355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Николай Шелонский » Братья Святого Креста (СИ) » Текст книги (страница 5)
Братья Святого Креста (СИ)
  • Текст добавлен: 18 марта 2017, 03:00

Текст книги "Братья Святого Креста (СИ)"


Автор книги: Николай Шелонский



сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)

II

Как передать мучения моего отчаяния?.. Найти и лишиться? Не лучше ли было вовсе не находить? Но та злая печаль теперь не гложет так моего сердца, как тогда, ибо теперь я знаю, что и потерянное может быть вновь найдено. Тогда же мне это было неизвестно.

Три дня промедлил я, занятый печальными обрядами, и с разбитым сердцем тронулся в обратный путь.

Фараон не сделал мне упреков за потерянные сокровища и повелел подвергнуть позорной казни изображение вероломного Амида, так как сам он скрылся.

Оправившись от болезненной печали, я стал искать случая только увидеть великого Ненху-Ра.

Мы, «воспитанники фараона», получали образование от храмовых жрецов. Ненху-Ра изредка присутствовал на наших уроках, но никогда никому из нас не удавалось видеть его наедине. Сверток, данный мне, я хранил тщательно, но не решался и помыслить о том, чтоб вскрыть его и прочесть в нем заключающееся.

Прошло две недели после моего возвращения. Вместе с другими моими товарищами я присутствовал однажды в преддверии храма, ожидая, когда взойдут вечерние светила, дабы, поднявшись на кровлю, начать наблюдения. Младшие жрецы были вместе с нами, как вдруг появилась перед нами фигура Ненху-Ра, одетого в полное жреческое одеяние.

Мы приветствовали его с почтением, подобающим его сану и его мудрости. Он же, пройдя мимо нас, повелел мне следовать за ним.

Мы спустились на внутренний двор, миновали его и поднялись на кровлю южной стороны, куда был воспрещен вход посторонним и где, в тишине и безмолвии, составлялись жрецами гороскопы и предугадывались таинственные судьбы будущего.

– Аменопис, – сказал великий старец, – я давно ждал, пока ты скажешь мне то, что должен был сказать…

– Великий Ненху-Ра, – отвечал я, – у меня есть к тебе поручение, но исполнить его я должен был наедине. Вот вещь, которая принадлежит тебе и которая…

– Я знаю, – перебил меня жрец, принимая из рук моих сверток, – но любопытствовал ли ты узнать, что в нем заключается?..

– Нет, отец мой, я не дерзнул и помыслить об этом…

– Хорошо, сын мой!.. Награда не минет тебя, ибо ты ее заслужил…

Жрец разорвал сверток и вынул из него сложенный в трубочку папирус. При вечернем мраке, склонившись к горевшему на высокой подставке светильнику, он со вниманием и даже, как показалось мне, с волнением и трепетом читал письмена. Я был удивлен, ибо ожидал, что охраняемый с таким самоотвержением дар должен заключать в себе что либо более драгоценное. Но великий Ненху-Ра думал иначе: он, прочтя некоторую часть рукописи, воскликнул от восторга.

– Да будет счастие над тобою, сын мой! – обратился он ко мне. – Ты сделал меня обладателем тайны, которую я лишь прозревал, которую преследовал тщетно в течение всей моей жизни. Ты же и должен сделаться участником в ней – в этом и будет состоять твоя награда…

Изумленный и пораженный, взирал я, Аменопис, на великого старца. В моей душе до сей поры не было к нему ничего, кроме глубокого уважения, смешанного со страхом; эти чувства каждому из египтян внушались одним священным званием жреца. Но теперь, при его ласковом и вместе торжественном тоне, я ощутил, как раскрывалось мое сердце, и в нем зарождалась любовь, сыновняя любовь, сладость которой так мало пришлось мне испытать. Моими духовными очами я прозрел в великом старце даваемого мне Провидением духовного отца.

