Текст книги "Бендеры. 1992 год: сорок трагических дней"
Автор книги: Николай Бабилунга
Соавторы: А. Дирун,Б. Бомешко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 23 страниц)
Не отстают и дипломаты, которые, правда, в отличие от сторонников быстрого объединения предпочитают политику «малых шагов» через постепенное развитие связей в экономи-
294
ке, культуре, просвещении, через укрепление обоюдных контактов между жителями двух стран. Однако и они не могут удержаться от некоторых рекомендаций в адрес Молдовы. Так, недавно в интервью газете «Азь» министр иностранных дел Румынии Адриан Нэстасе посоветовал Молдове не вступать в СНГ, а «предложил» ее руководителям действовать по принципу Прибалтийских стран. Вступление Молдовы в СНГ, сказал он, повлечет за собой потерю некоторых атрибутов ее независимости и суверенитета. По мнению министра, Молдова – это часть Европы, поэтому ее «демократическое и процветающее будущее может быть таким, как и будущее Румынии».
В основе такой политики Румынии по отношению к Молдове, ее намерений присоединить к себе эту территорию лежит, на мой взгляд, извечное стремление к созданию «Великой Румынии». Впрочем, не только Молдова могла бы войти в ее состав. Есть у Румынии претензии и к Украине, и Болгарии (так называемая Южная Добруджа). Хотя эти претензии и не выражаются в официальных документах, они не дают покоя румынским политикам уже на протяжении нескольких десятилетий. Если присоединить на карте все эти территории к Румынии, то получится некая страна – «большая и круглая, как Солнце». Это и есть та «Великая Румыния», о которой давно мечтают в Бухаресте.
Что можно сказать о развитии событий в Приднестровье в самом ближайшем будущем? Скорее всего, эта кровоточащая рана еще не скоро зарубцуется. Несмотря на все заверения как молдавской, так и приднестровской сторон о заинтересованности решить этот вопрос мирным путем, прекращение боевых действий в регионе или предоставление Приднестровью права на автономию стало бы смертельным ударом по карьере президента М. Снегура, М. Друка и других проводников национальной идеи в Молдове. Это хорошо понимают и в Румынии, особенно те, кто так рьяно ратует за объединение. Между Кишиневом и Тирасполем сегодня разделительной чертой является не только Днестр, но и пролитая кровь и человеческие жертвы.
В случае продолжения военного противостояния не могут остаться без)гчастными ни Россия, ни Украина. Даже если уйдет в отставку М. Снегур, то реальным претендентом на этот пост останется М. Друк, видящий Молдову, включая Приднестровье, составной частью Румынии. А это, в свою очередь, не может не
295
вызвать ответной реакции у населения Левобережья, которое просматривает свою дальнейшую судьбу на примере русских в Прибалтике. Значит, снова война, снова кровь и слезы?
Одним из самых верных путей выхода из сложившейся ситуации могло бы стать изменение курса нынешнего руководства в Кишиневе, прекращение вмешательства в дела ПМР, в том числе и со стороны Румынии, предоставление народу Приднестровья права самому решать свою судьбу.
«Днестровский меридиан»,
4-10 сентября 1992 г.
Ксения Мяло ПОСЛЕ БЕНДЕР
То, что обозначгиюсъ в Приднестровье, и есть в конечном счете проблема русских и союзных с нами народов в новом мире, возникающем на руинах СССР, когда исчезла могучая, способная защитить их держава.
Приднестровье все реже возникает сегодня на телевизионном экране, в радионовостях. А если и упоминается, то в основном с олимпийско-успокоительной интонацией: перестрелки прекратились, обстановка нормализуется, беженцы возвращаются к своим очагам... Москвичи, сибиряки, одесситы и киевляне – те из них, кто не остался безразличен к кровавой бойне на берегах Днестра, – облегченно вздыхают, и жизнь обращает их к злобе текущего дня – з^вы, очень злобной, поглощающей все силы. Приднестровье заметно меркнет и все дальше отходит в общественном внимании, а та эмоциональная связь России с ним, вопреки всему резко обозначившаяся в трагические дни, сегодня, «после Бендер», как стало принято говорить в Приднестровье, после 19 июня, она неизбежно слабеет.
