Текст книги "История русской армии. Том первый"

Автор книги: Николай Михневич

Соавторы: Алексей Баиов,Д. Назаров,Павел Андрианов,Андрей Елчанинов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 40 страниц)

В это время Румянцев, передав оставшиеся в главных силах дивизию Олица и часть дивизии Брюса под начальство Олица, прибыл в боевую часть для непосредственного руководства ею. В момент прибытия Румянцева к боевой части Репнин и Потемкин вели атаку против фронта неприятельского правофлангового ретраншемента; часть войск из каре Потемкина, под начальством бригадира Ржевского, действовали во фланг и тыл того же окопа. Бауэр, двигаясь левее Ржевского и будучи прикрыт егерями и бригадой Римского-Корсакова от татарской конницы, продвинулся на удобную позицию, находящуюся в 200 шагах от него, и артиллерийским огнем стал обстреливать тыл неприятельской позиции.

Меткий огонь русской артиллерии, охват Ржевского и обход Бауэра дали возможность Репнину в боевом порядке и без особых потерь ворваться в укрепление и овладеть правофланговым участком позиции, с которой турки отступили на второй ее участок.

Между тем Племянников, под прикрытием огня своей артиллерии и строго сообразуясь с развитием успеха атаки Репнина, перешел к решительной атаке фронта неприятельской позиции. Турки встретили его контратакой войсками, занимавшими крайний левый неатакованный участок позиции. Контратака турок, несмотря на ее стремительность, успеха не имела.

При дальнейшем развитии боя Племянникову пришлось преодолевать только сильные локальные препятствия, так как сопротивление неприятеля было парализовано постепенным продвижением вдоль позиции к ее левому флангу войск Репнина, а за ними и Бауэра. При таких условиях вскоре все неприятельские укрепления были заняты русскими войсками.

К этому же времени турецко-татарская конница, направленная против главных сил Румянцева долиной Бабикула, не выдержав огня артиллерии Внукова и пехоты Римского-Корсакова, обратилась в бегство. Для ее преследования тотчас были направлены легкая конница и вся регулярная конница Салтыкова.

Удачные действия Репнина, успехи Племянникова, бегство турецко-татарской конницы распространили в армии противника панику, и к 12 часам дня сражение было окончено полной победой Румянцева. Турки и татары обратились в поспешное бегство.

В сражении при р. Ларге турки потеряли одними убитыми около 1000 человек. Потери русских не превосходили 100 выбывших из строя.

Наши трофеи составляли: 30 орудий, восемь знамен, ставки пашей и весь неприятельский лагерь.

За победу в сражении при Ларге Румянцев был награжден орденом святого Георгия первой степени, получив первым этот высокий знак отличия.

Сражение при Кагуле.После боя на р. Ларге обстановка для Румянцева складывалась крайне неблагоприятно. В ходе преследования отступающих турок и татар русской армии приходилось втягиваться в крайне пересеченную местность, неудобную для маневрирования; Румянцеву нужно было бы дробить свои силы для наблюдения за отдельными участками; наконец, пополнение запасов сделалось крайне затруднительным.

Ввиду этого Румянцев вынужден был со всеми войсками оставаться на месте, выделив вперед для прикрытия армии верст на двадцать сильный авангард. Но такое решение давало возможность визирю совершенно безнаказанно переправиться через Дунай.

Не в силах помешать противнику сосредоточиваться Румянцев не отказывается, однако, от мысли разбить армию визиря, но желает сделать это, не углубляясь далеко за Троянов вал. Приняв такое решение, Румянцев уже на второй день после боя при Ларге выслал вперед авангард Бауэра, который 10 июля подошел к д. Гречени, на р. Кагул, не дойдя 10 верст до Троянова вала.

Тогда же Румянцев узнал, что визирь, будучи не в состоянии навести на Дунае мост, переправился на 300 лодках и выслал подкрепление к отступавшим от Ларги туркам.

Зорко следя за малейшим движением неприятеля, Румянцев тотчас выслал полковой обоз навстречу транспорту в направлении к Фальчи с тем, чтобы возможно скорее подвезти к армии хотя бы 10-дневный запас продовольствия. Ввиду этого он 11 июля перешел к д. Алимурза на р. Сальче.

