Текст книги "История русской армии. Том первый"

Автор книги: Николай Михневич

Соавторы: Алексей Баиов,Д. Назаров,Павел Андрианов,Андрей Елчанинов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 40 страниц)

Лихтенштейн не поспел добить южное крыло французов, но много помог своему центру и северному крылу. Выручив Ферстера, отбивавшегося от всей дивизии Монришара, он кинулся на Оливье и Сальма, готовых опрокинуть Меласа, который, забыв постановление военного совета, перешел в наступление, тесня французов за Треббию.

Начинало темнеть. Уже три дня бились противники на одном месте; долина Треббии завалена трупами, а исход сражения еще не решен. Непреклонный Суворов решил преподать четвертый урок Макдональду; но, справедливо считая, что французы фактически разбиты, поздравил войска с победой. Действительно, ночью Макдональд собрал военный совет в Пьяченце [50]50
  Он лежал там, раненый еще до боев саблей в стычке и сильно страдавший.


[Закрыть]. Генералы единогласно заявили о невозможности продолжать бой. Многие полки были почти полностью истреблены, конница убавилась наполовину, все пали духом, зарядов почти не было. О Моро и Ляпоипе не слышно, а Край, Гогенцолерн и Кленау в тылу, в Модене, Реджио, Парме. Макдональд начал отступление.

Суворов, узнав о том на рассвете, обрадованный, выступил для преследования: с юга – русские, с севера – австрийцы. Но Мелас, остановясь у Пьяченцы, выслал лишь небольшой отряд Ота, который на р. Нуре стал для обороны, и преследовали противника безостановочно только наши. Два дня гнал Суворов остатки врага, но 10-го получил донесение о движении с тыла Моро. Тогда, поручив продолжить преследование Оту, он с остальными силами немедленно, с той же быстротой, поворачивает к Александрии, решив «угостить Моро, как угостил Макдональда».

К 10 июня из 35 тысяч французов налицо было едва 10–12 тысяч, совершенно павших духом. Кроме того, они потеряли шесть пушек, семь знамен и почти весь обоз. Убыль союзников за три дня боя: 850 убитыми, до 4 тысяч ранеными и 500 пленных (австрийцы).

Движение Суворова из-под Александрии к Треббии навстречу Макдональду, закончившееся полным поражением противника, относится к числу величайших образцов военного искусства. Все военные историки признают, что если бы за Суворовым даже не было раньше никаких подвигов, то за одно его движение к Треббии и бои 6–8 июня он заслуживает звания великого полководца.

Только великое дарование способно так искусно повернуть все неблагоприятные условия в свою пользу. Суворов с поразительной силой завершает успех конечным действием на войне – боем, направленным на уничтожение противника охватом его с юга нашими (лучшими) войсками. Успех первого боя на р. Тидоне предопределило понимание Суворовым природы встречного боя. Во второй день идет охват противника с юга. Третий день символизирует торжество духа и воли над силою, свидетельствует о почти сверхъестественном воздействии полководца на войска. Недаром Моро, ставя Суворова ни в чем не ниже Бонапарта, говорит: «Что вы скажете про человека, который уложит всех, ляжет сам, но не даст приказа отступать.» И эту настойчивость, это упорство так тщательно воспитывал в себе Суворов еще с юности.

Но вот враг уходит, еще не вполне уничтоженный, благодаря его перевесу в силах. «Победивши, обновляй по обстоятельствам, но гони его до сокрушения <…> Преследуй денно и нощно, доколе истреблен не будет», – учит Суворов. Макдональд теряет к 11 июня из 35-тысячного войска 23–25 тысяч, т. е. две трети, а Суворов тем временем, «глубоко схватывая природу действий по внутренним линиям», с той же быстротой «обновил по обстоятельствам» преследование Моро – и Моро ушел, не желая повторять уроков Макдональда.

Сражение при Нови.Едва прибыв в Александрию, Суворов получил 10 июня весьма суховатый по форме рескрипт Франца Иосифа. Напоминалось о необходимости осады Мантуи; приказывалось «совершенно отказаться от всяких предприятий дальних и неверных». Между тем, император Павел за победы в Италии возвел Суворова в звание «князя Италийского».

