Текст книги "Повести об удачах великих неудачников"

Автор книги: Николай Шпанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

7

Дело оказывалось труднее, чем сначала думал Ленуар. Хотя идее двигателя внутреннего сгорания было уже более ста лет, техника только еще подходила к разработке этой замечательной мысли. Самые первые робкие поиски изобретателей лишь начинали оформляться в движущийся металл.

То, что было сделано Папеном, – это не просто изобретение. Это – открытие! Была открыта новая область техники, но сами открыватели не знали, как ее использовать. После этого Лебон, Броун, Барнетт, Дрэк и другие искали основные формы машин. Они продолжали опыты. Они доказали несостоятельность ряда конструкций. И им принадлежит честь изобретения некоторых деталей двигателя, которые были не только пригодны для будущей машины Ленуара, но имели шансы перейти и к его потомкам. Строго говоря, были уже найдены все основные части новой машины: цилиндр, поршень, передача к валу, механизмы, подача горючего и газораспределение… Наконец, полностью оправдал себя выбор наиболее пригодного для того времени топлива – светильного газа. Значит, оставалось одно: так скомпоновать детали, чтобы они заставили машину работать. Иными словами, двигатель внутреннего сгорания – в данном случае газовый двигатель – уже был изобретен; оставалось, собрав воедино распыленные по патентам части, сделать его работоспособным.

Но таков уж закон жизни – изобретателем считается не тот, кто нашел наиболее совершенные формы деталей, а тот, кто сумел собрать из этих деталей крепкую, способную работать машину и пустил ее в ход.

Ленуар хотел, чтобы честь этой заслуги была приписана историей именно ему. Ленуар очень много лет жизни потратил на то, чтобы теоретически обосновать свой замысел. Он хотел исследовать процесс сгорания… Но он даже не приблизился к сути вопроса, оказавшегося столь сложным, что ему оставалось одно: раз и навсегда отказаться от попытки делать какие-либо теоретические изыскания и расчеты.

Выбирая путь создания конструкции, Ленуар решительно отверг тип атмосферических двигателей вроде того, какой создал Папен, а за ним Броун и другие. Ленуару казалось нерациональным использовать огромное давление, какое могут развивать горящие газы, только для холостого поднятия поршня и заставлять двигатель совершать полезную работу лишь под действием сравнительно ничтожного давления атмосферного воздуха. Гораздо целесообразнее было бы заставить работать на себя газ.

Это и определило тип мотора.

Пока Ленуар сидел над чертежами, проектируя одну деталь за другой, к нему продолжали приходить письма из нотариальных контор со справками о патентах, выбранных в разных странах изобретателями моторов внутреннего сгорания. Ленуар старательно изучал и эти материалы, подшивая их к реестру изобретений. Таким образом, список пополнился описанием двигателей Адора, Джонсона, Робинсона, Рейнольдса, Роджера, Бультона и Уэбба, Ньютона, Барзанти-Матеуччи и других.

Довольно много времени посвятил Ленуар обдумыванию того, следует ли сжимать смесь перед ее зажиганием. Но ни Лебон, ни другие ученые, использовавшие в своих двигателях такое сжатие, не оставили этому объяснений. С другой стороны, усложнение механизма, связанное с таким нововведением, было неизбежно.

Ленуар настойчиво искал более простое решение вопроса о сжатии, но, не найдя его, с легким сердцем отбросил в сторону всю проблему. Так же, как и его предшественники, он решил, что машина будет отлично работать и без сжатия. Стоит придать цилиндру нужные размеры, и тот же эффект будет достигнут при значительно большей конструктивной простоте.

Однако, чем больше задач казались Ленуару решенными, тем больше трудностей возникало перед ним. Удастся ли осуществить машину на практике? На этот вопрос он и сам себе не решался ответите.

А время шло. Бианке Маринони уже исполнилось двадцать четыре года, и, по мнению отца, ей давным-давно пора было замуж. Старый Ипполит не упускал случая подтрунить над безнадежными вздохами своей дочери, в душе удивляясь ее постоянству и привязанности.

