Текст книги "Дневник москвича (1917-1920). Том 1"

Автор книги: Николай Окунев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 29 страниц)

20 июля.Сенсационные перемены в высшем командном составе, верховным назначен Корнилов, к нему комиссаром от правительства подпоручик Филоненко. Вместо Радко-Дмитриева – Парский, вместо Корнилова ген. Черемисов. Вчера провожал на фронт своего племянника и крестника Сергея Ивановича, прапорщика 192 полка. Отправили вместе с эшелоном войск в Сморгонь. Час им добрый и дай Бог вернуться в Москву скоро и честно, невредимыми и здоровыми. Отправлялся поезд с военной платформы Александровского вокзала, что у самого Ваганьковского кладбища и пришлось это громадное расстояние пройти домой (В районе Сретенки) пешком, так как трамваи работают теперь только до 9 ч. вечера (ради экономии топлива), а извозчики просили от 17 до 6 р. (последняя маленькая цена от Страстного монастыря до Сретенки). Дело было ночью, почти в 12 ч., и вот на Трубной площади попал в облаву, которую делали на дезертиров. Насилу выпутался, так как не имел при себе паспорта, и только мой «полупочтенный вид» и сильная проседь убедили «ловцов», что я уже вышел из призывного возраста. Пришел домой в 1 ч. ночи, выйдя с платформы в 11 ч. вечера.

22 июля.Известия с войны самые плачевные: везде отступаем, и даже в Румынии дело пошло скверно. Немцы прут в Бессарабию, грозят Одессе, берут деревни, села, местечки, города, в таком численном количестве, что, читая сообщения из Ставки, как бы видишь, что из этих несчастных селений и градов образовался «хвост», и немец или австрияк орудует как бойкий филипповский сиделец, спеша забрать одних, чтобы не задержать других.

Командиром Черноморского флота назначен капитан 1-го ранга Немиц (не немец ли?).

В правительстве сумятица. Пробовали привлечь кадетов Н. И. Астрова, В. Д. Набокова и П. П. Новгородцева, но они брались за портфели при условии неподчинения Советам р. и с. д. И вот сам Керенский подал в отставку и куда-то исчез. За ним понесли свои отставки все другие министры, а В. М. Чернов сделал это даже и по другой причине: на него нападают как на политического деятеля типа Ленина. Хочет себя реабилитировать.

Но старое министерство успело издать манифест о роспуске Финляндского Сейма и о новом созыве первого ноября. Этот акт есть непризнание за финляндцами права устанавливать свою автономию самочинно.

Арестованы А. Н. Хвостов и ген. Гурко. Первый будто бы проворовался, а второй явно агитировал за возвращение старого строя.

23 июля.Приехал в Москву Брусилов и сказал представителям печати, что его отставка совершенно для него была неожиданна и оскорбительна. Видно, не одни цари капризничают, и за Керенским кое-что водится.

Ограблен сам Сенат, как квартира какого-нибудь буржуя. Украдены драгоценные вещи и некоторые реликвии.

Враг подошел к Каменец-Подольску.

В Петрограде заседания во всех дворцах. Милюков, Чхеидзе, Церетели, Родзянко, Винавер, Некрасов, Савинков говорят, говорят, говорят и ни до чего пока не договорились, кроме: призовем Керенского и дадим ему полномочия.

24 июля.Керенский вернулся. Милюков говорит Советам: возьмите всю власть себе, а Чхеидзе говорит, пускай будут министрами кадеты, но под контролем Советов.

Троцкий и Луначарский тоже арестовываются.

25 июля.Наконец составился кабинет, на этот раз очень обширный и разноцветный. Но, может быть, опять придется сказать: «Друзья, как вы ни садитесь, а в музыканты не годитесь». Министр-премьер и военно-морской А. Ф. Керенский, министр внутр. дел Н. Д. Авксентьев, государственного призрения И. Н. Ефремов, гос. контролер Ф. Ф. Кокошкин, мин. путей сообщ. П. П. Юренев, мин. вероисповед. (Об. Прок. Св. Синода) А. В. Карташев, нар. просв, академик Ольденбург, мин. юст. А. С. Зарудный, мин. землед. В. М. Чернов (оправдался пока), мин. труда М. И. Скобелев, мин. прод. А. В. Пешехонов, мин. почт А. М. Никитин мин. иностр. дел М. И. Терещенко, торговли и пром. С. Н. Прокопович, финанс. Н. В. Некрасов, кроме того, управляющие министерствами: военным – Б. В. Савинков, морским – В. И. Лебедев, финансов М. В. Вернадский. Значит, Церетели, Годнев и В. Н. Львов остались не у дел.

