Текст книги "«Философия войны«» в одноименном сборнике"

Автор книги: Николай Головин

Соавторы: Антон Керсновский,Алексей Баиов,А. Мариюшкин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)

Что же касается таких искусственных признаков, как самоопределение мелких народностей, то эти признаки, как всякое модное увлечение, не только не долговечны, но и не мудры.

Заслуживает, между прочим, внимания то обстоятельство, что Вильсоновская затея о самоопределении коснулась только России, – другие государства, как напр. Англия, владеющая многими народами, нашли однако эту теорию для себя неприемлемой… Политическая карта будущего будет иметь не много красок, именно по числу племен, а может быть даже и рас.

Но чтобы мир дошел до этого естественного образования, земля переживет еще не одну войну, и еще увидит не одно великое потрясение народов. Пробуждающийся Китай, где ненависть к белым возведена в культ, есть, к сожалению, далеко не фантазия, а неотвратимая и притом жуткая действительность будущего, которая может застать близорукую и раздробленную Европу в полной неожиданности.

В то время, когда Европейская дипломатия занимается пережевыванием вопросов о разоружении, – на Востоке ведется отчаянная пропаганда вооруженного похода против Западной культуры вообще и белых народов в частности.

* * *

В общем, если народ и государство хотят жить – они обязаны иметь мощную армию, которая должна составлять предмет всех забот и вожделений, как бы это дорого ни стоило и чего бы это ни стоило.

Только армия сохранит жизненность народа, приблизит человека к миру и предупредит от катастроф.

Армия для государства, это то же, что здоровье для человека. Отнимите у государства армию, и оно повергнется в беспросветные сумерки и будни, погрузится сначала в сонную инертность, а затем и в неизбежное вырождение… Но значит, на земле никогда не кончится соперничанье между народами, – иметь свою армию более сильной, более могучей. Значит, никогда не кончатся соревнования государств в создании более усовершенствованных машин и способов разрушения и уничтожения? Значит, никогда не кончится это напряжение и экономическое и моральное? Да, никогда, или, во всяком случае, очень не скоро, когда и в природе человека и во взаимоотношениях людей, путем эволюции, произойдет потрясающий сдвиг, которому будут предшествовать бесконечные войны за право жизни.

В вопросе ослабления народного экономического напряжения – на развитие и содержание своей армии нельзя смешивать двух разных понятий, а именно: ограничения вооружения народов и полного разоружения всех.

В то время, когда полное разоружение безусловно только утопично, – ограничение и желательно, а, может быть, со временем и достижимо.

Но пока этого не случилось, народ, который хочет жить и развиваться свободно, а не вырождаться в рабстве, народ, который хочет сделать детей своих сильными и счастливыми, народ, который хочет, наконец, мира и дорожит заветами своей страны – должен железом и огнем начертать в своих сердцах бессмертный девиз: «Помни войну!»

III

Одним из важнейших достижений человека в области международных отношений является создание, так называемого, принципа политического равновесия. Уже осуществлением этого принципа один из важнейших актов в жизни народов, а именно война, признавался актом жестокости, который если и неизбежен, то во всяком случае еще не знаменует собой права.

Таким образом война как бы перенеслась из области феодального каприза в область международной или же государственной необходимости.

Путем образования коалиций и союзов устранялся элемент средневекового произвола и слабейший получал гарантию неприкосновенности своих прав от покушений наиболее сильного.

Действительно, поводы и причины войн последних столетий не были так внезапны и легковесны.

Вероятный противник того или другого государства мог быть предугадан и определен заранее на основании исторических или экономических выводов, а следовательно, имелась возможность обезопасить или уравновесить себя соответственным союзом.

Но принципы политического равновесия, преследующие, главным образом, цели территориальной неприкосновенности, далеко еще не являются регулятором мира. Войны, может быть, стали реже, но зато приняли более кровопролитный, истребительный характер. Столкновения двух соперников, за немногими исключениями, претворились в войны народов, с неизбежным последствием гегемонии одного из участников.

Будущая же война – есть бесспорно война коалиций – война большой крови и ужасов, падений и восхождений.