13 июля Румянцев получил от Бауэра донесение, что турки в значительных силах сосредоточились в 20 верстах от этого селения. В то же время было получено известие, что татары появились на левом берегу озера Ялпух. Узнав об этом, Румянцев усилил авангард Бауэра войсками Репнина, а войска, бывшие под его непосредственным начальством, на случай общего сосредоточения двинул по р. Сальче и 14 июля занял д. Мусантул.

Ввиду того, что в турецком лагере была слышна салютационная пальба, Бауэр сделал предположение о прибытии туда визиря с его главными силами.

^{План сражения при р. Кагул 21 июля 1770 г.}

В результате 16 июля главные силы Румянцева оставили долину р. Сальчи и подошли к д. Гречени. Для прикрытия же левого фланга в д. Мусантул был выделен особый отряд под начальством князя Волконского, всего более 10 тысяч человек. За этим выделением у Румянцева при полном сосредоточении остальных его войск оставалось 24 тысячи пехотинцев, 5,5 тысячи человек конницы, а всего 29,5 тысячи человек строевых и нестроевых войск при 118 орудиях.

20 июля турки начали наступление и в этот же день расположились в семи верстах от нашей армии. Тогда Румянцев сделал распоряжение об атаке неприятеля.

Силы турок, которых предстояло атаковать, достигали 150 тысяч человек, из них 50 тысяч пехотинцев и 100 тысяч конницы; кроме того, в тылу у Румянцева было 80 тысяч татар.

Поле сражения при Кагуле ограничивается с севера Трояновым валом – от р. Кагул по прямой линии на протяжении 7–8 верст, на западе – непроходимым вброд Кагулом, на востоке – широкой лощиной. Эта последняя и р. Кагул постепенно сближаются между собой с севера на юг, и 7–8-верстное расстояние между ними по Троянову валу доходит мало-помалу до полутораверстного открытого пространства, образующего южную границу поля сражения. Внутреннее пространство поля сражения разделено четырьмя гребнями высот разной длины, идущими параллельно Кагулу и восточной лощине, т. е. сходящимися к узкому южному выходу с поля сражения. Средний хребет, с версту шириной, простирается за вал в направлении к югу на четыре версты и в конце почти сходится с более широким восточным гребнем, обнимающим с востока все три хребта.

Визирь Галиль-бей, со 150–170 тысячами человек при 130 орудиях, занял южный край наиболее длинного среднего хребта и, по обыкновению, приступил к возведению сильных укреплений. За ночь они успели возвести на протяжении более двух верст ярусную оборону в четыре ряда окопов с пятью рвами впереди них и разместить там свою многочисленную артиллерию. При всех невыгодах турецкой позиции – тесной и открытой с правого фланга – она имела и огромные преимущества, дающие возможность туркам совершенно свободно атаковать русских в разных направлениях лощинами, между гребнями.

Оценив условия, при которых приходилось вести бой, Румянцев решил направить главный удар на левый фланг турок.

Для боя армия оставалась при прежнем подразделении, т. е. была в составе трех дивизий, двух авангардов и конницы. По диспозиции на 21 июля, каждое из этих подразделений получило самостоятельную частную задачу: а) авангард Бауэра, силой до 4 тысяч человек, должен был следовать по крайнему гребню к долине Кагула и, перейдя Троянов вал, атаковать турок в обход их левого фланга; б) дивизии Племянникова, численностью до 4,5 тысячи человек, указано было наступать по тому же хребту и, перейдя Троянов вал, принять влево и, закрыв собой лощину, атаковать левый фланг турок; в) дивизия Олица, около 7,5 тысячи человек, должна была следовать по наиболее длинному хребту, на оконечности которого турки заняли позицию, и в связи с дивизией Племянникова атаковать левый фланг позиции; г) дивизия Брюса, силой до 3 тысяч человек, и авангард Репнина, в составе около 5 тысяч человек, следуя по двум восточным, концентрически сходящимся хребтам, должны были атаковать центр неприятеля; д) конница распределялась следующим образом: 1) Сербский гусарский полк – между Бауэром и Племянниковым, 2) шесть эскадронов карабинеров – между последним и Олицом, 3) главные силы конницы Ив. Салтыкова, всего до 3,5 тысячи человек – между Олицом и Брюсом и, наконец, 4) два полка – между Репниным и Брюсом. Все обозы оставлены были в вагенбурге сзади армии. Из 27 тысяч войск под командованием Румянцева в один пункт удара направлялось до 20 тысяч.

