Текст книги "Ваше благородие"

Автор книги: Николай Стариков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 35 страниц)

XXIX

Совещание командного состава войск НКВД по охране тыла 3-го Украинского фронта проводил генерал Рогатин.

Он попросил начальника оперативного отделения доложить об организации службы войскового заграждения на новых рубежах. Бодров неоднократно принимал участие в подобного рода собраниях, держался уверенно. Его доклад был одобрен руководством. В заключение Сергей внес предложение уточнить отдельные положения инструкции по организации службы заграждения.

– Ни у кого не вызывает сомнений то, что наша армия пойдет вперед до полного разгрома противника. Впереди Карпаты, Румыния. Трехполосная система охраны тыла с рассредоточением подразделений в глубину, как это было еще на просторах России, здесь, на холмистом ландшафте, с лесами, недружественным местным населением становится нецелесообразной. Разбросанность капэпэ, застав способствует нападению на них подразделений УПА, банд, количество которых, к сожалению, не уменьшается.

– Какие предложения? – посмотрел на Бодрова начальник войск.

– Я предлагаю, – ответил Сергей, – первую линию службы заграждения приблизить к переднему краю до шести-восьми километров, вторую на столько же удалить от первой, а от третьей отказаться.

– Инструкция требует трехрубежного построения, – сказал командир второго полка, – а она утверждена НКВД СССР.

– Подразделения третьего рубежа следует вывести в подвижный резерв командиров частей, которым они смогут перекрыть направления по оперативной обстановке или оказать помощь нарядам на втором и даже первом рубежах заграждения.

– Это усложнит систему управления всей службы, – не унимался командир полка.

– Отдыхать будем после войны, – ответил генерал. – Сейчас важно выяснить, соответствует ли предложение оперативного отделения сложившимся обстоятельствам.

Далее начальник войск пояснил, что в тылу 2-го Украинского фронта случаи так называемых беспокоящих акций подразделений УПА с целью держать тыловые части, в том числе войска НКВД, в постоянном страхе. Для этого небольшие подразделения – взвод, отделение – проводят рейды по определенным маршрутам, совершают нападения на группы военнослужащих, наряды, команды, после чего уходят. Определить заранее следующий объект нападения невозможно, маршрут рейдирующих роя, четы известны лишь их командирам. Есть случаи, когда бандиты переодеваются в форму красноармейцев. Тактика одна: скрытно сблизившись с объектом нападения, неожиданно открывают огонь на поражение. Успеху сопутствует хорошо налаженная разведка с помощью местного населения или агентуры. Не исключены беспокоящие налеты ночью.

– На подведомственной нам территории тоже есть подобные случаи, – продолжил начальник войск. – Поэтому предложение оперативного отделения, позволяющее наращивать боевые порядки, в первую очередь второго рубежа заграждения, следует считать обоснованным. С завтрашнего дня службу перестроить по двухрубежному варианту. Усильте дежурную службу ночью. Приказ получите позже.

Бодрову доложил о нападении рейдирующей группы УПА на команду технарей дежурный по полку. Не заходя в свою землянку, он направился в лазарет.

Наташа встретила командира со слезами.

– Что?

– Пока очень плохо, – сказала она тихо. – Ранения у всех тяжелые. Отец приходил в сознание, спрашивал тебя. Сейчас вновь в забытьи.

– Можно посмотреть?

– Пуля ударила в область левого плечевого сустава, разворотила его, но ушла, сейчас рука безжизненная.

– Когда-нибудь оправится?

– Трудно сказать. Если это случится, то нескоро.

Сергей подошел к лежанке отца. Мертвенно-бледный, Николай Дмитриевич никак не прореагировал на его появление. Наташа поправило одеяло.

– Можно я посижу у него в ногах? Возможно, очнется. Наташа, как считаешь, не лучше ли отправить отца в госпиталь?

– Никуда меня не надо отправлять, – неожиданно сказал Николай Дмитриевич.

– Па, как чувствуешь себя?

– Плечо не ощущаю, будто его нет совсем. Все остальное нормально. Голова лишь гудит.

Помолчали. Наташа вышла. Другие раненые притихли при виде командира.

– Я ведь их видел, – сказал Николай Дмитриевич, – но подумал, кто-то из своих мельтешит в кустах, гайкиболты собирает в остатках техники. Первый раз потерял бдительность.

