Текст книги "Генерал Корнилов"

Автор книги: Николай Кузьмин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 42 страниц)

Объяснение подобной тяги к самоистреблению было одно: русское общество искусно заражалось самым отвратительным ниги-лизмом и в новый век вступило под губительным лозунгом: «Чем хуже, тем лучше!»

Больна была Россия, больна тяжело, опасно…

Перед назначением в Китай Лавр Георгиевич еще успел увидеть начало столыпинского правления. Отбив первый приступ революции, власти перешли наконец от вялой обороны к деятельному наступлению. Враг, однако, вовсе не добитый в декабрьских боях на баррикадах, смело принял вызов. Загремели выстрелы и взрывы террористов. Россия превратилась в своеобразный заказник для охоты на министров и губернаторов. Пули и бомбы террористов поражали, как правило, только самых умных, самых энергичных деятелей государства, оставляя возле трона самых никчемных, самых никудышных. За один лишь год после разгрома революции террористы убили 768 человек, искалечили 820.

Столыпин, возглавивший после Витте русское правительство, чем-то напоминал Кутузова, принявшего командование армией России в борьбе с Наполеоном. Именно Столыпин отважился прекратить позорное отступление властей перед нахальным неприятелем. Приняв вызов, он перешел в решительное наступление. Само собой, враг не замедлил сосредоточить на нем всю свою злобу. Страшный взрыв на столыпинской даче грозным эхом раскатился по всей России. Взрывом убило 37 человек. Покалеченными оказались сын и дочь Столыпина. Сам Петр Аркадьевич, поднявшись из обломков, мужественным голосом произнес свое знаменитое: «Не запугаете!» Он знал, что его обязательно услышат те, кто подготовил этот чудовищный взрыв. Приняв их вызов, Столыпин ответил тем, что ровно через две недели провел закон о военно-полевых судах. Вместо позорного виляния, задабривания, заигрывания с убийцами он смело употребил власть государства. «Если враг не сдается, его уничтожают!»

Война пошла в открытую.

Простой народ России поддержал своего премьер-министра. В каждой губернии, в каждом мало-мальски значительном городишке возникали отделения «Союза русского народа», «Союза Михаила-архангела». С такой поддержкой Столыпин стал настоящим вождем огромнейшей страны.

Если бы на русском троне находился такой же человек!

К сожалению, император Николай II смотрел на главу своего правительства с откровенною опаской. Русский самодержец искренне считал, что судьбы народов вершатся на небесах, и веровал: «Все в руце Божией!» И такая инертность, такое безволие принесли России горе. Враг наглядно доказал, что дела земные целиком и полностью находятся «в руце человеческой».

Американский банкир Якоб Шифф, организатор и вдохновитель японской агрессии против России, отсчитал на убийство Столыпина полтора миллиона долларов. (Вскоре он «отстегнет»еще 12 миллионов уже на свержение самого правительства России.)

В период охоты террористов на Столыпина бойкие перья журналистов без всякого зазренья совести раздували миф о России как о вместилище всего нечистого и злого, всего, что изобретено сатаной. Страна, защитившая и пригревшая на своей груди десятки угнетаемых народов, была объявлена зловонным застенком, тюрьмой народов, а ее император – тупым и злобным палачом. Так создавалось широкое общественное мнение.

Россия и ее выдающиеся деятели, по сути дела, были объявлены вне закона. Потому любой удачливый выстрел террориста приветствовался всей «прогрессивной общественностью» как еще один шаг к свободе и демократии.

Столыпин мог быть застрелен на киевском вокзале. Царь со свитой, покинув поезд, уехал в резиденцию и оставил своего премьер-министра на вокзале одного. Петр Аркадьевич вышел на подъезд, огляделся и пошел нанимать извозчика. Злоумышленники могли без всяких помех подойти к нему, выстрелить и скрыться. Еще два года назад они так и поступили бы – желанная дичь сама давалась в руки. Однако на этот раз их планы были иными. Террористам было уже недостаточно простого убийства, они решили устроить своему злейшему врагу публичную казнь напоказ как библейскому Аману.