– Отец мой, – отвечал я, – в воле твоей направить путь мой угодной тебе стезей. Твоей мудрости известны многие тайны, неведомые нам, и если ты желаешь озарить меня лучами истины…

– О сын мой, – перебил мою речь Ненху-Ра, – мне ли озарять тебя лучами истины? Знай, что всей учености человеческой недостаточно, чтобы вызвать даже слабое подобие истины! Но чем дальше проникает ум человека, тем в большей необъятности раскрываются перед ним законы мироздания. Путь, на который вступает пытливый ум человека, бесконечен так же, как бесконечно и самое мироздание. Но душе человека сладостно идти этим путем. Отныне, сын мой, ты вступишь на этот путь. Взгляни на меня!..

Я подошел к светильнику. Ненху-Ра устремил на меня свой проницающий взор и, к удивлению моему, я увидел, как в его спокойных очах пробежала тень недоумения и легкая судорога передернула его лицо.

Что прочел он в моих чертах? Жрецам Озириса ведома была судьба, скрытными знаками изображенная на лице и руке каждого человека. Ее ли прочел верховный служитель таинственного культа, и она ли привела его в содрогание?

– Дай мне твою руку, Аменопис! – торжественно произнес Ненху-Ра.

И я, приведенный сам в волнение, молча повиновался. Долго жрец разглядывал таинственные линии, и я видел, как сумрачнее и тревожнее становился его взгляд.

– Такова была воля Всесоздавшего, – сказал он наконец, – чтоб случай, как называют его люди, или судьба, как называем его мы, посвященные в таинства, – привел тебя, Аменопис, ко мне… Я вопрошу звезды, и если они скажут мне то же, что сказали мне изображенные на твоем челе и руке веления, то дивен должен быть твой гороскоп!.. Иди, сын мой, и знай, что отныне ты принят в число моих учеников!

Я удалился и присоединился к своим товарищам. Никому из них я не сказал о новом положении, которое мне суждено было занять по воле Ненху-Ра.

До сих пор не было примера, чтоб кто-нибудь из «воспитанников фараона» вступал в касту жрецов. Только верховный жрец мог допустить подобное нарушение закона. Душа моя колебалась, и сам я объят был трепетом: таинственная наука жрецов не только давно уже манила мое любопытство, но и вселяла невольный страх, разделяемый мною со всеми египтянами: мы привыкли с уважением взирать на людей, вся жизнь которых была посвящена служению великим богам, – на тех людей, которым известны были тайны, недоступные нам, которые умели читать грядущие судьбы людей, направлять их волю и в полных глубокого смысла мистериях черпать силы, выделявшие их из ряда людей.

И мне представлялось, что я должен сделаться участником их жизни, разделять их труды и приобрести их познания – и эта мысль радовала меня нескончаемо и вместе пугала своим величием.

Я – потомок избранного народа, сын левита, служившего Единому Богу – сделаюсь жрецом Озириса и Изиды!..

Как внезапно пришла мне на ум эта мысль, так же внезапно показалось мне невозможным исполнить веление Ненху-Ра. Неведомый мне Бог, которому служил мой отец и которого я забыл в чуждой стране, восстал передо мной во всем Своем величии. Родные заветы, из рода в род переходившие в коленах избранного народа, воскресли в моей душе, и огненными буквами начертались передо мной священные слова:

«Велик Иегова, велик Бог Израиля!..»

Венчанный цветами памятник, посвященный Богу Всесильному, предстал предо мной живым укором. И память о Боге Израиля воскресла в моей душе…

И тут же явилось во мне решение бежать из Египта, из чуждой страны, в землю отцов моих, к священному Иерусалиму.

Но – увы! – решение это я не привел в исполнение, увлеченный жаждой знания и потрясенный чудесными видениями, вызванными по воле Ненху-Ра при помощи дивной науки жрецов!..

Горе мне!.. И никогда я не скорбел так об этой роковой ошибке Аменописа-Натанаила, как теперь, в последние часы моей жизни!..

Но утешением мне служит то, что теперь перед моими духовными очами стоит Великий Бог в сиянии всепрощающей христианской любви!..

