохо. Вот станут завидовать подруги! И снова лезут в голову мысли о поездке за границу. Правда, мало она знает своего жениха. Вот если бы можно было повторить первый вечер несколько раз, тогда она уж наверняка дала бы согласие…

Столько разных мыслей кружилось у нее в голове, что Тоня не в состоянии была разобраться в них. «Поживу, узнаю», – наконец, все-таки, решила она.

– Согласна, – выдохнула Тоня и тотчас же почувствовала облегчение.

– Ну, вот и все, – весело улыбнулся Вася. – У тебя паспорт при себе?

Они вошли в празднично убранный зал загса.

– Вот наши документы. Мы желаем вступить в брачный союз, – бойко заговорил Вася, протягивая сотруднице паспорта. – Просим нас записать по закону.

Уже немолодая, с красиво уложенными вокруг головы косами женщина предложила молодым сесть, а сама начала рассматривать предъявленные документы.

– Что ж, можно. Паспорта у вас в порядке, – сказала женщина. – Но придется вам подождать недельку, Такой у нас порядок.

– Знаете, уважаемая, мы, конечно, согласны ждать. Да вот завтра вылетаем в Германию. Как говорится – билеты в кармане. Скажите, что нам делать? Отложить бракосочетание? Это невозможно. Вам же известно, что жен, не оформленных в загсе, за границу не пускают, – доказывал Вася, упрашивая зарегистрировать брак именно сегодня.

Сотрудница задумалась, потом предложила:

– Минуточку. Вы тут посидите, а я сейчас… – и ушла в какой-то кабинет.

– Ты не беспокойся, – шутливо сказал Вася невесте, – все устроим, не в первый раз…

– Вася, а билеты уже куплены? – поинтересовалась Тоня.

– Нет. Без регистрации их не возьмешь. Поняла?..

Не прошло и минуты, как снова появилась сотрудница загса.

– Вам определенно повезло, – улыбаясь проговорила она. – Вы первое исключение у нас… Позвольте поздравить вас с законным браком, пожелать вам счастливой жизни и всяческих успехов.

– Спасибо, спасибо. Тронуты вашим вниманием, – ответил Вася.

Молодые на такси вернулись в дом Анны Ивановны, надеясь хоть напоследок получить родительское благословение.

– Мамочка, познакомься. Это твой зять Василий Петрович Кулаженков, а мой законный муж, – с радостью заявила Тоня, протягивая матери цветы.

Вася вручил теще свидетельство о браке. «Пусть хранит у себя», – подумал он.

У Анны Ивановны внутри словно что-то оборвалось. Непрошеные слезы навернулись на глаза, руки задрожали. Что оставалось ей теперь делать?

– Мамочка, неудобно перед зятем плакать. Может перестанешь? – говорила Тоня.

Махнув рукой, Анна Ивановна пригласила новобрачных в комнату.

Весть о замужестве Тони мгновенно разнеслась по цехам фабрики, где она работала вот уже два года. Кое-кто из девушек тайком даже позавидовал Тоне. Как-никак, муж офицер, летчик. «Просто повезло!» – поговаривали некоторые, когда она приехала (на «Волге») в отдел кадров за трудовой книжкой. «Я же в Германии без дела не буду сидеть», – объясняла она.

Наступило утро. Анна Ивановна, всю ночь не смыкавшая глаз, празднично убрала стол. Но откровенный разговор за столом не получался.

– Родственники есть? – спросила она у Васи.

– Нет, – коротко сказал он.

– Чай, умерли?

– Нет, на войне погибли.

– А в Казани у вас кто?

– Как сказать? Дядя тут живет. Инженер.

– Надо бы пригласить да свадьбу сыграть. Вот сейчас пройдусь по магазинам, – намекнула она, надеясь, что зять примет участие в расходах.

– Нет, мамаша, не стоит беспокоиться. Не успеем – ведь у меня срочный вызов…

Скоро все разошлись кто куда, только Анна Ивановна осталась дома одна. Вспомнилось детство. Ребенком попала она в семью царского офицера, где прожила в няньках вплоть до своего замужества. Старшая дочь вышла замуж за офицера Советской Армии. А вот этот зять? Нет, не похож он на офицера. Сердце билось тревожно: не понравился ей зятек.

Хотелось с кем-нибудь поделиться, рассказать обо всем. А вот, кстати, и муж пришел. Тихо прошел к дивану и, не говоря ни слова, сел. Но, зная характер мужа, Анна Ивановна тоже не начинала разговора.