– Кто разрешил выехать за пределы городка столь малыми силами?

– Ты уж прости меня, Сережа. Никто не разрешал. Ремонтировать автомашины нечем.

– Я же запретил.

– Не был бы у меня сын командиром полка, я бы тоже не ослушался. Ты уж прости меня. Но мы сделали полезное дело. Набрали всего-довсего, надолго хватит. Матери ничего не пиши.

– Кто знал о вашем выезде?

– Никто.

Через полчаса «на ковер» были вызваны Шведов и Лисячко. Командир разведывательного отделения доложил последнюю информацию своего осведомителя о состоянии дел в чете Тараса, понесенных им потерях, о том, что третьему рою ставилась какая-то иная задача, о которой Василь не имел понятия.

– Роль рейдирующей группы выполняло третье отделение. Оно и осуществило нападение на технарей нашего полка. Когда полностью закончим передислокацию в Березовский район, проведем чекистско-войсковую операцию в лесу, назовем его «Мрачный». Какая информация есть еще?

– Посты наблюдения в селах, где расквартированы наши роты, сообщают об активизации местных жителей в посещении леса, – ответил Лисячко. – Причем возвращается обратно меньшее количество людей.

– Зачем они ходят туда?

– Дрова из лесу носят. Говорят, заготавливают на зиму.

– А по поводу тех, кто не возвращается?

– Ушли далеко. Придут, куда они денутся, отвечают. Поздно вечером возвращаются. Утром все повторяется.

– Нельзя ли запретить подобные хождения? – спросил молчавший Шведов.

– Люди всю жизнь дрова эти собирали. Как запретишь? Они все равно будут туда ходить. Лес-то рядом, – ответил Бодров. – Надо в каждом селе подсчитать, какое количество людей не возвращается в дневное время. Сможем определить, какие силы мы встретим в лесу «Мрачный» при проведении операции.

После ухода Лисячко Сергей повернулся к Шведову.

– Кто отвечает за безопасность нарядов за пределами «Рощи»?

– Не все разрешения спрашивают.

– Без позволения можно ходить туда-сюда? Эдак какая-нибудь банда рейдирующая придет в расположение, начнет наводить свой порядок.

– Говорил я Николаю Дмитриевичу о запрете, но он ссамовольничал.

– А отец говорит, будто никто об этом не знал. Выгородил тебя. Поправится, посажу на гауптвахту.

– Отца родного?

– И тебя вместе с ним, чтобы блюли службу. Удвой караул и наряды патрулей по охране расположения командования и штаба войск, на ночь выставляй секреты вокруг. То же самое сделай по прибытии в Березовку. Завтра начнем передислокацию. Обеспечь охрану пути следования.

– Есть!

– Ты чего это?

– Уж больно официально говоришь. Похоже, жизнь дала трещину.

– Не обращай внимания на пустяки.

Штаб и командование войск по охране тыла разместились в березовском Доме крестьянина. Здание кирпичное, много небольших комнат, окна на все четыре стороны.

– Удобен для обороны от нападения отрядов УПА, – доложил Бодров Николаю Михайловичу. – Теперь это большая опасность, чем диверсионные группы немцев.

– Есть у нас какие-либо планы борьбы с ними?

– Были эти отряды где-то далеко, да и не верилось, если сказать по совести, что украинские националисты могут выступать с оружием в руках против Красной Армии. Поэтому никаких особых планов нет. Да и составлять их душа не налегает.

– УПА против регулярной армии – ноль целых. А вот для тылов, мелких подразделений она сила, – заметил Волынов, – поэтому нужны не планы борьбы с УПА, а разработанные документы по отражению нападений банд на важные объекты, тыловые подразделения, штабы, колонны на марше.

– Не все подразделения УПА враждебно настроены против нас. Поэтому против них могут проводиться лишь ответные действия. При встрече мы не можем открыть огня первыми, вдруг это то подразделение, которое лояльно относится к нам? Мы не можем пресечь движение граждан из сел и хуторов в лес, хотя заранее знаем: там многие из них становятся боевиками УПА, проходят военную подготовку.

– Надо лес взять под свой контроль, как и населенные пункты.

– В ближайшее время начнем проводить чекистско-войсковые операции там и там, – ответил Бодров.