Уже и теперь государства Европы, как бы страхуя себя на будущее время, стремятся обеспечить себя союзами против своих же соседей.

Последняя мировая война во всей полноте показала, что современные большие войны есть, в сущности, столкновения народностей, связанных между собой договорными началами. И действительно, в настоящее время интересы государств настолько тесно переплетены между собою, что невозможно даже представить себе, чтобы в вопросах спора между собой двух держав остальные державы оставались бы равнодушными. В этой и только в этой области следует искать и причины столкновений.

И эти причины отнюдь не возникают вдруг, они существуют всегда или во всяком случае – задолго. Сараевское действо 1914 года было только поводом к мировой войне, действительные же причины существовали давно.

Столкновения между такими соперниками, как Англия и Германия, рано или поздно, а были неминуемы.

Было бы наивно думать, что Версальский мир устранил эти причины. Скорей наоборот, он создал еще новые, которые ожидают своего времени.

Можно с уверенностью утверждать, что подготовка к будущей войне планомерно и методически ведется везде. Везде налицо имеются армии, имеются планы мобилизации, сосредоточения и развертывания. Везде содержатся запасы оружия и припасов. Везде ведется подготовка и развитие своих сил и средств: возникают новые заводы, прокладываются новые пути…

При наличии всех дипломатических комбинаций, при наличии так называемых «добрососедских отношений» каждое государство, тем не менее, наводняет страну своего соседа целой сетью неуловимых агентов.

Под видом купцов, промышленников, туристов и проч. эти агенты получают самые разнообразные задачи и проникают в самые сокровеннейшие детали жизни, не останавливаясь ни пред переменой подданства, ни религии. И это знают все. Напрасно думают, что работа агентуры сводится только к простому наблюдению. Попутно с изучением сил и средств своего противника, агентура, насколько возможно, старается использовать партийные несогласия страны, путем пропаганды и тайной поддержки антиправительственных партий, а особенно перед войной, в так называемые минуты политического кризиса. Естественно, чем партийная рознь будет обостренней, чем больше будет возможностей для междуусобиц, тем противник будет слабей.

Не надо упускать из вида, что шпионаж и предательство почти неотделимы. Высшего же напряжения работа шпионажа достигает тогда, когда политика передает судьбу государства в руки стратегии, когда армии введены в дело. При условии дальнейшего роста техники трудно даже примерно учесть – в какие формы выльется активная работа вражеской агентуры.

Уже с началом мобилизации возможно ожидать, что через головы армии понесутся волны шифрованных депеш, надежно укрытого беспроволочного телеграфа; засверкают незримо световые и электрические сигналы; полетят голуби; произойдет не одно крушение поездов и аэропланов. Участятся несчастные случаи пожаров и взрывов важнейших мостов, станций, заводов, фабрик и складов, подобно тому, как это имело место в Казани в 1917 году. Антиправительственная пропаганда зальет всю страну. Многие фабрики и заводы откажутся работать по и другим причинам. Будут попытки «экономическим» железнодорожных и заводских стачек и забастовок.

Железнодорожные графики будут неожиданно нарушаться; составы будут приходить не с тем грузом, который ожидается и в котором чувствуется острая нужда. В тылу возможно ожидать самого сдержанного отношения к успехам и преувеличенного к неудачам.

Какая-то неуловимая рука будет создавать мрачную атмосферу, которая будет все дальше и дальше отчуждать тыл от армии. Появятся неведомые болезни. Вспыхнут эпидемии и перебросятся на фронт.

Появится злостная беспощадная критика, которая будет с изумительной быстротой и вкрадчивостью переползать из дома в дом, из города в город.

Доверие и уважение к авторитетам будут слабеть, недоверие – увеличиваться. Разовьется спекуляция.

Неизбежные лишения создадут почву для недовольства. Недовольство родит ропот. И горе тому народу, той стратегии и политике, которая проспит и заранее не примет мер против этих неизбежных «случайностей».

* * *

В вопросе подготовки сторон к войне громадная роль, как известно, выпадает на долю печати.