Она взялась за щетку, чтобы подмести пол, и вдруг задела чемоданчик зятя. Такой легонький, будто пустой. Нет, не сразу решилась она заглянуть в него. Но сердце подсказывало ей: «Не бойся! Не чужой же он теперь, а свой. Кому-кому, а тебе, может быть, придется набить его всякой всячиной, провожая их в Германию». Бросив взгляд в сторону дивана, она увидела, что Иван Терентьевич просматривал только что принесенную газету. Осторожно раскрыла Анна Ивановна чемоданчик и удивилась: кроме поношенного белья, в нем почти ничего не оказалось. А вот во внутреннем карманчике какие-то документы действительно лежали. Но какие? Анна Ивановна подозвала мужа. Разложив документы на столе, молча, как заговорщики, они стали читать.

– Паспорт. Вроде его, – произнесла Анна Ивановна, отложив документ в сторону. – А это что? Еще один паспорт? Точно.

– Волков, – процедил сквозь зубы отец. Затем они нашли два военных билета, потом диплом на имя горного техника Кулаженкова. И еще второй диплом на имя электромеханика Колесникова.

– Боже мой! – вскрикнула мать. – У него же чужие документы! – Отец нахмурился. До него вдруг дошло, что у военных вообще не бывает паспортов. А тут… Что же это такое?

– Может быть, он демобилизовался, потому и паспорт получил, – предположил отец, чтобы успокоить Анну Ивановну.

Но мать покачала головой. Сердце ее больно сжалось. «Что делать? – мучительно спрашивала она себя. – Пойти, заявить куда следует? А вдруг ошибусь! Ведь тогда осрамлю и себя, и свое дитя! А если не сообщить, кто знает, какой он человек!»

Наконец она приняла какое-то решение.

Быстро собравшись и не говоря ни слова, она выскользнула из квартиры. Торопливо зашагала по залитым солнцем улицам.

У двухэтажного здания за широким бетонным мостом она остановилась и, подняв голову, прочитала вывеску; потом нерешительно поднялась по лестнице на второй этаж, где разместился отдел милиции.

– Скажите, миленький, – волнуясь, обратилась она к сотруднику милиции. Потом на минутку замолчала, собираясь с духом. – Фу, как высоко живете. У меня к вам просьба. Скажите: военным сейчас паспорта выдают?

Начальник уголовного розыска майор Никитин усадил ее в кресло.

– Нет, мамаша, – сказал он. – У них ведь удостоверения.

– Так, так, – произнесла она. И, внезапно решившись, рассказала Никитину о своих сомнениях.

– Я сейчас направлю участкового… – начал было Никитин, но его перебила Анна Ивановна:

– Нет, кроме вас никому не доверю. Приходите сами…

Майор Никитин, поразмыслив, решил лично заняться этим делом. Он договорился с Анной Ивановной, что ночью произведет у них проверку паспортов.

* * *

– Мамочка, мы в театр ходили. Лучшие места были, – радостно сообщила Тоня. Но мать была поглощена своими мыслями. Она не промолвила ни слова.

Вскоре все легли спать. Только Анна Ивановна что-то делала. Звонок! Она бросилась к дверям.

– Извините, мамаша, за позднее посещение. Паспорта мы проверяем, – громко сказал Никитин.

– Это ваше дело. Но у нас посторонних нет. Только вот зять, но он военный, – певуче проговорила Анна Ивановна.

Работники милиции увидели новенький китель, аккуратно повешенный на спинку стула. Золотом отливали погоны старшего лейтенанта авиации.

– Простите, вам придется предъявить документы, – сказал Никитин «летчику».

– У меня их нет, – коротко ответил тот. – Я их сдал в МВД для получения визы на выезд в Германию.

Проверяющие обратили внимание на чемоданчик под кроватью.

– Тут, кажется, чемоданчик. Чей? – спросили они у Анны Ивановны.

– Нашего зятя, – поспешно ответила она.

Открыли они тот самый чемодан, который не давал покоя Анне Ивановне, – и пригласили Василия в милицию.

– Это зачем? – возмутился Василий. – Никуда я не пойду. Вы не имеете права. Есть военный комендант.

– Тогда позовем военного коменданта.

– Ну ладно, – вздохнул Вася, – я сам пойду с вами.

– Чемоданчик действительно ваш? – спросили работники милиции.

– Мой.

– А документы?

– Лучше расскажу вам в милиции, – сказал Вася.

…И вот Василий Кулаженков уже в прокуратуре.

– Вы хотели нам рассказать о документах, – спокойным тоном говорит прокурор района Михалев.

– Нет. Я просто хотел сказать, что у меня никаких документов нет, – ухмыляется Василий.

– Почему же у вас два паспорта?

– Случайно. А вообще-то у меня, как у военного, удостоверение.

– Предъявите, – настойчиво предлагает Михалев.

– Ищите, может и найдете: в Москве у меня его с кошельком украли, – продолжает усмехаться Кулаженков.

– Стало быть, у вас нет никаких документов? А чемодан все же ваш?

– Чемодан не мой.

– Назовите полевую почту вашей части.

– Германия, а дальше военная тайна. Скажу одно: особо важная воинская часть.

– Где взяли паспорта?

– Я уже сказал, у меня лично паспорта не было.