III

Прошло некоторое время, в течение которого я не видел Ненху-Ра, ни разу не призывавшего меня к себе. Я же ожидал ежеминутно этого призыва и трепетал: мне надлежало высказать верховному жрецу сомнение, меня обуявшее; я должен был отказаться от величайшей почести, какая только может быть предоставлена египтянину – от вступления в священную касту жрецов. Я должен был подвергнуться гневу всесильного старца. Но не последствия этого гнева пугали меня, а потеря благосклонности Ненху-Ра, к которому я, как уже говорил, почувствовал сыновнюю привязанность.

Я колебался и мучился от ожидания. Казалось, время тянется для меня бесконечно долго. Стороной я слышал, что Ненху-Ра, один, даже без своих ближайших помощников, занят составлением чьего-то гороскопа. Не только мои товарищи, но и храмовые жрецы недоумевали по этому поводу: верховный жрец сам составлял гороскоп только для фараона и членов его фамилии. Но я знал, чью судьбу читает Ненху-Ра в звездной книге, и к страху неизбежного объяснения с ним во мне примешивалось жгучее желание узнать предстоящее мне будущее.

Что сулит оно мне?.. Озарит ли радость мое измученное, исстрадавшееся сердце?.. Светлая ли радость волею неисповедимой судьбы определена мне в моем первом, земном существовании, или под покровом мрачной печали протекут мои дни?.. Откроется ли передо мной таинственная завеса, и станет ли ясна мне судьба, постигшая ту, чей образ ярко запечатлелся в моем сердце?..

Я был молод, и только что распустившийся в моем сердце цветок любви, сорванный беспощадной рукой, оставил по себе мучительно болящую рану. Мне казалось, что эта рана никогда не закроется, что самая жизнь потеряла свою красоту и давящим гнетом ложится на мою истерзанную душу.

«О жизнь, о вечная загадка, то манящая своею прелестью, то являющаяся невыразимым гнетом! Неужели ты затем и существуешь, чтобы вести человека к мраку небытия?.. Какой же смысл в тебе, если на конечной точке, к которой ты приводишь, стоит неизбежный, страшный в своей таинственности, призрак смерти?..» – так восклицал я, Аменопис, и тщетно искал успокоения.

Где она, чудным видением мелькнувшая передо мной? Вернется ли душа ее, как говорит учение жрецов, в тщательно сохраненное мною, по египетскому обычаю, тело? Где витает она теперь?..

О, как страстно хотел я услышать ответ на эти вопросы! И чем больше старался я вызвать перед собой образ погибшей девушки, тем яснее чудилось мне, что ее призрак реет надо мной незримо… И тут новая боязнь овладевала мною: – если дух ее отошел в обитель Авраама, то мне ли, звавшему богом Озириса, соединиться с ним, когда мое тело будет покоиться в саркофаге?

Нет, пусть лучше я откажусь от познания тайн, сулимых мне дивной наукой Ненху-Ра, пусть подвергнусь его гневу, – но возвращусь к вере отцов моих…

Иегова, Всесильный Бог Израиля, есть Бог отцов моих, и будет Богом для меня! Страна, где томились мои соплеменники, не будет моей родиной, и тело мое не будет покоиться в каменной твердыне, омоченной потом и кровью Израиля…

Так думал я, Аменопис, и принятое решение ободрило меня и успокоило мою смятенную душу. Теперь я ждал уже с нетерпением призыва Ненху-Ра, готовый высказать ему все, что считал непреложным и справедливым…

И вот час, решительный час моей жизни настал. Я получил приказание прибыть на кровлю храма в час, когда посвященные в таинства жрецы читают судьбы, от века начертанные в звездной книге неба.

Пройдя множество внутренних дворов, из которых каждый имел свое название, я поднялся по гранитной лестнице и ступил на площадку кровли.

Ночь покрывала долину Нила. Слабый отблеск ярко горевших на черном покрове светил падал на священные воды и мерцал на пустынной равнине. Необъятная, темная даль расстилалась впереди, и позади лежавший дивный Мемфис окутан был мраком, ибо давно уже был возвещен час, в который надлежало тушить огни.