– Послушай, коза, – говорил он Бианке, – ты сделаешься седой сплетницей, прежде чем твой кавалер вспомнит о своих намерениях. Да и что ты в нем нашла в конце концов? Еще несколько лет, и он станет рыхлым толстяком; ему всего тридцать лет, а голова его скоро будет голой, как колено. Не понимаю, что ты в нем нашла…

Это правда – Ленуар стал необычайно быстро толстеть, а голова его хоть и не была еще голой, однако же мало походила на прежнюю, с буйными, густыми кудрями.

Но, конечно, вовсе не это заставляло итальянца серьезно задумываться о своем будущем зяте – не это и не то даже, что этот чудак Жан, по правде сказать, до смешного медлителен во всем, что касается его личной жизни! В конце концов это дело детей! Раз им нравится столько времени играть в прятки – пускай!

Совсем другое обстоятельство заставляло старика все чаще возвращаться к этой теме.

Дела быстро поправлялись. Правительство Наполеона III делало все, что можно, для оживления промышленной жизни Франции. С развитием торговли росли и фабрики. Из Азии, из Африки приходили новые виды промышленного сырья, требовавшие переработки. Производства росли, возникали новые отрасли индустрии. Большие фабрики и мелкие мастерские настойчиво требовали все новых и новых машин. Наряду с быстро растущим ввозом интенсивно развивалось производство внутри страны.

«Машиностроительное заведение Маринони» не отставало от века. Пришлось расширить литейную и кузницу. Помещение в доме № 115 по улице Рокетт стало тесным. Работы было по горло… А компаньон Ленуар по-прежнему мало интересовался заведением, занимаясь своими «секретными» делами. И это куда больше, чем все остальное, расстраивало старика.

Наконец, появилось еще одно соображение, заставившее Маринони поставить вопрос ребром. Дело в том, что некто Бреваль, давнишний знакомый Маринони, вот уже несколько лет довольно успешно строил маленькие паровые машины вертикального типа – такие компактные и простые, что они получили распространение среди мелких промышленников даже за пределами Парижа. Дела Бреваля шли в гору. К тому же человек этот хоть и был много моложе старика Маринони, однако же вовсе не походил на мальчишку. Инженер! По крайней мере, он знает, чего хочет, и с ним можно говорить серьезно!

И вот этот-то Бреваль предложил Маринони, войдя с ним в компанию, переоборудовать их заведения: пускай здесь, у итальянца, выделываются части к паровым машинам, а в мастерской Бреваля производится их сборка. Со временем, быть может, целесообразно будет слить оба предприятия и найти подходящее местечко для постройки большой фабрики, однако зачем забегать вперед…

Но это еще было не все. Побывав несколько раз в доме у Маринони и познакомившись с Бианкой, Бреваль стал заходить все чаще. Он не упускал случая сопутствовать девушке в воскресных прогулках вместо занятого своими делами Ленуара. Частенько вечерами инженер подъезжал к дому в наемном экипаже и предлагал использовать будто случайно доставшиеся ему билеты в театр или на какой-нибудь общественный бал. А вскоре он дал старику понять серьезность своих намерений, упомянув и о выгоде от слияния их предприятий и семейств под единой вывеской «Бреваль – Маринони».

Ипполит понимал заманчивость этой перспективы. Но Бианка?! Ах, как нелюбезна она бывает с будущим компаньоном! Она находит в нем тысячу недостатков: усы тараканьи; живот делает его похожим на раздувшуюся жабу; ноги коротки и кривы, как лапы паука. Все кажется ей противным в этом претенденте!..

И все же Маринони не терял надежды. Тем более, что Ленуар почти совсем исчез из жизни их семейства: каждый день после работы он уходил из мастерской и не появлялся в доме итальянца до следующего утра. Он совершенно не стремился разделить общество Бианки.

Конечно, девушка замечала все это. Но она продолжала отважно отбивать атаки рыжего Бреваля. А когда наконец узнала, чем занят Жан, то готова была простить ему невнимательность и ждать его сколько угодно.

Однако господин Бреваль вовсе не желал ждать. В конце концов дело решает отец. А чувства?.. Но ведь и они могут прийти со временем!..

Инженер начистоту объяснился с итальянцем. Ипполит без особых размышлений принял двойное предложение фабриканта и стал его открытым союзником. Нет, он вовсе не был врагом Ленуара! Но ведь молодой человек сошел с пути, который вел к счастью Бианки. Вот почему Маринони сбросил Жана со счетов – и как зятя, и как надежного компаньона!

Теперь надо было повести решительное наступление на Бианку.

Старик пустил в ход весь свой родительский авторитет. Он требовал от дочери немедленного решения. Он доказывал, что речь идет об их общей судьбе. В один день с заключением брачного контракта должно было состояться и подписание договора, закрепляющего за членами фирмы «Бреваль – Маринони» равные права в производстве усовершенствованных паровых машин Бреваля.

Бианка ходила заплаканная, а Ленуар по-прежнему ничего не замечал. Ночная работа над чертежами сделала его вялым, рассеянным.

Гордость не позволяла девушке рассказать Жану, что происходит в доме, и в то же время, понимая, что ее упорство может разрушить все планы и надежды старика отца, она готова была сдаться. Маринони же был так уверен в своем успехе, что уже заранее прекратил прием мелких заказов и подготовлял мастерские для производства частей к машинам Бреваля.

Однако в последний момент, когда господин Бреваль уже прибыл к воскресному завтраку с букетом и тортом, Бианка вдруг поняла: ничто не может быть решено без участия Жана. И она отказалась принять расфранченного инженера.

Вечером тайно от отца Бианка пошла к Ленуару.

8

Накануне посещения Бианки Жан закончил чертежи задуманной им новой машины и теперь сидел, проверяя их. Когда в дверях появилась девушка, Жан поднялся в изумлении. Он увидел ее распухшие от слез веки, и в испуге бросился к ней.

Бианка не выдержала и, разразившись рыданиями, упала к нему на руки.

Через час оба они сидели за столом. Жан объяснял Бианке устройство своей машины.

– Короче говоря, Бреваль с его чайником будет, как пескарь, проглочен новой машиной фирмы «Ленуар и компания»! – закончил он.

– А вдруг вы в чем-нибудь ошибаетесь, Жан?

– Все так же верно, как то, что я больше не позволю себе быть в отношении вас черствой скотиной, какой был до сих пор. Мы втроем – вы, машина и я – вступаем в новую жизнь. Вся мелкая промышленность Франции будет у наших ног.

– Но быть с отцом?

– Фабрика Маринони получит исключительное право постройки машин Ленуара для всей Европы.

– Хорошо, если отцу это дело покажется таким же верным, как вам, – с сомнением покачала головой Бианка.

– О, выгоды слишком очевидны, чтобы раздумывать! – уверенно заявил Жан. – Я же сказал вам, что французская промышленность будет у наших ног…

Однако старика Маринони не захватили планы Ленуара. Откуда вдруг такой изобретатель? Подумаешь, Жан Ленуар выдумал новый двигатель! Серьезные люди занимаются паровыми машинами, а он, видите ли, начисто их отрицает!

– Нет, это дело не для меня. Я слишком стар, чтобы идти на подобные аферы, – заявил Маринони. – Машина господина Бреваля – совсем другое дело. Тут все ясно, имеется опыт, есть верный круг клиентов, можно с уверенностью смотреть в будущее.

Одним словом, заманчивое предложение Ленуара стать единственным поставщиком его новой машины не прельстило Маринони. А когда итальянец рассказал об этом деле Бревалю, рыжий инженер расхохотался.

– Эта Америка давно открыта! – сказал он старику. – Подобные опыты проделывались не раз, но никто еще не мог доказать преимуществ такого двигателя перед испытанным другом человечества – паровой машиной. Все это вздор. Я берусь доказать устами самых авторитетных экспертов, что проект Ленуара не выдерживает никакой критики.

В маленькой гостиной Маринони сошлись две враждебные партии: старик Маринони и Бреваль, с одной стороны, Ленуар и Бианка – с другой.

После долгого спора Ипполит наотрез отказался от постройки машины Ленуара.

Бианка Гневно поднялась:

– Вам должно быть стыдно, отец! Если вы выкидываете нашу машину на улицу, мы сами найдем для нее строителя. Только не сердитесь, когда наша машина, как пескаря, проглотит вашего нового компаньона вместе с его чайником. Тогда приходите к нам, мы примем вас в компанию.

– Мадемуазель, вы великолепны! – насмешливо сказал Бреваль. – Прошу только иметь в виду, что ни один фабрикант Парижа не согласится участвовать в вашей афере. Об этом позабочусь я! И надеюсь, что в этом деле не потерплю неудачи, какую потерпел в другом.

Бреваль привел свою угрозу в исполнение. Все хлопоты Ленуара оказались напрасными. Ни один фабрикант не соглашался взяться за его дело. Ленуар был близок к отчаянию. Но Бианка не сдавалась. С необычайной настойчивостью она пробовала один выход за другим. А когда все, что можно, было уже испробовано, она высказала мысль, что целесообразнее отправиться в Англию и предложить патент английским фирмам, имеющим большой опыт в машиностроении.

Ленуар решил ехать.

24 января 1860 года Бианка проводила мужа на Северный вокзал. Она не побоялась остаться одна в дни, кажущиеся всякой матери самыми страшными, – в дни первой болезни трехмесячного Батиста-Ипполита Ленуара.

Стояли отвратительные зимние дни. Над каналом лил проливной дождь. Ленуару, на поездку которого были собраны последние деньги, приходилось довольствоваться местом на палубе. Он сидел, сжавшись под зонтом, и через люк наблюдал за работой пароходной машины.

Это было страшное сооружение. Похожий на огромную наковальню крейцкопф медленно ползал взад и вперед за штоком. Невероятных размеров шатун не спеша вращал массивный вал.

Машина была старая. Ее износившиеся части издавали неприятный лязг. Чудовище работало из последних сил, с хрипом и скрежетом. Машинисты суетились, обильно поливая металл темным соусом масла.

Жан сидел под зонтом и думал об удивительном прогрессе человеческой мысли. Ведь если бы Джеймсу Уатту показали такую машину, он всплеснул бы руками от удивления и назвал бы ее венцом инженерного искусства. А вот механик Ленуар удивляется другому – допотопным формам конструкции.

А кочегарка! В нее страшно заглянуть. Там все закопчено: котел, стены, люди. По бархатной черни копоти пляшут дьявольские блики от раскаленной топки. Кочегары – вот кто скажет когда-нибудь спасибо Жану Ленуару за избавление от каторжного труда. Впрочем, не в кочегарах дело. Ведь они ничего не могут! Они не могут даже избавить Ленуара от необходимости дрожать на палубе под ударами косого дождя и порывами ветра. Это могут другие люди – те, чьи кошельки обладают магической силой раскрывать двери кают первого класса.

Англия приняла Жана неприветливо. Путешествие из Дувра в Лондон было утомительным; дешевая гостиница на окраине делового города – холодной и неуютной.

Волокита в департаменте патентов обрекла Ленуара на две недели ожидания. Деньги уходили. Жан обедал раз в два дня. Используя свободное время, он обегал десятки контор в Сити.

Не было ни одного предпринимателя, кто согласился бы хоть обсудить его проект!

По их словам, английская промышленность удовлетворена паровой машиной. Английские машины стяжали себе славу и применяются всюду – от России до Америки. Англичане не склонны тратить время и деньги на рискованные опыты с новыми идеями. Они подождут, пока Франция сама испытает такого рода изобретение, раз уж оно сделано французом. Экономия топлива? Бог не обидел Англию углем! Англичанам пока не приходится задумываться над лишним фунтом угля.

Ленуар готов был бросить все и уехать домой, когда в лондонской конторе ридингских железоделательных заводов натолкнулся наконец на тень интереса к своей машине.

Чертежи были внимательно рассмотрены. Совещания длились несколько дней.

В день, когда должно было быть вынесено решение, Ленуар явился в контору бледный, едва держась на ногах от бессонницы и недоедания. Его встретили необычайно любезно. Он воспрянул духом и смело вошел к директору.

Решение дирекции ридингских заводов гласило:

«Компания предлагает господину Ленуару самому построить, первый двигатель и доставить его для испытания в Ридинг. После того компания будет иметь честь вынести суждение о целесообразности приобретения английского патента господина Ленуара».

Вот и все. С этим Ленуар мог возвращаться во Францию.

Но возвращаться было не на что. Ленуар истратил последние два шиллинга на свежую рубашку, чтобы не стыдно было прийти в контору. А теперь он не мог даже явиться в гостиницу: нечем было оплатить последние дни постоя.

С чертежами под мышкой уныло плелся Ленуар по улицам. Его внимание привлекла вывеска часовщика. Жан предложил мастеру свои часы – свадебный подарок Бианки.

– Двенадцать шиллингов, сэр, не больше, – сказал часовщик.

– Давайте… Этого могло хватить только на одно – или на оплату проезда до Дувра, или на переезд через пролив.

Ленуар рассудил правильно: до Дувра можно дойти пешком, Ламанш же пересечь пешком невозможно.

В этот же день он, не заходя в гостиницу, покинул Лондон. Выйдя из города, он вырезал себе палку, привязал к ней чертежи и перекинул их через плечо. Второй раз шел пешком в Париж Жан Ленуар, но теперь он уже ни о чем не мечтал.

Косые струи дождя, гонимые холодным февральским ветром, били ему в лицо…

Бианка с нетерпением ждала мужа. Не получая от него известий, она теряла голову. На ум приходили самые страшные мысли. Не в силах выдержать неизвестности, она решила ехать в Лондон.

На рассвете 1 марта с маленьким саквояжем в руке Бианка поспешно спускалась по лестнице. Оставалось всего два часа до отхода поезда. Бианка торопилась. Нервы были так натянуты, что она едва не расплакалась, глядя, как заспанная консьержка возится с ключом. Всегда такая внимательная и деликатная, на этот раз Бианка даже не извинилась перед незнакомцем, которого толкнула распахнутой дверью.

Человек, сидевший на ступеньке, получив удар в спину, упал на тротуар лицом вниз. Увидев Бианку, он попытался приподняться, что-то сказать, но, видимо, сил его не хватило.

Бианка так торопилась, что даже не взглянула на несчастного. Через мгновение она исчезла в сумерках. А незнакомец продолжал лежать у ступеней ее дома.

Консьержка приотворила дверь и поднесла свечу к его бледному лицу:

– О, да ведь это же господин Ленуар!..

9

Бианка вернулась с пути по каблограмме Ипполита Маринони.

Кто за кем должен был теперь ухаживать: Бианка за мужем, которого она нашла еще в постели, или он за ней, едва живой от пережитых потрясений?

Старый итальянец тоже совершенно растерялся. Он увидел, что его союз с Бревалем грозит дочери неисчислимыми бедами. Но идти на попятный было поздно. Договор с рыжим инженером был подписан. Мастерская работала полным ходом, изготовляя части для паровых машин. У Ипполита не было возможности прийти на помощь Жану, не нарушив договора с новым компаньоном.

Выход был найден Бианкой: Жан поступит в заведение Маринони в качестве рабочего. Это откроет ему доступ в мастерские, и он сам будет наблюдать за изготовлением частей своей машины – их можно будет делать тайком, под видом заказов Бреваля.