Заняты австрийцами Черновицы. Мрачные известия о неурожае в житницах России, о пожарах. В Иванове-Вознесенске был грандиозный пожар на жел. дороге, сгорело хлеба и хлопка на несколько мил. Гибнет родина, гибнет изнутри и извне. Смилуйся над ней, Господи! Ты еси, творяяй чудеса!

27 июля.В газетах стали пописывать, что Ленин уже в Швейцарии и так скоро попал туда только через Германию. Подсчитано уже, что на городских выборах по всей России соц-рев. и меньшевики получили около 70 %. Опубликовано постановление Временного правительства о выборах в Учредительное собрание. Выборы, конечно, на основе всеобщего, равного, прямого и тайного принципа, но с применением начала пропорционального представительства, причем любопытно: наравне с безумными, глухонемыми и преступниками лишены избирательного права все члены царствовавшего в России Дома. Бедняжки!

И на войне, и во всех «тылах» продолжается у нас одно нехорошее. Царствию кровопролитного и разорительного безобразия несть конца.

2 августа.Вчера, рано утром, куда-то перевезли (не то в Кострому, не то в Тобольск) из Царского Села нашего отставного Царя с семьей, свитой и прислугой. Пускай он был злодеем для государства, но мне его теперь страшно жалко, да и много найдется людей, жалеющих его «по-человечески». Ну что возят туда и сюда? Отпустили бы за границу. Живут же там разные экс-короли, и чем те лучше его?

† На Николаевской ж.д. около Вишеры было столкновение товарного поезда с пассажирским. Убито человек 40 да ранено около 70. это очень прискорбно и все это показывает разруху русской жизни во всех ее проявлениях. Будет, конечно, еще хуже, если Господь не смилостивится над нами окаянными…

После долгих тягостных дней безвестия от сына и об сыне, после напрасного ожидания ответов на телеграммы командующему полка, в Главный штаб и на имя председателя Думы Родзянко (которую послал своего имени член Государственной Думы И. П. Демидов, милейший человек и энергичный кадет, с которым я познакомился случайно и, вероятно, мимолетно) получил сегодня как-то внезапно письмо от самого моего героя. (Послано с позиций 19 июля вечером. Молю Бога, чтобы с того времени боев и опасностей для героев 416-го полка уже не было; будет с них!). Он пишет, что ихняя 104-я дивизия отступала с честью. С восьмого по пятнадцатое июля было два боя, причем в бою под деревней Выбрановкой 416 полк пошел в атаку в составе 1.300 штыков и 70 офицеров, а вернулось только 190 штыков и 13 офицеров, в числе которых и Леля. Шли после 40-верстного перехода 2 версты под пулеметным расстрелом, без поддержки нашей артиллерии. Полк, говорит, шел как и на парад не ходил, то есть уж очень стройно. Это на гибель-то! Сбитый таким мужеством противник отбежал в оказавшиеся там окопы с проволочным заграждением и уже сделался для штыка недосягаемым. Наши должны были сами отступить (за дер. Яновку, за рекой Серет), где держались до 12 июля вечера, после чего Лелиной команде приказано было взорвать мост, что она и выполнила. Потом приказано отступить на реку Сбруг и Гнилу, где укрепиться и ни шагу назад. Ну и попал же мой мальчик в дела! «Сколько, – говорит, – было смертей у меня на глазах, сколько боевых товарищей погибло, что я уже перестал верить счастью моей звезды. Не может того быть, что я кому-нибудь так нужен, что судьба сбережет меня, нет, тут не вывернуться! Но зато можешь гордиться: наши имена по приказу Брусилова записаны и останутся для потомства как имена спасителей России – это за бои с 7 по 12 включительно.»

