Текст книги "Братья Святого Креста (СИ)"
Автор книги: Николай Шелонский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)
XVII
И вот настал достопамятный вечер, предшествовавший ночи, полной страшными событиями.
По-прежнему на дворцовой террасе красовались пурпурные ложа вокруг богато убранного стола, мерцало пламя светильников, и благовонный аромат фимиама смешивался с благоуханием цветов.
Я ожидал моих гостей, возлежа на том месте, которое занимал некогда Мегди.
К этому времени собрались мои дай и ближайшие из моих начальников. Тревога, возвещенная в замке, уже успела распространиться далеко в окрестности, и стены крепости теперь вмещали в себе до шести тысяч федаев, не считая моих воинов. Отряды федаев расположились также в различных пунктах вне крепости и заняли все подступы к ней.
Если бы я был осторожнее, то заметил бы, без сомнения, что готовится что-то особенное: старик Мегди был особенно почтителен со мной, дай мои хмурились, а молодые федаи не могли скрыть своего волнения.
Я объяснял это настроением, вызванным событиями дня, и приписывал замеченное мною недовольство тому, что я, презрев все обычаи, принимал и чествовал в своем дворце непримиримых врагов исламизма.
Рыцарь Вальк явился на пир в сопровождении всех своих воинов. Их доспехи сменились шелковыми одеждами, на которых, впрочем, видны были следы трудностей похода.
Взойдя на террасу, рыцари сняли свои тяжелые мечи, так как не следовало на пирах, в присутствии властелина, иметь при себе оружие.
Я расспрашивал рыцаря Валька о его далекой родине и старался навести его на разговор о цели предпринятого ими похода. Но, видимо, он избегал прямого ответа. Зато сам он чрезвычайно интересовался областями, лежавшими на восток от Рудбара. Эти области хорошо были знакомы мне, прошедшему через них вдоль и поперек. Я давал рыцарю самые обстоятельные ответы и к удивлению своему замечал, как мои объяснения заставляли все более и более хмуриться его самого и его воинов.
Кубки наполнялись чаще и чаще; я видел, как все более и более оживлялись мои гости. Я сделал знак, по которому прислужники должны были наполнить чаши вином с подмесью гашиша. Я помнил свое состояние, вызванное этим наркотическим средством, и хотел заставить своих гостей испытать то же самое.
Лишь только одурманивающий напиток был разлит, как прислужники удалились, факелы осветили площадку, предназначенную для танцев, стены садов раздвинулись, раздались звуки лютней, и толпы танцовщиц выпорхнули из темной глубины.
В то же время появились одетые в белые одежды невольницы и осыпали моих гостей цветами.
Я приподнялся со своего ложа, держа в руке кубок с опьяняющим, веселящим напитком.
– Друзья! – обратился я к рыцарям, – выпьем за радости жизни!.. Я хочу, чтоб наш праздник кипел весельем!.. Насладимся всем, что дает нам жизнь!..
Франкские воины переглянулись между собой.
Рыцарь Вальк встал и, не поднимая своей чаши, почтительно поклонился мне.
– Благодарю тебя, повелитель, – сказал он, – за твое гостеприимство, на которое мы никак не могли рассчитывать. Мы участвовали в твоем пиру, хотя для нас не время пировать… Но теперь соблаговоли отпустить нас…
– Как! – вскричал я в удивлении, – вы хотите уйти теперь… Или не нравятся вам танцы моих рабынь?.. Или нехороша музыка лютней?.. Или некрасивы невольницы, служащие вам?..
– Все хорошо, властелин! – отвечал рыцарь Вальк. – Вкусно твое вино, прекрасны танцы твоих рабынь, и музыка лютней чарует слух… Но прости нас – мы не можем разделить до конца твой пир: данный нами обет связывает нас, и пока мы не исполним его, мы не можем нарушить воздержания… Отпусти нас!..
– Как хотите! – отвечал я с неудовольствием. – Удалитесь на отдых!.. Может быть, завтра мне удастся уговорить вас…
– Нет, повелитель! – воскликнул Вальк, – дозволь нам теперь же покинуть твой замок! Наши товарищи ждут нас с нетерпением! Согласно твоему разрешению, мы ранним утром выступим в поход, чтоб пройти чрез подвластную тебе область…
Я медлил ответом: внезапное подозрение промелькнуло у меня в мыслях – чересчур неожидан был для меня отъезд рыцарей, и данное им позволение пройти чрез горы начинало меня тревожить.
