Текст книги "Решая судьбу человека…"

Автор книги: Николай Жогин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)

– Мы никуда не уйдем. Кричать бесполезно, – спокойно сказал следователь, – начнем обыск…

Минин и понятые тщательно осмотрели комнату за комнатой, простучали стены, перебрали все вещи. Старик, по-прежнему одетый в залатанный, грязный зипун, неотступно ходил за ними и следил за каждым их движением. Произвели личный обыск Ахмеджанова, осмотрели кухню, – и все безуспешно.

Оставив в доме присутствовавшего при обыске участкового уполномоченного, следователь спустился в подвал. Пустое помещение казалось теперь огромным. По-прежнему в нем держался затхлый воздух, почему-то перемешанный с запахом каких-то лекарств.

Метр за метром вскапывали в две лопаты твердый земляной пол. Отчаявшись что-либо найти, Минин ворчал:

– Сколько земли без толку перекопали… Будь ты неладна, монета… Тень на плетень навела!.. – Он плюнул, со злостью вонзил лопату в грунт – и вдруг послышался еле уловимый скрежет. Он копнул еще раз, и лопата ударилась о что-то твердое.

– Есть, – громко сказал Минин, и все кинулись к нему. Быстро откопав лопатами и руками кирпичный колодец, засыпанный разным мусором, извлекли плоскую бутыль и глиняный кувшин. В них находились серебряные монеты царской чеканки.

– Да, видимо, полпуда будет, если не больше. Серебро… А золота нет.

– А ты хотел полпуда золота найти? – смеясь промолвил понятой. – Золото – это, брат, не серебро…

– Осмотрим еще лестницу, – заявил Минин. Лестница, втиснутая между двумя глухими каменными стенами, прочно подпирала деревянный потолок. Все было сделано надежно и надолго.

И только под самым потолком отсутствовал один кирпич. «Что это? Не тайник ли?» – подумал Минин и, запустив руку в проем, ощутил что-то холодное и гладкое. От волнения стало жарко. Он осторожно расшатал и вынул другой кирпич. Теперь прощупывались бутылки. Понятые сидели на корточках у входа в подвал и следили, как осторожно и медленно Минин отделял от стены один кирпич, второй… Стояла тишина. Все были сосредоточены и с любопытством следили за каждым движением Минина. Он извлек одну плоскую бутылку.

– Золото! – закричал Минин. – Золотые монеты…

За первой последовала вторая бутылка и небольшой холщовый сверток.

Старик сидел на кровати и безучастно смотрел на серебро, лежавшее на столе. Правда, услышав возглас «Золото», он встрепенулся и направился в кухню, но, сделав несколько шагов, вновь вернулся к кровати.

Минин, высыпая на стол звонкие золотые монеты, спросил старика:

– Это ваше золото?

– Нет, – хрипло ответил Ахмеджанов.

– Золото и серебро найдены в вашем доме. Чьи же они?

– Не было у меня золота и серебра, – вызывающе отвечал старик. – Нашли, значит ваше – И он продолжал сидеть, делая вид, что происшедшее его не касается.

Минин считал монеты. «Двести пятьдесят… двести семьдесят, – слышался его отчетливый голос – Двести восемьдесят…»

Закончив оформление протокола обыска, следователь еще раз спросил старика:

– Серебро, 280 золотых монет, 18 золотых колец и медальоны ваши? Не мог же спрятать ценности в вашем доме посторонний человек…

Старик молчал. Ненавидящим взглядом смотрел он на Минина и всех, кто вторгся в его дом, а теперь уносил серебро, золото – его былое могущество.

* * *

Тимофеев, выслушав доклад Минина и убедившись в наличии золота и серебра, решил снова заняться тщательным обыском. Надо было найти ценности.

Беседа с сыном старика оказалась безрезультатной. Ахмеджанов Тауфик твердил одно: «Ничего не знаю, О ценностях в доме отец ничего не говорил».

И как бы невзначай обмолвился: «Отец не разрешил переменить мне одну гнилую доску крыльца. Возможно, там что-то он спрятал».

Этот намек и решил проверить Тимофеев. На обыск он взял с собой Минина.

