Текст книги "История русской армии. Том первый"

Автор книги: Николай Михневич

Соавторы: Алексей Баиов,Д. Назаров,Павел Андрианов,Андрей Елчанинов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 40 страниц)

Барклай-де-Толли, видя полное изнеможение корпуса Раевского, сменил его батальонами 24-й пехотной дивизии Лихачева, которую вскоре поддержал также 4-й дивизией принца Евгения Вюртембергского.

Бой стал затихать, но более 100 орудий громили защитников центрального участка нашей позиции, которые доблестно выносили страшные потери.

Атака Уваровым и Платовым левого фланга французов у д. Беззубово.Около 10 часов Кутузову стало ясно, что Наполеон хочет опрокинуть наше левое крыло, и потому он отдал приказание: 1) Милорадовичу с 4-м пехотным и 2-м кавалерийским корпусами сблизиться с центром и 2) Платову с казаками и Уварову с 1-м кавалерийским корпусом переправиться через р. Колоча ниже Бородина, и атаковать левое крыло неприятеля, как об этом просил еще раньше сам Платов. Эта атака должна была отвлечь внимание Наполеона и часть его сил от нашего центра и левого фланга.

В двенадцатом часу дня Уваров с 28 эскадронами и 12 конными орудиями переправился через Колочу и двинулся к р. Войне, где был встречен дивизией Орнано и 84-м пехотным полком, которые отошли у Беззубова за мельничную плотину, а полк построился в каре перед плотиной. Боясь упустить противника, Уваров приказал лейб-гусарам атаковать пехоту без подготовки огнем конной артиллерии; три последовательные атаки лейб-гусар были отбиты, а когда была вызвана вперед артиллерия, противник отступил за плотину. На этом наступление Уварова, за неимением пехоты, и кончилось, так как в Бородине стояла целая дивизия Дельзона. Платов с девятью казачьими полками переправился через р. Войну выше Беззубова и, рассыпавшись в кустах между неприятельскими колоннами и обозами, проник в самый тыл, до новой Смоленской дороги. Это движение заставило противника оставить оборону плотины, чем воспользовались лейб-казаки, бросившись через плотину в тыл неприятелю. Вскоре Уваров и Платов были отозваны Кутузовым назад, но последствия этого нападения были значительные: как только вице-король узнал о появлении нашей кавалерии за р. Колочей, он поскакал туда сам, приостановил атаку на центральную батарею и даже приказал дивизии итальянской гвардии переправиться обратно за р. Колочу для поддержки дивизии Дельзона, и хотя потом дело разъяснилось и опасность с этой стороны миновала, но время уже было потеряно, и русские успели подтянуть к центру все войска, бывшие в резерве и на правом крыле.

Четвертая атака на Семеновские флеши.Мы видели выше, как назревала третья атака на Семеновские флеши; на этот раз готовились атаковать: две дивизии корпуса Даву, три дивизии корпуса Нея, кавалерийские корпуса Латур-Мобура и Нансути и две легкие кавалерийские бригады. С нашей стороны оборонялись: остатки сводной гренадерской дивизии, 27-я пехотная дивизия, 2-я гренадерская дивизия, 2-я кирасирская дивизия Дуки и три кавалерийских полка (Ахтырский, Новороссийский, Литовский) 4-го кавалерийского корпуса.

Ней повел атаку во главе 24-го легкого полка и овладел левой флешью; дивизия Ледрю ворвалась в правую флешь, а затем захватила и третью, бывшую несколько сзади. В рукопашном бою Воронцов был ранен штыком. Багратион направляет отбить флеши 27-ю пехотную дивизию, четыре батальона 2-й гренадерской дивизии принца Мекленбургского, кирасирскую дивизию Дуки и вышеупомянутые три кавалерийских полка с пятью конными орудиями. Французы снова выбиты из флешей.

Около десяти часов утра Ней, Даву и Мюрат опять повели атаку на флеши; после отчаянного боя, в котором были ранены князь Горчаков и Неверовский, войска Нея овладели флешами, но в это время подошла с левого фланга 3-я дивизия Коновницына с четырьмя кавалерийскими полками, которым удалось снова выбить французов из флешей.