Рыцарь Вальк заметил мою нерешительность.
– Не сомневайся в наших намерениях, – заметил он,
– мы хотим только проследовать далее на восток. До сих пор мы ни на кого не нападали первые… Уверяю тебя, что не для завоеваний мы выступили в поход!.. Наши мечи обнажатся только в том случае, если кто-нибудь встанет на нашем пути!..
– Как! – воскликнул я, – вы думаете, что вам удалось бы силой пройти чрез наши владения?.. Но знайте, что пятнадцать тысяч неустрашимых воинов по одному моему знаку уничтожили бы горсть неверных!.. На что могли бы вы надеяться?.. Неужели на победу?..
– Как знать, – уклончиво заметил рыцарь, – победу дает Бог!.. Некогда слабый Давид победил Голиафа!..
– Ну, это время не возвратится! – усмехнулся я. – Впрочем, я не буду вас задерживать!.. До свидания, благородные рыцари!..
Воины поднялись со своих мест и поклонились мне.
– Еще раз прими нашу благодарность, – сказал Вальк,
– и знай, что рыцарь Вальк всегда готов служить тебе своим мечом и всем, чем может…
– Ну, я думаю, что меч твой не понадобится мне! – отвечал я.
– Как знать?.. – возразил рыцарь. – Во всяком случае – услуга за услугу. Прощай, и да будет с тобой всякое благополучие, и успех всюду да сопутствует тебе!..
Рыцарь Вальк и его воины приблизились к месту, около моего ложа, где сложены были их мечи.
– Отпустите и проводите рыцарей! – приказал я.
Но тут произошло совсем неожиданное мною.
– Бейте их! Бейте изменников! – раздался голос Мегди.
Факелы, освещавшие площадку, погасли. Танцовщицы и рабыни скрылись, и толпа вооруженных федаев ворвалась на террасу.
– Измена! – вскричал рыцарь Вальк, – защищайтесь!
Франкские воины выхватили кинжалы, – и тут я увидел, как умели они сражаться! Тесно прислонившись друг к другу, они отбивали сыпавшиеся на них удары, стараясь завладеть мечами. В мгновение ока несколько пораженных насмерть федаев пали около них.
– Стойте! – воскликнул, наконец, я, придя в себя от охватившего меня изумления.
– Убейте эту собаку! – вскричал, указывая на меня, Мегди.
При этом возгласе я понял все: я, наместник пророка, готов был пасть жертвой гнусного заговора!..
Страшная злоба охватила меня…
– Берегитесь, изменники! – вскричал я, отбрасывая приблизившихся ко мне федаев и одним прыжком достигая места, где сложены были мечи рыцарей.
Я схватил один из них. Мой верный Бедр-ал-Джемал один очутился около меня.
– Держитесь, рыцари! – вскричал я.
Меч мой сверкнул, и голова дая Ахмета, замахнувшегося на меня, скатилась на каменные плиты террасы.
Федаи отхлынули от меня.
– Бери, рыцарь! – крикнул я, схватывая другой меч и бросая его Вальку.
– Благодарю! – крикнул тот, ловко схватив на лету оружие.
О, что произошло, когда меч очутился в руке неустрашимого рыцаря… Как подкошенные, падали мусульманские воины, и широкий круг образовался вокруг франков.
Я и Бедр-ал-Джемал защищали место, где сложены были мечи, отражая старавшихся завладеть ими федаев.
Уже многие пали от моей руки, когда, наконец, рыцарям удалось пробиться к нам и завладеть своим страшным оружием. Их мечи, длинные и тяжелые настолько, что они были бы не под силу среднему человеку, как тростник ломали булатные кривые сабли федаев. Чем дольше продолжалась борьба, тем я приходил в большую и большую ярость. Я неудержимо рвался вперед, меч мой все сокрушал на пути, и ни ободрительные возгласы Мегди, ни его проклятия не могли удержать федаев, отступавших с террасы на площадку.
– Следуйте за мной! – крикнул я рыцарям, успевшим подобрать круглые щиты убитых федаев.