А между тем перемирие – это отнюдь не мир, не решение проблемы, и до него сегодня едва ли не дальше, нежели у истоков приднестровского сопротивления, уже оплаченного такими жертвами. И это ставит и перед жителями Приднестровья, и перед сочувствующими ему, равно как и перед политиками, и просто политическими аналитиками, ряд нелегких вопросов.
296
Да, требовалось остановить кровопролитие, да, нужно быть безумцем, чтобы желать его продолжения; да, бесспорно, мир лучше войны – но... Может ли быть целью войны (а Приднестровье решилось на вооруженное сопротивление, народн)гю войну) только лишь прекращение кровопролития? И таком случае обессмысливаются все уже принесенные жертвы, и становятся правы те, кто (они есть) говорят: «Не надо было браться за оружие».
Если же Приднестровье сохраняет вектор выбранной им цели – признание провозглашенной народом независимости и его права на выбор собственного исторического пути, то надо смотреть правде в лицо: после московских соглашений Ельцина-Снегура шансы на такое признание уменьшились, а временное военное урегулирование – подобно тому, что произошло и в Осетии, стало не просто способом прекращения огня и кровопролития – что, естественно, нельзя было бы не приветствовать, – но способом оттеснения политического решения вообще. Снятия самой проблемы, которая вновь подается – «демократическая» печать изобилует этим – как следствие всего лишь инсинуаций группки лидеров экстремистов, поддержанных оголтелыми московскими «патриотами».
С весьма решительными заявлениями выступают зарубежные средства информации. Так, «Штутгартер цайтунг» прогнозирует, что «националистически настроенные оппоненты Ельцина попытаются любой ценой не дать угаснуть конфликту в Молдове. На карту для них поставлены их имперская гордость и величие». «Франс-пресс» говорит о «приднестровских сепаратистах».
Польский публицист и политолог Генрих Батовский, имеющий репутацию специалиста по региону, в своем интервью газете «Россия» (№ 29, 1992 г.) почему-то называет Приднестровье, эту исконно славянскую землю, «клочком Бессарабии», оставшимся у России после 1918 г. Создается впечатление, что весь огромный блок исторической и юридической аргументации, предложенный Приднестровьем, целым рядом политологов, аппелирующих строго к документам, был сознательно и целенаправленно проигнорирован. А то обстоятельство, что в условиях соглашения об урегулировании конфликта оказался безоговорочно включен пункт о сохранении территориальной целостности Молдовы, позволило ей еще даже до прибытия
297
миротворческих сил начать делать осторожные, но настойчивые шаги к «закрытию» проблемы Приднестровья как проблемы политической.
Так, уже 16 июля Оазу Нантой в своем интервью радиостанции Би-Би-Си заявил, что конфликт может сойти на нет и без того, чтобы Приднестровье получило какой-либо особый статус. «Потому что, – пояснил он, – сегодня камень преткновения – это именно та верхушка на левом берегу, условием существования которой являются ее заведомо невыполнимые (выделено мною – К. М.)требования».
И это говорит Оазу Нантой, лидер социал-демократов, бывший советник президента, в Молдове у правых имеющий репутацию едва ли не предателя национальных интересов, позволивший себе назвать вторжение в Бендеры «серьезной политической ошибкой (!) руководства Молдовы».
А 1 августа орган Парламента Республики Молдова газета «Сфатул Цэрий» опубликовала ряд материалов, дающих довольно полное представление о том, как сей высший законодательный орган склонен подходить к вопросу о статусе Приднестровья. Здесь – интервью с добровольцами, которые заявляют: «они хотят лишь одного – ползгчить приказ на выдвижение вперед и освободить землю Приднестровья».
Любопытно и заявление депзггата парламента, писателя Николая Дабижа. который видит выход из кризиса в «восстановлении законных органов и их функционировании на всей территории Республики Молдова». Дабижа выдвигает предложение «обмена населением в Приднестровье». «В Приднестровье привезти наших соотечественников из России, которыми полна Сибирь, а их места пусть занимают русские „патрио-ты“».