В час ночи русские войска, расположенные на р. Кагул верстах в 6–7 от Троянова вала, начали движение строго согласно диспозиции. Каждое подразделение армии шло отдельно, в двух колоннах. По занятии места на соответствующих гребнях левый фланг вынужден был отступить от точного указания диспозиции, а именно: Брюс примкнул к Репнину, образовав на левом фланге одну группу войск до 8 тысяч человек. Только в пятом часу утра русские войска начали переходить Троянов вал, причем конница Салтыкова была переведена с левого фланга каре Олица на правый.

^{Победа русской армии, предводительствуемой фельдмаршалом П. А. Румянцевым, над турками при Кагуле 21 июля 1770 г.}

Вскоре сильная турецкая артиллерия из-за ярусных окопов открыла канонаду, и турецкая конница повела атаку на весь фронт нашего наступления. Каре наши остановились и открыли жестокий огонь по неприятелю. Пользуясь лощинами между двумя группами нашей армии, турецкая конница окружила со всех сторон Брюса с Репниным, заскакала за Троянов вал и, засев во рву, открыла огонь в тыл каре Олица.

Когда Румянцев заметил, что наиболее усиленные атаки направлены на Брюса и что лощина между ним и Олицом вся заполнена неприятельской конницей, то тотчас сделал следующие распоряжения: из каре Олица был выслан внутренний резерв и охотники с несколькими пушками, которые, став в каре на Трояновом валу, открыли продольный огонь вдоль него и этим скоро обеспечили тыл Олица. В то же время каре Олица было двинуто вперед и несколько влево. Этим движением оно закрывало выход из лощины, где скопился противник, и угрожало его пути отступления. Открыв артиллерийский огонь вдоль лощины, отделявшей главные силы Олица от Брюса и Репнина, каре Олица к восьми часам утра восстановило наконец связь с левой группой.

В отряде Брюса и Репнина в критическом положении находилась конница. Пехотные каре спокойно отражали удары, но конница вынуждена была прибегнуть к стрельбе с коня. На правом фланге Бауэр и Племянников также были атакованы неприятельской конницей, но успешно отбивали атаки.

В девятом часу утра центр и левый фланг русских, отразив первый натиск неприятеля, перешли в наступление.

Указанный порядок движения открывал лощину между Олицом и Бауэром. Этим воспользовались турки и направили на Бауэра свою конницу, мгновенно окружившую его со всех сторон и заставившую его остановиться. Между тем войска, атакующие центр позиции, около девяти часов утра появились впереди окопов. Только каре Племянникова приготовилось штурмовать крайний фланг турецких укреплений, как 10 тысяч янычар из передовых рвов бросились лощиной между Племянниковым и задержанным Бауэром, ворвались в каре Племянникова и сбили его полки в нестройную толпу, бросившуюся назад и готовую расстроить спокойно наступавшее каре Олица. Моментально оценив критическое положение, Румянцев обратился к герцогу Брауншвейгскому со словами: «Теперь настало наше дело» выехал из каре, встретил бегущих словами «Ребята, стой!» – и этим личным своим примером магически воодушевил все войска.

Войска Племянникова, видя какой опасности подвергается Румянцев, остановились, задержали янычар и дали возможность бригадиру Озерову с 1-м гренадерским полком из каре Олица встретить янычар картечью и штыками. В то же время бригада Мелисино открыла по янычарам сильный огонь, а конница Салтыкова и Долгорукова, пользуясь минутой, поэшелонно атаковала турок и тем способствовала окончательному отражению турецкой контратаки.