От стены, окружавшей сады, шел подземный ход, выходивший на дно пропасти. Только этим ходом можно было достигнуть ее неприступного дна со стороны замка. Оттуда узкая тропинка вела на вершины и, извиваясь по карнизу, приводила к выходу из гор, откуда можно было достигнуть лагеря крестоносцев.
– Бедр-ал-Джемал! – воскликнул я. – Мы спасемся через подземный ход.
– Если только он не занят, господин! – отвечал верный слуга.
– Мы пробьемся! Вперед! Вперед, рыцари, не отставать от меня! Отставший неминуемо погибнет!
Рыцари подняли свои мечи и закрылись щитами. Грозной стеной ринулись мы вниз с террасы, пролагая страшный путь сквозь толпы федаев. На площадке вновь зажглись факелы. Со двора и стен крепости доносились крики и шум сражения. Тяжелый звон сторожевого диска рокотал и покрывал все своим громом. Я понял, что внутри крепости идет кровавая битва между моими людьми и федаями.
Меня охраняла точно какая-то невидимая рука. Я рвался вперед, один врезывался в средину врагов и разил с исполинской силой.
Еще одно усилие – и мы плотным кольцом окружили цистерну, через которую шел подземный ход.
Вода из глубины поднималась до краев цистерны и маскировала вход. Надо было вытянуть тяжелую цепь, прикрепленную к камню, закрывавшему отверстие, поднять его и, когда вода схлынет, спуститься по узкой лестнице и вступить в проход, по которому лишь один человек мог пройти, и то с большим трудом.
Я схватил цепь и с непонятной для меня самого силой извлек тяжелую плиту.
Вода с глухим шумом хлынула сквозь открывшееся отверстие, и через минуту показались первые ступени лестницы.
– Спускайтесь по одному! – крикнул я рыцарям, – я сойду последний!..
Но в эту минуту я вдруг вспомнил об Агнессе.
Оставить ее здесь?
Ни за что!
Одна мысль об этом заставила меня похолодеть от ужаса.
– Вас проводит Бедр-ал-Джемал! – крикнул я. – Я буду защищать вход, пока спустится последний!
Но в эту минуту кривая сабля одного из федаев поразила моего верного Бедр-ал-Джемала.
Некоторые из рыцарей были уже ранены. Гора трупов окружала их, но новые и новые ряды федаев шли на смену павших товарищей.
Времени терять было нельзя.
– Рыцарь Вальк! – крикнул я, стараясь заглушить шум сечи. – Иди первым. В средине прохода, в потолке, ты можешь нащупать выступ, образованный нависшими камнями. Когда все твои пройдут, пусть последний из них своим мечом выбьет один из этих камней – тотчас сверху обрушится громадная скала и отделит вас от преследующих. Из пропасти, куда вы выйдете, с противоположной стороны идет тропинка, которая выведет вас к лагерю.
– Но ты, благородный человек? – отвечал Вальк, продолжая наносить страшные удары. – Как останешься ты?..
– Обо мне не беспокойся! Мне необходимо остаться! Но подождите меня сутки, если возможно! Я постараюсь присоединиться к вам! Пусть совершится, что суждено!..
В это время вода уже сошла вся, и в цистерне открывалось узкое, зияющее отверстие, лишь сверху озаренное отблеском факелов.
– Иди, рыцарь! – крикнул я.
– Нет! – отвечал он.
По его знаку один из воинов прыгнул в цистерну и смело спустился в зияющую тьму.
За ним последовали другой и третий.
Мы сжались плотнее под натиском федаев и, ступив за края цистерны, стали около спуска в подземелье.
Ушел один, еще один…
Наконец, мы стали вдвоем с рыцарем Вальком, прислонившись спинами один к другому и каждым взмахом наших мечей заставляя отбрасываться назад разъяренных федаев.
– Иди, рыцарь! Выбирай удобное мгновение и ступай! – крикнул я.
– Пусть сохранит тебя Бог! – отвечал рыцарь. – Я должен идти!..
Он поднял щит над головой, взмахнул мечом и скрылся в проходе.
– Не упускайте! Не упускайте изменника! – донесся до меня голос Мегди.
Этот голос удвоил мою ярость и мои силы. Я один защищал теперь вход подземелья, стоя на первой ступени. Мой меч описывал, не переставая, широкие круги над моей головой, и всякий раз новые трупы прибавлялись к грудам, переполнившим цистерну.