17 июня сдалась наконец Мантуя. Венский двор считал войну оконченной. Суворов, наоборот, полагал, что падение Мантуи развяжет ему руки для наступления на Ривьеру и Францию. Суворовым уже были сделаны все распоряжения о движении к Ницце и Генуе и совместных действиях с флотом.

31 июля долгожданный Край прибыл в Александрию, и в войска немедля был разослан приказ о движении в горы. Но на этот раз опередил противник.

Из-за поражений, нанесенных французам Суворовым, Северная Италия стала главным участком войны, что вынудило Директорию принять особые меры для обеспечения защиты Франции от вторжения врага. Было предложено собрать новую 50-тысячную армию под командованием Шампионе для обороны Альп со стороны Савойи и Дофине, а итальянской армией, усилив ее до 70 тысяч человек, действовать наступательно для освобождения Пьемонта и Мантуи. Масена в Швейцарии должен был сосредоточить значительные силы у р. Лимату.

24 июля молодой и талантливый Жубер принял начальство над итальянской армией, а Моро, предложив услуги, как помощник, остался при нем. На военном совете 29 июля было решено наступать с 35 тысячами человек; остальные 13 тысяч оставить в тылу и с боков.

Суворов начал получать сведения о наступлении французов с 24 июля. Но только 1 августа окончательно выяснилось, что они двигаются долинами Бормиды и Скривии. Куда же, однако, могли они идти: на Александрию? На Павию? На Тортону? Самым опасным было последнее направление, ибо здесь шли сообщения Суворова.

Суворов решил, дав французам спуститься в равнину, разбить их здесь. Передовым войскам было указано выманить врага из гор. В то же время Суворов расположился так, чтобы, в каком направлении ни появился Жубер, встретить его передовыми частями, а затем нанести решительный удар.

2 августа Суворов перенес ставку ближе к противнику – в Поцоло-Формигаро – и придвинул сюда шесть батальонов Милорадовича для поддержки Багратиона, очистившего Нови. Краю предписано, перейдя к Фресонаре, бить западное крыло французов при выходе его на равнину.

Перед рассветом 3 августа французы появились на всем кряже у Нови, на пути к Тортоне обложили форт Серавале (Домбровский) и по горам ушли на восток. Все это прикрывалось большими силами Сен-Сира, занявшими Нови. Если бы Край напал в это время на Жубера, то помешал бы французам соединиться у Нови, но, ссылаясь на сильное утомление войска, он просил у Суворова разрешения повременить, на что и получил согласие, так что до полудня остался в Александрии, а у Фресонары был только Бельгард (6 тысяч).

Весь день 3 августа Суворов ждал выхода врага на равнину.

Между тем французы приостановились. Жубер с Моро и Сен-Сиром взошли на высоты у Нови. С крутых предгорий Апеннин они увидели равнину, заполненную союзными войсками. Жубер впал в уныние. Он не верил в падение Мантуи и в сосредоточение войск Суворова, но теперь прямо перед ним, в двух с половиной верстах, у Поцоло-Формигаро, стояли 9500 солдат Багратиона и Милорадовича, в шести верстах, у Ривальты – 15-тысячное войско Меласа и Дерфельдена, на р. Обре – 27 тысяч человек под командованием Края и Бельгарда, а сзади, у Тортоны, – еще 13,5 тысячи (Розенберг и Алькаини). Самого Суворова легко узнали по его странной одежде: он ехал верхом в белье. Жубер был в смущении. Идти вперед безрассудно, отступать – стыдно. Он собрал военный совет. Почти все настаивали на отступлении к Генуе; Жубер не согласился. Целый день прошел в спорах; только ночью совет был распущен.

Жубер обещал скоро прислать приказ об отступлении, но утро 4 августа застало еще французов у Нови. Высоты, где расположились французы, – последние отроги Апеннин между долинами рек Скривии и Обры. Возвышенная, сильно пересеченная местность, виноградники и город Нови с высокой каменной стеной и садами давали все выгоды упорной обороне. Однако пути для отступления были неудобными: в тылу горы перерезаны речками и глубокими оврагами, хороших дорог только две: на Гави и (за западным крылом) на Пастурану.