† Итак, вечная память офицерам и солдатам славного 416 пехотного Верхне-Днепровского полка, погибшим в те исторические бои, когда русское воинство, развращенное приказом № 1, осрамило себя на вечные времена, и доброе здоровье их верным соратникам, чудесно избавленным Божьей милостию от такой же участи, не дрогнувшим и в этом ужасе и продолжающим выполнять свой долг пред родиной до сего, быть может, времени. Дай Бог вернуться им на родину честными и невредимыми!

4 августа.† Неприятельской миной взорван в шхерах Балтийского моря миноносец «Лейтенант Бураков». Погибло 23 человека.

Был вчера на открытии Второго Всероссийского торгово-промышленного съезда в качестве делегата от о-ва для содействия торговому родству. Конечно, только сидел и слушал. Впрочем, побаивался, как бы нас всех «товарищи» не арестовали и не побили: уж очень речи и настроения были антиреволюционные. Вопияли о погибающей родине, называли Советы «шайкой политических шарлатанов», министров «расточителями, которых надо взять под опеку», и все в этом ключе. Прямо черносотенные разговоры, но, по совести скажу, страшно правильные, ибо с каждым днем становится все яснее и яснее, что у русских, даже у передовых людей, положительно нет, как сказал П. П. Рябушинский, «государственного разума». И молодчина этот Рябушинский: говорит основательно, четко, едко, смело и красиво. Приятно послушать как крупного дельца-практика и опытного оратора. Ловок еще Бубликов (член Гос. Думы). У этого много юмора и парламентского умения захватить внимание слушающих. Много говорил и С. Н. Третьяков, Председатель Моск. биржевого комитета, кандидат в министры торговли и промышленности и приятный молодой человек Прости меня Господи! – но я все-таки подумал, что если бы и он был министром, то тоже бы для России не явился спасителем. Он, собственно, про то только и говорил, что его приглашали в министры. Настоящему же министру торговли Прокоповичу досталось на съезде! Выходит, он совсем не на месте, и министром, да еще таким «специальным» как торговли и промышленности, – по недоразумению. Его телеграмма с фразистыми благопожеланиями закончилась такой нелепицей: «После съезда прошу приехать ко мне для доклада.» Когда это читали, так был и смех и возмущение – социалист, а требует «докладов».

7 августа.Бедняжку Николая Александровича Романова отвезли с семьею в Тобольск. Ведь это настоящая Сибирь: 2.800 верст от Петрограда и 250 верст от ж.-д. сообщения. Каково-то этой изнеженной семье жить зиму в таком жестоком климате, и чем она виновата, что родилась для царствования, а не для ссылки? Сердечно жалко их, как жалел и тех, которых цари и Николай ссылали в тот же Тобольск и дальше.

В Финляндии переживают анархию. Социал-демократы не признают роспуска Сейма, а наше правительство стоит на своем. Творится в Гельсингфорсе что-нибудь похожее на наши июльские дни, и, конечно, там и наши солдаты на стороне сопротивления властям.

Луначарского и Каменева освободили. Пойдут опять споры да драки.

Папа Римский обратился к воюющим державам с уговором помириться, а пред этим число воюющих увеличилось: Китай заявил себя в войне с Германией. Вильгельму хоть бы что – «ведет свою линию неослабно. Подсчитали, что наши воины-дезертиры оставили врагу снова 500.000 десятин с великолепным урожаем.

Вчера случайно видел проехавшего в автомобиле Брусилова. Посмеивается себе, да и как не смеяться, видя на каждом шагу идиотские рожи рев-гусаров-солдат, кичащихся завоеваниями революции в виде презрительного поглядывания даже на него, старого генерала, украшенного тремя Георгиями и исторической славой. Ведь оно, собственно, не смеяться, а плакать нужно, но кто знает, что у него в груди под этими белыми крестами? Я думаю, одна только гнетущая черная печаль.

9 августа.На Румынском фронте последнее время стойко: если то румыны делают врагу основательное сопротивление.

Итальянцы повели наступление в Юлийских Альпах и взяли в плен 7.500 австрийцев, а французы зашевелились под Верденом, продвинулись вперед и полонили свыше 5.000 немцев.