Начали с крыльца. На вид ничего подозрительного – крыльцо как крыльцо. И только светлые шляпки гвоздей свидетельствовали о давнем ремонте и замене доски.

Вскрыты доски, пущены в ход лопаты. Твердая замерзшая земля поддается плохо.

В этой обстановке трудно было определить, кто первым наткнулся на что-то твердое. Несколько лопат с землей – и вот уже у всех перед глазами обычный кухонный чугун, прикрытый сковородкой. Несколько рук бережно, точно боясь, что он вдруг исчезнет, подхватывают его и вносят в дом.

Содержимое повергает всех в изумление – он полон золота. С подсчетом управились быстро: 976 золотых царских монет.

Старик Ахмеджанов по-прежнему сидел в углу на кровати, молчал и не сводил глаз с груды золота на столе. Только жена его бегала из одной комнаты в другую и причитала. Трудно было понять ее: то ли она сожалела об уходящем богатстве, то ли недоумевала, откуда все это взялось. Во всяком случае, вид у нее был воинственный.

Обыск в доме продолжался… В комнатах проверено все, и вновь ничего не обнаружено. Минин, находясь на кухне, хотел было направиться во двор и осмотреть сарай, но его внимание привлек стол. Он стоял у стены в углу, напротив входа в подвал. Пораженный догадкой, Минин спросил у Тимофеева:

– Где прежде стоял в кухне стол?

– Стол? – не понимая, в чем дело, переспросил Тимофеев.

– Да, стол, – повторил Минин.

Тимофеев удивленно пожал плечами:

– Ты говорил – стол закрывал ход в подвал… Забыл, что ли? А когда мы разбирали товары в подвале, он стоял около окна.

– Как же он здесь оказался? – сказал Минин. – Мы его поставили к окну. А тут он мешает проходу…

– Пол можно и вскрыть. Но без надобности этого делать не стоит. Эдак нам весь пол в доме вскрывать придется, – произнес Тимофеев.

Он медленно прошелся по каждой доске, прислушиваясь к своим шагам. Доски подогнаны плотно и не скрипят. Опустившись на колени, внимательно осмотрел, руками прощупал стыки.

– В две доски недавно вбиты гвозди. На их шляпках немного грязи. На других шляпки стерлись или забиты грязью. Есть небольшие вмятины, след молотка… Придется-таки вскрывать пол.

Когда пол вскрыли, из-под небольшого слоя земли был извлечен сверток с золотыми монетами и серебряными изделиями. Рядом со свертком лежал лом, обычный лом, применяемый в хозяйственном обиходе. Минин, осмотрев лом, сказал:

– В этом доме ничто теперь не может удивить. Но непонятно, как это люди из серебра додумались сделать обычный лом.

Снова Тимофеев возвратился к осмотру комнат. В семи подозрительных местах вскрыли пол, но ничего не нашли. И лишь там, где стояла кровать старика, обнаружили завернутые в плотную бумагу 28 столовых и чайных серебряных ложек. По всему было видно, что сверток положен недавно.

Из подполья в сарае извлекли 453 золотых и много серебряных монет. На чердаке около дымохода в земле Тимофеев обнаружил жестяную коробку с золотыми изделиями и двумя сберегательными книжками на имя Ахмеджанова Тауфика с вкладом в 13 тысяч рублей.

Старик Ахмеджанов по-прежнему твердил:

– Золото и серебро не мои. Во время войны жили эвакуированные, они, может быть, и зарыли золото и серебро.

Чувствовалось – старик растерялся. Он никак не ожидал, что в этот день раз и навсегда расстанется с огромным богатством.

Весь последующий день ушел на подсчет и взвешивание ценностей: более 10 килограммов золота и 78 килограммов серебра – таков итог двухдневной работы следователей.

После произведенных обысков Тимофеев решил некоторое время не тревожить старика. На этот счет у него были веские соображения. Обнаруженные в подвале дома запасы разных товаров – одна сторона дела. Старик Ахмеджанов и его сын занимались спекуляцией, наживая большие деньги. Теперь же, когда началось следствие, нужно было установить свидетелей, покупавших у них товары.

Старика допрашивать, не уличая конкретными свидетельскими показаниями, бесполезно. Он озлоблен и ничего не скажет.