На совместном с руководством полка совещании в оперативном отделении возникли разногласия по поводу первоочередности проведения чекистско-войсковых операций: в лесу «Мрачный» или населенных пунктах?

– Мухов предлагал провести мероприятия в лесу как бы в ответ на двухкратное нападение боевиков УПА на полковые группы, в том числе командирскую.

– Если мы этого не сделаем, чета Тараса будет постоянно угрожать налетами на важные объекты, – говорил он.

– Мы не знаем, что за люди проживают в селах, – не соглашался Шведов, – откуда ожидать нападений в первую очередь. В лесу неполная чета, нам это известно, а какие сосредоточены силы в населенных пунктах, мы не знаем.

– Было бы лучше провести операции в населенных пунктах, затем сразу же заняться «Мрачным», но для этого не хватит дневного времени. Так или иначе, но последовательность мероприятий надо определить.

– Для каких операций не хватит времени? – спросил Бодров.

– После населенных пунктов – поиск в блокированном районе.

– На эту, последнюю, требуется много времени. Две операции провести не сможем в один день. А если нам провести операцию в лесу окружением? – предложил Бодров.

– Сможете сформулировать идею такого мероприятия? – спросил Шикерин.

– Смотрите на карту. Шесть сел расположены вблизи леса, в каждом из них одна рота. С утра пораньше проведем поиск в населенных пунктах как вызывающих интерес с оперативной точки зрения. После окончания, а это не позже двенадцати ноль-ноль, подразделения выстроят на опушке леса цепь для прочесывания. Таких цепей получится шесть. Оставшимися тремя ротами закрываем разрывы в образовавшихся боевых порядках. Затем по сигналу подразделения начинают радиальное движение к центру лесного массива. По мере соединения флангов часть подразделений выводится во второй эшелон. И так до взаимной видимости.

– При открытии огня противником как начнут действовать подразделения?

– Едва раздадутся выстрелы, где бы это ни произошло, цепи останавливаются, ложатся, изготавливаются к бою. Движение возобновляется по приказу руководителя операции.

– Кто руководит операцией?

– В населенных пунктах – командиры рот, с выходом к лесному массиву подразделения переходят в подчинение Шведова.

– Кто возглавит фильтрационные пункты и кого задерживать?

– Командный состав полка и батальонов. В населенных пунктах на фильтрацию направлять лиц, не имеющих документов, удостоверяющих личность, неизвестных местным жителям граждан, дезертиров, уклонистов от службы в армии, пособников врага, предателей Родины.

– Как быть с членами ОУН, боевиками УПА? – спросил Шалевич.

– Их следует взять на учет и отпустить, если на них нет компромата и они не относятся к перечисленным категориям преступников.

– Начало операции?

– Завтра в шесть ноль-ноль.

Утро выдалось светлым, солнечным. В населенных пунктах подразделения поиска были в полной готовности к началу операции. Посты наблюдения отметили более оживленное движение граждан в сторону леса, едва начало рассветать. О необычном факте руководитель операции получил информацию своевременно. Шведов доложил об этом командиру полка, однако решения на отмену операции или перенос не последовало. Она началась в назначенное время. За полчаса до этого для прикрытия леса были выставлены заслоны.

Дом за домом осматривали бойцы, проверяли документы, сверяли личности граждан. На удивление, в проверяемых селах проживали лишь законопослушные граждане. Если от соседей знали, что в этом доме должен находиться еще кто-то, в ответ на вопрос слышали одно и то же: ушел за дровами, скоро должен возвратиться.

В середине дня чекистско-войсковые операции в населенных пунктах закончились. Ни поисковые группы, ни заслоны никого не задержали. В шести селах были изъяты один автомат IIIIITT с перебитым цевьем да несколько охотничьих ружей, которые числились у владельцев еще с довоенного времени.

К обеду погода начала портиться. По небу поплыли тяжелые облака, подул порывистый ветер, оживший лес зашевелился, помрачнел. Полк оперативного назначения Бодрова построил цепи для прочесывания в трехстах метрах от опушки. Едва командир получил последний доклад о готовности, Шведов передал по радио: «Всем, двести» и цепи одновременно со всех сторон двинулись к центру «Мрачного». Перед кромкой леса остановились, подровнялись и вновь – вперед!