Убедясь 3 августа, что французы не выходят на равнину, Суворов решил сам 4 августа бить их в горах. Краю (27 тысяч) указано идти с запада, отбросив французов к р. Скривии и отрезая остальные войска от Гави, Багратиону и Милорадовичу (9500 человек) взять Нови. Дерфельден и Мелас оставлены у Ривальты до особого приказа, но Меласу указано: добивать французов, отрезанных движением Края.

Сражение у Нови мало изучено и односторонне освещено. Между тем это высокий образец военного искусства и больше, чем Аустерлица, прообраз новейших боев чуть не на 100 лет вперед.

Суворов стоял уступами с запада, имея 65-тысячное войско на протяжении одного перехода (20 верст) по фронту и в глубину. Наиболее опасно было для него движение французов на Тортону. Знать наверняка, стоя внизу, то, что делается наверху, на высоте 700 футов – очевидно, нельзя.

^{Нови. 4 августа 1799 г. У Жубера – 35 тысяч, у Суворова – более 51 тысячи}

Между тем Серавале уже был занят, с запада производились какие-то передвижения к востоку, т. е. на Тортону. Ясно, что Суворову надо было не пустить противника сюда: ударить на него, приковать его с запада. Раз он на восток не пойдет, следовало, так сказать, забить его в кряж горы, т. е. взять Нови. Когда же взятием Нови и успехами с запада враг окончательно был бы сжат – выход остальных сил в тыл привел бы к полному уничтожению неприятеля. Каждый уступ имел при этом свое, определенное назначение и полную свободу действий. Глубина же последовательно вводимых уступов обеспечивала способность маневрирования на поле сражения и вступление, в общей маневренной связи, в бой прямо с похода.

Еще до рассвета Край (Суворов, пуская его в направлении ложного удара, писал: «Совершенно полагаюсь на моего друга-героя.») повел удар, но, несмотря на смерть в пять часов ночи Жубера, еще к восьми утра успеха не достиг. Край несколько раз просил Багратиона начать выступление, но тот не трогался с места, ссылаясь на неполучение приказаний. Около девяти часов утра Суворов приказал Багратиону брать Нови, Милорадовичу поддерживать его, Краю возобновить удар на западное крыло неприятеля [51]51
  Получая просьбы Края об одновременном с ним ударе, Багратион посылал ординарцев к Суворову за разрешением, но ординарцы не возвращались. Багратион поехал сам. Суворов, окруженный генералами, лежал на земле, завернувшись в плащ, и спал или делал вид, что спит. Едва Багратион заговорил с Дерфельденом, как Суворов вскочил и принялся задавать вопросы своему любимцу. Узнав про неудачу Края, он отдал указанные выше распоряжения об ударе.


[Закрыть].

Нови был занят тремя батальонами Гардана, а к западу от города стояла еще полубригада; в качестве поддержки выступали четыре батальона и шесть эскадронов.

Блестящими действиями – заставляя нас разбиваться о Нови, а затем делая вылазки – Гардан сдерживал Багратиона. Одно время грозила даже громадная опасность от вышедшего ему в бок Ватреня. Суворов ввел тогда третий уступ Дерфельдена. Но полного успеха все еще не было. Край вновь был потеснен с высот.

К часу дня оба противника, после 9-часового боя, были совершенно изнурены и нуждались в отдыхе. Затишье это, однако, было перед грозой, и от зоркого взгляда Суворова не ускользнуло, что победа уже у него в руках.

Он убедился, что у Нови находятся все силы французов, что теперь уже нечего опасаться за Тортону, и приказал Меласу обрушиться на восточное крыло неприятеля, а Розенбергу прибыть к Ривальте, т. е. вводился четвертый уступ, а пятый подводился к полю сражения. Но Мелас еще до приказания вслед за Дерфельденом направился вперед по обоим берегам Скривии. Это усердие Меласа объяснялось, однако, его коварными замыслами: он спешил продемонстрировать, как его тактика способствует развитию успеха, на что имел тайное указание гофкригсрата.

В четыре часа дня вдруг вновь разгорелся ожесточенный бой: Суворов возобновил удар всеми силами. Край по-прежнему шел на западное крыло французов, Дерфельден – на Нови и высоты к западу от него, Мелас – на высоты к востоку: двойной охват и отрез от путей отступления. Розенберг, нетронутый, еще в тылу, стоял уступом с востока.