Вот и сама демократия стала бояться того, что сейчас происходит: совещании об обороне страны чуть не большевики высказались, что в такое время спешить с проведением 8-часового рабочего дня не следует. Надо всем работать во все лопатки.

Вчера в Москве открылось «малое совещание общественных деятелей» созванное кадетами, финансистами и опальными генералами для выработки внушительного заявления стране на государственном большом совещании общественных деятелей, имеющем быть на этих днях в Москве, в Большом театре. Участвуют Родзянко, Алексеев, Брусилов, Юденич, Милюков, Маклаков, Рябушинский, Е. Н. Трубецкой, Шингарев, Шульгин, Бубликов, Ледницкий, Грузинов, И. А. Ильин, Каледин и много других популярных общественных деятелей-буржуев. Заседания происходят закрыто, даже от печати запечатаны, но все-таки уже известно, что будет выработана такая резолюция, которая «товарищам», да пожалуй и самому Керенскому, будет не по носу. Определенно уже выяснилось, что присутствие в министерстве Чернова признается всеми для государства зловредным. Особенный успех имели речи Трубецкого и Ильина. Последнему достались необыкновенно бурные аплодисменты.

10 августа.Выборы в Учредительное собрание отсрочены до 12 ноября, а созыв его – до 28 ноября.

Финляндский Ген.-губернатор М. А. Стахович уполномочен Керенским не допускать созыва старого Сейма и в случае необходимости распустит его силой.

Был сегодня у нас в конторе писатель Г. С. Петров. Жалуется, что его мало печатают, ибо газеты наполняются речами министров, депутатов советских и участников всевозможных съездов. Вот какие обстоятельства! Значит, теперь и Толстой не мог бы вещать миру свои светлые и золотые слова!

11 августа.Вчера начался в Сенате с участием присяжных заседателей суд над бывшим военным министром Сухомлиновым и его супругой. Сегодня, слава Богу, получил от сына телеграфное сообщение, что он жив и здоров. Телеграмма подана из Меджибожа еще 8 августа в 11 ч. дня. По календарю видно, что это местечко Подольской губернии, в 140 верстах от Подольска, в 1.243 верстах от Москвы и в 15 верстах от станции Деражня Юго-Западной ж.д.

12 августа.Первое впечатление сегодняшнего исторического дня, когда в Москве открывается своего рода «собор лучших русских людей», – самое неприятное: не ходят трамваи… Стало быть, бастуют кондукторши: после узнаем, может быть, и о многих других бастующих в виде протеста созыву совещания, в котором большевики видят угрозу завоеваниям революции, но пока горько выскажемся против господш кондукторш, в большинстве глупых, сварливых, старых баб, ничего своим куриным умом в политике не понимающих. Какое они право имели на такое дерзкое выступление? Где же партийная дисциплина? Ведь они – оплот 3-го списка, ведь по этому списку прошла новая городская дума, их хозяйка. Ведь городской голова Руднев «ихний», ведь он еще с вечера расклеил воззвания к москвичам встретить съезжающихся на совещание почетно, покойно и оказать им «содействие и гостеприимство». Разве это гостеприимно: идите-ка, мол, господа совещающиеся, с вокзала пешком и бродите по Москве сколько вам и куда угодно тоже пешочком, а мы сегодня погуляем, погрызем семечков, поблудим на бульварах. Вот оно русское хамство-то!

13 августа.Кроме трамваев вчера бастовали (сегодня трамваи ходят) на городском газовом заводе, прислуга и повара некоторых ресторанов и кофеен и на многих заводах. Не устыдились бастовать и в «земгорских» разных мастерских. Однако этим совещание не сорвано, и первый день его прошел в порядке, без эксцессов, как в самом Большом театре, так и около его. Собралось свыше 2.000 человек. Из министров – Керенский, Некрасов, Кокошкин, Никитин, Авксентьев, Прокопович, Карташев, Ольденбург и Чернов. Из знаменитостей: Милюков, Родзянко, Шидловский, Шульгин, Маклаков, Годнев, Головин, Хомяков, А. И. Гучков, М. В. Алексеев, Каледин, Юденич, Кропоткин, Брешко-Брешковская, Вера Засулич, Н. А. Морозов, Бурцев, И. Г. Церетели, Н. С. Чхеидзе, Караулов, Родичев и проч., и проч., а также – представители (военные и консулы) союзных держав, кои сидели в бывшей Императорской ложе.