Лес оправдывал свое название. Потемнело. Затуманился влагой воздух. Непросохшая листва заглушала звуки, и красноармейцы бесшумно продвигались вперед, придерживаясь назначенных каждому подразделению азимутов.

Минул час движения. Вокруг по-прежнему тишина. Росла физическая усталость, от постоянного напряжения готовности к открытию огня немели руки – момент, когда нервы на пределе и срыв может произойти из-за возникшего впереди движения человека, животного или просто внезапного колебания куста, дерева под порывом ветра. Не сдержался дозор одного из взводов восьмой роты. Метнулась тень от кучи валежника к кустарнику. Автоматчики открыли огонь. Цепи залегли. Командир взвода выдвинулся со своим резервом к месту происшествия. Виновником оказался волк-одиночка. Застрелил его дозор.

Несдержанного дозорного, напуганного собственной стрельбой, заменили бойцом из взводного резерва. Доклад о причинах задержки прошел по команде до руководителя операции, и вновь сигнал «Всем, двести».

Руководителю операции начали поступать сообщения о появлении впереди поисковой цепи лис, кабана.

– Всем, кроме резерва, построить ротные цепи уступом влево до ста метров, – распорядился руководитель операции, – создать тем самым коридор для ухода зверья, отдельных особей пропускать через интервалы между бойцами.

Еще один раз цепь прочесывания останавливалась вынужденно. Не заметил боец узкой промоины под корнями дерева, оступился, сломал ногу. Цепь не должна разрываться в любом случае. Понадобилось заменить выбывшего из строя красноармейца. Ротный санинструктор посадил пострадавшего на велосипед и покатил по лесной дороге на опушку, передал фельдшеру полка Тамаре Тропинке.

Время неумолимо приближалось к вечеру. Заморосил дождь, когда наконец цепи сошлись флангами. По взводу в каждой роте командиры вывели во вторую линию, затем укороченные по фронту прочесывания подразделения вновь сомкнулись. Дальнейшее движение цепью теряло смысл.

Руководитель операции принял решение: фронтальное движение остановить, вперед выслать от каждого взвода отделение в качестве разведывательно-поисковых групп с прежним азимутом движения.

Однако и РПГвскоре остановились, сойдясь флангами. Впереди метались две лисицы. Хрюкнув, стремглав пронесся мимо цепи кабан с засохшей глиной на боках. Пара оленей, не обращая внимания на людей, обкусывала прошлогодние побеги на кустах. И все! Никаких бандитов.

– Никого, – доложил дозор от второй роты.

Прибыл командир роты, понаблюдал за сблизившимися РПГ, доложил руководителю операции: «Никого». Затем слово, означавшее неудачу, полетело в эфир к радиостанции начальника оперативного отделения штаба войск, по телефону полковнику Волынову, а от него генералу.

– Да-а… – произнес озадаченно начальник войск. – Но ведь что-то должно быть?

Вопрос полетел в обратном направлении.

– Два бункера на взвод, три крыевки, один схрон с трофейным оружием, мастерская по ремонту обуви и одежды, полевая кухня без колес, пепел от недавних костров, – ответил Шведов.

– В чем дело? – понесся по инстанциям вопрос генерала.

Но ответа ни у кого, от бойца до командира полка и начальника штаба вместе с разведывательным отделом, не находилось. Работа постов наблюдения в населенных пунктах, сообщение Василя о нахождении в лесу хотя и медленно, но постоянно растущей по численности четы под руководством Тараса, отказников и дезертиров, оказалось не соответствующими действительности.

– Разберитесь, потом доложите, – позвонил Николай Михайлович командиру полка.

Сергей вызвал Лисячко, Шведова.

Командир разведывательного отделения полка, который накануне получил «лейтенанта», не скрывал возмущения.

– Я вчера вечером получил сообщение от Василя, в лесу должно было сосредоточиться до полусотни интересующих нас лиц. Он там с ними. Он куда подевался?

– Мне лично докладывали командиры рот об итогах работы постов наблюдения. Люди спозаранку шли в лес. Этито где теперь? – развел руками Шведов.

– Хотелось бы послушать ответы, а вы мне задаете вопросы. Какие мысли есть на этот счет?

– У меня никаких, – откровенно сознался Лисячко.