Значение и роль печати даже самой лояльной, но не свободной от сенсационной болтливости, прекрасно учитывал Наполеон. Задумав знаменитый марш-маневр в 1809 году против союзных войск, сосредоточенных под Ульмом (на Дунае) под начальством Мака, – Наполеон прежде всего пишет в Париж: «запретите газетам писать». Только таким путем, не боясь никакой травли и так называемого суда пресловутой общественности, ему удалось скрыть свои намерения в тайне и заставить капитулировать Мака.

Русские газеты и в Русско-Японскую, и в Германскую и особенно в гражданскую войну являли собой сплошную дислокацию, перечисляя списки павших на полях сражений и давая «военные обзоры» дешевых стратегов тыла, зачастую не только никому не нужных, но и заведомо вредных.

В период войны государство имеет право потребовать от тыла доверия и дисциплины. Слова «молчите о фронте» в период войны должны быть приведены в жизнь с неумолимой жестокостью и настойчивостью.

Наряду с прессой следует поставить и кинематограф – это страшное орудие вкрадчивой пропаганды, которое за сравнительно короткий срок успело незаметно создать буквально разгром морального авторитета семьи и школы.

Стоит только удивляться, что это величайшее из изобретений до сих пор нигде не сделалось достоянием государственности, а отдано в руки далеко не всегда безупречной частной эксплуатации.

Замечательно, что на защиту детской нравственности против разлагающей кинопропаганды первой выступила Турция, воспретив законом 1927 года посещение кинематографа молодежью до 18-тилетнего возраста.

* * *

В период, предшествующий войне, большую роль, как известно, играет биржа, ибо война требует денег и веры в кредитоспособность.

Являясь мощной анонимной организацией и держа крепко в своих руках финансовую судьбу государств, биржа, прикрываясь флагом нейтральности, повергает в прах не одну страну и нарушает стройность многих политических комбинаций.

Многие предприятия часто вынуждены бывают остановиться. Происходит неожиданное банкротство самых солидных фирм. И даже самые коалиции в решительный момент терпят неожиданные видоизменения. Союзные договоры нарушаются; политические и стратегические расчеты теряют ценность, и война, зачастую, начинается с полным нарушением всех планов, составленных в мирное время.

Подорвать в народе уважение к финансам своего государства, подорвать веру в платежеспособность за границей – это такие большие козыри, с которыми можно играть почти наверняка.

Внутренний заем, дававший ранее выход правительствам, – в будущем долго не будет иметь успеха, из боязни возможных экспериментов, имевших место в России и разоривших не одну патриотическую семью…

* * *

В то время, когда агентура, печать, пропаганда и проч., идя рука об руку, с неослабным напряжением планомерно и неуловимо развивают свою деятельность, – в тиши кабинетов и лабораторий каждого государства совершается незримая никому работа по истреблению человечества.

Химия обогащается открытиями новых смертоносных газов и сильно взрывчатых веществ, причем громадная доля внимания уделяется сжатому воздуху, над чем работают упорно лучшие лаборатории мира.

Оптика работает над применением для целей войны еще неисследованных лучей. Бактериология занята культурой «безконечно малых», которые, возможно, будут переноситься в неприятельский стан орудийными снарядами и аэропланными бомбами и, заражая воздух, явятся источником массовых заболеваний. Опыты применения бактериологии для целей войны уже не раз были установлены печатью. Механика и баллистика изобретают способы переброски на большие расстояния снарядов страшной разрушительной силы.

Сотни ученых заняты разрешением вопроса о маскировке и защитном цвете для людей и предметов. И когда-нибудь сказки о невидимке и фантастические невозможности в духе Жюль Верна и Уэльса приблизятся к действительности.

В последнюю войну делались опыты с глушителями, чтобы ослабить звук выстрела. Опыты дали скромные результаты, но в будущем в этой области можно ожидать больших успехов, ибо создать орудие беззвучным стоит того, чтобы над этим вопросом поработать.

Принимая во внимание современные оптические приборы для стрельбы, позволяющие стрелять с закрытых позиций, – беззвучность выстрела, хотя бы и относительная, откроет новую эру в тактике артиллерии, которой в будущем принадлежит бесспорно решающая роль на полях сражений.

Но попутно с разработкой идеи беззвучности орудийных выстрелов, будущее несомненно обогатится еще и приборами, которые позволят почти с математической точностью определять места неприятельских батарей.