Быстро приведя в порядок каре Племянникова, Румянцев тотчас направил его по следам бежавших в укрепления янычар, которые к этому времени были охвачены с их левого фланга гренадерским батальоном Воронцова из отряда Бауэра, высланным лощиной и наткнувшимся на необеспеченный, вследствие перехода янычар в наступление, левый фланг турецкой укрепленной линии. Удачные действия Воронцова всецело облегчили фронтальный удар Племянникова, а за ним и Олица. К моменту атаки Племянникова и Олица с фронта Бауэр поддержал Воронцова, а Брюс атаковал правый фланг турок. В то же время Репнин, видя успех в центре, свернул влево и открыл огонь в тыл турок. Этим он увеличил панику, обыкновенно охватывающую их в подобном положении. В десятом часу утра позиция была уже взята и неприятель обращен в бегство.

Из-за усталости войск и поспешности отступления неприятеля его преследовали в этот день пехотой не более четырех верст, а конницей – несколько дальше. К вечеру вся армия Румянцева расположилась вблизи бывшей турецкой позиции.

Потери турок были огромны: 130 орудий большого калибра со всеми запасами и весь обоз достались победителю.

Наши потери не превышали 1 тысячи, а турок – до 20 тысяч человек.

За победу при Кагуле Румянцев был произведен в фельдмаршалы.

Следствием Кагульского боя было занятие нами в середине ноября 1770 года всех укрепленных пунктов на Нижнем Дунае.

В общем, стройная и цельная Ларго-Кагульская операция Румянцева с неуклонным преследованием своей цели, с неизменным стремлением к решительному бою, с искусным ведением наступательных боев при использовании в полной мере технических средств того времени и принципов глубокой тактики, с постоянным духовным взаимодействием полководца и ведомых им войск, с проявлением в высшей степени взаимной выручки, а частными начальниками – частного почина показывает, что в разбираемую эпоху военное искусство у нас на Руси стояло очень высоко и гораздо выше, чем на Западе. Вместе с тем Ларго-Кагульская операция свидетельствует о том, что в лице Румянцева не только наша военная история, но и военная история всего мира имеет дело с гениальным военачальником, с великим полководцем, который, глубоко понимая основы военного искусства как в стратегии, так и особенно в тактике, направил развитие военного дела по новым путям, наиболее отвечающим природе войны и боя.

Александр Васильевич Суворов

Андрей Георгиевич Елчанинов, ординарный проф. Императорской Николаевской Военной академии, генерал-майор

Александр Васильевич Суворов (1729 или 1730–1800) происходил из старинного, но незнатного дворянского рода [29]29
  Его дед, Юда Сувор, прибыл в Москву из Швеции при Симеоне Гордом.


[Закрыть].

Родители не готовили Суворова к военной службе: он был худ, хил, мал ростом, плохо сложен и некрасив. Однако, едва узнав грамоту, Суворов непреодолимо пристрастился к военным книгам, и когда ему минуло 11 лет, генерал Ганнибал, воспитанник Петра Великого, после жалобы отца Суворова на военные склонности сына, разговорился с ним и посоветовал не мешать этим склонностям.

Тогда отец Суворова в 1741 г. записал его рядовым в Лейб-гвардии Семеновский полк, и с 15 лет Суворов начал службу. К этому времени он успел изучить походы Александра Македонского, Цезаря, Ганнибала, Густава II Адольфа, Тюренна, Евгения Савойского, историю военную и общую, географию, философию, иностранные языки; рядовой Суворов знал больше многих офицеров того времени. Всего он достиг самоучкой; лишь фортификацию, артиллерию и языки проходил с помощью отца и в кадетском корпусе.

В полку Суворов с особой любовью взялся за солдатскую науку – делал даже то, чего ему не полагалось. Ружье он называл «женой»; вместе с нижними чинами исполнял черные работы. Здесь он и привык к суровой жизни, чем навсегда закалил свое здоровье. Но главное, здесь зародилась прочная связь Суворова с солдатом, основа всей его деятельности.