На следующий вечер царская семья и весь двор находились в киевском театре. Давалась опера «Сказка о царе Салтане». Переполненный зал сиял: придворные мундиры, фраки, оголенные плечи красавиц, ордена, бриллианты. В полном составе присутствовал дипломатический корпус… Во втором антракте из восемнадцатого ряда поднялся молодой человек во фраке и направился не в фойе, а стал пробираться вперед, к сцене, где лицом к залу стоял Столыпин и беседовал с министром двора Фредериксом и военным министром Сухомлиновым. Агенты' охраны, которыми был переполнен театр, не остановили молодого человека. Приблизившись к беседующим государственным деятелям, террорист Мордыхай Богров вынул браунинг и спокойно всадил в грудь Столыпина две пули. Убив ненавистного Столыпина, казнив его на глазах громадного стечения самой изысканной публики, вдохновители террора как бы выкрикнули грозное предупреждение: «Мы сильны… Трепещите!»

Короче, снова нагнеталась атмосфера совсем недавнего 1905 года. Снова каждый так и эдак перетолковывал набивший всем оскомину «еврейский вопрос».

Лавр Георгиевич у кого-то из мудрецов раскопал поразительное определение такого страшного катаклизма, как революция. Автор находил, что «революция – это когда люди становятся на голову и принимаются думать ногами».Что-то похожее творилось и в России. Какое-то дьявольское наваждение вдруг поразило ее ум, рассудок, чувства, парализовало ее испытанные много раз защитительные силы. Иначе чем объяснить то поразительное наплевательство к судьбе несчастного киевского мальчишечки Андрюши Ющинского, чье тело, обескровленное ритуальным способом, было подобрано возле заброшенного склада? На глазах всей страны от расследования кошмарного убийства была отстранена полиция, этим занялись главным образом газетчики. И заливистый, прекрасно срепетированный газетный ор оглушил Россию. Слезы умученного ребенка напрасно вопияли к обществу и к небу, на страницах самых массовых изданий неистовствовали «властители умов» и «специалисты по прогрессу». Маленький мученик был выдан с головой его безжалостным мучителям, а хищная орда, словно зверь, лизнувший первой крови, продолжала приступ и вопила с возмущенной яростью: «Зачем черная сотня не позволяет делать то, что нам позволено самим Вседержителем? Мы не преступники, нет, мы всего лишь исполнители заветов нашего Бога!»

Вязкая, смрадная атмосфера, насыщенная запахом свежей крови, ожидала Корнилова на Родине. Древний народ Библии, вооружившись за годы выживания самыми изощренными приемами борьбы, обрушил на Россию отстоявшуюся ярость своих тысячелетий. Наступал час возмездия, о котором предупреждали в своих неистовых глаголах библейские пророки.

В самом деле, за четыре года в могучих реках России утекло слишком много воды…

Вдобавок ко всему с Запада, с просторов просвещеннейшей Европы, все ощутимей наносило порохом настоящей большой войны: полковник Корнилов, едва лишь появившись в Главном штабе на Дворцовой, узнал, что Германия, мечтающая о колониях, тайно изыскивает возможности громадного займа в 50 миллионов фунтов стерлингов.

Беда, великая беда шла на Россию, беда еще невиданная, гибельная, страшная – вроде моровой язвы, чумы…

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Царствование последнего государя России пришлось на роковую пору – на перелом двух веков. Уходил век XIX – чрезвычайно славный для России. Наступал XX век – кровавый, грозовой.

Начало неудачливому царствованию положила внезапная кончина императора Александра III. Завидный здоровяк, настоящий русский богатырь, государь был сражен какой-то странной быстротечной немочью. Тускнеющими глазами он всматривался в бледное лицо склонившегося наследника. Как еще молод был его несчастный сын, как неподготовлен к своему великому и страшному ремеслу! Как много хотелось ему передать, наставить, научить! К сожалению, сил достало лишь на три коротенькие фразы. Умирающий император произнес их с трудом, с перерывами для слабеющего дыхания: «России боятся из-за ее огромности… У нас нет союзников… Избегай войны…» Какая бездна государственного опыта была сосредоточена в этих словах, окрашенных неизбывной болью за сына и державу!

Усвоил ли наказ отца молоденький государь России? Вырубил ли он эти три завета в своем сознании и в сердце? Увы, увы…

И лишь впоследствии, в Тобольске, а особенно в Екатеринбурге, перед ипатьевским подвалом, Николай II все чаще вспоминал последние отцовские наставления…

На переломе двух веков государственные деятели Старого Света усердно возводили так называемый общеевропейский дом – громадное, с элементами монументальности, здание для счастливого мирного житья (это подчеркивалось особенно: для мирного). Что-то удалось, что-то возвелось, однако при этом нагородили столько переходов, лестниц, лабиринтов, что в конце концов запутались. Задуманное общежитие еще стояло в строительных лесах, как наступил август 1914 года и вся громоздкая постройка в одночасье рухнула.