Около шести часов вечера началось массовое отступление французов. Их западное крыло могло отступать только по дороге на Пастурану, где теснина была загромождена повозками и трупами лошадей, а тем временем австрийцы вышли почти в тыл Пастуране, когда русские неудержимо катились сюда с другой стороны. В это мгновение вся масса французских войск дрогнула, рассыпалась; пехота, артиллерия, кавалерия – все бросились опрометью через поля, овраги, рытвины, каждый искал спасения, как мог. Только часть войск Сен-Сира отступила в относительном порядке к Гави.

Наступление ночи спасло французов. Утомленные 16-часовым кровопролитным боем, союзники заночевали на поле сражения. Лишь Розенберг спешил на соединение: ему, со свежими силами, было приказано преследовать противника.

Победа была крупной, но доставшейся дорогой ценою – 8000 выбывших из строя. У французов – 6500 убитых и раненых, 4500 взяты в плен и до 2 тысяч самовольно бежали с поля боя, захвачены вся артиллерия (39 орудий), четыре знамени, весь обоз и парки.

Ночью Суворов отдал приказ о преследовании противника и движении на Ривьеру.

5-го Розенберг продолжал преследование, но вяло, путей отступления не отрезал. На следующий же день войска были остановлены совсем. Французы не были уничтожены, наши войска кипели негодованием. Что же тому причиной?

На другой день сражения Мелас доложил: продовольствия для горного похода нет, и мулы не заготовлены; гофкригсрат приказал выделить из войск Меласа 9 тысяч человек в Тоскану, и распоряжения об их выступлении уже сделаны, наконец, Кленау, направленному к Генуе, дан приказ идти обратно в Тоскану.

Скрепя сердце, Суворов временно отложил наступление на Ривьеру и собрал войска к северу от Нови, но судьба и на этот раз помешала движению к Генуе. 6-го он получил донесение, что австрийцы в горных проходах в тылу у него разбиты значительными силами и Шампионе готовится к наступлению. Когда же выяснилось, что из Швейцарии опасность не грозит, Суворов сам получил из Вены приказ двинуться в Швейцарию.

Из хода боя видно, что разновременность ударов Края и Багратиона была предумышленной: до часу дня Суворов ведет усиленную разведку, не предполагая еще наносить окончательного удара, но тесня французов на запад от Нови. Когда же соединенные удары Края, Багратиона и Милорадовича убедили Суворова, что перед ним все силы Жубера, он, притянув к себе Меласа, наносит удар противнику с востока и бьет его. Отсутствие же преследования противника – это уже «заслуга» перед Моро австрийского гофкригсрата.

В награду Суворову за Нови приходилось изыскивать что-либо необычайное. Император Павел приказал объявить в высочайшем приказе: «В благодарность подвигов князя Италийского, графа Суворова-Рымникского, гвардии и всем Российским войскам даже и в присутствии государя отдавать ему все воинские почести, подобно отдаваемым особе Его Императорскаго Величества».

Король Сардинский Карл Эмануэль за освобождение Пьемонта наградил Суворова званием фельдмаршала пьемонтских войск, гранда королевства Сардинского, с потомственным титулом принца и «брата» короля.

В Англии чеканили медали с изображением завоевателя Италии; в театрах пели оды в его честь; на торжественных обедах возглашали его здоровье вслед за тостом, адресованным королю.

Во Франции составлялись пари: за сколько времени дойдет он до Парижа.

Одна лишь Австрия держалась холодно, и в изобилии сыпались попреки гофкригсрата и выговоры императора.

Сражением при Нови закончился поход в Италии. Он является образцом высшего воинского искусства и примером проявления небывалой силы человеческого духа. Все задуманное приведено Суворовым в исполнение блистательно: три раза наносит он поражения сильному, искусному противнику и за несколько недель завоевывает обширную страну при условиях самых неблагоприятных. Происки и козни Венского кабинета тормозят все начинания полководца, зачастую расстраивают замыслы его, и надо удивляться, как и при таких условиях Суворов еще достигает содеянного. Невольно рождается вопрос: что мог бы сделать Суворов при полной его свободе?