Оставалось одно – установить спекулятивную деятельность старика Ахмеджанова и его сына.

Допросили соседей, и сразу же вскрылось множество преступных фактов. Одно лишь казалось странным: как это соседи, знавшие о темных делах спекулянтов, терпели рядом с собой тунеядцев и паразитов, не сообщали о них органам власти.

Между тем Ахмеджанов Тавкиль, чувствуя, что уличен, сделался на допросах весьма велеречив. Он подробно рассказывал об обширной спекулятивной деятельности отца. Себя же выгораживал как жертву отцовской алчности, И только об одном упорно молчал: о золоте и серебре.

Вызвав Ахмеджанова Тавкиля на очередной допрос, Тимофеев спросил:

– У вас есть ценности и деньги? Где они?

С наигранной обидой тот ответил:

– У меня нет ничего. Отец от нас все прятал. Жил только на пенсию и зарплату, жены.

Тимофеев в упор взглянул на Ахмеджанова, затем показал ему жестяную коробку и сберегательные книжки.

– Узнаете? Это лично ваше… Вклад на 13 тысяч и золото в коробке…

Следователь помедлил, словно бы желая убедиться в произведенном впечатлении.

– Но меня интересует другое… Где была спрятана жестяная коробка и что в ней было?

Такого удара Ахмеджанов не ожидал. Он был уверен, что коробку никто не отыщет. А ее нашли и уличили его во лжи.

Сознавая, что окончательно запутался, он ответил:

– На чердаке… Между крышей и перекрытием…

Он припомнил содержимое коробки: сберегательные книжки, золотые часы, кольца и несколько золотых монет. И, точно спохватившись, торопливо сказал:

– Что там еще – не помню… Коробка лежала на чердаке около дымохода.

Золотых часов и монет в коробке не было. Тимофееву стало ясно, что в доме есть еще ценности.

И вновь возник вопрос о немедленном обыске. Тимофеев решил произвести обыск и осмотр на другой день, однако натолкнулся на непредвиденное обстоятельство.

На двери дома Ахмеджановых висел большой замок, в доме никого не было. Выяснилось, что уже третий день старик где-то пропадает. Жена его теперь проживала у дочери и ничего не знала или не хотела говорить о старике.

Только на пятый день рано утром старик появился. Обыском Тимофеев решил руководить сам. Метр за метром был осмотрен чердак, в двух местах между крышей и перекрытием обнаружены в бутылках и свертках золотые и серебряные монеты, кольца и другие ценности.

Около оконного проема извлечен сверток с серебряными изделиями, 48 чайных и столовых серебряных ложек.

Вновь несколько килограммов золота и десятки килограммов серебра извлечены из тайников этого загадочного дома.

– Чего это вы? – увидя довольного Тимофеева, спросил Минин.

– Арифметикой занимаюсь.

– Арифметикой?! Не понимаю…

– Арифметика и в следствии нужная вещь, – сказал Тимофеев. Немного помедлив, спросил Минина: – Сколько мы нашли золота и серебра?

– Сбился со счета.

– Напрасно… Вот прикинул в уме, и получается больше 15 килограммов золота и сто пятьдесят килограммов серебра. Как ты думаешь – не маловато?

Минин не ответил и, посмотрев на старика, усмехнулся:

– Американский безработный… Еще заплат на зипун нашил.

Потом наморщил лоб и опять пытливо оглядел Ахмеджанова.

– А не мешало бы еще раз произвести личный обыск.

Старик, услышав эти слова, вынул руки из карманов зипуна и, сжав кулаки, послушно встал. Внезапно прозвенела упавшая монета. Старик невозмутимо попытался прикрыть монету ногой.

В наступившей тишине Минин медленно подошел к старику и сказал:

– Ну, разожми руки….

Старик нехотя разжал руки, в его ладонях заблестели золотые монеты… Шесть штук. Седьмая лежала на полу.

– Где взял золото? – спросил старика Тимофеев. Ахмеджанов не ответил. Минин осмотрел карманы зипуна. Безрезультатно. Тогда он перочинным ножом вспорол заплату. Одна за другой посыпались монеты.

И тут старик не выдержал. С криком «Мое золото» он оттолкнул Минина и, тяжело дыша, торопливо стал собирать деньги.