Пятая и шестая атаки на Семеновские флеши.В 11 часов Ней и Мюрат ввели в бой дивизию Фриана (Даву, по случаю контузии, передал командование Мюрату), корпус Жюно направился в лес между флешами и старой Смоленской дорогой, где завязал бой с егерями Шаховского.

Более 400 орудий было выставлено против нашего левого крыла; с нашей стороны число орудий было доведено до 300. Теперь наступила самая кровопролитная сцена великой драмы! На пространстве одной квадратной версты гремела адская канонада 700 орудий; французы смело стремились вперед и даже вызвали похвалу самого князя Багратиона, крикнувшего «Браво!» одному французскому полку, храбро наступавшему без выстрела под страшным картечным и ружейным огнем с нашей стороны. Около 11 часов французы произвели пятую атаку, в четвертый раз ворвались во флеши и снова были выбиты, причем получили ранения принц Карл Мекленбургский и многие другие.

Через полчаса последовала шестая, последняя атака на флеши. Весь фронт нашего левого крыла двинулся навстречу и вступил в отчаянный рукопашный бой. Перемешалось все – пехота, кавалерия и артиллерия; бились штыками, прикладами, тесаками, банниками. Некоторые неприятельские всадники, увлеченные запальчивостью, были захвачены даже в наших гвардейских полках. Одни только резервы обеих сторон стояли в отдалении неподвижно. В пылу этого боя тяжело раненный Багратион, сдав команду Коновницыну, был унесен с поля сражения, граф Сен-При и многие другие начальники выбыли из строя, и русские войска, не управляемые более, в половине двенадцатого окончательно уступили флеши французам. Коновницын отвел войска за Семеновский овраг, быстро привел их в порядок, занял артиллерией ближайшие высоты и задержал дальнейшее наступление французов. Вскоре прибыл герцог Александр Вюртембергский, посланный Кутузовым на левый фланг по получении известия о ранении Багратиона, но так как он прислал очень неутешительные донесения, то Кутузов отозвал его к себе, и начальство над 2-й армией поручено было бесстрашному защитнику Смоленска – Дохтурову.

Французы решили развить одержанный ими успех: вдоль Семеновского оврага были выставлены сильные батареи, после чего Ней повел дивизией Фриана и частью своего корпуса атаку на Семеновскую, Мюрат же направил корпуса Латур-Мобура и Нансути на участок южнее Семеновской, причем последний должен был охватить этот участок, опрокинув полки Лейб-гвардии Измайловский и Литовский (впоследствии Лейб-гвардии Московский). Под страшным огнем наших батарей конница неприятельская понеслась через Семеновский овраг. Нансути три раза атаковал Измайловский и Литовский полки, понесшие большие потери от огня французских батарей, но все атаки были отбиты батальным огнем [87]87
  Лейб-гвардии Финляндский полк встретил атаку без выстрела, держа ружья «под курок»; конница не выдержала такого приема и повернула назад, не доскакав до каре.


[Закрыть]; доскакавшие же до наших каре смельчаки умирали на штыках наших гвардейцев. Потери от артиллерийского огня были настолько ужасны, что наши доблестные полки отдыхали, когда несущаяся на них в атаку кавалерия заставляла свою артиллерию прекращать огонь. Отбитую конницу Нансути преследовали наши два кирасирских полка (Орденский и Екатеринославский).

Латур-Мобур шел левее, севернее Семеновской, проскакал через части 2-й гренадерской дивизии, опрокинул драгун генерала Сиверса и заскакал в тыл Измайловскому и Литовскому полкам, но атака трех наших кирасирских полков (5-го гвардейского корпуса) и ахтырских гусар заставила его отступить за овраг.

Вслед за кавалерией Фриан с двумя пехотными полками двинулся на Семеновскую и овладел деревней. Наши войска левого крыла отошли к востоку от оврага на пушечный выстрел, но полки Измайловский, Литовский и Финляндский удержались у опушки леса, в центре Семеновского оврага.

Уступая настоятельным просьбам Нея и Мюрата о присылке подкреплений, но не считая минуту решающей атаки назревшей, Наполеон послал им дивизию молодой гвардии (генерала Роге), но как раз в это время он получил донесение о нападении нашей кавалерии за р. Колочей на левый фланг его армии; гвардия была остановлена.