^{Герб рода князя Италийского графа Суворова-Рымникского}

Припомним еще раз, что Суворову было в то время 69 лет, что он впервые попал в совершенно новую обстановку, что войска на три четверти были иноземными, и что, наконец, даже русские войска были уже сильно тронуты новыми веяниями – Суворову даже приходилось переучивать их вновь. Но он преодолел все – невзирая на тяжести и невзгоды давал всем пример силы воли и телесной выносливости и по праву мог говорить: «Я был счастлив, потому что повелевал счастьем».

Выступление Суворова из Италии.Раз Италия была завоевана, присутствие Суворова с русскими войсками становилось препятствием для исполнения тайных желаний Венского двора, а Англия опасалась, как бы Суворов не овладел для России Генуей.

И вот союзники решают: 1) русские войска сосредоточить в Швейцарии под начальством Суворова и действовать наступательно через Франш-Конте; 2) англо-русский корпус назначить для освобождения Голландии и вместе с войсками эрцгерцога Карла изгнать французов из Бельгии; 3) австрийцам действовать: эрцгерцогу Карлу – на Нижнем и Среднем Рейне, а Меласу – в Северной Италии, причем эрцгерцог Карл должен был находиться в Швейцарии до прихода Суворова.

В Вене добавили, что наступление австрийцев отложено до будущего года, а Суворову из Северной Италии идти в Швейцарию следует безотлагательно.

«Выдавя из меня сок, нужный для Италии, бросают меня за Альпы, и уже с неделю я в горячке больше от яду венской политики», – говорил Суворов в скорби и негодовании. Но Павел I даже обрадовался освобождению Суворова от прессинга гофкригсрата.

12 августа прибыл Римский-Корсаков. Тогда эрцгерцог Карл решил идти за р. Ааре, но, потерпев неудачу, отошел за Лимат, а, получив повеление выступить из Швейцарии в Германию, 20 августа покинул Римского-Корсакова перед лицом сильного врага и оставил в горах лишь 22-тысячное войско Готце.

Суворов ясно видел ужасное положение дел в Швейцарии, а потому, не дожидаясь сдачи Тортонской цитадели, за шесть дней прошел 150 верст – от Асти до Таверны (начало горного похода).

^{Памятник Суворову в Петербурге (проект)}

«Сия сова не с ума ли сошла, или его никогда не имела», – писал он про творца этого нового замысла, Тугута. Но сова не сошла с ума, она затеяла погубить нас и развенчать Суворова.

К этому времени у Римского-Корсакова (27 тысяч), имеющего главные силы у Цюриха, остальные войска были разбросаны по восточным берегам Лимата и Ааре. Войска Готце (южное крыло, 10 тысяч) стояли на Линте, Елачича (5 тысяч) – у Сарганса, Линкена (3500) – у Иланца, Ауфенберга (3 тысячи) – у Дисентиса, Штрауха и Гадика (12 тысяч) – на пути в Швейцарию из Северной Италии.

Французы были сильнее и более сосредоточены: Тюро (9500 человек) – против Штрауха и Гадика; Лекурб (12 тысяч) – на Сен-Готарде и в долине Рейсы до Альторфа; бригада Молитора – у Глариса; Сульт (11 тысяч) – на Нижней Линте и Цюрихском озере; Мортье (9 тысяч) – на Альбисе; главные силы (37 тысяч) – на западных берегах Лимата, Ааре и Рейна, до Базеля.

Разработка деталей оперативных действий была возложена на Суворова. О французах он знал только, что они растянулись в виде запятой, жирная часть которой расположилась против Римского-Корсакова, а хвост проходит через Сен-Готард. Зная это… 26 августа Суворов наметил следующий план действий: быстро устремясь к Сен-Готарду, бить южное растянутое крыло французов (Гюден и Лекурб); австрийцам били в лоб, помогая им и последовательно идя на сближение по мере углубления в страну; окончательное же соединение союзников для нанесения совместного удара по главным силам французов произойдет где-то у Глариса.

Все это до гениального просто и гарантирует эффективность действий, особенно в горах. Но, к несчастью, не имея подробных сведений о характере местности, не зная точного расположения союзных войск, Суворов не рискнул не посоветоваться с австрийцами, в том числе с Готце [52]52
  Кроме того, к Суворову был приставлен, как особый знаток гор, получивший впоследствии известность Вейротер.