О причинах Великой войны спорят до сих пор. Единого ответа так и не найдено. В том, что Европа вдруг заполыхала в пламени фронтов, как видно, сказались и коварные интриги неких поджигателей, и грубые просчеты незадачливых архитекторов и строителей.Новый век, двадцатый от Рождества Христова, войдет в историю как век российский, русский. Россия, самый лакомый кусок планеты, станет вожделенной целью всей так называемой большой политики. На притязаниях свалить, обескровить, расчленить этого колосса столкнутся и узлом завяжутся стремления всех переустройщиков старых мировых порядков.

Л.Г. Корнилов, как умелый разведчик-аналитик, знал, что скрытые, потаенные пружины любых событий в мире, а уж тем более великих потрясений работают незримо и беззвучно. Их никогда не слышно и не видно. Неискушенный обыватель лишь изумленно разевает рот, становясь свидетелем политических зигзагов, непостижимых для его ума.

Царствование Николая II было несчастливым с самого первого дня. Началось с необходимости венчаться почти у гроба внезапно скончавшегося родителя, затем известная Ходынка, повальный голод в нескольких губерниях и холера, наконец, унизительное поражение от японцев. Позорный мир в американском городишке Портсмуте, подписанный Витте, лишь подчеркнул небывалое в мировой истории событие: впервые за многие века громадная материковая империя потерпела сокрушительное поражение от крохотной азиатской страны, расположенной на нескольких островах.

Многие ли знают, что царского премьер-министра Витте обхаживали в Портсмуте несколько влиятельных банкиров во главе с Якобом Шиффом? Именно Шифф, нисколько не считаясь с высоким положением русского государственного деятеля, заявил ему нагло, грубо, хамски: зарубите себе на носу, что если только русский царь не предоставит евреям исключительных прав (таких, как в Америке), то Россия в самое ближайшее время получит сокрушительную революцию!

Своих слов банкир на ветер не бросал. Морозным январским утром поп Гапон повел рабочую манифестацию к Зимнему дворцу… Всеобщая забастовка парализовала всю хозяйственную жизнь России… – Кровавые бои на баррикадах… И царь дрогнул – издал манифест 17 октября и позволил провести выборы в Государственную думу.

Выборный орган народного представительства, Государственная дума стала тем рычагом, который наши ненавистники подвели под основание российского самодержавия и, напрягаясь, наваливаясь всеми силами, в конце концов опрокинули его, разбили на куски.

Получив для заседаний Таврический дворец, Дума ликовала. С трибуны, позади которой красовался громадный портрет государя, написанный во весь рост, произносились пламенные речи. Мгновенно выделились самые речистые, самые напористые заводилы. Их речи газеты тиражировали в миллионах экземпляров.И все старинное величие Зимнего дворца разом потускнело. Самодержавие еще существовало, но как-то принужденно и застенчиво. В Зимнем дворце с недоумением, со страхом прислушивались к тому, что происходило буквально рядом, в Таврическом.

Николай II, издав свой знаменитый манифест о гражданских свободах, растерялся и не знал, как вести себя дальше. А Дума, подобно злокачественной опухоли, неудержимо обрастала всевозможными комитетами, комиссиями, представительствами. Причем ни одно из этих учреждений не обременяло себя никакой ответственностью. На Россию свалилось всеобщее помрачение: на казенный кошт существовала целая система, сокрушавшая законное правительство империи.

Совершалось настоящее глумление над здравым смыслом.

В конце концов Россия убедилась, что хваленая демократия непременно выливается во всевластие самой обыкновенной сволочи. Боевым лозунгом этого отребья является: «Чем хуже, тем лучше!» И власть, настоящая власть, на плечах которой лежат заботы о державе, не смеет тронуть их не только пальцем, но и словом, ибо немедленно раздается истошное возмущение «передовых» умов и языков: «Опричники!» А имена этих «передовиков» уже известны всей Европе, поэтому правительство послушно поджимает хвост: предстоит в очередной раз просить кредитов, но милость банкиров всецело зависит от демократической репутации просителей.