– Не бойся, Мегди! – крикнул я. – Еще немного – и голова твоя скатится от удара моего меча!
С ревом и воем кидались на меня федаи, но трупы их товарищей служили мне защитой. Моя неуязвимость стала, видимо, пугать их, и приступы их делались все медленнее и нерешительнее.
Я решил воспользоваться этим, тем более, что по моим расчетам рыцари уже успели преградить путь и отрезать готовую кинуться за ними погоню.
– Назад, изменники! – раздался мой громовой возглас. – Смерть ожидает всякого, поднявшего руку на Измаила!..
Подобно тигру, прыгнул я через трупы убитых и врезался в толпу федаев. Ничто не могло противостоять моему натиску, и широкий проход открылся под ударами моего меча.
Многие из федаев остановились в нерешимости – неужели, в самом деле, этот человек, которого хотели они убить, был истинный сын Алия и их законный властелин!..
– Мы после сочтемся с тобой, Мегди! – крикнул я, устремляясь вдоль садовой стены к широкому порталу, через который открывался вход в гарем.
В это время утих шум битвы внутри крепости. Я понял, что погибли или сдались немногие, оставшиеся мне верными люди.
Я опередил федаев и был около входа. Два вооруженных евнуха хотели воспрепятствовать мне, но в мгновение ока пали под ударом моего обагренного кровно меча.
Я вышиб плечом палисандровую дверь и ворвался в здание. Сильной рукой поверг я на землю попавшегося мне главного смотрителя садов и занес меч над его головой.
– Где Агнесса? – вскричал я.
– Пощади, повелитель! – едва мог проговорить пораженный ужасом евнух.
– Где она?
– Все жены твои и невольницы целы…
– Где Агнесса?..
Острие моего меча уперлось в грудь распростертого служителя..
– Пощади, повелитель!.. Но она скрылась, скрылась неизвестно куда…
Струя крови обагрила ковры…
Я перешагнул через труп и бросился во внутренние помещения.
Охваченный безумием, сгорая от злости, я перебегал из одной комнаты в другую, срывая покрывала со всех встречавшихся мне женщин и тщетно ища между ними моей Агнессы!..
Увы! ее нигде не было!..
Доносились крики федаев, столпившихся у входа и не решавшихся проникнуть в гарем своего повелителя, кто бы ни был этот повелитель – Измаил или Мегди…
Куда могла она бежать?..
Внезапная догадка осенила меня: конечно, она бежала в стан крестоносцев!.. При ней возвещено было мне о приближении франкских воинов, и ей представлялся случай исполнить свое давнишнее желание!..
Известно ли ей было что-нибудь о заговоре?.. Воспользовалась ли она смятением битвы, чтоб, бросив меня, привести в исполнение свой замысел!..
Я не знал этого… Но я чувствовал, что мне нанесено страшное оскорбление, и жажда мести охватывала меня…
Подобно буре, появился я перед толпой федаев, собравшихся у входа.
Я устремился было на них, но их ряды раздвинулись и открыли мне свободный проход.
– Пропустите его! – долетел до меня голос Мегди. – Пусть его отправляется искать беглянку, рабом которой стал, презренный!..
Я добежал до ворот, никем не останавливаемый.
Ворота были открыты, но сильный отряд охранял их, и смоляные факелы ярко горели на стенах.
Должно быть, ужасен был мой вид, потому что при моем приближении стража в ужасе отступила.
Я поверг на землю служителя, державшего одного из оседланных коней, вскочил в седло и, рискуя каждую минуту слететь в пропасть, помчался по узкой горной тропинке.
Свет крепостных факелов и костров мало-помалу терялся вдали, и мутные тени гор окутывали меня со всех сторон. Но я все понуждал коня и мчался вперед, не видя дороги и не думая об опасности.
Мое возбуждение как бы передалось коню, и благородное животное напрягало все свои силы.
Вот впереди показался огонь…
Неужели тут расположен бивак крестоносцев?..
Но нет, они расположились в предгорий, у входа в наши неприступные твердыни.
Еще минута бешеной скачки – и передо мной вырисовались фигуры сторожевых федаев, окружавших лагерь.