Несколько жрецов в молчании созерцали течение небесных светил. При моем появлении один из них подошел ко мне:

– О, трижды счастливый Аменопис! – воскликнул он, – ты пришел сюда, как простой смертный, душа твоя сгорает от жажды познания, и ты выйдешь отсюда обладателем мудрости, хранимой нами из рода в род!.. Взгляни!..

С этими словами жрец указал мне на темную синеву неба и ярко горевшие в нем звезды.

– Тебе непонятна теперь связь, соединяющая небесные области с земной сферой! – продолжал он, все более и более одушевляясь с каждым словом. – Но наша земная сфера служит только отражением бесконечного… И там, в лазури, скрывающей землю, предначертано все то, что должна вместить в себе земля. Там – действительность, здесь – ее отражение. Там начертано все, что должно совершиться, а здесь оно только осуществляется. Смотри, Аменопис, вон горит и твоя звезда, под которой ты родился!..

Я взглянул по направленно, указанному мне жрецом. Над вечернею звездою, уже совершившею свой путь и едва мерцавшею, готовясь погрузиться в бесконечность, я действительно увидел незнакомое мне светило. Его блеск не походил на звездный: он горел ярко-синим огнем, лучи его переливались красными отблесками, а срединная часть, самое ядро, чернело, как бы заслоненное от глаза.

– Ты видишь твою звезду, Аменопис, – продолжал жрец. – Чудная звезда! Она стоит высоко над зенитом, ее сияние горит и не меркнет, но смерть внутри нее! Она мертва, не умирая, она живет, успев уже умереть!.. Наши письмена ничего не говорят нам о столь дивном предназначении судьбы, и лишь один великий Ненху-Ра может составить твой гороскоп.

Я вперил глаза в звездное небо. Вот она, моя звезда!.. Прообраз моей жизни, таинственный символ моего бытия!. В нем смерть и жизнь!.. Дивными и непонятными казались мне слова жреца. Что хотел он сказать?.. Возможна ли, мыслима ли жизнь в одно время со смертью?.. Сомнение брало меня, но чем дольше я вглядывался в мою звезду, тем все более и более начинало мне казаться, что в ее блеске, в короне, окружавшей ее ядро, как то бывает при затмениях светил, играет и переливается сила жизни, а самое ядро, черное и мрачное, хранит в себе холодный покой жизни.

Я уже не слышал дальнейших слов жреца, продолжавшего указывать мне на небесные светила и разъяснять их таинственную связь с земной жизнью. Я бы простоял так целую ночь, вглядываясь в мою звезду, как раздался голос сторожевого жреца:

– Преклонитесь!.. Великий Ненху-Ра идет!..

Я выпрямился. Ненху-Ра в полном жреческом одеянии поднимался по лестнице.

Два остававшихся на кровле жреца и я – все мы приложили наши руки к сердцам и приветствовали служителя Озириса и Изиды.

– Она сияет, сын мой! – заговорил Ненху-Ра, – но блеск ее и течение еще загадочнее, чем линии твоего чела и руки.


– Преклонитесь!.. Великий Ненху-Ра идет!..

Будущее твое сокрыто даже и от моих глаз, но смысл его я предугадываю…

Ненху-Ра сделал знак рукой, и жрецы удалились. Мы остались вдвоем. Тогда служитель Озириса положил руку на мою голову и, подняв взор к сверкавшему звездами небу, торжественно произнес:

– Я, служитель Ра, принимаю тебя, Аменопис, в священную касту жрецов… Отныне…

– Отец мой, – прервал я его, – выслушай меня. Не произноси приговора твоего прежде, чем я не поведаю тебе моих сомнений!..

– Говори, сын мой! – отвечал Ненху-Ра ласковым тоном, в котором слышалось, однако, некоторое удивление.

– Отец мой, я, Аменопис, уроженец страны Вефиля, и род мой идет от колена Левиина. Бог Израиля есть и мой Бог. Могу ли я изменить вере отцов моих, поклоняясь могущественному Ра, Озирису и Изиде?.. Мне ли принять служение им!..