Имея вполне твердую позицию, летела в Москву молдавская делегация, о чем свидетельствовала, в частности, и пресс-конференция заместителя председателя Верховного Совета Молдовы Виктора Пушкашу. В ответ на вопрос, есть ли у руководства Молдовы надежда, что можно как-то решить вопрос о целостности республики, последовал ответ: «Мы считаем, что это временный режим (в Приднестровье – КМ.).Нас невозможно разделить».
И, наконец, точки над «ί» в конце июля поставило заявление министра иностранных дел Румынии Адриана Нэстасе, кото-
298
рый уподобил Республику Молдова «металлической пластине, находящейся между дв}гмя магнитами».
С одной стороны, это Россия и СНГ, с другой – Европа и европейские страны. Как полагает Нэстасе, «Республика Молдова представляет собой часть Европы», а в связи с этим «ее демократическое и процветающее будущее может быть лишь таким, как и будущее Румынии – ассоциирование, и затем реинтеграция в Европейское сообщество и другие европейские структуры». Что же касается возможности присоединения Молдовы к СНГ, то, по мнению румынского министра, это означало бы «добровольный отказ от ряда атрибутов суверенитета и национальной независимости в пользу СНГ» и «уменьшение шансов для создания общего духовного пространства».
К этому остается добавить, что по сведениям информированных источников, Румынией и Молдовой ведется негласная интенсивная проработка дипломатических каналов с целью подготовки их к идее воссоединения двух румынских государств, а в готовящийся проект новой конституции Молдовы предполагается внести положение о Молдове как о «государстве румын».
В этом контексте особое звучание получают, конечно, и демократические фанфары по случаю победы нового политического стиля на Днестре, и миротворческие пассы Рафика Нишанова, в рамках ассоциации «Гражданин», занявшегося устроением судьбы Приднестровья (где не забыли той решительности, с какой Рафик Нишанович лишил слова приднестровского депутата Б. Палагнюка, пытавшегося поставить вопрос о признании республики). И, разумеется, ничего доброго не предвещают наконец-то прорвавшиеся в эфир сведения об отнюдь не миротворческих усилиях бывшего молдавского министра обороны Иона Косташа.
Как и его коллега, министр безопасности Анатол Плугару, он покинул свой пост, так и не ответив за содеянное. И думаю, серьезным просчетом приднестровского руководства было то, что оно не настояло на включении в условия соглашения положения о расследовании событий в Бендерах и наказании виновных. К этому были все и моральные, и юридические основания. Сегодня же Молдова, пользуясь этой уступкой, присваивает себе роль жертвы, страдательной стороны – ту роль, которая была изначально предназначена ей в сценарии и которую лишь слегка завуалировали московские переговоры.
299
Сценарий их писался отнюдь не в Москве п не в Кишиневе, и это – тайна разве что для нашего читателя, бдительно сбереженного от того, о чем говорили радиостанции, писали все газеты, о беспрецедентном давлении, оказанном на Россию Соединенными Штатами и «семеркой».
Практически вся демократическая печать замолчала оригинальную коллизию, сложившуюся «после Бендер» и внесшую новое качество в формирующийся «мировой порядок», а именно: пристальное и враждебное внимание конгресса США к маленькой республике, что вновь заставляет вспомнить Давида и Голиафа, как было принято творить в мировой печати в годы войны во Вьетнаме. Впрочем, не то же ли Гренада, Панама, Сербия, а теперь вот ПМР. Устойчивая тенденция Соединенных Штатов, настраивая свои геополитические позиции в мире, демонизировать какое-нибудь смехотворно несоизмеримое с ними по всем параметрам государство, превращая его едва ли не в олицетворение мирового зла и обрушивать на него всей своей политической информационной, а то и военной мощью, здесь вновь заявила о себе.
А это сделало приднестровский конфликт первым из развившихся на территории бывшего СССР, в котором с такой определенностью заняла позицию не просто иностранная и даже не просто великая, но единственно оставшаяся в мире сверхдержава. Первым, но, надо полагать, не последним. Ибо, разумеется, за ПМР конгресс видит совсем другого противника.