Совещание открылось речью Керенского, продолжавшейся более полутора часов. Она то вызывала аплодисменты правой стороны, то левой, но, как видно, не слила все сердца воедино, и если были бурные единодушные аплодисменты, то только по адресу союзников и «недезертирствующих» офицеров, да и то только из вежливости, а не по чистому побуждению. Говорил, конечно, волнуясь и увлекая, как трибун уже испытанный. (Недаром в войсках прозвали его «главноуговаривающим»). Речь расцветена крылатыми фразами, но не окрылила никого. Все равно нам не сладко, сегодня жизнь идет тем же манером. На Чистых прудах все равно такое же безобразие, хвосты такие же, матерного слова сколько угодно, папиросы – 1 р. десяток, маленькое яблочко – двугривенный штука, и пьяных порядочно. Много было сказано Керенским и угроз (направо и налево). «Кто уже раз пытался поднять вооруженную руку на власть народную, пусть знают все, что эти попытки будут прекращены железом и кровью… Каждый, кто пройдет черту (в попытках открытого нападения или скрытых заговоров), тот встретится с властью, которая в своих репрессиях заставит этих преступников вспомнить, что было в старину самодержавие… И какие бы и кто бы мне ультиматумы не предъявлял, я сумею подчинить его воле верховной власти, и мне, верховному главе его.» Наконец-то Керенский поставил офицеров и солдат каждого на свое место, то есть признал, что «мозг русской армии – рядовое, боевое, карьеры не делающее, но безропотно при тяжких условиях, а иногда и испытаниях погибающее за родину офицерство». А вот и «крылатость»: «Для нас и для меня нет родины без свободы и нет свободы без родины!» «Я хотел бы найти какие-то новые нечеловеческие слова, чтобы передать вам весь трепет, весь смертельный ужас, который охватывает каждого из нас, когда мы видим все до самого конца, смотрим во все стороны и понимаем, что опасность и там, и здесь.» (И не нашел, и не нужно – мы, обыватели российские, сами в большом трепете и ужасе и все чаще стали задумываться, стоило ли огород городить, лучше ли нам стало с 27 февраля?)

«Мы хотим и мы добьемся, чтобы никто не смел считать Российскую державу на втором месте в хоре мировых государств… Мы милости не просим и в снисхождении не нуждаемся… Мы душу свою убьем, но государство спасем.» Это сказано при рассуждении смертной казни не только на фронте, но и в тылу.

«Вся армия, независимо от чина и положения, должна являть собой образец дисциплинированности и подчинения младшего старшему, а всех – власти верховной.»

Потом говорил министр внутр. дел Н. Д. Авксентьев. Ничего нового, ничего яркого, ничего утешительного. После него С. Н. Прокопович нарисовал «грозную картину экономического положения» и закончил приглашением капиталистов «отказаться от излишних прибылей, а рабочих – от излишнего отдыха. Спасение России – в общих жертвах.»

Министр финансов Н. В. Некрасов много сообщил для всех нас «поучительного». Долгу на 1 января 1918 года – 15 млрд. «Ни одно царское правительство не было столь расточительным, столь щедрым в своих расходах, как правительство революционной России.» «В 1914 году выпускалось 219 млн. бумажных рублей, в 1915 – 223 млн., в 1916 – 290 млн., в первые два месяца 1917 года – 423 млн., а с 1 марта по 16 июля – 832 млн. То расходование средств, которое было до сих пор, нам не по карману… Комиссия по вопросу о солдатских запасных пайках предъявила министерству финансов требование, исчисляемое суммой 11 млрд. р. в год… Новый революционный строй обходится государственному казначейству гораздо дороже, чем обходился старый строй… Расходы продовольственных комитетов по их организации достигнут 500 млн. в год, земельных комитетов – 140 млн. в год. По одному только Путиловскому заводу на повышение заработной платы нужно до 90 млн. р. до конца года.» Поступления государственных доходов упали: земельные налоги – на 32 %, с городского недвижимого имущества – на 41 %, кварт. – на 43 %, военные – на 29 %, промысл. – на 19 %, выкупн. плат. – на 65 % и т. п.