– Не трудитесь, – обратился к нему Минин. – Мы соберем сами. Снимите-ка лучше зипун, заплаты у вас, я вижу, золотые.

Старик выпрямился, положил подобранные монеты в карман и, обведя всех ненавидящим взглядом, снял зипун.

Вспороты заплаты. Почти под каждой из них искусно запрятаны золотые монеты и советские деньги. Из зипуна, который теперь представлял груду разноцветных тряпок, извлечено тридцать золотых монет и три тысячи советских рублей (в старых деньгах).

А между тем Тимофеев размышлял: «Где пропадал старик? Почему у него появились золотые монеты?»

По-видимому, оставались еще ценности, и Ахмеджанов их перепрятывал. Или искал место, собираясь перепрятать.

Тимофеев осмотрел кровать, прощупал матрац – ничего не было.

Минин, уловив мысль Тимофеева, отодвинул кровать старика и внимательно осмотрел пол. В том месте, где раньше под полом были уже найдены ценности, доски вновь оказались оторванными. Следы свидетельствовали, что их отдирали торопливо.

Минин приподнял доску и увидел туго набитую хозяйственную сумку. В ней оказались свертки с золотыми монетами, серебро и плоская бутылка с какими-то бумагами.

Следствие по делу Ахмеджановых завершалось. Но Тимофеев неотступно искал другие клады. В бутылке оказался план рощи «Шайхулла Христов вальд», где были спрятаны ценности.

Следователь вчитался в план:

«Против забора при входе со стороны города, направо полуостров, высокая, толстая с дуплом береза растет против наших. Напротив… 4, 5 и 6. От 1, 2, 3, нормальным шагом по направлению города 30 шагов, длинные липы, 4, 5, наши. Повыше наших лип высокая, толстая береза и от этой нашей 4 липы, выше левее наша липа… Наша 5 липа…»

Липы. Но где их найти? «Шайхулла Христов вальд» – условное обозначение рощи. Вокруг города несколько десятков рощ, какая же из них имеется в виду?

Каждый раз на допросе старик говорил одно и то же: «Забыл, где и когда закапывали золото. Плохая память…» Ясно было, что старик Ахмеджанов умрет, но не скажет.

Как ни старался Тимофеев осторожно завести разговор с сыном старика Ахмеджановым Тавкилем о ценностях в роще, ничего не получалось. Тавкиль утверждал, что ничего не знает. Но своим поведением выдавал себя. По всему чувствовалось – он прощупывает, что известно об этом Тимофееву.

И Тимофеев решил откровенно побеседовать с Ахмеджановым. Положив план на стол, он вызвал Ахмеджанова Тавкиля на допрос.

Ахмеджанов то и дело посматривал на план, но вел себя спокойно. Тимофеев пододвинул план к нему и сказал:

– Завтра начнем выкапывать клады вашего отца.

Ахмеджанов криво усмехнулся:

– В парке культуры и отдыха?

– Да, – подтвердил Тимофеев, радуясь, что тайна раскрыта.

Немного помедлив, он спросил Ахмеджанова:

– Почему парк именовался рощей «Шайхулла Христов вальд»?

– Неподалеку от парка проживал наш родственник Шайхулла Христов. Место названо условно.

Уличенный бесспорными доказательствами, Ахмеджанов стал рассказывать, как лучше отыскать липу с одним вбитым гвоздем, другие липы, где и что закопано.

На другой день были организованы раскопки. Извлечены ценности около липы с гвоздем и в восьми других местах. Чего только там не было: золото, серебро, жемчуг, разные драгоценные изделия…

Закончено дело. Изобличен анонимщик и крупные спекулянты… Изъято и сдано государству 24 килограмма золота, 330 килограммов серебра и 500 граммов жемчуга.

ПО СЛЕДАМ КРАЖИ

– Кража?.. – переспросил дежурный по милиции старшина Кучумов, услышав в телефонной трубке взволнованный женский голос. – Ничего не трогайте, сейчас приедут!.. – Старшина тут же связался со следователем прокуратуры и кратко информировал его о ночном происшествии.