Около полудня, после шестичасового упорного боя, атаки неприятеля нами были отбиты на всех пунктах, кроме Бородина и Семеновских флешей; центр несколько подался назад, и самым ближайшим пунктом к неприятелю была батарея Раевского. Но приостановка атаки на батарею почти на два часа, вследствие поиска за р. Колочей кавалерии Уварова и Платова, дала нам возможность усилить угрожаемый пункт войсками с правого фланга и из резерва: войска корпуса Раевского были сменены 24-й дивизией Лихачева, и прибыл 4-й корпус (Остермана); он стал левее и позади центральной батареи; за ним полки Преображенский и Семеновский, а за ними – кавалерия (2-й и 3-й корпуса и полки Кавалергардский и Конный).

Взятие французами центральной батареи.Успокоившись за свое левое крыло, Наполеон приказал возобновить атаку на центральную батарею. Атака началась в два часа: с фронта на батарею наступали три пехотные колонны (дивизии Брусье, Морана и Жерара), с левого фланга – кавалерийский корпус Груши, а с правого – корпус Коленкура (заменившего убитого Монбреня); впереди наступала густая цепь стрелков.

^{Атака батареи Раевского корпусом генерала Коленкура (с гравюры Кампа)}

^{Взятие батареи Раевского (с гравюры Адама)}

Генерал Коленкур во главе кирасирской дивизии Ватье, перейдя р. Семеновку, опрокинул наши войска, бывшие южнее батареи, и с 5-м кирасирским полком повернул на север, прямо на батарею, ворвался на нее с горжи, но удержаться не мог, так как пехота вице-короля еще не дошла до укрепления. Из-за оврага по кирасирам был открыт убийственный огонь; с огромными потерями кирасиры отхлынули, оставив на батарее в числе убитых своего храброго начальника, генерала Коленкура.

За дивизией Ватье шли – в центре конные батареи, влево от них кирасиры, а вправо уланы; прямо на батарею шла саксонская гвардия Тильмана. Наша пехота (перновцы, кексгольмцы и 33-й егерский) огнем с 60 шагов отбила кирасир и улан, но Тильман, перескочив бруствер, ворвался на батарею; одновременно с возгласами «Да здравствует император!» ворвалась в укрепления и французская пехота. Завязался упорный бой внутри укрепления, причем израненный штыками генерал Лихачев был взят в плен. Батарея, вся покрытая трупами, была захвачена; в ней французы нашли 21 орудие, из которых 13 были подбиты.

Одновременно с этим Груши вел атаку левее батареи против нашей пехоты (три полка 24-й дивизии и 7-я пехотная дивизия); на поддержку им Барклай двинул Изюмский гусарский и Польский уланский полки, но они были отбиты. Кавалерия Груши окружила каре 7-й пехотной дивизии и производила непрерывные атаки, готовясь их уничтожить. На выручку им, по приказанию Барклая, были брошены из резерва Кавалергардский и Конный полки, которые, под начальством генерала Шевича, произвели блестящую атаку на французских и баварских кирасир, опрокинули их и гнали до самой батареи. Барклай своей распорядительностью и мужеством в Бородинском сражении заставил забыть о том, в чем его раньше обвиняли.

К четырем часам пополудни в центре и на левом фланге бой затихал, и только егеря Шаховского вели оживленный бой с вестфальским корпусом Жюно. Одна из дивизий этого корпуса успела прорваться между левым крылом 2-й армии и войсками Багговута, что заставило его в 17 часов покинуть позицию у кургана и, отойдя с версту по большой дороге, расположиться на одной высоте с левым флангом 2-й армии.

С трех часов дня в центре и на левом крыле французской армии бой почти прекратился и вылился в ожесточенную артиллерийскую канонаду. Потери с обеих сторон были так велики, что и русские, и французы были крайне истощены. Противник не решался выйти из отбитого укрепления для атаки на вторую позицию русских, которые тоже боялись покинуть ее и попытаться вернуть укрепления. К шести часам канонада тоже замолкла по всей линии.