[Закрыть]. Готце взглянул на дело более широко: намеченное Суворовым соединение у Глариса он выносит вперед, к Швицу и Эйнзидельну; Суворов тянет австрийцев к себе, Готце направляет их в другую сторону и даже тянет к себе 5 тысяч человек от Римского-Корсакова; Суворов спрашивает, где и как соединиться, Готце говорит о том, когда он сам начнет наступление.

Умышленная незаготовка австрийцами вьюков с довольствием окончательно подорвала основные устои замысла Суворова еще до начала движения, и гроза назрела уже у подножия Альп, она была неизбежна.

Но и здесь распоряжение Суворова – в начале похода переходить Сен-Готард с охватом его с востока по двум дорогам, причем этот двойной охват должен открывать путь к дальнейшему продвижению – свидетельствует о том, что тактику действий в горах он разработал блистательно. Была доля трудности в обеспечении прочной связи между отдельными частями, но Суворову нужно лишь было на время его наступления сковать французов с фронта, чтобы самому выйти на фланг и тыл Масены.

Всего у Суворова было около 20 тысяч человек, сформированных в Таверне заново. Австрийцы дали 25 горных орудий. Полевая артиллерия и обозы пошли кругом, через Тироль. Мулов заменили казачьи лошади (по совету Великого князя), вьюки и довольствие заготовили сами.

Для действий в горах было дано особое наставление: каждой дивизии идти отдельной колонной, с 25 казаками и 20 пионерами впереди; при головном батальоне – одно орудие, прочие – по полкам. В хвосте – запасные орудия и 10 вьюков с ружейными патронами; остальные вьюки – позади корпуса под прикрытием одного батальона и спешенных казаков. Для боевых действий головным частям пехоты рассыпаться и быстро взбираться на вершины, следующим частям поддерживать цепь, по возможности в сомкнутых колоннах, шагах в ста от рассыпного строя, и действовать исключительно холодным оружием, не останавливаться под неприятельским огнем, а смело бросаться в штыки.

Начало Швейцарского похода. Взятие Сен-Готарда.10 сентября, в пасмурное ненастное утро, мог наконец двинуться Суворов в горы, известив Готце и Римского-Корсакова о своем движении, сообщив свою диспозицию и прося содействия способом, какой сами признают удобным. При этом он писал Готце: «Никакое препятствие, никакие затруднения, никакие пожертвования не должны останавливать нашего стремления к той важной цели, для которой мы соединяемся». И далее: «Для общего нападения считаю нужным напомнить о необходимой во всех случаях предосторожности держать по возможности свои силы в совокупности, дабы бесполезным раздроблением их и добровольным ослаблением не сделать самую атаку безуспешною. Затем должно разузнать вернее стоящего перед собой неприятеля и настоящую силу его. Мы должны о первых своих шагах подробно извещать друг друга через ежедневных курьеров».

Понимал ли кто когда-либо глубже вопросы тактики действий в горах?!

Розенберг от Белинцоны пошел вверх по р. Тичино, а сам Суворов с корпусом Дерфельдена – от Таверны к Белинцоне. Несмотря на нездоровье, он бодро ехал на казачьей лошади, в обычной легкой одежде, и только сверху накинул ветхий, тонкий плащ, так называемый «родительский» [53]53
  Рядом с Суворовым ехал старый швейцарец Антоний Гама, хозяин дома, в котором жил Александр Васильевич в Таверне. Антоний так привязался к великому полководцу, что позабыл про свои годы и, невзирая на протесты и слезы семьи, решил сопровождать Суворова в походе, сдержал свое слово и был очень ему полезен.


[Закрыть].

Все дни похода войска дрогли от холода, ветра и ливня, особенно на ночлегах без топлива.

12 сентября Дерфельден, пройдя за три дня 68 верст и остановившись в десяти верстах от Айроло, дал время Розенбергу (преодолел за три дня 75 верст по весьма трудной дороге) выйти в тыл Сен-Готарда. Розенберг шел с рассвета до глубокой ночи; войска наши выбивались из сил, но в первый день прошли 24 верст, во второй – 30. На 12-е, в холодную бурную ночь, он ночевал на высоте в 8000 футов без бивачного огня, а днем спустился к Дисентису; после чего, без единого отставшего от войск, не отдыхая, двинулся к д. Урзерн. 13-го Розенберг уже брал Сен-Готард с тыла.