Первый день совещания закончился приветственной речью от «гостеприимной Москвы» городского головы В. В. Руднева. Отмечают, что ему аплодировали; а я думаю, не иронически ли? За трамвайную забастовку следовало бы свистать ему, а не аплодировать.

Сегодня общего собрания нет, и происходят в разных помещениях групповые совещания.

15 августа.Ходил на Красную площадь посмотреть на Крестный ход и молебствие по случаю открытия всероссийского Церковного Собора. Тысячи хоругвей, сотни священнослужителей в золотых ризах, торжественный звон по всей Москве, и все это под куполом жаркого ясного дня. Зрелище великолепное и умилительное, но, к сожалению, оно не привлекло несметных толп народа. Не то ему теперь нужно – не хоругви, а красные флаги ведут его за собой. И это очень грустно: сердца грубеют, развивается эгоизм, исчезает красота жизни.

Прошел обратно мимо Большого театра. Он окружен солдатами: там продолжается Государственное Совещание. На площади народа очень мало; или поумнели, или охладели ко всему – к Церкви, к Москве, к Революции, к Войне, к Керенскому.

Вчера выступили с речами В. Д. Набоков, Ф. А. Головин, Ф. И. Родиче в, Г. А. Алексинский, А. И. Гучков, Л. Г. Корнилов, Каледин, Архиепископ Платон, Н. С. Чхеидзе, Мартюшин, Д. Д. Гримм, В. В. Шульгин, В. А. Маклаков, И. Г. Церетели, П. Н. Милюков, М. В. Родзянко, и др. От пышной речи Керенского не осталось уже никакого впечатления; в речах других одно опровергнуто, другое осмеяно, третье обложено недоверием. В контру крылатым словам произнесено множество слов еще крылатее, и получилось то, что в пору сказать по-толстовски: «А ен все терпит», то есть русский человек.

А что говорил Верх. Главнок. Корнилов, приехавший из Ставки на один только день, так это можно уподобить какому-нибудь легендарному «плачу Ярославны». Армия развращена духовно и нравственно, в почти безнадежной степени, она уже начинает голодать, и страшна не только сама война, но и приближающийся конец ее. От демобилизации ожидаются кровавые, кошмарные эксцессы.

Молиться нужно, а не совещаться, не речи красивые говорить. Ни Керенский, ни сотни гениальных людей нам уже теперь не помогут. Что-то страшное пишут и говорят о Казани. Какой-то там грандиознейший пожар.

17 августа.Совещание закончилось в ночь с 15 на 16, закончилось последней речью Керенского, который признает за совещанием хорошие результаты. Опять были красивые и оглушительные фразы, опять овации, главным образом ему, Керенскому, а еще Брешко-Брешковской, Кропоткину, Плеханову и Церетели, вместе с Бубликовым, – за их рукопожатие друг другу, в чем усматривалось как бы примирение непримиримых партий – рабочей с торгово-промышленной. Я не ошибся в д. А. Бубликове: это дивный краснобай. Его речь одна из самых блестящих на совещании. Вообще, речей было страшно много. Говорили еще Брешко-Брешковская, Плеханов, П. А. Кропоткин (требовал федеративной республики), П. П. Рябушинский, М. В. Алексеев, М. В. Родзянко (а бедного Брусилова не пригласили на совещание) и многие другие. Брать из речей и заносить сюда все значительное из них – это повторять не только давно известное или переживаемое сейчас, но и записать то, что еще будет сказано впереди по тому или другому поводу.

Опять прорван Румынский фронт. Наши бегут не только с позиций, но и из резервов. Бегут в беспорядке от артиллерийского огня, не дожидаясь атаки неприятеля. Что думают теперь о наших вояках бедные румыны?

И опять Графиня Панина. Теперь ее назначили Товарищем министра народ. просвещения. Дали бы дело и бабушке Брешковской, а то мычется по разным митингам непоседа старая!