Применяемая в минувшей войне аэрофотография уже положила начало в этом направлении.

Учитывая все сказанное о подготовительной работе, целесообразней согласиться, что войны будущего будут отличаться вообще большой жестокостью и сопровождаться большими потерями.

К сожалению, это так. Ибо войны уже последнего столетия по своим потерям были ужасающи по сравнению с войнами прежних веков; а минувшая война союзников против Германской коалиции превзошла по цифре потерь всю наполеоновскую эпоху. Одно только может служить утешением, что будущие столкновения будут редки и скоротечны, они не могут быть физически продолжительны; хотя последствиями их могут явиться неизбежные всякого рода экономические и социальные опыты и перевороты, которые отсрочат время умиротворения и строительства многих государств. Следует, однако, оговориться, что на продолжительность войны, влияет еще волевая упругость нации, а процент потерь зависит еще и от упорства сторон в бою.

* * *

В вопросе борьбы и уничтожения народов, казалось бы, существенное значение будет принадлежать сдерживающему гуманитарному началу вроде международных конференций, как наприм.: Гаагская, Женевская, Лига Наций, Вашингтонская, Локарнская и проч., которые целым рядом ограничений могли бы сделать войну по допустимости средств более гуманной, ибо устранить поводы и причины самой войны не в силах никакие ограничения. Можно с уверенностью сказать, что такие конференции будут собираться еще не раз, будет опубликован не один сантиментальный кодекс войны, но в решительный момент, когда будет решаться вопрос жизни и смерти народов, все это в оценке соперников будет иметь значение «идеологии» в пренебрежительном Наполеоновском смысле.

Кто явится контролирующим регулятором между воюющими, когда, может быть, все страны будут объяты пламенем войны или по крайней мере в ней заинтересованы? Всем памятно, – во что обратились платонические протесты международных гуманных организаций против разрывных пуль, удушливых газов и проч.

Все международные конференции, особенно современные, проникнуты, может быть, самыми лучшими намерениями; они безупречны со стороны внешней корректности, оттуда исходят красивые слова о всеобщем милосердии, о доверии, о праве и свободе всех народов и проч. и проч., но им недостает самого малого, а именно – искренности.

Замечательно характерно, что в то время, когда на Вашингтонской конференции (1922 г.) обсуждались вопросы об ограничении вооруженных сил, все страны мира одновременно работали именно в обратном направлении, стремясь во что бы то ни стало достичь и технического и тактического перевеса своих вооруженных сил. Франция в это время выпустила новое наставление для боя. Англия вооружала воздухоплавательный аппарат типа истребителя – артиллерией.

Америка увеличивала число пулеметов на аэроплане и создала новую пушку. Но в то время, когда изобретаются и разрабатываются орудия и средства для уничтожения, – в каждой стране почти одновременно и притом с одинаковым напряжением несомненно ведется работа и по ослаблению губительного начала каждого из опытов, каждого из открытий. Уже брошена мысль о т. н. массовой маске против удушливых газов путем химического или механического обезвреживания целых районов. В Германии на фабрике химических продуктов в Галле открыт, напр., – новый газ, нейтрализующий все до сих пор известные газы.

* * *

Учитывая ту роль, которая принадлежит людям науки в современной и особенно в будущей войне, необходимо еще в мирное время, при разработке мобилизационных планов, предусмотреть мобилизацию ученых сил различных специальностей (химиков, инженеров, техников, врачей, фармацевтов и проч.).

Мобилизация и учет этих сил, как равно и мобилизация государственной промышленности – это настолько серьезные вопросы, что пренебрегать ими не только легкомысленно, но и преступно. Помимо этого правительства должны время от времени объявлять конкурсы на новые открытия и изобретения в области различных знаний, дабы возможно полнее обеспечить свою армию всем, что может быть полезным на войне. Нет необходимости, конечно, каждым новым средством обременять армию, но иметь это, уже испытанное средство в виду, чтобы выбросить его в крайнюю минуту – существенно необходимо.

IV

Как показал опыт последней великой войны (1914–1918 гг.) главнейшим из средств, которым будут пользоваться стороны в войне будущего, это сюрпризы техники в самом обширном ее толковании.