^{Швейцарский поход}

На Сен-Готарде было 8500 французов под командованием Лекурба. С глубочайшим пониманием сути боя в горах, Суворов лобовым ударом Дерфельдена сковал французов до назревания обхода Розенберга [54]54
  По некоторым сведениям, войска Розенберга, по примеру Милорадовича, скатились с кручи под Урзеном – сидя.


[Закрыть], а затем рядом частных охватов сбил их и отрезал с тыла как раз в то время, когда на подмогу прибыл сам Лекурб. Розенберг захватил у противника три орудия, 370 тысяч патронов и однодневный запас хлеба из расчета на корпус. Между тем Лекурб, обойденный Розенбергом, старался задержать Суворова хотя бы до ночи, упорно обороняя д. Госпиталь. Только с наступлением темноты Суворов наконец ворвался в деревню. Лекурб был окружен, и все пути в долину Рейсы были ему отрезаны. Он мог бы отойти на Фурку, но тогда открыл бы Суворову путь к Люцернскому озеру, где русские могли захватить суда. Лекурб решился, сбросив орудия в Рейсу, двинуться ночью, через Бетцберг (на высоте 7800 футов), в долину Гешенен. Французы, в экипировку которых входила обувь с шипами на подошвах, всю ночь карабкались по горам, где еще не ступала нога человеческая. К утру Лекурб вышел к единственной переправе через Рейсу – Чертову мосту, вновь преградив путь Суворову.

Утомленные трудным горным походом и боем, ночевали: Дерфельден – у д. Госпиталь, Розенберг – у д. Урзерн. Вьюки сильно отстали. Заснуть из-за холода и сырости почти никому не удавалось.

Первая встреча в горах с французами обошлась нам дорого, потери составили около 2 тысяч человек, но одно из самых трудных препятствий было пройдено, и неприятель, знаменитый Лекурб – побежден.

Появись Розенберг у д. Урзерн засветло, замысел Суворова на уничтожение врага осуществился бы. Все дело в обманчивости чувств в горах: на спуске в Урзернскую долину между двумя и тремя часами дня к Розенбергу выстрелы Суворова доносились как бы издалека. Розенберг ждал – и вышел только к вечеру.

^{Переход Суворова через Альпы в 1799 г. (с гравюры Вендрамини по рисунку Портера)}

Переход через Чертов мост и движение к Альторфу.Утром 14 сентября Дерфельден и Розенберг двинулись к Альторфу вместе. Поход был сопряжен со страшными затруднениями. Казалось, природа хотела проверить, точно ли для суворовцев нет невозможного. В одной версте от д. Урзерн горная тропа проходит сквозь Урзернскую дыру в отвесных утесах, после чего огибает гору карнизом и круто спускается к знаменитому Чертову мосту – каменному своду над р. Рейсой, которая здесь рвется через трещину шириной в 400 шагов и пенится на глубине в 75 футов водопадами. Затем тропа [55]55
  Здесь теперь стоит с 1898 г. памятник Суворову.


[Закрыть]дважды огибает крутые скалы и, переходя с берега на берег, перед д. Гешенен, в двух с половиной верстах от Урзернской дыры, выходит из ущелья.

Два-три десятка стрелков могли задержать наступление Суворова и в Урзернской дыре, и у Чертова моста, особенно если взорвать мост. Но мост был не тронут: Лекурб надеялся и так остановить Суворова, обороняя частью французов Урзернский проход, против которого стояла пушка, а два батальона расположив сзади моста.

На рассвете 14 сентября передовой батальон полка Мансурова (из корпуса Розенберга) двинулся к Урзернской дыре и в подземелье был встречен пушечным и ружейным огнем: пробиться было невозможно. Но когда 300 охотников полковника Трубникова, майор Тревогин с 200 егерей Кашкина и батальон полковника Свищова, пройдя в обход, горами, через Рейсу, неожиданно появились перед французами, те так изумились, что бросили дыру и спешно начали разбирать кладку съезда. Мансуров в суматохе прорвался сквозь подземелье и бросился на французов, которые, пытаясь спастись, стали спрыгивать с утесов и почти все погибли.