Примечательна уже та жестокость, с которой была заявлена эта позиция, когда 21 июня 1992 г. (стоит отметить дату!) на заседании конгресса США выступил сенатор Ларри Пресслер. Лишенное даже протокольных выражений соболезнование пострадавшей стороне – Приднестровью и выдержанное не просто в духе, но даже в дремучей, почти маккартистской лексике «холодной войны» («коммунисты-убийцы»), это выступление утверждало два основных тезиса: об исключительной ответственности России, и особенно 14-й армии, за происшедшее и необходимости увязать пресловутую «помощь» с изменением позиции России в конфликте, с ее принципиальным отказом от поддержки соотечественников и скорейшим выводом 14-й армии из зоны конфликта.
Прозвучавшее 21 июня, это выступление никак не могло опираться на данные сколько-нибудь объективного расследования
300
событий и даже вступало в прямое противоречие с собственными заявлениями официальных представителей и политических деятелей Молдовы, отнюдь не отрицавших массированного использования молдавской стороной бронетехники, равно как и заблаговременной подготовки к бендерской операции. Все слышали и выступление президента Снегура, буквально на фоне орудийного грохота, заявившего «о восстановлении конституционного порядка» в Бендерах. И в довершение всего – циническая поспешность, с какой оказалось закрытым дело, по которому даже не состоялось парламентских слушаний, более чем красноречиво говорила о том, что расследование событий оказалось бы не в пользу Кишинева.
И тем не менее скоропалительные выводы Пресслера легли в основу предложенной им поправки «О свободе для Молдовы», закрепившей требования о выводе 14-й армии, грубую идеологизированную оценку самого феномена ПМР и связь между экономической помощью России и «коррекцией» ее поведения в приднестровском конфликте. Молдавская печать поспешила сообщить, что поправка принята, и официальных опровержений этой информации с американской стороны не последовало, хотя в западной прессе о ней говорится как о носящей «рекомендательный» характер.
Но главное не в этом. Ясно, что, хотя Пресслера и называют иногда «единственным лоббистом Молдовы» в конгрессе США, предназначенную ему роль он исполнил прекрасно: он обозначил американские интересы в этом регионе, еще раз – со свободой выражения, которую позволял ему имидж чудаковатого лоббиста-одиночки, – указал на русскую опасность для «мирового сообщества» (не случайно на дальнем фоне его речи как бы невзначай продефилировали Прибалтика – следзтощая, предупредил сенатор, после бедной Молдовы потенциальная жертва ненасытного агрессора). И открыто он показал, что процессом в Югославии отнюдь не заканчивается вытеснение России из балкано-карпатского региона, и ... еще раз продемонстрировал пресловутому сообществу, как слушается взятый на короткий поводок экономической помощи медведь даже поднятого пальчика сенатора-одиночки.
«Ибо «коррекция поведения» со стороны России не заставила себя долго ждать, а слова «я больше не буду» произнес -ну конечно же – вице-президент А. Руцкой, чьи рассчитанно грозные речи вроде бы наделали такой переполох в мире.
Уже 15 июля корреспондент радиостанции «Свобода» по Молдове Валериу Реница, сообщив о протестующих против прибытия в Кишинев российского вице-президента пикетах, торжествующе продолжил: «Между тем в резиденции Снегура находился другой Руцкой. Присутствовавший на беседе высокопоставленных лиц пресс-секретарь Президента Молдовы сказал мне, что Снегур и Руцкой нашли взаимопонимание при обсуждении вопроса дальнейшего мирного урегулирования конфликта.
Через час после встречи со Снегуром вице-президент России был уже в Тирасполе. И здесь Руцкого не узнали. Это был не тот Руцкой, которого тираспольчане помнили по первому визиту, когда вице-президент недвусмысленно намекал, как он собирается выступить на стороне незаслуженно обиженного, неправедно гонимого русского «меньшинства».
Разумеется, о «русском меньшинстве» «Свобода» может говорить только иронически, в остальном же информация соответствовала истине.
На пресс-конференции, проведенной после встречи с Руцким, председатель Верховного Совета ПМР Григорий Мараку-ца сказал, что после встречи Ельцина с «большой семеркой» в Мюнхене позиция Москвы по отношению к Тирасполю изменилась не в пользу последнего. И, согласился комментатор «Свободы», это, похоже, недалеко от истины.
Свою дозу информации внесло агентство «Молдова-прес», согласно которому до встречи с А. Руцким президент Снегур принял Ларри Пресслера. «Молдова-прес» цитирует исторические слова молдавского президента, сказанные им при этой встрече: «Надеюсь, что Соединенные Штаты будут оказывать, как и прежде, определенное влияние на лидеров России в вопросе завершения приднестровского конфликта и отвода 14-й армии с территории республики, так, чтобы Молдова вышла из этого конфликта без территориальных потерь».
Вот каков был фон, на котором состоялось заключение рос-сийско-молдавского соглашения об урегулировании конфликта, и тезис о территориальной целостности Молдовы занял в нем место едва ли не главного условия всей программы такого урегулирования, равно как и положение о нейтралитете 14-й армии. А потому вполне понятный восторг населения, с цветами, как в 1945 г., встречавшего российские миротворческие батальоны, для политиков не должен снимать вопрос: ну а что же дальше? В заявлениях
302
приднестровских лидеров сегодня ясности нет, и можно отметить даже разнобой позиций; так, если президент ПМР 24 июля, в своем интервью Би-Би-Си, заявил, что речь сегодня может идти разве что о конфедерации, то уже 28 июля председатель Парламента ПМР Маракуца в интервью «Российской газете» высказал заметно иное мнение: «Речь идет о едршом федеративном государстве. Мы никуда не уходим и ниоткуда не выходим».
Сегодня, когда российские войска стоят вдоль Днестра, быть может, и можно позволить себе некоторую неопределенность позиций и нечеткость выражений. Но что будет завтра, если эти войска, выполнив ту работу, которую они выполняют сегодня – работу по изъятию оружия у населения, – уйдут? Это, судя по мягкому, но настойчивому давлению Молдовы на вопрос о присутствии российской армии на ее территории, по ее обращении в ООН, – более чем реально.
Не обнаружит ли себя в этом случае весь план урегулирования как, в конечном счете, всего лишь операция по разоружению и «смирению» Приднестровья? Уже сегодня видно, что здесь с массовым разоружением заканчивается целый период борьбы – народной, ополченской войны. И каковы бы ни были ее неизбежные темные, мрачные стороны, невозможно отрицать, что пока Приднестровье спаслось только ею. Ею и той общеславянской солидарностью, которая – хотя бы на время – соединила в окопах русских казаков и украинских националистов, которая – и это еще важнее – дала толчок развитию широкого движения поддержки Приднестровья; деятельности комитетов помощи, волне признаний «самопровозглашенной республики» региональными Советами, спонтанным акциям экономической блокады Молдовы.
Сейчас оно, это движение, в связи с затишьем на фронтах, видимо, затухает и сможет быть пробуждено к жизни лишь -увы! – новым обострением ситуации. Нельзя не видеть, что за перемирие Приднестровье – в отличие от Молдовы – заплатило определенной потерей приобретенной дорогой ценой политической территории и, как кажется, это осознается здесь не всеми. Определенные иллюзии – и это вопреки откровенно заявленной Штатами позиции, предоставившими Молдове, словно в награду за бендерскую бойню, статус наибольшего благоприятствования! – по-прежнему связываются с «цивилизованным мировым сообществом». Соответственно – и с российской
303
«демократической общественностью», дабы понравиться которой время от времени стараются дистанциироваться от «патриотов» (такое дистанциирование пунктиром проходит, например, в интервью госсекретаря ПМР Валерия Лицкая).
О, разумеется, патриоты готовы были бы вообще снести к минимуму свое участие в проблемах Приднестровья, если бы это могло ему помочь. Но, боюсь, все эти наивные иллюзии наивных политиков, мечтающих о собственном «приднестровском Люксембурге» и не понимающих, что их республика приговорена теми, кто стоит за кулисами «большой игры», если воспользоваться многозначным символом из романа Киплинга «Ким».
Пресловутые «Хельсинки», с их вроде бы священными принципами нерушимости границ, на которые ссылался в своем выступлении и сенатор Пресслер, вполне откровенно превратились в руках главного режиссера этой игры в инструмент избирательного давления с целью решения собственных геополитических задач – и не более того. О какой нерушимости границ (заметим, послевоенных, как постулировали это «Хельсинки» в 1975 г.) можно говорить сегодня, когда ликвидирован СССР, объединена Германия, распадается Чехословакия, а Югославия стала полем для демонстрации откровенного правового «беспредела» в выборе критериев признания или непризнания новых государств?
Российский президент, прижимая руку к сердцу и со слезой в голосе, просит международное сообщество признать Македонию: господа, меньше прольется крови, и разве это не самое главное? Но, Борис Николаевич, почему же Вас тогда не волнует кровь Приднестровья? Почему всякий раз, когда вставал вопрос о его самоопределении, для Вас на первое место как непреложная сверхценность выдвигалась не человеческая жизнь, а территориальная целостность Молдовы?
Впрочем, ответ на этот вопрос, как мы уже знаем, искать надо не в российском «Белом доме». Жестокость же «общедемократического» императива о непризнании Приднестровья подтвердило и интервью, которое дала «Свободе» Галина Старовойтова, советник, заметим, президента Ельцина по национальным вопросам. Здесь – те же двойные стандарты, что и в политике «мирового сообщества» на Балканах; заявив о необходимости признания самоопределения НКР (процесс в Карабахе зашел слишком далеко, и слишком много пролилось
304
крови), вопрос о Приднестровье советник президента Е1льцина рассматривает в другом ракурсе. Оказывается, главные причины конфликта – присутствие 14-й армии (такова и позиция американского конгресса) и ... – приднестровцы не поверят! -чрезмерная активность и воинственность генерала Неткачева, которого должен был разоружить – но не сделал этого – российский министр обороны Павел Грачев. Как не вывел он и войска из этого региона, а между тем – здесь следует самое главное – «я думаю, что и эти военные представляют сегодня огромную угрозу для стабильности и самой России, потому что подобная армия уже подобна латиноамериканской хунте. И рано или поздно это скажется на судьбе самого правительства Российской Федерации».
Такие заявления, полагаю, не требуют комментариев и делают вполне зримой запутанность политического узла, завязавшегося вокруг Приднестровья. Сегодня оно все надежды связывает с позицией генерала Лебедя (видимо, и не помышляя о том, что он может по приказу из Москвы получить другое назначение) и присутствием российских войск. И, конечно, если бы можно было считать реальной ту перспективу, о которой говорит А. Лебедь (войска закрепляются в зоне конфликта на 10-15 лет, а за этот срок де-факто происходит окончательное разделение Приднестровья и собственно Молдовы), то, вероятно, надежды эти могли бы оправдаться.
Однако особых оснований рассчитывать на такое развитие событий нет: Молдова уже педалирует вопрос о выводе 14-й армии, замена же российских миротворческих сил на международные – подобно тому, что уже предложил Шеварнадзе для Осетии, – отнюдь не принадлежит к области фантазий. А если к этому добавить, что Ион Косташ тем временем успел стать военным атташе Молдовы и Румынии, что на пост Президента Румынии баллотируется лидер крайне националистического Христианско-демократического Народного Фронта Молдовы Мирча Друк, что, наконец, грязная и темная история комбата Костенко не только сильно подорвала героическзто легенду о Приднестровье, но и облегчила возможность проведения любых провокаций, имитирующих противоправные действия со стороны приднестровцев, то перспективы многострадальной республики предстанут совсем не радужными. Фактическое (без юридического оформления) объединения «двух румынских
305
государств» – под опекой структур «мирового сообщества» и в присутствии международных сил – сегодня представляется как близкая и реальная возможность.
А это жестоко и даже беспощадно выдвигает на передний план проблему самоопределения не только для Приднестровья, но и для России. Того, что от нее потребовали в обмен за «помощь» – прямого предательства тех, кто, если воспользоваться выражением Адриана Нэстасе, тяготеет не к румынскому, а к российскому, общеславянскому «магниту», – ни одно государство и ни один народ не могут совершить, не перейдя окончательно и бесповоротно в разряд «опущенных», презренных париев того самого «мирового сообщества», на которое сегодня с умилением и надеждой взирают не только в России, но и – как это ни невероятно! – в Приднестровье. Понятие «цивилизованный мир» не вышло из употребления и оскверняет наш язык после того, как этот мир не просто равнодушно взирал на скотобойню для людей, устроенную в Бендерах, но и великодушно поощрял убийц. И одно это исчерпывающе говорит о тяжком кризисе нашего гражданского и общенародного самосознания.
В России по-прежнему ждут от «цивилизованного мира» подаяния, уже оплаченного кровью соотечественников. В Приднестровье все еще надеются на торжество «цивилизованного права»: надо только достучаться до слуха всяких СБСЕ, Советов Европы и прочая, и прочая, объяснить им, как нехорош был пакт Молотова-Риббентропа, какой находкой для Европы и для всего мира будет маленькая республика на стыке, на переходе от славянства к романству, от «Востока» к «Западу». Республика, которая сможет стать трансформатором, понижающим взаимное напряжение между ними, условием их бесконфликтного сосуществования.
Наивные иллюзии! Нынешний проект нового мирового порядка – такой, каким он уже обозначается на Балканах и каким он все более становится похож на своего гитлеровского предтечу, вовсе не предполагает в этом порядке равноправного и достойного места для славян, сохраняющих свою историческую самость. Отсюда – бесстыдная, иррациональная ненависть к Сербии, ненависть, которая сегодня уже не гнушается опираться для обоснования западного крестового похода на откровенную ложь и фальсификацию.
306
и сколько бы иные приднестровские политики не повторяли растерянно о своей приверженности «общечеловеческим ценностям» и «любви к цивилизованному миру», для этого мира они есть органическая часть подлежащего уничтожению восточнославянского массива. «Ты виноват уже тем, что хочется мне кушать...» Западу хочется кушать», – скушать вожделенное пространство от Атлантики до Тихого океана, ибо там, где как универсальная формула цивилизации утверждается «Запад», – «Восток» должен умереть.
Что и говорить: славянский Восток весь, от Дуная до Амура, пленился лакированной товарной этикеткой: ах, Европа!.. А вот сегодня эта Европа, такая завлекательная, когда ее рассматривают на товарных витринах, оборачивается бендерским кошмаром, румынской техникой, стреляющей по жилым кварталам, и трупами, оставленными без погребения. Но разве не объяснили вам и румынский министр иностранных дел Нэстасе, и американский сенатор Пресслер, что «Румыния-Молдова» – это часть европейской цивилизации? А стало быть, вы не Европа, в нее войдете только через Румынию, или через псов-рыцарей, как это было на Чудском озере, или под натиском крупповской стали, как в 1941-м, но в новом мировом порядке вы не останетесь собой.
Нам, славянам, и союзным с нами народам вольно было забыть жестокие уроки истории – что ж, нам их напоминают. И чем быстрее очнется наша память, тем лучше: времени остается не так уж много.
22 июля в сенате США снова выступил сенатор Ларри Пресслер, опять потребовавший вывода «оккупационных войск», ибо США сегодня, «оказавшись в положении наставника, в состоянии поддержать демократию». Знаменосец демократии для Пресслера – ХДНФ Молдовы. ХДНФ – сторонник беспощадной войны до победного конца и, между прочим, пламенный поклонник маршала Антонеску.
Что ж, это вносит в ситуацию окончательную ясность и требует от всех столь же решительного и полного самоопределения перед лицом программы полного нашего уничтожения. Ибо то, что обозначилось в Приднестровье, и есть в конечном счете проблема русских и их союзников в новом мире, возникающем на руинах СССР, когда исчезла могучая, способная защитить их держава. Жестокость первого натиска позволяет предвидеть будущее.
Однако на карту поставлено сегодня не только будущее. Загадка славянского сопротивления пока не разгадана историей, она показала лишь одно: способность славян удесятерять силу этого сопротивления, оказавшись на краю исторической гибели. И, как знать, быть может, историки будущего, оценивая грубость нового «цивилизованного» натиска на славянский восток и высокомерное равнодзш1ие американского конгресса к крови, пролившейся на улицах Бендер, смогут повторить в его адрес слова Талейрана; это больше, чем преступление, это -ошибка.
«Литературная Россия»,
4 сентября 1992 г.