По мере того как трещал вековечный домище Российской Империи, закоренелые ненавистники православной державы переставали таиться и маскироваться и все смелее, все нахальнее вылезали на арену.

И снова рядовому обывателю представало лишь то, что было перед самыми глазами. Он, обыватель, негодовал и возмущался по поводу Цусимы, Мукдена и Ляояна, но не хотел и слышать о том, сколько золота вложено в эти российские несчастья банкиром Якобом Шиффом. В конце концов, не на медные же денежки была организована Гапоном грандиозная рабочая манифестация в кровавое воскресенье 9 января! Громадных расходов потребовали зверские убийства императора Александра II (Освободителя), великого князя Сергея Александровича… вообще вся кровавая деятельность «боевой организации» эсеров, с удивительной выбороч-ностью истреблявшей всех сколько-нибудь выдающихся государственных деятелей России.

Якоб Шифф, стращая Витте в Портсмуте, угрозу свою выполнил. Золото банкиров мощно подпитывало все без исключения антигосударственные, антирусские злодейства на политической российской сцене.Для понимания причин кровавой бойни, втянувшей в свою воронку почти все народы мира, необходимо постоянно помнить о несовместимости монархического самодержавия и так называемого демократического образа правления.

Застрельщиками демократии в Европе выступали Англия и Франция, раньше остальных отправив своих королей на эшафот. Подобную же участь они готовили и тем, кто еще удерживался на старинных тронах: венценосцам Германии, Австро-Венгрии и России.

Вся соль замысла заключалась в том, чтобы стравить этих монархов между собой. Пускай они как можно больше пустят крови друг из дружки! Для протяженности этого взаимоистребления требовалось хотя бы примерно уравнять силы дерущихся. Так по одну сторону баррикады оказались Австро-Венгрия с Германией, а по другую – гигантская Россия.

Дальнейшая сложность плана состояла в том, чтобы заставить взяться за оружие Россию. После недавнего позора от японцев русское правительство не хотело и слышать о войне.

Балканы издавна считались пороховой бочкой Европы. Достаточно бывало искры – и мощный взрыв сотрясал весь материк.

Расчеты поджигателей строились на историческом патронаже России по отношению к славянам. Русские – старшие их братья, а следовательно, и бескорыстные защитники. Так было с освобождением славян от османского ига, так должно стать и с защитой младших братьев от тевтонов. (Другое дело, дождалась и дождется ли Россия благодарности за свое чистосердечное заступничество? Но здесь не обойтись без рассуждений о сочетании большой политики и обыкновенной человеческой морали.)

Пока Россия зализывала раны от японцев, Европа не теряла времени. Русский колосс обессилел и способен лишь ворчать.

Витте еще только собирался в Портсмут, а Вильгельм II на борту немецкой канонерки появился вдруг в Танжере, на севере Африки, в зоне давних интересов Франции. Он рассчитывал воспользоваться ослаблением России. Недружелюбная к немцам Франция с хищными Ротшильдами во главе сейчас не может рассчитывать на поддержку с Востока, русские генералы не накинутся на Германию с тыла. Самое время оттягать у Франции ее колонии!

Японская победа над Россией перекосила всю европейскую политику.

Однако Вильгельм, сбрасывая со счетов ослабшую Россию, судил слишком поверхностно. Самонадеянный грубиян, он не сознавал всей силы Ротшильдов. Скоро ему дали это понять.

В свое время мамаша пятерых братьев Ротшильдов хвастливо заявляла: «Если мои сыновья не захотят, то никакой войны не будет!» Она нисколько не преувеличивала. Ротшильды, не высо-вываясь, уверенно хозяйничали на всем материке. В клане Рот шильдов существовал закон: как мужчины, так и женщины обя заны сочетаться браком только с лицами королевской крови. Но, несмотря на столь замшелый консерватизм, они слыли самыми непримиримыми сокрушителями тронов. А к началу века ложа «Бнай-Брит» из Америки протянула свои щупальца в Париж. Лозунгом ее было: «Объединение еврейских мужчин для достижения высоких целей человечества». Ради этих высоких целей искусно дергались незримые веревочки потайной политики. В свое время силу этих веревочек ощутил надменный Николай I. Узнав о кознях некоего Александра Герцена, помещичьего сына, поселившегося за границей и оттуда наводнявшего Россию возмутительными прокламациями, русский император приказал лишить его доходов с отцовского наследства. Недолго думая, Герцен обратился с жалобой к некоронованному королю Европы банкиру Ротшильду. Тот выслушал и небрежно кивнул. Ротшильд был рад случаю лишний раз уязвить ненавистного царя. И уязвил незамедлительно, одним движением мизинца. Сработала та самая веревочка из золота – зависимость самодержавия от банковских кредитов. Русский император смирил свою гордыню и пристру-нился. Герцен же снова стал бесперебойно и в изобилии снабжаться русскими рублями, ради которых бургомистры секли на конюшнях русских крепостных крестьян.