Продолжая читать все свободное время, Суворов к 20 годам приобрел знания, которые ему не могли дать тогда учебные заведения. Но он не останавливался на достигнутом и продолжал учиться – до конца дней.

Только в 24 года Суворов, пройдя нижние звания, был произведен в поручики Ингерманландского пехотного полка, когда многие его сверстники были уже штаб-офицерами и генералами. Но Суворов сам отчасти не хотел быстрого производства в офицеры. Он стремился в совершенстве изучить солдатскую среду, и эта настойчивость, отличительная черта его жизни, вполне вознаградилась: за девять лет казарменной жизни он сделался неограниченным властителем сердца и ума солдата. Один иностранный писатель говорит: «Суворов завоевал сперва область наук и опыт веков, а затем – победу и славу».

Боевая деятельность Суворова

Первый боевой опыт и командование полком ♦ Суворов в войне с польскими конфедератами 1768–1772 гг. ♦ Участие Суворова в Первой турецкой войне 1773–1774 гг. ♦ Деятельность Суворова в 1774–1787 гг. ♦ Третья турецкая война: Кинбурн, Фокшаны, Рымник, Измаил ♦ Суворов в Финляндии и в Херсоне ♦ Вторая война с Польшей ♦ Штурм Праги.

Первый боевой опыт и командование полком.К началу Семилетней войны Суворов – уже штаб-офицер, получив за четыре года два чина.

В 1758 г. ему поручено набрать в Лифляндии и Курляндии 17 батальонов и отвести их в Пруссию. Затем он – комендант Мемеля, а в 1759 г. в чине подполковника попал к Фермору «дивизионным дежурным» – чем-то вроде начальника штаба корпуса. Это было первым шагом его боевой службы в качестве офицера Генерального штаба.

1 августа 1759 г. – первое боевое крещение Суворова под Куннерсдорфом. Здесь бог войны сразу принял молодого русского витязя под свое особое покровительство. И яркое сияние победы осенило Суворова, а его «глазомер» сразу же обрисовался словами: «На месте главнокомандующего я бы пошел теперь на Берлин». В 1760 г. Суворов принимает участие в известном набеге Чернышева на Берлин. Многие начальники уже знали Суворова как дельного и перспективного штаб-офицера, в том числе Берг, просивший Фермора «уступить» ему Суворова. У Берга Суворов и получил первое свое боевое крещение как боевой командир.

Много раз проявлял он здесь свою смелость, особенно у Старгарда, где с горстью конницы напал на целый полк, а будучи окружен, быстро пробился и сохранил взятых пленных.

Вообще, все дела Суворова в эту войну были сплошным подвигом личной храбрости, находчивости и хладнокровия. Он был оценен как отличный офицер Генерального штаба и пехотный командир, но особенно как выдающийся офицер конницы [30]30
  Во время войны Суворов командовал несколько месяцев Тверским драгунским полком, из-за болезни его командира, а также Новоархангельским.


[Закрыть].

Два раза он был ранен, и довольно сильно.

После войны Суворов, посланный в Петербург с депешами, явился к Императрице и вскоре, приказом ее от 26 августа 1762 г., был произведен в полковники с назначением сначала командиром Астраханского пехотного полка, а затем и Суздальского.

Семилетняя война произвела на Суворова сильное впечатление. Войска наши отличались необыкновенной храбростью и стойкостью, но сама постановка военного дела, особенно хозяйства, оставляла желать лучшего. Суворов, получив полк, начинает его учить и воспитывать на свой, суворовский образец: явилось знаменитое «Суздальское учреждение». Когда даже выдающиеся деятели Европы были увлечены слепым подражанием пруссакам, Суворов оставался самобытным, и ничто не могло изменить его личного взгляда на военное дело.