Они услышали топот и стояли с копьями в руках, ожидая моего приближения.
И вот в полумраке показалась перед ними фигура всадника, похожего скорее на дух, вырвавшийся из ада, чем на живого человека…
Костер был разложен на самой середине узкой дороги, ограниченной с одной стороны бездонной пропастью, а с другой – высокой, отвесной скалой.
Проход передо мной был прегражден, но я не мог раздумывать: я сжал ногами бока коня, мой меч скользнул по его боку… Я натянул поводья – и мой конь гигантским прыжком перенесся и через пылавший костер, и через выстроившихся в ряд стражей…
В полумраке показалась перед ними фигура всадника…
Копье скользнуло по моей руке, позади меня раздался крик изумленных, перепуганных воинов, – но я снова мчался уже вперед, скрываясь в непроглядном мраке, развертывавшемся передо мной.
Если б теперь я, когда из самого разгара кровопролитной сечи меня невредимым вывела чья-то охраняющая рука, – если б теперь я возвратился в крепость и, с поднятым, окровавленным, победоносным мечом в руке, приказал бы следовать за собой – то, вероятно, пораженные федаи последовали бы за тем, кого в их глазах хитрый Мегди сумел выставить изменником и похитителем имени Измаила…
Но я не думал об этом: одна мысль и одно желание владели мною и удесятеряли мои силы: я жаждал настигнуть Агнессу, захватить ее, но не для того, чтоб пасть пред ней на колени или прижать ее к своей груди…
Нет!.. Если б я настиг ее в эту минуту, то меч мой поразил бы ее так же, как поражал он без пощады и сострадания толпы возмутившихся передо мной федаев…
Кто был виновнее?..
Они ли или она?..
Они повиновались мне слепо, пока верили мне. Они восстали против меня, когда их убедили в том, что дерзкий похититель явился им под именем Измаила…
В чем же состояла их вина?..
В легковерии?..
Но не тем же ли легковерием объяснялась и их слепая преданность своим властителям?..
Но Агнесса!..
О, при одном воспоминании о ней жаждой мести закипала моя душа…
Ничей другой образ никогда не жил в моей душе и не заставлял сладостно замирать моего сердца! Я слышал от нее слова любви, я считал ее возвращенной мне, я верил, что потерянное вновь пришло, – и вдруг вместо истины я вижу ложь!
Уже светлело темное небо, и блекли уже яркие звезды, когда в полупрозрачном свете вырисовались передо мной тени лагеря крестоносцев и остроконечные верхушки их палаток.
Конь мой уже спотыкался от усталости, но я, зажав в руке обнаженный меч, все сильнее и сильнее сжимал ногами его бока и понуждал его к дальнейшему бегу.
Мне виднелся уже впереди приют дорогой и, в одно и то же время, ненавистной мне беглянки. Меньше стадии отделяло теперь меня от нее, и я, не думая ни о чем, не заботясь о том, как примут меня в стане чуждых и враждебных мне людей, мчался вперед, как вдруг несколько черных теней перерезали мне дорогу, и чьи-то сильные руки схватили под уздцы моего коня.
Я покачнулся и едва не выпал из седла, внезапно остановленный на полном карьере. Но тотчас меч мой поднялся и готов был разить, как до слуха моего донесся восторженный крик:
– Кавалер Лакруа!.. Это он!..
Мой конь почувствовал свободу и спокойно стоял, поджимая бока и с жадностью глотая воздух.
– Откуда вы, благородный рыцарь?.. – снова раздался голос невидимого мне человека.
Тут я вспомнил, как рыцарь Вальк при первом взгляде узнал во мне неизвестного мне кавалера Лакруа, и понял, что меня принимали за то же самое лицо.
– Я из замка Аламут, – отвечал я на том же языке франков. – Возвратился ли рыцарь Вальк и его спутники?..
– Их нет еще, кавалер; но что случилось? – продолжал говорить тот же голос.
– В замке восстание против султана. Нам пришлось выдержать страшную битву… Рыцарь Вальк и все остальные идут через подземный ход…
– О, надо сейчас же дать знать рыцарю Тельрамунду!..
– Хорошо, но пропусти меня!..
– Поезжай, кавалер!..
Я тронул было лошадь, но потом опять обратился к часовому:
– Скажи мне, – вскричал я, – в течение ночи никто не приходил в лагерь?