Будущую войну можно рассматривать как соревнование технических богатств, накопленных в период мира. Техника – это бесспорная королева будущих сражений. Первые и важнейшие усовершенствования безусловно падут на долю артиллерии, как одну из важнейших отраслей техники.

Наряду с мощностью и разрушительностью, артиллерия, благодаря видоизменениям в области взрывчатых веществ, может быть, приобретет еще большую дальность, а с ней и большую разрушительность.

Причем наиболее вероятным типом орудия, по-видимому, будет автоматическая пушка, позволяющая выбрасывать снаряды со скоростью, во много раз превосходящею теперешнюю скорость. Во Франции уже имеется переносная пушка, предназначенная для пехоты, весом в 36 кг, калибр 60 см, стреляющая со скоростью до 40 выстрелов в минуту. Если еще теперь все армии стремятся иметь разнокалиберную полевую артиллерию соответственно разным задачам, выпадающим на ее долю, то возможно допустить, что мечта будущего – это однотипная универсальная пушка, позволяющая с одинаковым успехом выполнять все задачи и поражать все цели.

С.-Американские С. Ш. в настоящее время остановили свое внимание на новом типе полевого орудия – калибр. 7, 5 см с дальностью на 14 км, с круговым обстрелом и с лафетом, приспособленным и для пушки и для гаубицы. Орудие может быть использовано в любую минуту как и противоаэропланное.

Разрушительность и сила какого-нибудь нового взрывчатого вещества вроде экстрактированного «иприта», может быть, вытеснит тяжелый тип дорогостоящих орудий и снарядов, по крайней мере в полевой артиллерии. Эта же сила позволит регулировать дальность и известным соотношением состава чередовать ее от предельных больших до предельных малых расстояний, но эти вопросы пока еще не так скорого будущего. Стремление увеличить подвижность и маневренную способность уже приводит к необходимости освободиться от лошади и снабдить орудия и зарядные ящики механическими двигателями.

Повторяю, – решающим родом войск, по крайней мере в позиционной войне, бесспорно, будет артиллерия.

Уже минувшая война дала много примеров, когда исход боя решался одной артиллерией.

Во время июльского наступления германцев в 1915 году немцы, наметив участок для прорыва на фронте 1 Русской армии в районе Цеханова, сосредоточили массу артиллерии против 1 Туркестанского корпуса. Обстрел был настолько внезапен и интенсивен, что в течение нескольких часов наши позиции, которые создавались месяцами, были буквально сровнены с землею, а защитники или уничтожены или были деморализованы и загнаны в убежища. Ни вывести людей, ни подвести резервов возможности не представлялось, и неприятельская пехота заняла наши окопы почти без выстрела. Это был год, когда русская артиллерия переживала снарядный кризис. Второй пример.

Зимой 1916 и 1917 года наш III Армейский корпус в составе 5 стрелковой и 73 дивизий занимал, так называемый, Червищенский плацдарм, на левом берегу Стохода, на Ковельском направлении.

На укрепление позиции потребовалось громадное напряжение средств и усилий. Из маленьких штабов в штаб 3 армии посылались донесения, запросы и проекты. Штабом 100 пех. дивизии, например, указывалось на нецелесообразность занятия этого уединенного оазиса, с которым сообщение происходило по 11 мостам. Надо было или переходить в наступление пока стояла зима и были тверды дороги или заблаговременно отойти на правый берег Стохода, ибо с началом весны и разлитием Стохода связь с плацдармом почти прекращалась.

Ответ из штаба армии получался всегда стереотипный и не чуждый раздражения – держаться во что бы то ни стало и укреплять.

В результате было нарыто столько укреплений, что части, занимавшие позицию месяцами, путались в собственных окопах и проволоке.

К весне на плацдарме образовали интендантский и артиллерийский склады и перетащили даже баллоны с удушливыми газами.

В конце марта, когда лед стаял и Стоход тронулся, немцы вдруг обрушились артиллерией и одновременно с ужасающим обстрелом плацдарма завесным огнем перебили все мосты. К полудню две русских дивизии перестали существовать.