Ход боя на левом крыле, у д. Утицы.Около 10 часов 30 минут утра Понятовский овладел д. Утицей и приостановил наступление, но когда Жюно потеснил егерей Шаховского и вошел с ним в связь, Понятовский атаковал вторую позицию Тучкова, на высоте за д. Утицей, и овладел ею; наши войска отошли от позиции на небольшое расстояние. Тучков был значительно слабее Понятовского после выделения дивизии Коновницына. В таком положении дело оставалось до 12 часов, когда прибыла на подкрепление Тучкова 17-я пехотная дивизия (Олсуфьева) с командиром 2-го пехотного корпуса, генералом Багговутом. Одна бригада 17-й дивизии (полки Брестский и Рязанский) была направлена против Жюно, в помощь Шаховскому, а другая подкрепила Тучкова, который, пользуясь этим, перешел в наступление и взял высоту обратно, причем сам был смертельно ранен и скончался на 48-м году жизни. Багговут вступил в командование войсками левого фланга.

Когда войска, защищавшие Семеновские флеши, отошли назад, то и Багговут, опасаясь быть отрезанным (в лесу бой между вестфальцами Жюно и егерями князя Шаховского еще продолжался), тоже отошел на версту по старой Смоленской дороге.

^{Генерал-лейтенант Николай Александрович Тучков}

В течение всего боя Наполеон не покидал своего места у Шевардинского редута и потому не мог быть вполне осведомлен о его ходе и объединить действия вице-короля Евгения, Нея и Даву, чем могли бы быть достигнуты более решительные результаты. Только в четвертом часу он выехал к Нею и Мюрату, к д. Семеновской, где и увидел, что русские стройно стояли на второй позиции, за Горками и Семеновским оврагом, в полной готовности продолжать бой. Хотя в распоряжении Наполеона и было 19 тысяч гвардии, но, не слушая советов своих маршалов, великий полководец решил не прибегать к этому последнему средству, так как, вероятно, не рассчитывал сломить русских [88]88
  Кутузов также имел свежие войска, не введенные в бой: на правом фланге четыре егерских полка полковника Потемкина, Преображенский и Семеновский полки гвардии, несколько рот артиллерии и еще 84 орудия в Можайске, бывшие в полной готовности.


[Закрыть]. В прежних сражениях вскоре после начала боя к нему вели много захваченных пленных, отбитые орудия, знамена и т. п.; в этот день ничего подобного не было; напротив, несмотря на громадные силы, двинутые им в атаку нашей позиции, успеха не достигалось, и ежеминутно приезжали ординарцы с докладом о громадных потерях и с просьбой подкреплений. Теперь он сам увидел грозную стену русских бойцов, готовых умереть, но не уступить шага земли без боя. По всему фронту гремела страшная канонада, постепенно начинавшая утихать. Через три часа Наполеон вернулся назад, «против обыкновения, с красным лицом, с всклокоченными волосами и усталым видом».

Вот что пишет в своих мемуарах командир одной из гвардейских батарей:

«В шесть часов Перрен, адъютант графа Лобау, крикнул мне: „Вперед, по приказанию императора! На поддержку батарей вице-короля, уничтоженных неприятелем!“ Я с трудом переправился через овраг, хотя и без приключений, и встретился с генералом Нурри, сообщившим, что и он сейчас присоединится к нам. Уже несколько гранат скользнули под нашими ногами, и я начал развертываться для боя, когда прискакал другой офицер штаба с приказанием: „Император приказал отойти на прежнюю вашу позицию. – и прибавил вполголоса: – Позиция противника очень сильна, а уже поздно. Император приказал молодой гвардии, которая двинется впереди, овладеть ею завтра утром“. Я начал движение назад, но, отойдя несколько шагов, был остановлен генералом Нурри; масса артиллерии армейской и гвардейской стала около меня, и мы провели ночь на поле сражения, без еды, почти без огня, под сильным ветром, наносившим на нас тучи пыли. Вся местность вокруг была покрыта мертвыми и умирающими, впрочем, не так еще густо, как под Эйлау» [89]89
  Pion des Loches. Mes campagnes (1792–1815). P. 292.


[Закрыть].

Перестрелка продолжалась по всему полю сражения до наступления темноты; кое-где кавалерия то с той, то с другой стороны бросалась в атаку, но без решающего успеха. Вообще видно было всеобщее изнеможение; выстрелы час от часу редели, и битва замирала. Последней вспышкой сражения было дело у д. Семеновской. Около девяти часов вечера неприятель вышел из деревни и занял перед ней лес, но Лейб-гвардии Финляндский полк выгнал его оттуда штыками. Глубокая темнота летнего вечера спустилась на равнину, безмолвную, как огнедышащая гора без извержений.