Однако два батальона, стоявшие за мостом, успели разобрать часть спуска, и перейти через него уже было нельзя. Открылась стрельба почти в упор. Но под угрозой нового обхода Тревогина, Свищова и генерала Каменского с Архангелогородскими мушкетерами французы начали отступать от моста. Наши бросились вперед; притащили бревна и доски из сохранившегося вблизи сарая; быстро связали их офицерскими шарфами и по этой зыбкой перекладине стали перебегать на тот берег, под сильным огнем французов. К четырем часам дня мост был годен для движения [56]56
  Рассказывают, что австрийские саперы очень медленно чинили мост. Тогда Ребиндер вызвал рабочих своего полка, которые и исправили мост. Говорят также, что под удары топора бывший здесь Суворов приговаривал: «Ту-гут, ту-гут!»


[Закрыть], и Тревогин и Свищов погнали врага.

В то время, когда Суворов пробивался через Чертов мост, Лекурб бросился назад, к Амштегу, и оттеснил шедшего сюда от Дисентиса австрийца Ауфенберга, после чего, испортив все мосты, отступил к Альторфу.

После напряженной работы ночью по исправлению дорог и быстрого наступления днем 15-го, причем авангард Милорадовича перебегал через горящие мосты, мы вынудили французов и здесь отступить, и Лекурб ушел за Рейсу, вновь уничтожив мосты.

Суворов провел ночь на 16-е у Альторфа.

Тяжелыми были дни 14 и 15 сентября, но, одолев храброго и искусного противника и не спасовав перед природными невзгодами, измученные доблестные войска могли, казалось бы, надеяться на благосклонность судьбы. Оставался всего один переход до Швица. Смелый замысел великого полководца готов был дать блестящие плоды. Но вдруг у Альторфа Суворов узнает, что дороги на Швиц нет. Горная тропа исчезла. Недоступные снеговые хребты преградили путь. Только теперь стало очевидно, куда завели их австрийцы. Были, правда, две тропинки из Шахенской долины в Мутенскую через снеговой хребет Росшток, но даже опытные швейцарские охотники считали их теперь непроходимыми. О Линкене не было известий, а среди жителей ходили слухи, что накануне в Швейцарии был жестокий бой и французы победили.

^{Сражение у Чертова моста 14 сентября 1799 г.}

Можно смело сказать, что если бы на месте Суворова был другой генерал, то в подобном критическом положении он созвал бы военный совет для обсуждения мер к спасению армии. Может быть, самый решительный избрал бы кружной путь через Шахенскую долину к Верхней Линте в надежде найти там Линкена, но едва ли кому бы то ни было пришло в голову избрать тот путь, который выбрал Суворов. Ни одного мгновения его великая душа не ведала сомнений, с обычною своей твердостью, без всякого военного совета, решается он идти, как можно скорее, к Швицу, чтобы не дать сильным французам разбить слабого Корсакова. Он не дает даже отдыха измученным, оборванным, полуголодным войскам и с рассветом 16 сентября приказывает двигаться в Мутенскую долину через Росшток, по прямому пути к Швицу. На такой подвиг способны были только Суворов и его чудо-богатыри!

Переход через хребет Росшток. Военный совет в Мутенской долине.В пять часов ночи 16 сентября началось движение. Багратион шел впереди, за ним корпус Дерфельдена и австрийская бригада Ауфенберга; Розенберг прикрывал сзади от возможного нападения Лекурба.

Не отдохнувшие войска от подножия грозного хребта пошли по едва заметной тропинке, которая чем выше, тем была уже, а местами совсем исчезала среди скал. Идти можно было только поодиночке и с нечеловеческими усилиями.

Суворов большей частью шел пешком при передних частях, у всех на виду. Вечно бодрый и веселый, он не давал хандрить людям. Увидев кучку людей, отказавшихся в отчаянии идти дальше, он весело затянул песню: «Что с девушкой сделалось, что с красной случилось», – и мигом все повеселели.

Спуск был еще труднее. Почва стала скользкой и вязкой; местами люди прямо скатывались вниз. Кто оступился или поскользнулся, летел в бездну. Лишь к пяти часам дня голова колонны спустилась в долину, к д. Мутен. Расстояние в 16 верст от Альторфа до Мутена авангард преодолел за 12 часов. В хорошую погоду опытные швейцарские охотники идут здесь восемь часов.