– Никто!
– Не явилась ли женщина?..
– Нет, рыцарь!..
Я пустил моего изнемогающего коня, и через несколько минут в лагере крестоносцев раздался громкий, тревожный звук военной трубы, так как при первых моих словах о восстании в замке рыцарь Тельрамунд, остававшийся начальником, решил идти на помощь Вальку.
Наступало уже утро. Я с любопытством рассматривал палатки франкских рыцарей, правильными рядами тянувшиеся коновязи и, забывая положение, невольно восхищался образцовым порядком, с которым, через несколько минут после тревоги, выстроились пятьсот человек, закованных в тяжелые брони воинов.
Рыцарь Тельрамунд, в палатку которого меня тотчас провели по приезде в лагерь, встретил меня, подобно и всем остальным, как кавалера Лакруа.
Не время было разубеждать в ошибке, и я молча принимал раздававшиеся со всех сторон приветствия.
– Рыцарь, ты, конечно, отправишься с нами? – обратился ко мне Тельрамунд.
Тельрамунд был еще молодой человек. При первом взгляде на его лицо я почувствовал к нему необъяснимую симпатию – не знаю, привлек ли меня лучистый, ясный взор рыцаря, печаль ли, проводившая грустную черту в его ласковой улыбке, или что-то знакомое показалось мне и родное во всей его благородной фигуре.
– Мне кажется, рыцарь, – отвечал я, – что именно мне одному и возможно оказать помощь нашим товарищам: без меня никто не в состоянии будет найти входа в ущелье и тропинки, по которой можно добраться до лагеря. Но у меня нет никакого оружия, кроме меча…
– О, не беспокойся об этом!.. К сожалению, многие из наших пали, чтоб никогда не вставать больше… Их вооружение осталось – ты найдешь свободно все нужное тебе…
В палатку Тельрамунда принесли доспехи. Молодые оруженосцы помогли мне надеть тяжелые латы.
Я был готов через несколько минут. Защищенный броней конь ожидал меня.
Оставив сто всадников для защиты лагеря, мы двинулись в путь.
Дорога с самого начала шла в гору, извиваясь узкой тропинкой. Нам приходилось пробираться с трудом, двигаясь друг за другом.
С трудом ступали кони, отягченные тяжестью закованного в доспехи всадника и прикрывавшей их самих брони.
Через два часа пути, уже при ярком свете утра, мы выехали на широкую площадку, со всех сторон окруженную горами и обрывистыми пропастями. Отсюда дорога круто поднималась вверх. Стоя внизу, казалось невозможным подняться на эту страшную крутизну.
– Нам невозможно ехать дальше! – воскликнул Тельрамунд.
– Почему? – отозвался я.
– Ни одна лошадь не пройдет по этой дороге!.. – Тельрамунд указал на уходившую в высь дорогу.
– Здесь я проскакал ночью! – заметил я. – Но дело не в том – нам и не надо подниматься: путь наш лежит не здесь.
Тельрамунд и другие рыцари оглядывали с недоумением площадку, тщетно стараясь найти признаки какой-либо другой дороги.
– Здесь! – сказал я, подъезжая к самому краю отвесной пропасти.
Почти отвесный скат представлялся отсюда глазам. Внизу, футах в восьмидесяти, высился могучий кедр.
– Видите ли этот кедр? – сказал я. – От него идет тропинка, по которой может пробраться человек.
– Но как спуститься до этого кедра? – раздалось несколько голосов.
– Никто и не пройдет, кроме меня! Я знаю дорогу, и встречу наших товарищей и помогу им выбраться, если только им удалось благополучно миновать подземный ход!.. Не спорьте, – прибавил я в ответ на посыпавшиеся со всех сторон возражения, – никто из вас не окажет мне ни малейшей помощи и только затруднит путь. Вам всем необходимо оставаться на этой площадке: через нее ведет единственный путь из замка в лагерь. В случае нападения, вы встретите неприятеля на месте, удобном для защиты.
– Кавалер прав, – пусть он поступит, как ему угодно! – решил Тельрамунд.
Я слез с коня. Мой оруженосец, данный мне Тельрамундом, подошел ко мне, чтобы снять с меня доспехи, но я отстранил его и направился к обрыву.