Служащие Маринони не без злорадного удивления поглядывали на бывшего компаньона, попавшего в положение рабочего и лезшего, по-видимому, из кожи, чтобы добиться повышения. В самом деле, ни один самый исправный служака не мог бы теперь сравниться в исполнительности с Ленуаром. По утрам он ожидал у ворот прихода сторожа, а вечерами сам относил ключи от мастерских на квартиру хозяину.

Впрочем, последнее не совсем верно. Старый итальянец лишь для вида покидал заведение вместе с рабочими. Вскоре он возвращался и становился к станку рядом с зятем. По мере того как подвигалась работа над газовым двигателем и старый механик изучал его систему, для него становилось все более ясным, что такая машина должна работать.

В один из вечеров, не дождавшись мужа, Бианка отправилась на улицу Рокетт и застала обоих мужчин за тщательным изучением чертежей машины. На верстаке были разложены листы – плод долголетней работы Жана. Он объяснял Маринони:

– Мой двигатель состоит из цилиндра, окруженного двойными стенками. Эти двойные стенки необходимы для того, чтобы между ними протекала вода, охлаждающая цилиндр. Температура, образующаяся при сгорании газовой смеси, очень высока, и цилиндр быстро раскалится. Чтобы он не перестал работать, стенки его нужно охлаждать постоянно циркулирующей водой. В цилиндр через специальные золотники поступают и смешиваются в нем газ и воздух. Сгорание газов вызывает их расширение. Давление продуктов сгорания очень велико, и они с силой гонят поршень. На валу насажен большой маховик. Этот маховик силой своей инерции должен придавать движению вала плавность. Цилиндр двойного действия, и взрывы в нем происходят по очереди с двух сторон поршня…

Маринони внимательно слушал зятя. Он по нескольку раз рассматривал каждый чертеж, возвращался к тем или иным деталям и наконец решительно заявил:

– Вот что я тебе скажу, сударь мой: машина работать будет. Но, по мне, она уж очень мала. Я бы сделал ее больше.

– Цилиндр уже отлит. Остается его обработка, – возразил Ленуар.

– Ну, ну, – неопределенно буркнул Ипполит.

По дороге домой старик все еще обдумывал устройство двигателя. На прощание он сказал:

– Я виноват перед твоей машиной и постараюсь хоть частично исправить свою ошибку. Собственно говоря, я должен был бы взять на себя ее постройку. Но я сделал бы ее больше. Мой цилиндр был бы вдвое вместительней. Да, это, по-моему, необходимо, раз мы хотим, чтобы машина приносила пользу.

Ленуар увел старика к себе. Разговор затянулся до поздней ночи.

Кончилось тем, что Маринони решил не откладывая приступить к изготовлению на собственный риск частей для второй машины – большего размера. После того как старик решился на постройку газовой машины зятя, работы пошли ускоренным темпом.

Друзья действовали втихомолку, скрывая свою работу от Бреваля. Сборка машины производилась в дальнем сарае, в самом углу двора. Старая, полуразрушенная постройка не могла привлечь внимания инженера.

Так удалось довести машину до полной готовности.

В вечер, когда решено было сделать первую пробу, Бианка появилась перед сараем с сыном на руках.

Приготовления были закончены. Ленуар и Маринони взялись за маховик и осторожно повернули его, ожидая взрыва. Но маховое колесо сделало оборот, а вспышки не было. Поршень совершил полный ход в обе стороны. Порции газа и воздуха были засосаны по обе стороны поршня и выброшены из цилиндра несгоревшими. Но в тот самый момент, когда друзья уже готовы были бросить колесо, оно вдруг вырвалось из рук и судорожно повернулось на полоборота. Потом задержалось, будто в раздумье, и медленно двинулось, перетягивая мотыль через мертвую точку; снова рванулось и стало плавно вращаться. Оглушительных взрывов, которых ждали, не последовало. Машина работала почти без шума.