– Давненько такого не бывало, – вздохнул следователь Яков Семенович Маврин. Действительно, последнюю кражу он распутывал почти два года тому назад, И тогда было немало хлопот… – Пусть товарищи заедут за мной. Я готов! – сказал следователь.

Из шкафа был извлечен заметно потрепанный следственный чемодан, неизменно сопровождавший его повсюду. Свой светло-коричневый портфель он наполнил нужными бланками. Вскоре с улицы донесся шум мотора. Услышав сигнал автомашины, Маврин стал торопливо одеваться.

– Опять нам работа! – встретил его старший оперативный уполномоченный А. А. Фадеев.

Подпрыгивая на ухабах, милицейский вездеход с красным пояском уже покинул районный центр Верхний Услон. Небольшая деревушка Набережные Моркваши, откуда поступило тревожное сообщение, лежала отсюда в каких-нибудь восьми-десяти километрах, прижавшись почти к самому берегу Волги. Да, на Волге сегодня не спокойно… Оттуда дует пронизывающий холодный ветер. Волны с белыми гребешками накатываются на берег, но, обессиленные, отступают. Людей на реке нет, почти все лодки убраны с летних причалов и подготовлены к зимовке. Скоро закроется навигация.

– Александр Алексеич, побеспокойтесь насчет понятых, а я пока поговорю с продавцом, – распорядился Яков Семенович.

– Собиралась в сельпо с отчетом, – заметно волнуясь, начала свой рассказ продавец Маня Полякова. – Тут наш Даутов, Сергеем его зовут, попросил папирос. Думаю, рановато еще. Открыла магазин, а там… Вы сами увидите. Что взяли? Еще не проверила. Только боюсь за выручку. Как никак 3 500 рублей. Еще в кассе остались деньги…

Потом она дрожащими руками распахнула вначале дощатую, а затем стеклянную двери магазина, пропуская следователя и прибывших с ним лиц.

– Вот как! – коротко сказал Яков Семенович, бросив взгляд на зияющее в полу четырехугольное отверстие. Выпиленная часть пола валялась тут же. У самого края пролома кучкой лежало несколько небрежно брошенных плащей. «Не успели взять? Или это сделано для вида?» – подумал следователь.

Ощупывая взглядом полки, Полякова пыталась установить, что же все-таки украдено.

– Товарищ следователь, тут чужая телогрейка! – нерешительно проговорила она, указывая на угол около прилавка.

Следователь не успел ответить, как ему доложили:

– Ищейка прибыла!

– Ну что ж, – сказал Яков Семенович. – Попробуйте. Вот как раз от телогрейки и начните, – предложил он, а сам приступил к тщательному осмотру места происшествия.

Собаковод старший лейтенант милиции Мустафин подвел большую овчарку Милку к оставленному в магазине ватнику. Милка забеспокоилась. Обнюхав телогрейку, она вдруг залаяла и, туго натянув ошейник, бросилась к двери, таща за собой проводника. Собака активно взяла след. Вначале она привела к берегу Волги. Все подумали, что преступник с крадеными вещами уплыл на лодке. Но, как оказалось, дальше овчарка повернула налево и потянула за собой Мустафина вдоль берега. У дощатых помостов пристани Н. Моркваши Милка остановилась, оскалив зубы, и виновато глянула на хозяина. Для проверки еще раз пустили ищейку из магазина. И снова она пошла по этим же следам…

– На пристань, опять… – сообщил собаковод Мустафин, передавая следователю составленный им акт о применении служебно-розыскной собаки. «Неужели след преступления ведет к пристани? – подумал тот. – Там всегда многолюдно; очень вероятно, что с первым утренним пароходом уплыло и краденое».

В изорванном кармане темно-синей телогрейки, оставленной в магазине, кроме начатой пачки сигарет «Памир», следователь ничего не обнаружил.

Потом, присев на корточки, он внимательно исследовал отверстие в полу. На листе блокнота нестройными рядами ложились строчки его записей.

– Видно, буравом и ножовкой орудовали, – заметил старший оперуполномоченный.

– Пожалуй, – подтвердил Маврин, определяя, с какой же стороны так квалифицированно сделан подлом. По направлению волокон на срезе Яков Семенович установил, что сверление и распиловка произведены все же из-под пола. С ним согласился и прибывший на место кражи эксперт научно-технического отдела.