Главная задача Суворова была обучить полк только тому, что необходимо на войне; строевые учения велись живо, наглядно. Главное внимание обращалось на порядок ведения огня и быстроту перестроений. Каждое занятие кончалось обучением владению штыковым ударом. Часто, подняв полк по тревоге, Суворов водил его по несколько суток, днем и ночью, через густые леса, холмы и овраги, по бездорожью, вброд и вплавь через реки. После учений Суворов делал разбор учения, каждый раз высказывая свое требование идти навстречу опасности, всегда наступать, никогда не отступать и не обороняться. Вместе с тем, воспитывая солдата, Суворов укреплял в нем веру в Бога, столь присущую русскому человеку, внушая, что на войне ничего невозможного нет, а дисциплину основывал не на страхе наказания, а на осознании ее необходимости. Он почти не прибегал к жестоким наказаниям и никогда не попирал человеческое достоинство.

В 1765 г. в Красном Селе на смотре в присутствии императрицы Суздальский полк резко выделился из девятнадцати других по всем воинским показателям.

В 1768 г., во время волнения в Польше, Суворов, уже в чине бригадира, был направлен туда с суздальцами (входившими в его бригаду).

Суворов в войне с польскими конфедератами 1768–1772 гг.Суворов выступил к Смоленску из Ладоги в ноябре, в самое тяжелое время. Несмотря на бездорожье, множество болот, сильную непогоду и короткие ноябрьские дни, суздальцы прошли за 30 дней более 850 верст, и за весь поход заболело только шесть человек и один пропал без вести.

В Смоленске Суворов был задержан, так как зимой волнения в Польше утихли. Но весной 1766 г. Суворов со своей обученной по собственным правилам бригадой вновь двинулся в Польшу. От Минска до Варшавы 600 верст он прошел за 12 дней, частью пользуясь подводами.

Немедленно из-под Варшавы он сделал набег к Бресту, а далее, за сутки преодолев 70 верст к Орехову на разгром банды Пулавских (400 солдат против 2 тысяч). Один из предводителей банды был убит, а банда рассеяна.

^{Карта военных действий 1768–1771 и 1794 гг.}

После этой победы Суворов был назначен главой «Люблинского района», и под его командованием собралось до 4 тысяч человек. Несмотря на трудности, Суворов скоро прибрал край к рукам. Но Александр Васильевич все же тяготился своим положением: не мелких деяний жаждал он, а крупных, решительных ударов по конфедератам. Кроме того, раздражали несогласия с главнокомандующим войск в Польше, Веймарном – генералом опытным, но болезненно самолюбивым. Но вот в 1771 г. Турция, по наущению Франции, объявила войну, а прибывший с небольшим числом войск французский генерал Дюмурье начал удачно поход, отбросив наши передовые части за Вислу. Суворов воспрял духом.

С 1600 человек и при восьми орудиях двинулся он из Люблина, по пути разбил несколько отрядов и в 28 верстах от Кракова, у д. Ланцкроны, пополнив войско до 3500 человек, 10 мая неожиданно напал на конфедератов (4 тысячи человек). Сражение было выиграно за два с половиной часа благодаря умению Суворова оценивать противника. Конница дерзко сбила врага, главные силы довершили победу.

Ланцкронское поражение произвело потрясающее впечатление. Дюмурье вернулся во Францию. Но остался еще Пулавский – глава дела, самый смелый и способный конфедерат. Суворов немедля двинулся за ним, настиг у Замосцья, разбил и стремительно преследовал.

Поляки сделали еще одно усилие. Великий гетман Литовский, граф Огинский, уклонявшийся до того от вхождения в конфедерацию, открыл в Литве военные действия.

Вейнмарн приказал Суворову не отлучаться из Люблина до особого распоряжения и лишь наблюдать за Огинским. Однако Суворов счел необходимым скорее покончить с ним. 1 сентября он отправил Веймарну краткое донесение: «Пушка выстрелила, и Суворов пошел в поход». 12-го Суворов, у Несвижа, узнал, что Огинский с 4–5 тысячами человек находится у местечка Сталовичи. У Суворова было всего 822 человека. Он решил взять внезапностью, навязав противнику ночное сражение.

Бой был очень упорный. Лишь к 11 часам удалось сломить сопротивление поляков. Несмотря на помощь Беляка, выступившего с двумя полками улан, они бежали. Сталовичский поход – за четыре дня более 200 верст – и победа сделали Суворова весьма известным. Фридрих Великий советовал полякам его остерегаться. Однако Веймарн послал в военную коллегию донос на самовольство Суворова. Но Суворова не предали суду, как хотел Веймарн, а наградили орденом св. Александра Невского.