Машина работала!..

Ленуар прислонился к стене. От непомерного волнения у него дрожали ноги. Во всем теле чувствовалась сладкая слабость, будто он впадал в забытье.

А двигатель работал…

Маринони сердито окликнул зятя: нужно было смазывать машину – ведь она не имела никаких приспособлений для автоматической смазки.

Коснувшись цилиндра, Ленуар обжег руку: «рубашка» была раскалена. Вода вытекала из нее, дымясь туманом пара. Значит, охлаждение было недостаточным. Да и масло проникало в цилиндр в недостаточном количестве.

Через несколько минут в цилиндре послышался неприятный звон, потом скрежет. Машина, громко хлопнув несколько раз, остановилась. Раскаленный поршень заел…

Ну, на сегодня довольно! Машина пошла, и больше пока ничего не требуется. О мелких неполадках речь будет завтра. Сегодня вся семья торжествует, победу – плод многолетней работы механика Ленуара!..

Жан чувствовал себя победителем. «Фабриканты еще не раз скажут мне спасибо», – то и дело мелькало в его сознании.

Взяв на руки маленького Батиста, Ленуар пошел к воротам, следом за женой. И вдруг в темноте двора он увидел, что кто-то загораживает им дорогу. Послышался испуганный крик Бианки. Подбежав, Ленуар узнал Бреваля.

– Я хочу знать, что делают посторонние люди на дворе моей фабрики! – крикнул инженер.

– Эта фабрика принадлежит моему отцу! – не менее резко заявила Бианка.

Инженер не отступил:

– Мы – хозяева этого двора в равной степени. Господин Маринони, не дадите ли вы объяснение тому, что здесь происходит?

– Я хозяйничаю в моем заведении, сударь, – сказал Маринони.

Бреваль, по-видимому, давно уже понявший, что́ здесь делается, пришел в ярость.

– Я не позволю себя обкрадывать! – кричал он. – Вы нечестный компаньон, сударь! Иностранцы слишком много начинают себе позволять в нашей стране! Люксембуржец и итальянец чувствуют себя здесь как дома и распоряжаются моим карманом, как своим. Это моя фабрика! Это мой двор! Здесь стоят мои станки! Здесь могут делаться части только к моим машинам! Только я могу давать заказы этой фабрике! Признаете ли вы, господин Маринони, что самым бессовестным образом нарушили наш договор?

Старик молча пожал плечами. Рыжий инженер прохрипел:

– Вы хотите, чтобы я предъявил свои доказательства? Отлично, вы получите их!

И он торжественно удалился.

Маринони и Ленуар с женой тоже ушли, обсуждая происшествие. Теперь, когда машина заработала, им уже не страшны были угрозы инженера.

Однако на следующее же утро, едва Маринони завернул за угол улицы Рокетт, он увидел неладное. На дворе фабрики царило необычайное оживление.

Судебный пристав опечатывал сарай, где стояла машина Ленуара. Бреваль торжествующе расхаживал по двору, обмахиваясь шляпой. Его усы задорно топорщились, клоки рыжих волос торчали вокруг лысины. Инженер вспотел от возбуждения, несмотря на октябрь.

Рассуждения его были таковы: Маринони нарушил договор, допустив изготовление на фабрике чужой машины. Это бесспорно. Значит, также бесспорно и то, что Маринони должен уплатить ему, Бревалю, неустойку. Бреваль отлично знал, что денег у Маринони нет, поэтому он потребовал наложения ареста на имущество фабрики и в первую голову опечатал сарай с машиной Ленуара.

Все усилия Маринони и Ленуара освободить машину из-под ареста ни к чему не привели. Бреваль был неумолим. Он требовал немедленной уплаты неустойки.

Получив исполнительный лист, он приказал пустить в ход кувалды и тут же продал машину Ленуара как металлический лом, даже не дав себе труда разобрать ее на части.