Примерно то же самое произошло и с зарвавшимся Вильгельмом. Словно вожжами, ему заворотили задранную морду: «Не туда поскакал!» Из французского Танжера его заставили смотреть на Восток: за Вислу, за Урал, вплоть до Тихого океана. Вместо Африки ему предлагалась Россия. Вместо голых чернокожих дикарей его соблазняли дикарями в тулупах, имевшими обыкновение, запершись в адски натопленных избушках, сладостно истязать себя прутьями по голому телу.

Матерью Вильгельма II была дочь английской королевы Виктории (сильно недолюбливавшая своего фанфаронистого сына). Русский государь Николай II приходился германскому императору кузеном.

Молодость русского царя не помешала ему увидеть и понять, что православная Россия превратилась в гигантскую мишень для всякого рода ненавистников. Стрелы ковались и оттачивались самые разнообразные. На скатерти большой политики раскладывался чрезвычайно сложный и запутанный пасьянс.

Мощь Ротшильдов к тому времени возросла настолько, что они считали более полезным пребывать в тени. Однако игроки за столом постоянно ощущали их руководящее влияние.

Еще со времени Берлинского конгресса, где стоял вопрос об экономической оккупации России, отношения германского и русского монархов стали портиться. Для того чтобы окончательно ихния! Народы больше не управляются монархами. Ими правят бесчисленные банки и биржи. Разве не так?

Русский император вспомнил своего деда, Александра II, Освободителя. Жизнь его сложилась неудачно. Имея вторую, побочную семью, Александр II прижил с любимой женщиной троих детей. Расходы требовались громадные. На помощь немедленно поспешил банкир Гинцбург и с тех пор сделался интимным советчиком в самых секретных делах… Такова власть золота, такими способами действуют евреи.

Отдаленной мыслью пронеслось запоздалое сожаление о том, что милая Алике, императрица Александра Федоровна, самым незаметным образом также оказалась прямо-таки облепленной ловкими иудеями, охотно раскрывавшими свои тугие кошельки для показной благотворительной деятельности. Манус, Гинцбург, Поляков, Бродский, Рубинштейн…

Свидание в Бьерке не принесло плодов. Николай II все же предпочел союз с Францией и Великобританией. Вильгельм II негодовал. Что скрывалось за поступком племянника? Вялая кровь? Испуг? Влияние жены?

Германский император все свое внимание обратил на усиление вооруженных сил.

– Меч – это ось мира, и величие страны неотделимо от величия ее армии. Мы завоюем наше положение благодаря остроте наших мечей, а не языков!

Помнил ли Вильгельм завет великого Бисмарка: «Дружить с Россией»? Несомненно помнил. Однако что делать, если племянник так близорук, так безволен, так незадачлив?

Англия, к великому сожалению кайзера, надежно укрывалась за нешироким, но глубоким Ла-Маншем. Но вот Франция… «Шлюха, солдатская девка. Я все равно докажу, что эти лягушатники ничего не стоят как солдаты!»

План быстрого разгрома Франции основывался на замысле великого Шлиффена. На карте, графически, этот план напоминал движение двери, когда ее открывают. В данном случае дверь толкали из Германии… Шлиффен считал, что прямое фронтальное наступление приведет к большим потерям в живой силе. Он детально разработал план флангового захода через Бельгию. Правое крыло немецких войск должно двинуться во Францию, имея неподвижное основание на южном фланге. «Открывающаяся дверь» в конечном счете хлопнет по Парижу с севера. Там, в покоренной столице изнеженной и порочной Франции, кайзер продиктует презренным лягушатникам условия капитуляции. Условия будут таковы, что западная граница Германии обретет наконец желанное спокойствие.