Пристально осматривая все детали, следователь и эксперт каких-либо следов, которые могли бы помочь им в работе, так и не обнаружили. А это что? Около набитых до отказа мешков с сахаром луч фонарика осветил зеленоватый предмет. Это был обычный, заметно потрепанный вещевой мешок.

– Солдатский, – заявил понятой Иван Осипов.

Яков Семенович поднял мешок осторожно, будто там лежала редкая драгоценность, и, держа за матерчатые лямки, перед всеми развернул. Мешок был пуст.

– Ваш? – спросил следователь продавца, протягивая ей находку. – Или кто позабыл?

– Нет, нет! Никто с ним не заходил, – последовал ответ.

«Случайно мешок здесь или нет? Если с ним пришли за товарами, то почему он оставлен? Не брошен ли он, чтобы запутать следы преступления?» Вот какие вопросы назойливо лезли в голову следователя.

В кассе лежали беспорядочно набросанные деньги. Тут же их подсчитали, оказалось 1 444 рубля. «Деньги на виду, почему они не взяты? А вот спрятанной под ящик выручки нет», – говорит Полякова. Так ли на самом деле?

– Тут вроде никаких следов нет, – послышался голос Фадеева из подполья. – Какая-то портянка и бумаги. И только…

– Пока так их и оставьте, посмотрю сам, – сказал Маврин и вскоре вместе с понятыми спустился в подпол.

Прав был старший оперуполномоченный: на первый взгляд видимых следов действительно не было. Но Яков Семенович еще раз осветил фонариком весь подвал.

– Замечаете? – сказал следователь, – это ведь свежая земля! Дайте сюда пассатижи. В моем чемодане ищите, – крикнул он наверх.

По рыхлой почве ручками этого нехитрого инструмента он прошел всего два раза, но они со звоном стукнулись о какой-то железный предмет.

– Ломик! – произнес следователь вслух, продолжая копаться. – Тут что-то еще есть. – Затем, после паузы: – бурав и ножовка!

При наружном осмотре магазина следователь зафиксировал подкоп под его стены. Итак, стало известно, каков был путь преступника; им проделана тщательная подготовка, завуалированы следы преступления.

Обнаруженные вещественные доказательства были бережно изъяты. Пока что они немые. Но в умелых руках следователя не раз уже они заговаривали громче любых свидетелей. Яков Степанович, связав свою жизнь с этой трудной и сложной профессией, твердо усвоил, что ключ к раскрытию преступления можно найти только на месте происшествия. Не нашел его там, значит упустил важные следы, создал трудности при расследовании дела. А ведь раскрыть преступление – священный долг следователя.

И вот осмотр места происшествия окончен. При дневном свете Маврин еще раз внимательно осмотрел обнаруженное. И тут его внимание привлекли еле заметные, написанные карандашом буквы на вещевом мешке. Напрягая зрение, мысленно восстанавливая стертые части букв, следователю и эксперту удалось прочесть: «ПАНФИЛОВ Н. В.» Всем было абсолютно ясно, что к мешку Панфилов имеет какое-то отношение. Но где его искать?

Яков Семенович решил не откладывая допросить продавца магазина. Если действительно совершена кража, то по всей вероятности злоумышленник заранее готовился к ней, наверняка побывал в магазине. Не видела ли продавщица накануне каких-либо подозрительных лиц?

На допросе Полякова. Эта молодая женщина, до сих пор бойко торговавшая здесь, теперь чувствует себя неловко, сидит у следователя как в воду опущенная.

– Посторонние граждане бывают часто, – несмело говорит она. – Ведь рядом дом отдыха. Всех не упомнишь. Кто был вчера? Помню, шкипер Петя пальто себе подбирал, но ничего не купил. Уж больно он подозрительный. Часто пьет. Им вы поинтересуйтесь! Еще Ваня Поляков, Вася Фадеев… Они вчера вчетвером купили литр водки, когда я уже собиралась закрывать магазин. Есть ли у них телогрейки и такие инструменты – не скажу. Что украдено? По-моему, пальто, шесть наручных часов, 3 500 рублей спрятанной выручки. И несколько полулитровок вина…

– А как с охраной магазина?