Кутузов, расположившийся в центре позиции у Горок, все время следил за ходом боя и своевременно направленными подкреплениями успевал отбивать все атаки противника и в то же время необыкновенно искусно в течение всего боя поддерживал дух войск. Воспитанный в боевой школе Суворова, он овладел вполне этой в высшей степени трудной областью военного искусства.

^{Мюрат с кавалерией направляется в промежуток между деревнями Шевардино и Семеновское (с гравюры Адама)}

Общее выражение лица его было сосредоточенное, на нем читалось напряжение, едва превозмогавшее усталость. В 11 часов утра ему привезли известие о том, что занятые французами флеши опять отбиты, но что князь Багратион ранен. Кутузов ахнул и покачал головой. Он понимал важность потери такого генерала, как Багратион. На замену Багратиона он назначил принца Вюртембергского; но когда последний, не доехав еще до Семеновской, через присланного адъютанта стал просить подкреплений, то Кутузов поморщился и послал Дохтурову приказание принять командование над 2-й армией, а принца, без которого, как он сказал, он не может обойтись в эти важные минуты, просил вернуться к себе.

Когда донесли о занятии французами флешей и Семеновской, он встал, как бы разминая ноги, отвел доносившего в сторону и потом сказал, обращаясь к Ермолову: «Съезди, голубчик, посмотри, нельзя ли что сделать!»

В третьем часу атаки французов прекратились. Кутузов был доволен успехом дня сверх ожидания. Но физические силы оставляли старика фельдмаршала. Голова его по временам низко опускалась, и он задремывал. Ему подали обедать. В это время прискакал от Барклая полковник Вольцоген с донесением, что войска страшно расстроены и сражение проиграно. Кутузов не поверил, страшно рассердился и приказал передать Барклаю, что его сведения неверны и что настоящий ход сражения известен ему, главнокомандующему, лучше, чем Барклаю.

«Отбиты везде, – горячо, с явным волнением говорил полководец, – за что я благодарю Бога и наше храброе войско. Неприятель побежден, и завтра погоним его из священной земли русской!»

В это время прибыл Раевский и сообщил, что войска твердо стоят на своих местах и что французы не смеют атаковать более.

Выслушав его, Кутузов сказал по-французски:

– Вы, стало быть, не думаете, как другие, что мы должны отступать.

– Напротив, ваша светлость, в нерешительных делах остается победителем тот, кто упрямее, – отвечал Раевский, – и мое мнение…

– Кайсаров! – крикнул Кутузов своего адъютанта. – Садись пиши приказ на завтрашний день. А ты, – обратился он к другому, – поезжай по линии и объяви, что завтра мы атакуем.

Узнав, что назавтра решено атаковать неприятеля, все – начиная от высшего командования и кончая последним солдатом – словно бы сбросили с себя накопившуюся усталость и приободрились.

Наполеон и вся его армия почувствовали, что под Бородином свершилось нечто невиданное, необычайное; в их сердцах зародилось чувство ужаса перед врагом, который, потеряв половину состава армии, стоял так же грозно в конце, как и в начале сражения. По словам Ермолова, «в Бородинском сражении французская армия Наполеона расшиблась об русскую армию». Победа нравственная, та, которая убеждает противника в нравственном превосходстве своего врага и в собственном бессилии, была одержана русскими под Бородином, но одержана ценой страшных потерь.

Перед Бородинским сражением у нас было под ружьем 113 тысяч человек; из них мы потеряли 57–58 тысяч; урон французов: из 130 тысяч солдат – 50 тысяч, в том числе убитыми и ранеными 43 генерала, почему Бородинское сражение и прозвано во французской армии «битвой генералов». Трофеи с обеих сторон почти равны. У неприятеля отбито 13 орудий, нами потеряно 12, и, кроме того, у нас подбито 37 орудий и 111 зарядных ящиков. Пленных с каждой стороны было не более 1 тысячи. Ожесточение было так велико, что даже безоружных прикалывали как у нас, так и у неприятеля.