Ни один человек не спасся, кроме правофланговых частей, отведенных под огнем, заранее, по инициативе частных начальников. Участь Червищенского плацдарма решила артиллерия. Третий пример из гражданской войны Крымского периода. Когда части II арм. корпуса на Тюпджанкойской позиции – 28-го октября 1920 г. почти при полном отсутствии пехоты только одной артиллерией (12 полев. орудий) отбили наступление красных, не допустив их ближе 11?2–2 верст. Красная дивизия в короткий промежуток времени буквально была сметена.

Это был убой, который так же был величествен, как и жуток. Подобных примеров можно привести бесчисленное множество… Особенно ими богат Западный фронт, где союзники своим успехом в 1918 году обязаны именно превосходству в артиллерии. Но какие бы видоизменения и усовершенствования ни претерпевала техника, какие бы орудия и средства борьбы ни изобрел человеческий разум – важнейшим элементом все же был, есть и останется человек с его плотью и психикой. Сам по себе уже объект войны будет все-таки человек.

Он будет руководить действиями машины, будет определять момент, когда надо пустить в ход то или иное средство, он будет заменять машину, когда она откажет, – он, а не машина, будет решать участь столкновений. Этого ни на один момент не должно забывать ни одно государство. Вот почему культура человека, культура его воли, духа и ума должны составлять важнейшую заботу, превыше всех культур.

Будущий человек должен быть существом крепких нервов, сильной воли и самоотверженного патриотизма. Вне этого не может быть армии.

Инстинкт самосохранения свойствен всему живущему. Страх смерти и боязнь болезненных ранений могут быть ослаблены лишь соответственной и упорной культурой человеческого духа…

* * *

В настоящий век, век торжества техники и переоценки всех ценностей, все чаще и чаще останавливает на себе внимание вопрос о тех началах или принципах, на которых создается надежная армия, а в частности вопрос о всеобщей воинской повинности. Действительно ли всеобщая воинская повинность является совершеннейшей и непреложной системой комплектования армии?

Печальный пример России в 1917 и 1918 году (да и не только России), когда народная армия, комплектуемая на началах всеобщей воинской повинности, отказалась продолжать войну и повиноваться своим вождям, – есть беспримерный случай в истории народов, и этот случай наводит на большие размышления.

Действительно, ни армии Аннибала и Цезаря, ни армия Фридриха Великого, ни армии Наполеона и Суворова, комплектуемые по иной системе, никогда не давали таких ужасных примеров.

Правда, в 1918 году и Россия и Русская армия переживали дни тяжелых политических испытаний, но это не может служить оправданием.

И у Суворова, и у Наполеона, а особенно у Фридриха Великого были еще более тяжелые дни, когда, казалось, все было потеряно, а между тем ни одна из этих армий не заклеймила себя позором, а ведь инстинкт самосохранения был одинаково свойствен человеку во все времена.

Оставляя в стороне все другие причины крушения могущества Российского, надо все же иметь мужество признаться, что в несчастиях России виновата отчасти и ее народная армия.

Отсюда понятно, что, значит, в системе всеобщей воинской повинности есть какой-то существенный непредусмотренный минус. И многие специалисты, учитывая опыт мировой войны, в настоящее время очень заняты этим существенным вопросом. Здесь мы сталкиваемся с двумя крупными противоречиями: с одной стороны – отказаться от всеобщей воинской повинности – значит, как будто бы не доверять своему народу, а с другой – роковой 1917 год из истории все же не вычеркнешь. Примирить эти противоречия и подробно останавливаться на этом вопросе – не входит в нашу задачу.

Полагаю, что равнодействующей в данном случае является – образование долгосрочных, хорошо обставленных и безукоризненно надежных кадров, особенно же командного состава, для которых казарма должна явиться второй семьей, как это и было в XVIII и XIX веке, когда военная история не знала примеров неповиновения своим вождям и продажи своему противнику вооружения, снаряжения и чести. Может быть, будущая техника, которая всегда стремилась машиной заменить людей, приведет к тому, что в миллионных армиях не будет больше надобности? Может быть, само воспитание Русского народа, давшего к концу войны неустойчивую армию, было уродливо?