– А штамп о регистрации брака?

– Не знаю.

– А ваша женитьба?

– У меня жены нет. Вы говорите о Тоне? Это не жена, просто так, знакомая, в кино познакомились. Как мне известно, она была замужем.

Прокурор потерял терпение.

– Два года назад вы совершили в одном из наших районов ограбление кассы, – сказал он вставая. – Сегодня следователь предъявит вам обвинение.

– На каком основании? – вскипел Вася. – У вас против меня никаких данных! Я протестую. Буду на вас жаловаться!

– Ваше право, – ответил Михалев. – А пока что ознакомьтесь с постановлением о заключении вас под стражу.

– Знакомиться не буду, я ни в чем не виновен.

Прошло три дня, и «старшего лейтенанта» снова пригласили на допрос в прокуратуру к следователю Сидоркину.

– Город Дзержинск вам, конечно, знаком?

– Да, там я работал на шахте.

– Кем?

– Инженером на транспорте.

– Почему же вы из Дзержинска прихватили паспорт шахтера Волкова и его военный билет?

– Неправда. У меня никаких паспортов не было.

– Тогда слушайте. Нами установлено все. В четырнадцатилетнем возрасте вы совершили свое первое преступление. Потом еще шесть раз попадали в тюрьму. Вам, конечно, учиться было некогда. А вот диплом горного техника у вас все же обнаружен. Выходит, подделкой документов занимаетесь? Или украли?

Вася, уткнувшись глазами в пол, молчал. Действительно, не имея ни малейшего представления о подземном транспорте и горных разработках, он работал в Дзержинске инженером. Там и женился. Его хотели послать на курсы в Москву, но он, боясь разоблачения, отказался. Взял у шахтера Волкова шестнадцать тысяч рублей на покупку в Казани легковой автомашины (там, дескать, машины продаются без очереди) и скрылся.

– Так было? – спросил Сидоркин.

– Прошу очную ставку, – пробормотал преступник.

– Не спешите. Такая возможность вам будет предоставлена. Слушайте дальше. – Вася насторожился. – В Берфельской МТС, недалеко от Биробиджана, и сейчас помнят молодого интересного заведующего электростанцией. Больше того, они надеются на встречу с вами, ведь вы им немного задолжали: 61 тысячу рублей, похищенных из сейфа конторы.

– Доказательства, – сказал Вася.

– Будут и доказательства. Но, может быть, лучше обо всем рассказывать самому, а, Орлов – Мосин – Крюков – Бородач – Кулаженков? Сразу трудно перечислить ваши фамилии!

– Продолжайте в том же духе, – небрежно сказал «летчик», оправившись от первого удара, он опять стал наглеть.

– Не вспоминается ли вам совхоз «Лесное» Кустанайской области?

– Да, но я там работал… комсоргом.

– А где похищенные комсомольские взносы и часы ваших бывших товарищей?

Снова скисла, поблекла физиономия Кулаженкова. «А ведь они и впрямь все уже знают, – уныло подумал он. – Эх, была – не была, откроюсь. Глядишь, меньше всыплют».

Кулаженков поднял голову.

– Вижу, отпираться больше нечего. Все, о чем говорили вы, правда. Только вот не пойму, почему 61 тысячу приписывают мне: там было каких-нибудь 45 тысяч. Такая «несправедливость» раздражает меня. И еще. В Казани я никаких преступлений не совершал…

– Как сказать. Вы у нас – гастролер и хищение совершили мимоходом. Но вы виновны и в другом преступлении: вскружили голову легкомысленной девушке, украли у нее веру в людей.

– За это не судят.

– Правильно. Но судят за сокрытие от органов загса данных, препятствующих вступлению во второй брак. Вы уже были ранее женаты.

– Статья на это имеется?

– Имеется.

– Тогда сдаюсь.

Далее «старший лейтенант» рассказал обо всем. Обмундирование он купил в Московском военторге на ворованные деньги. Дипломы у него поддельные. Настоящая его фамилия Орлов. Жил за счет простаков и ротозеев…

В загсе только руками развели: в самом деле, ведь офицеры регистрируют брак по удостоверениям личности, а они на это не обратили внимания. Да и не только на это! Листок паспорта, на котором был поставлен штамп о браке, оказался вырванным из другого паспорта. Вот ведь к чему ведет ротозейство.

Итак, простая советская женщина Анна Ивановна, как бы дорого ни было ей пусть даже внешнее благополучие дочери, поступила честно и благородно, не покривила душой и помогла органам следствия обезопасить крупного афериста. Правда, некоторые обывательски настроенные соседи не прочь были осудить ее поступок. Но они, конечно, не правы.

А что же с Тоней?

На фабрике многие спрашивали ее, долго ли она была знакома со своим женихом?

– Только один вечер, – краснея, отвечала девушка. – Но это послужит мне хорошим уроком…