Противник, привыкший к победам под руководством гениального полководца, сражался с удивительным мужеством, но ничто не могло сломить мужества русских воинов, решившихся умереть за родину.

Наполеон в своих мемуарах так оценивает Бородинское сражение:

«Из всех моих сражений самое ужасное то, которое дал я под Москвой. Французы в нем показали себя достойными одержать победу, а русские стяжали право быть непобедимыми».

«Из пятидесяти сражений, мною данных, в битве под Москвой выказано [французами] наиболее доблести и одержан наименьший успех».

Л Н. Толстой в романе «Война и мир» пишет: «Прямым последствием Бородинского сражения было беспричинное бегство Наполеона из Москвы, возвращение по старой Смоленской дороге, погибель пятисоттысячного нашествия и погибель Наполеоновской Франции, на которую первый раз, под Бородином, была наложена рука сильнейшего противника».

Ночь с 26 на 27 августа.По окончании сражения Наполеон начал стягивать войска назад, а Барклай, по приказанию Кутузова, остававшийся на поле сражения, распоряжался приготовлениями к бою на следующий день.

До 23 часов Кутузов не отменял распоряжений к возобновлению сражения. Наши дозоры, высланные ночью, выяснили, что батарея Раевского и Бородино очищены неприятелем. Наполеон окружил свою ставку каре гвардии, из опасения нападений казаков, тревоживших французов в течение всей ночи.

В 23 часа прибыл к Кутузову командующий войсками 2-й армии Дохтуров. Кутузов вышел к нему навстречу со следующими словами: «Поди ко мне, мой герой, и обними меня. Чем может государь вознаградить тебя?» Он вывел его в другую комнату и, переговорив с ним, приказал артиллерии тотчас же отступать за Можайск, пехоте и кавалерии, после краткого отдыха, идти туда же. Войска были разделены на четыре колонны: 1-я Дохтурова, 2-я Милорадовича, 3-я Платова и 4-я исключительно из артиллерии. Барклай-де-Толли получил это приказание в полночь. Отступление было вызвано большими потерями в войсках и необходимостью сблизиться с подкреплениями. Кутузов мог бы через Верею или Боровск потянуть Наполеона за собой, на Калугу, но, видимо, он имел в виду отступлением на Москву еще больше растянуть тыл Наполеона, возбудить ожесточенную партизанскую и народную войну и подготовить в Москве могилу французской армии. Можно догадываться, что таким было, действительно, его намерение, так как с Бородинского поля сражения, когда наша армия потянулась к Москве, наш прославленный партизан Д. В. Давыдов с сотней казаков и 50 ахтырскими гусарами пошел на запад, в тыл армии Наполеона, и через несколько дней обозначились его действия, вызвавшие большое беспокойство самого Наполеона и Бертье.

Мелкий холодный дождь и ветер досаждал усталым войскам, подтягивавшимся к своим знаменам. Многих товарищей недосчитались; некоторыми полками командовали поручики. Но и при таких условиях войска с досадой приняли приказание об отступлении, так как сгорали нетерпением сразиться с противником на следующий день.

Кутузов в донесении государю прояснил причину отступления, но не упоминал ни о победе, ни об отступлении неприятеля, а указал на страшное упорство в битве, мужество войск, понесенные ими большие потери и перечислил взятые в бою трофеи.

27 августа, в 6 часов утра, русская армия снялась с позиции в таком порядке и так тихо, что французы заметили это не раньше 10 часов. Утром французские генералы собрались около ставки Наполеона, и некоторые из них, особенно Ней, выражали неодобрение его действиями накануне. Наполеон не возражал: он сидел нога на ногу и довольно часто, опершись руками о колено, повторял с каким-то конвульсивным придыханием: «Москва! Москва!» Получив донесение об отступлении русских, Наполеон был очень обрадован и приказал Мюрату с остатками кавалерии и пехотной дивизией Дюфура начать преследование. На поле сражения был только арьергард Платова, который затем отступил к Можайску, где и отбил все нападения французской кавалерии.