Повторяю – эти вопросы, невзирая на их жгучесть, – составляют предмет более детальных изысканий.

* * *

Опыты всех минувших войн в одинаковой мере подтверждают то громадное значение, которое в жизни армий принадлежит командному составу. Если дисциплина есть – душа армии, то командный состав, по справедливости, может быть назван ее сердцем.

Вот почему все антигосударственные партии при всех попытках внутреннего переворота старались прежде всего внести раскол между солдатом и офицером и подорвать его авторитет. Вот почему и Французская и Русская революции первой своей целью ставили неистовое истребление старого командного состава, выросшего на традициях государственности, усматривая в нем опасную силу.

Боевая упругость армий, помимо ее подготовки и материальной обеспеченности – целиком зависит от командного состава.

Учитывая это, все государства должны с особой чуткостью и бережливостью относиться к командному составу своих армий, ставя его еще в мирное время в привилегированные условия, дабы иметь право предъявить к нему повышенные требования во время войны.

Русский офицер в войну 1914–1918 года явил собой светлый образ мученика за Родину и дал беспримерный героизм, но будет вполне справедливым оговориться, что в мирное время он далеко не пользовался тем вниманием – на которое имел бесспорное право.

Жизнь массового армейского офицерства была всегда полуголодным переползанием из года в год.

И как неосмотрительно и легкомысленно было эту самую надежнейшую из ценностей растратить так непроизводительно в первые месяцы войны, когда легло более 75 процентов лучшего офицерского состава.

Его уже не мог заменить тот суррогат, зачастую, буквально безграмотного прапорщика, который наскоро фабриковался во время войны.

Будущая армия не повторит этих непоправимых ошибок; она будет иметь резерв офицеров и унтер-офицеров, который будет расходоваться осторожно, ибо офицер создается годами, традициями веков и стоит государству дорого. Будущая армия должна до конца войны также иметь нетронутый резерв отборных частей, который не должен расходоваться ни при каких обстоятельствах и являть собой до конца гарантию против внутренних и внешних событий, которые влекут за собой страшные последствия.

Имей такие резервы Россия и Германия в последнюю войну, – они бы уцелели от тех потрясений, которые разрушили их троны.

Наполеон не позволил растаять своей гвардии под Бородино, невзирая на неумолимые требования обстановки, и если бы под Ватерлоо он проявил ту же твердость и не погубил бы свою старую гвардию, – как знать, – может быть, его красивые сто дней обратились бы в династию, которая дожила бы до наших дней.

* * *

Развитие техники и усовершенствование средств борьбы во многом, конечно, изменят способы и приемы действий на войне.

Но как в доисторические времена, как и теперь, так и в будущем все столкновения будут сводиться к защите и нападению, т. е. к обороне и наступлению. Защита своих границ и обеспечение своей территории от вторжения неприятеля в будущем станет предметом еще более острой необходимости, а благодаря высокой технике, которая, главным образом, найдет применение на позициях, позиционный период войн станет наиболее упорным.

Помимо огня, ядовитых газов, усовершенствованных танков, бронепоездов, бронеавтомобилей, жидкости и потрясающих воображение минометов – здесь получит самое широкое применение электричество и пока еще неведомые приборы оптики. Как защитник, так и нападающий, чтобы уменьшить потери, может быть, уйдет глубоко в землю.

Железо и бетон станут не только неотъемлемой принадлежностью полевой войны, но и найдут широкое применение в условиях еще мирной обстановки, как обеспечение важнейших пунктов.

Прорыв фронта нередко будет находиться, может быть, в зависимости от успеха подземной войны, которая в будущем составит предмет большого внимания. Но невзирая на новые приемы борьбы, которые обогатят тактику и стратегию, – все же принципы военного искусства останутся неизменными. Всегда сильный качественно и наиболее умелый будет бить слабейшего в этом отношении; всегда и на театре войны и на полях сражений будут решительные пункты, удар по которым в решительную минуту будет определять участь сражений; внезапность никогда не потеряет своего значения. Может быть, будут открыты новые принципы, новые законы войны, но то, что положено в основу военного дела великими мастерами мира– навсегда останется непреложным.