В начале 1772 г. Веймарна сменил Бибиков, человек разумный и справедливый. Решено было истребить конфедератов, для чего отобрать у них все их укрепления, где было немалое число и французов, под командованием генерала де Виомениля. Последний, по оплошности русских в Кракове, овладел замком, его оплотом.

^{Сдача Краковского замка в 1771 г. (с картины Шуберта)}

Суворов немедленно двинулся к Кракову, осадил замок и, обрушив артиллерией часть его и произведя в городе пожары, предложил сдаться. Требование немедленно было исполнено.

Из Кракова Суворов делал налеты на соседние укрепления, вплоть до раздела Польши между Россией, Пруссией и Австрией.

Описанные действия Суворова обращают на себя внимание невероятной быстротой передвижений и стремительностью нападений.

40–60 верст – обычный переход Суворова, а бывало, что он преодолевал за сутки до 85 верст. В итоге внезапность появления и стремительные удары даже с ничтожными силами приносили победы над многочисленным, но уже озадаченным врагом. «Удивить – победить», – говорил Суворов. «Быстрота и внезапность заменяют число», – было его же правилом.

Все бои Суворов начинает головными частями, не ожидая подхода хвоста. «Голова хвоста не ждет» и «атакуй с чем Бог послал», – говорит он, держась правила, что лучше бить врага хотя бы и малыми силами, но неожиданно, чем идти на него со всеми силами, но дать возможность обнаружить себя. Такие действия не всеми были поняты, и успехи Суворова приписывали его дерзости и счастью. Так, Дюмурье, осуждая Суворова за ведение боя у Ланцкроны, говорил, что русские могли быть жестоко биты по частям. Поляки также порицали Суворова: он не имеет понятия о военном деле, ему драться только с медведями. «Бывало, займешь позицию, ждешь русских с фронта, а он бросается либо с тылу, либо во фланг. Мы разбегались более от страха и внезапности, нежели от поражения» [31]31
  Дубровин Н.Суворов среди преобразователей Екатерининской армии. С. 87.


[Закрыть].

Участие Суворова в Первой турецкой войне 1773–1774 гг.Еще во время борьбы с конфедератами разгорелась война с Турцией. Она шла пять лет – с 1769 по 1774 г. Первый год мы вели себя бесцветно, робко. Но в 1770 г. Румянцев победами у Ларги и Кагула почти полностью сокрушил сухопутные силы Турции, а в Чесменском бою мы разбили ее флот. Затем 1772-й и часть 1773 г. прошли в бесплодных переговорах, и пришлось снова взяться за оружие, вызвав из Польши и Суворова с назначением его начальником войск, дислоцированных у Негоештского монастыря (против крепости Туртукай), для связи дивизии Салтыкова (начальника Суворова) с Потемкиным.

Дабы перейти Дунай неожиданно, Румянцев решил мелкими нападениями приучить турок к тревоге. Первое нападение указано было сделать Суворову на Туртукай. У Суворова было всего 500 пехотинцев, в Туртукае – 4-тысячный гарнизон. Он просил усиления, ему отказали. Разведав силы противника, Суворов отдал приказ, где, в частности, говорилось: «Турецкие набеги отбивать наступательно. Подробности зависят от обстоятельств, разума и искусства, храбрости и твердости командующих».

В полночь 9 мая суворовцы сели в лодки, а в четыре часа ночи все было закончено: турки бежали, потеряв шесть знамен, 16 орудий, 30 судов, 21 лодку и более 1 тысячи убитыми и ранеными. Мы потеряли 88 человек. Суворов дважды был в опасности: разорвало турецкую пушку, осколком которой его ранило в ногу; и наскочил на него янычар.

«Слава Богу, слава вам, Туртукай взят, и я там», – писал Суворов Салтыкову, причем получалась игра слов: Я там – название селения у Туртукая.