Оценка сражения.Бородинское сражение явилось очистительной жертвой за оставление Москвы и было предпринято в угоду общественному мнению. Наполеон, мечтавший одним ударом кончить войну, убедился, что она только началась этой битвой и что русские отступали до сих пор не из боязни, а по расчету, и упорство, с каким они защищали каждую пядь земли, показало французам, чего они должны ожидать впереди, и поселило в них такое уныние, какое обыкновенно бывает только вследствие понесенного поражения.

В самом ведении боя необходимо отметить нижеследующее.

1. Позиция была оценена и занята нами неправильно. Она была занята равномерно войсками; на самом же деле все пространство между Москвой-рекой и Горками, прикрытое труднопереходимой р. Колочей, было недоступно для атаки большими силами; тут для обороны достаточно было ополчений и казаков; у нас же стояли здесь три пехотных (2, 4-й и 6-й) и три кавалерийских корпуса, казаки и резерв. Если бы их сначала поставили от д. Горки до старой Смоленской дороги, то не пришлось бы переводить 2-й и 4-й корпуса с правого крыла на левое по самому полю сражения и рисковать быть разбитым по частям.

Кутузов превосходным управлением боем успел исправить ошибки, но подвергался большому риску.

2. Наполеон, решивший атаковать центр нашей позиции, тоже слишком много войск оставил у Бородина; потом их пришлось переводить к пункту атаки через Колочу.

3. Ошибки Кутузова и Наполеона были исправлены необычайной храбростью войск. Бой был грубый, чисто фронтальный, и все важнейшие фазы его развивались только около двух пунктов – Семеновских флешей и батареи Раевского. Оба укрепления не были сильными, если кирасиры Тильмана смогли перескочить во время атаки через ров и бруствер батареи Раевского. Укрепления эти были и незначительными по размерам; они скорее служили для указания направления, в котором велась атака и встречалась со стороны обороняющегося целыми корпусами пехотными и кавалерийскими. Если бы этих укреплений не было, бой разыгрался бы, наверное, совершенно в том же духе, причем войска атакующего направлялись бы в какой-нибудь другой пункт на местности. Некоторые утверждают, что если бы Наполеон направил главную массу своих войск на наш левый фланг, то мог бы отбросить нашу армию в угол между р. Москвой и Колочей. С этим согласиться нельзя, во-первых, потому, что, направив значительные массы войск в леса на старой Смоленской дороге, Наполеон был бы в затруднении развернуть их и управлять боем, и, во-вторых Горки, Семеновская и Утица составляли три уступа в боевом порядке русской армии, а последняя из деревень – ближайшая к неприятелю. Поэтому правое крыло и центр ее ближе к Можайску, чем неприятель, направившийся на д. Утицу. Даже если бы он и овладел Утицей, то Кутузов мог усилить Тучкова, дабы удержать его в положении, от которого зависела участь боя, или же отступить от Горок к Можайску по новой Смоленской дороге. Разыгрывая сражение на нашем левом фланге, Наполеон выиграл бы его легче и с меньшим кровопролитием, но никогда не смог бы оттеснить нашу армию в угол между р. Москвой и Колочей.

По потерям обеих сторон в бою это было самое кровопролитное сражение Наполеоновской эпохи, и именно потому, что это был бой фронтальный, при удивительном мужестве, проявленном обеими армиями. Потери были велики и вследствие значительного числа орудий, выставленных обеими сторонами, а также огромного сосредоточения войск на небольшом пространстве – что-то около двух квадратных верст.

Причиной потерь было также и отсутствие связи в действиях разных родов войск, даже в армии Наполеона, имевшей высокую тактическую подготовку.

Так, дивизия Морана, при атаке на батарею Раевского, была истреблена русской артиллерией, в то время как русскую пехоту громили батареи Сорбье.

Кавалерия вводилась в бой своевременно и имела успех; но действия ее были частными и потому не могли иметь решающих последствий. Из-за потерь, понесенных кавалерией Наполеона под Бородином, сражение это названо «могилой французской кавалерии».

Набег Уварова и Платова за Колочу приостановил наступательные действия неприятельского центра, чем русские воспользовались для приведения в порядок утомленных войск.

Потери русской армии были так велики, что Кутузов не мог рискнуть на следующий день дать сражение с расчетом на серьезный успех.

Преследование со стороны Наполеона было слабое. Несмотря на отступление русских, Наполеон не чувствовал себя победителем.