Страстно обличая козни еврейских плутократов, Вильгельм II не сознавал, что сам стал едва ли не главной фигурой на ихшахматной доске. Самоуверенный, решительный сверх всякой меры, он хозяйничал в Европе. Однако последнего этапа этой грандиозной партии – крушения Германии – он не предвидел. Вагон в Компьенском лесу под Парижем, где немцев поставят на колени и зачитают им приговор, – эту заключительную матовую ситуацию просчитывали за много ходов до финала лишь гроссмейстеры.

Пока же разыгрывался довольно простенький дебют. Надо было во что бы то ни стало заставить взяться за оружие Россию.

Очередным испытанием для национального достоинства России явились угрозы православной Сербии. Расчет был прост: бесславно проглотив недавнюю боснийскую пилюлю, Россия не посмеет столь же безропотно проглотить пилюлю сербскую. Гордость не позволит!

Вокруг Сербии начала сплетаться сложная сеть интриг.

Тайные общества – испытанное средство провоцировать желанные события. Организацию под устрашающим названием «Черная рука» возглавил некий полковник Дмитриевич. После загадочного убийства короля Александра и королевы Драги полковник вдруг оказывается на посту начальника разведки сербского генерального штаба. В оккупированную недавно Боснию полковник посылает своего надежного агента Гачиновича. Агенту предписывается всячески будоражить православных против австрийцев. Гачинович снабжен средствами, адресами и паролями. В Боснии, оскорбленной австрийской оккупацией, он без труда проникает в студенческое общество «Свобода» (также тайное). Студенты, давая выход силам молодости, ведут себя бурно, шумно, зачастую вызывающе. За ними установлен тайный надзор, ибо в руководстве обществом замечены масоны. В последней листовке, выпущенной студентами, во всеуслышание объявлялось, что наследнику австрийского престола эрцгерцогу Францу Фердинанду вынесен смертный приговор. Он должен умереть, ибо приговор масонов ни отмене, ни обжалованию не подлежит.

Что же обрекло наследника австрийского престола на неминуемую смерть? Оказывается, он всячески противился войне. Эрцгерцог, человек уже в годах, прекрасно сознавал, что жестокая бойня, в которую так настойчиво втягивают Австро-Венгрию и Россию, завершится гибелью обеих династий. Поэтому вместо разжигания ненависти к России Франц Фердинанд стремился к тесной дружбе с Николаем П.

В лице наследника австрийского престола масоны получили серьезного противника мировой войны. Эрцгерцога следовало немедленно убрать.

28 июня 1914 года в Сараево Франц Фердинанд был застрелен.

На Балканах снова задымился фитиль. Тлеющая искра устремилась к пороху.Глубинное течение политики, добившись своего, перестало прятаться и выплеснулось на поверхность. Убийцу Франца Фердинанда удалось схватить на месте преступления. Он оказался сербом. И… что тут началось! Ну конечно, на такое злодеяние способны только сербы. Сербы – они вообще исчадия ада. Позор им, смерть им! На маленькую православную страну обрушился дружный гнев Европы. Без конца упоминались террористическая организация «Черная рука», подпольное студенческое общество «Свобода», имена Гачиновича и даже полковника Дмитриевича. Неистовая брань при этом постоянно рикошетила в Россию, старшего брата и защитника всех балканских славян. Хулители изощрялись, более всего опасаясь, как бы Россия снова не утерлась, не смолчала, как недавно с Боснией. Неужели стерпит?

Громадная Австро-Венгрия, грубо разыгрывая национальное возмущение, всеми своими тяжкими мясами навалилась на крохотную Сербию, продолжала осыпать ее неслыханными оскорблениями.

Через несколько дней после сараевского убийства в Петербург с официальным визитом пожаловал Пуанкаре, президент Французской республики. Этот узколобый националист считал себя выдающимся политиком. Связав Россию союзом с Францией, он намеревался стравить ее с Германией. За сербов русские обязаны вступиться, следовательно, австрийский штык упрется в грудь российского солдата. Прекрасно! В союзе с Австрией тут же выступит Германия. Чем ответит русский Генеральный штаб? Коротким и прямым ударом армиями северного фланга от Варшавы на Берлин. Что и требуется! У Франции окажутся развязанными руки, ей откроется дорога на Эльзас и Лотарингию.