Бой у Туртукая замечателен еще и тем, что Суворов внес новые начала в действия войск. Несмотря на малое их число, он выстраивает две колонны и организует поддержку, а колонны прикрывает стрелками. Такое построение [32]32
  Позднее у Измаила, в Праге.


[Закрыть]было тогда совершенно новым, и его стали применять шире лишь через 50 лет после Суворова.

4 июня Суворов, больной лихорадкой, получил приказ Румянцева вторично идти на Туртукай, где 4 тысячи турок снова сильно укрепились. Как Суворов ни был слаб, он все же решил снова овладеть Туртукаем и в ночь с 16 на 17 июня произвел нападение. Всего у него было до 3 тысяч воинов, в том числе 680 солдат, едва обученных. Приказ был очень прост, в нем сказано: «Командиры частей и колонны ни о чем не докладывают, а действуют сами собой с поспешностью и благоразумием». К рассвету турки были обращены в бегство и, преследуемые пять верст, оставили 14 орудий, 35 судов, продовольствие, 600–800 убитых. Мы потеряли 102 человека.

В самом бою Суворов явил образец силы воли: истощенный лихорадкой, он передвигается с помощью двух человек, а для повторения приказаний – при нем особый офицер. Однако под конец боя Суворов все же сел на коня.

Что касается тактики, оба боя у Туртукая – образцы наступательной переправы.

^{Карта театра войны 1769–1774 и 1787–1791 гг.}

7 июня, согласно новому расписанию полков, Суворов назначен в Гирсово, единственное место, которым мы овладели на правом берегу реки и через которое Румянцев предполагал перейти Дунай. Потому удержать его в наших руках было весьма важно.

В ночь на 3 сентября Суворов одержал здесь блестящую победу, заманив 12 тысяч турок к нашим окопам с 3 тысячами солдат, а затем нанеся встречный удар и преследуя врага 30 верст конницей. Потери турок превысили 1100 человек наши – 200. Это образец выжидательного с решительной целью боя.

Зимой 1773 г. Суворов взял отпуск и отбыл в Москву, где неожиданно женился [33]33
  Брак этот был несчастливым.


[Закрыть], но к началу 1774 г. вновь прибыл к войскам.

Румянцев полагал открыть действия в начале мая. Главные силы собирались у Браилова, западное крыло Репнина – у Слободзеи, восточное крыло Каменского – у Измаила, Суворов поддержкой – у Гирсова. Салтыков оборонял Верхний Дунай и Журжево. Суворов был подчинен Каменскому, для совместных с ним действий они условились наступать к Базарджику и далее к Шумле.

Это привело к упорному встречному бою у Козлуджи, в котором Суворов, не дожидаясь Каменского, с 8 тысячами солдат обрушился на 40 тысяч турок. Под быстрым натиском Суворова турки начали терять голову: они рубили для ускорения бегства постромки артиллерийских лошадей, убивали своих всадников. Когда же к Суворову подоспели 10 орудий, все турецкое войско обратилось в ужасе в бегство. Суворову досталась богатая добыча: 29 орудий и 207 знамен. Потеря турок показывается различно: наименьшая – 500 убитых и 100 пленных, наша – 200 человек.

Несмотря на утомление, Суворов преследовал неприятеля до наступления ночи.

Сражение у Козлуджи было случайным для обеих сторон [34]34
  Т. е. встречным.


[Закрыть]. В подобных боях и берет верх тот, кто раньше быстрыми, смелыми действиями убедит противника в своем превосходстве.

После победы Суворов подвергся упрекам Румянцева за действия вопреки приказанию, отдельно от Каменского, и за уклонение от подчинения ему. Но вот в чем дело – Суворов и Каменский были упрямы, самолюбивы, недолюбливали друг друга. Совместные действия могли кончиться крупной ссорой в ущерб делу; Суворов постарался этого избежать [35]35
  Суворов говорил про Каменского: «Каменский военное дело знает, да оно его не знает, а Суворов военного дела не знает, зато оно его знает».


[Закрыть]. Наконец, Суворов чувствовал себя достаточно сильным и без Каменского. В общем, самостоятельность Суворова увенчалась успехом, и сам Каменский донес, что признает Суворова единственным виновником победы.