– Рыцарь!.. – сразу раздалось несколько голосов,
Я невольно остановился.
Тельрамунд поднял руку, готовясь спрыгнуть с седла.
– Что хочешь ты делать? – воскликнул он, и я видел, благодаря поднятому забралу, страх, отразившийся на его лице.
– Хочу спуститься вниз! – отвечал я.
– В доспехах?..
– Конечно! Ведь легко может случиться, что внизу меня ожидают враги!..
Я увидел, как рыцари переглянулись межцу собой.
– Кавалер Лакруа! – вскричал Гастон, старший после Тельрамунда, – мы знаем твою храбрость!.. Но вспомни: ни один, самый сильный рыцарь, ни даже рыцарь тонкой брони[11]11
Рыцарь тонкой брони один в течение шестнадцати часов защищал лагерь крестоносцев под Птолемаидой против натиска всей конницы Саладина (исторический указатель).
[Закрыть] не в состоянии пройти и тысячи шагов в полном вооружении! А ты хочешь в этом вооружении спускаться по дороге, по которой не пройдет даже привычный, легко вооруженный горец!..
Туг только я вспомнил про обременявшие меня доспехи. Тяжесть их была такова, что рыцарь, выбитый из седла, не в состоянии бывал часто без посторонней помощи подняться с земли.
Но странно – я не чувствовал этой тяжести. При словах рыцаря Тельрамунда я попробовал сделать прыжок – и крик удивления вырвался у толпы рыцарей: я легко отделился от земли, как если б ничто не стесняло свободы моих движений.
– Все равно! – крикнул я – Я иду!..
С этими словами я схватился одетыми в железные перчатки руками за край обрыва и повис над бездной… Тщетно мои ноги искали точки опоры: при каждом усилии носок моего защищенного сталью сапога ударялся о гладкую поверхность отвесной каменной скалы..
Я оглянулся вниз: там зияла черная бездна… Но фута на полтора ниже моих ног шла узкая трещина, темной дорожкой извивавшаяся до гигантского кедра. Держась одной рукой за край обрыва, я, насколько позволяли доспехи, изогнулся и другую руку положил в эту расщелину. Еще мгновение – я отпустил руку и ринулся вниз… Сверху до меня донесся крик испуганных товарищей, но я уже впился обеими руками в края расщелины, и через секунду мои ноги, сбрасывая вниз камни, уперлись в ее изрезанные края…
Осторожно, пятясь задом, начал я опасный спуск… То обрываясь, то скользя по камням, я, наконец, обхватил руками толстый ствол гигантского дерева и остановился, чтоб перевести дух.
Я стоял на выступе скалы, где приютился могучий кедр. Отсюда, сбегая вниз, вилась узкая, но уже более отлогая тропинка, вырубленная руками человека в непроходимой круче.
Только по этой тропинке возможен был выход из пропасти, куда вел подземный проход из замка.
Агнесса не могла убежать на восток: там, при первой встрече, она рисковала снова сделаться рабыней, но уже менее снисходительного повелителя. На запад ей оставалась только одна дорога – по которой проехал я и которую стерегли рыцари. По этой дороге она не проходила.
Оставался еще один путь – через подземный ход. Она знала его, благодаря мне, и могла им воспользоваться до начала битвы.
Следовательно, я каждую минуту мог ожидать, что столкнусь с нею… Тогда уже никакие силы не отнимут ее от меня!..
В эти короткие минуты размышления во мне проснулся вполне взгляд на женщину, свойственный Востоку: она отвергла мою любовь, говоря, что любит меня… Она осмелилась бежать от меня…
Она лгала!.. Она насмеялась надо мной!.. Этого было совершенно достаточно, чтоб ненависть и жажда мщения, удесятеряемые вновь вспыхнувшей с неудержимой силой любовью, охватили всего меня…
Да, я схвачу ее, как пленную рабыню, привяжу ее к стремени, повлеку позорно в свою палатку и поступлю, как с рабыней!..
Я взглянул наверх: многие рыцари – в том числе Тельрамунд и Гастон – сошли с коней и, перегнувшись через край пропасти, смотрели вниз.
Я махнул им рукой, и в ответ мне раздался единодушный крик:
– Да здравствует храбрый Лакруа!..