– О сын мой, – прервал меня Ненху-Ра, – ты говоришь – мой Бог, Бог Израиля! Что думаешь ты? Или Великий Ра, жизнедавец, не есть Бог? Бог один! Выслушай меня и вникни! Слушай, что говорит жизнедавец Ра!..

Старец вынул из складок своей одежды папирус и развернул его перед моими глазами.

– Читай, Аменопис! – воскликнул он.

– Но, отец мой, – возразил я, – ночь темна, и я не могу разобрать начертаний.

– Тогда я, служитель Ра, прочту тебе его слова, чтоб вывести тебя из мрака вечной ночи.

Ненху-Ра взял папирус обеими руками и поднял его над головой. Затем, обратив свой взор к небу, он медленно начал читать наизусть, как бы припоминая каждое слово.

– И сказал жизнедавец Ра, – говорил он, – «О, сын Адама, Мне принадлежит власть над вселенною. То, чем ты владеешь, исходит от Меня. Но знай, что пища, которою ты питаешься, не спасет тебя от смерти. Не избавит тебя от немощей одежда, которою ты укрываешься. Ты преуспеешь, если язык твой изучится истины; ты погибнешь, если язык твой изучится лжи».

Ненху-Ра промолчал секунду и начал снова:

– И говорит великий жизнедавец Ра: «О, сын Адама, твое существо составлено из трех частей. Мне принадлежит первая часть твоего существа. Вторая принадлежит тебе; третья – нам обоим. И принадлежащая Мне – есть твоя душа. Принадлежащая тебе – твои дела. То же, что принадлежит Мне и тебе – есть твои молитвы ко Мне. Ты должен просить Меня в своих нуждах, и от Моей благости зависит внять тебе!..» И еще говорит великий жизнедавец Ра: «О, сын Адама! чти Меня – и ты Меня познаешь! Бойся Меня – и ты Меня узришь! Поклоняйся Мне – и ты станешь предо Мною!»

Ненху-Ра умолк.

Я старался вникнуть в смысл произнесенных им слов. Что хотел сказать великий жрец? Отождествлял ли он Бога Израиля с жизнедавцем Ра? – Хотел ли он сказать, что Бог один? Но тогда кто же были Озирис и Изида?

И я осмелился спросить Ненху-Ра.

– Отец мой, – сказал я, – но если един Бог – жизнедавец Ра, то можно ли поклоняться ему и вместе Озирису и Изиде?

– Сын мой, – отвечал жрец, – Озирис и Изида – таинственные прообразы. Есть в мире добро и зло, и самая жизнь есть борьба добра и зла. Добро – Озирис, зло – Тифон. Как думаешь ты, сын мой, откуда почерпнуты слова, прочитанные мною тебе, как вещания жизнедавца Ра?..

– Я думаю, отец мой, что мудрость открыла их служителям Ра…

– Мудрость?.. О сын мой, помнишь ли ты годы неволи твоих соплеменников? Они жили среди египтян, их религия – божественное откровение Иеговы – стала достоянием жреческой науки. Не думай, чтобы человеческая мудрость могла дойти до слов, возвещенных мною тебе! Все, что есть истинно в сокровенной религии жрецов, – все почерпнуто из книг твоего народа!..

– Но тогда, отец мой, к чему же было изменять закон, самим тобою названный божественным? к чему изменять смысл откровения и не исповедать открыто веры Израиля?..

– А народ, сын мой? Его взгляды, столетиями укрепившиеся?.. Мы стремимся к тому, чтоб дать народу познание истины, мы вводим его в познание божественного откровения, но, Аменопис, великое дело совершается медленно!.. Вы, евреи, поклоняетесь единому Богу – Ему же поклоняемся и мы, египтяне. Кому же ты изменишь, служа единому Богу?..

– Но, отец мой, – осмелился я возразить, – что скажешь ты о вашей вере в переселение душ? Разве может душа, принадлежащая, как говорит жизнедавец Ра, – Ему, перейти в тело животного?..