– Тетя Маруся сторожит. Олейникова. Уже давно работает… Почему нет ее отметки в журнале? Не было заведено… А магазин всегда открывали без охранника.

Когда Полякова покинула контору, Яков Семенович задумался: «Преступник всегда старается не оставлять никаких следов. А тут, как никак, и телогрейка, и вещевой мешок, и инструменты для подлома, и бумага, и портянка. Не с целью ли симуляции кражи все они подброшены? Остается загадочным и то, что выручка, хотя она и не очень велика, из открытой кассы не похищена. Почему не передавался магазин для охраны под расписку?» Десятки «почему» роились в голове у следователя.

– Что же это творится? – начала с ходу Олейникова, едва перешагнув порог конторы, где расположился следователь. – Сроду такого не бывало, милый.

– Магазин охраняли?

– Охраняла, как же.

– А подлом не заметили?

– Разве заметишь, что делается под полом? Всю ночь фонарь горел. Неужто так крадут? Вот что, милый! Ночью у пристани моторки тарахтели. – Слегка наклонившись в сторону следователя, словоохотливая женщин на что-то шепнула. – Вот на кого думаю. Сомнительный он человек. И у Мани мужик выпить любит. Не вдвоем ли они… того? Почему после подлома он тут как тут? – многозначительно говорила она.

– Отлучались с поста?

– Нет, милый. Только греться… Неужели тогда? Не чужие, а свои это сделали, товарищ следователь. С журналом не вожусь, неграмотная я. Не знаю, правильно ли поступает продавщица, когда без меня открывает магазин…

Яков Семенович остался один и опять углубился в свои мысли. «Олейникова имеет сына. Какова его роль? Все это надо расследовать!» На графленой бумаге он торопливо что-то записывал. Пункт за пунктом рождался первоначальный набросок плана расследования. Дом отдыха, деревня, станция Юдино, Казань – вот далеко не полный, но достаточно обширный круг, в котором может быть обнаружен преступник.

Запыхавшись, в контору вбежал Фадеев:

– Яков Семенович! Узнал, Семенова ночью не было дома… На моторке куда-то ездил!

– Шкипера Петра Семенова я уже имею в виду, – кивнул следователь. – Прошу срочно позвонить в Казань. Надо искать дамское пальто и часы марок «Кама», «Звезда», «Урал» и «Победа». Целая коллекция, черт возьми! А номеров у нас нет… Шкипером займусь сам, – заключил он.

Семеновы уже были вызваны на допрос.

Войдя к следователю, жена шкипера Василиса тотчас вспомнила историю с собакой и сама была немало удивлена, почему овчарка привела работников милиции на пристань, где они живут. Она осторожно села на указанное следователем место.

– Где ночью был муж? В Казань ездил. На моторке. Зачем? Не знаю. Приехал поздно, я уже спала… Да, выпивши. В половине шестого сама отправила первый пароход. Подозрительных людей не замечала. Все были с мешками, ведь картошку везут в Казань, – говорила она хмуро.

«А как, интересно, поведет себя муж?» – подумал следователь.

Опустив голову, ноющую с похмелья, Семенов сидит у следователя, нехотя и однообразно отвечает на поставленные вопросы:

– Где были ночью?

– В Казани.

– У кого и что там делали?

– У своих, ничего не делал.

– Где выпили?

– У них же.

– Почему поздно вернулись?

– Задержался малость. Телогрейка? Вот, на мне, – распахнув плащ, он показал черную телогрейку.

В этот момент к следователю поступила записка:

«Я. С! Мне передали, что с пожарной доски дебаркадера исчез ломик. Что делать?»

Тут же на левом углу бумажки он написал, что предпринять для проверки этого сигнала.

– А куда девался пожарный ломик? – задал Маврин вопрос шкиперу.

– В лодке должен быть, – хмуро ответил тот.

Да, ломик оказался там, куда его положил хозяин. И пребывание Семенова в Казани тоже полностью подтвердилось. Следователю ничего не оставалось делать, как исключить шкипера Петю из числа лиц, причастных к этому преступлению.

Из местных жителей и Николай Потапов, и Афанасий Рубанов, и Николай Васькин, и еще ряд лиц имеют своя моторки, а иногда даже занимаются «халтурой», подрабатывают на перевозке людей.

Из их показаний Маврина заинтересовал рассказ свидетеля Потапова.

– Ночью стучат в окно, – охотно говорил Потапов. – Вижу – мужчина и женщина. Перевези, мол, нас на станцию. Я обратил внимание на их мешки. Рано еще на работу, думаю. Сказал, что лодка неисправна, перевозить их не стал. Кто они, куда в такую погоду спешили – мне не известно.

– Как они были одеты?

– Уж этого не скажу. Темно еще было.

Розыск владельца оставленных в магазине вещей в селе и его окрестностях положительных результатов не дал. Но не все было выяснено с вещевым мешком, да вот еще эта загадочная надпись «Панфилов»… Кто он такой?

Яков Семенович поспешно вскрыл полученный конверт, из которого извлек небольшого размера бумажку. Быстро пробежал записку. Директор дома отдыха сообщал, что Панфилов А. И. выбыл из дома отдыха 20 октября. «Значит, – подумал следователь, – он уехал две недели тому назад. Какая досада! А с ним бы поговорить надо…»

Маврин с нетерпением ждал встречи с Панфиловым, но случилось неожиданное: последний только на днях выехал в командировку в Свердловск. Это еще больше усилило сомнения следователя. «Действительно ли была нужда ехать на Урал? Не ширма ли это? Получается через день после преступления он оставил Казань. Важно только одно – по чьей воле?»

Маврин выехал в Казань, чтобы тщательно разобраться с отъездом Панфилова. Но вскоре его окончательно покинуло подозрение в отношении А. И. Панфилова, лучшего прораба строительства.

Затем он зашел в адресное бюро. Там Панфиловых должно быть много. Действительно, здесь ему дали сразу адреса четырех «Панфиловых Н. В.»

Маврин тут же решил вызов Панфиловых не откладывать, обязать их явкой на завтра в прокуратуру республики.

Первым по повестке явился к следователю хилый старичок, привычно теребя костлявыми пальцами серебристую бородку, и сразу заговорил:

– Значит, вы это вызывали? Старуха прожужжала мне все уши, дескать, какое дело имеешь с прокуратурой? Зачем я понадобился? – хриплым голосом спросил он.

– Извините нас, Николай Васильевич, дело к вам есть. Не пропал ли у вас вещевой мешочек? – проговорил следователь.

Но старичок даже не пожелал взглянуть на мешок.

– Нет, дорогой, у нас в жизни не было такого. Сумкой хозяйственной обходимся. Детей? У нас нет, – говорил он не спеша, но с трудом выговаривая каждое слово. – Одышка у меня, голубчик…

Сомнений не оставалось. Это не тот Панфилов, которого искал следователь.

Еще два Панфиловых Н. В. прошли перед следователем, но все безрезультатно.

Наконец явился и последний Панфилов, молодой человек лет двадцати пяти.

– Не узнаете? – положив на стол вещевой мешок, спросил Маврин.

Тот подошел к столу, развернул мешок и удивленно присвистнул:

– Мой! Матросский! – Лицо у него расплылось в широкой улыбке. – Знаете? Тихоокеанский. Вот, – показал Панфилов пальцем, – карандашом написано. Это я свою фамилию…

Яков Семенович недоумевал: «Неужели это дело его рук? Нет, тут что-то не то…» – думал он, продолжая допрос.

– Припомните, Панфилов, где вы были вечером и ночью второго ноября?

– Как где? Конечно, дома, – отчеканил тот.

– А почему же ваш «матросский» оказался в магазине деревни Набережные Моркваши? Это ведь уже вне Казани? – спросил Маврин.

– Нет! – покачал головой Панфилов. – Не может быть. Тут ошибка! Как это?.. – Он умолк и ненадолго задумался. – Постойте, постойте, – прищурив серые глаза, вдруг заговорил он. – Да, вспомнил: на рыбалке Григорию отдал…

– Фамилия, где живет?

– Вислобоков, на улице Олькеницкого.

– Когда отдали мешок?

– Давно.

– А почему же вам его не вернули?

– Сам он не догадался, а я забыл.