Лакруа – так Лакруа! – решил я, начиная спускаться вниз по опасной тропинке.
Через несколько минут от меня уже скрылись фигуры рыцарей, тревожно следивших за мной. Солнечные лучи только слабым отблеском освещали пропасть, зиявшую подо мной, и только клочок голубого неба виднелся над моей головой.
Тропинки под моими ногами не было уже видно. Я обнажил мой длинный меч и его острием ощупывал дорогу, опираясь на него при каждом трудном шаге.
Но вот внизу светлым пятном вырисовалось дно пропасти, и донеслось журчанье ниспадавшего в нее ручья. Солнце уже взошло высоко, и его лучи, минуя стены обвала, освещали часть его дна.
Я испустил громкий призывный крик.
Эхо далеко разнесло его по горам.
И вот из глубины, к несказанной моей радости, до меня донесся ответный гул нескольких голосов.
Тропинка снизу тоже была частью освещена, и я, опираясь на свой меч, в несколько прыжков очутился внизу.
– Вы спаслись! – воскликнул я, обнимая рыцаря Валька и стараясь в числе его спутников рассмотреть Агнессу.
– Ты! Кавалер Лакруа! – вскричал Вальк, отступая от меня.
– Тот же Измаил, который принимал вас в Аламуте и вместе с вами спасся, стоит перед тобой, рыцарь Вальк!.. – сказал я почти шепотом.
– Если так, то пусть, во всяком случае, останется при тебе имя Лакруа! – серьезным тоном, тоже понизив голос, отвечал Вальк. – Кавалер Лакруа был храбрый рыцарь; но ты достоин принять его имя!..
Я обернулся к воинам. Теперь я успел сосчитать их и увидел, что их было всего восемь.
– Мне кажется, вас было десять?., – спросил я.
– Правда! Но двое не вынесли ран, полученных ими, и не могли следовать за нами!.. Они там!..
– Где?..
– В этом ужасном проходе!..
– Я спасу их! – воскликнул я, устремляясь вперед.
– Остановись, благородный рыцарь! – остановил меня Вальк, – их нечего спасать – они уже мертвы.
– Никого еще не встретили вы в проходе, и никто не попадался вам навстречу? – с тревогой спросил я Корнелиуса.
– Никого!..
Куда могла скрыться Агнесса?..
Неужели обманули меня евнухи и невольницы гарема?..
Но нет! Смерть главного их надзирателя должна была поразить их ужасом, и они не могли солгать мне. Тогда где же она?..
Но не все ли равно!
Я был в эту минуту уверен, что найду ее…
– Нам предстоит опасный путь! – обратился я к моим товарищам. – Вверху, на площадке, нас ожидают воины под предводительством рыцарей Тельрамунда и Гастона!..
– Неужели ты побывал уже в лагере?.. – с удивлением воскликнул Вальк.
Я в коротких словах объяснил ему, как удалось мне выйти из замка и достигнуть лагеря.
– Теперь вперед, друзья! – сказал я, указывая на тропинку.
Я пошел вперед, опираясь на меч и указывая дорогу.
Чем выше поднимались мы, тем круче становился подъем и тем с большим удивлением смотрели на меня воины: я бодро шел, неся на себе тяжесть доспехов, между тем как они, с одним мечом и щитом, не могли поспеть за мной и ежеминутно останавливались, чтобы перевести дух.
– Поистине, рыцарь, я не видал никогда ничего подобного! – вскричал наконец Вальк. – Теперь я понимаю, что ты мог победить тысячи!..
Солнце уже перешло зенит, и его косые лучи, оставляя во мраке дно пропасти, золотили ее края, когда мы достигли гигантского кедра. Отсюда кверху поднималась отвесная скала, с которой можно было только спуститься, но на которую невозможно было подняться.
Мы столпились на площадке и устремили взоры наверх. Но, к удивлению нашему, никто из ожидавших нас не показывался наверху. Но зато до нас донесся звон оружия и крики сражающихся.
Я взглянул на горные склоны.
Оттуда, со всех сторон, спускались вниз белые фигуры федаев, перепрыгивавшие с камня на камень. Черные склоны горы пестрели белыми точками.
Слева, где одинокий гребень возвышался над площадкой, видны были ряды стрелков, осыпавших стрелами стесненный местностью отряд крестоносцев.