С большим удовольствием отмечаю, что 15 августа в Успенский собор к концу обедни приехал и Керенский. Там были еще Авксентьев, Карташев, Родзянко, В. В. Руднев и др. видные лица. За торжественной службой первенствовал Киевский Митрополит, Владимир. К этому дню Синод возвел в сан митрополитов нашего Архиепископа Тихона, Петроградского Вениамина и Тифлисского Платона.

Вчера, то есть 16-го, в Храме Христа Спасителя состоялось первое торжественное заседание Церковного Собора. В час добрый, да поможет России хотя бы надежда на духовное просветление православных! Если бы они объединились, то это была бы сила сильнее «пролетарской».

19 августа.С каждым днем жизнь становится труднее и страшнее. Боятся железнодорожной забастовки; стачечный комитет грозит ею, предъявляются казне такие требования, которые невозможно выполнить. Надвигается продовольственный кризис, уже для Москвы не везут хлеба. С сегодняшнего дня по карточкам отпускается на человека только полфунта. Казанский пожар и разгром (теперь каждое такое несчастье сопровождается грабежами и насилиями, причем особенно бесчинствуют солдаты) продолжались три дня. † Много убитых и раненых. Видимо, злые люди – свои или иноплеменные – имели целью взорвать пороховой завод. Начальник его погиб, а солдаты разбежались, если верить корреспонденциям, почему-то «злорадствуя».

А вчера в Москве чуть не такое же бедствие: горела Прохоровская Трехгорная фабрика. Тоже взрывы, миллионные убытки и растаскивание чужого добра, вместо помощи пожарным.

Всероссийский Церковный Собор большинством 407 голосов против 33 избрал председателем Московского Митрополита Тихона. Грузинская церковь стала автономной и выбрала Епископа Леонида «заместителем Грузинского Католикоса».

22 августа.Дождались того, что давно предсказывали главнокомандующие: Рига пала вчера. Головокружительный успех германского удара готовит нам новые бедствия. Двина, такая могучая река, перейдена противником как ручеек. Разве такого сопротивления надо было ждать от «революционной, свободной, воодушевленной, непобедимой, сознательной» русской армии? Наши войска либо отводятся в тыл по стратегическим соображениям, либо бегут и попадают в плен под ничтожным натиском врага.

Ах! Какой чудесный город Рига. Я бывал там в 1906, в 1907, 1908, 1909, 1911 гг. по нескольку раз, а оттого хорошо знаю его и тем паче скорблю за новую утрату громадного богатства и культурной красоты. А сколько погибло людей при отстаивании Рижского фронта!

† Умер Б. В. Штюрмер, не дождавшись суда, который, может быть, сказал бы, что ему не следовало сидеть в тюрьме 4 месяца.

Казанское несчастье надо рассматривать не как местное несчастье, а как государственное, всероссийское. Как оказывается, там погибло неисчислимое количество пороха и снарядов.

Возвращаюся к рижской катастрофе. Ведь теперь уже ясно, что моральное разложение наших войск непоправимо, и, значит, они не спасут родные земли от дальнейшего вторжения неприятеля. Чего же ради продолжать эту войну? Ну, отдадим Петроград, Одессу, Киев, а потом что же? Образовать «Московскую» республику и тогда только просить Вильгельма, чтобы он пощадил нас, сирот и убогих!

В Москве на Солянке было что-то вроде еврейского погрома. Били не только их, но и милиционеров. Безобразничали солдаты в Коломне и Серпухове. Верховскому пришлось снаряжать карательную экспедицию.

Но на всем этом я не буду останавливаться, потому что все это теперь «обыденные происшествия», изо дня в день творящиеся то там, то тут. И надо полагать, что они поблекнут своим значением пред теми погромами, пожарами, голодовками и бесчинствами, которые еще будут впереди, и будут неминуемо. Кстати, наш курс упал до 227 р. за 10 фунтов стерлингов, а курица уже дошла до 7 р. 50 к. Табаку дешевле 25 р. за фунт не найдешь, ресторанный обед стоит не менее 10 р., сахар продают (тайно) по 2–2,5 р. за фунт, телятина 3 р. 50 за фунт, яйца 40 к. шт. и т. д. и т. д.

23 августа.Как в такое смутное время значительны и поучительны речи людей, типа «исправных, твердых мужиков». Я говорю о Рябушинском, сказавшем на старообрядческом съезде в Москве замечательную речь о бесхозяйственности наших «вреправителей» (или «ревправителей»). Придет еще время, когда многие заговорят таким языком, теперь это боятся делать, как боялись когда-то говорить против Царя.

Рига оставлена нашими войсками 21-го августа. Усть-Двинские укрепления и мосты через Двину взорваны (но что эти взрывы для таких сооружений – вероятно, месяц-другой, и их немцы возобновят лучше, чем до взрыва). После рижского поражения, в тот, может быть, момент, когда «дезорганизованные массы солдат (как пишут в газетах) неудержимым потоком устремились по Псковскому шоссе», петроградские революционные воины под предводительством самого Керенского победоносно, блестяще арестовали бывших Великих Князей Михаила Александровича и Павла Александровича, вместе с их семьями и прислугой, людей безусловно порядочных и, вероятно, для революции безвредных, а для спасения России, быть может, и очень даже полезных.

Ставка сообщает, что в Рижский залив вступил германский флот; а где же наш флот, бывший там?

24 августа.Из Берлина доходят известия, что взятие Риги празднуется там и флагами, и звоном «во все колокола», и роспуском школьников. Ведь вот: и побеждают, и учатся, а у нас ученье окончилось 1 мая и не начнется ранее 17 сентября.

В Петрограде состоялись, наконец, выборы в Думу по революционному способу. Обнаружилось равнодушие 60 % населения – оно не участвовало в выборах. Результат в пользу социалистов больших и малых – их 140 чел., а кадетов и их попутчиков 60.

28 августа.Хотя сегодня и хороший по погоде денек, но чудная погода, стоявшая до 20-х чисел августа, сменилась дождями, серым небом и понижением температуры до 6°.

Сегодня Москва ошеломлена выпуском экстренных газет, в них оповещается о чрезвычайных происшествиях. Верх. Глав. Корнилов прислал к Керенскому В. Н. Львова, который передал от Корнилова требование немедленно передать ему диктаторскую власть над всем государством [3]3
  Газеты тех дней и последующих недель давали пристрастное и даже вовсе неверное освещение действий ген. Корнилова. Фактические подробности обнаружились позже, но были заслонены Октябрьским переворотом и гражданкой войной. Ныне русскому читателю предлагается исследование Г. М. Каткова «Дело Корнилова» (перевод с англ.; серия ИНРИ, т. 6, изд. ИМКА-пресс, Париж 1987 – прим. ред.).


[Закрыть]. Керенский объявил: 1. Корнилова немедленно отставить, временно назначить на его должность главнокомандующего Северным фронтом Клембовского. 2. Город Петроград считать на военном положении.

Это все официально, а слухи вот какие: Корнилов предложил Керенскому уйти добровольно вместе со всем кабинетом, на место которого генерал наметил своих министров. Корнилов будто бы арестован, а также арестован его посол В. Н. Львов. Совет казачьих войск чуть ли не на стороне Корнилова. Кадеты, кажется, солидарны с Керенским.

Министры подали в отставку, но полномочия свои сохраняют. Предполагается учредить директорию в составе Керенского, Некрасова, Терещенко, Скобелева и Б. В. Савинкова. Совет рабочих против образования директории. В Зимний дворец вызывались В. А. Маклаков и М. В. Алексеев. Видно, умные люди нужны и социалистам. Савинков, в силу военного положения Петрограда, назначен его Генерал-Губернатором. Корнилов отказался сдать должность, и его хотят объявить мятежником. В общем, пока не разберешь, что это: авантюра или нарождение действительного спасения России!? И Центральный комитет большевиков лезет в «спасители», решив образовать «комитет спасения». На Виндавской дороге в пути к Петрограду будто бы 9 поездов, наполненных войсками, преданными Корнилову. Будто бы приказано арестовать Родзянко, Гучкова, Пуришкевича и Балашова.