10 июля броненосец «Франция» покинул рейд Кронштадта, Пуанкаре поплыл домой. Этот момент австрийцы использовали для того, чтобы предъявить сербам чудовищный по наглости ультиматум. Принять его не в состоянии любое государство. На этом и строился расчет. Сербы в отчаянии обратились к русскому царю. Официальный Петербург вмешался деликатно. Прежде всего австрийцев попросили продлить срок своего ультиматума хотя бы до 48 часов, чтобы дать время Пуанкаре добраться до Парижа. Находясь в пути, президент Франции не имел связи со своими союзниками – Англией и Россией. Кроме того, Николай II предложил вынести австро-сербские противоречия на суд международного трибунала в Гааге.

Вильгельм II втихомолку науськивал престарелого Франца Иосифа (ему исполнилось 84 года). Сербию следовало дожимать, нисколько не считаясь с Россией. Австрийский генеральный штаб объявил мобилизацию.

Последнюю попытку спасти Европу от войны предпринял посол Сербии в России. На торжествах в Зимнем дворце он остано-вил посла Великобритании Бьюкеннена. Он просил коллегу подействовать на Австрию через свое правительство. Разве мыслимо предъявлять такие ультиматумы? Это же неминуемая катастрофа!

Бьюкеннен, прожженный интриган, поднял встревоженного коллегу на смех. Помилуйте, о какой войне речь?

– Вы знаете силу нынешнего артиллерийского залпа? – В глазах британца светился снисходительный смешок. – Война испепелит планету, мой дорогой. Человечество еще не окончательно сошло с ума. Разразись война, чего вы так боитесь, победителей не будет. Не те времена, не тот уровень!

Он напомнил, что совсем недавно на глазах всего мира были самым благополучным образом разрешены два марокканских кризиса. А уж казалось бы… О чем это свидетельствует? Цивилизация начисто перечеркнула дикие методы разрешения конфликтов. Война становится немыслимой. Современное вооружение стало слишком мощным, слишком разрушительным, и подвергать планету угрозе разрушения могут только безумцы.

28 июля, ровно через месяц после выстрела в Сараево, австрийская канонерка обстреляла сербские суда на Дунае. Пленительные звуки вальса сменились отвратительным грохотом орудий. В ответ Россия провела спешную мобилизацию войск приграничных округов. Вильгельм II прислал Николаю II телеграмму с требованием прекратить мобилизацию. Русский царь заметил кузену, что Россия не вправе оказаться безоружной перед своим воинственным соседом. 30 июля австрийская артиллерия обстреляла улицы Белграда. На следующий день германский посол в России граф Пурталес посетил министра иностранных дел Сазонова и в ультимативной форме потребовал прекратить подвоз дивизий к границе. На выполнение этого требования Пурталес отвел всего 12 часов. Это был последний штрих, завершивший долгие усилия по втягиванию России в Великую войну.

2 августа рано утром сотрудники германского посольства в Петербурге отправились на вокзал. В мрачном здании миссии не осталось даже сторожей. В 3 часа дня в Георгиевском зале Зимнего дворца собралось более 6 тысяч человек. Военные были в походной форме. Николай II, бледный, чаще обычного дергая плечом, зачитал манифест.

Роковой шаг был совершен. Не оправившись как следует от японского поражения, самодержавие позволило втянуть страну в новую авантюру.

На Россию надвигалась беда куда страшней Мамаевой!

Германский генеральный штаб нетерпеливо торопил войну. Немецких военачальников нисколько не страшила война даже на два фронта: на Западе и на Востоке одновременно. В основу их расчетов входила традиционная медлительность мобилизации русской армии. Покамест Россия соберет на своих просторах бес-численное мужичье, оденет в серые шинели и подвезет по бездорожью к местам сражений, с Францией на Западе будет покончено. Способность французов к длительному и организованному сопротивлению немецкие стратеги считали равной нулю. Эта страна, взявшая в качестве гимна мятежную «Марсельезу», давно утратила репутацию великой державы.

Благодаря прекрасно поставленной разведке, германское командование знало, что армия французов совершенно не подготовлена к войне на современном уровне. Немцы иронизировали: «Страна, в которой за 43 года сменилось 42 военных министра, воевать не способна!» В приготовлениях французских генералов преобладало что-то петушиное, фанфаронистое, то есть крайне безответственное, легкомысленное. Они, например, полностью игнорировали технику обороны и оставались приверженцами теории наступления любой ценой. Французская армия была лишена тяжелой артиллерии и пулеметов. Мало того, отсутствие этих важнейших видов современного вооружения считалось там… за благо! Некоторые из французских стратегов договорились до того, что «идеал нации состоит в том, чтобы начать войну без резервистов».