Жрец на минуту задумался и потом, подняв на меня глаза, тихо спросил:

– Сын мой, что такое обряд?..

Я задумался и недоумевал.

– Я скажу тебе это, Аменопис, – продолжал Ненху-Ра:

– обряд есть внешнее выражение закона, непрестанно напоминающее об его внутреннем содержании. Таковы все обряды, известные народу, такова цель, с которой они установлены. Я не говорю тебе о великих, священных таинствах, чрез которые человек становится участником вечного, но такие таинства известны лишь нам, жрецам. Вера в переселение душ не есть суетная вера. Но, конечно, вечная душа не может вселиться в тело животного – это условность. Но верно, что душа, омраченная и отринутая от света, идет к нечистому источнику.

О Аменопис, смотри глубже! – воскликнул Ненху-Ра.

– Гляди: вот мириады звезд горят в синеве лазури. Все ли ты их видишь? Существуют ли еще другие, незримые тебе?..

– Конечно, существуют, отец мой!

– Сколько их? Как далеки они от нас?.. Сын мой, их свет, мерцающий теперь на поверхности долины Нила, бежал по эфиру тысячелетия и миллионы лет, прежде чем достигнуть земли. Если бы дух твой перенесся на одну из этих звезд, что увидел бы ты? То, что было на земле тысячу лет назад… С отдаленнейших светил ты мог бы увидеть землю в том виде, в каком она была миллионы лет назад… Все, что совершается в земной сфере, остается вечным и живым в бесконечности… Ни одно движение, ни одно действие не пропадает и хранится в великой книге вселенной… О сын мой, велика мудрость Всесоздавшего!..

Что мог ответить я, Аменопис, неопытный муж, только что преступивший черту юношеского возраста, на слова умудренного служителя таинственной науки?

Живая вера, сильная и глубокая, чужда была мне, оторванному от своего народа. Священные откровения Иеговы, возвещенные избранному народу, лишь тусклыми знаками светились в моей душе, и на месте веры я жаждал водрузить светоч знания, проникнуть умом в гармонию дивного целого, называемого Вселенной и не имеющего ни начала, ни конца, как не имеет его сама бесконечность…

– Изменится ли что-либо в твоей природе, о Аменопис! – продолжал говорить жрец, – если ты будешь поклоняться Тому же Всесоздавшему, которого почитают все народы под разными именами? Совершишь ли ты грех пред лицом Его, если, посвященный в таинственные обряды, просветленный мудростью, ты будешь стремиться к обладанию сокровенными законами, управляющими мирозданием?.. Ты постигнешь сущность бытия!.. О, великое знание!.. Блажен, обладающий им!.. Внемли, сын мой, словам Великого Ра, возвещенным чрез избранного его служителя!.. Всему, вызванному дивной силой из мрака небытия к бытию, дано в удел тройное существование: первое, обыкновенное и относительное, может быть и не быть; оно подвержено изменениям и подчинено влиянию светил. Это есть существование вещества. Второе существование есть духовное. Оно было предшествуемо небытием, но с момента своего начала оно стало непременным. Оно есть существование души, на которое небесные светила не могут действовать, но могут лишь указывать судьбу ее, предначертанную от века. Наконец, есть третье существование – оно необходимо, непреложно, не создано, не вызвано и вечно, оно по своему свойству неизмеримо выше первых двух – это есть бытие Верховного Существа, чрез которое и которым все произведено, которое всегда существовало и которое будет существовать вечно.

И это Существо, с бытием бесконечным, есть первая причина всякого бытия. Это Существо безгранично, единственно и несосущественно с другим. Оно не имеет товарища в своем бытии.