– Я могу высказаться, но не верю тому, что приходит в голову.

– А все-таки?

– Не хочется соглашаться, будто у нас есть кто-то, способный уведомить Тараса и других граждан о времени проведения операции. Думал я над этим вопросом до операции и после, перебирал в памяти едва ли не всех сослуживцев. И знаете, ни на ком мысль даже не задержалась.

– Возможна случайность? – высказался лейтенант.

– А вдруг правда? – поддержал Шведов.

– Дважды случайность – уже совпадение, а трижды – можно не сомневаться, надо искать источник утечки информации.

– В данной ситуации она нужна врагу. А значит, и среди нас есть враг?

– Выходит так. Остается скрупулезно заниматься этим вопросом, хотя в это никто не верит.

Не зная, что конкретно доложить начальнику штаба, Бодров прибыл к Николаю Михайловичу. Тот посмотрел на смущенного начальника оперативного отделения, не стал говорить о провале операции.

– Каковы планы? – спросил он.

– Никаких. Пока. Уверен, организуй повторную операцию, получим аналогичный результат.

– Согласен. Правильно отмечается в ориентировке НКВД СССР – мы ее только получили, – что в основе тактики подразделений УПА лежит мобильность и превосходное знание местности. Если это помножить на хорошо налаженную разведку да инициативность командного состава, высокую маневренность… Одним словом, операции надо продумывать с учетом этих характеристик.

– Не очень-то ясно. УПА – враждебные или дружеские формирования? Какую ставить людям задачу: боевую или служебно-боевую?

– Боевая ставится, когда впереди противник, враг с оружием в руках, а его уничтожение – дело чести и славы. В остальных случаях мы выполняем служебно-боевые задачи. По-другому мыслить нельзя. Иначе вреда от нас будет больше, чем полезного дела. Вражеская пропаганда стремится и впредь не перестанет изображать нашу деятельность в черных красках. Поэтому каждый нынешний промах – это пособничество националистам, так как поднимает их авторитет в глазах населения.

– В таком случае право первого выстрела принадлежит боевикам?

– Одним словом правило для каждого конкретного случая не сформулируешь. Много оговорок. Есть еще понятия «угроза оружием», «попытка применения оружия». Они во многих случаях приемлемы для принятия решения на открытие огня на поражение. Война упростила это, но только не для нас.

Василь не находил себе места. О том, что чекистско-войсковая операция энкавэдистов обречена на провал, он знал уже накануне ее проведения. Тарас запретил уходить на ночь по домам, что само по себе настораживало. Такого не было давно, а если случалось, то по чрезвычайным обс юятельствам. Четовой ничего не объяснял.

– Сегодня увольнение запрещено, – ответил он на немой вопрос подчиненных.

– Надо бы заранее предупреждать, чтобы родные не тревожились, – высказал недовольство пожилой боевик. – В скором времени постоянно придется здесь находиться.

– При немцах так было. Сейчас-то зачем?

– Были фрицы, теперь москали.

– Они нас не трогают.

– Временно.

– Мы всегда знали, что делает командир и зачем. Теперь в обход нас тайные замыслы строит. Нехорошо это.

– Ты, Уховострый, – повернулся Тарас к надоедливому боевику, – прожил много, воевал неплохо, а не всегда понимаешь, что к чему. Зачем мне во всеуслышание говорить о тайнах, которые нельзя разглашать! Я даже роевым перестал сообщать о ненужных им сведениях. Болтунов развелось много. С немцами было легче. С ними никто говорить не хотел, теперь с красноармейцами каждый не прочь о своих делах побеседовать, выяснить, что и как там в стране. Оттого опасность раскрытия тайны возросла многократно.

– Свои люди, как же не поговорить.

– Еще разок совершим нападение на красноармейцев, «свои люди» покажут, где раки зимуют, – вступил в разговор роевой Мечтатель.

Уховострый отошел, недовольно ворча под нос проклятия неизвестно в чей адрес.

– Тарас! – обратился Василь к четовому. – Зачем третий рой совершил нападение на красноармейцев у трофейных автомашин, на группу офицеров у разрушенной мельницы?

– Так надо.

– Подставляем же себя. Ответные меры обязательно будут.

– Нам нужен успех. Иначе люди к нам не пойдут. Скоро наступит теплое время, создадим полнокровную чету. Начнем активные боевые действия.

– Нас сразу разобьют.

– Как, по-твоему, следует поступить?

– Нужно набрать и обучить хотя бы сотню.

– В нашем районе ее не наберешь никогда. Это там, в Западной Украине, существуют курени до двухсот повстанцев, не говоря о сотнях.

– Почему людей не отпустили?

– Узнаешь попозже.

– За нами, возможно, наблюдают. Если не возвратились к вечеру заготовители дров, могут появиться у них всякие мысли.

– Пусть думают, что хотят. Мы им нос утрем.

– Надо поосторожнее с военными, людей поберечь.

– Этим я и занимаюсь. Ты больше думай, как тебе рой сформировать побыстрее.

К вечеру похолодало. Боевики, разбившись на группы по четыре-пять человек, жгли костры, ужинали тем, что осталось от обеда. На ночь никто не планировал оставаться в лесу, поэтому большинство смотрели на языки пламени натощак, мечтая поскорее попасть домой в теплую постель после горячих галушек и доброго шматка сала.

Василь с единственным оставшимся боевиком из его роя, которого четовой назначил заместителем Мечтателя, сидели возле своего костерка. Ни у того, ни у другого запасов еды не осталось. Настроения от этого не прибавилось.

– Чего загрустил? – посмотрел Василь на подчиненного. – Читал проект устава для повстанцев? Там сказано, надо стойко переносить тяготы и лишения службы.

– Какой уж год одни «тяготы и лишения»! Думали, прогонят немцев, жизнь опять войдет в привычное русло. Ан нет. Снова браться за оружие. Тарас говорит, что наши западные братья-украинцы ведут сейчас борьбу с Армией Крайовой, изгоняют поляков со своих исконных земель. Там есть смысл в существовании УПА. Поляки – извечные враги нашего народа. Захватили наши земли, убивают украинцев, говоря при этом, что очищают свои территории. У нас здесь другое дело. В Советском Союзе мы жили и не чувствовали какого-то угнетения со стороны другой нации. Все были равны. Теперь вновь появились «москали», «кацапы», нас обзывают хохлами. Ради чего все это? УПА – пустое дело у нас здесь.

– Скажи спасибо, повстанец, что кимарил и не слышал твоего душеизлияния. За такие мысли можно головой поплатиться.

– Все чаще вспоминаю Зубило из Кочмаревки. Сидит сейчас в теплой хате, ужинает с женой и детьми. А мы преодолеваем «тяготы и лишения», смотрим на небеса и молим в душе бога, чтобы дождь не пошел.

– Будь у меня в отделении хотя бы еще один человек, выдал бы я тебя Тарасу с твоими разлагающими сознание мыслями.

– Тогда бы я излагал их кому-то другому.

– Держи при себе.

– Я не считаю тебя глупым человеком, роевой.

Наступила вторая половина ночи, разговоры около костров стихли. Огонь едва теплится, хочется спать, тяжело давит на сознание неизвестность, нервничает Тарас – по радио должна поступить важная информация, а ее нет. Вскоре один за другим начали приходить из сел люди. К костру Василя подсели двое молодых парней, угостили боевиков салом, дали по краюшке черного хлеба.

– Вы, ребята, зачем сюда прибыли?

– Поступило сообщение, что завтра утром в селе будет облава. Если останемся дома, забреют нас в Красную Армию.

– Идите к нам в УПА.

– Это тоже армия, дома лучше.

– Рано или поздно непременно поймают, судить будут за отказничеств о.

– «Поздно» лучше. Война закончится.

– У нас тут хорошо! – сказал Василь. – Мне в рой нужны люди. Научим стрелять, убивать. Когда у тебя в руках оружие, ты пан!

– Ты дурак, что ли? За такие дела расстреливают. Живи в своем «хорошо», а мне дома лучше.

– А мне нравится, – сказал второй отказник, – вольная жизнь, свобода. Я, пожалуй, останусь. Автомат мне дадите?

– Как только пойдешь на задание, получишь. Если будешь жить здесь, в лесу, в бункере, оружие постоянно останется с тобою.

– С питанием как?

– Есть у нас полевая кухня. Когда чета в сборе на деньдругой, кашевар что-нибудь приготовит, накормит. Но мы сильно зависим от поддержки населения. Своего тыла нет. Трудно с оружием, боеприпасами.

– Кем я буду, если запишусь в УПА?

– Стрелком.

– Автомат чей?

– Немецкий. Он полегче советского почти на килограмм.

Перед рассветом Тарас позвал роевых.

– Получено сообщение, в нашем лесу будет проведена облава, после того как она пройдет в населенных пунктах. Сейчас же двинемся в путь.

– Куда?

– Северо-западнее нашего леса в пяти километрах от Кочмаревки несколько оврагов с кустарником. Переждем там нашествие энкавэдистов.

– Кто сообщил? – недовольным голосом спросил командир третьего роя. После удачного нападения на красноармейцев возле трофейных автомашин он чувствовал и вел себя едва ли не наравне с четовым. – Может быть, вранье?

– Не все тебе надо знать, – ответил Тарас. – Источник надежный.

– Что будем делать с отказниками, дезертирами, другими пришедшими к нам людьми? – спросил Мечтатель.

– Пусть идут с нами. В случае чего под их прикрытием мы тоже станем гражданами, собирающими дрова на зиму. Подобранный сушняк надо носить с собою, он нам потом здесь пригодится.

– Как с оружием?

– Возьмем с собою. В схроне оставим то, что там постоянно хранится. Обременять себя лишним грузом не станем. Неизвестно, как дело повернется. Нам надо идти налегке.

На рассвете нестройная колонна до полусотни человек двинулась из леса в укрытие. Засидевшиеся и заждавшиеся люди без передышки пришли к оврагам. Тарас запретил разводить костры.

– Сидеть тихо, – распорядился он, – не высовываться. Посты наблюдения сообщат, если что-то заметят. Разрешается спать без просыпа сколь влезет, – хохотнул он.

С утра погода хорошая, выглянуло солнце. Пригрелись люди в его теплых лучах. Можно бы находиться в оврагах целые сутки, если бы есть не хотелось. Вскоре облака скрыли небесное светило, посыпались сначала редкие, потом частые дождевые капли.

Никаких укрытий. На солнце глинистая земля не таит в себе неприятностей. Но стоило пойти дождю, не то что сидеть, стоять стало трудно, ноги разъезжались и скользили. Постепенно со склонов люди начали сами собой плавно скатываться вниз. Когда наступили сумерки, а посты наблюдения сообщили об окончании операции в лесу и населенных пунктах, выбраться из оврага было уже невозможно. Находившиеся наверху посты наблюдения пытались помочь попавшим в беду землякам, однако веревок не оказалось, ветки были слишком короткими. Дождь между тем усилился.

– Надо поснимать брючные ремни, – предложил Василь.

Он лично связал десятка полтора наиболее крепких.

– Пусть он и взбирается первым, – распорядился Тарас.

Стена, почти отвесная, не отпускала пленников. Это стало ясно с первых же попыток. Ноги скользили, размокшие сыромятные ремни натянулись, словно струна, готовая оборваться в любое мгновенье.

– Нужно выдалбливать ступени в стене, – предложил Василь.

Из заготовленного на дрова сушняка ножами собравшиеся внизу люди начали делать заостренные долота, ими же ковырять углубления в глине. Сверху мокрая, податливая, на сантиметровой глубине она уже сопротивлялась. Пришлось долбить с помощью увесистого дрына. Внизу, помогая друг другу, на высоте человеческого роста ступени выдолбили быстро.

Со стеной справились уже в полной темноте, долго выбирались – мешали сползавшие штаны. Наконец с глиной за пазухой, на зубах и под ногтями боевики и примкнувшие к ним, не желавшие иметь хорошие отношения с военными властями люди оказались наверху.

– Тьфу на тебя! – плюнул в овраг заместитель Мечтателя.

– Это и есть тяготы, – ответил Василь.

Он отыскал отказника, изъявившего желание послужить в УПА, но тот не задумываясь ответил, отплевываясь:

– С меня хватит одной проклятой стены. За неделю не отмоешься.

– Пан роевой, – обратился заместитель. – Я, пожалуй, еще раз в лес не приду.

– Почему? Что я скажу Тарасу?

– Приболел я.

– Поправишься, возвращайся.

– У вас со здоровьем, кажется, тоже не очень.

– Мне нельзя болеть, от этого другим будет плохо.