И вот, Аменопис, человек имеет два существования – души и тела. Душа переживает тело, рано или поздно разрушающееся. Но что же такое душа?.. И она есть существо, простое, однородное и бесплотное, она есть неразрушимый дух Божества. Тело есть связь частиц тленных, разнородных и вещественных; оно живо и действует, пока только частицы его остаются соединенными вместе. По существу своему душа не врождена телу, как независимо от нее и тело. Душа присутствует в теле подобно тому, как блеск солнца – дивный и невещественный – падает на поверхность какого-либо предмета…

И вот – слушай, Аменопис!.. Душа бессмертна!.. Души вызваны к бытию гораздо раньше тел… До своего воплощения, в ожидании тел, они жили в мире духовном в жилище единственно истинных и неумирающих существ. Пока души обитали в этом жилище, для них ясна и познаваема была причина их бытия, в соединении же с телом они теряют познание первой причины всякого бытия и лишь хранят о ней смутную память, вечно стремясь вновь ее познать и постигнуть во время своего воплощенного состояния. И вот, если души, пребывая в телесной оболочке, не забывают первого своего существования и стремятся к познанию первой причины бытия – они возвращаются в свою прежнюю обитель. В противном случае – несчастие их удел! Вечно обрекаются они вращаться в грубом вещественном мире и бесконечно испытывать все превратности и страдания жизни…

– Что же, Аменопис, неправы мы, жрецы Ра, утверждая, что душа, забывшая свое происхождение, вновь воплощается в другом, телесном бытии?.. Не все ли равно, какое это будет тело?..

О, сын мой!.. Душа человека в тесном родстве с Виновником своего бытия! Мы должны помнить об этом; мысль о первой причине должна быть жива в нас, и познание ее должно нас привлекать. Тогда душа наша будет в состоянии совершенства, она останется невредима, и для нее нечувствительны будут все земные обольщения…

Еще скажу тебе: кроме невещественной, божественной души, есть в человеке таинственная сила, действующая в нем, пока существует его тело. Это – сила жизни, дающая способность бытия вещественного. Она общая человеку и бессловесным тварям, над которыми возвышает человека только его бессмертный дух, сообщаемый ему Божеством, и которого нет у других существ!..

Велика и разнообразна эта сила в своих проявлениях. Она скрыта от людей, хотя действие ее – есть их жизнь. И вот, мы, посвященные жрецы, втайне, день за днем, год за годом, в тишине и безмолвии стремимся постигнуть ее сущность… Ты, сын мой, ты сумел передать мне и сохранить драгоценность, передать мне наследие, благодаря которому сущность жизненной силы, может быть, перестанет быть для нас неразрешимой загадкой!.. И ты хочешь отказаться от счастия быть посвященным среди непосвященных!..

Во все время своей речи Ненху-Ра постепенно одушевлялся. Несмотря на темноту ночи, взор его горел огнем; дрожащий, старческий голос окреп, и его страстное одушевление передалось мне… А его слова?.. О, как мудры, как согласны казались они мне с теми, что я тогда принимал за истину!..

Мне, Аменопису-египтянину, действительно казалось, что Великий жизнедавец Ра, окруженный солнечным сиянием, вещает мне Свои веления чрез Своего избранника… Я чувствовал, как часть моего существа, называемая душой, отделяется от тела и, вспоминая о своем первом существовании, вновь стремится в блаженное, невещественное жилище, откуда была исторгнута для земного воплощения…

А Ненху-Ра как бы забыл обо мне: взоры его были устремлены к звездному небу, руки воздеты кверху, и весь он ушел в молитвенное созерцание.

Я готов был уже воскликнуть ему:

– Отец мой, я готов следовать за тобой, ибо ты ведешь к истине!..

Но эти слова замерли в моих устах, и внезапно, огненными буквами начертанная, предстала предо мною заповедь, данная избранному народу.

– Нет, Ненху-Ра, – вскричал я, – сказал Господь Бог Израиля: «Аз есмь Господь Бог твой – да не будут тебе бози инии, разве Мене!..»

– Аз есмь Господь Бог твой – да не будут тебе бози инии разве Мене!.. – повторил за мной Ненху-Ра. – Что же, сын мой, разве говорил я тебе что-либо иное?.. Иди с миром и вдумайся в мои слова!.. На третьи сутки приходи сюда же – я покажу тебе нечто, что направит на иной путь твои мысли… Иди с миром!..


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю